Текст книги "Святой"

Автор книги: Э. Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Я слегка качаю головой и указываю подносом на стол, за которым сидит Лони. Я все еще злюсь на него за то, что он сделал, хотя и не так сильно, как тогда, когда думала, что меня будут безжалостно мучить из-за этого. В конечном счете, я уже пообещала свое присутствие Лони, и не собираюсь бросать ее. Пробираясь к ней, я смотрю на нее широко раскрытыми глазами и плюхаюсь с тяжелым вздохом.

– Что случилось, лютик? – спрашивает она с улыбкой.

– Зомби. – Я поднимаю одну руку и обвожу рукой комнату. – Зомби повсюду.

Она откусывает кусочек своего фруктово-йогуртового парфе и качает головой.

– Нет, нет, нет. Они не зомби. Они ведут себя уважительно по отношению к наложнице верховного бога.

Смешок вырывается из моей груди при ее метком описании.

– Я не наложница.

Она усмехается и пожимает плечами.

– Я думаю, что наложница звучит лучше, чем гарнир или кусок задницы.

Она откладывает еду и наклоняется над столом, чтобы прошептать:

– Просто помни, дело не в том, что они любят тебя, а в том, что они боятся его.

– Спасибо за доверие.

– Я просто говорю, и ты знаешь, что это правда.

Я знаю, что это правда. Как бы странно это ни было, я знаю, что люди добры ко мне не из-за меня самой. Они делают это, потому что не хотят злить Сэйнта. Тем не менее, я не могу сказать, что это неприятная смена темпа.

Какое облегчение, когда меня не называют шлюхой под носом у кого-то или когда люди пытаются забросать меня виноградом.

– Я не хочу сейчас говорить о Сэйнте, – говорю я Лони.

– Что происходит в твоей жизни? Отвлеки меня от этой странной чепухи, пожалуйста.

– О, ты хочешь другой странной ерунды?

Она наклоняется ближе ко мне, внезапно подпрыгивая на своем сиденье.

– У меня есть для тебя сумасшедшее дерьмо.

Я заинтригована. У Лони, кажется, самые лучшие истории.

– И так, ты знаешь моего бывшего, Брэндона?

– Супер-горячий придурок, который путешествует по жизни на волне привилегий и не сообщил о нападавших на Ника? Да, я слышала о нем.

Она фыркает.

– Это очень хорошее описание его, я не собираюсь лгать. В любом случае, Брэндон появился у моей двери прошлой ночью и сказал, что хочет поговорить о ночи нападения.

– Что? – восклицаю я.

Она качает головой.

– Это было очень неловко. Сначала я сказала ему, чтобы он уходил, но он не слушал и просто продолжал умолять меня впустить его. В конце концов я сдалась, потому что я слабая и глупая. В любом случае, он начал говорить мне...

Она внезапно замолкает, и я хмурюсь. – Что? Он начал рассказывать тебе что?

– Возможно, мне придется закончить эту историю в другой раз, – говорит она внезапно сдержанным тоном, ее спина напряглась.

Я так смущена ее внезапной переменой в поведении, от ее обычного самоуверенного до более настороженного, пока поднос не ставится прямо рядом со мной. Я поднимаю взгляд и выдыхаю.

Это Сэйнт.

– Что ты делаешь? – требую я.

Он садится в кресло рядом со мной, пожимая плечами.

– Сажусь есть.

О, Боже мой. Убей меня сейчас же. Я игнорирую выпученные глаза Лони и выпаливаю: – Я не идиотка. Что ты делаешь здесь, за этим столом?

Он встречает мой взгляд с почти скучающим выражением лица.

– Ты не пришла посидеть со мной, так что я сижу с тобой.

Как будто это все объясняет. Этим шагом он на цыпочках вторгается на мою территорию, и это чертовски сбивает с толку.

Лони смотрит на нас с благоговением, ее глаза перебегают с меня на него и обратно, как на теннисном матче.

– Это одна из самых случайных вещей, которые, я думаю, когда-либо случались со мной, – наконец бормочет она, когда он наклоняет свою золотистую голову в ее сторону и бормочет: – В чем, черт возьми, твоя проблема, Малыш Джаггернаут?

