Текст книги "От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964–1994"
Автор книги: Джузеппе Боффа
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
Выполняя роль опорного столпа государства, коммунистическая партия, кроме того, была структурой, цементирующей Союз Советских Республик. Такой она была со времен Ленина, задумавшего ее как партию наднациональную и всегда противившегося ее превращению в федерацию национальных партий. Со Сталиным партия превратилась в орудие жесткой централизации государства, ограничения самостоятельности республик: Сталин создал централизованную партию – гарант унитарного государства. Именно по этому пункту и разгорелся его наиболее острый конфликт с Лениным[514]514
Относительно встречи см. Boffa G. Storia dell'Unione Sovietica. – Vol. I. – P. 205-209, 237-243.
[Закрыть]. Эта установка осталась практически неизменной и после смерти Сталина, особенно когда закончился хрущевский период. При всем том было бы упрощением рассматривать ее только как средство проведения имперской политики. Вернее будет сказать, что между центростремительными и центробежными силами, постоянно пересекающимися друг с другом в жизни советских народов, КПСС более отражала первую, нежели вторую тенденцию, хотя последняя неоднократно проявляла себя в коммунистических организациях союзных республик.
То есть реформа Горбачева не могла не затронуть структуру Союза. И все-таки можно сказать, что Горбачев еще рассчитывал, как в свое время Ленин, сохранить объединяющий характер партии, пусть в рамках государства, которому в целях своего демократического развития предстояло децентрализовать многие функции, передав их республикам.
Это была нелегкая задача. Ситуация была слишком напряженной. Осложнилась считавшаяся слишком долго решаемой, а значит, запущенной, проблема национальных отношений в Советском Союзе. Позднее свою основную вину руководители перестройки видели в том, что с самого начала не рассматривали эту проблему как определяющую для будущего[515]515
Горбачев М.С. Декабрь 91-го... – С.49; Shevardnadze E. Op. cit. – P. 65.
[Закрыть]. Хотя тот же Горбачев давал понять, что осознает ее важность, говоря о ней с иностранными собеседниками еще в то время, когда не был Генеральным секретарем[516]516
Rubbi A. Op. cit. – P. 34-35, 81.
[Закрыть]. Нам трудно судить, могла ли большая оперативность изменить ход событий. Один из сигналов поступил достаточно быстро. В конце 1986 года был смещен Кунаев, руководитель партии в Казахстане. Кунаев был типично брежневским руководителем – могущественным и ловким, почтительным к Москве, но способным сохранить для себя пространство для самостоятельных действий на родине, где он окружил себя доверенными и не очень разборчивыми людьми. Он рассчитывал на свое окружение. На его место был поставлен русский, Колбин. В ответ последовали яростные демонстрации протеста в Алма-Ате, но значение их было тогда недооценено[517]517
Черняев А.С. Указ. соч. – С. 144-145.
[Закрыть]. Все же Колбина вскоре были вынуждены снять.
1988 год знаменовал начало первых кризисов в межнациональных отношениях. Важно, однако, сразу же отметить, что первый конфликт, который со временем стало невозможно устранить, возник вовсе не на основе противоречий между русскими и нерусскими. Последующий распад Советского Союза слишком часто изображают как своего рода восстание окраинных народов против господства русских. Однако факты говорят об ином. Ни вначале, ни позднее не возникало никакой национально-освободительной борьбы, ничего, что можно было бы сравнить с тем, что произошло в середине нынешнего столетия в Азии и в Африке, когда начались выступления местного населения колоний против метрополий. Цепную политическую реакцию, приведшую к распаду СССР, развязал конфликт между двумя кавказскими народами – армянами и азербайджанцами, возникший по поводу спорной территории – Нагорного Карабаха. Этот конфликт, разгоревшийся в феврале 1988 года, не утих до сих пор, хотя минуло несколько лет насилия, бесконечных разрушений и несчастий.
