Текст книги "Голова лошади"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Послушай, – сказал он, и, обернувшись, Лестер поднял к нему свое толстое красное лицо с холодным взглядом голубых глаз. – Послушай, ты не думай, что я какой-нибудь неудачник, – торопливо сказал Малони, чувствуя, что не должен этого говорить маленькому подлому человечку, который заколол чикагского букмекера и который вел грязную, распутную жизнь с этими своими женами, включая последнюю, несчастную «русскую рулетку». Господи, с какой стати я говорю ему это?

– Ах, значит, ты вовсе не неудачник, – сказал Лестер, который опирался на трость и смотрел на Малони с застывшим бесстрастным лицом. – Ну и что? Дальше что?

– Я знаю победителя во втором заезде, – сказал Малони.

– Все знают победителя во втором заезде.

– Но это действительно верное дело.

– У всех верное дело, – сказал Лестер.

– Лестер, я ведь ни разу не попросил у тебя ни пенни, – сказал Малони, – верно?

– Правильно, ни разу.

– А сейчас мне позарез нужно пятьсот долларов. Это верное дело, Лестер, поверь мне.

– Вот как, значит, тебе нужно пять сотен, да?

– Лестер, послушай. Я знаю, последнее время мне не везло, но, поверь мне, эта лошадь придет первой, я это точно знаю, и, думаю, мне можно дать взаймы.

– О да, конечно, – сказал Лестер.

– Мне просто не везло, вот и все. Ты же игрок, Лестер, так рискни же!

– Значит, пятьсот долларов?

– Да, пятьсот. Я верну их тебе раньше, чем через полчаса, я отдам тебе пятьсот твоих и еще пятьсот в придачу. Ты не можешь требовать большего, Лестер.

– Да уж, лучших условий и просить нечего.

– Так как же?

– Что – как же?

– Одолжишь мне пять сотен? Терпеть не могу просить, но…

– Да, понимаю, тебе просто не везло, вот и все.

– Верно, Лестер. Лестер, поверь, мне очень тяжело, что я вынужден просить у тебя взаймы, поверь мне.

– О, охотно верю. Верю, что тебе было очень тяжело, когда приходилось просить взаймы у всех этих ребят весь этот год, так ведь?

– Правда.

– Но ты имеешь в виду подаяние, а не заем. Насколько мне известно, ты ни цента не вернул из того, что занимал, и, должен сказать, это очень дурная привычка. Я слышал, в Чикаго закололи одного парня, который не вернул денег, которые он у кого-то занял.

– Лестер, я заплачу всем, у кого брал, я всегда намеревался их вернуть.

– Но ни разу не вернул.

– Но верну, обязательно верну! Лестер, что ты обо мне думаешь?

– Ну, не знаю, что и сказать, Малони. Может, ты мне сам скажешь, что ты за человек?

– Я… – Он колебался, чувствуя себя исключительно нелепо и глупо. – Думаю, я вообще-то неплохой парень, – сказал он.

– Да, конечно.

– Лестер, одолжи мне пятьсот долларов.

– Я дам тебе взаймы два доллара, – сказал Лестер и потянулся к бумажнику.

– Слушай, Лестер, не валяй дурак. Сам знаешь, двух долларов недостаточно, чтобы…

– Хорошо, я дам тебе четыре доллара. Ты можешь купить себе два выигрышных билета, идет?

– Если не можешь дать все пятьсот, дай четыреста, хорошо?

Я верну их обратно сразу после второго заезда, четыреста плюс еще четыреста, в качестве комиссионных.

– В качестве комиссионных, да? Я дам тебе десять баксов, согласен? Сможешь купить себе хороший выигрышный билет, Малони.

– Триста баксов, Лестер, ладно? На тех же…

– Двадцать баксов, – сказал Лестер, – и точка. Больше ни цента.

Малони молча посмотрел на него и покачал головой.

– Нет, Лестер, не надо, – сказал он. – Ладно, забудем об этом.

– О'кей, давай забудем, – сказал Лестер.

– У меня еще есть гордость, – сказал Малони, чувствуя себя глупо, как никогда. – Вот об этом не забывай, Лестер. У меня еще есть гордость.

– Конечно, – сказал Лестер и направился к кассам.

– У меня еще есть гордость, – прошептал ему вслед Малони.

