Текст книги "Чудозавр"

Автор книги: Эдит Несбит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Нельзя бить того, кто слабее тебя, – напомнил Кирилл.

– Ты думаешь, я стану его бить? – фыркнул Роберт. – Правда, раньше я готов был убить его, но теперь я только скажу ему кое-что на память о себе. Лишь дайте мне чулок натянуть.

Он натянул на ногу свой чулок, в который можно было спрятать всю Джейн, и саженными шагами пошел по дороге. Разумеется, ему нетрудно было догнать булочника. Тот, весело помахивая пустой корзиной, спускался с холма на большую дорогу, где его ждал хозяин, развозивший хлеб по хуторам. Роберт притаился за стогом сена во дворе одного из хуторов и, подождав, пока булочник, беззаботно посвистывая, подошел к стогу, вдруг выпрыгнул и схватил его за шиворот.

– Ну, друг милый, теперь я покажу тебе, что значит бить мальчиков, которые меньше тебя, – объявил Роберт грозно. Тут он поднял булочника за плечи, посадил на стог, а сам устроился на крыше коровника и высказал булочнику все, что о нем думал. Вряд ли только булочник слышал эти речи: он просто ошалел от страха. Выложив все, что было у него на сердце и кое-что повторив дважды, Роберт ушел, оставив булочника на стогу и сказав ему на прощание: «Слезай отсюда как знаешь!»

Не ведаю, как булочник спустился на землю, но мне только известно, что своего хозяина с повозкой он на дороге уже не встретил, а когда пришел домой, то получил порядочный нагоняй. Мне жаль его, но ведь в конце концов это было и справедливо: должен же он был знать, что английский мальчик может драться только руками, а ни в коем разе не ногами. Конечно, ему еще больше влетело, когда он попытался рассказать своему хозяину, чтобы был пойман на дороге мальчиком-великаном ростом с колокольню: кто же мог поверить этакой несуразице!

Правда, на другой день ему поверили, но это было уже слишком поздно, и не принесло ему никакой пользы.

Когда Роберт нашел брата и сестер, они уже были в саду. Антея предусмотрительно попросила Марту, чтобы та дала им обедать на воздухе: столовая была слишком мала, и Роберту трудно было бы в нее войти. Ягненок, мирно проспавший все это бурное утро, теперь стал чихать, и Марта унесла его в дом.

– И очень это хорошо, – обрадовался Кирилл. – Я уверен, что он стал бы орать благим матом, если б увидел теперь Роберта.

Марта подала на стол жареную телятину с картофелем, саговый пудинг и компот из слив. Она, конечно, не заметила никакой перемены в Роберте и положила ему телятины и картофеля не больше, чем всегда. Но вы представить себе не можете, какой ничтожной оказывается ваша обычная порция, если вы вдруг сделаетесь великаном. Роберт застонал и просил принести побольше хлеба, однако Марта нашла, что это одни шалости и решительно отказалась опять бегать за хлебом. Она очень торопилась: к ним должен был зайти лесник, шедший на ярмарку в соседнее село, так до его прихода Марта хотела прифрантиться.

– А пойдемте и мы на ярмарку, – предложил Роберт.

– Ну, куда ты пойдешь в таком виде! – отказался Кирилл.

– Почему же нет? – возразил Роберт. – На ярмарках бывают великаны еще больше меня.

– Больше тебя вряд ли, – начал было Кирилл, как вдруг Джейн вскрикнула, да так пронзительно, что все принялись бить ее по спине, спрашивая, не подавилась ли она косточкой от сливы.

– Да нет же, какая там косточка! А только я что-то придумала, и очень хорошее! Знаете что: поведем Роберта на ярмарку и будем его там показывать за деньги.

– Поведете меня? Как бы не так! – отозвался обиженный Роберт. – Скорее, я вас всех поведу.

Так оно и вышло. Мысль, которую подала Джейн, очень понравилась всем, кроме Роберта, но когда Антея сказала, что он получит двойную долю денег, то и он согласился. В сарае стояла старая двуколка, разумеется, желательно было попасть на ярмарку как можно 'скорее, а потому великан Роберт согласился везти всех остальных. Теперь это было для него так же легко, как сегодня утром везти Ягненка в детской колясочке.

