Текст книги "Американский плохиш (ЛП)"
Автор книги: Эдди Кливленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
− Капитан! Капитан! Мы вытащим вас! − я оглядываюсь через плечо и вижу троих медиков с носилками, которые подбегают ко мне сзади.
− Я никуда не собираюсь без своих ребят!
− Капитан, вы истекаете кровью. Если вас не увезти отсюда, вы умрёте, − кричит молодой медик мне на ухо, пока оттягивает меня за плечи. Я чувствую на себе несколько пар рук, которые поднимают меня с Купера. Отрывают от земли и кладут на носилки.
− Скольких мы потеряли? Вы всех их нашли? − кричу я.
− Сейчас об этом не переживайте. Отчёт вы предоставите позже. Прямо сейчас нам нужно доставить вас на базу.
Я морщусь, когда меня фиксируют на носилках. Глядя вниз на своё тело, я вижу, как кожа длинными лоскутами свисает под коленом. Кровь растекается на носилках там, где должна быть моя конечность. Моей ноги нет. Её нет. Впервые у моего мозга есть возможность осознать это.
Меня выносят к «Чёрному ястребу» и размещают внутри вертолёта. Я закрываю глаза, когда один из медиков начинает привязывать турникет, чтоб замедлить кровотечение.
Её нет.
Я не знаю, сколько из моих ребят мертвы, но я знаю, что кого-то потерял. Моих ребят нет. Мои друзья. Мои братья. Мертвы.
Когда ремни вокруг моей ноги крепко привязаны, я чувствую, как вертолёт нас поднимает. Тревога парит в воздухе, и подкидывает нечто волнительное и новое. Я, чтобы замедлить своё дыхание, закрываю глаза. Мне нужно успокоиться.
Мне нужна…
Лорен!
Её нежные карие глаза и сияющая миндальная кожа проносятся в моём мозгу. Я слышу свежий запах сирени − её духов. Могу почувствовать на своих губах её блеск для губ. Клянусь, я чувствую, как она держит мою руку, пока меня поднимают, чтобы доставить в медицинский центр.
Она нужна мне.
Глава 7
Мак
2014
– Так, куда вы пропали, капитан Америка? – капрал Лопез на своём пассажирском сидении поворачивается, чтобы бросить мне понимающую улыбку. – Вы верите этому парню? – Он тычет в меня, заднем сидении, большим пальцем, пока его внимание приковано к водителю, специалисту Парсонсу. – Киски всю ночь ходили за ним строем, тёрлись об него как кошки во время течки, а потом он просто берет двух самых красивых из толпы и сваливает.
В зеркало заднего вида я вижу, как Парсонс вздёргивает бровью вверх. Его усы ползут вверх, когда он это делает, отчего его лицо выглядит как лицо человека-стрелы.
– О, да? Значит, двоих?
Я не отвечаю, но прошлая ночь вспыхивает у меня в голове. Я вижу, как их красные губы трутся друг о друга, пока языки одновременно скользят от основания моего члена до самого конца. Мой член дёргается под ширинкой, и это напоминает мне, как блондинка и брюнетка прошлой ночью скользили своими языками вверх и вокруг моего члена, словно стриптизёрши по шесту.
– Это была хорошая мысль, – признаю я своему отражению в стекле, пока наблюдаю знакомые пейзажами Колорадо, которые проплывают мимо. Я не был здесь с тех пор, как ушёл в Вест Поинт десять лет назад. Меня поражают незаметные вещи, которые изменились так же, как и я, тем, чего я никогда не делал.
– Хорошая ночь, – фыркает мне Лопез взглянув на меня через плечо, закатывая при этом глаза. – Нужно было видеть этого жадного засранца там. Те девушки вешались на него, как вовремя римской оргии каждый раз, когда он заказывал выпить в баре. Мужик, это имя «Капитан Америка» тот ещё кладезь. Ты свыкся с ним, или как?
Я не свыкся.
Просто новостная съёмка перестрелки в Афганистане попала на экраны в то же самое время, когда на экраны вышел блокбастер. Как только Купер Сандерс попал в эфир, он сделал выпуск о «настоящем Капитане Америка», который спас его жизнь. Ну, так оно и было. Каналы Fox, CNB и все, кто подхватил его и использовал.
