Текст книги "Чужая жена"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2

Едва войдя в замок, Курт понял, что за полтора месяца проект реставрации ни за что не сделать. Мастера по воле владельцев замка десятилетиями украшали его каменной резьбой и гобеленами, цветными витражами, деревянными балюстрадами и галереями. Следовало тщательно изучить сохранившиеся в библиотеке документы по истории замка, чтобы отбросить все наносное, неценное, восстановить утраченное, чтобы сооружение предстало в своем истинном, величественном виде.

Мысль Курта напряженно работала, когда его взгляд ненароком остановился на идущей чуть впереди Нэнси. Он мог видеть лишь часть ее лица, но все равно сразу заметил, как оно сосредоточенно. Она тоже подмечала каждую деталь, тоже прикидывала, как надлежит выполнить работу. В какой-то момент Курту даже показалось, что они с Нэнси смотрят на древние стены и потолки совершенно одинаково, и от этого у него перехватило дух.

Лестница, расположенная напротив входной двери, вела наверх, на галерею, стены которой украшали покрытые толстым слоем пыли потемневшие от времени портреты и оружие.

Генри жестом велел всем остановиться и повернулся к раскрасневшейся не то от волнения, не то от застоявшегося, пропахшего пылью воздуха Мораг Уиндленд.

– Следует соблюдать крайнюю осторожность.

Миссис Уиндленд понимающе кивнула, но возразила:

– Знаю, но полагаю, ничего страшного не приключится. Папа постоянно повторял, что замок настолько прочный, что простоит еще много веков.

Курт и Нэнси как по команде повернули головы и изучающе посмотрели на ближайшую стену, а потом на сводчатый потолок. Да, бояться обрушений и в самом деле не стоит, решил Курт и понял по выражению лица своей спутницы, что она разделяет его мнение. Очередное подтверждение того, что они мыслят одинаково, так его обрадовало, что он насилу сдержался, чтобы не схватить и не сжать ее руку.

– Тем не менее предусмотрительность никогда не бывает лишней, – деловито сказал Генри. – Так что лучше не опираться на перила и смотреть под ноги.

Но Мораг Уиндленд в этот момент разглядывала портрет мужчины в вороненых латах, держащего в руке шлем с плюмажем. Черты его лица, как и герб в правом верхнем углу полотна были едва различимы.

– Какой позор! – воскликнула она, всплеснув руками. – Я практически ничего не знаю о своих предках! Только самую малость, то, что запомнила из рассказов папы. – Она виновато посмотрела на сопровождающих ее людей. – Мои бабушка и дедушка эмигрировали в Штаты в начале Первой мировой войны. Отец и дядя Малколм родились уже в Индианаполисе. У дяди детей не было, он погиб довольно молодым и совершенно нелепо – на охоте. Так что замок принадлежит мне одной.

Миссис Уиндленд нахмурилась, всматриваясь в картину.

– Как думаете, это можно восстановить? – спросила она с надеждой.

– Что именно? – поинтересовалась Нэнси.

– Ну, все эти картины? – Владелица замка махнула рукой в сторону боковой галереи, на стенах которой тоже виднелись сильно потрескавшиеся холсты в некогда золоченых, а теперь потемневших резных рамах. – Возможно, некоторые из них написаны Эстеллой, родной сестрой моего деда. Он много о ней рассказывал, говорил, что сам Тернер находил ее прирожденной пейзажисткой.

– Думаю, об этом нужно говорить со специалистами, – ответила Нэнси и в свою очередь спросила: – Насколько я поняла, здесь есть библиотека и архив?

Миссис Уиндленд энергично закивала, и пушистые завитки ее белых волос, уложенные на висках, затрепетали, как лебяжьи перья.

– Дед обожал библиотеку. В ней, по его словам, не одна тысяча книг. А некоторые из хранящихся там же документов датируются якобы четырнадцатым веком. – Она виновато развела руками. – Насколько это соответствует действительности, я не имею понятия.

Нэнси улыбнулась и коснулась плеча своей собеседницы.

– Но скоро мы об этом узнаем, обещаю. А что касается предметов интерьера, то, смею вас уверить, мы сделаем все от нас зависящее. Правда?

