Текст книги "Лучшее в Королевствах. Книга II (ЛП)"

Автор книги: Эд Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Тиран потянулся пополнить кубки и сухо отметил:

– Ах да, доблестный Брэндор. Моя дочь рассказала о некоторых его, весьма хитроумных, но опасных шутках. Вызывающе, для такого-то юного возраста.

– Вызывающе? Возможно, мой лорд. Но я бы использовал слово «глупо». – отозвался Драскин, чей голос внезапно наполнился гневом. Он сильно хлопнул ладонью по столу. – Мы должны запретить ему продолжать заниматься подобными глупостями, когда на кону наши жизни. Полагаю, мне следовало приструнить его давным-давно, но теперь я точно должен выбить из него эти привычки. Немедленно.

Он поднялся, взметнув полы мантии, отказался от протянутого кубка непоколебимой рукой и, в нескольких шагах от двери, удивленно обернулся, услышав позади стук, который невозможно было ни с чем спутать. Уверенный стук сапог. Двух пар.

– Господа, – запротестовал Драскин, – согласно обычаям, дисциплинарные взыскания с учеников осуществляются наедине.

– Нет, господин Маг, – улыбнулся Тиран, – я желаю понаблюдать за этой маленькой беседой. В конце концов, мы все хотим каких-то развлечений… в месте, где стража храпит на постах.

Главный чародей Баклеров покраснел.

– Будьте уверены, милорд, что я заставлю Брэндора извиниться за эту фразочку на коленях и так чистосердечно, как он только сможет.

Он вновь развернулся к двери, и, охваченные водоворотом добротных одежд, туник и нарядных рукавов, трое мужчин вместе поспешили прочь.

Маленькая зелёная дверца в самом тёмном алькове кухни отворилась – как он и ожидал – и из неё вышла Шалара, со светящимися глазами и раскрасневшимися щёками. Её разговоры с Хальгером и сопутствующее им вино всегда оставляли её в приподнятом настроении. Брэндор любил поболтать с ней в такое время – когда её язычок опережал её осторожность и позволял её острому уму засиять. Тогда они помногу хохотали вместе, а Хальгер сдержанно улыбался неподалёку.

Парень ждал этого момента, зная, что Шалара остановится взглянуть на злокозненного чистильщика картофеля на пути в свои покои. С поваром, лавирующим за ней, дочь Тирана уверенно миновала мясные вертела́ и столы, шагая туда, где должен был усердно орудовать ножом Брэндор – и остановилась, поражённая, скривив губы.

Куча картофеля лежала практически нетронутой, такой, какой девушка её и запомнила. Брэндор Ученик Драскина стоял перед ней с удовлетворённой улыбкой, сложив руки на груди, словно великий завоеватель.

Шалара упёрла руки в стройные бока, хлопая глазами:

– И что же вы, Сэр Послушник, задумали, во имя всех добрых богов?

Брэндор гордо вытянул руку в сторону длинного ряда больших бочек на наклонном стеллаже позади него.

– Милая леди, последняя поставка так любимых всеми нами устриц только что прибыла, и за то короткое время до вашего прихода я составил заклинание, способное приготовить их прямо в бочках.

Несмотря ни на что, Шалара заинтересовалась. Новые методы и идеи всегда восхищали её.

– О? И как же?

Юноша подобрал длинные щипцы Хальгера – тяжёлые, металлические, длиной с человека – что использовались для сгребания углей и подкидывания дров в большие печи, и указал на стопор, удерживавший бочки на месте.

– Когда уберём этот брус, – начал объяснять он, – бочки покатятся, контролируемые вот этими щипцами. Моё заклинание создаст зачарованную область – «поле» – сильного нагрева, но без огня, чтобы не сжечь дерево. Мы ждём, устрицы готовятся, с толикой удачи бочки не горят – и вот, всё готово! Я сейчас собираюсь попробовать на первой. Не хочешь посмотреть?

Дочь Тирана пожала плечами и улыбнулась.

– Ни капельки не сомневаюсь, что ты за это дорого заплатишь, Брэндор, – сказала она, в то время как Хальгер посмотрел на ученика мага поверх её плеча, а веселье и заинтересованность боролись за место на его лице, – но твой провал обещает… развлечь.

