Текст книги "Бойся Кошек"
Автор книги: Эдгар Аллан По
Соавторы: Говард Филлипс Лавкрафт,Брэм Стокер,Элджернон Генри Блэквуд,Джозеф Шеридан Ле Фаню,Артур Порджес,Уильям Уинтл,Барри Пейн,Гектор Монро,Эрнест Гаррисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Тронен сглотнул слюну и закашлялся. Он как бы говорил по видеофону: перед ним стоял молодой преподаватель, высокий, в очках, в мятой одежде, немного застенчивый, посасывающий трубку и такой мерзкий. Впрочем, видеофон явно барахлил: изображение казалось размытым, словно камень, лежащий на дне бурного потока.
– Лео, что-то не так?
Интересно, была ли эта участливость в голосе настоящей. Едва ли.
– Нет, ничего. – Лео удалось побороть подступивший спазм.
– Извини, я могу поговорить с Уной?
Загрохотал водопад.
– А зачем она тебе?
Явно обескураженный столь резким ответом, Куортерс даже стал заикаться:
– Ну… ну, я хотел рассказать ей о книге, которую на прошлой неделе отыскал в городе… Она только что вышла, и я подумал, что Уне для работы было бы интересно…
– Ее нет дома, – отрезал Тронен. – Уехала погостить. Надолго.
– О… – удивление в голосе Куортерса явно свидетельствовало о том, что он рассчитывал быть посвященным в ее планы. – Можно узнать, куда именно? И на сколько?
Тронен старался сохранить самообладание, он просто цеплялся за него, подобно потерпевшему кораблекрушение, ухватившемуся за обломок мачты.
– К родственникам. На несколько дней.
– А… – и после паузы: – Слушай, раз мы оба осиротели, почему бы нам не провести вечер вместе? Я бы хотел пригласить тебя на обед. Один лишь Бог знает, сколько раз я пользовался твоим гостеприимством.
«Гостеприимством Уны», – подумал Тронен.
– Нет, я занят. Спасибо, – ответил он и с силой бросил трубку на рычаг.
Потом он на мгновение задумался, почему все-таки отверг это приглашение. Компания бы ему не помешала, более того, могла оказаться весьма полезной. Да и Куортерс был отнюдь не плохим парнем. В беседах он касался не только любимой Уной египтологии, но мог поговорить о политике, спорте, что гораздо больше интересовало Лео; причем если политика для Гарри всегда оставалась второстепенным делом, то по части спорта преуспел он гораздо больше, в средней школе играл подающим в бейсбол, да и сейчас время от времени принимал участие в молодежных матчах. Возможно, он действительно был влюблен в Уну, однако в практических действиях это никак не выражалось. Да и потом, если бы Тронену удалось достаточно умно вести беседу, возможно, ему бы удалось получить о ней какую-то полезную информацию… Нет, не получится у него умный разговор, когда в голове такой сумбур, когда все летит, кружится, сотрясается. Кроме того, ему была противна сама мысль о том, чтобы снова услышать этот мерзкий булькающий звук набираемого на диске номера…
Может, потом как-нибудь. А сейчас самое время вытереть эту лужу на ковре, пока она окончательно не впиталась. Пить он больше не хотел и на скорую руку приготовил поесть – консервы, разумеется. Ни газеты, ни телевизор его не интересовали, и самое удачное, что пришло ему в голову – это пораньше лечь спать. Но предварительно он принял три таблетки снотворного.
Его сознание словно по спирали опускалось в жидкую темноту. Какое-то время он вздрагивал, сопротивлялся, всплывал на поверхность, стараясь впустить в легкие новую порцию воздуха. Но волны снова и снова накатывали на него, и в конце концов он опустился на самое дно, сокрушенный громадной толщей океана и уже тысячу лет знающий, что давным-давно умер.
Проснувшись от звона будильника, он обнаружил, что пижама вся промокла от пота. Несмотря на это, в душ ему хотелось меньше всего на свете. Спотыкаясь, он вышел из спальни, сознание все еще путалось в клочьях ночного кошмара, и не без труда он сообразил, что помочь сейчас может только солидная порция кофе. Лестница каскадами падала с площадки – опасно: спускаясь вниз, он крепко держался за перила. Наконец добрался до кухни, ступил босыми ногами на холодный линолеум.