Очень странное чувство испытывали дети, когда в оглобли двухколесной тележки, предназначенные для пони, запрягся великан и помчал их в село. Эта поездка доставила большое удовольствие всем, кроме Роберта и немногих встречных, попадавшихся по дороге: с последними делалось что-то вроде столбняка. Не доезжая до села, Роберт спрятался в ригу, а остальные пешком отправились на ярмарку.

Там было все как следует: наскоро построенные лавочки с разными товарами, веселый шум, писк свистулек, карусели с музыкой, тир для стрельбы, уродина с открытой пастью, в которую надо попасть кокосовым орехом, и тому подобное. Удержавшись от искушения выиграть кокосовый орех или, по крайней мере, попытать свое счастье в этом деле, Кирилл направился прямо к тиру, где женщина за деревянной стойкой заряжала ружья, а дальше висели на бечевках пустые бутылки, служившие мишенями.

– Пожалуйте, пожалуйте сюда, молодой господин! По одному пенни за выстрел, – зазывала женщина.

– Нет, благодарю вас, – поклонился Кирилл. – Мы пришли сюда не для развлечения, а по делу. Кто здесь хозяин?

– Чего?

– Кто здесь хозяин, ну, кто владелец этой палатки?

– Вон он, – ответила женщина, указывая на толстого человека в грязном парусиновом пиджаке, спавшего на солнце. – Только не советую вам будить его сейчас: он страсть какой сердитый, особенно в жару. Вы лучше подождите, когда он проснется, а пока постреляйте.

– У нас очень важное дело, и оно будет для него выгодно, – продолжал Кирилл. – Я думаю, он очень пожалеет, если мы уйдем.

– А! Коли деньги к нему в карман… – начала было женщина и усомнилась: – Да вы, может, зря болтаете? В чем дело-то?

– Великан!

– Ой, врете!

– Пойдите с нами и убедитесь, – сказала Антея.

Женщина недоверчиво посмотрела на детей, потом позвала обтрепанную девочку в полосатых чулках и грязной юбке и, вверив ей «стрельбу в цель», повернулась к Антее и сказала:

– Ну, идем живо! Только коли вы дурака валяете, так уж лучше говорите теперь. Сама-то я смирная, а вот мой Билл – у-ух, сердитый!

Антея вела ее к риге.

– Нет, в самом деле великан, – говорила она. – Он еще мальчик, в такой же курточке, как и мой брат, а все-таки великан. Мы не привели его прямо на ярмарку, потому что на него все с удивлением смотрят и даже пугаются. И мы думали, что вы, быть может, захотите показывать его и собирать деньги. И если вы захотите нам что-нибудь заплатить, то можете, только это будет стоить вам довольно дорого, потому что мы обещали ему двойную долю.

Женщина, пробормотав что-то невнятное, уцепилась за руку Антеи и держала ее очень крепко, и Антея невольно подумала, что же выйдет, если Роберт куда-нибудь ушел или опять вдруг стал маленьким. Но она знала, что чары Псаммиада обязательно сохраняют свои силу до вечера, хотя бы это было и вовсе некстати. А что Роберт при его нынешнем росте вздумает куда-нибудь уйти – этого тоже нельзя было ожидать. Когда они подошли к риге и Кирилл крикнул: «Роберт!», послышался шелест старой соломы, и Роберт начал понемногу вылезать на свет Божий. Сперва показались пальцы и рука, потом башмак и нога. При появлении руки женщина сказала: «Ой, батюшки-святы!». А когда мало-помалу все огромное туловище Роберта вылезло из соломы, посыпались такие восклицания, в которых дети уж ничего разобрать не могли. Однако немного спустя женщина заговорила более понятным языком.

– Сколько вы за него возьмете, – спрашивала она, сильно волнуясь. – Только просите по совести. Ведь для него нужно особую палатку ставить; еще ладно, что я знаю, где можно купить подержанную, она как раз подойдет: в ней слоненка показывали, да он сдох. Сколько же возьмете? А он ведь простоватый? Великаны всегда такие бывают… Только такого долговязого мне еще видать не доводилось. Ну, по рукам! Говорите, сколько? Он у нас будет жить что твой царь, и кормить его будем, сколько влезет. Не иначе как он слабоумный, а то чего позволил бы он вам, малышам, себя водить. Сколько ж берете-то?