Он чувствовал себя невыразимо жалким и униженным. О, не потому… ну… нет, нет, не только потому, что Лестер отнесся к нему, как к нищему, превратил его честную просьбу дать взаймы в… в мольбу о куске хлеба, как будто он какой-нибудь опустившийся пьяница из тех, что таскаются по улицам с протянутой рукой. «Черт тебя побери, – думал Малони, – когда-то я зарабатывал на жизнь честным трудом, продавал энциклопедии, тебе это известно? Я в жизни никого не зарезал, я не прячу рапиру в трости, я только один раз был женат, ублюдок несчастный, и развелся не потому, что разлюбил ее, я развелся только потому, что должен был стать игроком, должен был вырваться из этой устоявшейся обыденной жизни и зажить по-настоящему, не считай меня бездельником, Лестер, даже не смей считать меня лодырем и подлецом». Но ему было тяжко не только потому, что Лестер прихлопнул его, как отвратительное насекомое, заставив его выдавить из себя жалкие остатки его достоинства, – да, достоинства и гордости, вот именно! – но еще и потому, что он подошел к Лестеру, на все сто процентов уверенный в победителе следующего заезда, подошел и сказал: «Послушай, мне нужно пятьсот долларов». «Стал бы я просить ради ненадежной лошадки? Я собираюсь получить самый громадный выигрыш, я подошел и попросил у тебя пятьсот долларов, потому что на карту поставлена моя жизнь, потому что, если я не сделаю этого сегодня… если я… если я не поставлю на нее сегодня… я… я не знаю, что я тогда сделаю. Ты можешь объяснить мне разницу между обычным займом, когда парень хочет просто выиграть пять баксов на лошади, и займом, от которого зависит жизнь человека?

Моя жизнь, Лестер.

Моя жизнь».

Неожиданно у него увлажнились глаза.

Он вытер их кулаком, ну, ну, сказал он себе, кончай, ты же взрослый мужик, перестань, и шмыгнул носом. Сконфуженный, он обернулся посмотреть, не заметил ли кто его слез, но никто его не замечал, все игроки суетились в холле, каждый погружен в свой собственный мир забот и переживаний, поглядывали на табло, где каждые несколько секунд появлялись новые цифры ставок, совершенно безразличные к Эндрю Малони и его проблемам. Он поднял голову. На табло ставки на Джобоун повысились до тридцати к одному. У него потекло из носа. Он потянулся за платком, но в кармане было пусто, у меня нет даже несчастного носового платка, подумал он, и снова чуть не заплакал от жалости к себе, но взял себя в руки, заставил себя выпрямиться, расправить плечи, поднять голову, твердо решив найти в толпе кого-нибудь, кто даст ему денег на Джобоун. Он с вызовом вытер нос тыльной стороной ладони (давай, коп, смотри из-за угла!) и отер ее о брюки. Смотри, мир, это Эндрю Малони, восставший с белой скатерти, когда этот подонок думал – ха, ха! – что пришлепнул его! Нет, джентльмены, не вышло!

Нужно быть мужественным и стойким, подумал он.

– Лошади на треке! – возвестил диктор.

О Господи, пошли мне мужества и удачи, взмолился он.

И в этот момент он увидел Мерили.

Он увидел ее за металлической решеткой, отделяющей общие трибуны от секции для членов клуба, она сидела рядом с самим Крюгером, обещавшим убить его, если он не вернется с деньгами. На ней было черное – опять черное! – платье, но не то бархатное, которое он задрал ей до талии, чтобы распять ее на ничего не стоящем пиджаке. Он посмотрел на свой пакет – «Рабочие Джуди Бонд, все на забастовку!» – и на скомканный пиджак внутри, и попытался снова проникнуть в его загадку, и подумал, вот будет смешно, если на этот раз он попросит денег у нее, таким образом вывернув вчерашнюю историю наизнанку. «Сначала деньги, – стонала она, – сначала деньги», и в ответ на свои мольбы была взята безвозмездно!

Табло показывало текущее время – 1:55 и время старта – 2:06.

Времени в обрез, подумал Малони.