– Мяу, – раздалось за дверью, – мяу.
Может, рука его сама потянулась к ручке и повернула ее? Безжалостный свет хлынул ему навстречу. На крыльце лежал котенок. Намокший мех настолько плотно облегал тело, что сейчас он больше напоминал крысу.
– Нет, – услышал Тронен свой же булькающий голос. – Нет, нет.
Он страшно боялся сойти с ума. Наверное он недостаточно долго держал это чудовище под водой, и вот оно ожило, согретое струившимся сверху теплым воздухом, да и крышку, похоже, неплотно закрыл, и потом, когда стемнело, котенок выкарабкался на поверхность мусора и приполз сюда, пока сам Лео, объятый тревожным сном, метался по постели…
Ну, на сей раз все будет иначе, теперь-то он постарается сделать все как следует.
Он наклонился, подхватил слабо сопротивляющееся создание и изо всех сил ударил его головой о край бетонной опоры. При этом он почувствовал и одновременно услышал характерный хруст. Затем опустил котенка на пол – тот лежал абсолютно недвижимый, лишь из розового носика и между крошечными зубами вытекали две струйки крови. Янтарного цвета глаза остекленели.
Тронен поднялся, шумно дыша и дрожа всем телом.
Но это от возбуждения, гнева, чувства облегчения. Исступления уже больше не было. Рассудок обрел прежнюю остроту и ясность. Катарсис? Да, кажется, это называется катарсис. Как бы там ни было, но теперь он снова свободен.
С радостным чувством он снова отнес тельце к мусорному баку и на сей раз с таким грохотом захлопнул крышку, что, наверное, мог бы разбудить даже Гарри Куортерса, жившего на другом конце города. Он затер кровь и прополоскал губку, испытывая при этом такое чувство, будто вновь обрел нечто, ранее принадлежавшее ему. Нет, он уже не ребенок, думал Лео, стоя под душем, принять который сейчас было одно удовольствие. Против самого котенка он, в общем-то, ничего не имел. Просто тот, как говорится, попал под горячую руку, не под настроение. Смятение чувств, яростная игра подсознательного в мозгу, прочая подобная ерунда превратили это существо в своеобразный символ. Ну, теперь со всем этим покончено. Он будет иметь дело с реальностью, с живыми людьми и теми силами, которые восстали против него. И дальше, о Боже, будут восставать! Кофе ему уже не хотелось. Сердце перекачивало по его жилам возбуждение, смешанное с яростью.
Он вывел машину на улицу. Его всегда раздражала необходимость сбрасывать скорость при въезде в густонаселенные районы, где полиция была начеку. Ну почему ответственный и сознательный гражданин общества, к тому же занимающийся вопросами, от решения которых зависело благосостояние многих, не имел права установить на крыше своей машины проблесковый фонарь, чтобы расчистить себе путь?
Заводской сторож угрюмо глянул на него. Уж он-то явно в душе симпатизирует механикам в их намерении объявить забастовку. Боже правый, ну как можно им объяснить причины, элементарные экономические соображения, лежащие в основе принимаемых руководством решений? Действительно, в цеху довольно холодно, но ведь они работают там лишь восемь часов (и, кстати, едва ли нарабатывают на половину этого времени), тогда как его собственный рабочий день часто вообще не имеет конца. И потом, почему бы им не одеться потеплее? Неужели они настолько слепы, чтобы не видеть, что их собственное благополучие тесно связано с процветанием всей компании? Нет, просто на самом деле все совсем не так. Если компания обанкротится, они все равно будут продолжать подпитывать себя, только на этот раз уже в форме получаемого пособия по безработице, которое формируется опять же из его собственных налогов.
