Текст книги "Шагающий магазин игрушек"

Автор книги: Эдмунд Криспин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

ЭПИЗОД С ЧИСТОСЕРДЕЧНЫМ СТРЯПЧИМ

В доме номер 229 по Нью-Инн-Холл-стрит, скромном, но привлекательном, были меблированные комнаты. Он находился почти рядом с женской школой. Его хозяйкой являлась миссис Уитли, маленькая, застенчивая, суетливая пожилая женщина. Разговаривая, она нервно мяла передник.

– Этим займусь я, – сказал Кадогэн Фэну, когда они подъехали. – У меня есть план.

Говоря откровенно, никакого плана у него не было. Фэн неохотно согласился. Он взял «Таймс» и начал решать кроссворд, без малейшего затруднения заполняя клетки, касающиеся литературы. Но сосредоточиться он не мог и стал сердито разглядывать прохожих.

Когда миссис Уитли открыла дверь, Кадогэн все еще пытался придумать, с чего бы начать разговор.

– Полагаю, – сказала она с волнением, – джентльмен интересуется комнатами?

– Именно! – он вздохнул с облегчением.

Она впустила его.

– Какая прекрасная погода, – сказала она, как будто это явление природы было делом ее рук. – Вот гостиная.

– Миссис Уитли, простите, но я обманул вас. – Теперь, уже находясь в цитадели, он решил отбросить уловки. – Меня интересуют совсем не комнаты… Дело в том… – он откашлялся. – …нет ли у вас родственницы или подруги – пожилой леди, незамужней, седой и… э-э… любящей носить костюмы из твида с блузками?

Нахмуренное, встревоженное лицо миссис Уитли просияло.

– Не имеете ли вы в виду мисс Тарди, сэр?

– Э-э… скажите еще раз ее имя.

– Мисс Тарди. Эмили Тарди. Мы ее всегда звали «Лучше поздно, чем никогда» из-за ее фамилии[1]1
  Tardy (англ.) – опаздывающий. (Прим. ред.)


[Закрыть], понимаете? Как же, как же, Эмили моя старинная подруга. – Лицо ее омрачилось. – Надеюсь, с ней ничего не случилось? Ничего плохого, сэр?

– Нет, нет, – поспешил заверить ее Кадогэн. – Я встретил вашу приятельницу некоторое время назад, и она сказала, что, если я когда-нибудь буду в Оксфорде, то должен обязательно повидать вас. К сожалению, я забыл ее имя, хотя ваше запомнил твердо…

– Очень приятно, сэр, – лицо миссис Уитли вновь засияло. – Я очень рада. Друг Эмили – желанный гость. Если вы пожелаете пройти вниз, в мою гостиную, и выпить чашку чая, я вам покажу ее фотографию, чтобы освежить вашу память, сэр.

«Вот это удача», – подумал Кадогэн, спускаясь за миссис Уитли в нижний этаж.

Он почти не сомневался, что Эмили Тарди и женщина, которую он видел в игрушечной лавке, одно лицо.

Гостиная была забита плетеными стульями, дешевыми статуэтками, календарями с цветами, выгоревшими репродукциями и плохими тарелками на стенах с изображениями висячих китайских мостов. У стены стояла огромная плита с кипящим чайником. Быстро заварив чай, миссис Уитли поспешила к комоду и извлекла оттуда довольно сильно пожелтевшую фотографию.

– Вот она, сэр. Ну, та ли это леди, с которой вы познакомились?

Несомненно, это была она, хотя снимок был сделан лет десять тому назад, и он видел это лицо распухшим и посиневшим. Мисс Тарди улыбалась с фотографии ласково и рассеянно, на носу сидело пенсне, седые волосы слегка растрепались. Но это отнюдь не было бесхарактерное, безвольное лицо старой дамы. Напротив, несмотря на рассеянную улыбку, в нем чувствовалась уверенность.

– Да, это она, – кивнул он.

– Могу ли я спросить, сэр, вы ее видели в Англии?