Самая случайная вещь, которая когда-либо случалась с ней?

Я бы поспорила.

Глава 26.

Впервые с тех пор, как я начала учиться в Ангелвью, люди относятся ко мне с уважением. Например, настоящее, постоянное уважение. Часть меня думает, что мне должно быть немного стыдно, что это из-за того, с кем я сплю, но другая часть меня, больше всего заинтересованная в самосохранении, на самом деле не парится.

Я, конечно, не всем доверяю. Черт возьми, кроме Лони и Генри, я никому не доверяю. Я знаю, что эти люди могут снова возненавидеть меня щелчком пальцев Сэйнта. Некоторые из них все еще ненавидят меня, как Лорел, которая думает, что, дав мне несколько вынужденных слов доброты, я забуду, что она отравила меня, и Джон Эрик и Финнеган, которые ненавидят меня до чертиков. Однако, кроме этих трех, я больше не могу ни на кого сильно жаловаться.

Приятно, когда меня не высмеивают и не мучают каждый час моего бодрствования.

В последнюю среду перед осенними каникулами я направляюсь в библиотеку, чтобы подготовиться к тесту. Я чувствую себя легче, чем обычно, и думаю, что это сочетание того, что я больше не полный социальный изгой и следствие невероятного секса. Я позволила Сэйнту вернуться ночью в мою комнату, и он наверстывает упущенное, рассказывая всем, что мы занимаемся сексом большими, умопомрачительными способами. Возможно, я действительно нахожусь где-то в царстве счастья впервые за несколько месяцев, это чувство, которое я действительно не хочу потерять.

К сожалению, когда я захожу в библиотеку и почти сразу замечаю Лиама, часть этого счастья действительно исчезает. Он совершенно избегает меня с тех самых танцев. Это первый раз, когда я вижу его вне класса, и я ненавижу, что между нами все стало так плохо.

Я хочу попытаться исправить все в положительную сторону. Я не могу исправить то, что происходит между ним и Сэйнтом, но это не должно влиять на отношения Лиама со мной.

Верно?

Расправив плечи, я подхожу к его столу и плюхаюсь на стул напротив него.

Он поднимает взгляд и тут же хмурится.

– Что ты делаешь?

– Сижу, – говорю я. —Что ты делаешь?

Он не отвечает на мой вопрос, просто пожимает плечами и бормочет:

– Неважно.

Возвращаясь к своей книге, он изо всех сил пытается игнорировать мое присутствие.

Что ж, в эту игру могут играть двое.

Я достаю свои книги и раскладываю их перед собой, сосредоточившись на своих учебных материалах для моего предстоящего теста. Некоторое время мы работаем в тишине, но я чувствую, как напряжение кипит прямо на поверхности между нами. Он хочет что-то сказать. И он хочет сказать что-то плохое.

– Ты знаешь, я очень уважал тебя, когда начался семестр, – наконец он нарушает молчание, глядя на меня. – Ты была одной из немногих людей, которых я когда-либо встречал, кто сразу же не заискивал перед Сэйнтом, как будто он был чертовым принцем, которого обещали.

Сложив руки вместе поверх книг, я смотрю на него стальным взглядом.

– И так, раньше ты меня уважал, а что теперь? – спрашиваю я.

Его ноздри раздуваются от явного раздражения.

– Сейчас? Ты просто еще одна сука, которая продалась кому-то, кто собирается использовать тебя только для того, чтобы узнать, из-за чего ты истекаешь кровью.

Мое раздражение вспыхивает, и я шиплю: —Ты ничего не знаешь обо мне и Сэйнте. Я не знаю, в чем ваша проблема друг с другом, но вы можете просто оставить меня в покое ...

– Ты не знаешь, в чем моя проблема? – он рычит. – Дуры вроде тебя, которые убеждают себя, что он не такой уж плохой парень, в конце концов. Что он не делает ужасных вещей с людьми только для того, чтобы отвлечься. Не так давно он мучил тебя за дерьмо и хихиканье. Помнишь это?