Нагорный Карабах представляет собой горный массив, населенный в основном армянами, но окруженный землями, где живут преимущественно азербайджанцы, народ тюркской группы. В рамках Советского Союза это была автономная область Азербайджана. Однако в действительности его автономия была сведена на нет, особенно в последние два десятилетия. Азербайджан и Армения входили в состав СССР как две республики с равными правами. Армян веками притесняли их соседи: турки, иранцы и грузины. Дореволюционный и послереволюционный союз с Россией был для армян фактором, повлиявшим на их силу. Это одна из причин того, что Нагорный Карабах всегда поставлял сначала царскому, а потом и советскому государству деятелей, в том числе и высокого уровня. В 1988 году именно армяне подняли непростую проблему изменения политического статуса Карабаха, требуя не просто большего уважения к его автономии, но выхода из состава Азербайджана и присоединения к Армении, то есть изменения границ внутри Советского Союза. Тем самым они вступили в конфликт с Москвой и Горбачевым, который, впрочем, был готов рассмотреть их требования, но в более умеренном варианте[518]518
Там же. – С. 243-245.
[Закрыть]. Равно чуждыми какой-либо форме компромисса оказались и азербайджанцы. Группы азербайджанских экстремистов устроили жуткий антиармянский погром в Сумгаите. Позиции обеих сторон превратились, таким образом, в открытый вызов московским властям, которые не хотели (а может быть, уже и не могли) авторитарно навязать свое решение.
В том же году на другом конце страны обозначилось сепаратистское движение прибалтийских республик. Конечно, там не было нехватки в унаследованных от прошлого основаниях для недовольства. Латыши, литовцы и эстонцы недолго имели независимые государства. Правда, они пользовались независимостью в период между двумя мировыми войнами. Однако этого самого по себе не было бы достаточно, чтобы активизировать стремление к выходу из Советского Союза, с которым они были связаны по многим причинам, особенно экономическим. Однако потеря независимости усугублялась жестокостью, с которой Сталин подавлял здесь всякую оппозицию, навязывал свою социальную и государственную модель, скопированную с остальной части СССР, включая насильственную коллективизацию земель, которая здесь была еще менее оправданна, чем в России. Слишком глубоким оказался след никогда до конца не исчезавшего недовольства. Оно проявилось, когда в этих трех странах образовались народные фронты радикально националистического направления. Эти неформальные организации в течение нескольких месяцев приобрели политический характер и получили массовую поддержку.
Все же факторы, способные удержать единый Союз, сохранялись даже в случае с балтийскими республиками и оставались сильными, разнообразными в других регионах страны. Уровень экономической интеграции между различными республиками был настолько высок, что трудно было даже представить себе возможность их существования по отдельности. Не менее важными были и факторы, связанные с международной стабильностью, с обороной и, в частности, с ядерным вооружением СССР. Но весомее любых других были факторы, связанные с хитросплетением народов в пестрой мозаике этнических групп, которую всегда представлял собой Советский Союз. В самом деле, не было ни одной однородной по своему национальному составу республики. Каждая имела в своем составе меньшинства, отличные от той численно преобладающей нации, которая определяла наименование республики. Нередко эти меньшинства получали автономию. Казахстан, где число русских почти равнялось числу казахов, являл собой наглядный пример совместного бытия народов. Из 285 млн. человек, каким было население СССР конца 80-х годов, 55 млн. проживало в республиках с иной национальной доминантой. По другим подсчетам, эта цифра доходила до 75 млн. Кроме того, еще 6 млн. (греки, поляки, немцы и пр.) не имели в рамках СССР своих государственных образований[519]519
Материалы XXVIII съезда КПСС. – С. 146-147; Горбачев М. Декабрь 91-го... – С.18-19.
[Закрыть]. Разница в этих двух показателях определялась смешанным характером многих миллионов семей. Распад СССР должен был неизбежно повлечь за собой бесконечные человеческие драмы, причем еще в большей мере, чем драмы политические.
В демократических диссидентских кругах в брежневский период никогда не выдвигались требования раздела Союза. Они не возникали никогда, даже когда подчеркивалась их чувствительность к попранным правам некоторых народов. Академик Сахаров в 1974 году, когда репрессии уже вынудили его ужесточить свои позиции, писал: «Не следует забывать, что каждый народ нашей страны имеет свою часть вины (за ошибки прошлого) и свою часть (заслуг) в проведенной позитивной работе, и, чтобы там ни говорили, в любых обстоятельствах их судьбы останутся связанными надолго»[520]520
Сахаров А.Д. Указ. соч. – С. 64-65.
[Закрыть].