– Нет, за границей, – на подобный вопрос это был безопасный ответ, – и довольно давно, месяцев шесть-семь назад, я думаю.

– Ах, это когда она была во Франции? Большая путешественница, наша Эми! И откуда у нее столько храбрости – жить среди всех этих иностранцев – понять не могу. Вы простите мое любопытство, сэр, но вот уже четыре недели, как от нее нет писем, и это довольно странно, она всегда была очень аккуратна в переписке. Я боюсь, уж не случилось ли с ней чего.

– К сожалению, я тут ничем не могу вам помочь.

Попивая чай с сигаретой в этой уродливой комнате под взволнованным взглядом миссис Уитли, Кадогэн чувствовал отвращение к своему притворству. Но рассказывать ей о грубой действительности не имело смысла, даже если бы он знал все точно.

– Она много путешествовала… Э-э… путешествует, значит? – спросил он, поддерживая светский разговор.

– О, да, сэр. В основном по маленьким городам Франции, Бельгии и Германии. Иногда она останавливается в них всего на день-два, иногда на несколько месяцев – в зависимости от того, понравится ли ей место. Вы знаете, вероятно, прошло уже три года с тех пор, как она в последний раз была в Англии.

– Довольно неблагоустроенный способ существования, я бы сказал. Есть ли у нее родственники? Должен вам заметить, мне она показалась какой-то одинокой.

– По-моему, у нее была только одна тетка, сэр… Давайте я налью вам еще чаю. Вот так… Но она недавно умерла. Некая мисс Снейс, очень богатая и эксцентричная особа. Она жила на Уор-Хилл и любила смешные стишки. А что касается Эмили, она обожает путешествовать и, знаете, это ее устраивает. У нее есть небольшие сбережения, и то, что она не тратит на детей, она тратит на то, чтобы увидеть новые места и новых людей.

– На детей?

– Она без ума от детей. Жертвует деньги больницам и детским домам. Это очень благородное дело, на мой взгляд. Но разрешите спросить, как она выглядела, когда вы ее видели?

– Не очень, мне кажется. Я не очень хорошо ее знаю. Мы жили в одном отеле два дня, не больше. Мы оказались там единственными англичанами и, естественно, немного поболтали друг с другом…

Кадогэн был потрясен непринужденностью своей речи. Но ведь недаром кто-то сказал, что поэзия это всего лишь усовершенствованная ложь.

– Ах, – сказала миссис Уитли, – я полагаю, вас раздражала ее глухота?

– Э-э… Да, немного. Почти забыл об этом…

Кадогэн невольно подивился складу ума тех людей, которые способны подойти сзади к старой глухой женщине, стукнуть ее по голове, а потом удавить тонкой веревкой.

– Мне, право, очень жаль, что она вам не пишет.

– Ну, может быть, потому, что она находится на пути к дому. Она ужасно любит делать сюрпризы – появляться на пороге без малейшего предупреждения. Она ведь всегда останавливается у меня, когда приезжает в Англию, хотя бедняжка, наверное, будет чувствовать себя в Оксфорде не очень уютно – я ведь переехала сюда только два года назад, и я точно знаю, что она никогда раньше не была здесь, – миссис Уитли сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Я так беспокоилась о ней, что пошла и спросила мистера Россетера.

– Мистера Россетера?

– Это стряпчий мисс Снейс. Я подумала, что, поскольку Эмили была близкой родственницей покойной леди, возможно он получил от нее письмо, когда старушка умерла. Но он ничего не получал, – миссис Уитли вздохнула. – Но нечего раньше времени бить тревогу, ведь правда? Я не сомневаюсь, что все будет хорошо. Еще чаю, сэр?

– Нет, благодарю вас, миссис Уитли.

Кадогэн встал под аккомпанемент громкого скрипа, который издал плетеный стул.

– Мне пора. Благодарю за гостеприимство.

– Не за что, сэр. Если Эмили приедет, как передать ей, кто приходил?

Фэн был в желчном настроении.

