Текст книги "Дэви. Зеркало для наблюдателей. На запад от Солнца"

Автор книги: Эдгар Пенгборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 54 страниц)

4

В комнате Кэджаны горел один из тех неярких светильников, что питались жиром болотных рептилий. Час был поздний, и дом уже погрузился в тишину. Пол никак не мог уснуть. Дороти дежурила около постелей четырех вновь прибывших с Земли, а через час ее сменит Тейрон. Пол постучал в дверь Кэджаны, которую тот никогда не закрывал на замок.

– Можно войти?

– Да, конечно.

Пигмей улыбнулся Полу. Он лежал, откинувшись на подушки, набитые растительным пухом, напоминающим парашютики одуванчика. Они с успехом заменяли перья.

– Помоги мне приподняться, пожалуйста.

Пол засуетился над Кэджаной. Он обрадовался, что может сделать хоть что-то полезное.

– Я не спал. Как раз закончил описывать вкратце все, что произошло, но продолжал думать об этом.

– Вкратце?

– Перенес на бумагу все сегодняшние разговоры. Ты и не заметил, что я их записывал, верно? Вы все говорили от самого сердца, не обращая внимания на окружающее. Я хотел записать ваши слово именно так, без обработки. Хотел бы я, чтобы у нас были карандаши получше. Эти последние, из синей глины, смешанной с графитом, совсем неплохи – но и они слишком легко крошатся, и деревянная оболочка стержня слишком толстая для моих пальцев. Я воспользовался коричневыми чернилами для окончательной записи. – Кэджана перелистал серые листы бумаги, сделанной из болотного тростника. – Ты, наверное, хочешь взглянуть на записи?

– Да. Сегодня же. Док много раз говорил, что есть вещи, которые нельзя забывать.

– Ты тоже так говорил, – улыбнулся Кэджана.

– Правда? Гм… Карандашей у них на корабле наверняка было в избытке. И книг тоже. Бедняга док, он был бы готов отдать что угодно в обмен на книги. Я, впрочем, тоже…

Кэджана похлопал его по руке.

– Может быть, это не так уж существенно, Пол? Мы напишем наши собственные книги… Кроме того, как ты думаешь – возможно, Спирмен выгрузил кой-какие вещи, прежде чем отправиться в обратный путь?

– Исключено. Он просто не способен был об этом подумать.

– Вот как? Ну что ж, ты его знаешь лучше. И все-таки у него было время поразмыслить, Пол. Он ведь знал, что мы не сможем пуститься за ним в погоню. Ты говорил мне, что он забрал горючее с одной шлюпки, прежде чем украсть вторую. И прошло целых три часа до того, как вы увидели, как большой корабль поднялся вверх над горной грядой, и обнаружили, что Спирмен сбежал.

– Вверх – и сразу же вниз, – печально промолвил Пол. Его все еще пробирала дрожь при воспоминании об этом зрелище и звуке, которым оно сопровождалось. – Вниз, в морские пучины. Навсегда.

– Как по-твоему, что случилось?

– Мы никогда в точности не узнаем. Это был корабль нового типа. Знания Спирмена об управлении кораблем устарели на десять лет – десять люциферианских лет. Скорее всего, процедура старта просто оказалась слишком сложной для одного человека. Когда мы увидели, как корабль поднялся над горной грядой, мы просто замерли на месте, не в силах что-либо подумать или предпринять – док, Дороти, я и Минйаан. Потом мы увидели, как корабль вернулся – пятнышко в небе, сопровождаемое пламенем. Эд не прекращал попыток до последнего момента. Корабль падал вниз со включенными атомными двигателями. Время от времени они на какой-то миг поднимали корабль вверх, и мы… кажется, мы переставали дышать, и все твердили про себя: да – нет, да – нет… Был такой момент, когда я даже подумал: неужели он собирается разбить корабль здесь, на острове? Но на самом деле он находился во многих милях к западу. Это только казалось, что он так близко: яркое пятнышко в темноте. Метеор… да, мы можем считать его метеором, который ярко вспыхнул и сгорел. До самого конца, когда мы увидели, как корабль упал в воду далеко на западе, Эд не переставал пытаться. Безумный светлячок, вознамерившийся преодолеть узы тяготения… И мы никогда не узнаем, к чему он в действительности стремился. Никогда. Мне кажется, он вовсе не хотел вернуться на Землю. Может быть, он хотел найти еще одну звезду – звезду, которой не бывает…