– Только одну, приятель, – рыкнул бывший пират. – Уничтожишь всю поставку, и для вечернего пира меня заставят приготовить тебя самого! Да и к чему нам бочки, ставшие пеплом? Мы же их снова используем.

Слова повара, словно злобные стрелы взлетели к ушам Тирана, мага Драскина и командира Баклеров, когда они вышли на балкон над картофельной кучей. Колдун напрягся, но Тиран твёрдо положил руку тому на плечо и негромко проговорил:

– Пока не торопись. Давай понаблюдаем.

Драскин взглянул на лорда с удивлением и смущением, но сжал губы и развернулся к развёртывающемуся внизу представлению.

Брэндор заметил это движение и взглянул наверх. При виде троих наиболее могущественных людей во всём Минтарне, наблюдающих за ним – два лица спокойны, но лицо его учителя дрожит от сдерживаемого негодования – юноша побледнел.

Командир Баклеров – его командир – наклонился вперёд и спокойно произнёс:

– Прошу, продолжай, Брэндор. Последний розыгрыш? Или умная стратегия, сулящая выгоду всем нам? Во имя твоего же будущего, надеюсь, что второе. Истинная ценность воина гораздо реже заключается в смелых выдумках, нежели менестрели хотят нас убедить. Чаще она состоит в добросовестном выполнении обязанностей по чистке овощей – или, да, в том, чтобы нести стражу не храпя – а не в великолепных атаках и кровавых победоносных сражениях, о которых поют слишком многие барды… но я уверен, что твой учитель подберёт для тебя более резкие слова в ближайшее время. Читай заклятье и восстановись в наших глазах, если сможешь.

Брэндор задрожал, выдавил слабую улыбку и перевёл взгляд на свои ладони. Что ещё он мог теперь сделать, если не прочитать заклинание?

Он сделал глубокий вздох, повернулся к зрителям спиной и поднял руки, творя магию.

Пальцы всё ещё двигались, заклинание ещё не началось, но в первой бочке внезапно что-то шевельнулось. Она качнулась вперёд – на пару сантиметров, не более, слегка подвинув тяжёлый стопор – и слабый запах болотной воды коснулся носа юного колдуна. Он сглотнул и повернулся к Шаларе:

– Т-ты видела?..

Её лицо было таким же бледным, как и его; девушка кивнула. То, что могло вот так сдвинуть бочку, должно было быть большим. Не какая-то тысяча устрица, нет, что-то гораздо больше…

– Ну, послушник? – голос Драскина был полон злости, как выражение его лица и давало предполагать. Он перегнулся через перила. – Есть какая-то особенная причина, почему ты не спешишь выполнять приказ командира Маэрлина? Или это очередная шуточка?

Стараясь не дрожать и не выглядеть настолько напуганным, насколько он себя ощущал, Брэндор посмотрел наверх и проблеял:

– П-пожалуйста, сэр – бочка двинулась! Там что-то живое!

– Ну разумеется там что-то живое, парень! Множество устриц, нет? Колдуй уже!

В последовавшей тяжёлой тишине Брэндор беспомощно взглянул на Шалару, и та поспешила на помощь:

– Сэр Маг, – твёрдо сказала она, посмотрев наверх – Ваш ученик говорит правду, и я видела, как его уверенность сменилась на… ужас буквально за один вздох. И я также видела, почему. Бочка пошатнулась. Что-то внутри пытается выбраться наружу.

Драскин сузил глаза и тихо спросил:

– Снова играешь в героя и пытаешь впечатлить даму, приятель? Гарантирую, что это твоё заклинание подвинуло бочку. Заканчиваем. Отойди, ничего больше не колдуй и отправляйся в мою комнату немедленно. Там мне будет, что тебе сказать.

В повисшем молчании было слышно, как бочонок негромко заскрипел, а потом всё произошло очень быстро.

Крышка вспучилась, затем приоткрылась, слегка скосившись. Болотная вонь прокатилась по кухне и, прежде чем кто-нибудь смог что-нибудь предпринять, крышка отлетела прочь.