– Ничего они не берут, – вмешался Роберт. – И я не больше слабоумный, чем вы, а может быть и меньше. Я приду сам и буду показываться сегодня весь день, если вы мне дадите… – он поколебался перед огромной ценой, которую хотел запросить, – если вы мне дадите пятнадцать шиллингов.

– Идет! – тотчас воскликнула женщина. Роберт почувствовал, что дешево он себя оценил и пожалел, что не запросил вдвое больше.

– Пойдем скорее, – продолжала женщина. – Увидишь моего Билла и договоримся о цене на год. Думается мне, что тебе можно положить постоянное жалование даже фунта два в неделю. Ну, идем живей: а пока скрой ты как-нибудь свою длинную натуру, ради Бога.

Но при всем желании сократиться Роберту это плохо удалось. Вокруг него быстро собралась толпа. Во главе шумной процессии он вступил на истоптанный луг, где была ярмарка. Подвели его к самой большой палатке, в которую он едва протиснулся. Женщина побежала за своим мужем; тот все еще спал, и, кажется, был совсем не доволен, когда его растолкали. Следя за ним сквозь дыру в палатке, Кирилл видел, как он хмурился, качал сонной головой и махал увесистыми кулачищами. Женщина что-то скороговоркой ему рассказывала. До Кирилла долетали слова: «диковина», «деньги только огребай», «вот хоть провалиться!» И он начал разделять чувство Роберта, что пятнадцать шиллингов слишком дешево.

Наконец Билл встал и лениво побрел в палатку. Увидав необычайный рост Роберта, он почти ничего не сказал. «Эх, чтоб тебе пусто…» были единственные его слова, которые дети могли потом припомнить. Зато он тотчас же отсчитал 15 шиллингов, все больше медяками, и передал их Роберту.

– Вечером, после представления, мы с тобой договоримся, сколько ты будешь потом получать, – сказал он, смягчив свой грубый голос. – Люби тебя Бог! Ты у нас так заживешь, что никогда с нами не расстанешься. Ты какую-нибудь песню знаешь? А может, плясать умеешь?

– Только не сегодня, – ответил Роберт, испугавшись мысли, что ему придется петь «То было раннею весной» – любимую песню его матери и единственную, о которой он сейчас мог вспомнить.

– Позови Леви: пусть сейчас же уберет все из палатки. Повесь тут занавес или что-нибудь такое, – распоряжался хозяин. – Эка жалость, нигде не достать штанов подходящего размера! Ну, мы их закажем на будущей неделе. Так-то, молодой человек! Нашел ты свое счастье. Повезло тебе, что ты попал ко мне, а не к другому. Много я знавал таких из нашего брата, что своих великанов били и голодом морили. Говорю тебе прямо, что если ты раньше был неудачлив, так уж сегодня тебе повезло. Я, брат, кроток, как агнец.

– Я не боюсь, что меня кто-нибудь посмеет бить, – отвечал Роберт, поглядывая сверху вниз на этого «агнца» с пудовыми кулачищами. Роберт сидел, поджавши ноги, потому что палатка была недостаточно высока и он не мог выпрямиться в ней во весь рост, но даже и в этом положении он мог смотреть на многих сверху вниз.

– Только я очень голоден и попросил бы вас дать мне чего-нибудь поесть.

– Эй, Бекки! – скомандовал Билл, – дай ему пообедать да смотри: тащи все самое лучшее, что у тебя есть.

Дальше последовал шепот, из которого дети уловили только: «Завтра первым делом условие, черным по белому…»

Женщина пошла за едой. Принесла она только хлеба и сыра, но для голодного Роберта и то, и другое показалось необыкновенно вкусным.

Хозяин тем временем расставлял караул вокруг палатки на случай, если бы Роберт вздумал удрать с его пятнадцатью шиллингами. «Как будто мы бесчестные люди», – обиженно сказала Антея, когда поняла, для чего расставляется эта стража.

