Текст книги "Просто совершенство"

Автор книги: Джулия Ортолон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Долгосрочных займов? – Алек посмотрел доктору Эштону прямо в глаза. – Думаю, что как минимум нужно разбираться в разведении, чтобы вырастить «призового бычка».

Брат Кристин поперхнулся, потом рассмеялся:

– Неплохо сказано. «Бык», как я понимаю, это из выражения «быки и медведи».

Алек смутно помнил, что прозвищами «быки» и «медведи» называют игроков фондовой биржи, хотя он-то имел в виду совсем другое, считая, что все это чушь и ерунда. Не успел он войти в дом, а они уже задают ему вопросы о деньгах!

Доктор Эштон окинул Алека холодным взглядом, давая ему понять, что уловил смысл его ответа и юмора не оценил.

Натали недовольно посмотрела на мужчин:

– Все эти разговоры о финансах наводят скуку. Я бы предпочла послушать о свадебных планах. Кристин, вы уже определились с датой?

– Середина апреля.

– Так скоро? – Миссис Эштон нахмурилась. – Остается меньше семи недель. Хотя в загородном клубе персонал превосходный и все смогут организовать самым лучшим образом.

– Вообще-то... – Кристин посмотрела на мать. – Мы планировали двойную свадьбу вместе с моей подругой Мэдди. Алек и Джо уже занимаются подготовкой.

– Как романтично! – воскликнула Натали.

– Ты, должно быть, шутишь! – Миссис Эштон бросила на дочь ледяной взгляд.

Кристин поежилась.

– Ну, еще ничего не решено. Окончательно. – Она посмотрела на Алека умоляющим взглядом: – Мы могли бы подумать о загородном доме.

Он пристально посмотрел на нее, пораженный, что такого сильного человека, как Кристин, можно так быстро подчинить.

– Ты этого хочешь? Кристин опустила глаза:

– Думаю, мы обсудим это позже.

– Конечно. – Он натянул на лицо улыбку, которую так и не снимал до конца обеда.

– Ты не против сесть за руль? – спросила Кристин, когда они вышли из дома. Голова у нее просто раскалывалась.

– Конечно, нет, – ответил Алек таким же бесцветным голосом, каким говорил в течение последних трех часов.

Кристин покопалась в сумочке и протянула ему ключи, надеясь, что он не заметит, как сильно дрожат у нее руки. Сжигавшее ее волнение оказалось настолько сильным, что на нее не подействовали ни ксанакс, ни вино и Кристин оставалась абсолютно трезвой. Но несмотря на это, она не имела права садиться за руль.

Когда они проезжали через Тэрритаун, мимо элегантных домов и тщательно ухоженных газонов, Кристин молча смотрела в окно.

– Все в общем-то прошло неплохо, – сказала она, когда они выехали на шоссе. – Ты понравился Робби и Натали. Отцу всегда требуется время, чтобы человек заинтересовал его, и то, что сегодня он держался несколько сухо, на самом деле не имеет никакого значения. Что же касается мамы... Надеюсь, она свыкнется с мыслью, что это ты занимаешься подготовкой к свадьбе. Если нет, то... Алек, мы позволим ей самой заняться этим. Она живет ради вещей, подобных этим, и у нее к этому просто талант. Все будет в порядке.

Алек промолчал.

– Сама свадебная церемония не столь уж важна, – торопливо продолжила Кристин, чувствуя, что ее нервы сплелись в тугой и жесткий клубок. – Важно лишь то, что мы с тобой поженимся. Поэтому если маме захочется, чтобы церемония была роскошной и торжественной, пусть так и будет, верно?

Алек по-прежнему продолжал хранить молчание.

Кристин несколько минут смотрела на меняющийся за стеклом пейзаж, потом начала твердить молитву, до самого дома повторяя ее на разные лады. Ничего не помогало. Тошнота подступала к самому горлу. Родители ясно продемонстрировали, что они не одобряют ее выбор. Но конечно же, это изменится. Обязательно, Со временем.

Когда они вошли в квартиру, у двери их приветствовал Бадци, но тут же в замешательстве заскулил, когда Алек прошел мимо, лишь слегка потрепав его по загривку. В комнате было сумеречно, хотя Кристин оставила лампу у дивана включенной. Не зажигая других ламп, Алек подошел к раздвижной стеклянной двери и остановился, вглядываясь в очертания вечернего Остина. Кристин, оставшаяся стоять у входной двери, увидела, как Алек снял галстук.

