Текст книги "Искатели сокровищ"

Автор книги: Эдит Несбит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Эдит Несбит
Искатели сокровищ

Глава первая, в которой военный совет решает, что и как следует сделать

Я собираюсь рассказать вам о том, как мы искали сокровище – самыми разными способами, и, как вы увидите, прочитав эту книгу, мы вовсе не ленились, придумывая и изобретая эти способы.

Прежде чем я начну рассказывать о поисках сокровища, я должен рассказать еще кое о чем: я, знаете ли, тоже почитывал книги в свое время и тоже терпеть не могу, когда история так и начинается: «Увы!» – сказала Хильдегард с тяжким вздохом, – «последний раз мы глядим на дом наших предков!» – а потом вы должны прочесть еще сотню страниц, прежде чем поймете, кто же такая эта Хильдегард, не говоря уж о ее предках. Что касается дома наших предков, то он находится на Льюисхэм Роуд – это коттедж с садиком, фамилия наша Бэстейбл, а всего нас шестеро (это если не считать папу). Мама наша умерла, я больше ничего о ней говорить не буду, но если вы думаете, что это значит, что я не помню ее, то вы ничего не смыслите в людях. Старшая у нас Дора, потом идет Освальд, а затем Дикки. Освальд еще в младшей школе получил первый приз по латыни, а Дикки здорово умеет считать. Ноэль и Алиса близнецы (им по десять лет), а самый младший у нас Гораций Октавиус. Само собой, один из нас и рассказывает эту историю, только я так и не скажу вам, кто именно – разве что в самом конце. Попробуйте пока сами угадать, только, бьюсь об заклад, ничегошеньки стоящего у вас из этого не выйдет.

Это Освальд выдумал искать сокровище – Освальду часто приходят в голову отличные мысли, и он вовсе не скрывает их, как некоторые, так что и в этот раз он сразу собрал всех и сказал:

– Вот что, ребята, пора нам заняться поисками сокровища, тем более что все так делают, когда Дом Предков приходит в упадок.

Дора сказала, что это замечательно. Она часто соглашается с нами. В это время она как раз пыталась заштопать здоровую дырку в одном из чулков Ноэля: несколько дней назад, когда мы играли в Потерпевших Крушение на крыше курятника, Ноэль свалился и разодрал этот чулок, к тому же он так поранил подбородок, что у него, того и гляди, останется шрам на всю жизнь. Только Дора и умеет чинить наши вещи, Алиса тоже пробовала: к примеру, она хотела связать красный шарф Ноэлю, поскольку он склонен к простудам, но шарф с одного конца вышел гораздо шире, чем с другого, и Ноэль не стал его носить, зато мы сделали из него вымпел, поскольку после маминой смерти мы все больше носим серую или черную одежку, а нам как раз нужно было что-нибудь эдакое, поярче. Папа теперь не покупает нам новую одежду – собственно, по этому признаку мы и догадались, что Дом наших Предков пришел в упадок. И денег на карманные расходы он нам больше не дает, разве что малышам перепадает порой пара пенсов; и к нам уже не приезжают на обед нарядные люди, ковры протерлись, у стола отвалилась ножка, но его так и не отдали в починку, папа отказался от садовника, только передний дворик он иногда приводит в порядок, но очень редко. Серебро, которое хранилось в большом буфете из дуба (в том, который изнутри затянут зеленой материей) папа отправил в магазин почистить, но почему-то так и не получил обратно. Наверное, у него нет денег, чтобы заплатить за чистку. Теперь у нас в ходу какие-то желтоватые ложки и вилки, они гораздо легче прежних и совсем не блестят.

После маминой смерти папа долго болел, а пока он болел, его компаньон зачем-то уехал в Испанию, и от этого деньги кончились, – я толком так и не понял, как это случилось. Все слуги ушли от нас, кроме той женщины, которая отвечает за все, – по мне, если найти подходящую «за все», жизнь пойдет совсем неплохо. Перед ней была другая женщина, очень хорошая: она пекла нам пудинги и разрешала есть их на полу, поскольку мы убили на ужин дикого кабана. Но эта делает пудинги из саго, такие водянистые, с ними не поиграешь, из них даже островков не получается, как бывает, когда ешь овсяную кашу.