– Я никогда не смогу этого забыть, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

Он смеется, но не потому, что находит что-то смешным. Его смех мрачен, жесток и полон обвинений. – Ты глупа если хочешь быть с ним, понимаешь? Все эти ублюдки, целующие твою задницу прямо сейчас, тоже так думают, и в тот момент, когда он тебя бросит, они набросятся на тебя, как бешеные собаки. Ты думала, что раньше тебе было плохо? Подожди, пока Сэйнт не получит то, что он хочет.

Он начинает собирать свои вещи, как будто собирается уходить. Я так ошеломлена его словами, что могу только несколько мгновений смотреть на него с отвисшей челюстью. Когда он начинает стремительно удаляться, я вырываюсь из оцепенения и вскакиваю на ноги, чтобы последовать за ним.

– Я глупа из-за того, что хочу быть с Сэйнтом, не так ли? – Я плюю, указывая на него, плевать, что мы в библиотеке. – Ты был его другом. Если я дура, то кем это делает тебя, а?

Остановившись, он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, затем пожимает плечами.

– Просто еще одна гребаная пешка.

С этими словами он разворачивается и уносится от меня, и я перестаю гнаться за ним.

Я больше не пытаюсь снова поговорить с Лиамом до осенних каникул. К черту его. Если он собирается вести себя как осел, я не собираюсь иметь с ним дело. Я так готова к перерыву и к тому, чтобы в кампусе было пусто и тихо. Хотя я бы с удовольствием поехала домой навестить Карли, у меня есть более продолжительные зимние каникулы, на которые я вернусь в Джорджию, и просто слишком дорого пытаться вернуться туда и обратно.

Я наверняка буду скучать по Лони, и, если быть до конца честной, даже по Сэйнту, я с нетерпением жду времени, когда останусь одна. У меня есть планы наверстать упущенное в школе и начать интенсивные тренировки по плаванию. Честно говоря, это будет такое облегчение, не ходить вокруг и не видеть, как все смотрят на меня. На меня почти никто не смотрел брезгливо с тех пор, как стало известно, что мы с Сэйнтом встречаемся, но при этом я до сих-пор ловлю непонятные взгляды, в них говорится, что меня считают странной , в их взглядах читается что-то чего они не совсем понимают, но слишком любопытны, чтобы игнорировать меня.

В первый настоящий день перерыва я просыпаюсь в абсолютной тишине, и это блаженство. Лони и Генри оба вылетели вчера, Сэйнт должен был улететь самолетом в Нью-Йорк, где он проведет каникулы в семейном доме на Манхэттене. Я встаю с кровати и решаю направиться прямо к бассейну. Подойдя к своему комоду, я начинаю рыться в одном из ящиков в поисках купальника, как вдруг мой телефон начинает звонить. Я хмурюсь, гадая, кто мог позвонить мне первым делом утром в первый день каникул.

К моему шоку, на экране мелькает имя Сэйнта.

Я отвечаю озадаченным тоном:

– Алло?

– Спускайся вниз.

Его голос отрывист и оставляет очень мало места для споров.

– А?

– Не заставляй меня повторяться, Эллис.

Сегодня он очень властный. О, хорошо.

– Я думала, ты собираешься в Нью-Йорк?

– Я передумал. А теперь собирай сумку и тащи свою задницу сюда, я устал ждать.

Без дальнейших объяснений он вешает трубку. Я убираю телефон от уха и несколько мгновений смотрю на него, совершенно потерянная. Почему он изменил свое решение о Нью-Йорке? Было ли это просто для того, чтобы проводить больше времени со мной, или что-то новое произошло между ним и его отцом?

Хотя я уверена, что это, вероятно, последний вариант, мысль о том, что он специально останется для меня, заставляет мое сердце трепетать очень глупо. Тряхнув головой, чтобы развеять оцепенение, которое он на меня навел, я без колебаний собираю сумку. Я должна, по крайней мере, послать ему быстрое сообщение: «отвали», просто чтобы сохранить лицо и хотя бы притвориться, что он не может мной командовать, но я этого не делаю.

Мне слишком любопытно, что он запланировал, и я не хочу тратить время на наши обычные игры.

Как только я собралась, я спешу из своего общежития и спускаюсь ко входу в здание. Сразу же заметив гладко выглядящую Теслу на улице. Это должно быть его, и я хмурюсь, удивленная тем, что у него есть электромобиль, так как он обычно ездит по кампусу на своем блестящем "Рейнджровере".