Почему он все молчит?

– Мне очень жаль, что мама с отцом были не очень дружелюбно настроены. – Она положила сумочку на столик у двери. – Но они такие, какие есть. Все образуется.

Алек обернулся и посмотрел на нее:

– Нет, Кристин, не образуется.

– Образуется. – Она механически перебирала какую-то «макулатурную» почту, потом прижала пальцы к ладони, потому что дрожь в руках не унималась. – Им просто нужно время, чтобы познакомиться с тобой поближе.

– Нет. – Бесстрастный тон Алека заставил Кристин снова посмотреть на Алека, но в темноте она не могла видеть выражение его лица. – Не образуется, потому что за все время, пока мы ехали сюда, ты ни разу не сказала: «Черт с ними, Алек. Мне наплевать на то, что они думают».

Она вздрогнула, услышав, что он выругался.

– Они мои родители. И мне, конечно же, небезразлично, что они обо мне думают.

– Слишком небезразлично. Ты когда-нибудь говорила им: «Черт с вами. Я сделаю так, как хочу»?

– Не говори ерунду. Я не чертыхаюсь на своих родителей.

Нервозность сменилась раздражением. Кристин направилась в спальню, на ходу снимая серьги.

– Конечно, не чертыхаешься. – Алек последовал за ней, но остановился в дверном проеме. – Если ты будешь ругаться в их присутствии или вдруг станешь сама собой, ты перестанешь быть идеальной дочерью, и они никогда не полюбят тебя так, как тебе этого хочется.

– Я рассказала тебе, почему они этого не могут. Это не их вина.

– Это полная чушь! Дети не должны зарабатывать любовь своих родителей. То, чему я стал свидетелем сегодня вечером, было похоже на то, как если бы твоя мать говорила: «Выпрями спину, ешь овощи, не забывай о правилах хорошего тона, и тогда я буду терпеть твое присутствие». А отец вообще игнорировал твое присутствие и вилял хвостом перед своим паршивым сыночком.

Кристин резко повернулась к Алеку:

– Робби не паршивый!

– Да что ты? – Алек снял пиджак и швырнул его на стул у окна. – А как тебе нравится предложение Робби заскочить в клуб как-нибудь в субботу поиграть в теннис, чтобы он мог ввести меня в общество?

– Он пытался быть дружелюбным. – Кристин запульнула туфли в направлении гардероба и расстегнула молнию на платье.

– Он указал мне мое место, давая понять, что я не вписываюсь в ваше элитное общество, более того, никогда не впишусь. – Алек сел на кровать и снял туфли. – Но как раз его-то я могу извинить, ведь он пытается защитить тебя. А вот твои родители... Черт побери!

– Не смей их оскорблять.

Кристин вошла в ванную, на ней были только трусики и бюстгальтер, подойдя к зеркалу, она распустила волосы.

– Кристин, – Алек подошел и встал в дверном проеме, расстегивая рубашку, – почему для тебя так важно их мнение, когда ты им совершенно безразлична? Их волнует только то, как они будут выглядеть в глазах общества, если их дочь выйдет замуж за деревенщину.

– Ты не деревенщина! – В ее голосе звучала обида за него.

– Я именно такой и есть! – закричал Алек в ответ. – Ты видела, из какой семьи я вышел.

– Я также видела, чего ты достиг. Каким ты себя сделал. – Она взяла щетку и начала судорожно расчесывать волосы, боясь, что сейчас разревется. – Я горжусь тем, кто ты и каким ты стал.

В зеркале Кристин увидела, что Алек подошел и встал сзади.

– Для твоих родителей это не имеет значения. – Он положил руки ей на плечи и развернул к себе. – Я думал, что я смогу с этим смириться, но...

– Но что? – Ее пронзил страх. – Ты хочешь сказать, что не сможешь?

– Нет. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Я хочу сказать, что не уверен, что ты сможешь.

– Алек... – Кристин прошла мимо него обратно в спальню. – Почему ты так со мной разговариваешь? Это все выглядит так, словно ты думаешь, что мы должны разорвать помолвку.