В школу мы тоже теперь не ходим: папа говорит, как будет возможность, он снова отдаст нас в школу, но каникулы нам не повредят. Я тоже думаю, что каникулы нам не повредят, только лучше бы он сказал прямо, что у него нет денег – мы ведь и так об этом догадываемся.

Множество людей зачастило к нам с конвертами (без марок) и все они твердят, что они верят нам в последний раз, а потом передадут дело в другие руки. Я спросил нашу Элайзу, что это значит, она мне объяснила, и теперь я очень беспокоюсь за папу.

Наконец, пришла какая-то бумага – большая и синяя. Ее принес полисмен, так что мы даже напугались, но папа сказал, все в порядке; только когда он вечером зашел поцеловать девочек (он всегда целует их перед сном), девочкам показалось, будто он плакал, только я им не верю, потому что ревут одни трусы, а мой папа – самый храбрый.

Вот почему нам срочно понадобились сокровища (так сказал Освальд), и Дора подтвердила, что это – замечательная мысль. И все остальные тоже согласились с Освальдом. Итак, мы собрали военный совет. Дора сидела в кресле: это кресло раньше стояло в гостиной, но Пятого Ноября у нас была корь и нам не разрешили выходить в сад, поэтому пришлось взрывать хлопушку прямо в гостиной, а теперь эту дырку уже не зачинишь, поэтому папа и велел перенести кресло к нам в детскую; и не так уж дешево оно нам досталось, если учесть, как мы схлопотали, когда в нем обнаружилась эта дырка.

– Конечно, надо что-то делать, – заговорила Алиса, – в банке пусто.

Для наглядности она погремела копилкой, в которой перекатывался один лишь фальшивый шестипенсовик, который мы оставили на развод.

– Ага, только – что? – спросил Дикки. – Легко сказать «сделать что-то», а что именно?.

Дикки всегда настаивает на определенности, не зря и папа прозвал его Определенным Артиклем.

– Давайте читать книги. В книжке всегда можно найти какую-нибудь подходящую идею, – сказал Ноэль. Мы на него зашикали – ясное дело: Ноэлю лишь бы книжки читать, он у нас поэт и однажды даже напечатался (даже и деньги за это получил), только это уже другая история.

Тут Дикки и говорит:

– Вот что. Давайте помолчим, – ровно десять минут по часам, – а потом каждый скажет, какой способ искать сокровища он придумал. А потом мы попробуем все методы один за другим, по старшинству.

– Я не сумею ничего придумать за десять минут, дайте мне полчаса, – потребовал Г. О. На самом деле его зовут Гораций Октавиус, но мы прозвали его Г. О., поскольку всюду теперь рекламируют Горячий Окорок, и когда Гораций был маленьким, он боялся проходить мимо щита с надписью «Съешьте Г. О.». Он говорит, что все это в прошлом, но в последнее рождество он проснулся со страшными воплями, и взрослые сказали, что все дело в пудинге, но сам он сказал мне потихоньку, что дело вовсе не в пудинге, тем более что он был совсем пресный, а в том, что ему приснилось, будто его приняли за Г. О. и хотят съесть.

Итак, мы согласились на эти полчаса, и все сидели очень тихо, думали. Я-то уже все придумал через две минуты и видел, что и все остальные готовы, кроме Доры, которая всегда ужасно возится, а у меня уже и нога затекла, оттого что я старался не шевелиться, и тут Г. О. воскликнул (хотя прошло едва ли семь минут):

– Неужели полчаса еще не прошло?!

Г. О. уже восемь лет, а он никак не научится смотреть по часам время. Освальд это умел, когда ему еще и шести лет не было.

Тут мы все зашевелились и начали наперебой излагать свои планы, но Дора заткнула уши и сказала:

– А ну-ка, по одному. В Вавилонскую башню поиграем потом!