– Ты торчал там чертову уйму времени, – проворчал он, трогая «Лили Кристин».

– Игра стоила свеч, – ответил Кадогэн.

Он дал короткую сводку того, что узнал. Этого хватило на всю дорогу до колледжа Святого Кристофера.

– Угу, – задумчиво промычал Фэн, – это действительно кое-что, согласен. И в то же время я смутно себе представляю, что мы можем сделать. Очень трудно расследовать убийство, не имея состава преступления. Там поблизости должен был болтаться здоровенный грузовик, пока ты валялся без сознания. Интересно, может, кто-нибудь из соседей что-то слышал?

– Понимаю, что ты хочешь сказать: ведь на чем-то перевозили игрушки, мебель и бакалею? Ты абсолютно прав! Главная проблема – это для чего вообще понадобилось переделывать бакалейную лавку в игрушечную?

– Мне кажется, эта загадка несколько прояснилась, – сказал Фэн. – Твоя миссис Уитли сказала, что мисс Тарди заблудилась бы в Оксфорде. И если бы кто-нибудь захотел завлечь ее в такое место, которое она потом никогда не смогла бы найти…

– Но какой смысл? Если ее собирались убить, то было неважно, что она увидит.

– Правда, – озадаченно сказал Фэн, – и впрямь смысла нет. – Он остановил машину у ворот колледжа и сделал слабую попытку пригладить волосы. – Вопрос в том, кто ее наследники. Ты говоришь, у нее были некоторые деньги?

– Да, но не очень много. Она, по-моему, принадлежала к тому типу старых дев, которые скромно живут на пенсию и дрейфуют около Ривьер и Ницц, по не настолько обеспеченных, чтобы их стоило убивать ради их денег.

Фэн затряс головой.

– Людей убивают ради поразительно ничтожных сумм. Твоя миссис Уитли не имела ни малейшего представления, что ее приятельница в Англии?

– Никакого.

– И, насколько я понимаю, если кто и должен был знать об этом на земном шаре, то только она.

– Да. Одинокая женщина, чье исчезновение не должно вызвать большого удивления.

– Знаешь, – печально сказал Фэн. – это мерзкое дело.

Они вышли из машины и через маленькую калитку в больших дубовых воротах вошли в сад колледжа. Справа находился домик привратника. Он сидел у окна, склонив голову на руку, словно заколдованная принцесса в средневековом замке. Это сходство отнюдь не касалось внешности: Парсонс был крупный грузный мужчина в очках в роговой оправе, имевший склонность к задирчивости и непоколебимое убеждение, что в иерархии колледжа он стоит выше закона, пророков, профессоров и самого президента.

– Есть что-нибудь для меня?

– Э-э, нет, сэр, – сказал Парсонс, оглядывая ряды ящиков для писем. – Но э… мистер Кадогэн…

– Да?

Привратник был расстроен.

– Я бы хотел… – он оглянулся на праздно шатающихся студентов. – Не будете ли вы добры зайти ко мне на минутку, сэр?

Удивленный Кадогэн вошел, Фэн за ним. В сторожке было душно от работающего электрического камина с плохо выполненным подобием пылающих углей. На крючках висели ключи, стены украшали старые объявления, университетский календарь и плакаты о предупреждении пожаров. Еще были там газовая плитка и два неудобных стула.

У Парсонса был откровенно заговорщический вид, и Кадогэн чувствовал себя так, будто его собираются вовлечь в какой-то сатанинский обряд.

– Они пришли за вами, сэр, – прошептал Парсонс тяжело дыша. – Из полицейского участка.

– О, боже!

– Два полисмена и сержант. Они ушли минут десять назад, узнав, что вас здесь нет.

– Это проклятые банки, которые я взял, – сказал Кадогэн.

Привратник с интересом посмотрел на него.

– Джервас, что мне делать?

– Чистосердечно признаться во всем, – безжалостно ответил Фэн, – и вызвать своего адвоката. Хотя, нет, подожди. Я позвоню начальнику полиции. Я его знаю.