Пол подумал; «Рассказать ли Кэджане о том, что сказал док после того, как все закончилось? Нет, не сейчас. Не раньше, чем я осознаю это сам». («Я считаю виноватым себя». «Что вы хотите этим сказать?» «Помните, когда Арек заметила, что он исчез? Я увидел, что Спирмен исчез, минут за десять до этого. Перед тем, как уйти, он бросил на меня взгляд. Мне кажется, я догадался, что он собирается сделать… и ничего не сказал. Земля – это очень далеко, Пол. Федерация больше не намерена строить межзвездных кораблей… в течение некоторого времени». «Но вы…» «Значит, виноватым можно считать меня. Я заглядываю себе в душу, и пребываю в недоумении… как обычно. Как бы то ни было, здесь – в нашем новом мире – я способствовал установлению некоторых безусловностей». Во время этой беседы шепотом в храме Дороти молчала, как будто она не нуждалась ни в вопросах, ни в ответах. Разговору положила конец Минйаан, сказав: «Давайте вернемся и скажем остальным, что некоторые вопросы уже решились».)

Кэджану волновали совершенно другие вопросы, которые для него было важнее, чем судьба Спирмена или прекрасный новый корабль с Земли – теперь для них потерянный.

– А знаешь, Пол, – сказал он, – когда Тедди увидела, как спускаются две прекрасных серебристых шлюпки, она тотчас же прибежала ко мне, чтобы я тоже их увидел! Это было первое, что пришло ей в голову. Какая прекрасная душа, сочетающая в себе качества и отца, и матери! – Кэджана беспокойно пошевелился. Ему причиняла боль старая рана бедра, которая никогда не заживет как следует. – Это совершенно дословное описание, Пол, уж поверь мне.

– Хорошо.

Пол внимательно присмотрелся к мудрому старому пигмею, жалея, что его способностей художника недостаточно, чтобы изобразить Кэджану, как он есть. Слишком многое не попадет на бумагу, даже если портрет будет дотошно точным. Что можно изобразить красками? Внимательное краснокожее лицо, маленькие терпеливые руки – левая рука привычно придерживает самодельные материалы для письма… Сирс – теперь Пол уже мог вспоминать о нем без острой горечи – Сирс способен был бы понять Кэджану лучше.

– Могу я тебе чем-нибудь помочь?

– Спасибо, Пол. Ничего не нужно. Я сегодня в порядке.

Но Кэджане явно не давала покоя еще какая-то мысль, и Пол не спешил уходить. Он знал, в чем нуждается пигмей: в утешении совершенно особого рода. Это было единственное, в чем Кэджана признавал свою слабость.

– Пол, скажи честно, что ты думаешь? Когда настанет час, это будет похоже на сон?

– Думаю, да. Но еще не скоро, Кэджана. Ты нам нужен.

Приветливое лицо пигмея выразило благодарность. Кэджана расслабился. Он бросил взгляд поверх плеча Пола и воскликнул:

– Эбара, а ты чего не спишь? Тебе давно уже пора сладко похрапывать.

Эбара вошел в комнату, с достоинством неся свой уютный животик.

– Я никогда не храплю, – негодующе возразил он.

Эбара сел около кровати, скрестив ноги. Он обхватил себя руками за ноги и принялся слегка покачиваться.

– Я слышал, как ты храпишь, старина.

– Вранье! – сказал Эбара. – Ты слышал свой собственный храп. Можешь не сомневаться.

Пол потянулся.

– Похоже, вы, джентльмены, собрались тут поскандалить в свое удовольствие. А я пошел.

Эбара торжественно и серьезно подмигнул ему левым глазом.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответили пигмеи высокими голосами.

Покидая комнату, Пол услышал негромкие слова Эбары:

– А помнишь?..