Впрочем, менеджмент и капитал тоже не способствуют появлению на свете ангелов во плоти. Зайдя к себе в кабинет, Тронен принялся изучать лежавшие на столе бумаги, при этом яростно, до боли в пальцах стучал кулаком по гладкой поверхности. Что имеет в виду этот Кручек, когда выражает сомнение в качестве их продукции? А чего, черт побери, он вообще ожидал? У Густафсона никаких возражений не было. У Кручека должны быть какие-то свои, личные причины – если только Густафсон не водил его за нос, исходя из определенных соображений, разобраться в которых ему очень хотелось… Или это письмо регионального управляющего с его слегка завуалированными претензиями и требованиями: ну как Тронену отвечать на него, и вообще, сколько задниц надо расцеловать, чтобы хоть как-то пробиться в этой прогнившей системе? Чего же удивляться появлению всех этих радикалов и бунтарей! А власти все осторожничают, хотя давно ясно, что именно надо делать: пальнуть пару раз по всем этим демонстрантам.
Секретарша опоздала почти на час.
– Извините, машина никак не заводилась…
– А вам не пришло в голову взять такси, чтобы не опоздать на работу? Вы как-то заметили, что являетесь лютеранкой, да? Разумеется, как же теперь ожидать от вас протестантской морали в вопросах соблюдения трудовой дисциплины.
Он говорил подчеркнуто спокойно, ровно и в итоге довел ее до слез, вместо того, чтобы просто дать этой глупой корове пару раз по физиономии, чего она явно заслуживала.
В полдень он вызвал к себе управляющего делами. Их давно уже беспокоили акты вандализма малолетних правонарушителей, которых было в избытки в их достаточно изолированном районе: несколько раз кидались камнями по окнам, а совсем недавно написали на стене несколько хулиганских фраз.
– Я полагаю, что в ночное время, а также по праздникам и выходным нам надо усилить охрану территории, – сказал он. – И выдайте им оружие, причем пусть используют его не только как бутафорию.
– Что? – недоуменно спросил тот. – Вы что, шутите?
– Но ведь мы развесили предупредительные объявления. Думаю, если один лоботряс получит пулю в живот, другим неповадно будет развлекаться подобным образом.
– Лео, с вами все в порядке? Но мы же не можем использовать оружие, тем более против подростков, лишь для того, чтобы оградить себя от незначительной порчи. И потом, вы же сами выступали против в прошлый раз, когда мы предлагали соорудить вокруг завода сплошной забор, говорили, что это будет слишком дорого стоить. Вы представляете себе, во что обойдется содержание дополнительной охраны?
Тронен сдался. У него не было выбора. Однако не существовало еще закона, который запрещал бы ему посидеть полчаса и подумать о том, что еще можно сделать.
В дневном выпуске новостей сообщили, что арабы и израильтяне обменялись новой серией ударов, в результате чего вполне возможной стала очередная война между ними. Что ж, подумал он, самое время как можно быстрее вмешаться, поставить этих бедуинов на их искусанные блохами колени и обеспечить себе источники нефти. Русские, конечно, поднимут крик, но не посмеют вмешаться, если мы застигнем их врасплох и будем постоянно держать палец на ядерной кнопке. Ну, а если они настолько безумны, чтобы отчаяться на ответный шаг, все равно мы выиграем, по крайней мере, большинство из нас сможет спастись. А вот они не спасутся.
Середина дня ушла на переговоры с представителями фирмы, заинтересованной в реконструкции их отопительной системы. Несмотря ни на какие доводы, парень не соглашался привести расценки работ хотя бы в некоторое соответствие с предложениями Лео и тем самым объективно подрывал его позиции в компании. Алчный подонок, разумеется, он действует по поручению своих работодателей, однако сейчас Тронену приходилось с максимальной учтивостью смотреть в это жирное, самодовольное лицо, тогда как на самом деле ему больше всего хотелось бы дать ему по носу, а заодно и выбить пару зубов.
С работы он ушел рано. В желудке урчало, как в баке с кислотой, в который бросили цинковую чушку, да и дела совершенно не клеились. Было еще светло, когда он добрался до дома; походившее на кровавый сгусток солнце низко зависло над покрытыми снегом полями, придавая теням домов и деревьев отдаленное сходство с дубинками и клинками. Холод и тишина действовали, как зубная боль. Черт побери, как же пустынно в этом доме! Может, поесть где-нибудь? Но нет, выбрасывать деньги ради какой-то жирной жратвы и паршивого обслуживания?
