Текст книги "Волшебный рассвет"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Эвелин открыла дверь, едва только он позвонил.

Ричард боялся, что, беспрестанно думая о ней все эти дни, приукрасил ее в своем воображении, превратил в героиню классического романа и разочаруется, увидев, что в действительности она обычнее и проще, чем в его фантазиях. Не произошло ничего подобного.

Настоящая Эви была гораздо прекраснее запечатлевшегося в его памяти образа.

От нее веяло молодостью, жизнелюбием и теплом, а глаза, хоть и блестели не так ярко, как прежде, поражали прозрачной голубизной. В его мечтах у нее были прекрасные выразительные глаза, но не настолько волшебного цвета.

Ричард молча смотрел на нее несколько бесконечно долгих мгновений, не зная, что сказать. Эвелин тоже молчала. Но в ее взгляде отражалось многообразие сложных, глубоких чувств.

– Это тебе, – пробормотал Ричард, спохватываясь. – Держи.

Эвелин перевела взгляд на букет, словно замечая его только что, и ее глаза повлажнели. Она медленно протянула руки, очень бережно, как новорожденного ребенка, взяла цветы и уткнулась в них носом.

– Какая красота! Спасибо… Чего же ты стоишь? Проходи.

Прихожая в ее доме была небольшая, обставленная стульями викторианской эпохи и столиком на трех ножках. Стены украшали портреты людей, явно живших в начале прошлого века.

– Как у тебя интересно, – заметил Ричард, осматриваясь по сторонам.

Эвелин грустно улыбнулась.

– Это дом моего деда. Он тоже был профессором, как папа. Умер три года назад.

Ее взгляд устремился на портрет бравого юноши с загнутыми кверху усами.

– Это он? – спросил Ричард.

– Да, – ответила Эвелин. – Гостиная там.

Ричард прошел в комнату, в которой первозданная обстановка была так же бережно сохранена – два кресла вроде библиотечных, диван, обтянутый черной кожей, и ломберный столик перед ним. Наверное, весь этот антиквариат смотрелся бы мрачновато, если бы не нежно-розовые стены и не пена кружевных занавесок на широком окне.

Эвелин вошла в гостиную с вазой в руках, в которой уже красовались розы.

– Чай будешь? – спросила она, ставя вазу на пол в углу.

– Чай? – переспросил Ричард удивленно. Сейчас ему было совсем не до чая. – Подожди, Эви… Давай поговорим.

– Это очень важно, – улыбаясь глазами, повторила она ту фразу, которую он произнес днем, умоляя ее о встрече.

– В самом деле важно, – произнес Ричард с чувством. – Ты даже не представляешь как!

Эвелин пожала плечами.

– Хорошо. Только не стой посреди комнаты. Присаживайся. – И она указала на одно из кресел.

Ричард лишь сейчас осознал, что и впрямь стоит столбом в самом центре гостиной. Кивнув, он подошел к креслу и сел. Эвелин опустилась на диван.

– Знаешь, Эвелин… То есть Эви… Малыш… – Ричарду вдруг показалось, что ему никогда не набраться смелости начать этот разговор, и, обозлившись на себя, он кашлянул и заговорил увереннее: – Мне ужасно стыдно, Малыш, за то, что я исчез тогда столь странным образом. Я мог бы придумать сейчас какое-то оправдание своему поступку, но не хочу. В наших отношениях не должно быть лжи. Признаюсь честно: я подумал в тот момент, что не стоит обременять тебя своими нерешенными проблемами. Пусть уж лучше ты будешь жить, не ведая этого мрака…

Он замолчал, переводя дыхание.

– Считаешь меня слабачкой? – произнесла Эвелин холодно. – Думаешь, я безмозглая бабочка? Порхаю по жизни, не ведая и не видя страданий и лишений? Да, я могу произвести впечатление создания ветреного и несерьезного… Возможно, до недавнего времени именно такой я и была. Но это не означает, что…

– Умоляю, выслушай меня до конца, Малыш! – попросил Ричард, перебивая ее.

– Ладно. – Эвелин откинулась на спинку дивана и скрестила руки на груди.