(А вы когда-нибудь играли в Вавилонскую башню?)

Дора велела нам сесть на пол рядком, по старшинству, и она по очереди указывала на кого-нибудь из нас пальцем в медном наперстке. Серебряный наперсток потерялся как раз тогда, когда папа уволил предпредыдущую служанку, а та, наверное, забыла, что это Дорин наперсток, и положила его в свою коробочку. Очень забывчивая была девица: всегда забывала, что почем купила, и поэтому у нее оставалось мало сдачи.

Первым взял слово Освальд.

– Надо надеть маски, взять большие пистолеты и выйти на большую дорогу. Мы будем останавливать людей и говорить: «Жизнь или кошелек! Сопротивление бесполезно!» – как Дик Терпин и Клод Дюваль. А что у нас лошадей нет, так это не страшно – все равно сейчас в каретах уже никто не ездит.

Дора наморщила нос – значит, она собирается дать добрый совет как положено старшей сестре из наставительной книжки – и говорит:

– Так нельзя, это ничем не лучше, чем воровать или таскать пенни из кармана пальто, которое папа повесил в прихожей.

Неужели стоило напоминать об этом, да еще в присутствии младших – мне же тогда было всего четыре года!

Но Освальд и виду не подал, как он задет, и ответил:

– Ладно, я могу придумать еще тысячу других способов. К примеру, мы можем спасти от разбойников какого-нибудь престарелого джентльмена.

– Разбойников-то не бывает, – возразила Дора.

– Хорошо, пусть, мы спасем его от смертельной опасности. Мало ли чего бывает, а потом выяснится, что он – Принц Уэльский, и он скажет: «Благородный и драгоценнейший мой спаситель! Я назначаю вам пенсию – миллион фунтов в год. Поднимись, сэр Освальд Бэстейбл».

Но остальным это почему-то пришлось не по вкусу, и наступил черед Алисы.

Она сказала:

– Давайте попробуем волшебную палочку. Я сколько уже раз читала об этом в книжке. Берете палочку, и когда вы дойдете до того места, где под землей спрятано золото, палочка застучит. И тогда остается только его выкопать.

– Ага! – сказала вдруг Дора. – Мне тоже пришла в голову одна мысль, но я буду говорить последней. Что же касается волшебной палочки – надеюсь, что тут все в порядке. Кажется, Библия это не одобряет.

– Библия и свинину есть не позволяет, – вмешался Дикки.

– Я не против, только все же давайте отложим волшебную палочку на потом, – решила Дора. – А ты что надумал, Гораций?

– Давайте все-таки поиграем в бандитов, – заканючил Г. О. – Пусть это и нехорошо, но мы же всего-навсего поиграем.

– Нет – это нехорошо! – сказала Дора.

Тут Дикки заявил, что если Дору послушать, так вообще ни во что играть нельзя, а Дора сказала, что он неправ, а тогда Дикки так разворчался, что Освальду пришлось вмешаться, чтобы всех помирить и он предложил вот что:

– Раз Доре это не нравится, она может и не играть, никто ее силком не тащит. А ты, Дикки, заткнись и послушай, что скажет Ноэль.

Оба они обиделись, но я как следует пихнул Ноэля, чтобы он выкладывал поскорее, а он вместо этого заявил, что ему вовсе не хочется играть. Это уж и вовсе никуда не годилось, тем более, что и все остальные готовы уже были перессориться. Я велел ему быть мужчиной, а не слюнявой свиньей, и тогда он сказал, что еще не придумал, то ли ему издать книгу стихов, то ли жениться на принцессе.

– В любом случае я позабочусь о всех вас, – сказал он, – даже об Освальде, хотя он и пихается и обзывает меня слюнявой свиньей!

– Вовсе я не обзывал тебя свиньей! – возмутился Освальд. – Я наоборот тебе сказал, чтобы ты не был свиньей! – И Алиса тоже сказала Ноэлю, что это вовсе не одно и тоже, так что он угомонился.