Лучше расслабиться, хорошенько отдохнуть и провести вечер спокойно. Таблетка несколько ослабила резь в желудке, хотя лучше всего тело и душу успокоит стакан глинтвейна перед пылающим камином. Во всяком случае, он на это надеялся. Ведь приступы беспричинной ярости, когда он был готов наносить удары во что попало, легко могли обернуться и против него же самого. Только еще сердечного приступа ему недоставало! Нет, хотелось, хотелось…
Двигавшаяся с востока темнота быстро накрыла собою бледно-зеленые просторы на западе; он сходил в сарай и принес столько дров, сколько может понадобиться, как ему казалось. С шумом разминая газету, он бросил случайный взгляд на каминную решетку и увидел несколько клочков бумаги с рукописью Уны. С этими проблемами на работе, а потом из-за котенка, он совершенно забыл про ее существование. Оказывается, сгорело не все, сохранились, хотя сильно пожелтели и отчасти даже обуглились, целые страницы. Он машинально потянулся к камину и взял верхний листок. Может, если он процитирует ей какую-нибудь главу или стих, Уна сама поймет, какой ерундой занимается на самом деле занимается в ущерб ему, хотя как основной добытчик в доме он вправе рассчитывать на внимание с ее стороны.
Он поднес бумагу к лампе, чтобы лучше разобраться в многочисленных правках черновика. На третьей странице говорилось: «в то время как египетская религия, как и любая другая, своими корнями уходит в примитивные верования, она смогла породить изысканную утонченность, словно сопоставимую с творениями маймонидов или Фомы Аквинского. Монотеизм отнюдь не был изобретением Эхнатона, и у нас есть основания полагать, что он существовал в период правления Пятой династии, хотя по определенным и не до конца установленным причинам его проявление всегда было генотеистичным. Употребление в Книге мертвых множественного числа при упоминании „тел“ и „душ“ применительно к человеку характеризуется той же сложностью, как и взаимодействие составных элементов Святой Троицы. Даже ка, имеющее внешнее сходство с идеей, обнаруживаемой в шаманизме и наивных мифологических системах, является скорее плодом пережитых сновидений: при ближайшем рассмотрении оказывается концепцией такой психологической глубины, что искушенный современник вполне может увидеть за всем этим символ определенной истины, тогда как последователи Юнга вполне серьезно полагают, что это нечто более глубокое, чем простой символизм. Автор не станет вдаваться в дополнительные подробности данной проблемы, однако, будучи последователем Юнга, в дальнейшем будет в своей работе следовать этой форме анализа…»
– Чушь собачья! – Тронен с трудом удержался, чтобы не разорвать листок. Нет, он сам прочитает ей эту писанину, пусть послушает и убедится не только в том, что это сплошная ерунда, но и что пишет она как самый заумный профессор. И уж, конечно, не преминет упомянуть про то влияние, которое оказал на нее бывший ухажер Гарри Куортерс… Он сунул ломкий бумажный листок в брючный карман и продолжал разводить огонь. Остальные записи, конечно же, можно было сжечь.
Совсем скоро в камине заплясали огоньки пламени, отражавшиеся в потемневших стеклах окон – красное на черном. Тронен постоял несколько минут, глядя на огонь, потирая согревающиеся руки, вдыхая аромат дыма. Дневное раздражение улеглось, однако решимость его лишь окрепла. Он еще покажет этому миру, взнуздает его, пришпорит как следует.
Зазвонил телефон.
Ну, что за тварь на сей раз? Он подошел к аппарату, резко снял трубку и рявкнул:
– Да.
Побелевшие пальцы сжались в кулак.
– Лео.
Голос Уны.
– Лео, я собиралась выждать еще некоторое время, но мне стало так одиноко.
Вот он – момент торжества!
– Ну и как, собралась назад? Пожалуй, нам есть о чем поговорить.