И она посмотрела на Курта, молча прося поддержки. Он опять поразился возникшему в первые мгновения их знакомства взаимопониманию и снова подумал: а не были ли они близки в одной из прошлых жизней?

– Да-да, конечно! К восстановлению вашего замка и всего, что в нем находится, мы привлечем самых опытных специалистов, – заверил он хозяйку замка. – Но сколько на это уйдет времени, пока сказать трудно.

Лицо Мораг Уиндленд напряглось, и Курту показалось, что она вот-вот превратится в себя прежнюю, в ту, какой была, когда они разговаривали во дворе. И вновь заявит, что срок возрождения ее владения определять ей. Но наследница Солуэя лишь спросила:

– Вы не можете назвать даже приблизительную дату окончания работ?

Курт отрицательно покачал головой.

– Пока нет. Для этого нам потребуется тщательно обследовать здание и изучить имеющиеся материалы. – Он посмотрел на Генри, явно что-то прикидывающего в уме. – Скажу только, что за полтора-два месяца мы точно не сможем подготовить проект реставрации.

Генри согласно закивал.

– Да уж, теперь я и сам вижу, что погорячился, заявив, будто недель через пять-шесть ты сможешь спокойно отправиться в Себу. – Он опустил уголки губ и изогнул брови, превращаясь в олицетворение вины. – Впрочем, еще не поздно. Решай сам, как тебе быть.

Головы обеих женщин повернулись одновременно, и на Курта устремились их встревоженные глаза.

Хитрец, подумал он, сверля приятеля взглядом. Понимает ведь, что теперь я никуда не денусь. Миссис Уиндленд возлагает на меня все надежды. А Нэнси… К ней я уже будто привязан. Как странно…

Он посмотрел в серьезные большие глаза Нэнси Минтон, без слов просящей его взяться за эту работу и на время забыть о Филиппинах. Ему захотелось обхватить ее милое лицо ладонями и сказать, что он остается только ради нее.

– Ладно, Себу подождет. Раз уж я приехал сюда, буду работать.

У Мораг Уиндленд вырвался вздох облегчения.

– Слава богу! – воскликнула она. – А я уж было испугалась, что моим планам опять не суждено осуществиться. По крайней мере, в ближайшем будущем. Если я правильно поняла, вы, Нэнси, одна за эту работу не взялись бы?

Лицо молодой женщины осветила подкупающая своей искренностью улыбка.

– Я еще недостаточно опытна, – призналась она. – С мистером Ричардсоном меня и сравнивать нельзя.

Курт чуть не задохнулся, настолько режущим слух показалось ему прозвучавшее из уст Нэнси «мистер Ричардсон».

– Курт, – поправил он ее, стараясь не показать, насколько огорчен.

Нэнси кивнула, шире улыбаясь.

– Хорошо, Курт.

– Через несколько лет, дорогая Нэнси, ты его переплюнешь! – весело провозгласил Генри, обрадованный решением друга.

Молодая женщина покачала головой.

– Вряд ли. Но поработаю с ним с огромным удовольствием. Наверняка многому научусь.

– Я буду только рад поделиться с… – Курт запнулся, не зная, как следует обратиться к Нэнси. Произнести официальное «с вами» не поворачивался язык. Но и перейти так скоро на «ты» он не решался.

Нэнси сразу догадалась, в чем дело. И, улыбнувшись, чуть склонила голову набок и произнесла:

– Можно просто Нэнси и «ты».

С ней невообразимо легко, восхитился Курт, расслабляясь. Как здорово, что Генри обратился ко мне с этой просьбой. Я просто счастливчик!

– Буду только рад поделиться с тобой, Нэнси, всеми своими секретами, – произнес он, делая особое ударение на «с тобой» и «Нэнси».

– Вот и отлично! – Генри довольно потер руки.

Но по лицу Мораг Уиндленд пробежала тень.

– Как же мы заключим договор, если не имеем представления о сроках?

– Сроки можно определить и позднее, – ни секунды не колеблясь, ответил предприимчивый Генри. – Сейчас главное – договориться о сумме и подробно обсудить, какого результата вы ждете.