Билл хорошо знал свое дело: через полчаса все лишнее из палатки было убрано; занавес, или точнее говоря старый ковер с черными узорами по красному полю, был повешен поперек палатки. Роберт был спрятан за ковром, а сам Билл влез на стол перед палаткой и обратился к почтеннейшей публике с речью. Эта речь была совсем недурна: начиналась она с того, что великан, которого Билл будет иметь честь сегодня в первый раз представить английской публике, есть никто иной как старший сын императора страны Сан-Франциско, вынужденный благодаря несчастной любви к принцессе островов Фиджи покинуть свою родину и искать убежища в Англии – стране, управляемой мудрыми законами, где свобода есть священное право всякого человека, какого бы большого роста он ни был. Кончалась речь объявлением, что первые двадцать человек, которые войдут посмотреть великана, платят только по три пенса. «После же этого, – говорил Билл, – цена будет повышена, и я не могу заранее сказать, до какого размера она дойдет. Так не теряйте времени, господа!»

Первым выступил молодой парень со своей невестой. Сегодня он привел ее веселиться на ярмарке и чувствовал себя счастливейшим человеком в мире. Расходов считать нечего, деньги нипочем! Девушка хочет увидеть великана? Чудесно! Она его сейчас увидит, хоть тут и надо заплатить с головы по три пенса, а все другие развлечения стоят втрое дешевле.

Пола палатки приподнялась и пропустила счастливую парочку. В следующий миг громкий визг девушки разнесся по лугу и заставил вздрогнуть всех присутствующих. Билл похлопал себя по ногам.

– Дело в шляпе! – шепнул он Бекки. И правда, этот визг был отличной рекламой для великана.

Выйдя из палатки, девушка была бледна и дрожала, ее тотчас же окружила толпа.

– Что там такое? На кого он похож? – посыпались расспросы.

– Ах, ужас! Вы просто не поверите! – отвечала она. – Ростом он с фабричную трубу. Да какой свирепый! У меня вся кровь в жилах застыла. Я так рада, что его видела! Такое страшилище посмотреть никаких денег не жалко.

Свирепый вид Роберта можно объяснить только тем, что он всячески старался удержаться от смеха. Но его смешливое настроение скоро прошло, и к вечеру ему уже хотелось не смеяться, а плакать и, еще больше, спать. Ведь подумайте: до самого вечера входили к нему люди по одному, по двое, по трое, и он должен был то пожимать руки всем желающим, то позволять, чтобы его гладили, ощупывали, похлопывали, толкали: всякому хотелось убедиться, что он и в самом деле живой человек, а не чучело.

Остальные дети сидели на скамье, смотрели и ужасно скучали. Им казалось, что более тяжелого способа зарабатывать деньги даже и придумать нельзя. И всего только 15 шиллингов! Билл получил уже в четыре раза больше, так как весть о мальчике-великане распространилась по окрестностям, и теперь торговцы в тележках, господа в колясках ехали сюда со всех сторон. Какой-то господин с моноклем в глазу и с большой желтой розой в петлице ласковым шепотом предложил Роберту 10 фунтов в неделю за то, чтобы показывать его в Лондоне. Роберт должен был покачать головою.

– Не могу, – печально ответил он на это предложение. – Бесполезно обещать, когда не можешь исполнить.

– Ах, бедный малый! Значит, уже связал себя контрактом на несколько лет? А все-таки вот моя карточка: когда срок кончится, приходите ко мне.

– Приду, если буду такого же роста, – ответил Роберт.

– Если немножко еще подрастете, так тем лучше.

Когда этот господин ушел, Роберт подозвал к себе Кирилла.

– Скажи им, что мне необходимо отдохнуть, и, кроме того, я хочу чаю.

Чай был принесен, а перед палаткой тотчас же появилась надпись:

ПЕРЕРЫВ НА 1/2 ЧАСА

ВЕЛИКАН ПЬЕТ ЧАЙ

В это время происходило спешное совещание.

– Как мне отсюда выбраться? – говорил Роберт. – Я все об этом думаю.

– Очень просто: когда солнце сядет и ты станешь опять таким, как был, возьми да и уйди отсюда. Они же нам ничего не могут сделать.

Роберт растерянно посмотрел на Кирилла.