Слово взял Дикки.

– Должно быть, все вы видели в газетах объявления для тех леди и джентльменов, которые пожелают заработать два фунта в неделю (в свободное время). Надо послать этим людям два шиллинга, и тогда мы получим образцы и инструкции. В школу мы теперь не ходим, так что свободного времени у нас хоть отбавляй, и мы можем заработать даже по двадцать фунтов в неделю каждый. Я предлагаю сперва испробовать какой-нибудь другой метод, а как только мы соберем два шиллинга, мы выпишем инструкции и образец. Есть у меня и еще одна идея, но сперва я должен ее обдумать.

Мы все стали его просить: выкладывай, что за идея, но Дикки уперся. Так вот всегда: пока он дела до конца не доведет, он даже не скажет, чем именно он занят, и с мыслями точно так же. Правда, он любит, чтобы все волновались по этому поводу, поэтому Освальд сказал:

– Ну и береги свой дурацкий секрет. Вперед, Дора. Все уже высказались и очередь за тобой.

Дора вскочила, бросила чулок, наперсток куда-то укатился – мы его потом несколько дней не могли найти – и воскликнула:

– Давайте попробуем – прямо сейчас! Я ведь старшая, так что все по-честному. Давайте искать сокровище, просто копать, без всяких магических палочек. Если люди принимаются копать, чтобы найти сокровище, они обязательно его находят. Мы сразу разбогатеем, и не надо будет пробовать остальные способы. Одни из ваших идей слишком сложны, а другие неправильные, а мы не должны делать нехорошие вещи, потому что…

Но тут мы хором велели ей заткнуться, и все во главе с Дорой спустились в сад.

Пока мы шли, я все думал, и как это папа до сих не догадался поискать сокровищ вместо того, чтобы просиживать целые дни в противной конторе.

Глава вторая, в которой мы копали землю в поисках сокровища

Боюсь, что предыдущая глава показалась вам скучноватой. И правда скучно, когда в книге все говорят, говорят и ничего не происходит, но ведь я должен был описать все это, иначе вы потом ничего бы не поняли. Но конечно, самое лучшее в книге (да и в жизни) – это когда что-нибудь происходит. Поэтому я вовсе не собираюсь описывать в этой книжке те дни, когда ничего не происходило. Вы от меня не дождетесь чего-нибудь вроде: «Так протекали печальные дни» и «годы медленно ползли мимо» и даже «время шло», – потому что это все вздор и чепуха, и так всем ясно, что время шло, – когда это бывает, чтобы оно стояло на месте? Я расскажу вам только все самое замечательное, самое интересное, а в промежутке можете сами вообразить, что мы завтракаем и обедаем, ложимся спать и умываемся по утрам, – и весь скучный распорядок. Слишком уж муторно было бы писать все это подряд, пусть на самом деле так оно и бывает. Я советовался с дядей Альберта, который живет в соседнем доме (он сам пишет книги) и он сказал мне: «Именно это и называется отбором материала, без этого искусства не существует», – а он очень умный человек и сам книги пишет. Вот видите.

Часто я размышлял, насколько было бы лучше, если бы те люди, которые берутся писать книги для детей, получше соображали. Я вот не стану ничего о нас рассказывать кроме того, что мне самому было бы интересно прочесть, если бы это я читал книгу, а вы бы ее написали. Дядя Альберта, который живет в соседнем доме, советовал мне объяснить это в предисловии, но лично я предисловие всегда пролистываю, а по-моему, нет никакого толку писать то, что нормальные люди все равно пролистнут. Хорошо бы и другие писатели об этом помнили.