«Если даже мне удастся привлечь ее внимание так, чтобы меня не заметил Крюгер, если даже это у меня получится и меня не застрелят, почем знать, есть ли у нее в сумочке хоть какие-то деньги? В прошлый раз у нее оказались там только водительские права и изящный пистолет с рукояткой, отделанной перламутром. Что ж, это риск, на который я должен пойти, потому что заезд начнется через… взгляд на табло… ровно через десять минут, а ставки сейчас… снова взгляд вверх… двадцать шесть к одному, значит, в кассу уже стали поступать большие деньги, хотя и не настолько большие, чтобы полностью изменить соотношение ставок. Если они будут поступать таким же темпом, ставки будут держаться приблизительно на десяти или пятнадцати к одному, что довольно неплохо, особенно для лошадки, которой достаточно немного помочь… как же мне обратить на себя ее внимание с тем, чтобы этого не заметил Крюгер?»

Крюгер поднес к глазам бинокль, изучая лошадей, которые парадом вышагивали по треку. Мерили, инстинктивно или потому, что именно в этот момент ее щеки коснулся солнечный зайчик, повернула голову, взгляд ее упал прямо на Малони, стоявшего за решеткой, она быстро кивнула ему, отвернулась, тронула Крюгера за руку, что-то сказала ему и поднялась со своего места. Ее светлые, золотистые волосы сверкали на макушке, напомнив ему белую ермолку Соломона, которую тот надевал в синагоге. Черное платье было узким в талии, с расклешенной юбкой, которая взлетала над длинными стройными ногами, обутыми в черные туфельки на высоких каблуках, которые звонко постукивали, когда она направлялась к воротам между двумя секциями. На плече у нее болталась на ремешке маленькая черная сумочка, где, как надеялся Малони, помимо водительских прав и пистолета, находилось еще кое-что. Сторож у дверцы поставил ей на кисть маленький штампик невидимой краской, чтобы при возвращении в секцию для членов клуба она просто поднесла ее к устройству с ультрафиолетовым лучом вместо пропуска. Она прошла в воротца, подмигнула Малони и торопливо промелькнула мимо него прямо к лестнице, виляя маленьким округлым задиком и постукивая каблучками. Нет, никогда не забудет он прошлый вечер в библиотеке, хотя она и сказала, что ей не понравилось.

Он поспешил вверх за ней, предварительно оглянувшись, чтобы убедиться, что за ними не следит Крюгер, и догнал ее на четвертом этаже, как раз у ресторана «Кают-компания».

– Привет, милый, – улыбнувшись, сказала она. – Знаешь, он хочет тебя убить и послал Генри с Джорджем искать тебя.

Не нужно было вчера говорить про «Эквидакт», он это запомнил.

– Что ж, человеку приходится иногда рисковать, – сказал Малони в манере К, и вдруг сообразил, что если упоминал про этот ипподром при Крюгере, то уж при К, наверняка.

Итак, нужно поскорее поставить на Джобоун, забрать свой выигрыш и уносить отсюда ноги.

– У тебя есть при себе немного денег? – спросил он.

– Да, немного есть.

– Сколько?

– О, совсем немного. Он дает мне денег немного поиграть.

Вообще он очень добрый и даже щедрый, хотя я его терпеть не могу.

– Ты можешь дать мне немного взаймы?

– Чтобы купить билет на самолет до Бразилии?

– Нет, чтобы поставить на одну лошадку.

– О, это было бы ужасной ошибкой, – сказала Мерили, – дать кому-то взаймы на игру.

– Но эта лошадка – верное дело.

– Кроме того, – сказала она, – я никогда не одалживаю денег незнакомцам.

– Мы вовсе не незнакомцы. Мерили, – с мягким упреком сказал Малони. – Мы были с тобой близки.

– Действительно, были. – Она снова улыбнулась. – Но все же…

– Если лошадь выиграет, я поделюсь с тобой выигрышем.

– Ты же сказал, что она верное дело.

– Так оно и есть.

– Тогда при чем же здесь «если»?

– Я хотел сказать, когда она выиграет.

– Когда занимаешься любовью, – сказала Мерили, – можешь болтать, что в голову взбредет, но когда речь идет о деле, говори именно то, что имеешь в виду.

– Я и имел в виду, когда она выиграет, когда!

– И какой будет выигрыш, когда она выиграет?

– Это зависит от того, сколько мы поставим и какие будут ставки, когда мы купим свои билеты.

– Ну нет, – сказала Мерили, – для меня это слишком сложно.