– Ну, нет! Если они увидят, что я стал маленьким, так они готовы будут убить нас. Надо что-нибудь придумать. Перед заходом солнца мы должны быть одни.

– Хорошо, – согласился Кирилл и вышел в дверь, возле которой Билл курил свою глиняную трубку и вполголоса разговаривал с женой. Кирилл расслышал, как он сказал: «Словно мы наследство получили».

– Слушайте, – обратился к нему Кирилл, – через минуту можно опять пускать публику: великан уже кончает пить чай. Только когда солнце будет садиться, вы его непременно оставьте одного. С ним в это время всегда делается что-то странное, и если его тогда станут беспокоить, то, пожалуй, будет худо.

– Как? Что же такое с ним делается? – озабоченно спросил Билл.

– Я не умею вам хорошо объяснить; какая-то с ним перемена бывает, – отвечал Кирилл. – Он становится совсем на себя не похож, вы бы его не узнали в это время. И если при закате солнца не оставить его одного, то он может наделать какой-нибудь беды.

– Ну, а потом он опять очухается?

– О, да! Через полчаса после заката он опять будет такой же, как всегда.

– Лучше уж его не дразнить, – сказала женщина.

Итак, приблизительно за полчаса до заката палатка опять была закрыта, «пока великан ужинает».

Толпа весело подшучивала, что великан так часто ест.

– Что ж поделаешь? – говорил Билл. – Этакой-то фигуре надо же покушать всласть. Разве такого скоро накормишь?

А в палатке дети шепотом составляли план бегства.

– Вы уходите теперь же, – говорил девочкам Кирилл, – и как можно скорее идите домой. Тележка? А ну ее! С ней мы как-нибудь завтра устроимся. – Мы с Робертом одеты одинаково, и этим надо воспользоваться. Только вы, девочки, уходите, а то все испортите: что вы ни говорите, а шибко бегать вы все-таки не умеете. Нет, Джейн, если Роберт и будет всех расталкивать и сбивать с ног, из этого толку не выйдет, за ним погонится полиция, а когда он опять станет маленьким, его тотчас же арестуют. Вам обеим надо непременно уйти. Если не уйдешь, то я, Джейн, больше с тобой никогда разговаривать не буду. И ведь ты сама же наделала всю эту кутерьму, потому что сегодня утром держала меня за ноги. Ступайте же, пожалуйста, поскорее.

Джейн и Антея вышли.

– Мы теперь пойдем домой, – сказали они Биллу, – а великана оставляем у вас; не обижайте его, пожалуйста! – Это, как Антея говорила потом, был «бессовестный обман», но что же было им делать?

Когда девочки ушли, Кирилл направился к Биллу:

– Вот, уж с ним начинается: он требует себе колосьев, тут есть колосья недалеко на поле – я за ними схожу. Да! И еще он говорит, нельзя ли немножко приподнять палатку сзади, а то, говорит, ему очень душно. Я покараулю, чтобы никто не подглядывал и прикрою его чем-нибудь. А он пусть немножко полежит, пока я сбегаю за колосьями. Зачем колосья? Да кто же его знает! Только когда на него это находит, так лучше с ним не спорить.

Из кучи старых мешков великану устроили постель, задняя сторона палатки была приподнята, и братьев оставили одних. Шепотом они совещались о последних подробностях своего плана, с площади доносились звуки шарманки и крики паяцев, старавшихся привлечь публику.

Через минуту после заката мальчик в серой курточке, проходя мимо Билла, сказал: «Я иду за колосьями». И тотчас смешался с толпой.

В то же время другой мальчик в серой курточке вылез с задней стороны палатки и прошел мимо Бекки, стоявшей на страже. «Я иду за колосьями», – сказал он и, спокойно отойдя на несколько шагов, скрылся в толпе. В дверь палатки вышел Кирилл, а с другой стороны – Роберт, принявший после заката свои обычные размеры. Быстро миновав поле, они встретились на дороге и пустились бежать во всю прыть. Домой они попали почти в одно время с девочками, дорога была длинная, но они все время бежали не останавливаясь. Что дорога и вправду была длинна, в этом они очень хорошо убедились на другой день, когда им пришлось тащить назад тележку.

А что говорили Билл и Бекки, когда обнаружили таинственную пропажу своего великана, этого уж я, право, не знаю.