Сэйнт открывает дверцу со стороны водителя и выходит из машины, когда я подхожу.

– Привет, – говорю я, затем вздрагиваю, зная, что это звучит неубедительно.

– Привет, – отвечает он, слегка наклонив подбородок. Его глаза пробегают по всему моему телу, и становится очевидно, что он задумал для нас. Не говоря ни слова, он выхватывает у меня из рук сумку и бросает ее на заднее сиденье.

– Залезай.

Я киваю и обхожу машину, проскальзывая на место пассажира, когда он садится за руль.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я, когда он садится за руль.

– Мой дом. В Малибу.

Мои глаза расширяются.

– Твой дом?

Он кивает, не сводя глаз с дороги. Затем он убирает одну руку с руля и кладет ее мне на голое колено. Не знаю, почему я решила надеть леггинсы вместо джинсов, но подсознательно я надеялась, что они облегчат ему доступ. Боже, я стала слишком легкомысленней, когда дело доходит до Сэйнта. Я даже не пытаюсь больше притворяться, что испытываю угрызения совести по поводу того, чем мы занимаемся вместе.

У меня перехватывает дыхание, когда его рука поднимается выше по моему бедру, его цель ясна. Он не отрывает глаз от дороги, когда обхватывает пальцами пояс моих лосин и стягивает их ровно настолько, чтобы просунуть руку внутрь. Я инстинктивно раздвигаю ноги, когда кончик одного из его пальцев находит мой напрягшийся клитор под трусиками.

– Сэйнт, – бормочу я, мое дыхание хриплое и прерывистое.

– Тебя когда-нибудь трахали пальцем, когда ты мчалась по федеральной трассе?

То, как он спрашивает, так небрежно, как будто это обычное явление в его собственной жизни.

Вероятно, так оно и есть. Он, наверное, все время так поступает с девушками.

Я подавляю эту мысль, не желая думать об этом. Я не собираюсь завидовать Сэйнту и его красочному прошлому.

Его пальцы опускаются на дюйм ниже, и он раздвигает мои складки. Я задыхаюсь и извиваюсь, но его хватка на мне слишком сильна, чтобы вырваться, а его пальцы работают все быстрее и быстрее. Я задыхаюсь, и мне кажется, что его рука движется с той же скоростью, что и его машина. Они синхронизированы, работают вместе, чтобы вытащить меня. Вскоре я переваливаюсь через край и вскрикиваю от облегчения, когда мой оргазм пронзает меня насквозь.

Пока я все еще дрожу на своем месте, он вытаскивает руку из моих лосин и засовывает пальцы в рот. Он удовлетворенно мурлычет, и я прикусываю губу, мои бедра сжимаются при виде этого.

– Что ты делаешь? – бормочу я.

Он ухмыляется.

– На что это похоже? Пробую тебя на вкус. Я соскучился по моей маленькой мазохистке.

Даже несмотря на то, что он только что заставил меня кончить, я снова возбуждаюсь, наблюдая. Он такой чертовски самоуверенный, что это должно меня бесить, но все наоборот. Это заводит меня, и я не могу поверить в то, насколько сильно. Я не могу придумать, что ему сказать. Мой разум превратился в кашу. Я не могу соображать, но, к счастью, он подъезжает к ряду высоких ворот.

Опустив окно, он нажимает несколько кнопок на клавиатуре, и ворота распахиваются. Мы едем вперед по извилистой подъездной дорожке к самому великолепному дому, который я когда-либо видела в своей жизни. Это трехэтажный дом в испанском стиле с большими окнами и искусной отделкой из железа по всему фасаду.

У меня отвисает челюсть.

Он подъезжает, чтобы припарковаться перед гаражом на парковке рассчитанной для четырёх машин.

Повернувшись ко мне, он выгибает бровь.

– Ты готова войти?

Я заставляю себя закрыть рот и поворачиваюсь к нему с широко раскрытыми глазами.

– Да

Вот только, по правде говоря, я вообще не думаю, что готова войти в его мир.

Глава 27.