Пол зажег лучину от огня очага в общей комнате, который никогда не гас, чтобы зажечь светильник в их с Дороти спальне. Было уже действительно поздно, почти настало время восхода красной луны. Всего лишь вчера ночью они видели ее над джунглями к западу от Вестойи… от того места, которое когда-то было Вестойей. В большой общей комнате остался приятный беспорядок от импровизированного вечернего банкета. Из-за суматохи, возникшей, когда был обнаружен побег Спирмена, и из-за того, что все были заняты устройством гостей, сраженных лихорадкой акклиматизации, в общей комнате никто пока толком не убирал. В центре комнаты на полу были разложены циновки. Вокруг стояли глиняные чаши для вина. Пересекая комнату с лучиной в руке, Пол бросил взгляд под ноги и увидел на земляном полу начерченные прутиком рожицы. Такие рожицы машинально рисовала Элен, когда ее мысли были сильно заняты чем-то другим. Рожицы были совершенно круглыми, с круглыми же носами и ртами. Поддразнивая свою сводную сестру, Элен называла их «тедди». Пол сонно улыбнулся и обошел рисунки кругом.

Кэджана очень гордился своим четким, разборчивым почерком. В свете масляной лампы коричневые чернила отливали золотом. Кэджана не записывал дружеский треп в начале банкета. Очевидно, идея пришла ему в голову после одной реплики Кэмон. Пол не помнил слов Кэмон в точности, но помнил, чем они были вызваны. Девушка Салли Марино, у которой были каштановые волосы и печальное лицо, упомянула о возможности войны на Земле. Кэджана записал последовавший за этими репликами разговор, как прямой диалог. Пролистав серые страницы, Пол убедился, что Кэджана нигде не дописал своего комментария. Пол знал, что Кэджана самостоятельно изобрел фонетическую стенографию. Она идеально удовлетворяла его собственным требованиям, но пигмей не смог обучить ей даже Низану. «Слишком сложно», – сказала она. У Кэджаны был очень острый слух – редкий дар, который он никому не мог передать.

СЛЕЙД: Мне кажется, для войн никогда не было одной-единственной причины. Причин всегда существовало несколько, и в какой-то момент они все сходились в одном фокусе. Наш мир, мадам…

РАЙТ: Просто «Кэмон». Мы как-то не обзавелись привычкой к сложным формам вежливости, капитан. Мы пользуемся именами и прозвищами. Иногда обращениями по должности. Например, если Элис ведет собрание, мы обращаемся к нему «губернатор».

СЛЕЙД: Хорошо. Признаться, мне это нравится. Наш мир, Кэмон, все еще разделен на две стороны. По идеологическому признаку. Существует азиатская империя Дженга. Позвольте, я покажу вам на карте…

ДЬЮНИН: Вот карта. Я ее утащила посмотреть. Какая красивая! Ах, если бы мы умели делать такие вещи!

ДОРОТИ: Со временем научимся, дорогая. Чтобы сделать такую карту, нужно много сложных машин.

СЛЕЙД: Да, такие машины нужно непременно доставить с Земли следующим же рейсом. Итак, смотрите – вот азиатская империя. Видите, какая она огромная, занимает почти весь континент целиком…

МЬЮКЕРДЖИ: Кроме моей страны.

НОРА ШТЕРН: Ну разумеется, Джимми…

МЬЮКЕРДЖИ: Для меня этот вопрос в каком-то смысле больное место, потому что моя страна вступила в Федерацию с опозданием.

СЛЕЙД: Вот азиатская империя, где долго считали, и продолжают считать, что отдельный индивид ничего не значит сам по себе, как один муравей в муравейнике. Государство – это все. Человек живет ради государства. Государство…

РАЙТ: Которое существует только в умах индивидов…

СЛЕЙД: Да-а… Для них государство заменяет собой и бога, и рассудок, и этику, и… В общем, насколько такой индивид, как я, способен понять их доктрину, государство – это начало всего и конец всего. Сто лет назад на месте этой империи существовали два больших государства. Они руководствовались, по сути, той же доктриной, только называли ее менее подходящим ей именем – «коммунизм», – образованным от наивных социальных теорий, существовавших еще на сто лет раньше…

СПИРМЕН: Наивных?