Глава девятая
ЯГНЕНОК ВЫРОС

Кирилл однажды заметил, что хорошие желания приходят на ум совсем не тогда, когда хочешь их придумать, а чаще всего так себе, случайно. Через день после необыкновенных приключений с Робертом эта мысль с раннего утра не давала ему покоя. Накануне весь день был потрачен совсем не интересно: пришлось тащить домой тележку, оставленную у села.

Проснувшись очень рано, Кирилл наскоро оделся, – (купаться в ванну, конечно, не пошел, потому что жестяные ванны страшно шумят, а будить Роберта не следовало) и, выскользнув потихоньку из дому, пустился к песчаной яме. Там он осторожно откопал Чудозавра и прежде всего осведомился, не простудился ли он третьего дня, когда Роберт дотронулся до него мокрыми руками. Чудозавр был в хорошем настроении: он ответил Кириллу очень милостиво и потом спросил:

– А теперь чего ты от меня хочешь? Ты пришел сюда так рано, вероятно, с какой-нибудь особой просьбой, для себя одного, чтобы твои братья и сестры не знали? Так подумай же хорошенько о своей пользе: попроси большого жирного мегатерия – и делу конец.

– Благодарю вас, но только не сегодня, – отвечал Кирилл осторожно. – Теперь же хотел обратиться… Вы ведь знаете, что во время игры часто являются хорошие мысли…

– Я редко играю, – холодно заметил Чудозавр.

– Но вы понимаете, что я хочу сказать? – нетерпеливо продолжал Кирилл. – Мне нужно вот что: нельзя ли сделать так, чтобы наше желание исполнялось тотчас же, как мы его выскажем, и на том самом месте, где мы в то время будем? Это и для вас будет удобнее: нам не придется так часто вас беспокоить, – добавил он лукаво.

– Ну, милый мой, я знаю, чем это кончится: вы пожелаете какого-нибудь вздора, который вам совсем не нужен. Не забыл, как вы захотели оказаться в осажденном замке? – напомнил Чудозавр потягиваясь и зевая. – Все уж так пошло на этом свете с тех пор, как люди отказались от здоровой пищи! Но, впрочем, пусть будет по-твоему. Прощай!

– До свидания, – раскланялся Кирилл.

– Вот что я тебе скажу! – вдруг крикнул ему Чудозавр сердито. – Вы, да, все вы, вконец, мне надоели. У всех вас, четверых, ума не больше чем у одной устрицы. Отстаньте вы от меня!

Кирилл ушел.

– Какая жалость, что дети так долго остаются маленькими, – вздохнул Кирилл тем же утром. Это было после того, как Ягненок незаметно вытащил у него из кармана часы, открыл их и, бесконечно довольный своей проделкой, стал крышкой копать землю. Хотя после этого часы опустили в кувшин с водой, чтобы смыть с них грязь, они все-таки не пошли.

Сгоряча Кирилл наговорил много неприятного, но теперь он успокоился и даже согласился нести Ягненка по дороге к лесу. Своих сестер и брата Кирилл убедил одобрить его план и не высказывать никаких желаний, пока им не придет в голову действительно что-нибудь хорошее. Дети пошли в лес за орехами, и здесь все пятеро расположились на мягкой траве под каштаном. Ягненок толстыми ручонками дергал траву, а Кирилл печально рассматривал свои часы.

– А все-таки он день ото дня растет, – сказала Антея. – Ты ведь растешь, детка?

– Да! – весело ответил Ягненок. – Пуду польшой! Пудет ружье… и мышки и… и…

Тут или воображение, или запас слов у Ягненка истощились, но все же это была самая длинная из речей, которые он до сих пор произнес.

Она привела в восхищение всех, даже Кирилла. Он повалил Ягненка и стал катать его по траве, а тот визжал от удовольствия.

– Да, когда-нибудь и он станет большим, – мечтательно говорила Антея, глядя на голубое небо, видневшееся сквозь листву каштана. Но в это время Ягненок, весело барахтавшийся на траве, толкнул ножкой брата в грудь. Послышался легкий треск: расшалившийся Ягненок раздавил стекло в старых отцовских часах, которые Кирилл без позволения взял с собою:

– Да, жди, когда он станет большим, – грустно проворчал Кирилл. – Вырастет, когда это уже никому будет не нужно. Как бы я хотел…

– Ой! Не говори! – вскрикнула Антея, предвидя что-то ужасное. Но было слишком поздно; в одно время с возгласом Антеи Кирилл сказал:

– Чтобы он вырос теперь же.