Я не любил это имя. Мне становилось не по себе из-за парней, которых я потерял, когда меня сравнивали с героем комиксов. Например, видеть, как голову Томпсона раскалывают пополам, словно грецкий орех, то же самое, что увидеть сцену на сцене театра. Или как мои ребята, которые этого не видели, являются лишь дополнением для кадра. Или как вспышки и кошмары становятся основой сюжета мелких триллеров, из-за которых в этом году в Голливуде становится жарко.
Смешное прозвище «Капитан Америка» кажется приуменьшением того, что там случилось. Такое впечатление, будто мы сострадание передаём звуковыми байтами. Но я не могу изменить это, и от этого девушки кончают практически сразу, как положили на меня глаз. Но Лопез прав. Легче, когда можно указать на одну, вторую, блядь, даже третью из них, и просто уйти.
– Не-а, я подобрал его на одном из новых шоу. Кто, вообще, даёт прозвище сам себе? – я тряхнул головой.
– Ага, Парсонс, кто бы такое сделал? Это было бы просто странно, разве не так, капитан Форрестер? – Лопез крутится на своём сидении, и снова разворачивается лицом к водителю, который немного покраснел.
– Заткнись, чувак, – Парсонс сжимает челюсти и его плечи напрягаются. Я не могу сдержать смех.
– Серьёзно? Я хочу его услышать. Что за прозвище? – я наблюдаю, как Парсонс одним лишь взглядом, молча, молит Лопеза. На секунду, я думаю, что капрал перестанет бросаться дерьмом и просто оставит меня в неведенье. Потом он поворачивается на месте, его глаза блестят, как у кота, который поймал птичку себе на обед.
– Ага, старик, как ты хотел, чтоб все тебя называли? – он подталкивает Парсонса, но единственным ответом является краска, которая поднимается по его затылку, пока он, не моргая, пялится вперёд.
– Сперминатор, – отвечает Лопез и смотрит прямо мне в лицо. Лицо Парсонса приобретает фиолетовый оттенок, который обычно можно увидеть на баклажане или на побитых жертвах.
– Ты – настоящий хер, чувак, – ему удаётся выдавить эти слова сквозь свои сжатые челюсти.
Лопез начинает ржать, словно гиена, и я тоже не могу удержаться от смеха.
– Что? Почему ты, вообще, захотел, чтобы к тебе прицепилось такое прозвище? – мелкие слёзы собрались в уголках моих глаз, пока я пытался вдохнуть сквозь приступы смеха.
– Не знаю. Думал, для цыпочек это будет звучать круто. Блядь, мне было семнадцать, как вы думаете, от него избавиться реально? – прошипел Парсонс, пока мы с Лопезом продолжаем ржать. – Членоголовые.
Пейзаж за моим окном, появляется будто обрывки сна. По крайней мере, это не мои настоящие кошмары. Вместо песка, который забивается в каждую щель, и пустынных полей полных трупов, по которым я рыскаю каждую ночь, я вижу поле, на котором я играл в лиге. Вместо села, в которое я продолжаю входить в своём сне, я вижу свою старую среднюю школу.
Воспоминания складываются вместе, и напоминают мне о моих кистях. Я не возвращался сюда с тех пор, как закончил Вест Поинт. Я был в первой своей командировке, когда мои родители собрали вещи и переехали в залитый солнцем штат, чтобы там провести свою старость, так что у меня никогда не было причин возвращаться. Десятилетие позади, и я пытаюсь отвлечься теми вещами, которые изменились. Этого торгового центра здесь никогда не было. Те подразделения новые. Это всё очень хорошо отвлекает от той единственной вещи, которую я оставил в Колорадо и которая мне небезразлична.
Лорен.
Помотав головой, я отметаю эту мысль. Если я что-то и выучил за эти годы, так это то, что кисок всегда хватает. В конце концов, мне оторвало ногу, а не член. Хотя также было достаточное количество женщин, чуть было не оторвавших его во время минета. Кто я такой, чтобы противиться им?
Спустя почти год интенсивной терапии в Уолтер Ред, армия предоставила мне выбор: я мог продолжить активно исполнять свой долг или вернуться на улицы гражданским. И ежу было понятно: я жил, чтобы служить. Потом я выяснил, что «активная служба» подразумевала под собой бумажную возню. Нет уж. Никогда в жизни я не буду просиживать над кучей файлов по восемь часов в день на протяжении следующих пятнадцати лет. Я ничего не имею против таких ребят, но мне нужно нечто, что сможет качать адреналин по моим венам. Что-то более опасное, чем просто перекладывание бумажек.