Голубой камушек в пупке, удивительным образом подчеркивающий лазурь ее глаз, блеснул, как будто подмигнув.

Ричард не знал, свидетельствуют ли эти камни в пупке о несерьезности или ветрености, но был уверен, что обожал их как неотъемлемую часть этого, необыкновенного создания, его чудесной Эви.

– Слабачкой я тебя не считаю, милая моя, – сказал он мягко. – Я ведь говорю, что сильно сожалею о том, что уехал тогда, не поговорив с тобой. Я совершил ошибку, и еще раз прошу меня простить.

Эвелин вздохнула. Ее глаза на миг наполнились беспросветной тоской, но тут же вновь просветлели.

– Ладно, я тебя прощаю. По-моему, я уже сказала тебе об этом днем.

– Да, Малыш. Ты просто чудо. – Ричарду нестерпимо захотелось пересесть к ней на диван и заключить ее в объятия, но он напомнил себе, что не за этим сюда явился, и продолжил говорить, оставаясь в кресле: – Только твое прощение для меня не столь важно. Точнее, главная цель моего визита совсем не в этом. Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала.

Эвелин изумленно округлила глаза.

– А что я для тебя сделала? Ричард покачал головой.

– Перевернула всю мою жизнь, подсказала, в каком направлении мне двигаться. Если бы не ты…

– Эй! Объясни, о чем ты говоришь! – потребовала Эвелин. – Или я решу, что схожу с ума.

– О своих проблемах. О семье, – ответил Ричард. – Если бы не наш с тобой разговор, я бы до сих пор жил в омуте своих обид и не знал бы, что нужен своей матери, сестре. Очень нужен…

Эвелин встревожилась, о чем-то догадавшись.

– У них что-то стряслось?

– Да. Маме недавно сделали операцию на сердце, а от сестры ушел муж.

Эви прижала руки к щекам, приходя в столь сильное волнение, будто речь шла не о чужой, а о ее собственной семье.

– Ужасно…

– Мама не рассказывала мне о своей болезни – не хотела расстраивать. А Сильвии солгала, что я обо всем знаю и даже предлагал приехать, но якобы она сама меня отговорила. – Теперь слова из Ричарда лились потоком. Он чувствовал себя грешником, явившимся на исповедь. – Я считал себя благородным и гордым, а на деле оказался последним негодяем: прикрываясь бог знает чем, освободился от обязанностей сына и брата. Если бы не ты, Эви, я по сей день так бы и жил. Я счастлив, что мы встретились, и бесконечно тебе благодарен.

Ричард заметил, как губы Эвелин дрогнули, как тонкие длинные пальцы сжались в кулаки. Если бы у нее в руках была какая-нибудь мелкая вещица, она наверняка теребила бы ее, усмиряя волнение.

Некоторое время оба молчали. Ричард думал о том, что должен признаться Эви в своих чувствах и сразу уйти, как бы это ни было больно, если она скажет, что не разделяет их…

– Как прошла операция? – спросила Эвелин.

– Что? – Ричард очнулся от раздумий.

– Как прошла операция твоей мамы?

– А-а. Нормально. Она еще слаба, но идет на поправку. Если бы не состояние ее здоровья и не отчаяние Сильвии, я бы сразу приехал к тебе, клянусь. Все эти дни я только о нас с тобой и думал, Малыш, сотню раз представлял себе нашу встречу.

Эвелин молча кивнула, почему-то потупляя взор. Ричард не понял, как она восприняла его последние слова, и обеспокоился.

– Раз уж ты настолько откровенно мне во всем признался, я тоже кое в чем тебе откроюсь, – произнесла она медленно, начиная играть указательным пальцем с синим камушком в сережке. – Ты тоже во многом мне помог.

– Я? – От удивления Ричард усмехнулся.

– До недавнего времени меня ни разу никто не бросал, – произнесла Эвелин, как будто не заметив его реакции.

– Я не бросил тебя, я…

– Позволь мне договорить, – спокойно и строго попросила она.

Ричард поднял руки и согласно кивнул.