Войдя в дом, я еще больше поражена интерьером, чем внешним видом. Это один из тех домов, о которых люди мечтают и которые показывают по HGTV, но никогда не думают, что у них будет шанс действительно побывать в таком доме в реальной жизни. Высокие потолки сплошь из деревянных досок и открытых балок, а задние стены в основном представляют собой окна, выходящие на пляж и мягко катящиеся изумрудные воды.

Я брожу по огромному фойе, поражаясь тому, как это место похоже на средневековый замок, но с современным воздушным уклоном. Сэйнт проходит мимо меня в просторную гостиную, я следую за ним, потому что, черт возьми, что мне еще остаётся делать?

– Это удивительное место, – бормочу я, окидывая взглядом величественный мраморный камин, возвышающийся над одной из стен комнаты.

– Поверь мне, это не так, – рычит он, опускаясь в кремовое кресло, которое выглядит слишком модным, чтобы сидеть в нем.

Мои брови взлетают почти до линии роста волос.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он пожимает плечами. Он не смотрит на меня, что обычно означает, что он не хочет со мной о чем-то говорить. Я осторожно сажусь на край длинного дивана, который по дизайну и изысканности соответствует его креслу.

– Ты ведешь себя странно, Сэйнт. Зачем ты привёз меня сюда?

Он наклоняется вперед в своем кресле, пока его лицо не оказывается в нескольких дюймах от моего. – Разве это не очевидно? Мне было скучно, и я хотел, чтобы моя любимая девочка поиграла со мной.

Я хмуро смотрю на него.

– Я не твоя чертова игрушка.

– Хорошо, Мэл.

Он притягивает мои губы своими, и прежде чем я полностью осознаю, что происходит, он тянет меня с моего места к себе на колени. Я оседлала его, вцепляюсь в его волосы, пока его поцелуй поглощает меня.

– О, Господи Иисусе, Сэйнт. Как ты думаешь, что ты делаешь?

Я вздрагиваю, отрываю свои губы от его и поворачиваю голову, чтобы увидеть пожилую женщину в униформе горничной, наблюдающую за нами из фойе. Сэйнт издает раздраженный рык.

– Черт возьми, Мэрибет, разве ты не видишь, что я занят?

– Да, я вижу, что ты занят, пытаясь заразить эту бедную девочку венерическим заболеванием. Сейчас середина дня, когда вокруг полно людей. Где твое чувство приличия?

– Где твое чувство желания сохранить свою гребаную работу? – огрызается он в ответ. Я все еще на его коленях, пойманная в ловушку его руками на моих бедрах. Это одна из самых неловких вещей, которые когда-либо случались со мной. Я хочу выкопать яму, заползти в нее и умереть прямо здесь и сейчас.

Наконец, я слезаю с его колен, несмотря на то, что он крепко держит меня.

– Мне, э-э, нужно в уборную, – бормочу я, мое лицо горит от смущения.

Он хмурится, но указывает в сторону коридора, выходящего из гостиной.

– Через три двери.

– Спасибо. Сейчас вернусь.

Я бросаю извиняющуюся улыбку в сторону Мэрибет и спешу из комнаты, настолько униженная, что мне даже все равно, выглядит ли это так, будто я убегаю. Я слышу, как Сэйнт и Мэрибет продолжают спорить, пока я иду по коридору в поисках уборной. Найдя её, я уже собираюсь войти внутрь, когда слышу разные голоса, тихо говорящие за углом прямо передо мной.

– Бедный ребенок, его вот так бросили, —говорит один голос, женский.

– Неудивительно, что он был в таком настроении последние несколько дней.

Я останавливаюсь в дверях уборной. Они говорят о Сэйнте? Что они имеют ввиду? Я медленно продвигаюсь вдоль стены, подбираясь ближе, чтобы лучше слышать.

– Что за родители забывают о том, что у их сына каникулы? – выплевывает второй голос, я почти уверена, что это парень. – Если бы здесь не платили так хорошо, я бы никогда не работал на таких придурков, как они.

Женщина вздыхает.

– Я рядом с тобой, Кевин.

Они вдвоем проходят дальше по коридору и оказываются вне пределов слышимости. Я не иду за ними, потому что это было бы слишком жутко. Я поворачиваюсь и иду в уборную, мои мысли разбегаются.