Он не ответил, и Кристин повернулась к нему. Алек долго смотрел на нее, рубашка на груди была распахнута.

– Возможно, именно так нам и следует поступить.

– Что?! – Пол покачнулся под ее ногами. – Что ты имеешь в виду? Ты сам сказал, что мы идеально подходим друг другу, а теперь ты говоришь совершенно обратное?

– До сегодняшнего вечера я не понимал, чего я от тебя требую. Я был слишком сосредоточен на том, чем мне приходится жертвовать: покидать горы, оставлять работу, которая до встречи с тобой была для меня всем, бросать собаку!

– И теперь ты меняешь свое мнение? – Кристин достала шелковый халат из шкафа, но не надела его, продолжая держать перед собой, в глазах у нее все расплылось. – Это здорово. Просто замечательно!

– Нет. – Алек подошел к ней и заговорил тише: – Теперь я задаю тебе тот же самый вопрос, который задавала мне ты. Если ты выйдешь за меня замуж, Крис, ты потеряешь одобрение своего отца и никогда не вернешь его. Как скоро ты возненавидишь меня из-за этого?

У Кристин перехватило горло, и она не могла говорить.

Алек подошел к ней, мягким жестом заправил за ухо прядь растрепавшихся волос и, словно с ребенком, заговорил с ней успокаивающим тоном.

– Понимаешь, печально то, что ты можешь отказаться от нашей любви ради чего-то, что, как ты считаешь, тебе необходимо заслужить. Но я уже говорил, ты не должна ничего заслуживать, это родители должны отдавать свою любовь без каких бы то ни было условий.

– Я не отказываюсь от нашей любви. – Кристин посмотрела ему в глаза. – Это у тебя вдруг неожиданно возникли сомнения.

– Я просто вижу реальное положение дел. Пока для тебя важнее всего произвести впечатление на отца, у наших отношений нет ни малейшего шанса.

– Ты хочешь, чтобы я разругалась с ним? Разорвала с ним все отношения? Чтобы наплевала на его мнение?

– Кристин, послушай меня. – Сомкнув руки, Алек обнял ее. – Ты растрачиваешь свою жизнь на то, чего ты никогда не получишь. И ты хочешь, чтобы я тоже посвятил этому свою жизнь? Но ради чего? Ради брака, который, как я начинаю понимать, не имеет ни малейшего шанса на успех? Я не вписываюсь в тот мир, в котором живет твоя семья, точно так же, как ты не вписываешься в мой. Но мы оба прекрасно вписываемся в мир Силвер-Маунтин. Давай вернемся туда.

– Я не могу. – Кристин закрыла глаза, эти слова разрывали ей сердце. – Если я разорву контракт с больницей, это повредит моей карьере и поставит в неловкое положение моего отца. Я не могу этого сделать! Черт возьми! Не могу!

– Ты можешь! Точно так же, как ты можешь принять правду. Кристин...

Она почувствовала, что Алек обхватил ладонями ее лицо, открыла глаза и увидела, что он пристально смотрит на нее, как будто пытаясь внушить ей принять его решение.

– Отец никогда не будет любить тебя так, как он любит твоего брата. Никогда. И что бы ты ни делала, тебе этого не изменить. Ты можешь без ракеты слетать на Луну и обратно, но твой отец будет считать это заслугой Робби. Вот чего ты боишься. Ты не боишься высоты. Ты боишься посмотреть правде в глаза.

Кристин отстранилась от Алека, и комната поплыла перед ней.

– Какое отношение к этому имеет мой страх высоты?

– На самом деле в глубине души ты давно знала, что можешь обогнать своего брата, но это не будет иметь никакого значения, поэтому ты выдумала удобную отговорку, чтобы не кататься на лыжах вообще.

– Но это же просто смешно. – Она повернулась к Алеку спиной, сбросила бюстгальтер и накинула халат. – Ты хочешь сказать, что моя фобия на самом деле не существует?

– Я видел, что сегодня вечером у тебя был приступ паники, точно такой же, как в тот день в горах, и сегодня, когда ты поняла, что то, что я говорю, – это правда, все повторилось, потому что ты знала, что произойдет, когда твои родители познакомятся со мной. И точно так же, сейчас ты понимаешь, что у нас нет ни малейшего шанса, если мы останемся здесь. Признай же это, Кристин, и поставь наши отношения на первое место. Поставь на первое место свои интересы.