– Я не хочу, чтобы меня арестовали.

– Об этом надо было думать раньше. Хорошо, Парсонс, спасибо. Пошли, Ричард. Пойдем в мою комнату.

– Что мне сказать, сэр, – спросил Парсонс, – если они опять придут?

– Угости их пивом и выпроводи с правдоподобными и убедительными заверениями.

– Слушаюсь, сэр.

Они прошли через два дворика, встретив только одного запоздалого первокурсника в ярко-оранжевом халате, идущего в душ, и поднялись в кабинет Фэна. Фэн немедленно начал звонить, а Кадогэн мрачно курил и рассматривал свои ногти.

В доме сэра Ричарда Фримена на Уор-Хилл раздался звонок. Он взял трубку.

– Хэлло, сказал он сварливо. – Что? Что? Кто это?.. Ах, это ты.

– Слушай, Дик, – сказал Фэн, – твои клевреты охотятся за моим другом.

– Ты говоришь о Кадогэне? Да, я слышал насчет его небылиц.

– Это вовсе не небылица. Там был труп. Но не в этом дело. Они гонятся за ним, потому что он кое-что натворил в бакалейной лавке.

– Господи, этот парень и впрямь спятил. Сначала игрушечные лавки, а теперь бакалейные… Но я не могу вмешиваться в дела Полицейского управления.

– Право же. Дик…

– Нет, нет, Джервас, это невозможно. Действие законов, каковыми бы они ни были, не может быть остановлено твоим телефонным звонком.

– Но это же Ричард Кадогэн, поэт!

– А мне наплевать, хоть пана Римский… Кроме того, если он не виновен, ничего с ним не случится.

– Но он, к сожалению, виновен.

– О, в таком случае только министр внутренних дел может спасти его… Джервас, тебе никогда не приходило в голову, что «Мера за меру» написана о проблемах власти?

– Не лезь ко мне с пустяками! – сказал Фэн раздраженно и дал отбой.

– Да, здорово помогло, – с горечью усмехнулся Кадогэн. – Я мог спокойно пойти в участок и сдаться.

– Нет, постой, – Фэн стоял у окна, задумчиво глядя в сад. – Повтори-ка фамилию стряпчего, к которому ходила миссис Уитли?

– Россетер. А что?

Фэн нетерпеливо забарабанил пальцами по подоконнику.

– Понимаешь, я недавно где-то встречал это имя, но не могу вспомнить где. Россетер… Рос-се-тер… Это было… Ох! Вспомнил! – Он схватил кипу газет и начал быстро их листать. – Вспомнил, вспомнил!.. Это было в разделе частных объявлений – о розыске пропавших родных и прочее. В «Оксфорд мейл». Это, кажется, было вчера или позавчера. Вот! Позавчера. Я заметил его потому, что оно такое странное. Смотри! – Он передал Кадогэну страницу, ткнув пальцем в колонку частных объявлений.

– Ну и что? – сказал Кадогэн. – Не понимаю, чем оно нам поможет? – Он прочел объявление вслух: «Райд, Лидс, Уэст, Молд, Берлин. Аарон Россетер, стряпчий, 193-А Корнмаркет». Ну, и что ты заключил из этого?

– Не знаю точно, – сказал Фэн, – и все же я чувствую, что здесь что-то есть. Шерлок Холмс разжевал бы это в два счета, он был мастак по частным объявлениям. Молд, Молд… Что такое Молд, между прочим? – он вытащил том энциклопедии. – «Молд», – прочитал он, – «районный центр и рынок, город во Флинтшире. Тринадцать миль от Честера, крупные свинцовые и угольные шахты… Кирпичи, черепица, гвозди, пиво и т. д.» Тебе это ничего не говорит?

– Абсолютно. По-моему, все эти названия вполне нормальны.

– Может быть. – Фэн положил книгу на место. – Но если это и так, то это поразительная коллекция. Молд, Молд, – добавил он со слабым упреком.

– И во всяком случае, – продолжал Кадогэн, – было бы невероятнейшим совпадением, если бы это имело какое-нибудь отношение к Эмили Тарди.