Родители Сэйнта оставили его? Они забыли о каникулах?

Мое сердце болит за него. Я знаю, каково это – иметь родителя, которому на тебя наплевать. Который относится к тебе больше как к обузе, чем ко всему остальному. Судя по тому немногому, что я слышала о родителях Сэйнта, особенно о его отце, я предполагаю, что это не первый раз, когда о нем забывают.

Я быстро делаю свои дела и мою руки, затем возвращаюсь в гостиную. Он все еще сидит в кресле, держа не зажженный косяк между пальцами. Его брови нахмурены, когда он смотрит на нее сверху вниз, и он выглядит погруженным в свои мысли. О чем он думает? Его родители? Лиам?

Я?

По какой – то странной причине я надеюсь, что это я. Надеюсь, я поглощаю его разум вдвое больше, чем он в последнее время занимает место в моем.

Он поднимает глаза при моем приближении.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

Мои эмоции отражаются на моем лице? Видит ли он, как мне его жаль?

Я снова сажусь к нему на колени и обнимаю его за шею. Он выглядит озадаченным, и я не могу его винить. Внешние проявления привязанности на самом деле не входит в наши действия. Тем не менее, его сильные руки обвиваются вокруг моей талии, как будто он просто не может ничего с собой поделать.

– И так, я, э-э, кое-что подслушала по дороге в ванную, – признаюсь я мягким тоном.

Я должна была сказать ему это, что-то во мне хочет утешить его, потому что я действительно могу сопереживать тому, что он чувствует.

Его брови нетерпеливо приподнимаются.

– Ты собираешься поделиться или мне нужно вытащить это из тебя?

Я мгновение колеблюсь, но затем иду вперед, отбрасывая осторожность на ветер.

– Ты действительно решила не ехать со своими родителями, или они оставили тебя?

Он напрягается, что-то темное и опасное вспыхивает в его глазах. Дерьмо. Слишком поздно, я думаю, что облажалась. Я и мой чертовски длинный язык.

– Какого хрена ты делаешь, суешь свой нос туда, где ему не место? – рычит он, отпуская меня. Его колени больше не являются гостеприимным местом, поэтому я быстро поднимаюсь на ноги.

– Я никуда не совала свой нос, – быстро говорю я. – Я только что слышала, как кто-то сказал это, когда я была в холле ...

Он поднимается, возвышаясь надо мной, его растущая ярость исходит от него, как тепло от асфальта.

– Кто это был? – рычит он. – Кто говорил это дерьмо?

Я поднимаю руки перед собой.

– Я не знаю, я не видела. Это не имеет значения, Сэйнт. Послушай, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь ...

– О, ты понимаешь, не так ли?

Его голос резкий и жестокий, предназначенный для того, чтобы разрезать меня и заставить истекать кровью на дорогом мраморном полу.

– Ты думаешь, что понимаешь, что я чувствую? Ты такая чертовски наивная. Ты понятия не имеешь, на что похожа моя жизнь.

Гнев вспыхивает во мне так внезапно, что у меня перехватывает дыхание. Как он смеет говорить мне такое?

Сжимая руки в кулаки, я кричу: – Знаешь что? Мне это не нужно. К черту тебя и твои проблемы избалованного богатого ребёнка. Моя мама в бегах из– за продажи метамфетамина, так что не говори мне того, чего я якобы не понимаю, сукин ты сын.

Его глаза расширяются, но я не утруждаю себя ожиданием его ответа. Повернувшись, я бросаюсь к открытой стене с окнами и выхожу на широкую террасу дома. Я достаю свой телефон из кармана, решив найти попутку обратно в кампус. Вокруг никого нет, но я держу пари, что Uber не будет ужасно дорогим в это время суток. А пока я спрячусь на пляже и буду избегать его высокомерной задницы.

– Мэллори! – его голос гремит позади меня, и я вздрагиваю от неожиданности.

Я оглядываюсь через плечо и замечаю, что он бросается за мной. Я задыхаюсь, но не останавливаюсь. Мягкий песок пытается поглотить мои ноги, но я тащусь вперед и пытаюсь игнорировать Сэйнта, зовущего меня. Я открываю свое приложение Uber и начинаю заказывать машину.