Зелёный поток вонючей воды хлынул наружу. Брэндор разглядел блестящую мокрую шкуру, выпученные лягушачьи буркала и, наконец, кривую саблю, с энтузиазмом соперничающую с коротким копьём за удовольствие прервать жизнь одного небезызвестного послушника. Нечто оливкового цвета, с головой огромной жабы, неуклюже шатнулось вперёд, а затем выпрямилось на перепончатых лапах. Оно было выше, и шире в плечах, чем любой человек, которого когда-либо видел юноша. Шнуры мышц заходили волнами под поблёскивающей слизью, когда существо злобно замахнулось на Брэндора копьём. На монстре был доспех из панцирей морских черепах, а на его морде – жажда убийства; язык жадно высовывался вперёд сквозь зазубренные зубы, а из пасти смердело.

– Б-булливаг? – вопросил абсолютно изумлённый Брэндор у всего Фаэруна.

Когда сабля просвистела над его головой, ученик колдуна пригнулся, отчаянно пролетел три шага, отделявших его от больших щипцов, и развернулся – как раз вовремя, чтобы отбить копьё и отгородиться ими от нападающего.

Булливаг возвышался над ним, зловонный язык хлестал парня по лицу и волосам. Шалара закричала. Брэндор сжался, избегая щёлкающих зубов, отчаянно вцепился в щипцы и пытался удержаться на ногах на мокром скользком полу. Он слышал сдавленные проклятья от Хальгера и с балкона, затем топот сапог повара… убегающего прочь.

После этого у него уже не было времени обращать внимания на что-то ещё, кроме собственного выживания. Булливаг наседал, кромсая и кусая.

– Отойди от него, парень! – крикнул Драскин. – Я не могу колдовать, пока ты там!

Едва не сбитый с ног корчами и напором чудовища, Брэндон стиснул зубы и отбивался, внезапно осознав, что единственное, что отделяет болотную тварь от того, чтобы свободно прыгать по кухне, убивая всё живое – это его руки на длинных рукоятях щипцов и те навыки обращения с ними, что он приобретёт в ближайшие секунд пять.

– Держись, парень! – прокричал Хальгер, грохот его ботинок становился всё ближе. – Я уже иду!

Но сил, чтобы продержаться, ему не хватало. Он должен был умереть. Он был… Внезапно существо издало рёв то ли ярости, то ли отвращения, и отшвырнуло Брэндора в сторону, заставив беспомощно скользить по влажной плитке. Юный маг жёстко упал на спину, увидел, что повар мчится через всю кухню с гарпуном в руках, услышал, как люди на балконе остервенело бьют тревогу – и понял, что булливаг набросился на Шалару.

Она попыталась убежать, поскользнулась и упала, закричав от смертельного ужаса. Наверху на балконе, как последний матрос ругался Драскин, воздев руки для заклинания, которое он не осмеливался прочесть.

Брэндор кое-как поднялся, со всей силы замахнулся своим оружием и бросился вперёд, обрушивая удар. Кухарки выбрали именно этот момент, чтобы завизжать.

Он неловко ткнул монстра в бок, заставив того зашипеть и пошатнуться, но был отправлен в полёт одним взмахом перепончатой лапы, потеряв при этом щипцы.

Металлическое орудие упало на пол со звоном словно от наковальни, а шипение булливага перешло в странный рёв, когда тот махнул копьём, попав Хальгеру в плечо и развернув его. Гарпун, который Брэндор едва ли смог бы поднять, отлетел в сторону.

Ученик мага сглотнул, в очередной раз поднялся на ноги и побежал так, как никогда раньше не бегал в своей жизни. Сабля уже была занесена для удара. Когда она полетит вниз, жизнь Шалары прервётся.

Булливаг сражался с людьми на раскачивающейся палубе, на песках пляжей и на мокрых каменистых побережьях. Он сходился в схватке с акулами, и даже как-то раз сразил сахуагина, но со слабыми, неуклюжими и безрассудно глупыми послушниками сталкивался нечасто. И поэтому решил игнорировать жалкий забег юнца, нанеся удар, чтобы распороть человеческой самке брюхо.

Клинок ушёл в сторону и высек искры из пола, когда Брэндор оступился и беспомощно врезался в лапы булливага. Монстр шатнулся, затем повернулся, намереваясь разрубить это назойливое недоразумение на куски.