Когда мне сказали, что я мог уйти на реабилитацию и закончить своё лечение в центре Сплэндинг недалеко от моего дома, я согласился. То есть, что ещё мне было делать? Отправиться в оранжевый лесок с моими родителям во Флориде? Помимо армии, Колорадо был единственным домом, который я знал.
Я безучастно пялюсь на город, который проносится мимо. Внезапно мой взгляд падает в одно место, и я вижу красный, белый и синий цвета, уверенно развивающиеся на весеннем ветру. Ряд флагов тянется по всей улице. Парсонс сворачивает за угол, и дорога с двух сторон уставлена байками, пожарными, полицейскими и кучей ликующего народа.
Некоторые из них держат плакаты со словами «Добро пожаловать домой» или «Американский герой!»
Я не ожидал этого. Машина тормозит, и мы минуем сотни улыбающихся и машущих людей. Я опускаю окно и машу в ответ. Вижу симпатичную малышку на обочине, стоящую с парочкой малышей, которые доходят ей до колен. Один из мальчиков подносит руку к виску и салютует. Я не мягкотелый, но моё сердце сжимается, когда я поднимаю руку и салютую в ответ.
Толпа кажется бесконечной. Чёрт, я видел парады на день Ветерана с меньшим количеством народа. Я знаю, что после выхода шоу о том, что я отфутболил гранату от Купера, на меня посыпалось всевозможное внимание. Двадцатиминутные, часовые интервью. Рядом со мной даже сидела Опра. Спустя месяцы восстановления, суматоха в прессе утихла.
К сожалению, как и все имэйлы от женщин, которые предлагали свои руку, сердце, и свою матку, чтобы выносить моих детей. Предложения о свадьбе ничего для меня не значили, но некоторые из ужасных описаний того, что они хотели со мной сделать, чтобы показать свою благодарность, помогли мне пережить тёмные временаК счастью, когда мне разрешили покинуть госпиталь и вернуться в общество, ещё большее количество женщин было готово показать мне свою благодарность. И гибкость. Если и есть что-то лучше, чем глубокая глотка и горячий кусок задницы, который течёт по патриотам, я не хочу знать.
Нет, подождите, я как раз хочу знать. Пришлите мне её.
– Ну, чёрт возьми, капитан. Кажется, весь штат прибыл, чтобы увидеть вас, – в изумлении бурчит Лопез.
Он прав. Улица, ведущая к больнице, усыпана людьми, которые приветствуя меня, размахивают плакатами над головами, и людьми, которые мне салютуют.
Громоподобный грохот позади нас заставляет меня подпрыгнуть и обернуться, поджаривая мои нервы. На секунду мой мозг уверен, что я снова в пустыне, и я ожидаю увидеть, как строй «Хаммеров» грохочет по песчаным барханам. Вместо этого, я вижу группу байкеров, которые завели двигатели, и конвоем следуют за машиной. Моё сердце прекращает бешено колотиться в груди, и я чувствую, как борюсь с возникшим в горле комком, когда вижу, что группа, с нашей машиной во главе, следует за нами в форме клина, будто стая канадских гусей, которые направляются зимой на юг.
– Чувствую, будто везу Президента, – наконец-то, Парсонс снова отзывается. Думаю, толпа настолько его впечатлила, что заставила забыть о Сперминаторе. Хотя бы на данный момент.
Он замедляет авто до черепашьего хода, пока мы проезжаем мимо улыбающихся лиц. Я мог бы выбраться и даже с одной ногой пойти быстрее, чем мы едем. У него не такой уж и большой выбор, со всеми этими детьми, которые прыгают вокруг машины и пытаются бежать рядом. Нам стоит быть осторожными.
Наконец-то, мы останавливаемся возле реабилитационного центра, и я впервые вижу кучку репортёров, которые ждут нас перед главным входом. Стоянка забита машинами, заняты все парковочные места. На фургонах с опущенными окнами местных и национальных новостей написаны слоганы, а по сторонам приклеены постеры.
– Поговаривают о возвращении героя, – Лопез улыбается мне, но уголки его рта быстро опускаются вниз, когда он смотрит мне в лицо. – Эй, вы в порядке, капитан? Вы выглядите немного отрешённым, – его глаза пробегают по моему лицу, когда я проглатываю свои эмоции, и трясу головой.