– Для меня деньги особой роли не играют, – сказала миссис Уиндленд, и ее брови опять сдвинулись к переносице. – Я хочу, чтобы замок был по возможности точно восстановлен, пусть не так быстро, как я рассчитывала… А теперь давайте посмотрим парадный зал, – предложила она.

Пройдя по галерее Мораг Уиндленд, Генри, Нэнси и Курт оказались перед распахнутыми двойными дверьми из потемневшего от времени дерева. Они вели в просторный зал с камином, больше похожим на громадный очаг, в дальнем конце и рассохшимся наборным паркетом. Одно из окон, выходящих на задний двор, было разбито. На полу под ним темнели пожухлые листья и засохшие потеки дождевой воды.

Владелица замка как зачарованная медленно подошла к камину и провела по резному камню рукой.

– По всей вероятности, в этом зале когда-то устраивались пиры, а несколько сотен лет спустя балы и приемы, – произнесла она негромко. – Вот бы перенестись века на два назад, хоть одним глазком взглянуть на своих предков, их гостей, слуг…

– Если бы у нас была возможность путешествовать во времени, все смешалось бы, лишилось всякого смысла, – заметила Нэнси. – Нам стало бы неинтересно жить.

Миссис Уиндленд посмотрела на нее с удивлением.

– Это еще почему?

– Мы постоянно мотались бы то в будущее, то в прошлое и не горели бы желанием ни дожить до завтра, чтобы узнать, что нас ждет впереди, ни сохранить старину. Зачем она нужна, если можно в любой момент переместиться назад во времени и вдоволь насмотреться и на замки, и башни?

– Верно. – Миссис Уиндленд задумчиво кивнула.

Ей всего двадцать шесть, подумал Курт, глядя на Нэнси. А она на редкость рассудительна. Может, потому, что выбрала такую профессию? Или это у нее в крови? Удивительное создание…

Войдя в гостиничный номер около трех дня, Нэнси почувствовала, что, хотя ничем особенным сегодня не занималась, жутко устала. Генри связался с офисом в Глазго лишь в полдень и выяснил, что один из фургонов утром отвезли в ремонт, а кто-то из водителей заболел.

Курт, услышав эти новости, решительно заявил, что сегодня они отправятся в Хоик, а дальше будут действовать по обстоятельствам. У Нэнси возникло ощущение, что он поступает так из желания позаботиться о ней. И, почему-то сильно смутившись, она постаралась тут же прогнать из головы эту мысль.

Приняв душ, переодевшись, выпив стакан купленного в супермаркете через дорогу ананасового сока, она забралась с ногами на диван, сняла трубку телефона и набрала номер мужа, который в четвертом часу дня обычно работал в офисе. Том ответил после четвертого гудка.

– Дорогой, привет! – воскликнула Нэнси как можно дружелюбнее. Сегодня утром перед ее отъездом они опять повздорили.

– А, Нэн! Ну как? Уже налюбовалась на развалины? – Том определенно и не думал о примирении. Напротив, за время непродолжительной разлуки лишь распалил в себе гнев и обиду.

Нэнси закусила губу. Чувство вины, смешанное с невольным протестом и острым желанием все уладить, немного поостывшее в дороге и при осмотре замка, с новой силой сдавило ее сердце. За годы замужества это состояние превратилось для нее в норму.

– Почему ты молчишь? Нечего сказать? – саркастически поинтересовался Том. – Или придумываешь своему очередному исчезновению из дома благовидное объяснение?

– Я не просто исчезла из дома, – произнесла Нэнси, ощущая, как в груди вздымается волна негодования, и стараясь держать себя в руках. – Я уехала работать.

Том зло рассмеялся. Как же Нэнси ненавидела этот его язвительный, пугающий смех! Он все больше и больше отдалял ее от мужа, все расширял зияющую между ними пропасть непонимания.

– Хороша работка! Постоянно мотаться к черту на кулички и ковыряться в пыли и обломках!

О занятии жены Том отзывался только пренебрежительным тоном. Так же, как о ее страсти к архитектуре, разбуженной в первые годы жизни матерью-художницей, походами по музеям и выставкам с бабушкой, захватывающими рассказами отца, преподававшего историю в университете Глазго.