– Незначительных романчиков было в моей жизни немало, – продолжила Эвелин. – Окончив школу и поступив в университет, я стала увлекаться всеми подряд молодыми людьми и бегать на свидания. – Она криво улыбнулась. – Но все эти увлечения обычно заканчивались быстро и не затрагивали моего сердца. Как правило, инициатором разрыва была я…

Ричард слушал ее, все лучше и лучше понимая, кто она такая, его Эви. Не взрывная девчонка, за какую он принял ее в первый день знакомства, а рассудительная, взрослая, способная анализировать свои поступки женщина. Точнее, в ней уживалось и то, и другое, поэтому-то, наверное, она и казалась ему столь притягательной.

– О чувствах парней, которых одаривала своей благосклонностью, я никогда не задумывалась, – продолжила свои признания Эвелин. – Воспринимала их как пустое место. А ведь все они были живыми людьми, со своим внутренним миром, с глубокими переживаниями…

Она замолчала, погрузившись в себя. Ричард не торопил ее, не задавал вопросов. Ему доставляло удовольствие просто находиться с ней в одной комнате, сознавать, что их разделяет всего каких-нибудь три шага.

– В общем, когда ты исчез в то утро, я испытала такое сильное потрясение, что оно тоже перевернуло мое представление о жизни, – произнесла Эвелин, глядя в пространство перед собой. – В какой-то момент мне даже показалось, что я не переживу случившегося…

– Малыш, милый мой… – покаянно прошептал Ричард, проклиная себя за то, что натворил.

Он с превеликим удовольствием повернул бы время вспять и любой ценой исправил бы ошибку. Быть может, самую чудовищную из всех, что когда-либо совершил.

Эвелин жестом попросила его успокоиться.

– Не утешай меня и не извиняйся, – сказала она, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. – Признаюсь, я посчитала тебя трусом, но при этом о многом задумалась. Наверное, хорошо, что ты оставил меня тогда. В противном случае я тоже по сей день жила бы как последняя негодяйка.

– Не называй себя так! – запротестовал Ричард.

– Почему? – Эвелин наконец повернула голову и посмотрела ему в глаза. – Если это правда, чего здесь стесняться?

Ричард порывисто наклонился вперед, упираясь руками в колени.

– Нет, это не правда, Малыш. Любой человек набирается мудрости лишь с опытом. В молодости он всегда что-то не учитывает, о чем-то не задумывается. Ты потрясающая, Эви, – произнес он ласковым полушепотом. – Искренняя, умная, красивая…

Эвелин как-то странно усмехнулась.

– А совсем недавно ты утверждал, что я грубиянка, отношусь к тому типу людей, которые совершают ошибки шутя, плюют на тех, кому причиняют страдание. Разве не так?

Ричард взлохматил волосы, тут же их пригладил, откинулся на спинку кресла и вздохнул.

– Об этом периоде нашего знакомства давай лучше вообще забудем. Мы наговорили тогда друг другу столько гадостей, что вспоминать страшно.

– Забудем? – Эвелин повела бровью и обезоруживающе улыбнулась. – Нет уж! По-моему, и тот период был не лишен своеобразной прелести.

Ричард вспомнил, как горели ее щеки, когда она спорила с ним, сидя за стойкой администратора, как сияли голубые глаза, как – хоть он в этом и не признавался себе – его уже тогда тянуло к ней с неодолимой силой. К тому же их перебранки сыграли особую роль в их судьбах: выкинуть из памяти то, с чего началось их знакомство, все равно что вырвать из книги первые страницы.

– Да, ты права, – пробормотал он. – Забывать ни о чем не будем. И все же я забираю те свои слова обратно. Я говорил их в порыве гнева, раздражения… А может, еще и потому, что чувствовал в себе какие-то странные изменения, но не осознавал, в чем дело.

Эвелин посмотрела на него вопросительно, не вполне понимая, о чем он говорит, но черты ее милого лица вдруг разгладились и как будто осветились золотистым сиянием. Ричарду даже показалось, что ее глаза заблестели опять так же ярко и живо, как прежде.