СЛЕЙД: Прежде чем учиться на инженера, сэр, я окончил курс исторических наук. Я даже прочитал «Капитал» – при помощи нескольких литров кофе. Этот труд лишен логики, даже исходя из его собственных предпосылок. Однако его все еще можно встретить в букинистических магазинчиках.

СПИРМЕН: Что до этого, то когда я покидал Землю, любой желающий мог прочесть «Капитал» в последних изданиях, выпущенных издательством «Коллективистская пресса».

СЛЕЙД: Ах, да. Разумеется. Именно так… Итак, Кэмон, сто лет назад эти два азиатских государства, которые декларировали свою приверженность спорной доктрине коммунизма – правильно я говорю, мистер Спирмен? – напали друг на друга. Завязалась длительная война, в которой было применено и недавно открытое атомное оружие, и бактериологическое оружие, и другие средства. На самом деле это была не война идеологий, а обыкновенная драка за власть между двумя тираниями. Война была невероятно разрушительной и ужасной. Единственное, что можно о ней сказать хорошего – то, что она помешала этим двум государствам напасть подобным образом на весь остальной мир. Разумеется, в этой войне не было победителей. Через несколько десятилетий пришел к власти новый диктатор – кривоногий одноглазый фанатик из Монголии. Ему достались в наследство пустынные территории, и он возвел на руинах новую империю, которая существует и по сей день.

АРЕК: Но что из себя представляла эта теория, коммунизм?

СЛЕЙД: Ох, теория… Первоначально это был призыв к обездоленным и угнетенным. В девятнадцатом веке и раньше было множество бедняков. Были широко распространены несправедливость и страдания. Слишком много политической и экономической власти находилось в руках немногих, которые злоупотребляли ею по причине собственной глупости и жестокости. Маркс и другие теоретики считали – во всяком случае, заявляли, что так считают, что ситуацию можно улучшить, если все перевернуть с ног на голову. Отдать власть угнетенным (пролетариату, как они его называли), и несправедливость исчезнет сама собой. Почему они думали, что пролетариат способен править лучше, чем угнетатели? Почему считали, что пролетарии не станут столь же активно злоупотреблять властью? Этого они не позаботились объяснить. Разумеется, реально мыслящие политики среди коммунистов ничуть не интересовались утопическими результатами. Они просто рассматривали эту доктрину, как средство получить власть себе лично. И использовали теорию соответственно. Первой важной фигурой из этих политиков стал низкорослый бешеный человечек, которого звали Ленин. Возможно, он какое-то время и сам верил в свои теории. Когда он только пришел к власти в России, он экспериментировал с подлинным, весьма противоречивым коммунизмом – но недолго. Абсолютная власть развращает абсолютно, как было когда-то сказано. Прежде, чем Ленин умер, основы нового деспотизма – очень старого по своей сути – были заложены прочно. Ленин был неофициально обожествлен, и тело его хранилось в стеклянном ящике, чтобы «верующие атеисты» могли ему поклоняться. Честно говоря, Арек, в земной истории есть много фактов, которые рассмешили бы даже кошку… Истинным лекарством для отвратительной ситуации в обществе оказалось постепенное сглаживание экономического неравенства, одновременно с ростом числа народных представителей в правительстве, что представляло собой очень непростой и болезненный процесс. В результате стали невозможными громадные, раздутые состояния с одной стороны, и вопиющая бедность – с другой. Невозможно стало сосредоточить в одних руках большой объем неконтролируемой политической власти. Но все это не могло осуществиться вдруг, одним драматическим жестом. Нужна была кропотливая и постепенная работа в течение столетий. К такому результату нельзя прийти путем кровавых революций. И никакие другие средства такого рода его не приблизят. Мы в Федерации только сейчас подошли к нему, и то не вплотную. Азиатская империя – это деспотизм в чистом виде, древний и затхлый, древнее фараонов. Угнетение и рабство процветают там под другими, современными именами, но суть от этого не меняется. Это естественное следствие применения сомнительной политической доктрины, которой воспользовался жаждавший власти фанатик.

СПИРМЕН: Империя Дженга – это не коллективизм. Это его извращение!