– Это вовсе не сложно, – сказал Малони. – У тебя сколько денег?

– Немного, – сказала она. – А сколько мне причитается от выигрыша?

– Ну, скажем, пятьдесят процентов, – сказал Малони.

– Нет, давай лучше скажем, семьдесят пять процентов.

– Шестьдесят, и договорились.

– Только потому, что мы были любовниками, – сказала Мерили и застенчиво потупила глаза.

– Так сколько у тебя есть?

– Триста долларов.

Малони взглянул на табло. Ставки на Джобоун упали до двенадцати к одному.

– Триста долларов нам подойдет, – сказал он и снова посмотрел на табло: до старта оставалось пять минут.

– По-моему, здесь могут возникнуть некоторые осложнения, – сказала Мерили.

– Какие осложнения?

– Допустим, твоя лошадь выиграла, а они убьют тебя до того, как ты получил в кассе свой выигрыш.

– Они могут убить меня в любой момент, но я уверен, что они этого не сделают, – сказал Малони, отнюдь не так уж уверенный в этом.

– Ну, тогда может случиться так, что твоя лошадь выиграла и ты уже забрал свой выигрыш, но они убьют тебя до того, как ты отдашь мне мою долю.

– Если тебя это беспокоит, оставайся со мной, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы вместе посмотрим заезд. Если Лошадь выиграет, мы получим деньги и я сразу же отдам тебе твою долю. Ну, как ты на это смотришь?

– О Господи, по-моему, это очень рискованно, – сказала Мерили. – Я сказала ему, что иду в туалет. Он может послать кого-нибудь найти меня.

– А мы будем следить за заездом из ресторана. Он начнется через… Он снова посмотрел на табло, – через четыре минуты.

За это время он не успеет без тебя соскучиться. Мерили, пожалуйста, давай скорее деньги, нужно сделать ставку, пока еще не поздно.

– Как зовут твою лошадь? – спросила она.

– Сначала деньги.

– Нет, сначала назови ее кличку.

До старта оставалось всего три минуты.

– Мерили…

– Кличку! – сказала она.

– Мерили, давай не будем…

– Кличку.

Малони вздохнул.

– Нет, – сказал он, – я не могу рисковать.

– А я думала, ты игрок.

– Да, но…

– Сначала всегда нужно узнать, как зовут лошадь.

– Это тебе не вечеринка с коктейлем, – сказал он, – это бега! – Он кинул взгляд на табло. – Мерили, кассы закроются через две минуты, ради Бога, ты можешь дать мне деньги?

– Вообще-то ты очень ненадежный человек, – сказала она, но открыла сумочку и извлекла триста долларов в двадцатидолларовых бумажках и тут же вручила их ему. – А теперь ты мне назовешь ее кличку?

– Ее зовут Джобоун, – сказал он и бросился бежать к окошку, годе продавались билеты по сто долларов.

– Какое милое имя! – крикнула она ему вслед. – Джобоун!

Он купил три билета по сто долларов и в последний раз взглянул на табло, перед тем как они вошли в ресторан. Ставки уже были десять к одному. Если Джобоун выиграет, они получат три тысячи долларов, и его доля составит тысячу двести, что ровно на тысячу двести долларов больше того, что он имел вчера утром. Вполне достаточно, чтобы начать играть в Гарлеме, достаточно, чтобы купить сотни хороших покерных ставок, переломить эту проклятую тенденцию вечных проигрышей и начать наконец выигрывать. «Кают-компания» был роскошным рестораном с двенадцатью телеприемниками, размещенными вдоль четырех стен просторного помещения, что позволяло посетителям обедать, не упуская волнующих подробностей скачек. Малони с девушкой вошли внутрь, когда комментатор объявил: «Лошади ни старте!» Малони решил занять столик в дальнем углу, подальше от входа на случай, если Генри и Джордж еще на охоте. Они уселись и посмотрели на ближайший экран как раз в тот момент, когда всадники на лошадях вырвались из ворот и комментатор закричал: «Они на треке!»

– Господи, пошли нам удачу! – прошептал Малони.

– О да, пожалуйста, Господи! – сказала девушка, стиснув на столе кулачки.