– Я тоже забираю свои слова обратно, – торжественно произнесла она.

Ричард с шутливой серьезностью сдвинул темные широкие брови.

– В том числе и признание, что находишь меня не способным видеть прекрасное, а соответственно, и творить? Считаешь вечно чем-нибудь недовольным и постоянно отыскивающим нечто, не вписывающееся в обожаемые мной правила, да?

Эвелин рассмеялась, запрокидывая голову.

– А у тебя, оказывается, великолепная память! – воскликнула она.

– Как и у тебя.

– Я собираюсь стать актрисой, – произнесла Эвелин, кокетливо поправляя свои светло-пепельные волосы. – Для меня хорошая память очень важна.

– А я репортер, – напомнил ей Ричард. – И для меня она тоже играет отнюдь не последнюю роль.

Эвелин кивнула, соглашаясь.

– Ты не ответила, – сказал Ричард, серьезнея.

Тонкая бровь Эвелин вопросительно изогнулась.

– Я спросил, все ли свои слова ты готова забрать обратно, – произнес он.

– Конечно! – бесхитростно глядя ему в глаза, ответила Эви.

– Правда?

– Чистая правда.

– Эви, милая…

Ричард вскочил с кресла, напрочь забывая о намерении не прикасаться к ней сегодня. Когда он опустился на диван и сжал ее руки в своих, Эвелин показалось, что она ждала этого момента весь вечер, все прошедшие две недели. Или даже всю жизнь.

– Если бы ты только знала, если бы знала… – зашептал он, чувствуя, что ее близость, ее тепло и ее запах сводят его с ума, лишают способности себя контролировать. – Я думал, что не доживу до этого дня, честное слово. Представляя, что ты не захочешь больше меня видеть, не сможешь простить, я не хотел дальше жить…

– Правда? – одними губами произнесла Эвелин, глядя на него так, будто все, что происходит, ей снится.

– Конечно, правда, девочка моя, красавица, малышка. – Он принялся любоваться ее лицом восхищенно, упоенно, будто видел в первый или в последний раз в жизни. – Какие у тебя изумительные глаза, а губы… – Он на мгновение зажмурился и покачал головой. – Они просто созданы для поцелуев…

Эвелин сама потянулась к нему. Последовавший поцелуй разрушил остатки невидимых преград между ними, выпустил на волю их чувства. Они целовались пылко, неистово, как тогда, на скамейке в парке. Ричард ни о чем не думал, ничего не боялся. Отдаваясь своей страсти, он ощущал себя человеком, бесконечно долго плывшим по бурному океану и наконец увидевшим спасительный берег.

Его берегом была Эвелин. Теперь он в этом ничуть не сомневался. Уверенность в том, что они больше никогда не расстанутся, росла в нем с каждой секундой, придавая сил, даря надежду, окрыляя…

Эвелин отстранилась первая – тяжело дыша, светясь от счастья.

Ричарду пришло вдруг в голову, что надо поскорее объясниться, дать понять, насколько серьезны его намерения.

– Эви, милая… может, это покажется тебе странным, но я чувствую, что жить без тебя больше просто не в состоянии. – Он все еще прерывисто дышал и смотрел в сторону, безумно волнуясь. – Не знаю, что отдал бы за возможность стать твоим постоянным другом, спутником, твоей опорой и защитой…

Произнося эти слова, он невольно вспоминал свой последний разговор с Амандой, когда чуть не сделал ей предложение, и ненавидел себя за это. Мысли о ней порождали глупый страх перед новым отказом и мешали задать Эвелин главный вопрос.

Выражения ее лица он не видел, но чувствовал, что она сильно напряжена, и мечтал как можно скорее оставить этот разговор позади.

– Эви, мне бы очень хотелось… Ты согласна… стать моей женой?

Когда последнее слово слетело с его губ, Ричард вдруг подумал, что слишком поторопился, что допустил чудовищную ошибку, которую теперь не исправить. Эвелин почти не знала его и вполне могла принять за человека, недостойного ее внимания.