Чудозавр был верен своему обещанию. И вот на глазах перепуганных братьев и сестер Ягненок начал расти. Страшная была эта минута! Перемена с Ягненком происходила не так быстро, как при всех других чарах Псаммиада: сперва у ребенка переменилось лицо, оно стало больше и уже, на лбу появились складки, глаза углубились и потемнели, губы стали длиннее и тоньше. Но что было всего ужаснее – это маленькие темные усики, появившиеся над верхней губой. И это лицо взрослого человека оказалось на туловище двухлетнего ребенка в беленьком платьице и коротких чулочках.

– Ой, не надо, не надо! Мальчики, желайте и вы, чтобы так не было! И все желали того же, потому что зрелище и в самом деле было невыносимым. Дети так сильно желали, что у них головы закружились и на миг потемнело в глазах. Но все их усилия были бесплодны, потому что когда лес перестал крутиться, перед глазами детей оказался очень приличный молодой человек в соломенной шляпе и легком фланелевом костюме. На лице этого молодого человека темнели те же самые усики, что минутой раньше появились над губой Ягненка. Итак, это был их брат, их Ягненок, только взрослый. Вот он сделал шаг по траве, прислонился спиной к каштану и надвинул на глаза свою соломенную шляпу. По-видимому, он был утомлен и как будто хотел вздремнуть. Ягненок, то есть прежний надоедливый и милый Ягненок, очень часто засыпал совсем неожиданно и в самых странных позах. Что же, этот новый Ягненок, во фланелевом костюме и бледно-зеленом галстуке, неужели он сохранил все свои прежние привычки? Или его разум вырос вместе с телом?

Этот вопрос горячо и серьезно обсуждался в нескольких шагах от спящего молодого человека.

– Нет, мне все-таки страшно, – говорила Антея. – Если он стал совсем большой, так он не захочет, чтобы мы смотрели за ним, а если он внутри остался еще ребенком, то как мы с ним управимся? А ведь скоро пора обедать.

– И орехов мы не набрали, – печально сказала Джейн.

– А ну тебя с твоими орехами! – поморщился Роберт. – Обедать – это другое дело. Нельзя ли пока привязать его к дереву? Мы пойдем пообедаем наскоро и вернемся.

– Да, хороший обед мы получим от Марты, если явимся без Ягненка! – сказал Кирилл. – Впрочем, то же самое будет, если мы приведем его таким, как сейчас. Я знаю, дчто во всем я виноват и незачем говорить мне об этом. Я отлично понимаю, что такому скверному человеку, как я, лучше и на свете не жить. Но сейчас дело не в том, а вот надо придумать, как нам быть с Ягненком.

– Давайте разбудим его, поведем в Рочестер и там купим чего-нибудь в кондитерской, – предложил Роберт.

– Поведем! – повторил Кирилл. – Попробуй, поведи! Все это, конечно, моя вина, я и не оправдываюсь, но только говорю вам, что если вы вздумаете повести этого молодого человека куда-нибудь за собой, то у вас ровным счетом ничего не выйдет. Ягненок всегда был избалованным и капризным, а теперь, когда он вдруг вырос, уж наверняка он стал сущим дьяволом. Вот увидите. Взгляните-ка на его губы!

– В таком случае, – сказал Роберт, – все равно уж: разбудим его и посмотрим, что он станет делать. Быть может, он сам поведет нас в кондитерскую, обедать-то все-таки надо.

Они бросили жребий, кому будить Ягненка. Эта задача выпала на долю Джейн. Сломав ветку жимолости, она тихонько пощекотала Ягненку нос.

– Ах, эти мухи! – пробормотал он спросонья и открыл глаза.

– А, ребята, вы еще здесь? – сказал он лениво. – Который же теперь час? Ведь вам, наверно, давно уже пора обедать.

– Да, пора, – подтвердил Роберт угрюмо.