– Том, прекрати! – Нэнси нервно сглотнула.

– Нет уж, моя дорогая! Не прекращу! – выкрикнул муж, разъяряясь. – Я буду твердить и твердить тебе об одном и том же, пока не добьюсь своего!

– Чего? – обреченно спросила молодая женщина, хотя прекрасно знала, что последует в ответ.

Обличительные тирады мужа ей приходилось выслушивать по несколько раз в месяц. Они постепенно убивали в ней всякую надежду на взаимопонимание с этим человеком.

– Чего я добиваюсь? – грозно переспросил Том, готовясь к атаке. – Хорошо, я объясню еще разок, если ты до сих пор так ничего и не поняла. Ты моя жена, Нэн, и должна выполнять возложенные на тебя обязанности.

Нэнси не собиралась спрашивать, о каких обязанностях идет речь, хотя муж и замолчал многозначительно, ожидая вопроса. Том был прирожденным оратором, он прекрасно знал, в какой момент следует выдержать паузу, когда повысить или понизить тон, чтобы своими словами произвести на собеседника должное впечатление. В бизнесе это умение играло в его пользу, в семейной жизни – тоже. Только Нэнси после его нотаций все чаще чувствовала себя настолько подавленной, что уже не понимала, что от нее требуется и как ей жить дальше.

– Все нормальные жены берегут домашний очаг, Нэн, то есть по вечерам, когда смертельно уставшие мужья возвращаются домой, встречают их ласковыми улыбками и вкусным ужином. Тебя же постоянно где-то носит!

Нэнси зажмурилась и опять закусила губу, задыхаясь от чувства вины. Да, она не справляется с обязанностями жены, Том прав. Быть может, ей вообще не следовало выходить замуж, ведь уничтожить в себе горячую любовь к архитектуре, отказаться от возможности дарить новую жизнь творениям талантливых зодчих прошлого она была не в состоянии.

– Чего тебе не хватает? – требовательно спросил Том. – Денег? Впечатлений? Но ведь я прилично зарабатываю, согласись! Броди себе по выставкам и аукционам хоть каждый день, раз без ума от своего чертового искусства! Но в семь вечера, будь добра, встречай меня дома!

Нэнси показалось, что в ее сердце вогнали острый шип. Чертово искусство… Так грубо этот загадочный и вечный мир прекрасного мог обозвать только Том. Его не интересовала ни живопись, ни архитектура, ни графика, рассматривание картин и скульптурных изображений ему казалось скучнейшим и бесполезнейшим из занятий. «Время – деньги, – постоянно твердил он. – Надо стремиться жить так, чтобы максимум твоих решений и поступков приносили доход. В этом смысл существования».

Порой Нэнси склонялась к мысли, что его позиция единственно верная… Точнее, старалась в этом себя убедить.

– Мы создали семью, Нэн, и должны приложить все усилия, чтобы ее сохранить, – спокойнее, даже устало произнес Том. – Я зарабатываю деньги, с утра до вечера кручусь как белка в колесе, и все только ради тебя. Понимаешь?

– Я тоже зарабатываю деньги, – напомнила Нэнси. – Вполне приличные.

– Но каким способом!

Нэнси охватило желание заткнуть уши. Слышать, какими словами муж обзовет ее работу на этот раз, до ужаса не хотелось. Однако Том не стал ругать архитектуру, возможно решив приберечь хлесткие словечки на потом.

– Нэн, обеспечивать семью – долг мужа, не жены, – сказал он. – Для того мужчины и созданы такими, более сильными, более выносливыми.

– Кто выносливее, женщины или мужчины, вопрос спорный, – рискнула возразить она.

– Тем не менее снабжать жену и детей пищей и всем необходимым испокон веков наша задача. – Том снова начал раздражаться, и Нэнси почувствовала себя вдвойне виноватой. – Пообещай, что всерьез задумаешься над тем, что я сказал, – настоятельно попросил он.

Бросать слова на ветер Нэнси не привыкла. Она сознавала, что обязана что-то изменить в своей жизни, но чувствовала, что не готова поставить крест на карьере архитектора-реставратора, что, если пойдет на поводу у мужа, возненавидит себя, будет вечно сожалеть об этом.