– Старт прошел отлично, – говорил комментатор, – без каких-либо срывов. Вперед стремительно вырвалась Джобоун, вплотную за ней бежит Год Сол, Малышка идет третьей, отставая от него на корпус, на четвертом месте в ведущей группе – Фелисити. Вот они приближаются к повороту…

– Пока вроде все хорошо, – сказал Малони.

– О да, хорошо, – отвечала девушка.

Ее голубые глаза сверкали от возбуждения, она облизнула пересохшие губы и вцепилась в кулак Малони, лежащий на столе.

– Джобоун по-прежнему ведет гонку, Малышка бежит уже голова в голову с Год Солом, Фелисити замыкает четверку лидеров…

– Давай, Джобоун! – прошептал Малони.

– Наддай, Фелисити! – закричал кто-то за другим столиком.

– Вот они прошли поворот, – быстро говорил комментатор, – Джобоун на корпус впереди Год Сола, ей удается сохранять эту дистанцию… Смотрите! В борьбу вступает Фелисити!

– Давай, Джобоун, давай! – заорал Малони.

– Давай, Джобоун, миленькая! – визжала рядом девушка.

– Впереди по-прежнему Джобоун, хотя теперь она опережает Год Сола только на голову, и… Вот она, Моно Герл! Она отрывается от отставшей группы… стремительно набирает скорость… догоняет уже четвертую из лидирующей группы… она миновала Фелисити! Делает сильный рывок, вот она идет уже голова в голову с Год Солом!

– Джобоун! – отчаянно кричал Малони.

– Идут последние десятки футов перед финишем, – взволнованно частил комментатор. – Борьба происходит между Джобоун и Моной Герл, остальные безнадежно отстали… Мона Герл рвется вперед… Мона Герл уже впереди на корпус! Она опережает Джобоун на два корпуса! Она мчится к финишной линии, она все время впереди… Мона Герл обогнала Джобоун на три корпуса!.. Мона Герл пришла первой!

– Мона Герл? – недоуменно сказал Малони.

– Сначала всегда нужно выяснить, как зовут лошадь, – разочарованно вздохнув, сказала Мерили.

Глава 11
РОЛЛО

– Ты – неудачник, – сказала Мерили, – ну, точно, ты самый настоящий неудачник!

Малони думал о том же, глядя на табло, где высвечивались результаты заезда. Да, так оно и есть, первой пришла Мона Герл:

Джобоун – второй, а на третьем месте – Фелисити. Значит, его билеты стоили столько же, сколько стоила бумага, на которой они были напечатаны, в точности как те деньги из газеты, обнаруженные в пиджаке. Да, я проиграл этот заезд, этот особенный заезд, но это совсем не значит, что я безнадежный неудачник, просто я попал в полосу ужасного невезения, вот и все. Неблагоприятная пора его жизни, на которую он возлагал всю ответственность за свои временные неудачи, казалось, решила доказать ему, что и не думает отступить в пользу полосы сплошных удач и благополучия, а, напротив, резко потянула его под уклон, свидетельством чего послужило внезапное появление в ресторане неразлучной парочки знаменитых ищеек. Генри и Джордж принялись внимательно осматривать зал. Господи, пронеси, в отчаянии взмолился Малони.

Он впал в форменную депрессию, действительно ощутив себя злосчастным неудачником, как заявила ему Мерили, он слишком упал духом, чтобы броситься наутек. Кроме того, он решил, что за последнее время достаточно побегал, спасибо, хватит, что толку теперь в этом его блестящем трюке, который позволил ему с Мерили убежать от близнецов. На этот раз он попал в западню и предпочел оставаться на месте и смирно ждать, пока усердные сыщики не заметят его. И даже после этого он продолжал спокойно сидеть за столом, поджидая, когда они приблизятся к ним. Мерили, которая тоже заметила парней, только сказала:

– О Господи, они тебя убьют, ты окончательно пропал!

Малони сомневался, чтобы они решились стрелять в него в переполненном людьми ресторане, не такие уж они идиоты.

Неожиданность, подумал он, вот в чем секрет.

– Привет, ребята, – весело сказал он. – Рад снова вас видеть.

– Могу себе представить, – сказал Генри.

– Вот именно, – сказал Джордж.

– Думаю, тебе лучше пойти с нами, – сказал Генри. – Тебя хочет видеть Крюгер.

– Я тоже не прочь бы повидать его, – сказал Малони.