Однако в конце 80-х годов два фактора подталкивали народы на путь отчаянного национализма, вплоть до сепаратизма. Первый – экономический. Тенденции к отделению имеют мало шансов на успех, когда экономика процветает. Шансов появляется больше, когда экономика испытывает трудности. При Горбачеве экономика СССР переживала трудные времена. Продовольственное снабжение городов было недостаточным. В период Брежнева товаров широкого потребления тоже не хватало, но теперь недовольство можно было высказывать открыто. Даже в столице полки магазинов все более пустели, поскольку товары мгновенно расхватывались. «Теневая экономика» все глубже пускала корни. Финансовое положение страны ухудшалось, поскольку рост доходов не соответствовал росту производства. Памятуя о голодных годах, население скупало продукты, едва они появлялись в магазинах, складывая их про запас. В каждой союзной или автономной республике, в любой русской или нерусской области появилась тенденция подсчитывать, сколько она дала общей государственной казне, т.е. отдала другим, и сколько получила. Расчеты подтасовывались, и потому каждый чувствовал себя кредитором, каждый думал, что ему недодали. В действительности же, как писал внимательный наблюдатель, «ни Россия не обобрала другие республики, ни другие республики не раздели Россию. Все были ограблены, раздеты военными расходами»[521]521
Шахназаров Г. Указ. соч. – Гл. 11. – С. 16.
[Закрыть].
Это замечание позволяет нам выявить второй фактор, оказавший решающее влияние на развитие сепаратизма, – быстрое распространение русского национализма. Обвиненные в эксплуатации других народов, русские, в свою очередь, чувствовали себя эксплуатируемыми. Это были иррациональные реакции с обеих сторон. Они подогревались теми группами внутри и вне партии и ее разветвлений в республиках, которые определяли тем самым знамя своей политической борьбы. Среди русских эти тенденции вновь поддержал Солженицын. В своем первом политическом обращении, посланном на родину из изгнания, где он все еще находился, писатель призывал русских предоставить другие народы своей судьбе, иными словами – отделаться от этого бремени, сохранив единство только со славянами, то есть с украинцами и белорусами[522]522
Комсомольская правда (и Литературная газета). – 1990. – 18 сент.
[Закрыть]. На поверку и это заявление оказалось близоруким, но в то время оно нашло своих приверженцев.
Как уже случалось во времена диссидентства, в период перестройки наибольшее распространение в стране получали не демократические, а националистические течения. В России наблюдался не только рост национализма, но и его разветвление на различные направления. Общество «Память», первым устроившее в 1987 году публичную демонстрацию на улицах Москвы, также раскололось. Ельцин согласился встретиться с его представителями[523]523
Россия. Партии, ассоциации, союзы, клубы. – Т. I. – С. 69-70; Eltsin В. Op. cit. – Р. 116-117.
[Закрыть]. Более умеренные вышли из «Памяти» и влились в другие организации, а сама «Память» осталась в руках наиболее шовинистических, нередко антисемитских элементов. Впрочем, разнородность националистов рано или поздно толкала все основные силы, борющиеся за влияние на судьбы перестройки, к тому, чтобы искать среди них свой возможный резерв. Не все, как мы увидим, преуспели в этом. Растущая сила русского национализма уже сама по себе стимулировала соперничающих националистов, что не мешало тому, чтобы между всеми ними обнаружились точки соприкосновения. Если с одной стороны умножались межэтнические противоречия и повсеместно – в России не меньше, чем где бы то ни было, – развивались политические течения, пусть даже и враждующие между собой, то все они были заняты сознательным, при объективном совпадении намерений, разрушением Союза, его центрального правительства, его интернационалистской идеологии. В России, как и в любой другой республике, все, кто не хотел перестройки, и все, кто хотел чего-то иного, те, кто хотел уничтожения советской системы, и те, кто хотел сохранения ее в брежневском варианте, – все грызлись между собой, но все видели врага в Союзе ССР, в его руководстве, которое, собственно, и начало перестройку.
33. Черняев А.С. Указ. соч. – С. 100.
48. Gorbatchev M. Avant-memoires. – Р. 139; Черняев А.С. Указ. соч. – С. 213-215.
50. Шахназаров Г. Указ. соч. – Гл. 8. – С. 27.
53. Там же. – С. 234-237; Лигачев Е.К. Указ. соч. – С. 69-79, 93-96.