– Ага, я в порядке. Я просто не ожидал всего этого, – правдиво отвечаю я. Я просто не буду его парить деталями того, как шум возвращает меня на войну, которую я оставил год назад. Ему не нужно знать, что эти простые звуки могут заставить меня выпрыгнуть из собственной кожи. Никому не нужно этого знать.
– А чего вы ожидали? – перебивает Парсонс. – Он, наверное, перевозбуждён от мысли, сколько кисок он сможет здесь найти. Да, Форрестер? – Его глаза поблескивают в зеркале заднего вида, когда я от его шутки громко смеюсь.
– Да, мужик, и ты это знаешь. Просто оцениваю свои первые шаги здесь, – киваю я, пока Лопез слишком тщательно наблюдает за мной, а потом кивает в ответ и разворачивается на сидении.
– Ладно, мы приехали, – говорит Парсонс паркуясь у тротуара госпиталя. Я вижу, что персонал больницы оградил вход от толпы, так что я смогу пробраться внутрь и меня никто не собьёт. Или, может, они сделали это, чтобы репортёры могли сделать лучшие снимки моего прибытия. Люди с камерами стоят по обе стороны от ограждения, которое ведёт к главному входу в здание, ожидая моего великого появления.
Когда машина при остановке дёргается, ребята выскакивают, чтобы достать моё кресло из багажника, и я проклинаю тупую процедуру, которая требует того, чтобы в здание я въехал в инвалидном кресле, а не шёл так, как практиковался последние семь месяцев.
Как только я опускаюсь в кресло, я чувствую, как Лопез собирается ухватиться за ручки позади, чтоб вкатить меня в здание, но я хватаю колёса обеими руками и дёргаю их всей со всей силы, ясно давая понять, что мне не нужна помощь. Он отпускает ручки, и двое мужчин тащатся рядом со мной, составляя мне компанию.
– Мы любим тебя, Капитан Америка! – я слышу крик каких-то женщин, и сканирую толпу на предмет того, стоят ли они внимания. Мои глаза останавливаются на группке маленьких упругих блондинок, которые прыгают с блестящим плакатом над головой. Сам плакат на мгновение заставляет меня застыть, когда я понимаю, что они вырезали героя из фильма «Капитан Америка» в его голубом спандексе, и наклеили моё лицо поверх его. Когда ты видишь себя в голубом, обтягивающем костюме, хочется заскрипеть зубами, но я быстро справляюсь с этим, глядя, как они в маленьких футболках потряхивают своими симпатичными сиськами. Я представляю, как четверо из них подпрыгивают вверх и вниз на моём члене, и я прощаю им то, что на их плакате я выгляжу, как красно-бело-голубая балерина.
Я толкаю своё кресло вверх по дорожке и утопаю в бесконечных вспышках камер. Даже если снаружи льётся яркий свет, маленькие вспышки света отвлекают. Воспоминания о вспышках во время взрыва, когда на нас сыплются куски смертоносного металла, накрывают меня. Моя хватка на колёсах кресла усиливается, и я глубоко дышу, пытаясь собраться. Прежде чем мне удаётся снова взять контроль над своим разумом, я вижу, как мужчина перескакивает через металлическое ограждение, которое сдерживает толпу, и бежит к нам, держа руку в кармане.
– Дерьмо.
В мгновенье толпа испаряется, и передо мной появляется деревня. Кожу покалывает от пота, и я вижу, как мужчина из-под свободного халата достаёт топор, за секунды до того, как он вонзится в череп Томпсона. Я вскакиваю из кресла с кулаками наготове, и хватаю мужчину за руку.
Лопез втискивается между нами, и я отпускаю парня, когда Лопез увеличивает между нами расстояние. Я моргаю, и деревня исчезает, а одежда мужчины на моих глазах трансформируется в ветровку джинсы.
Толпа завизжала и захлопала в ладоши, когда я подскочил на ногу, как будто перед ними на сцену только что выпрыгнула рок-звезда. Наше маленькое недоразумение на тротуаре накрывает звук восторга и аплодисменты сотни рук.
Мужчина смотрит на Лопеза, и вытаскивает блокнот и ручку из кармана, и кивает мне.
– Эй, чувак, я просто хочу взять автограф. Можешь подписать его для меня?