– Охотно верю, – сказал Джордж.

Они вывели его из ресторана и у решетки, разделяющей секторы, заплатили контролеру разницу между стоимостью билета на общие трибуны и в сектор для членов клуба, что было очень любезно с их стороны. После чего доставили его к Крюгеру. На лужайку уже вывели лошадей, участвующих в третьем заезде, и Крюгер внимательно рассматривал их в бинокль. Малони усадили рядом с ним, а Мерили опустилась в кресло по другую сторону от Крюгера. Близнецы же поместились сзади, откуда при необходимости могли пальнуть Малони прямо в голову. Мерили скрестила стройные ноги, и внимание нескольких зрителей немедленно переместилось с лошадей на девушку. Однако Крюгера это не отвлекло, и он продолжал держать бинокль у глаз, не оборачиваясь ни к ней, ни к Малони.

– Вы не вернулись, как обещали, – сказал Крюгер.

– Да, это так, – сказал Малони.

– Я вам поверил, а вы не вернулись.

– Я обещал вернуться с деньгами, но их там не оказалось.

– Мерили так мне и сказала, – проговорил Крюгер, не опуская бинокль. – И что вы можете сказать по этому поводу?

– Ну, право, не знаю, – сказал Малони. – Пиджак здесь, при мне, можете осмотреть его, если хотите. Но поверьте мне на слово…

– Я больше не могу верить вашему слову, – сказал Крюгер. – Вы можете не сдержать его, сэр, и должен сказать, вы меня глубоко оскорбили прошлым вечером. Дайте мне пиджак.

Он опустил бинокль и взял пакет у Малони, который уныло наблюдал, как Крюгер осматривает пиджак, вертит и мнет его в руках, прощупывает швы, обыскивает карманы, проверяет пуговицы, все время что-то бормоча себе под нос. Наконец он скомкал его и бросил снова в сумку.

– Бесполезно, – сказал он, и Малони убедился в том, что все время подозревал: ни Крюгер, ни его доблестные парни не знали секрета пиджака. Это знал только К. Значит, сам К, и был ключом к разгадке.

– Если вы объясните, в чем здесь дело, – сказал Малони, – возможно, я смогу вам помочь.

– Дело в полумиллионе долларов.

– В американской валюте или итальянской?

– В американской, – сказал Крюгер.

– Предполагалось, что они спрятаны в гробу?

– Да.

– Как вы об этом узнали?

– С какой-стати я буду вам что-то рассказывать, раз вы уже подорвали мое доверие к вам? – холодно сказал Крюгер и снова принялся изучать стати рысаков.

– Потому что тогда я, может, и смогу вам помочь.

– Каким это образом? Вы же типичный неудачник. Так сказала мне Мерили.

– Когда она вам это сказала? – сказал Малони, бросая быстрый взгляд на Мерили, которая за это время не проронила ни слова и сидела, скрестив ноги, сложив изящные руки на коленях и не отрывая взгляда от грациозно вышагивающих по зеленой лужайке лошадей.

– Вчера вечером, после вашей неудавшейся попытки заняться с ней любовью, – сказал Крюгер, и Малони готов был провалиться сквозь землю.

Он совершенно смешался, не зная, как реагировать на это предательство, а Крюгер продолжал:

– Кроме того, я нахожу просто неприличным то, что вы приставали к чужой девушке.

– Я очень сожалею, – пробормотал Малони.

– Это действительно достойно сожаления, – заметил Крюгер.

– Я и в самом деле сожалею, – сказал Малони, думая про себя, что поистине сожалеет об очень многом, только не о том, что приставал к Мерили. «Черт возьми, если желаете знать, мистер Крюгер, то это было нечто более серьезное, чем просто приставание, это была не попытка заняться любовью, а состоявшийся акт, может, и не очень понравившийся Мерили, хотя сомневаюсь, чтобы она сказала вам об этом. Полагаю, тогда вы бы не расщедрились на триста долларов, которые она была вольна проиграть на скачках и которые по собственной воле сразу же передала неудачнику, как вы говорите, но она не считала меня таковым, иначе не доверила бы мне эти деньги. Что вы на это скажете, мистер Крюгер? Не думаете ли вы, уважаемый мистер Крюгер, что она считала меня незаурядным, интересным и рискованным парнем, что бы там она ни говорила вам или мне? Ведь она охотно и без принуждения предоставила мне триста долларов, а это деньги, которые не валяются на улице. Можете поразмыслить об этом, мистер Крюгер, пока пялитесь в свой бинокль и рассматриваете лошадей, в которых ни черта не понимаете, ни в лошадях вы не разбираетесь, ни в женщинах, а меня и вовсе не понимаете, так что вы сами и есть законченный неудачник и простофиля!»