Гудящая тишина и затем (он почти видел, как поднимается ее белокурая головка):
– Поговорить. Да, конечно, надо поговорить. Я не считаю, что мы должны что-то утаивать друг от друга, а ты?
– Где ты находишься?
– А зачем тебе это? – Она перестала сопротивляться, голос стал каким-то невнятным. – Я что, слишком рано позвонила? Тебе надо еще время, чтобы, чтобы остыть? Мне надо еще подумать, что мы станем делать?.. Извини, Лео.
– Я спросил, где я смогу тебя найти, – чуть не по слогам произнес он.
– Я… знаешь, мне так не нравится эта комната, в которой я сейчас нахожусь. Завтра утром съезжаю отсюда, правда, пока не решила; куда именно. Надеялась, конечно, что смогу вернуться домой. Но только не сейчас, если вообще соберусь, хорошо?
– Вот и позвонишь тогда, – отрезал он, – когда тебе будет удобно, – и швырнул трубку на рычаг.
Вот так-то! Пусть теперь на коленях приползет.
Тронен заметил, что его бьет дрожь. От напряжения? Может, еще стакан глинтвейна? Он вынул из бара бутылку бренди и направился к кухне.
Войдя туда, он услышал еле различимое «мяу-мяу».
Бутылка выскользнула из ладони. Он стоял и целую минуту, показавшуюся ему безумно длинной, вслушивался в эти звуки, доносившиеся из ночи.
Наконец его ярость вспыхнула снова, неистово завопила.
– Хватит меня преследовать, слышишь?! Хватит ходить за мной! – Подобно солдату, сжимавшему в руках автомат, он прыгнул к двери и едва не вырвал ручку.
Свет выплеснулся наружу, внутрь хлынули холод и темнота. Котенок лежал в самом конце тонкой полоски крови. Абсолютно неподвижный, только часто и неглубоко дышавший. Однако, схватив его, Лео почувствовал под сломанными ребрами слабые толчки крохотного сердца.
Он с трудом переборол позыв рвоты. Скорее, скорее покончить с этим мерзким существом, раз и навсегда. Он снова вбежал в гостиную. Угольев в камине было еще мало, хотя пламя поднималось высоко, гудело, переливалось разноцветьем. В спешке он даже уронил защитный экран.
– Исчезни! – завопил он и швырнул котенка в огонь.
Животное стонало, ворочалось, пытаясь выползти наружу, хотя шкурка на нем вспыхнула почти мгновенно. Тронен схватил кочергу и со всей силой вжал котенка в угли, буквально пригвоздив его к месту.
– Умри, – чуть ли не нараспев проговорил он, – слышишь, умри, умри, умри!
Кожа покрывалась волдырями, краснела, потом стала чернеть. Глаза лопнули. То, что некогда было котенком, сейчас превратилось в молчаливую, неподвижную массу. От влаги, вытекавшей из тела животного, огонь шипел и медленно угасал. Запах гари и паленого мяса заставил Тронена отступить. Кочергу он держал, как меч-кладенец.
Ну наконец-то сдох, не было его уже. Но ведь задохнуться можно от этой вони. Лео отступил назад в кухню. Ладно, прогорит этот шашлык, можно будет открыть окна и двери и хорошенько все проветрить. А вот и бутылка, которую он выронил…
Сделав несколько больших глотков в сверкающей хромом и пластиком кухне, он подумал, что пора бы и перекусить. Подумал – и тут же почувствовал тошноту. Даже сам не понял, отчего именно. Ну, разумеется, мало удовольствия возиться с… этой мерзкой тварью, но ведь он должен, просто обязан был это сделать. Так что же он не радуется – с этим покончено.
Он сделал еще один большой глоток и почувствовал текущее по пищеводу тепло. Или что, нельзя радоваться таким вещам, так что ли? О нет, он не садист. И потом, ему пришлось натерпеться столько, что любой другой на его месте с ума бы сошел. Ведь если этот котенок был невинным, неразумным созданием, то разве нельзя этого же сказать про гремучую змею или крысу, разносящую повсюду чуму? Их вам убивать можно, и к тому же радоваться при этом, так ведь? В телефильмах про войну солдаты веселились и шутили, бросая свои бомбы, стреляя и сжигая нацистов. Неписанный закон гласил, что нет преступления и нет оснований терзаться муками совести мужу, убившему насильника собственной жены.