– Пообещай, Нэн, – повторил Том, и нотки нежности, прозвучавшие в его голосе, всколыхнули в душе молодой женщины то огромное светлое чувство, которое когда-то заставило ее ответить на его предложение решительным «да». Это чувство все еще жило в ней, но уже перестало окрылять, дарить надежду.

– Я подумаю над твоими словами, – сказала Нэнси, действительно намереваясь все тщательно взвесить и проанализировать.

– Молодец. – Голос Тома стал еще более ласковым. – Я люблю тебя, помни об этом. Все, что я делаю, все, к чему стремлюсь, – это только для нашего совместного будущего, для нашего счастья. Подумай, как здорово мы заживем, если ты согласишься мне уступить. Нам будет просто не из-за чего ссориться.

Нэнси попыталась представить себе жизнь без любимой работы. Чем она станет тогда заниматься? Выслушиванием рассказов Тома о бесконечном околпачивании заказчиков? Муж утверждал, что бизнес только на том и строится: либо ты постоянно суетишься и кого-то надуваешь, либо сам остаешься в дураках. Перед мысленным взором возникли долгие совместные вечера. Они сидят перед телевизором, смотря глупые ток-шоу и дешевые комедии… А по выходным устраивают вечеринки, на которые Том созывает коллег. Разговоры о прибыли, о том, кто сколько денег потратил на новую одежку, машину, дом… Всего этого Нэнси не могла терпеть. Ей стало вдруг так тошно, что захотелось плакать.

– Уверен, все изменится у нас очень-очень скоро, – тоном гипнотизера произнес Том. – Ты у меня умница. – Он выдержал паузу, очевидно ожидая ответа, но его не последовало. – Кстати, как долго ты планируешь там пробыть?

Нэнси испуганно моргнула.

– Пока… пока не знаю.

– Скажи хотя бы приблизительно, – настойчиво произнес Том.

– Видишь ли…

Нэнси еще ни разу не уезжала из дома больше чем на две недели, так как прежде принимала участие в работе лишь как помощник или практикант. Нынешняя реставрация, точнее первый ее этап, когда составляется вся необходимая проектная документация, мог затянуться на несколько месяцев. Руководителем восстановления замка был назначен Курт Ричардсон. А Нэнси предстояло стать его правой рукой, то есть настроиться на весьма напряженную работу. Она не сомневалась, что на выходные сможет приезжать домой, но твердо знала, что Тому это не послужит утешением.

– Видишь ли, чтобы определить, сколько нам потребуется времени, мы должны изучить все сохранившиеся в замке документы и тщательно проанализировать состояние фундамента, стен, кровли. Обмерить…

– Нэн, прошу тебя! – перебил ее Том, и ей живо представилось недовольное выражение его лица. – К чему мне эти подробности, ты ведь знаешь, что я ничего в них не смыслю и смыслить не собираюсь!

Нэнси никак не могла привыкнуть к тому пренебрежению, с которым каждый раз, когда она пыталась посвятить Тома в тонкости своего удивительного ремесла, он отмахивался от нее. На глаза молодой женщины навернулись слезы.

– Я спросил, сколько времени ты будешь заниматься этими развалинами, – повторил муж нетерпеливо. – Хотя бы приблизительно, Нэн!

Нэнси собралась с мужеством.

– Думаю, месяца два или даже больше, – произнесла она, как могла спокойно. – Кстати, Солуэй вовсе не развалина.

– Что? – Том вспыхнул. – Ты надо мной издеваешься?

– На выходные я буду приезжать домой.

– Какое счастье! – исполненным иронии голосом воскликнул он.

Нэнси подумала, что реакция мужа вполне оправдана, и решила не подливать масла в огонь, возражая или отстаивая свою позицию.

– Если захочешь, можешь навестить меня, – сказала она миролюбиво, мечтая поскорее закончить неприятный разговор. – Приезжай на несколько дней.

Том рассмеялся.

– И где же ты меня поселишь? На верхушке самого большого из уцелевших камней? А на свидание будешь приглашать в склеп с проломленной крышей, так?