Сначала он качал права и осыпал ее оскорблениями, потом согласился сыграть роль ее жениха, потом переспал с ней и сбежал. А сейчас вдруг опять явился и делает предложение!

Ричард покраснел и поспешно произнес, спеша хоть что-то исправить:

– Можешь не отвечать сразу, милая. Думай над моим предложением сколь угодно долго, все взвесь, проанализируй. Я готов ждать месяц, полгода, год… – Он рассмеялся. – Наверное, ты жутко удивилась. Еще бы! Я бы тоже удивился. Хорош жених: как последний трус сбежал, когда отношения только-только начали завязываться, две недели черт знает где болтался и вдруг надумал предложить руку и сердце! М-да…

– Я согласна, – с уже хорошо знакомой Ричарду решимостью ответила Эвелин.

Ричард, собравшийся было снова над собой посмеяться, моргнул и, медленно повернув голову, посмотрел в сияющие чистым теплым светом глаза Эвелин.

– Что ты сказала?.. Я не ослышался?

Она улыбнулась, потрепала его по волосам и произнесла с нежностью:

– Какой же ты смешной.

– Ответь мне, – попросил Ричард, буквально впиваясь взглядом в ее глаза.

– Нет, ты не ослышался, – подтвердила Эвелин. – Я согласна стать твоей женой. Без всяких раздумий.

Ричард покачал головой, не веря, что ему выпало столь огромное счастье.

– Удивлен? – спросила она. – Я предупреждала тебя, что могу быть несерьезной и ветреной… но сейчас я абсолютно уверена в своих словах.

– Ты… – горячо прошептал Ричард, проводя пальцем по ее пухлым губам. – Ты самая невероятная и прекрасная из всех знакомых мне женщин. Ты чудо, лучик света, бесконечная радость…

– Эй-эй! Поосторожнее! – Эвелин погрозила ему пальцем. – Советую не захваливать меня, а то я не то что превращусь в себя прежнюю, а вообще испорчусь.

– Не испортишься. – Ричард уверенным жестом обнял ее за талию и привлек к себе. – Я верю в тебя, Малыш. Ты меня не подведешь.

– И я в тебя верю, – ответила Эвелин. – С тобой мне будет не страшно.

– Ты серьезно?

– Вполне. После вечеринки у Стивена я не могу в тебе сомневаться. Ты умеешь правильно реагировать на неожиданности и выкручиваться из затруднительных ситуаций. Это очень ценное качество.

– Спасибо. – Ричард довольно улыбнулся. – Кстати, о вечеринке. Насколько я помню, ты сказала, что я пришелся твоим родителям по вкусу?

– Правильно. – Эвелин внезапно нахмурилась. – Когда явился к Стивену, что ты ему сказал? Как объяснил, почему у тебя нет номера моего телефона? Выложил все, как есть?

Ричард поднял указательный палец.

– Нет, только отдельные моменты.

– Какие именно? – Лицо Эвелин сделалось умильно-сосредоточенным.

Ричард коснулся кончика ее носа пальцем.

– Признался, что мы знакомы совсем недавно. Впрочем, об этом твой дядя и без того догадался бы, после того как ты назвала ему мою фамилию.

– Ах да! Конечно! – Эвелин наморщила нос, о чем-то думая. – И все? Больше ты ничего ему не рассказал? Не упомянул, что мы все подстроили?

Ричард покачал головой.

– Тогда беспокоиться не о чем. – Эвелин вздохнула с облегчением и доверчиво прижалась к груди Ричарда. А у того внутри словно заиграла дивная музыка. – В том, что мы знакомы недолго, нет ничего особенного. Этим мою родню не удивишь.

– Эви, Эви, Эви… Девочка моя, крошка… – Ричард принялся покрывать ее макушку поцелуями. – Я безумно счастлив, просто на седьмом небе. Мы заживем, как Артур с его Мейси, и у нас появится не один ребенок, а несколько…

– Как Артур? – спросила Эвелин, не поднимая головы.

– У него чудесная семья: любимая жена и дочка, – пояснил Ричард с готовностью. – Неужели он тебе не рассказывал?