– Мэллори, ради всего святого.

Его пальцы обхватывают мою руку, и он пытается удержать меня на месте, но я изо всех сил пытаюсь освободиться от него.

– Отпусти меня, – рычу я. – Я убираюсь отсюда к чертовой матери.

– Нет, подожди, пожалуйста.

Он разворачивает меня лицом к себе.

– Я … Мне очень жаль, хорошо? Просто не уходи вот так.

Я замираю, ошеломленная его попыткой извиниться. Тем не менее, моя кровь кипит от остаточного гнева, и я не знаю, как легко смогу простить его. Я пожимаю плечами, освобождаясь от его хватки, но не отхожу от него. Повернувшись к нему лицом, я скрещиваю руки на груди.

– Назови мне хоть одну вескую причину, – огрызаюсь я.

Он проводит рукой по волосам, выглядя обиженным. Хорошо. Это помогает мне чувствовать себя лучше.

– Слушай, я придурок, ясно? Я признаю это. Мои родители бросили меня, и я был зол, но … Мне не следовало говорить тебе этого. Мне очень, очень жаль.

Он говорит так искренне, что это выводит меня из равновесия. Медленно я разворачиваю руки и смотрю вниз на песчаную землю между нами.

– Отлично. Я останусь.

Он глубоко вздыхает, как будто с облегчением. Мое сердце неприятно колотится в груди. Это так странно, так близко к чему-то реальному. Мы только что поссорились, он извинился. Я простила его.

Это то, что делают пары.

Мы что, пара?

Я прочищаю горло и поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Мне действительно жаль, что твои родители так с тобой поступили, – бормочу я. – Это действительно дерьмово.

Он сгибает плечи, но я не упускаю из виду, как изгибается его челюсть.

– Ничего такого, чтобы меня удивляло.

Я вижу по выражению его лица, что он имеет в виду, и это просто трагично. Моя рука поднимается, как будто сама по себе, и касается его щеки.

– Нет, это отстой, и тебе позволено злиться из-за этого.

Он накрывает мою руку своей и нежно сжимает мои пальцы. Низкое рычание разочарования срывается с его губ, но я знаю, что оно направлено не на меня. По крайней мере, я так думаю. Он опускает руку, потянув мою за собой, но не отпускает меня.

– Я действительно ненавижу своего отца, – тихо признается он. – Действительно, презираю его.

– Почему?

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал мягко.

Он смотрит на воду и говорит сквозь стиснутые зубы.

– Я ненавижу то, как он ведет свой бизнес. Он беспощадный ублюдок, и в личной жизни он ничем не отличается. Я также ненавижу то, как моя мама притворяется, что не замечает всего этого. Пока он продолжает приносить деньги, ей плевать, как это происходит или как неэтично это было заработано.

– Он всегда был таким?

– Нет. – Сэйнт качает головой. – По крайней мере, из того, что я слышал. Когда он работал со своим старым деловым партнером, он был другим. Лучше. Его бы нигде не было, если бы не Бенджамин Джейкоби.

– Как в доме Джейкоби? – спрашиваю я, приподнимая бровь, вспоминая, что Лорел живет в роскошном женском общежитии.

– Ага. Они были лучшими друзьями в средней школе, и мой отец ухватился за успех своего приятеля, чтобы сделать себе что-то ... большее. Что – нибудь получше, чем просто Ангелвью.

По какой-то причине его слова заставляют меня вспомнить ту старую фотографию его отца и друзей в школьной вывески с трофеями. Что-то болезненно сжимает мой живот, но я не уверена, что и почему меня это так волнует.

И все же мне любопытно.

– Что случилось с деловым партнером твоего отца?

Во взгляде Сэйнта есть странное выражение, которое меня нервирует. Он кажется каким-то отстраненным, хотя и стоит прямо передо мной.

– Он умер. А потом мой отец получил всю компанию. Повезло ему, верно?

Его слова наполнены тяжелой печалью и решимостью. Я не знаю, что ему сказать, чтобы хоть немного успокоить его. Молчание, которое тянется между нами, чертовски неловкое, чем дольше оно длится, тем больше я не понимаю, как его нарушить.

В конце концов, первым заговаривает Сэйнт, он задает мне вопрос, к которому я на самом деле не готова.