IX. Поражение в холодной войне
«Боже мой, этот человек настроен серьезно!»«С тех пор, как в 1918 г. президент Вудро Вильсон представил свои Четырнадцать пунктов, или с тех пор, как в 1941 г. Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль опубликовали Атлантическую хартию, ни один деятель мирового уровня не проявил такой широты воззрений, какую показал Горбачев, выступая в Организации Объединенных Наций» – так начиналась передовая статья газеты «New York Times» от 8 декабря 1988 г. За день до этого советский руководитель произнес речь на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Из многих восторженных эпитетов, использованных в тексте статьи, газета для заголовка выбрала три: «отважный, искренний, героический»[524]524
New York Times. – 1988. – 8 dec.
[Закрыть]. Американская печать не скупилась на похвалы.
На самом заседании Генеральной Ассамблеи ООН Горбачеву устроили овацию, вышедшую далеко за рамки норм дипломатического этикета. В этот момент Горбачев достиг наивысшего авторитета как лидер мирового уровня. В течение нескольких лет, куда бы он ни приезжал, его повсюду встречали с уважением и любовью. Не было в мире сколько-нибудь значительного политического деятеля, который не счел бы необходимым встретиться с ним. Неудержимый рост популярности Горбачева на международной арене, к сожалению, сопровождался падением его авторитета на родине.
В своей речи в ООН (которая остается одним из немногих документов нашего времени, стоящих того, чтобы перечитать его от начала до конца) Горбачев после анализа происшедших в мире изменений отметил необходимость «пересмотреть совокупность проблем международного сотрудничества с самих его основ». Заявив о необходимости «свободного выбора» для всех, он призвал к «совместным поискам пути, ведущего к верховенству общечеловеческой идеи над многочисленными центробежными силами, чтобы спасти, быть может, единственную во Вселенной цивилизацию... Каждый из нас должен участвовать в процессе все более широкого единства мира». «Необходимо, – добавил Горбачев, – сделать ставку на интернационализацию диалога и переговоров». Он ратовал за приверженность конструктивным идеям ООН, а затем пошел дальше, призвав государства «по-новому посмотреть на свое отношение к такой уникальной организации, какой является ООН». Выдвинув серию предложений, Горбачев подвел итог: «Наш идеал – это мировое сообщество правовых государств, которые подчиняют правовым принципам и свою внешнюю политику». Понимая, что его могут обвинить в романтическом идеализме, Горбачев все же объявил об одностороннем сокращении СССР своих вооруженных сил на полмиллиона человек, сопровождаемом выводом воинских частей из нескольких иностранных государств. Несмотря на сложность проблемы, он заявил о возможности «перехода от милитаристской экономики к экономике разоружения»[525]525
Текст выступления приводится в кн. Gorbatchev M. Avant-memoires. – Р. 259-272.
[Закрыть].
Горбачев еще раз подтвердил, что его заявления на публике не расходятся с позициями, высказанными в частных беседах. Несмотря на занятость внутренними проблемами страны, он всегда уделял существенную часть своего времени встречам с видными зарубежными представителями. Ему нравилось не только обсуждать крупнейшие политические проблемы того времени, но и углубляться в дискуссии более общего, концептуального или «философского» плана, как он любил говорить. Именно по такому случаю, в связи с беседой Горбачева с президентом Рейганом, один из присутствовавших на ней американцев – председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Пауэлл – про себя, как он потом признался, подумал: «Боже мой, этот человек настроен серьезно!»[526]526
Powell C.L. US Forces: Challenges Ahead // Foreign Affairs. – Winter 1992-1993. – P. 34.
[Закрыть].
Резонанс, вызванный речью Горбачева, был столь широким потому, что она не была обычным заявлением о намерениях – за ней стояла целая серия конкретных действий, прежде всего в сфере ограничения вооружений. В Вашингтоне был заключен договор по сокращению пресловутых «евроракет» – ракет среднего радиуса действия, и не только в Европе, но и в Азии: СССР в конце концов согласился с предложенным Рейганом «нулевым вариантом» без оговорок, в отрыве от проблемы возможных договоренностей по другим видам стратегических вооружений. Таких договоренностей еще не было. Но удалось оживить переговоры на многих направлениях – как по сокращению советских и американских ядерных сил (СТАРТ), так и по значительному сокращению обычных вооруженных сил и вооружений обоих военных блоков.
Горбачев принял принцип асимметричных сокращений. Практически СССР шел на более масштабные (по сравнению с западными оппонентами) сокращения оружия: он должен был вывести и уничтожить 1500 ракет средней дальности, американцы – 350[527]527
Shultz G. Op. cit. – P. 1006.
[Закрыть].