Юноша уставился в холодные глаза навыкате, увидел в них свою смерть и, корчась и пытаясь отползти в сторону, вспомнил, что поскользнулся на кусках нарезанного картофеля и… Ну конечно! «Помоги мне Мистра», – подумал он. Заклятье чистки картошки!

– Шалара, спасайся! – крикнул он, суматошно копаясь в мантии в поисках компонентов, всё так же продолжая отползать дальше в сторону – подальше от рыдающей дочери Тирана. Булливаг издал пыхтящее шипение – это могло быть только смехом. Боги, должно быть, он выглядит, точно рыба, вытащенная из воды. Ну давай, пучеглазый, смейся надо мной ещё чуточку дольше.

Маг бросил заклинание – торопливо, но точно – когда сабля взлетела вновь, затем откатился, прикрывая глаза руками. У него были сомнения в том, что он захочет, чтобы кровь нарезанного булливага попала внутрь его организма.

Визги, шипение и влажные рубящие звуки были действительно отвратительными, а от запаха тошнило, но Брэндору они казались изысканной серенадой менестреля, перемежающейся с фанфарами – ну, с одним аккордом уж точно: звоном упавшей на плитку сабли.

Он весь вымок, он отчаянно катился, холодное сияние было повсюду… и это отчаянное кувыркание, казалось, продолжалось вечность, прежде чем он наткнулся на что-то, что в ответ застонало. Хальгер.

– Полегче, приятель, – пробормотал повар, его голос – лишь слабое эхо былого громыхания. Брэндор открыл глаза. Оказалось, что он смотрит на кольцо сердитых лиц – Тирана, командира Маэрлина, мастера Драскина и всё прибывающую стражу с обнажёнными мечами наготове.

– Твои кулинарные чары, – рявкнул Драскин. – Быстро!

Дюжина рук подняла Брэндора на ноги, прежде чем он успел хотя бы моргнуть. Драскин провёл ладонью по лбу своего ученика, стирая кровь и слизь булливага; никто не давал юноше посмотреть на то, что было разбросано по всему полу. Юный послушник обнаружил, что его ведут через кухонный хаос буквально заломив руки за спину.

Чуть ли не целая армия закалённых воинов, с суровыми лицами и в полном облачении, наблюдала за ним. Ученик мага весь промок, и от него несло кровью убитого монстра. Напряжённые, белые лица со всех сторон излучали ярость и страх. О боги, что-то будет. Все они казались готовыми вот-вот казнить несчастного послушника…

– Заклинание, парень, – не терпящим возражений голосом потребовал Драскин. – Сейчас же.

Брэндор заметил, что шесть рук в стальных перчатках подтащили длинные щипцы к нему, держа наготове. Он сильно и грустно выдохнул, сглотнул, нащупал нужные компоненты, повернул к пустому пространству перед стопором – и выполнил свой долг.

Солдаты отодвинули бревно в сторону и оттащили опустевшую бочку с дороги. Остальные начали катиться. Без лишних слов щипцы были вручены Брэндору, и он остановил первую полную ёмкость точно посреди поля, видимого только ему.

Пар поднимался от досок, пар и отвратный запах. Когда маг подкатил бочку поближе, бойцы с топорами поспешили её вскрыть. Оттуда вывалился булливаг, тёмный и склизкий, а из раззявленной пасти его валил дым. Чудище шлёпнулось на пол ещё до того, как топоры в кровавом согласии вгрызлись в его плоть. От запаха Брэндора замутило.

Командир Маэрлин коротко приказал что-то – парень не расслышал – и наёмники бросились вперёд. Они обступили бочки со всех сторон, вкатывая их в магическое поле Брэндора и вскрывая топорами. Визжащих булливагов пришпиливали копьями, готовя их на месте ужасающе быстро и эффективно. Резня продолжалась и продолжалась, и было явственно слышно, что не одному человеку на кухнях стало плохо. Ещё несколько исторгли содержимое желудков, когда Хальгер отвернулся от обрабатывающего плечо целителя и хрипло прорычал на всё помещение: «Нет, я не знаю рецептов супа из булливагов… но с готовностью поэкспериментирую».

Брэндор вкатывал бочки в пекло тяжёлыми, неудобными щипцами, как обезумевший, пока кто-то – сам Тиран Минтарна – не схватил его за плечо и не приказал остановиться.