– Как было бы удобно для тебя, если бы я на первое место поставила свои интересы, ведь в этом случае тебе не пришлось бы ни от чего отказываться!

Алек долгое время пристально смотрел на нее, казалось, что его охватило странное спокойствие.

– Я безгранично люблю тебя. Неужели ты думаешь, что когда-нибудь то же самое тебе скажет твой отец?

– Он гордится мной! – продолжала упорствовать Кристин, но на ее глазах выступили слезы. – Я заставила его гордиться мною.

– Это не то же самое.

– И тем не менее ты хочешь, чтобы я разрушила даже это? – Она раздраженно смахнула с ресниц слезы. – Я не могу этого сделать, Алек. Не могу!

Он отвернулся, уставившись в стену. Плечи его поникли, словно под непомерной тяжестью.

– Значит, у нас нет ни единого шанса.

– Думаю, что нет! – выпалила Кристин в ответ, ей было так больно, что она ничего не соображала. – Именно это я тебе и пыталась объяснить с самого начала. Наши отношения совершенно бесперспективны и были такими всегда.

Она отвернулась от Алека, по ее щекам текли слезы.

– Что ж, – произнес он после долгого молчания, – думаю, что сказать больше нечего. – Последовала еще одна продолжительная пауза. – Хочешь, чтобы я лег на диване?

– Нет, – с трудом выдавила Кристин. – Она повернулась и обвила его руками. – Мне очень жаль, Алек. Прости меня.

– Ш-ш-ш. – Он прижал ее к себе, его губы скользили по ее лицу. – Не плачь, девочка. Не плачь.

Они легли в постель, его руки гладили и успокаивали ее. Она в ответ касалась его, отчаянно и требовательно.

– Люби меня, Алек. – Она посмотрела ему в лицо, ее терзал страх. – Люби меня.

– Я люблю. И буду любить. Всегда.

Он раздел ее и претворил слова в действие, не только доставляя удовольствие ее телу, но и проникая ей в душу и заставляя ее чувствовать себя желанной. И это заставило обнажиться все ее чувства. Когда все кончилось, когда оба они лежали обессиленные, он обнял ее и держал в объятиях, пока Кристин плакала, а потом провалилась в неспокойный сон.

Глава 21

Иногда победить означает вовремя выбросить белый флаг.

«Как сделать свою жизнь идеальной»

Еще не рассвело, когда Алек услышал, что Кристин начала собираться на работу, тихо передвигаясь по спальне, как это было и в другие дни, когда у нее была утренняя смена. Иногда он тоже просыпался и успевал поболтать с ней, пока она одевалась. Он садился в постели, и они разговаривали о планах на день и о том, чем будут заниматься вечером.

В это утро он лежал, повернувшись спиной к гардеробу и ванной, и притворялся, что спит, борясь с болью, засевшей в его душе. Он прокручивал в голове вчерашнюю ссору. У него не было ни малейшего представления, что сказать, чтобы все исправить, и можно ли исправить вообще.

Щелкнул выключатель в ванной комнате, и он почувствовал, что Кристин стоит у двери в гостиную и смотрит на него. Может быть, она на цыпочках подойдет к кровати и поцелует его в лоб, как она это делала иногда? Прошепчет ему, чтобы он поспал еще и что они увидятся позже?

Ему хотелось, чтобы она это сделала. Еще больше ему хотелось, чтобы у него была возможность обнять ее и поцеловать, сказав только: «Я тебя люблю. Удачного дня. Буду ждать тебя».

Он перевернулся на спину, чтобы дать ей понять, что не спит, чтобы она подошла к постели и что-нибудь сказала, не важно что. Но она уже отвернулась. Он увидел лишь, как мелькнула ее спина, и услышал, как закрылась входная дверь.

Лежа в темноте, Алек уставился в потолок, кожей ощутив воцарившуюся в квартире пустоту.

– Да, я знаю. – Алек рывком поднялся, свесил ноги с кровати и с силой потер лицо. – Жизнь не останавливается оттого, что тебя только что ударили в сердце. Пора на свидание с природой, да, парень?