Обладай Нэнси характером порезче, давно бы бросила трубку. Но она была мягкосердечна и хорошо воспитана, поэтому, кусая губы, продолжала выслушивать насмехательства.

– Нет уж, дорогая, я не позволю втянуть в эту идиотскую жизнь и себя. Буду ждать тебя здесь, в нашем доме, но имей в виду, что мое терпение небезгранично. Я серьезно говорю, – добавил он, угрожающе понизив голос. – Когда вернешься, мы поговорим окончательно. Надеюсь, за это время ты наконец решишь, что выбираешь: меня или работу. До свидания.

В трубке послышались короткие гудки, и Нэнси прижала ее к сильно задрожавшим губам. Слезинка на мгновение повисла на густых ресницах, затем сорвалась вниз и побежала по щеке. За ней последовала еще одна и еще…

Нэнси захотелось вдруг навеки остаться в этом гостиничном номере – забыть и о работе, из-за которой ей приходилось столько страдать, и о семейных неурядицах, грозивших вылиться в настоящий кошмар. Она сидела, вдавившись в диван, ощущая себя виноватой, оскорбленной, униженной и во всем запутавшейся, а в ушах все еще звучал грозный голос мужа.

О разводе она не желала и думать, потому что с детства привыкла относиться к семье как к некоей святыне, чему-то нерушимому, чутко оберегаемому. Но при этом прекрасно осознавала, что не устраивает Тома в качестве жены и что их брак не удался, и страшно мучилась от этого…

Некоторое время Нэнси сидела не двигаясь – тихо плача и глядя в одну точку. Потом медленно положила трубку на место, перешла на кровать и, свернувшись калачиком, попыталась уснуть. Когда все шло наперекосяк, а обостренные чувства превращались в душе во взрывоопасную смесь, она всегда так поступала, зная по опыту, что успокоить в такие моменты ее способен лишь отдых.

Молодая женщина только-только почувствовала, что проваливается в сладкую бездну сна, когда зазвонил телефон. Том, промелькнуло в ее моментально прояснившемся сознании, и ей сделалось дурно. Господи! Что ему еще от меня надо? – подумала она, открывая глаза и медленно садясь. Хочет сказать, что решил не откладывать окончательный разговор до моего приезда, что желает уже сейчас поставить все точки над «i»?

До нее дошло, что Тому неизвестно, где именно она находится и по какому номеру ей можно позвонить, только в тот момент, когда рука уже коснулась светло-серой телефонной трубки.

Нэнси с облегчением перевела дыхание.

– Алло!

– Я случайно не разбудил тебя?

Она мгновенно узнала голос Курта Ричардсона и почему-то так сильно разволновалась и обрадовалась одновременно, что даже встала с кровати и прижала к щеке ладонь. Удивительно, но после пренеприятной беседы с мужем перспектива поболтать с коллегой показалась ей спасением.

– Нет, не разбудил, – ответила она. – Я просто лежала, никак не могла заснуть.

– Может, сходим прогуляемся? – предложил Курт. – Погода замечательная… Обменялись бы мнениями о замке. Мы ведь теперь одна команда.

У него был необыкновенный голос. Бархатный, ласкающий слух. Он говорил ровно, но Нэнси чувствовала, что и его что-то волнует. Впрочем, может, ей всего лишь хотелось в это верить?

Она выглянула в окно, проверяя, настолько ли замечательна погода, хотя пойти с Куртом Ричардсоном на прогулку была готова хоть в снег, хоть в дождь.

– Да, на улице и в самом деле здорово. Небо прояснилось, выглянуло солнышко. – Разговаривая с мужем, она и не заметила, как распогодилось. Ссоры выбивали ее из колеи, а в последнее время, к сожалению, это случалось чересчур часто. – С удовольствием принимаю твое предложение.

– Отлично, – ответил Курт, и Нэнси показалось, что он обрадовался. – Где и когда встретимся?

– Мм… – Молодая женщина взглянула на свое отражение в шкафе-купе с зеркальными дверцами. Вид у нее был довольно усталый, но о том, что совсем недавно она плакала, говорили лишь чуть покрасневшие глаза, что тоже можно было списать на утомление. – Через пятнадцать минут в холле. Идет? – спросила она, прикидывая, что за это время успеет надеть темно-синее джинсовое платье и переплести две передние косички.