Вот еще один красноречивый факт: когда Горбачев выступал в ООН, вывод советских войск из Афганистана был уже начат. Прошло почти три года с того времени, как он в самом узком правительственном кругу впервые высказал на сей счет свои намерения. Кто-то заметил, что с тех пор много воды утекло. На самом деле с честью выйти из такой войны, как афганская, не так уж просто. Это очень хорошо знали американцы по своему вьетнамскому опыту. Они знали это тем лучше, что поставляли в Афганистан оружие, обращенное против советских вооруженных сил, а также поскольку в их среде высказывались и те, кто предпочел бы до бесконечности затягивать войну в Афганистане, чтобы еще больше «обескровить» Советский Союз[528]528
Ibid. – P. 1093; Ахромеев С.Ф., Корниенко Г.М. Указ. соч. – С. 150, 160.
[Закрыть]. Окончательное решение о выводе войск было принято на Политбюро ЦК КПСС 13 ноября 1986 г. в обстановке строжайшей секретности. Вопрос вызвал было спор, однако после доклада маршала Ахромеева, из которого следовало, что война проиграна, самому Громыко ничего не оставалось делать, как согласиться. Был установлен срок окончательного вывода войск – один или два года[529]529
Черняев А.С. Указ. соч. – С. 120-121; International Herald Tribune. – 1992. – 17 nov.
[Закрыть]. Запоздали только на несколько месяцев.
Официальное заявление о выводе войск было сделано Горбачевым 9 февраля 1988 г.; американцы были проинформированы об этом раньше. Вывод войск начался в мае того же года, после заключения соглашения с Пакистаном и США в Женеве при содействии ООН. Но даже на заключительной стадии вывода войск Горбачев неоднократно оказывался под давлением афганской стороны, добивавшейся согласия на проведение новых военных операций – массированных бомбардировок противостоящих правительству Кабула войск, производимых с самолетов, базирующихся на советской территории, или наземных операций против сосредоточений противника вокруг отдельных городов. В обоих случаях просьбы афганского лидера Наджибуллы получали в Москве одобрение, в том числе со стороны Шеварднадзе, то есть им оказывалась более чем авторитетная поддержка, ибо министр иностранных дел был не только одним из лидеров перестройки, но и главой рабочей группы Политбюро по Афганистану. Горбачев в обоих случаях держался твердо и отвергал любое дальнейшее использование советских сил в этом конфликте[530]530
Черняев А.С. Указ. соч. – С. 268-273.
[Закрыть].
Вывод войск проходил организованно и завершился 15 февраля 1989 г. Советский экспедиционный корпус, сосредоточившись на трех плацдармах, покинул сначала приграничные зоны и отдельные районы. Затем – округ Кабула. Столица и прилегающая территория были оставлены в последний месяц. Командующий генерал Громов последним покинул Афганистан, пройдя по пограничному посту вдоль развевающихся знамен, В последний раз советская армия вела себя с достоинством, не посрамив своих традиций. Вскоре она познает тяжелые времена. Правительство Наджибуллы благодаря непрекращающимся советским военным поставкам сумело удержаться у власти еще три с половиной года. Затем оно было свергнуто. Однако на его смену не пришло демократическое правительство. Гражданская война так и не прекратилась. Она продолжается до сих пор, и будущее Афганистана остается более прежнего неопределенным.
Примирение с Китаем. ТяньаньменьВывод войск из Афганистана дал решающий импульс примирению с Китаем. Сближение потребовало многотрудных дипломатических усилий с обеих сторон. В действительности Афганистан был не единственным и не главным препятствием. И даже противостояние войск на границе не было главным препятствием, войска там могли быть и действительно были отведены от границ и сокращены. Самой болезненной проблемой было наслоение противоречий в Индокитайском регионе: во-первых, конфликт между Китаем и Вьетнамом, союзником СССР; во-вторых, гражданская война в Камбодже, которая была составной частью первого конфликта.
Весь характер этих проблем был таков, что один из ближайших коллег Горбачева даже заявил, что «ключ к нормализации лежит скорее в Ханое, нежели в Москве или Пекине»[531]531
Шахназаров Г. Указ. соч. – Гл. 7. – С. 56.
[Закрыть]. Переговоров между двумя странами и первых визитов китайских руководителей в СССР было недостаточно, чтобы рассеять всякую напряженность. Понадобились встречи с третьей заинтересованной стороной. Зеленый свет дала беседа Горбачева с вьетнамским руководителем Нгуен Ван Линем в июле 1988 года[532]532
Там же. – С. 57-58.