Собака запрыгала от радости, когда Алек стал натягивать джинсы и футболку. Когда утренний ритуал был исполнен, Алек поплелся на кухню. Кристин оставила кофе в термосе на кухонной стойке, как она это делала и раньше. Но в это утро не было никакой записки. Никаких ничего не значащих или сентиментальных слов, чтобы заставить его улыбнуться. Только кофе.

Алек налил чашку и сел на диван, подтянув колени к самому подбородку. Бадди подошел и сел рядом, поскуливая, – он чувствовал, что что-то не в порядке. Алек потрепал собаку по голове, и ему стало еще больнее, когда он вспомнил о своем намерении отказаться от друга. В течение трех лет Бадди был неотъемлемой частью его жизни. Как он теперь объяснит псу, что у него будет другой хозяин? А ведь ему придется это сделать, если он останется в Остине, бросит свою работу и женится на Кристин.

Если он останется.

Вчера в этом не было никаких сомнений. Возможно, где-то в подсознании что-то грызло его слегка, но Алек старался не обращать на это внимания.

Прошлой ночью он спросил Кристин, когда она перестанет стремиться к невозможному. Может быть, тот же вопрос стоит задать самому себе? Он охотно пожертвует ради нее чем угодно, но есть ли у него право заставлять ее жертвовать тем единственным, что для нее важнее всего: гордостью и одобрением отца? Алек хотел, чтобы она была счастлива, но если она выйдет за него замуж, она не будет счастлива, а если и будет, то недолго. Он мог представить их всего через несколько лет: вот они на каком-нибудь вечере в загородном клубе, Кристин знакомит его с друзьями семьи, и те думают: «Так вот этот провинциал, который живет на деньги жены». И кстати, где они будут жить? В доме в Тэрритауне, где у него с прислугой будет общего больше, чем с соседями?

Почему же он раньше не понял, насколько все это нереально?

Потому что в Силвер-Маунтин они подходили друг другу. Его друзьям было абсолютно безразлично, сколько у нее денег. Они могли бы быть счастливы в Силвер-Маунтин. Но не здесь.

Мучительная боль, вырвавшись из груди, обосновалась в желудке.

Алек посмотрел в карие глаза Бадди, и ему пришлось сглотнуть комок, прежде чем он смог произнести:

– Так, что ты об этом думаешь, парень? Не пора ли нам отправляться домой?

Услышав слово «домой», Бадди бросился к двери, извиваясь и лая от радости.

Алек перестал бороться с собой и позволил себе заплакать.

– Ты хотел меня видеть?

Кристин стояла в дверях ординаторской. В комнате почти не было мебели, только узкая кровать, маленький столик и один-единственный стул. Ее отец в хирургическом костюме наливал себе кофе.

– Да, заходи. – Отец сел на стул и, скрестив ноги, хлебнул почти черную жидкость из пластикового стаканчика. – Прикрой дверь.

Знакомый страх начал подниматься к горлу, когда Кристин, закрыв дверь, присела на краешек кровати, напряженно и прямо держа спину. После вчерашней ссоры она чувствовала себя эмоционально опустошенной, а после двенадцатичасового дежурства сил у нее и вовсе не осталось. Единственное, чего ей сейчас хотелось, – это вернуться домой и помириться с Алеком.

Отец долго и пристально смотрел на нее.

– Значит, вы с Алеком познакомились во время нашей последней поездки в горы?

– Да. – Вспотевшими ладонями она разгладила на коленях брюки своего медицинского костюма. – Я понимаю, что ты думаешь, что у нас с ним было не слишком много времени, но я его очень люблю. Он порядочный, трудолюбивый, надежный. И я с ним счастлива.

– Понятно. – Отец подхватил пальцами авторучку и задумчиво начал постукивать по лежащей на столе истории болезни. – Что тебе известно о его семье?

– Я... – Кристин замялась, почувствовав ловушку и не зная, как обойти ее. – Они простые, я бы даже сказала, очень приземленные люди.

Отец отбил какой-то незамысловатый ритм, потом повертел в руках ручку.

– А тебе известно, что его брата задерживали за вождение в нетрезвом виде? Что его сестра сидит на детском пособии, а родители за последние двадцать лет несколько раз обращались за пособием по безработице и за пособием по потере трудоспособности?

От изумления Кристин даже задохнулась.

– Ты наводил о них справки?