– Нет. – Эвелин задумалась. – А с Абби, по-моему, чем-то подобным делился… Да-да! Точно!

Ричард вспомнил Абигейл и ощутил, что, хоть и мало с ней знаком, но готов стать ее добрым другом.

– Как у нее дела? – спросил он. Эвелин этот вопрос обрадовал. Она сильнее прижалась к груди Ричарда виском.

– Отлично. Моя Абби никогда не унывает. Кстати, буквально перед твоим приходом мы разговаривали по телефону.

Она помолчала, очевидно желая добавить что-то еще и не решаясь.

Ричард ласково провел по ее голове рукой, приободряя.

– Абби сказала, что очень обрадуется, если узнает, что у нас с тобой роман, – произнесла Эвелин несколько робко. – Даже странно. Она ведь не сторонница длительных отношений.

– Может, просто потому, что еще не готова к ним? – предположил Ричард.

Эвелин кивнула.

– Скорее всего. Мы с Абби подружились, как только поступили в университет. Она мне все равно что сестра, несмотря на цвет кожи.

– Разве цвет кожи имеет значение для дружбы? – спросил Ричард.

Эвелин подняла голову и посмотрела на него с благодарностью.

– Нет, значение имеет совсем другое: преданность, искренность и готовность прийти на помощь, – произнесла она, улыбаясь.

– Умница ты моя. – Ричард потрепал ее по щеке, покрытой легким румянцем. – Мыслишь совершенно правильно. – Он долго на нее смотрел, думая о том, что с сегодняшнего дня его жизнь навек осветится солнечным сиянием, и боясь в это поверить. Наконец спросил тихо: – Ты действительно готова выйти за меня замуж?

Эвелин заулыбалась.

– А ты что, уже передумал?

– Что ты, Малыш! Я никогда не передумаю. Ты – единственная женщина, которой я сделал предложение. Для меня это жизненно важно – хочешь верь, хочешь не верь.

– Я верю тебе, – пробормотала Эвелин, опять приникая к его груди.

– Только, пожалуйста, взвесь все как следует, – сказал Ричард несколько смущенно. – Подумай, нужен ли я тебе такой – без наследства, без состояния.

Эвелин напряглась, отстранилась, а когда заговорила, ее голос звучал сдержанно и холодно:

– Считаешь меня меркантильной? Если так, давай сегодня же разойдемся и забудем об этом разговоре.

– Нет, Эви! – Ричард уверенным движением снова притянул ее к себе. – Прошу, не обижайся. Я заговорил о деньгах просто потому, что хочу видеть тебя довольной, не желаю, чтобы ты в чем-то нуждалась. – Он опять поцеловал ее в макушку. – А впрочем, деньги – это ерунда. Их мы заработаем. Я считался весьма и весьма неплохим репортером. Но в последнее время работал без особого подъема, не ставя перед собой больших целей. Это в прошлом. Я чувствую.

Эвелин вздохнула, расслабляясь. Ричарду показалось, что к нему прижимается не высокая стройная женщина, а пушистый котенок.

– В Сан-Франциско у меня квартира, – заговорил он более уверенно и охотно. – Довольно просторная, но, признаюсь честно, весьма жутко обставленная. Когда я ее приобрел, купил первую попавшуюся мебель, а ремонтом и интерьерами вообще не занимался – в тот момент мне было на них наплевать. Теперь все изменилось. Начинается совершенно новая жизнь.

Эвелин слушала его молча. И хоть ему не было видно ее лица, он чувствовал, что она улыбается, оттого говорил с все большим воодушевлением:

– В нашем доме будет уютно и тепло. Мы вместе придумаем, как его украсить, чем обставить. Если потребуется, наймем дизайнеров. Ты станешь королевой нашего мирка, прекрасной правительницей, хозяйкой. – Он внезапно замолчал, задумываясь. – Только… как же твой университет? Ты должна его окончить.

Эвелин кивнула.

– На каком ты курсе? – спросил Ричард.

– Перешла на третий, – ответила Эви.

– Гм… – Ричард в задумчивости почесал подбородок. – Как же я выпустил это из виду? Размечтался: королевство, уют! А о самом главном забыл.