Я смотрю вниз на свёрнутую бумагу с улыбающимся лицом Капитана Америки, а камеры вокруг нас сверкают, как стробоскопы. Голова кружится, а желудок превращается в жидкость, но мне удаётся всё это отпустить, и заставить себя улыбаться. Надеюсь, когда я хватаю его бумажку и пишу своё имя, моя улыбка на самом деле выглядит как улыбка, а не оскал. Толпа кажется удовлетворённой, когда ещё одна волна ликования прокатывается рядом с нами. Я успокаиваюсь и рассматриваю незнакомые лица. Сколько людей пришло сегодня, чтоб пожелать мне здоровья? Невероятно, что столько людей, которых я никогда не встречал, заботятся обо мне.
Мои глаза бродят по молодым и старым лицам. Ни одного знакомого, но все они друзья. Стоп, это Лорен? Я прищуриваюсь, глядя в конец толпы, которая находится ближе всех ко входу в здание. Она вышла, чтобы увидеть, вернулся ли я после всех этих лет? Её загорелая кожа светится теплом, и я могу почти почувствовать эмоции в её глазах. Она рада видеть меня? Или разочарована?
– Сэр? – маленькая ручка тянет меня за рукав, крадя моё внимание. Я смотрю вниз на лицо маленькой девочки. Её круглые щёчки усыпаны веснушками, и она светится широкой улыбкой, показывая, что у неё не хватает некоторых зубов.
– Сэр? – повторяет она.
– Да?
– Можно сделать с вами селфи? – она моргает, глядя на меня вверх, и я не могу не улыбнуться.
– Конечно, малыш. Как тебя зовут?
– Бетани, – она сияет, и протягивает мне телефон. В толпе появляется больше смелых душ, которые перелезают через ограждение. Мне некогда подписывать сотни бумажек, но у меня всегда найдётся время на детей. Я быстро вытягиваю телефон вперёд, и мы оба улыбаемся в камеру, когда я делаю фото. Бетани с восторгом сжимает мою руку, и я отдаю ей телефон.
– Спасибо, сэр. Не могу поверить, что у меня будет фото с вами. Спасибо! – она улыбается и напоминает мне о свече в фонаре, который мы вешаем над порогом в октябре.
– Никаких проблем, – я отвечаю ей улыбкой, снова глядя на море людей, в поисках единственного человека, которого узнал.
Я ищу среди лиц, рьяно пытаясь увидеть её, но Лорен нигде нет. Я подумал, что мне, наверное, нужно поспать. Эти бессонные ночи берут своё.
Что бы это ни было, я трясу головой. Ты здесь не для неё. Кроме того, по взгляду Лопеза, которым он меня окидывает, я знаю, что у меня есть рыбка покрупнее той, которая когда-то была моей девушкой.
Только если бы я мог перестать высматривать её в толпе, и заставить своё сердце заткнуться.
Но, да, это в сторону. Полностью в сторону.
Глава 8
Лорен
2014
Почему я здесь стою? Я пообещала себе, что я всё это переживу в комнате для персонала, пока кто-нибудь не вытащит меня из моей хилой попытки спрятаться. Вместо этого, я здесь со всеми остальными поклонниками «Капитана Америки».
Будто Мак – обычный парень, которого я знаю из репортажа о том, как он отфутболил гранату в пустыне. Будто я просто ещё одна девушка в толпе дешёвок, которые пытаются быть замеченными. Будто у нас нет настоящей истории. Будто у нас нет настоящей любви.
То есть, не было. Конечно, у нас нет настоящей любви. Когда он оставил меня в пользу Вест Поинта десять лет назад, мне было интересно, была ли у нас любовь вообще.
Я смотрю на дамочек в толпе, и тут же жалею о своём тупом решении не краситься сегодня. Я хотела выглядеть профессионально, а не пытаться найти пару для свидания. Рядом с этими девушками я выгляжу как труп со своей блёклой кожей и волосами, заплетёнными в простую косу. Я руками разглаживаю форму, и скрещиваю их на груди, пока наблюдаю за тем, как Мак проталкивает своё кресло сквозь толпу к главному входу.
Внезапно какой-то идиот перепрыгивает через ограждение и направляется к Маку. Когда он встаёт поприветствовать парня, все вокруг взрываются бешеным ликованием. Будто он какая-то рок-звезда.