ЭНН: Прошу меня простить, я хотела бы уйти.

ДОРОТИ: Конечно, дорогая! Тебе вообще еще рано было вставать с постели. Мальчики уже спят. Пойдем, я над тобой похлопочу…

ШТЕРН: Она была больна?

РАЙТ: Да. И очень долго. Но теперь, я полагаю, она…

СПИРМЕН: Что вы…

АРЕК: Капитан, расскажите нам о второй половине Земли. О той, откуда вы прибыли.

СЛЕЙД: О Канаде? Ах нет, вы имеете в виду всю Федерацию. Она очень велика, мисс… я хотел сказать, Арек. Давайте снова взглянем на карту. Вся Северная Америка – вот… Часть Южной Америки, Соединенные Штаты Европы, Исламский Союз, Япония, Индия, неисламская часть Африки, территориально примыкающая к Исламскому Союзу. Затем – вот, смотрите, Австралия и Новая Зеландия, и Республика Океания. Как видите, почти весь остальной мир. Вот Столица Федерации, видите? Следите за моим пальцем. Вот здесь, восточнее Виннипега. Я родился в этих краях, там много озер и очень красиво. Столица была построена в 1985 году – теперь кажется, что это было уже давно, хотя на самом деле недавно. На Земле остались еще маленькие страны, Арек, которые предпочли сохранить свое национальное единство вне Федерации, а не внутри нее. Хотя они связаны с нами тесными узами, и нет никаких ограничений на поездки или другие виды общения. Это скорее техническое различие, поскольку и внутри Федерации суверенитет отдельных наций поддерживается на государственном уровне.

РАЙТ: Не вполне техническое. В то время, когда мы покидали Землю, в Федерации существовали некоторые тенденции, которые могли привести к чрезмерной централизации – даже с учетом ограничений на власть. И еще в Федерации слишком громко восторгаются благами машинной цивилизации. Мне кажется, это просто прекрасно, что некоторые страны на Земле предпочитают находиться чуть в стороне от общего энтузиазма по поводу материального прогресса. Это идет на пользу и Федерации в том числе.

СЛЕЙД: Возможно. Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, доктор. Я и сам всегда был сторонником небольших государств. И все-таки, учитывая угрозу со стороны империи Дженга…

ШТЕРН: А мне не кажется, что это такая уж угроза.

САЛЛИ МАРИНО: Я, конечно, не знаю…

ШТЕРН: Империя рано или поздно рухнет сама. Это колосс на глиняных ногах.

СЛЕЙД: Но пока мы этого ждем, Федерация должна быть сильной – и в военном отношении тоже.

МЬЮКЕРДЖИ: Если мы действительно будем только ждать.

ШТЕРН: Превентивная война – это абсурд, Джимми.

МЬЮКЕРДЖИ: Да, но…

ШТЕРН: Методы сторонников умеренного прогресса в рамках законности. Федерация может себе позволить ждать. Именно эти методы позволили когда-то давно создать Исламский Союз.

ПОЛ: Мне кажется, доктор Штерн, что руководство Турции не вполне принадлежало к сторонникам постепенности. После 1960 потребовалось еще тридцать лет, но, принимая во внимание объем проблемы, это было быстро. Только люди, обладающие огромной моральной смелостью и хорошим умом, могли решиться на такие действия. Они не были фанатиками, они не были приверженцами одной-единственной идеи. Им приходилось искать и находить разумные компромиссы; приходилось проводить преобразования по частям; проявлять твердость в одних вопросах и гибкость в других, а терпение – во всех. Но с того самого момента, как они взялись за эту задачу, они ни на минуту не прекращали усилий. И к 1990 году они получили здоровое государство, готовое к вступлению в Федерацию в качестве полноправного члена.

СЛЕЙД: Да, это было быстро. Я полагаю, вы изложили вашим здешним друзьям земную историю?

ПОЛ: Мы пытались. Я не знаю, можем ли мы поставить себе больше, чем четыре с плюсом. Предмет чересчур обширен, а все, чем мы располагаем – это наша несовершенная память. Вдобавок, мы заняты сейчас тем, что творим историю здесь, на Люцифере. И эта задача для нас имеет первостепенную важность.