– Идет, – ответил Курт. Нэнси представила себе его улыбку, и ей самой захотелось улыбнуться. – Через пятнадцать минут жду тебя.

– До встречи.

Нэнси рывком сняла длинную футболку, которую привезла, чтобы носить в номере. Когда она доставала из дорожной сумки платье, у нее слегка дрожали руки. Не то оттого, что ей предстояло ближе познакомиться с архитектором, которого можно было смело называть мастером экстра-класса, не то оттого, что он так вовремя позвонил и так приветливо пригласил на прогулку. Но она не желала задумываться над причинами своего волнения, как будто инстинктивно чего-то опасаясь…

Курт стоял у огромного окна в холле гостиницы, оформленном в приглушенных вишнево-розовых тонах, когда Нэнси приблизилась и окликнула его по имени. Он вздрогнул, словно не ожидал услышать ее голоса, повернулся и виновато улыбнулся.

– Прости. Я задумался.

– Ты здесь давно? – спросила Нэнси.

– Минут десять, – ответил Курт.

Молодая женщина смущенно посмотрела на наручные часы и пожала плечами.

– Ровно половина. Может, они у меня отстают?

Курт покачал головой.

– Нет-нет, все правильно. Просто я пришел раньше.

Нэнси повела бровью, удивленная тем, что ее новый знакомый решил скоротать время здесь, в холле.

– Почувствовал себя в номере слишком одиноким, – словно прочитав ее мысли, ответил Курт и усмехнулся.

У Нэнси возникло ощущение, что он не без намека произнес последние слова. Однако она решила не задумываться над этим, повинуясь интуиции.

– Пойдем на улицу. Там не заскучаем.

– Пойдем.

Обрадованные переменой погоды жители и гости Хоика грелись на солнце: неторопливо возвращались с работы пешком, прохаживались по аллеям скверов и парков, гуляли с детьми и собаками. Молодые люди, оказавшиеся в этом городе впервые, выйдя из отеля, неспешно пошли вниз по засаженной деревьями улице.

– Как тебе номер? – полюбопытствовал Курт. – Устраивает?

– Вполне приличный, – ответила Нэнси, никогда не отличавшаяся особой привередливостью. – Даже уютный.

– Я действительно не разбудил тебя? – Курт задавал вполне обычные вопросы с особой интонацией, будто был искренне озабочен тем, нормально ли Нэнси устроилась и не потревожил ли он ее сон.

– Действительно, – ответила она с благодарной улыбкой. Внимания и заботы ей сейчас очень не хватало.

– Есть хочешь? – спросил Курт, кивая на летнее кафе, огороженное низеньким заборчиком из причудливо изогнутых металлических прутьев.

Нэнси неожиданно поняла, что и впрямь сильно проголодалась. О ссоре с мужем она уже почти не вспоминала, ей казалось, они разговаривали не полтора часа, а месяц назад.

– Да, от ужина я бы не отказалась.

– Я тоже.

Они вошли в кафе и сели за один из столиков у самой ограды. Нэнси заказала любимый ананасовый сок, а Курт – стакан содовой. Меню не радовало ничем оригинальным, и Нэнси выбрала банальный картофель фри и рыбные палочки, а Курт – гуляш из баранины с брюссельской капустой.

– У меня такое чувство, будто ты чем-то расстроена, – осторожно заметил он, когда официант, принеся напитки и приняв заказ, удалился.

Нэнси слегка покраснела, решив, что выглядит ужасно и что зря не назначила эту встречу на более позднее время, чтобы успеть отдохнуть и привести себя в порядок. Где-то на подсознательном уровне ей хотелось понравиться Курту, хотя о флирте с ним и уж тем более о близости она и не помышляла. У нее был Том, с которым ее связывали священные узы брака.

– Я ошибаюсь или у тебя в самом деле что-то стряслось? – снова спросил ее собеседник, всматриваясь в лицо Нэнси.