Но его мучила мысль о предательстве Мерили.

Она обещала ни о чем не рассказывать, обещала только сказать, что он убежал, и все же рассказала ему все или почти все, во всяком случае, достаточно, чтобы поставить его в дурацкое положение. Не стоило тебе делать этого, огорченно думал он, после того, как мы занимались любовью, потому что при этом ты целиком и полностью раскрываешь себя перед партнером, а это возможно только при таком доверии к нему, что не постесняешься показаться ему глупым. «Покажи и расскажи» – это игра для детского садика, а не для взрослых людей.

Он вдруг подумал об Ирэн (которая после их развода наверняка встречалась с другими мужчинами), рассказывала ли она кому-нибудь из них о том, например, как он, бывало, становился обнаженным перед зеркалом и напружинивал мускулы рук, зверски выпячивал подбородок и разворачивал якобы могучие плечи, изображая героев современных кинобоевиков. Или о том, что как-то раз вечером он зарычал, как дикарь, падая на нее, лежащую в постели и закатывающуюся хохотом. А еще однажды утром он лежал обнаженный, вытянувшись во весь свой рост и прикрыв шляпой восставший член, а когда она вошла, он вдруг снял шляпу и сказал: «Доброе утро, мадам, могу я предложить вам кое-что в шляпе?» Словом, он гадал, рассказывала ли Ирэн хоть кому-нибудь о том, что он, Эндрю Малони, временами по-ребячески дурачился, выставляя себя полным идиотом.

Мысль о такой возможности расстроила его.

Чтобы отвлечься от размышлений о предательстве Мерили и о возможном предательстве Ирэн, он снова вернулся к вопросу о деньгах, хорошо, что вопрос денег способен отвлечь человека от неприятных мыслей.

– Так как же вы узнали про деньги? – спросил он Крюгера.

Крюгер положил бинокль на колени, повернулся всем телом в кресле и посмотрел Малони прямо в глаза. Он смотрел и молчал довольно долго. Потом наконец сказал:

– Я намерен, сэр, быть с вами откровенным.

– Пожалуйста, я вас слушаю, – сказал Малони.

– В группе К, один человек работал на меня.

– Кто именно?

– Гауд.

– Гауд? – переспросил Малони, вспомнив изречение МакРэди: «Где есть сыр, там жди и крысу».

– Да, – сказал Крюгер. – К сожалению, он погиб в страшной автокатастрофе, вы, вероятно, слышали о Ней…

– Да, знаю.

– Я так и предполагал. Так или иначе, он погиб, когда уже ничего не мог сделать для нас.

– Это он вам сказал, что деньги будут спрятаны в гробу?

– Он сделал больше.

– Что же?

– Ему было поручено зашить под подкладку пиджака эти газетные обрезки.

– Гауду?

– Да.

– Я думал, это сделал Мак-Рэди.

– Нет, подменой денег занимался Гауд.

– Понятно, деньги заменил он.

– Именно.

– А что же произошло с настоящими деньгами?

– Он переправил их нам.

– Простите?

– Он передал деньги нам.

– Пятьсот тысяч долларов?

– Да, не больше и не меньше.

– Он их вам передал?

– Да, я же сказал вам, что он работал на нас.

– Он дал вам деньги и заменил их газетой, вы это хотите сказать?

– Именно это.

– Тогда, выходит, деньги уже у вас!

– Увы, нет.

– Нет?

– Нет.

– А у кого же они?

– Думаю, у К.

– Но если их отдали вам…

– Да, мы их получили. Но, видимо, кто-то узнал, что Гауд работает на меня, кто-то разнюхал, что он их подменил, и кто-то старательно проделал двойной трюк.

– Я не понимаю.

– Деньги, которые передал мне Гауд, оказались фальшивыми.

– Просто с ума сойдешь, – сказал Малони.