Итак, мы порешили копать землю в поисках сокровища. Прежде всего мы спустились в погреб и зажгли там свет. Освальд хотел копать прямо в погребе, но там каменный пол. Поэтому мы пошарили между старых сундуков и сломанных стульев и другой мебели, пустых бутылок и прочих занятных вещей и нашли те лопатки, которыми мы копали песок на берегу моря на каникулах три года тому назад. Только не думайте, что это были дурацкие деревянные лопатки для малышни, которые разваливаются прежде, чем к ним притронешься, – нет, они были железные, с синим клеймом на металлической части, с желтыми деревянными ручками. Нам пришлось повозиться, пока мы их отчистили, но девочки ни за что не соглашались копать лопатами, залепленными паутиной. Ни одна девочка в жизни не сможет стать исследователем Африки и вообще чем-нибудь стоящим, так они и будут всю жизнь переживать из-за подобных мелочей.

Наполовину делать дело не стоит. Мы разметили квадратную площадку в саду (ярда три в ширину) и принялись копать. Нашли мы только несколько скользких червяков да массу камешков: земля тут была слишком твердая.

Тогда мы решили перейти в другую часть сада и облюбовали себе кусочек большой круглой клумбы, где земля была намного мягче. Мы хотели сперва выкопать небольшую ямку, но зато глубокую, и дело пошло очень весело. Мы копали, копали, копали – аж взмокли, но ничего не нашли.

Тут как раз Альберт, который живет в соседнем доме, вскарабкался на стену и окликнул нас. Мы не очень-то его жалуем, но мы разрешили ему играть вместе с нами, потому что у него умер папа, а сирот обижать не надо, даже тех, у которых мама жива. Просто он такой чистюля, этот Альберт. Воротнички у него чуть не лопаются от крахмала, и к тому же он разгуливает в коротких вельветовых штанишках. Я бы лучше пошел в шотландскую гвардию, чем показаться в таких на люди.

– Привет! – сказали мы ему.

А он и спрашивает:

– Чем это вы тут занимаетесь?

– Сокровище ищем, – ответила Алиса, – на древнем пергаменте мы сумели прочесть слова, указавшие нам место, где хранится золото. Иди сюда – поможешь копать. Надо раскопать поглубже, и там мы найдем старый глиняный горшок, полный золота и драгоценных камней.

А этот чистюля пожал плечиками и говорит:

– Что за ерунда! Этот малый в самую простую игру играть не научится. Странно только, что у него такой умный дядя. А сам Альберт, который живет в соседнем доме, читать не любит, и поэтому он прочел гораздо меньше книг, чем любой писатель, и оттого он такой глупый невежда, но тут уж ничем не поможешь, приходится принимать его таким, каков он есть, раз уж мы согласились иметь с ним дело. Да и не стоит сердиться на человека за то, что он глуп, – это ведь не его вина, что ты вырос таким умным.

Так что Освальд попросту сказал ему:

– Бери лопату и копай! Тогда мы поделимся с тобой сокровищами, которые найдем!

А он говорит:

– Не стану я копать – не люблю, пойду лучше чай пить!

– Иди копать, будь же умницей! – позвала его Алиса. – Я тебе свою лопатку отдам, она самая удобная!

Тут он все-таки перелез к нам и тоже начал копать, а уж мы его больше не выпустили, ведь мы тоже работали на совесть, и яма становилась все глубже. Пинчер тоже помогал нам – я имею в виду нашего пса, он здорово умеет копать и частенько роется на помойке, чтобы поймать крысу. Но мы все равно его любим, даже если ему, как говорит Дора, следовало бы умыться.

– Нам придется рыть туннель, – решил Освальд. – Иначе нам не подобраться к сокровищу. – И он спрыгнул в яму и начал рыть с одной стороны. Затем все мы стали по очереди рыть туннель, но больше всего было пользы от Пинчера, который выбрасывал из туннеля землю: он принимался скрести землю задними лапами, стоило сказать «Ищи крысу!», а к тому же он копал передними лапами и даже носом.

Наконец, мы прокопали туннель почти что в ярд длиной, и туда можно было заползти поискать сокровища, только надо было бы сделать еще подлиннее. Как раз наступила очередь Альберта, но он боялся.

– Будь мужчиной! – потребовал Освальд (никто ведь не может утверждать, будто Освальд отказывался, когда была его очередь). Но Альберт все трусил, и нам пришлось заставить его силой, поскольку иначе вышло бы нечестно.