Или ее любовника.
Куортерс…
Откуда звонила Уна? Она, конечно, понимала, что прямой разговор засечь нельзя. Насколько он помнил, в прошлый понедельник они поссорились именно из-за того, что он дал соответствующую характеристику Куортерсу. Нет, постой-ка, он еще раньше принялся ворчать, что она совсем забросила работу по дому, потому что постоянно занята лишь обсуждением своей дурацкой диссертации с любимым учителем. Она тогда не рассердилась на его слова, и это окончательно взбесило Лео, заставило его тщательно подыскивать слова и называть Куортерса лентяем, идиотом, неудачником, который тянет ее за собой вниз и вешает ему, Тронену, камень на шею… Но почему ее так задели слова мужа? И что вообще было между ними?
Черт бы его побрал, думал Тронен, если он нагадил в моем гнезде… А вдруг она позвонила именно от него и по его совету – чтобы он, Лео, продолжал заботиться о ней, тогда как сам Куортерс спокойненько стоял бы в сторонке и тихо ухмылялся…
Нет, это не могло быть правдой. Не могло быть такое правдой. А если действительно – правда?
Охватившая Тронена ярость отнюдь не походила на гнев, терзавший его днем. Тогда все оставалось в рамках контроля, было вполне законно, сопровождалось попытками понять причину. Теперь же его охватило пламя. Он был не в состоянии вынести эту пытку. И причиной всему был Куортерс. Спал ли он с Уной или нет, это он отравил ее сознание (да, отравил!), что было во много раз хуже чисто телесного совращения. Это было воровство, вторжение в его, Тронена, жизнь. И что же было позволено предпринять для самообороны? У замужней женщины могут быть друзья, так ведь? Даже если эти друзья – вампиры. Закон ей это позволяет. Прошли века с тех пор, когда закон вонзал в сердца вампиров колья и сжигал их.
Развод? Ха! Неважно, что там будет бормотать Уна – сохранила она мне в этот раз верность или нет, – мальчик-любовник Куортерс потребует раздела имущества и алиментов и права распоряжаться всем этим. Не получится такой план – что ж, пусть Уна продолжает жить в браке, он сможет всегда рассчитывать на ее ласки и полностью контролировать ее сознание. Нет, не жить Лео спокойно, пока Куортерс ходит по этой земле. Как же повезло Куортерсу, что у Тронена не было в доме огнестрельного оружия. Огнестрельного…
Огонь – вот оружие.
Тронен выпил еще немного. Потом около часа сидел, погруженный в раздумья. Нет, его возмездие не должно быть раскрыто. У него хватит ума, чтобы разработать достаточно сложный план. Пылавший в нем огонь должен очистить его жизнь, а не уничтожить ее.
В гараже у него стояла канистра бензина, предназначавшегося для всяких нужд. Куортерс арендовал дом (а что ему, неженатому?!) – маленький, старый, из высохшего дерева, полный книг и всяких бумаг. Любитель проводить отпуск на природе, он отапливал свое помещение довольно примитивной печуркой – Уна как-то рассказывала об этом – и, разумеется, имел запас горючего. Вот и пускай обнаружат эту печурку рядом с его обгоревшим телом: всем покажется вполне естественным объяснение, что Куортерс попросту неправильно обращался с огнем.
Эта идея буквально клокотала в нем.
Впрочем, действовать надо осторожно. Свет он не погасил, оставил включенным телевизор – лишь на мгновение задержался, чтобы кончиком среднего пальца пощупать лежавший в потухшем очаге крошечный комок мяса и костей – и как можно тише вывел машину из гаража. Фары он так и не включил. Если кто позвонит или ненароком зайдет – что ж, поехал за покупками: он и в самом деле зайдет на обратном пути в магазин и что-нибудь купит. Едва ли кто-нибудь станет замечать точное время, поскольку для окружающих они с Куортерсом всегда были друзьями. «Ага, сам себя перехитрил, башковитый Куортерс?» Ну, а если его отсутствие останется незамеченным, то тогда вообще никаких вопросов не возникнет.