– Самое главное не в этом, – медленно произнесла Эвелин, почему-то грустнея.

Ричард наклонил голову и посмотрел ей в глаза.

– В семейных отношениях, как и в дружбе, основное – это искренность, преданность, готовность заботиться друг о друге, – пояснила она рассудительно.

Ричард улыбнулся и поцеловал ее в нос.

– Какая же ты у меня мудрая, Малыш. Я старше тебя на восемь лет, но иногда чувствую себя перед тобой мальчишкой.

– Тебе двадцать восемь? – спросила Эвелин.

– Да, – ответил Ричард. – Надо бы и мне посвятить тебя в подробности своей жизни, как ты меня – перед вечеринкой.

– Потом, – прошептала Эвелин и опять потянулась к нему губами.

Удивительно, но каждый их последующий поцелуй, хотя страстностью и продолжительностью отличались они все, казался Ричарду совсем не похожим на предыдущий. Этот заставлял думать о вечности и постоянстве, и душа Ричарда пела, смакуя удивительное ощущение.

– С учебой мы что-нибудь придумаем, – пробормотал он, когда поцелуй наконец-то прервался. – Можешь не переживать. Главное в жизни действительно чистота отношений, но каждый человек должен иметь собственное лицо, твердо стоять на ногах. Правильно ведь?

Эвелин погладила его по щеке, благодарно улыбаясь, и кивнула.

– Может, я вообще уволюсь из «Небоскребов» и попытаюсь найти работу тут, – сказал Ричард, тая от ее ласки. – А квартиру продам. Купим жилье здесь. Что-нибудь более подходящее для семьи.

– Неужели ты правда готов ради меня на такую жертву? – удивилась Эвелин. – Обычно это женщина оставляет дом, родителей, родной город, учебу, работу и едет за мужчиной…

– Ради тебя я готов на что угодно, – ответил Ричард, ничуть не кривя душой.

Наверное, Эвелин ему поверила. Потому что в ее глазах засверкала искорки – такие же яркие и веселые, как в день их встречи. Нет, даже более яркие и веселые.

– Не торопись с увольнением, – сказала она.

– Почему?

– Мне надо серьезно подумать, хочу ли я быть актрисой. В последнее время я в этом почему-то не уверена. Может, стоит, пока не поздно, выбрать какую-нибудь другую профессию. А сделать это можно и в Сан-Франциско…

Ричард быстро поцеловал ее в губы.

– Если хочешь, мы вместе об этом поразмыслим.

– Конечно, хочу.

Ричард вздохнул, закрывая глаза. Увереннее и спокойнее ему не доводилось чувствовать себя никогда прежде. Поблаженствовав несколько минут, он вдруг нахмурился, ощутив, что не сделал чего-то важного… самого важного.

Эвелин, уловив его состояние, встрепенулась.

– Что-то не так?

Взглянув на ее губы, в ее чистые прозрачные глаза, Ричард вдруг понял, что именно забыл сделать.

– Эви, милая… – прошептал он порывисто, – я ведь не сказал тебе самого главного.

– Чего?

– Я люблю тебя… Люблю больше жизни!

Она лукаво улыбнулась и склонила голову набок.

– Если честно, я об этом сразу догадалась.

– Правда? Но как?

Эвелин рассмеялась звонким счастливым смехом и кивнула на букет в углу.

– Красные розы дарят женщинам или влюбленные, или беспросветные тупицы, – сказала она. – О твоем же уме я весьма высокого мнения.

Как же с ней легко, как здорово! – подумал Ричард, гладя Эвелин по щеке и качая головой. Она подарок, награда за все прежние страдания. Волшебный рассвет после непроглядного сумрака ночи…

Он так увлекся своими мыслями, что, когда Эвелин ему ответила, в первое мгновение решил, что ее слова прозвучали в его воображении.

– Я тоже тебя люблю.

– Что?!

– Люблю тебя…

Ричард долго смотрел на нее в полном ошеломлении, потом, внезапно очнувшись, обнял так крепко, что едва не задушил.

– Я безумно счастлив!..