Скорее, звезда здесь – его член. Если чушь, которую я нашла в интернет о нём хотя бы наполовину, правда, он переспит с каждой женщиной в этой толпе по два или три раза. Не то чтобы я преследовала его, или что-то в этом роде. Просто проверяю и всё. Кроме того, по взгляду других женщин, я не думаю, что они будут против перспективы стать для Мака игрушкой на ночь. Перед ним выставлено столько декольте, что я удивлена, что они не просят его фломастером подписать их сиськи.
Не поймите меня неправильно, мне всё равно, но если вы меня спросите, я отвечу, что это мерзко.
Теперь Мак стоит, и я вижу, каждый дюйм его рук покрывают татуировки. По его шее плетутся неизвестные цветы, выглядывая из-под горловины футболки. Он не тот молодой парень, покинувший Колорадо после выпускного.
Только Мак Форрестер мог потерять свою ногу и всё равно ворваться в мою жизнь и заставить моё сердце остановиться.
Есть татуировки, или нет, я помню, как выглядит каждый дюйм его обнажённого тела. Пульс грохочет в ушах, и жар поднимается по мне, словно ртуть в термометре. Я не планировала взглядом бродить по его точёным бицепсам, вниз по буграм его выпирающих мышц под футболкой, которые кричат о самых невероятных в мире кубиках пресса. Не то, чтобы я хотела заметить изгиб его подтянутой задницы и бугор на его…
Я резко перевожу взгляд назад к его лицу, и он пялится прямо в мои глаза.
Я. Не. Могу. Вздохнуть.
Воздух с шипением выходит из моих лёгких, пока его голубые глаза удерживают меня в трансе. Так что, я думаю, в конце концов, изменилось не так уж и много. Былые бабочки поднимаются в моей груди, и хоть даже их крылья, наверное, покрыты пылью после такой долгой спячки, они рьяно спешат оживить моё сердце.
Я уверенна, проходит лишь секунда. Чёрт, даже, наверное, меньше того, но клянусь, в его кристальных глазах я могу увидеть вечность. Момент признания, который превращается в похоть, а после, во что-то более глубокое и более настоящее. Будто все наши дороги прошлого пересеклись в одном взгляде. Когда он наконец-то отрывает взгляд, я вспоминаю, как наполнить лёгкие воздухом, и понимаю, что всё же, надеюсь, что это дороги и в наше будущее.
Часть меня, вся я. Хотя кто считает, правильно?
Жёсткая хватка на моём плече заставляет меня подпрыгнуть от испуга. Я подавляю крик, когда оборачиваюсь к Шеннон. Мне как-то удаётся не закатить глаза, и как-то удержать уголки рта, чтоб те не поползли вниз. Не то, чтобы Шеннон была самой раздражительной и самой некомпетентной медсестрой, с которой я когда-либо имела дело.
Или стойте как раз такой, она и была.
– Мне жаль отрывать тебя, Лорен, – её лицо противоречит всему тому, что она говорит, и сочувствия там нет и в помине. – Ты на секунду нужна мне внутри, – её безрадостный роботоподобный голос прорезает шум и высасывает из него всё ликование за мгновенье.
Шеннон. Со своими ровными короткими волосами, которые рассыпались на её голове, и с большими грустными глазами, она всегда заставляет меня думать о том, как бы мог выглядеть ослик Иа в халате медсестры.
– Это может подождать? – мне удаётся улыбнуться, но я практически чувствую, как моё притворное счастье из-за неё улетучивается в чёрную дыру. – Мне нужно устроить экскурсию через десять минут, – я указываю большим пальцем позади себя, и она поднимает голову вверх, будто только что впервые увидела сотни людей и камеры.
– Нет, прости. Ты нужна мне, чтобы подписать бумаги для выписки мистера Брукфилда, иначе он не сможет выехать вовремя, чтобы добраться до аэропорта. Его жена очень расстроится. Это займёт не больше десяти минут. – Она бросает мне косточку надежды, но я знаю, что это ложь. Ничего из медсестринства не занимает меньше десяти минут. Хотя, я ничего не могу поделать. Я знала, что мне нужно закончить эту бумажную работу этим утром. Думаю, я просто отвлеклась.
Я в последний раз бросила через плечо взгляд на своё отвлечение. Я всегда усердно и старательно заканчиваю всю работу, но думаю, учитывая обстоятельства, можно понять, почему бумаги мистера Брукфилда остались не заполненными. Группа молодых девушек начинает визжать, как подростки, и это подтверждает мою теорию.
Я смотрю в мёртвые глаза Шеннон, и отвечаю:
– Пойдём.