– Так марш домой, – скомандовал взрослый Ягненок.

– А ты как же? – спросила Джейн.

– Я? А что, как вы думаете, отсюда до станции далеко? Я, пожалуй, поеду в город и позавтракаю в клубе.

Невыразимый страх напал на четверых детей: Ягненок один, без всякого надзора, поедет в город и будет завтракать в клубе! Да, пожалуй, останется еще там до вечера! А потом среди блеска и роскоши клубных зал его захватит закат солнца; и вот полусонное капризное, беспомощное дитя будет сидеть в огромном клубном кресле, окруженное растерявшимися лакеями, и жалобно звать: «Панти!». – Эта воображаемая картина растрогала Антею чуть не до слез.

– О, нет, Ягненочек, милый, этого не надо делать, – сказала она неосторожно.

Взрослый Ягненок нахмурился. Взгляд его, обращенный на старшую сестру, был полон укоризны.

– Слушай, милая моя Антея! Сколько уж раз я повторял, что меня можно звать Джеймсом, или Ричардом, или Хилари, то есть любым из моих крестных имен, которое больше нравится моим маленьким братьям и сестрам. Но этого «Ягненка» – глупый остаток далекого детства – пора уж оставить.

Далекого детства? Они не ослышались?

Ведь это же ужас что такое! Теперь он стал их старшим братом! Да и как же иначе? Он-то вырос, а они – нет. Такой разговор происходил шепотом между Антеей и Робертом. Но благодаря необыкновенным приключениям, которые за последнее время случались чуть не ежедневно, дети стали много умнее своих лет.

– Ричард, милый, послушай! – сказала Антея, и на остальных детей это имя произвело тягостное впечатление. – Ты знаешь, что папа не любит, когда ты ездишь в город, он не хочет, чтобы мы оставались одни, без присмотра. – Ох, какая же я лгунья! – прибавила она про себя.

– Знаешь что? – предложил Кирилл. – Отчего бы тебе как старшему брату не взять нас с собою в Рочестер? Там ты покатал бы нас по реке…

– Очень благодарен, – отвечал Ягненок, – только я предпочел бы обойтись без вашего общества. Ступайте-ка вы домой завтракать, то есть я хотел сказать – обедать; быть может, я еще взгляну на вас вечером, а может быть, возвращусь и поздно, когда вы уже будете видеть сны!

«Когда они будут видеть сны!» Четверо детей выразительно переглянулись. Как это будут они спать, если вернутся домой без Ягненка!

– Мы обещали маме не спускать с тебя глаз, когда будем брать тебя с собою, – вдруг сказала Джейн, прежде чем кто-нибудь успел ее остановить.

– Слушай, Джейн, – ответил Ягненок, опуская руки в карманы. – На маленьких девочек смотрят, но на их болтовню никто не обращает внимания. Вообще, ребята, пора, уж вам поумнеть и не быть такими надоедливыми. Бегите же домой, и если вы будете вести себя хорошо, то завтра я дам каждому из вас по одному пенни.

– Ты, собственно говоря, куда собрался ехать? – спросил его Кирилл вполне серьезным тоном, обращаясь к нему «как мужчина к мужчине». – Если не хочешь возиться с девчонками, так все-таки меня-то с Робертом ты мог бы взять с собою.

Это было большим самопожертвованием со стороны Кирилла: появляться с Ягненком среди чужих людей он совсем не любил, а ведь после заката солнца тот, конечно, опять обратится в малое дитя и с ним надо будет нянчиться.

Тон разговора «мужчины с мужчиною» имел успех.

– Я хочу ненадолго проехать на велосипеде в Медстон, – поделился Ягненок, пощипывая свои усики. – Там позавтракаю в ресторане, а потом, быть может, покатаюсь на лодке. Но как же я вас возьму на велосипед? Ступайте лучше домой, как полагается послушным детям.

Дело становилось безнадежным. Роберт и Кирилл обменялись отчаянными взглядами, Антея отшпилила булавку от своего платья, после чего между ее кофточкой и юбкой появилось зияющее пространство. С гримасой самого глубокого и мрачного значения она потихоньку передала булавку Роберту, тот незаметно ускользнул на дорогу.