Позволив орудию выпасть из рук, юноша понял, что его трясёт от усталости. Он оглядел пропитавшуюся вонью кухню. Бледных, стоящих на коленях Шалару, Драскина и двоих других магов выворачивало наизнанку неподалёку, а мрачные вояки бродили по колено в мокрых окровавленных трупах булливагов. Ох, вот теперь ему точно несдобровать…

Командир Маэрлин угрюмо пробирался через останки к нему. Брэндор закрыл глаза и дожидался холодных слов, которые закончат его службу в качестве Чёрного Баклера и отправят в темницу.

Рука, опустившаяся на плечо, тепло потрепала его, и сквозь мутный туман Брэндор услышал слова Олдивара Маэрлина:

– Отличная и смелая работа, приятель. Моя благодарность.

С другой стороны послышался звук прочищаемого горла – это был Драскин. Маг звучал несколько запыхавшимся, прося:

– Надеюсь, ты научишь нас всех обоим твоим заклинаниям. За каждое из них дам четыре сравнимых по силе, разумеется.

– Более того, ты спас Минтарн, – раздался неподалёку голос Тирана, докатившийся до каждого уголка просторной залы, – и Минтарн у тебя в долгу. Не вижу причин не вознаградить тебя как подобает в ближайшие дни.

И тогда Брэндор поднял голову, в изумлении посмотрев на правителя острова, но каким-то образом его взгляд оказался пойман в ловушку сияющих глаз Шалары. Юноша и девушка долгое, безмолвное время смотрели друг на друга, затем дочь Тирана внезапно преодолела расстояние между ними, не обращая внимания на крошево из булливагов, и обхватила героя руками.

Её поцелуи были тёплыми и яростными; прошло некоторое время, прежде чем она оторвалась, всё с такими же сияющими глазами. Ещё больше времени прошло до того момента, как Брэндор смог смотреть на что-то ещё, кроме обожания на её улыбающемся лице. И первым, что он увидел, оказались слизь и кровь монстров, впитавшаяся в перед её прелестного платья и даже в рукава, в тех местах, где она обнимала своего спасителя.

– Я… я испортил твоё платье, – пробормотал он, протягивая руку и стряхивая месиво с корсажа, но не касаясь самой девушки.

Шалара вновь подскочила и прошептала несколько слов, слышных только ему:

– Пусть это будет первое из многих, что ты испортишь, повелитель моего сердца, – и она вновь отстранилась.

Как раз в это мгновение Брэндор понял, что некое движение, которое он отмечал краем глаза, оказалось растущей – широкой и понимающей – улыбкой на лице Тирана.

Маг вспыхнул и быстро взглянул вниз. Затем склонился, выудил что-то среди мешанины у ног и поднялся с маленьким и окровавленным, но, вне сомнений, оружием.

– Постой-ка! – встревоженно вскрикнул Тиран, отступая на шаг. – Зачем тебе это?

– Добросовестное выполнение обязанностей по чистке овощей, – ответил Брэндор, и его голос дрогнул лишь слегка.  Он махнул ножом в сторону груду картофеля. – Истинная ценность воина, сэр.

Лицо Тирана вновь медленно расплылось в улыбке.

– Неужели? – поинтересовался он. – А я-то думал она в том, чтобы нести стражу… храпя на посту.

Высокий, заливистый смех Шалары вознёсся над залпом смешков бывалых вояк. И переливающийся всеми оттенками красного Брэндор, которого Тиран дружески хлопнул по спине, подумал, что это самый замечательный звук, который он когда-либо слышал.

Живущий вечно

Страшись меня, ибо я и в самом деле внушаю страх и трепет. Я Ондруу, и я буду жить вечно.

Когда-то я был высоким, стройным и сильным, и глаза мои пылали зеленым огнем, когда я шагал по Кормантору, окутанный плащом своей силы, посмеиваясь про себя над выдумками эльфов. Прекрасные эльфийские дамы порой смотрели на меня украдкой – и останавливали взгляд на одиночке, вышедшем из ночных теней не для того, чтобы просто смотреть.

Они никогда не встречали человека столь обходительного и прекрасного лицом и фигурой, им не доводилось еще видеть кого-либо, кто мог бы плести сети заклинаний не хуже мастеров школы Шринши, чародея более сильного и искусного, чем надменные архимаги Старима.