– Да ведь это так просто, – уговаривала его Алиса. – Ты должен просто заползти туда и копать руками. А когда ты вылезешь, мы уберем лопатой то, что ты накопаешь. А что в туннеле темно, так ты этого даже не заметишь, если как следует зажмуришься. Все мы уже побывали там, кроме Доры, но она ведь боится червей.

– Я тоже боюсь червей, – заныл Альберт, который живет в соседнем доме, но мы-то все отлично помнили, как еще вчера он подобрал жирнющего черно-красного червя и хотел подсунуть его Доре.

Мы взяли и запихнули его в этот туннель.

Он не хотел заползать головой вперед, как все нормальные люди, чтобы копать руками, и хотя Освальд на него рассердился, поскольку он терпеть не может таких слюнявых свиней, он все-таки потом согласился, что метод Альберта сам по себе, возможно, был не так уж и плох. Нет ничего стыдного в том, чтобы признать, что ты, возможно, был не совсем прав, только нечего быть трусом и признаваться в этом прежде, чем ты на все сто убедишься, что и в самом деле сглупил.

– Можно я сперва спущу туда ноги? – попросил Альберт, который живет в соседнем доме. – Я буду копать копать башмаками, правда буду, слово чести!

Мы согласились и он полез, – медленно-медленно, – но в конце концов на поверхности осталась только его голова, а все остальное уже было в туннеле.

– Ну же, копай башмаками! – потребовал Освальд. – Алиса, держи Пинчера, а то он того гляди опять примется копать, и, может быть, Альберту не понравится, если ему запорошит глаза землей.

Надо всегда заботиться о людях, даже в мелочах, тогда они будут вас любить. Алиса придержала Пинчера, а мы все заорали:

– Копай же! Копай ногами – ну же, покажи на что ты способен!

Альберт начал копать ногами, а мы стояли прямо над ним и смотрели, что из это выйдет, но тут земля поддалась и мы все повалились друг на дружку, а когда поднялись, оказалось, что на том месте, где мы только что стояли, теперь впадина, а Альберт, который живет в соседнем доме, оказался под землей и основательно застрял. Право, если хотите обойтись без хлопот, не стоит связываться с этим парнем.

Как он вопил, как орал – слушать было страшно, хотя сам же и признавался, что ему вовсе не больно, только чуть-чуть тяжеловато, и ноги он высвободить не может. Мы бы его прекрасно вытащили, но он так вопил, что мы испугались, как бы к нам не явилась полиция, поэтому Дикки вскарабкался на стену и попросил тамошнюю кухарку, чтобы она сказала дяде Альберта, который живет в соседнем доме, что Альберта засыпало землей, но не нарочно, и чтобы он, пожалуйста, пришел и помог нам его откопать.

Пока мы ждали Дикки, Альберт, не унимаясь, вопил, и мы постарались счистить землю у него с лица, чтобы он мог орать со всеми удобствами и без помех.

Наконец, Дикки вернулся и привел Альбертова дядю (он тоже живет в соседнем доме). Дядя у Альберта очень высокий, светловолосый и загорелый, раньше он плавал по морю, а теперь пишет книги. Мне он очень по душе.

Он велел племянничку заткнуться, и тот заткнулся, а потом он спросил его, больно ли, и Альберт признался, что вовсе не больно: он хотя и трусишка, и с ним вечно что-то случается, но врать, как некоторые мальчишки, он вовсе не умеет.

– Ну что ж, нам предстоит немалый, хотя и приятный труд, – объявил дядя Альберта, потирая руки и поглядывая на дыру, из которой торчала голова Альберта. – Мне понадобится другая лопата, – сказал он и, сходив в сарай за большой лопатой, принялся откапывать племянника.

– Лежи-ка тихо, – велел он ему, – а то я, того гляди, прихвачу заодно и кусочек от тебя.