– Ты говорила серьезно? О твоей маме?

Мои глаза расширяются, и меня на мгновение парализует паника. Я подумываю отрицать это, сказать, что это был просто способ заставить его чувствовать себя плохо, но это кажется таким неправильным после его извинений. Со вздохом я решаю сказать ему правду, по крайней мере частично.

– Да, это было серьезно, – бормочу я, хотя правда о моей маме на самом деле лишь скользит по поверхности моей гребаной жизни.

– Черт, – выдыхает он. – Мне очень жаль, Мэллори.

Я закатываю глаза.

– Пожалуйста, не притворяйся, что тебе не плевать на какого-то наркоторговца из Рейфорта. Я знаю тебя лучше, Сэйнт.

На мгновение выражение его лица становится задумчивым, а затем он кивает.

– Ты права, мне плевать на твою маму.

Он хватает меня за талию и притягивает к себе, заставляя задыхаться.

– Но ты… на тебя мне не плевать.

Мое сердце бешено колотится, когда я смотрю на него с недоверием. Это не те слова, которыми ты небрежно бросаешься с кем-то, с кем спишь. Это слова, которые вы произносите, когда действительно заботитесь о ком-то.

Заботится ли обо мне Сэйнт?

– Сэйнт, я ...

– Почему бы нам не вернуться внутрь и не заняться сексом, чтобы нам не пришлось несколько часов думать о наших дерьмовых родителях?

В тот момент это звучит как фантастическая идея, поэтому я просто киваю и позволяю ему отвести меня обратно в дом его семьи.

Глава 28.

Сэйнт и я проводим большую часть осенних каникул вместе в доме его семьи, занимаясь сексом, напиваясь дорогой выпивкой его родителей и разговаривая. Как бы не были хороши секс и выпивка, больше всего мне нравится разговорная часть. Мы действительно узнаем друг друга за эти несколько дней вместе так, как я и мечтать не могла.

Я осторожно отношусь к тому, что рассказываю, стараясь держаться подальше от аварии и Джеймса, но так как он знает о моей маме, я могу рассказать ему больше о своем детстве. Это такое облегчение, иметь возможность открыться кому-то, хотя бы частично, после того, как я так долго защищала свое прошлое каждой унцией силы, которой обладаю.

Я почти сожалею о том, что мне пришлось вернуться в школу, потому что это означало, что мы с Сэйнтом лопнем маленький пузырь, который мы создали друг вокруг друга. Я ненадолго беспокоюсь, что, как только мы вернемся в кампус с другими студентами, он каким-то образом вернется к своему старому, ужасному "я". К моему облегчению, он этого не делает, хотя между нами растет некоторое расстояние. Это скорее результат наших противоречивых графиков, особенно с учётом того, что я тренируюсь для своего первого соревнования по плаванию и начинаю готовиться к финалу перед зимними каникулами.

Он по-прежнему приходит в мою комнату каждую ночь, или я хожу к нему. Я заметила, что он стал каким-то тихим и кажется рассеянным, но я не лезу не в свое дело. Если он захочет мне рассказать, он расскажет сам, я не буду его заставлять. Я не хочу делать ничего, что могло бы нарушить баланс, который мы нашли друг с другом.

Мне все больше и больше кажется, что у нас отношения, и я не совсем уверена, что именно чувствую по этому поводу. Мы проводим вместе почти каждую ночь, и он каждый день ест со мной по нескольку раз. Это, мягко говоря, сбивает с толку, мне нужно немного свободного времени, чтобы разобраться в том, что я чувствую и думаю.

Когда Лони приглашает меня на благотворительный бой, в котором участвует ее отец в Помоне, я с радостью принимаю приглашение, думая, что вечер вдали от Сэйнта поможет мне проветрить голову. К тому же, ни за что на свете я не упустила бы шанс лично посмотреть бой ММА.

Отец Лони посылает машину в школу, чтобы отвезти нас на бой, когда мы приезжаем, у нас есть места в первом ряду.

– Срань господня, Лони, – бормочу я, оглядываясь вокруг и любуясь яркими огнями зала, который битком набит зрителями, жаждущими начала боев. – Это чертовски круто!