О да, на меня стоило посмотреть. Теперь вы считаете меня призраком, а ваши клинки снова и снова пытаются пронзить блики света, всюду следующие за мной... но я не там, где вы думаете. Я здесь, в опутанном заклинаниями сердце этого огромного, размером с кулак, изумруда, что блистает в рукояти быстрокрылого меча Талата Морнира. Видите, как я сверкаю?

Да, я здесь, в своем любимом уголке. Я снова и снова скольжу по вечно сияющему лабиринту, в котором старый Элодар Лириндралей заключил магию, заставляющую этот клинок летать как птица. Магию, которая заставит его при необходимости облететь половину Фаэруна, а затем вернуться к хозяину и принести ему наколотую на лезвие записку, привязанный к рукояти предмет, а то и украденное заклинание.

О, вы начинаете забывать меня и расслабляться. Взгляните же на твердыню, куда вы до сих пор не осмеливаетесь войти: на замок Кормантор, на его высокие и суровые стены, по крайней мере, на то, что от них осталось. Вы страшитесь его, я вижу... его, но не меня.

Не так-то просто будет меня забыть.

И вот теперь я покидаю этот клинок и лечу, отзываясь свистом в ушах и вздымая дыбом волосы. Ха! Кромсайте воздух своими мечами, если вам так хочется, горе-вояки! Посмотрим, может быть вам и удастся пустить мне кровь, хотя даже у богов это не вышло! Тихо усмехаясь, я проскальзываю в стеклянный цветок, созданный Сарсари Сплетающим из янтаря и аметиста. Я начинаю свой танец, и цветок мерцает, как разгорающееся пламя. Я пробуждаю запертые в нем заклинаниями ароматы, которые он источал тысячу лет и будет источать еще тысячу. Посмейте только тронуть такую красоту, и я обрушу на вас молнии, и оставлю в назидание следующим компаниям идиотов ваши сапоги... наполненные пеплом. Что ж, если на мерцание пламени и солнечного света вы собираетесь отвечать мечом, я улетаю прочь! Прочь отсюда, в многоколонный Зал Аладайна, я пробужу его и заставлю петь, и в глубинах огромных хрустальных колонн затанцуют тени эльфийских красавиц. Ха! Вы спешите за мной, позабыв про Замок? Ну что ж, тогда вперед – мимо Аладайна, к Поющим Камням, петь среди разрушенных башен, которые много столетий не слышали нечего подобного... обгоняя вас, нелепых пешеходов, туда, где впустую лежат груды доспехов и оружия Фаэраварры, мертвые, сверкающие и пустые, и только мои мысли могут заставить их вступить в бой! Вы жаждете крови, незваные гости? Вы ее получите, море крови, причем вашей собственной! Да, я Ондруу, бойтесь же меня!

Вы будете меня бояться.

Впрочем, остановитесь, странники, задыхающиеся и с безумными глазами, и внимайте: нет никого благородней меня среди всех поселившихся здесь духов, оседлавших Миталь, словно ветерки. Я знаю, что есть милосердие, и умею оказывать его, подобно Леди Стил, чья красота до сих пор иссушает мне душу. Темным оно знакомо гораздо меньше.

Они тоже пользуются силой Миталя, впрочем, жестоко и неумно: темные эльфы, иссушенные и порабощенные той, что имеет дерзость искажать Миталь. Той, что пришла недавно и заворожила баэльнорна. Той, чьи глаза горят жаждой власти. Той, кого сопровождает тварь, бывшая некогда драконом. Той, что носит у пояса Перчатки. Той, что мнит себя королевой Мит Драннора, используя Миталь как примитивное оружие, как основу для своих убогих заклятий. Она ищет лишь собственной выгоды, и рассматривает все живые существа как принадлежащие ей орудия, но не в состоянии предвидеть, что случится завтра. Я знавал много мужчин такого склада, но среди чародеек таких очень немного. Впрочем, я сказал бы, что одной уже больше чем достаточно.

Если вы встретитесь с ней, вы тут же узнаете ее, раньше, чем она успеет вас уничтожить. Глаза ее полны безумием. Она хочет заполучить больше, больше...