РАЙТ: У нас даже книг нет! Капитан, когда вы водили нас по кораблю, мне было очень трудно удержаться от того, чтобы не украсть линзу и пригоршню этих микротекстов…

СЛЕЙД: Друг мой! Почему же вы сразу не сказали? Все, что вы захотите. Библиотека поступает в полное распоряжение ваших здешних друзей. Какой смысл везти ее обратно на Землю, если они могут ей воспользоваться?

РАЙТ: Я… простите… Я просто не знаю, что сказать.

СЛЕЙД: И, кстати сказать, доктор – пока я снова не забыл. Уже после вашего отлета, году примерно в 2060, было усовершенствованно новое лекарство, которое дает возможность вполне сносно переносить ускорение. Я не знаю подробностей, но Нора может рассказать вам точнее. Что-то, связанное с расслаблением мышц. Я так понимаю, что даже для людей, которые уже старше оптимального возраста…

РАЙТ: Минутку, прошу прощения… Я не могу вернуться на Землю, капитан Слейд. Ваше предложение очень великодушно, но я не могу его принять.

СЛЕЙД: О, простите меня, я считал это само собой разумеющимся…

РАЙТ: Мое место здесь. Здесь моя работа и мой народ.

ТЕЙРОН: Я знала. Я знала!

РАЙТ: Что, дорогая? Я не понимаю.

ТЕЙРОН: Ох, мне нужно было промолчать. Ты должен был решить сам, док. Но ты сам сказал, что не покинешь нас!

РАЙТ: Нет, конечно. Конечно, я вас не оставлю. Мой дом здесь.

СЛЕЙД: Но…

СПИРМЕН: Бесполезно спорить с эмигрантами. На новой родине трава всегда зеленее.

ПОЛ: Иначе и быть не может, капитан. По крайней мере, для доктора Райта и для меня. И я уверен, что моя жена, когда вернется, скажет то же самое.

РАЙТ: В некоторых аспектах, капитан, расстояние между Землей и Люцифером больше, чем количестве световых лет между нашими солнцами.

СЛЕЙД: Прошу меня извинить. Я просто не ожидал такого поворота, только и всего. Я должен привыкнуть.

СПИРМЕН: Меня можете считать нейтральным, капитан Слейд. У меня на Люцифере нет своего места. Еще одна утопия. Идеализм вопреки очевидным фактам. Красивая выдумка, которая рано или поздно потерпит крах из-за отсутствия серьезного руководства.

ПОЛ: Если только не найдется сильный лидер, который возьмет власть и сделает на этой основе империю?..

РАЙТ: Пол, не надо.

СПИРМЕН: Комментировать не стану.

ШТЕРН: Позвольте не согласиться с вами, мистер Спирмен. После того, как я увидела этот прекрасный остров; домашний скот и замечательных белых олифантов: плантации и дома; самое главное – великолепную школу… И услышала безупречный английский, на котором наши люциферианские друзья излагают свои, вполне зрелые, рассуждения… Теперь я считаю, что доктор Райт и его друзья самые настоящие реалисты. Конечно, у меня предвзятое мнение. Я сильно настроена в их пользу, потому что… ну, во время двенадцати лет полета я не раз мечтала о том, чтобы самой совершить что-то подобное. Поэтому я чувствую себя здесь так, словно вернулась домой. Я врач, мистер Спирмен. До того, как меня избрали для участия в экспедиции, я заведовала клиникой. Во время интернатуры я работала в службе скорой помощи одной из главных больниц Мельбурна. Я видела более чем достаточно назовем их так: очевидных фактов. И вот здесь я увидела мир и спокойствие, здоровых и хорошо развитых детей, ухоженные сады. Увидела, как дорожат эти люди друг другом, какую огромную работу они проделали, разработав законы и заложив фундамент будущего общества… Это все тоже очевидные факты, не так ли?

РАЙТ: Человек ни хорош, ни плох. Он и хорошо, и плох одновременно. Но в его силах склонить чаши весов в одну из сторон.

ШТЕРН: Вы совершенно правы, доктор. Даже слишком правы. Мне кажется, я поняла, почему вы хотите остаться здесь. Очень хорошо поняла.