– Не отбрасывай совпадения так небрежно! – сурово сказал Фэн. – Знаю я таких, как ты. Про самые невинные встречи в детективных романах вы всегда говорите, что они надуманы, а сами, однако, встретив за границей человека из соседнего прихода, визжите: «Как мир тесен!» Мое твердое убеждение, – добавил он торжественно, – что это объявление имеет отношение к смерти Эмили Тарди. Я не знаю почему. Я предлагаю пойти повидать этого типа Россетера.

– Ладно, – ответил Кадогэн. – при условии, что мы не поедем на этой адской красной штуке. И откуда только ты ее выкопал?

Фэн был явно обижен.

– Я купил ее у одного студента последнего курса, которого выгнали. А чем она плоха? Она бегает очень быстро, – добавил он заискивающе.

– Знаю.

– Ну, хорошо, пойдем пешком. Это недалеко.

Кадогэн вырвал из газеты объявление Россетера и положил его в бумажник.

– А если из этого ни черта не выйдет, – сказал он, – я иду прямо в полицию и выкладываю им все, что знаю.

– Конечно. Между прочим, где эти банки, которые ты украл? Я сильно проголодался.

– Они в машине, но ты о них забудь.

– А может быть тебе загримироваться?

– Не валяй дурака, Джервас… Я вовсе не боюсь ареста. В крайнем случае меня оштрафуют. Мне претит объяснять и доказывать им что-то, и я не хочу представать перед мировым судьей… Что ж, пойдем, если ты считаешь, что это нужно.

Корнмаркет – одна из наиболее деловых улиц Оксфорда, хотя вряд ли наиболее привлекательная. У нее есть свои достоинства – приятный, хотя и несколько полинявший фасад старого отеля «Кларендон», спокойный островерхий каретный двор «Золотого креста» и красивый вид на удлиненную тыкву «Уошли Тома». Но в основном это улица больших магазинов. Над одним из них находился № 193-А, контора мистера Аарона Россетера, стряпчего, – такая же грязная, мрачная и неудобная, как и большинство контор стряпчих.

Клерк, напоминающий диккенсовских персонажей, в очках в стальной оправе, с кожаными заплатками на локтях пиджака, провел их в святая святых.

Внешность мистера Россетера, хотя и азиатская, не оправдывала семитского звучания его имени. Это был маленький смуглый лысый человечек с массивной выдающейся вперед челюстью и высоким лбом в очках в черепаховой оправе и брюках, которые были ему коротковаты. У него были резкие манеры и приводящая в смущение привычка: он внезапно сдергивал с носа очки, быстро-быстро протирал их платком, вынутым из рукава, и столь же внезапно водружал обратно. Вид у него был слегка побитый молью, и можно было подозревать, что его профессиональные способности были посредственными.

– Ну-с, джентльмены, – сказал он, – могу я вас спросить, что вам угодно?

Он с некоторой тревогой рассматривал огромную фигуру Фэна. Фэн широко ему улыбнулся.

– Этот джентльмен, – сказал он, указывая на Кадогэна, – троюродный брат мисс Снейс, стряпчим которой вы были при ее жизни, насколько мне известно.

Мистер Россетер был поражен этим драматическим откровением почти так же, как и Кадогэн.

– Неужели? – спросил он, дробно постукивая пальцами по письменному столу. – Разумеется, я рад с вами познакомиться, сэр. Окажите мне честь, присядьте.

Укоризненно глядя на Фэна, Кадогэн повиновался, хотя ему было не совсем ясно, каким образом он может оказать честь мистеру Россетеру, опустив свой зад в кожаное кресло.