Больше пленных душ и больше власти. С помощью Миталя она дает все больше силы своим рабам, и не драконам, и той твари, что когда-то была драконом. Она создает все новые сияющие источники, уже за пределами Великого Города, истребляя людей, словно бессловесный скот. Похоже, она стремится сравняться с богами, воссиять новой звездой среди старых. Для чего еще ей может понадобиться такая сила? Впрочем, я видел немало звезд, павших с невероятной высоты...

И сгоревших в пламени собственной силы. Она еще даже не знает о присутствии Ондруу, да и других бдящих духов, оседлавших Миталь. Если же она зайдет слишком далеко и попробует сделать что-то не то... из замшелых подвалов и башен, из забытых склепов и внезапно вспыхивающих руин, из скрытых сокровищниц, из задушенных корнями и оплетенных листьями гордых развалин великого города мы взмоем вверх, воссияв во гневе, и обрушимся на нее во всем своем ужасающем и беспощадном величии.

Трепещите, пришельцы! Мы – не просто голоса, сплетающиеся с воем ветра. Кое-кто из нас попал здесь некогда в западню, кое-кто пользуется силой Миталя со дня его создания. Иные окунулись в него, устав от повседневной суеты, иные – когда на закате великого города явились демоны, жаждущие разлучить его жителей с их любимыми деревьями. Видите? Видите мерцающие огоньки в темной арке, среди развалин того, что некогда было Домом Алаунгалейра? Полюбуйтесь на другой дух Миталя, что глядит на вас теперь: Армантала, Темная Леди Норнанейра, темнейшая из чародеек Мит Драннора. Она купалась в крови – собственной и тех смертных женщин, кто охотно отдавал ей свою – чтобы взамен испить синего эльфийского огненного вина и продлить свою жизнь. Это было очень давно, и она тоскует по тем временам. Она ненавидит лишенных души темных эльфов еще больше, чем Ондруу, и прочих рабов новой силы тоже... Но больше всего она ненавидит эту выскочку, самозваную Королеву, с ее безрассудными заклятиями и тщетной жаждой власти.

Ей давно следовало бы избрать наш путь – вечную жизнь в Митале и с помощью Миталя, в его торжествующей песне. Это песня тысячи магов, отказавшихся от себя и вплетавших свои силы в Миталь, и игравших на этих силах, словно на струнах арфы, сохраняя Миталь и умножая его могущество.

Я тоскую по тем дням. Вот уже много лет, как силы Миталя не растут; теперь его могущество меньше, чем было раньше. Я уже не могу парить над огнями Сембии или замереть в ночном воздухе между звездами и Лунным морем. В полотне Миталя возникли провалы и разрывы, и некому заплести и заштопать их вновь, и возродить былую славу Мит Драннора.

Вы видите, как я улетаю прочь от погруженной в раздумья Аманталы к этому балкону, задыхающемуся под тяжестью виноградных лоз и костей демонов. Здесь, у бывших мастерских Палаты Самоцветов, многие нашли свою смерть: и забиравшиеся сюда лисы и жабы, и люди, последовавшие зову алчности, чьи души были уничтожены и развеяны. Вот он, Дарединтур, гладкий, темный, круглый сверкающий самоцвет в шесть раз больше человеческой головы, безмятежно парящий среди оплавленных костей, выжидающий...

Выжидающий момента, чтобы уничтожить вас, если вы осмелитесь тронуть его. Я могу танцевать и в его темном сердце, чувствуя, как даже сейчас шевелится вокруг смертоносная магия – потому что я лишь наполовину дух.

На вас, видимо, лежит милость Тихе, ведь Ондруу – не последний из могущественнейших боевых магов, и, осмелюсь заметить, один из немногих, кто был не прочь иметь дело со смертью и бороться с врагами. Да, если бы мое тело было при мне, ваша удача, пожалуй, уступила бы моей...

– Вот опять, видите? Оно как будто... дразнит нас.

Голос Делмоэн казался почти ленивым, но эта беспечность не ввела в заблуждение ни одного из ее спутников. Возможно, взволнованные вспышки зачарованных камней на ее перчатках имели к этому какое-то отношение.

– Ну и что? Это призрак, просто призрак, который стремится вскружить нам голову и обречь на гибель. Как вы думаете, сколько народу рассталось здесь с жизнью?