– Пожалуй, – согласился Крюгер.

– То есть они узнали, что Гауд собирается украсть эти деньги, и поэтому…

– Я нахожу слово украсть слишком сильным, – сказал Крюгер.

– Хорошо, значит, они узнали, что он собирается организовать передачу вам этих денег, – сказал Малони, – поэтому заменили настоящие банкноты фальшивыми, которые Гауд и ук… передал вам, положив на их место нарезанную газету?

– Да.

– Я не понимаю, – сказал Малони. – Зачем им нужно было возиться со всей этой отправкой гроба в Рим, если они знали, что в пиджаке только ничего не стоящая бумага?

– Не знаю, – задумчиво сказал Крюгер. – Но именно поэтому мы и отбили у них гроб. Когда мы обнаружили, что нас надули, мы решили, что они спрятали настоящие деньги в гробу. Как вам известно, их там не оказалось.

– И в пиджаке тоже, – сказал Малони.

– Ну, нельзя, однако, сказать, что для нас это явилось полной неудачей. В моем деле даже фальшивые деньги на что-нибудь сгодятся. – Крюгер помолчал. – Сэр, у вас есть какая-нибудь идея насчет того, где могут находиться настоящие деньги?

– Нет.

– Мне так не кажется.

– Нет, правда, даже представить себе не могу.

– Гм-м…

– Однако меня беспокоит кое-что еще… – сказал Малони.

– Да?

– Откуда появились эти огромные деньги?

Крюгер несколько минут молча смотрел на него, затем снова занялся своим биноклем.

– Мистер Крюгер, – сказал Малони, – откуда же эти деньги…

– На этом, полагаю, наш разговор окончен, – сказал Крюгер.

– Простите?

– Думаю, вам придется покинуть ипподром в приятном обществе Генри и Джорджа.

– Что?

– Да.

– Но вы сказали, что доверяете мне!

– Нет, я сказал, что намерен быть с вами откровенным.

– Но это одно и то же!

– Не совсем, – сказал Крюгер. – Вчера в этой аварии на дороге погибло несколько человек, как вы знаете…

– Да, но это…

– Чтобы быть точным, погибло трое. Полиции известно только то, что на скоростную дорогу Ван-Уик вылетел красный трейлер и на полном ходу врезался в катафалк с гробом, в результате чего трое мужчин скончались на месте. К сожалению, четвертому удалось сбежать, скрывшись в кустах, за дорогой.

– Должно быть, это К., – сказал Малони.

– Да, это был К. Так что, видите ли, мы не хотим, чтобы полиция еще что-нибудь выяснила.

– Понимаю.

– И мы не хотим, чтобы она узнала, например, что к этой истории имеем какое-то отношение я или мои ребята.

– Понимаю, – снова сказал Малони.

Крюгер отнял бинокль от глаз, обернулся к Малони и улыбнулся. Малони приготовился услышать какую-то шутку.

– Болтун – находка для шпионов, – сказал Крюгер.

– Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Малони.

– Надеюсь.

– Но вам не о чем беспокоиться. Видите ли, у меня самого проблемы с полицией.

– В самом деле? – холодно сказал Крюгер и снова схватился за бинокль.

– Да. Так что вряд ли я пойду к ним доносить, раз я сам у них на крючке, вы же понимаете.

– Понимаю, – отозвался Крюгер.

– Да.

– Да, но все равно я думаю, что сейчас вам придется нас оставить.

– Я не понимаю, – сказал Малони.

– Чего уж тут не понимать, – сказал Крюгер.

– Я вам правду сказал, – настаивал Малони. – У меня действительно в настоящее время неприятности с полицией.

– Да, конечно.

– Я был арестован за кражу со взломом!

– Уведите его, – сказал Крюгер.

– Лошади на треке! – громогласно объявил комментатор.

– Тебе кто-нибудь из них нравится? – спросил Крюгер, опустив бинокль и обращаясь к Мерили.

– Послушайте, мистер Крюгер…

– Вставай, – сказал сзади Джордж.

– По-моему, лошадь под номером семь выглядит довольно симпатичной, – сказала Мерили.

– Мистер Крюгер, уверяю вас…

– Идем, – сказал Генри и подтолкнул его в спину чем-то твердым, вероятно, дулом револьвера, который он прятал в кармане пиджака.