Проехав достаточное расстояние, в свете бесчисленных звездных точек над головой, он наконец решил включить фары и так ехал – осторожно, не торопясь – вплоть до самой своей цели. В этом районе, что был явно победнее, дома стояли более скученно, хотя заборы и ограждения из вечнозеленых насаждений и здесь отбрасывали густую тень, так что в свете редких фонарей толком ничего нельзя было разобрать. Остановившись под раскидистой елью, он вынул из машины канистру и направился к нужному ему дому. Пересек небольшую лужайку. Проникавший в горло холод обжигал как пламя; снег под ногами попискивал совсем по-кошачьи.
За окнами горел яркий свет. Если Уна действительно там!..
Быстро подняв взгляд, он разглядел лишь одного Куортерса, развалившегося в кресле наедине с книгой. Отлично. Тронен вошел через заднюю дверь в гараж и вынул из кармана плаща фонарик. В темноте поблескивала огнем портативная печурка. Он подхватил ее той же рукой, которой сжимал ручку канистры с бензином, подошел к главному входу в дом и нажал на еле видневшуюся кнопку звонка. Тихо промяукал колокольчик.
Дверь распахнулась, и тепло окутало его с головы до ног.
– Лео, вот здорово, привет, – проговорил Куортерс. – Что это тебя принесло? – Он удивленно уставился на ношу Тронена, не сразу распознав в ней свою собственную печурку. – Ну, заходи.
Тронен пинком захлопнул дверь за собой.
– Надо кое в чем разобраться – мне и тебе.
Куортерс уставил на него через очки озабоченный взгляд.
– Насколько я понимаю, дело срочное? Речь идет об Уне?
– Да. – Тронен поставил печь на пол, продолжая держать канистру в руках и как-то дергаясь, нервничая, принялся отвинчивать ее крышку. – Она ушла. Это меня беспокоит. Поэтому я и не согласился вчера пойти с тобой. А сейчас мне хотелось бы знать, не располагаешь ли ты какой-то информацией относительно ее местонахождения.
– Боже праведный, ну конечно же, нет. Да что могло случиться-то? И потом, что за чушь ты вообще городишь?
– Значит ты, герой-любовник, так-таки и не знаешь, где она сейчас? – мягко пробормотал Тронен.
Куортерс вспыхнул.
– Ты о чем говоришь-то? Да ты что!.. Ради всего святого, ты намекаешь на то?
– Да.
– Нет! Уна? Да она самый чистый, самый благородный из живущих людей. Лео, ты что, с ума сошел?
Внутренний огонь запылал с новой силой и прорвался наружу. Тронен словно вспомнил, что лишь последний идиот станет попусту тратить время и тем самым предоставлять своему противнику дополнительные возможности для сопротивления. Он снял с канистры крышку и плеснул бензин на Куортерса. Тот издал резкий вопль, отшатнулся назад и стал стряхивать с лица жгучую жидкость. Тронен выплеснул остаток содержимого канистры на пол. Надо успеть покончить со всем этим, пока на крик не сбегутся соседи. Он вынул зажигалку.
– Гори, Куортерс, – проговорил он. – Гори. – Чиркнув колесиком о кремень и выбив пламя, он пошел на соперника. Лео превосходил его и по весу, и по силе.
– Нет, пожалуйста, не надо! – Куортерс пытался увернуться, однако размеры комнаты не давали возможности для маневра. Тронен же своим телом закрывал отход к двери. Скоро он загонит его в угол. С каким-то подвыванием Тронен шел вперед.
Куортерс схватил со стоявшего рядом с креслом столика большую пепельницу – подарок Уны специально для его трубок, – и с силой бросил ее, словно это был бейсбольный мяч.