СЛЕЙД: Я не стану вас уговаривать. Я просто считал само собой разумеющейся совсем другую точку зрения. Это было глупо с моей стороны. Позвольте мне быть только слушателем в вашем разговоре.

ЭЛИС: И позвольте мне наполнить вашу чашу, капитан. Вы от нас отстаете, капитан.

МИНЙААН: Большой кувшин пуст. И когда это мы успели?

МЬЮЗОН: Портрет толстой леди, спешащей прочь с другим большим кувшином в руках.

ПОЛ: Мы вам заранее чрезвычайно признательны, леди.

МЬЮЗОН: По-моему, это ты допила последние капли.

НИЗАНА: Нет, не я. Не может такого быть…

ШТЕРН: Существуют ли существенные физиологические отличия?

РАЙТ: Ничего особо существенного. Небольшая разница в химическом составе крови, в форме ступней и кистей рук. У наших друзей есть задний мозг в позвоночнике – возможно, именно этим объясняется их лучшая мышечная координация. И, знаете, доктор, мне часто хотелось, чтобы человеческая раса Земли, которую мы здесь называем черинской, имела больше места в черепе для возможного роста лобных долей мозга.

ЭЛИС: Я очень высокого мнения о ваших лобных долях, доктор Кристофер Райт. Я имел случай заметить, что иногда большой череп занят совершенно никчемными мыслями.

ШТЕРН: Как бы то ни было, вопрос интересный.

ПОЛ: Давайте назовем это комбинацией мозгов как таковых и мыслей, которыми они заняты.

ПЭКРИАА: Почему вы не хотите подождать, пока Мьюзон вернется?

САЛЛИ МАРИНО: Это, наверное, глупый вопрос… Разве вам не пришлось тяжко трудиться? Ну, у вас же практически не было технических средств. Все это… масляные светильники, например… Конечно, у вас не было другого выхода, кроме как вернуться к примитивным приспособлениям. Вы и так совершили чудеса, начав по сути с нуля. Вот что я пытаюсь спросить: не отнимают ли усилия, направленные на выживание, столько сил и времени, что это… ну… совершенно изматывает вас?

ПОЛ: У нас есть крыша над головой, одежда, вдоволь пищи…

МИНЙААН: И выпивки.

ПОЛ: То, что мы называем семьей, Салли, есть группа, состоящая из людей всех трех рас. В ней может быть семь-восемь, или даже больше взрослых. Кров и еда – базовые потребности – каждая семья обеспечивают себе сама, распределяя трудовые обязанности внутри своих членов. Если же семью постигнет какая-либо неприятность (чего до сих пор не случалось), остальные придут ей на помощь без лишних слов. Ну вот, у нас есть ткаческое производство в начальной стадии, производство сахара…

МИНЙААН: Виноделие!

ЭБАРА: Леди слегка наклюкалась.

МИНЙААН: Леди не наклюкалась! У нее просто хорошее настроение. Хотя Вестойя теперь – мертвый город, и маленькие иллуама будут вить гнезда там, где прежде… Ох, Эбара, почтенный старец Эбара, как я тебя люблю…

ЭБАРА: Только не здесь! Не на виду у всех этих воспитанных леди и джентльменов…

МЬЮКЕРДЖИ: Прекрасный образ жизни! Ага, вот и Мьюзон. Послушайте, мы точно выпили за здоровье каждого? По-моему, кого-то пропустили.

НИЗАНА: А по-моему, нет. Мы выпили за всех. Давайте теперь выпьем за наших олифантов.