Ворчливый воин оценивающе посмотрел на полосы мха, оплетавшие башню с левой стороны от них, а затем на такие же полосы, увенчавшие башню справа.

– Ну, – добавил он медленно, с отвращением глядя на темную и мрачную стену камней, преграждавшую им дорогу, – должно быть, это демоны нагромоздили здесь все эти камни, когтями раздирая эльфов на части. Это была ужасающая резня.

– Спасибо, Солор, – холодно ответила Делмоэн, не сводя глаз с неприступных стен Палаты Самоцветов, возвышавшейся над ними. – Это как раз то, чего мне не хватало, учитывая, что вокруг быстро темнеет и мы не успеем вернуться.

– Я же говорю: телепортируй нас обратно на поляну, и мы завтра снова пройдем сквозь врата, – в раздражении заметил другой воин.

– Не могу сказать, что меня так уж пугает идея переночевать здесь!

Оба воина когда-то были возлюбленными белокурой чародейки, но их бестолковость в конце концов вывела ее из терпения.

– Баэлор, – Делмоэн говорила почти мягко, – ты разве не видел, как там, у разрушенного моста, Ратхра превратилась в кровавый фонтан, когда пыталась телепортироваться?

Баэлор пожал плечами.

– Это и так может произойти в любой момент. Мы мо...

– Баэлор, Ратхра была двадцать третьим по счету магом, кто погиб, пытаясь применить в Мит Дранноре телепортирующее заклятие. Я не хочу стать двадцать четвертой.

Воин раздраженно взмахнул мечом.

– Предполагается, что Миталь вообще не дает никому открыть врата в центр города, но мыто здесь!

– Да, но мы не знаем, кто сотворил эти врата, может, это часть Миталя? И когда вы оба научитесь думать, прежде чем открыва...

Земля под ногами Солора извергла огромную, в два человеческих роста, бледно-серую, как поганка, лягушачью голову, которая ревела от ярости, разбрасывая во все стороны каменные плиты.

Многозубая пасть разверзлась под жестокими глазами гигантского четырехрукого червя. На массивной шее (точнее, там, где у существа должна была быть шея) у твари красовалось ожерелье из человеческих черепов. Чудовище ухмылялось, протягивая вперед длинные корявые когтистые руки...

В отличие от Баэлора, Делмоэн не стала тратить время на визг и вопли. Они со всех ног бросились бежать обратно, по пути, которым пришли сюда, так быстро, как только могли – по грудам камня, покрытым мхом и плетями дикого винограда, направляясь к лестнице, которая вела наверх из долины, где они находились. Внезапно Делмоэн врезалась в спину Баэлору, споткнулась и выругалась, пытаясь удержать равновесие.

– Ловиатар тебя разрази, Баэл, что ты... О!

Лестница была занята. Искатели приключений, задыхаясь, смотрели на холодные улыбки доброй сотни вооруженных темных эльфов.

Добро пожаловать в Палату Самоцветов! Ну да, ну да.

За спиной у вас ормирр, приготовивший камни размером с вас самих, чтобы запустить их вам в спину... а впереди – острые темные клинки лишенных душ темных эльфов. Теперь у вас, пожалуй, не будет времени махать мне мечами, а?

Я Ондруу, и я буду жить вечно!

Долгий путь домой

Второй день Флеймрула уже давно перевалил за полдень, когда шесть Пурпурных Драконов, вздымая тучи дорожной пыли, остановились возле указателя, где сходились пути. Не говоря ни слова любопытным жителям Халхвоста, один из них привстал на стременах, чтобы забить широкую вывеску, которую другой вручил ему к старому столбу.

К тому времени, когда он закончил и сел в скрипучее седло, чтобы осмотреть свою работу и устало вытереть пыль с губ, половина Халтейла собралась вокруг воинов Короны и вглядывалась, чтобы прочитать, что написано на табличке:

Весь Кормир оплакивает своего любимого короля, Азуна Обарскира, четвертого по счету, павшего в славной битве, лично уничтожив «Дьявольского дракона». Освобождая королевство от этого титанического красного дракона, его войск и армий гоблинов, Пурпурный Дракон без колебаний отдал свою жизнь, до последнего проявляя храбрость и боевую доблесть, которые сделали его особенно любимым среди воинов, служивших под его началом.