– Я практически потерял связь со своей кузиной, – заявил он. – Особенно в последние годы ее жизни. Собственно говоря, она совсем не была моей троюродной сестрой. – Тут Фэн злобно взглянул на него. – Моя мать, одна из шропширских Кадогэнов, вышла за моего отца… Нет, это не совсем так или, вернее, именно так – мой отец был одним из семи детей, и его третья сестра Марион развелась с мистером Чайлдсом, который потом женился и имел троих детей – Поля, Артура и Петицию – один из них… или одна… не помню… обвенчался на склоне лет с племянницей, а может быть, и с племянником некой Боканнет. Боюсь, что все это слишком сложно и запутанно, как в романе Голсуорси.

Россетер нахмурился, снял очки и начал быстро протирать их. Очевидно, он не находил все это забавным.

– Может быть, вы изложите свое дело, сэр? – рявкнул он.

В этот момент Фэн, к ужасу Кадогэна, разразился Хохотом.

– Ха-ха! – запивался он, охваченный весельем. – Ха-ха-ха, ха-ха-ха!.. Вы должны простить моего друга, мистер Россетер. Он забавный парень, но абсолютно лишен делового чутья, абсолютно! Ха-ха-ха! Роман Голсуорси, а? Это очень, очень смешно, старина! Ха-ха-ха! – Он овладел собой с явным усилием. – Но мы не должны тратить драгоценное время мистера Россетера на пустяки. Так ведь? – строго заключил он.

Поборов в себе озорного чертенка, готового на новые проказы, Кадогэн кивнул.

– Прошу извинить меня, мистер Россетер. Дело в том, что я иногда пишу вещицы для Би-би-си, и люблю сначала попробовать их на людях.

Россетер ничего не ответил, его земные глаза смотрели настороженно.

– Ну, так вот, – сказал Кадогэн, – мистер Россетер, я почти ничего не знаю о смерти моей кузины. Надеюсь, ее кончина была спокойной и мирной?

– Фактически нет, – сказал Россетер. – Ее, к несчастью, переехал автомобиль.

– Я очень огорчен услышать это, – сказал Кадогэн, пытаясь придать своему голосу оттенок скорби. – Хотя, понимаете ли, – добавил он, почуяв фальшь в своих словах, – я встречался с ней всего один-два раза, так что я не был особенно потрясен ее смертью. «Не плачьте долго обо мне, когда умру, а лишь пока гудит звон погребальный!» Вы меня понимаете?

– Конечно, конечно, – вздохнул Фэн без всякой надобности.

– Нет, – продолжал Кадогэн, – я буду с вами откровенен, мистер Россетер. Моя кузина была богата, и у нее было мало родственников… э… что касается… э… завещания…

Он деликатно умолк.

– Понимаю, – Россетер заметно повеселел. – Насчет этого, боюсь, я должен вас разочаровать, мистер… э… Кадогэн. Мисс Снейс оставила все свое довольно значительное состояние ближайшей родственнице – мисс Эмили Тарди.

Кадогэн бросил на него острый взгляд.

– Мне, конечно, известно это имя.

– Весьма значительное состояние, – со смаком провозгласил мистер Россетер. – Почти миллион фунтов стерлингов!

Он посмотрел на посетителей, довольный произведенным эффектом.

– Огромную сумму, естественно, поглотили налоги на имущество, но более половины первоначального капитала осталось. К сожалению, мисс Эмили Тарди уже не имеет возможности предъявлять права на наследство.

– Не имеет возможности? – Кадогэн вздрогнул.

– Условия завещания несколько странные, мягко выражаясь. – Россетер опять отполировал свои очки. – Я ничего не имею против того, чтобы рассказать о них вам, джентльмены, поскольку завещание было уже утверждено, и вы можете узнать подробности в Сомерсет-Хаус. Мисс Снейс была эксцентричная старая леди, я бы сказал, очень эксцентричная. У нее было сильно развито чувство… э-э… семейных уз и она дала обещание оставить все имущество своей ближайшей родственнице, мисс Тарди. Но в то же время она была женщиной… э-э… старомодных взглядов и не одобряла образа жизни, который вела ее племянница, путешествуя и почти постоянно находясь на континенте. Вследствие этого, она добавила в свое завещание странное условие: я должен был помещать объявления для мисс Тарди в английских, но не в континентальных газетах, с точно указанной регулярностью и, если она в течение шести месяцев со дня смерти мисс Снейс не явится за получением наследства, она автоматически теряет на него право. Таким способом мисс Снейс полагала отомстить мисс Тарди за ее образ жизни и за невнимание к тетке, с которой, по-моему, она не имела связи уже много лет, что не мешало последней сдержать свое обещание и завещать племяннице все свое состояние. Джентльмены, шесть месяцев истекли вчера в полдень, а я не имею никаких известий от мисс Тарди.