Та, растерявшись, смущенно улыбнулась и пожала плечами. Ею овладело странное чувство: горячее желание выложить Курту все, что накипело в душе, спросить у него совета, и как можно решительнее дать ему понять, что она несвободна. Наверное, ей следовало солгать, сказать, ничего, мол, не стряслось, просто немного устала и хочу есть. Но в отношениях с этим мужчиной Нэнси не хотела допускать даже столь незначительной неправды. Поэтому, кашлянув, ответила:

– Признаюсь честно: я действительно немного расстроена. Точнее, была расстроена до твоего звонка. Когда ты сказал, что погодка чудесная и я посмотрела в окно, мое настроение мгновенно улучшилось. – Она думала, что очень ловко выкрутилась, пока не увидела, как помрачнело лицо Курта.

– Ты была настолько сильно огорчена, что даже не заметила резко улучшившейся погоды? – спросил он, всматриваясь в ее глаза, словно желая по ним узнать, что же стряслось, пока они не виделись. – Тебя обидели в гостинице? Горничная нагрубила?

Нэнси на мгновение закрыла глаза. Забота коллеги трогала ее до глубины души, а настоятельная потребность рассказать ему о Томе мучила. Она решила ограничиться несколькими фразами – в конце концов с Куртом они были едва знакомы.

– Нет, горничная заглянула в мой номер всего раз и спросила, не нужно ли мне чего, весьма любезно. – Она вздохнула, собираясь с духом. – Я расстроилась из-за звонка мужу. Мы немного повздорили. Ссорятся время от времени все семейные пары. Тому не нравится, что я надолго уезжаю из дома, вот он и сердится…

Она замолчала, заметив, как напряглось лицо Курта, как потемнели его светло-карие глаза.

– Ты замужем? – спросил он негромко.

Нэнси повела плечом.

– Да.

Взгляд Курта медленно скользнул на ее левую руку.

– А кольцо почему не носишь?

Вопрос был вполне естественный, но отчего-то Нэнси почувствовала себя жутко неловко. На мгновение она представила, что живет одна и что имеет сейчас право реагировать на знаки внимания Курта совсем по-другому. И по ее спине побежали мурашки.

– При моей работе это не всегда удобно, – произнесла она, как могла бесстрастно. – Может даже навредить.

Курт вопросительно приподнял бровь.

– Помнишь, как у Воннегута в самом начале «Бойни номер пять»? – спросила Нэнси, радуясь, что в состоянии казаться спокойной. – Читал?

– Конечно. Отличный писатель. Мой тезка, между прочим, – ответил Курт, вальяжно откидываясь на спинку стула. Но по едва уловимой напряженной интонации его голоса Нэнси поняла, что выглядеть невозмутимым ему дается с трудом. – Только вот эпизода с обручальным кольцом в «Бойне номер пять» я что-то не припомню.

– Воннегут сообщает, что, учась на антрополога, работал в Чикагском бюро происшествий, – сказала Нэнси. – Первый отчет он писал о молодом лифтере. Тот закрыл лифтовые двери и хотел спуститься в подвал, но его кольцо зацепилось за одно из украшений чугунной решетки. Пол кабины ушел у него из-под ног, а потолок…

– А-а, вспомнил, – с несколько неестественным оживлением воскликнул Курт. – А потолок беднягу раздавил. Точно. Да, наверное, ты права. Кольца уместны в офисах и на приемах, даже дома или в магазине, но никак не на реставрации старинного замка.

Последовала пауза, которую прервало появление официанта. К еде молодые люди приступили, сдержанно пожелав друг другу приятного аппетита. Если бы спустя некоторое время Курт не завел разговор о замке, Нэнси точно решила бы, что этот день – один из худших в ее жизни, и, чего доброго, по возвращении в отель позвонила бы Генри и отказалась бы от работы, заявила бы даже, что вообще увольняется. Курт заговорил спокойно, тем же бархатным голосом, и пессимистическое настроение молодой женщины как рукой сняло.

– Одна из дальних башен наполовину разрушена, – сказал Курт. – Остальные, насколько я могу судить по первому впечатлению, не раз перестраивались и выглядят совсем не так, как в четырнадцатом веке. Согласна?