[Закрыть]. В этих контактах была заложена основа того, что впоследствии станет и что до сих пор остается решением камбоджийской проблемы при участии ООН.
4 февраля 1989 г., в дни, когда завершалась афганская эпопея, наследник, ученик и одновременно противник Мао – Дэн Сяопин – принимал в Шанхае Шеварднадзе. Их беседа предшествовала встрече в Пекине в мае того же года Дэн Сяопина и Горбачева. Разногласия, имевшие место на протяжении тридцати лет, были преодолены. Прошлое было отодвинуто в сторону, но не забыто. Каждый признавал свою долю вины, думая, однако, что у другого она больше. Во всяком случае, время взаимных обвинений прошло. Надо было начинать строить будущее, основанное на партнерских отношениях двух великих государств, а не на соперничестве между двумя коммунистическими партиями[533]533
Там же. – С. 59-61.
[Закрыть]. Это было, пожалуй, одним из самых больших достижений «нового мышления» и политики, которую оно породило. Если удалось не все, то в этом на сей раз не виноваты ни Москва, ни Пекин.
Пребывание Горбачева в КНР было сокращено, официальная программа визита ограничена, а внутренние события в Китае ослабили его резонанс. В дни этого «визита примирения» Пекин был охвачен студенческими манифестациями в окружении армии. В центре города, через который проходил официальный маршрут советских гостей, проводились стихийные митинги и голодовки протеста с требованиями дать и Китаю больше демократии. Не исключено, что репутация гостя и его перестройка способствовали развитию событий[534]534
По крайней мере так позднее утверждал министр иностранных дел Китая: Ch'ien, Ch'i-ch'en's Report on the International Situation (September 5, 1992)//Issues and Studies. – genn., 1994. – P. 110.
[Закрыть]. Как только Горбачев уехал, китайские власти с помощью кровавого применения вооруженных сил подавили выступления. Эпицентром столкновений стала площадь Тяньаньмень в самом центре города. Китайская трагедия быстро затмила эффект от поездки Горбачева. Волнения в Пекине тяжело сказались и на политической борьбе в Москве.
При Дэн Сяопине в Китае проводилась серия важных экономических реформ. Начало им было положено в 1979 году – раньше, чем в СССР. В течение нескольких лет – последние годы брежневского «застоя» и последовавших за ним междуцарствия и геронтократии – китайский премьер стимулировал советских реформаторов.
Несмотря на разницу в историческом развитии, происходящее в Пекине всегда интересовало Москву, в том числе и при Горбачеве. Противникам перестройки и даже некоторым нерешительным ее сторонникам подавление выступлений на площади Тяньаньмень казалось примером для подражания для наведения порядка в СССР. Горбачев никогда не прислушивался к советам такого рода, хотя в середине 1989 года он еще располагал средствами для принятия подобных мер; так, по крайней мере, говорил один из его наиболее близких сотрудников. Горбачев не хотел делать этого, так как понимал, что тогда наступит конец его «гордой мечте построить демократию в собственной стране», осознавая, к тому же, что одной «Тяньаньмень» в СССР не обойдешься: возможно, их понадобится несколько – самая настоящая «кровавая баня»[535]535
Ibid. – P. 62-63; Gorbatchev M. Avant-memoires. – P. 135-136.
[Закрыть].
Влияние китайских событий ощущалось и по другим направлениям. В самом горбачевском лагере и в еще большей степени среди колеблющихся укрепилась идея, что невозможно, а значит, и ошибочно пытаться проводить реформу экономической и политической систем одновременно. Лучше провести сначала одну, а потом уже другую реформу. Китайцы, как казалось, доказали, что можно изменять экономическую систему, не затрагивая политического устройства[536]536
Ахромеев С.Ф., Корниенко Г.М. Указ. соч. – С. 312-313.
[Закрыть]. Горбачев был уверен в обратном. Но даже в наиболее радикальной среде (и к этому вопросу мы еще вернемся) получила развитие мысль, что в России только авторитарное правительство – пусть и не такое, как прежние, но все же способное действовать с помощью железного кулака – в состоянии проводить какие бы то ни было реформы. Результатом было дальнейшее дробление политических сил, поддерживавших перестройку и ослабление позиций Горбачева-реформатора.