Наступило долгое молчание. Затем Фэн сказал:

– А состояние?

– Оно пойдет на благотворительность!

– Благотворительность! – воскликнул Кадогэн.

– Если хотите, в различные сферы благотворительности. Я как раз был занят этим распределением, когда вы пришли. Мисс Снейс назначила меня своим душеприказчиком.

Кадогэн был озадачен. Если Россетер не лгал, главный мотив убийства ускользнул у них из-под носа. Благотворительные общества не убивают старых дев ради получения пожертвований.

– Вот таким образом, джентльмены, – сказал мистер Россетер, вставая. – А сейчас, прошу извинить меня, – он указал на бумаги на столе, – куча работы.

– Еще один вопрос, если вы будете так любезны, – прервал его Фэн, – или точнее, два вопроса. Встречались ли вы когда-нибудь с мисс Тарди?

Кадогэну показалось, что стряпчий избегает смотреть Фэну в глаза.

– Один раз. Особа с большой силой воли.

– Понятно. А это вы поместили объявление в «Оксфорд мейл» позавчера?

Мистер Россетер рассмеялся.

– Ах, это? Это не имеет отношения ни к мисс Снейс, ни к мисс Тарди, уверяю вас. Я не настолько непопулярен, – он хихикнул с детской шаловливостью, – чтобы иметь только одного клиента, поверьте мне.

– Странное объявление…

– Да, не правда ли? Но, боюсь, что потеряю доверие клиента, если стану вам объяснять. А теперь, господа, если я могу быть вам полезен в каком-нибудь деле…

Диккенсовский клерк проводил их. Когда они выходили, Кадогэн, скривив рот, сказал:

– Троюродная сестра! Миллионерша. И не оставила ничего, даже книги комических стишков! – добавил он, припомнив замечание миссис Уитли насчет страсти мисс Снейс.

Жаль, что он не оглянулся в эту минуту, потому что мистер Россетер смотрел ему вслед со странным выражением лица.

Солнце мягко освещало оживленную улицу. Студенты на велосипедах ныряли в щели между автомобилями и автобусами.

– Как ты думаешь, – спросил Кадогэн, – он сказал правду?

– Мы могли бы это узнать, – сказал огорченно Фэн, – если бы ты не начал вдруг вести себя, как обитатель сумасшедшего дома.

– А ты не должен был так внезапно, без предупреждения навязывать мне это жульничество. Слушай, по-моему, теперь центр интереса переместился с мисс Тарди на мисс Снейс и ее миллион.

– Я считаю, что он переместился на мистера Россетера.

– То есть как это?

– Понимаешь, – Фэн налетел на шедшую впереди женщину, которая внезапно остановилась у витрины, – понимаешь, любой стряпчий, если к нему ворвутся два совершенно незнакомых человека и потребуют от него подробностей о частных делах его клиентов, несомненно, выгонит их в шею. Почему же мистер Россетер был так любезен, откровенен и чистосердечен? Потому, что он наговорит нам кучу брехни? Но, как он справедливо заметил, мы можем проверить его слова в Соммерсет-Хаус. И все же я не верю мистеру Россетеру.

– Ну, я пошел в полицию, – сказал Кадогэн. – Больше всего ненавижу книги, в которых герои не идут в полицию, хотя у них нет причин не ходить.

– У нас есть причина не делать это немедленно.

– Какая?

– Пивные уже открыты, – с чувством сказал Фэн, словно человек, который после долгой ночи, наконец, увидел рассвет.