Тронен увидел, как отливающий янтарем стеклянный слиток летит к нему, переливаясь и поблескивая, подобно глазам кошки. Пепельница попала в цель: у Тронена вспыхнул перед глазами яркий свет, и он потерял сознание.
Падая, он непроизвольно прикоснулся огоньком зажигалки к разлитому по полу бензину. Резко взметнулось пламя.
Куортерс отважился на героический поступок. Сам облитый бензином, он не сразу бросился наружу. Сначала решил вытащить Тронена. А оказавшись на лужайке на безопасном расстоянии от дома, предупредительно связал маньяку руки и ноги, для чего воспользовался своим ремнем и галстуком. Только после этого он из соседнего дома позвонил в пожарную службу. Впрочем, когда машины прибыли, спасать уже было почти нечего.
Кабинет начальника полиции провинциального городка редко производит внушительное впечатление. Там стоял старый стол, пара расшатанных стульев, шкаф, пол между оштукатуренными стенами покрывал обтрепавшийся, истертый ковер. В воздухе постоянно висел запах сигарных окурков. Вот только вид, открывавшийся из окна, был поистине чудесным. Оттепель сменили новые заморозки, и сейчас в лучах яркого зимнего солнечного света сосульки на кустах Риверсайд-парка сверкали, как сапфиры.
– …понимаю ваше беспокойство, мистер Куортерс, – сказал он в телефонную трубку. – Пока нет никакой уверенности. Но доктор Мандельбаум, вы же знаете, это известный психиатр из университета, уже приезжал и осмотрел Тронена. По его словам, случай чрезвычайно редкий, однако он считает, что пациент определенно сошел с ума. Я хочу сказать, он неизлечим. Одержим мыслью об убийстве, никакого проблеска рассудка, должен до конца своих дней содержаться в лечебнице, вроде опасного зверя. – Шеф полиции поморщился. – Все время кричит, требует, чтобы вернулся какой-то котенок и… Сэр, у вас не возникает мысли о том, что все это может значить?.. Вот как, значит, нет.
Полицейский ненадолго умолк.
– Кстати, мистер Куортерс, возможно кое в чем вы нам поможете… Знаете, в кармане брюк Тронена мы нашли какую-то бумажку с записями. Странная писанина о каком-то э… ка. Бог его знает, что это такое. Я подумал, может быть, это даст какую-то зацепку…
А, статья, над которой работала его жена, так вы сказали? Скажите, а не могли бы вы объяснить… ведь что-то наверняка послужило толчком для этого срыва, вы не находите?
Вслушиваясь в трубку, он взял со стола бумагу, повертел ее, произнес:
– Гм-м, да, конечно, спасибо. Только прошу вас, послушайте, правильно ли я понял вашу мысль? Значит, египтяне считали, что у каждого человека несколько душ, причем одна из них, ка, может существовать и бродить где-то совершенно изолированно, обретя облик, скажем, какого-то животного. А потом она может вернуться и разговаривать с ним, когда он окажется в могиле, если только в действительности он в это время не будет уже на небесах… О черт, нет, все-таки сложновато для меня. Значит, получается, что ка было его духовным и нравственным началом. Давайте остановимся на этом – слишком уж все запутано, особенно для такой деревянной башки, как у меня, хорошо?.. Нет, боюсь, мне это ни о чем не говорит. Как вы сказали, все это – лишь научные изыскания миссис Тронен.
Шеф полиции глубоко вздохнул. Живя в этом маленьком городке, он слишком мало знал о его обитателях.
– Да, и еще одна просьба, мистер Куортерс. Как я понял, вы были другом семьи. Когда она узнает, что произошло, не могли бы вы проявить о ней какую-то заботу? Помочь ей выбраться из всего этого? Да, и как это сказал психиатр чтобы вы попробовали подсказать ей идею насчет развода. От него сейчас фактически осталось лишь одно тело, а ей надо начинать новую жизнь… О'кей, спасибо, мистер Куортерс. Большое спасибо. До свидания.
Он повесил трубку.
– Извините, – обратился он к сидевшему напротив начальнику пожарной охраны, – что вы говорили, когда он позвонил?
Пожарный пожал плечами.