РАЙТ: И за семерых маленьких детенышей олифантов…

ПОЛ: Возьмем, например, то же ткачество. Низана не участвует в работе по дому, потому что ее рабочее место – ткацкий станок. Каждый дом посылает кого-то из своих работать на заозерных плантациях сахара и растения, из волокон которого делается ткань. Система работает, Салли. По крайней мере, в нашей маленькой общине, где все знают и уважают всех, где все законы и обычаи направлены на устранение различий еще до того, как они станут существенными. И до сих пор работа никогда не казалась нам чрезмерно тяжкой. Большую ее часть мы выполняем с удовольствием. Скучную и неприятную работу мы выполняем все по очереди, потому что знаем, что она должна быть сделана, и не хотим никого нагружать ею больше других. Опять-таки, до сих пор мы никогда еще не испытывали стремления обладать теми сложными и замечательными вещами, которыми располагали на Земле. Такие стремления еще придут. Община будет расти. Даже самые лучшие законы иногда не срабатывают. Будут и ошибки, и споры, и несправедливость. Но мы предупреждены, ибо располагаем воспоминаниями о Земле. Док, я тут пытаюсь рассуждать о вещах, которые вы объясните лучше…

РАЙТ: Нет-нет. Продолжай.

ПОЛ: Ладно… Мы планируем в перспективе сто таких семей здесь, в Дженсен-Сити. Население около тысячи взрослых человек, не больше. Когда это количество будет достигнуто, для чего должно пройти еще немало лет, мы спланируем и построим еще один город. Наверное, здесь же, на острове. В этот момент у нас добавятся новые сложности и проблемы. Возможно, мы не будем нуждаться в денежной системе, пока городов не станет несколько. Но когда это произойдет, мы проследим, чтобы денежная система не складывалась стихийно, а разработаем ее, опираясь на все прошлые знания.

СЛЕЙД: А когда будет уже пятнадцать или двадцать таких общин?

ПОЛ: Им потребуется общее правительство. Мы полагаем, что это будет федеральная система правления. Миниатюрная Федерация. Республика с полнофункциональными выборными процедурами, надежно проверенная и защищенная от возможного злоупотребления властью. Потому что, сколько мы ни изучали историю, мы не нашли другого типа правления, которое способно одинаково справедливо относиться к большинствам и меньшинствам, и предоставлять человеку столько свободы, на сколько вообще может надеяться общественное животное. Что вам сказать, капитан! Мы иногда заглядываем вперед куда дальше – в то время, когда будут сотни или тысячи городов. Время, когда наши праправнуки, дети всех трех рас, могут захотеть провести эксперименты с большими городами и сложной промышленностью. Такие вещи повлекут за собой совершенно особые серьезные трудности. Но у нас есть основания надеяться, что у праправнуков хватит терпения и смелости решить проблемы по мере их возникновения. Бродаа, расскажи нашим гостям о школе.

БРОДАА: Я не очень-то умею расписывать в подробностях, Пол… В общем, капитан, мы исходим из абсолютной уверенности в том, что дети должны получить все знания, которые мы можем дать. Они должны уметь читать, писать, изъясняться – ясно, точно, честно. Мы не позволяем им бросить метод недоученным, задание – недоделанным. Если есть вопрос, они должны найти ответ. Если удовлетворительного ответа на вопрос не существует, дети должны научиться проверить все неудовлетворительные ответы и ждать решения. Я сама не вполне владею языком – я уже старая женщина – и я продолжаю учиться в школе. Учиться у Пола, машаны Дороти, доктора Райта – ради себя самой и ради детей, которых я учу в свою очередь. Дети должны выучивать основные методы и факты сразу, как только начинают думать. Мы никогда не боимся дать ребенку слишком много знаний, или научить его чему-нибудь слишком рано. Мы их уважаем. Ах, машана, как хорошо, что ты вернулась!

ДОРОТИ: Нужна моя помощь? О чем вообще идет речь?

ЭЛИС: Об образовании.

ПОЛ: Как там…

СПИРМЕН: Как там Энн?

ДОРОТИ: Она заснула, Эд. Волноваться не о чем.

ПЭКРИАА: Она выздоровеет.

МИДЖОК: Образовательная система на Люцифере. Кажется, самая приятная роль досталась мне и Пэкриаа. Мы показываем детям, как вести себя в лесу и на открытой местности. Рассказываем о растениях и других живых существах. Учим охотиться – без жестокости, но умело и точно. Учим, как провести ночь в лесу, и остаться счастливым и невредимым. Учим, когда нужно бояться, а когда нужно не бояться. Сэмис же учит их ухаживать за прирученными животными и работать на плантациях…

РАЙТ: Я тоже добавлю немного, хотя Бродаа сделала бы это лучше…