Какое-то время он копал, а потом сказал:

– Признаться, драматический эффект этого зрелища не оставил меня вполне равнодушным. Любопытство пожирает меня. Не могу скрыть от вас, что мне до крайности интересно узнать, как это вы ухитрились похоронить моего родича. Впрочем, если не хотите, можете не рассказывать. Насколько я понимаю, вы же не заставляли его силой?

– Мы пустили в ход силу убеждения, – объяснила ему Алиса. – Она этого нахваталась в школе для девочек, куда раньше ходила: насколько я понимаю, это значит, что вы можете заставить кого угодно сделать что угодно, не набив ему морду, а просто придумав ему какую-нибудь обидную кличку, или еще как-нибудь издеваясь над ним, или же пообещав вздуть хорошенько, если он не сделает по-вашему.

– Силу убеждения? – переспросил дядя Альберта. – Это как же понимать?

– Мне очень жаль, что так все получилось, – начала извиняться Дора. – Право же, было бы лучше, если бы это случилось с одним из нас. Вообще, это была моя очередь, но я боюсь червей, и поэтому меня освободили. Понимаете, мы тут копаем, чтобы найти сокровище.

– Да, – подхватила Алиса, – и мы как раз дошли до подземного туннеля, который ведет в потайную кладовую, и тут как раз была очередь Альберта, а ему всегда не везет, – заключила она со вздохом.

Тут Альберт, который живет в соседнем доме, снова завопил, а его дядя утер лицо (свое лицо, а вовсе не Альберта) шелковым носовым платком и засунул платок в карман брюк. Вообще-то там вроде бы платку не место, но я решил, что это потому, что он уже снял и пиджак и жилет, а платок ему нужен был под рукой: ведь он уже устал копать.

Он велел Альберту помолчать, а то он не станет его откапывать, и тот заткнулся, а тут уж дядя его и откопал. И дурацкий же был вид у Альберта: волосы грязные, вельветовый костюмчик весь в земле, а лицо аж опухло от рева.

Мы все принялись извиняться, но он не хотел с нами разговаривать. Наверное, ему было очень обидно, что засыпало именно его, хотя он был один, а нас шестеро. И вправду ему не везет.

– Сокровища, значит, ищете, – пробормотал дядя Альберта, снова утирая лицо платком. – Боюсь, не так уж у вас много шансов на успех. В свое время я изучил немало книг по этому вопросу, и мало кто может похвастаться большей осведомленностью в этом. Так вот, насколько мне известно, на один сад обычно приходится не больше одной зарытой монеты, а именно… эй, а это что?!

Что-то и впрямь блеснуло в той яме, из которой он только что вытащил Альберта. Освальд наклонился – там лежало полкроны. Онемев от изумления и восторга (так ведь пишут в книгах?) мы все молча уставились друг на друга.

– Ну что ж, это удачно, – обрадовался дядя Альберта, который живет в соседнем доме. – Стало быть, на долю каждого из вас приходится по пять пенсов.

– По четыре и… – нет, дроби я еще не умею, – возразил Дикки, – нас ведь, сами видите, семеро.

– Вот как: значит, вы и Альберта посчитали?

– А как же, – вступилась Алиса, – к тому же его и засыпало. Давайте отдадим ему весь излишек, а нам каждому будет по четыре пенса.

На том мы и согласились и пообещали Альберту, что принесем его долю, как только разменяем полкроны. Он слегка приободрился, а дядя его в третий раз вытер лицо – видно, ему все еще было жарко – и надел сюртук.

Вдруг он снова наклоняется и подбирает что-то с земли. Он поднял – вы не поверите, но все это чистая правда! – еще полкроны!

– Подумать только, их тут оказывается даже две! – говорит он. – В моих книгах о сокровищах сказано, что две монеты в одном саду – большая редкость.

Хорошо бы дядя Альберта, который живет в соседнем доме, и впредь помогал нам искать сокровища: глаза у него больно острые, ведь даже Дора, которая, по ее словам, как раз смотрела на то самое место, где он нашел вторую монету, ничего там не заметила.