– Ты ожидала чего-то другого?

– Еще до того, как ты познакомился с Алеком? – Она повысила голос, пытаясь осмыслить услышанное. – Боже мой! У него ведь не было ни единого шанса вчера вечером, не так ли? Ты решил, что Алек не подходит, еще до того, как он переступил порог дома.

Отец отложил ручку в сторону.

– Буду с тобой откровенен, Кристин. Он совсем не тот мужчина, которого я бы хотел видеть твоим мужем. Но ты всегда была своевольным ребенком.

– Своевольным ребенком? – Она оглядывалась вокруг, как слепая. – В чем проявлялось мое своеволие?

Отец посмотрел на нее и нахмурился:

– Ты никогда не вела себя, как положено девочке. Всегда следовала по пятам за братом и его приятелями, путалась у них под ногами.

– Робби никогда не был против, чтобы я была рядом.

«В отличие от тебя Робби понимал, как мне не хватает любви, и был готов дать мне ее», – подумала Кристин. Подступили слезы, но она сдержала их.

– Даже твой выбор специальности был, мягко говоря, странным, – продолжал отец. – Я рад, что ты решила пойти в медицину, но я ожидал, что ты выберешь что-нибудь более подходящее, например, станешь врачом-гинекологом и будешь заниматься частной практикой.

– Более подходящее? Почему это было бы более подходящим? Потому что я женщина? – Какая-то пружина, которая была взведена всю ее жизнь, выстрелила. – К этому все сводится? К отсутствию у меня члена?

– Кристин! – Отец выпрямился, шокированный ее словами.

Плотину прорвало, и боль, сдерживаемая годами, выплеснулась.

– Алек прав. Ты никогда не будешь любить меня, так как ты любишь Робби, потому что у меня нет пениса. Что же мне делать – отрастить? Сделать операцию по смене пола? Одеваться как мужчина, чтобы твои друзья не знали, что твоя сперма произвела девочку?

– Не смей говорить со мной в таком тоне!

– Или причина в том, что его рождение вы планировали, а я появилась случайно? Если мама была против, чтобы завести еще одного ребенка, почему же ты не держал свои штаны застегнутыми?

– Хватит! – Отец с такой силой поставил стакан, что содержимое выплеснулось наружу.

– Нет, не хватит! – Ее трясло. – Я имею право знать. Почему вы не можете меня любить?

– Ты говоришь ерунду. Конечно же, мы тебя любим.

– Вы терпите меня. Но только если я делаю то, что мне говорят. Только если я веду себя надлежащим образом. – Кристин вспомнила все, что Алек говорил накануне. – Я чертовски устала быть приличной. Да, да, верно, я сказала «чертовски». Я чертовски устала переживать из-за того, что сделаю что-нибудь не так, вызову ваше неудовольствие, буду неидеальной и вы окончательно отдалитесь от меня.

Последние слова ошарашили ее – страх, который раньше она никогда не озвучивала. Ее затрясло еще сильнее, слезы потоком полились по ее лицу.

– Я думала, что если я не буду идеальной, вы отдалитесь от меня. Так вот, представьте себе, доктор Эштон, ваша дочь неидеальна. Она пьет пиво, сквернословит и спит с «неподходящими» мужчинами. У нее даже есть татуировка на заднице. И знаешь что? Алек Хантер меня любит, несмотря на мои изъяны, а может, и за них тоже. Он вовсе не ждет, что я буду совершенной. Он ждет, что я буду собой. И если ты хочешь сказать мне, что вы откажетесь от меня, если я выйду за него замуж, прекрасно. Может быть, пришло время, чтобы вы действительно от меня отказались, поскольку я не оправдала ваших с матерью ожиданий.

– Ты не права. И если ты успокоишься и выслушаешь меня, я объясню тебе, с какой целью я позвал тебя сюда.

– Сказать мне, чтобы я не выходила замуж за Алека. Да я это уже поняла.

– Нет. Я бы предпочел, чтобы ты не совершала такой ужасной ошибки. Но поскольку ты твердо решила выйти замуж за человека, который настолько ниже тебя по социальному положению, мы с твоей мамой считаем, что ты должна поговорить с адвокатом о брачном контракте.

Кристин горько рассмеялась, и ее охватило странное спокойствие. Она поднялась и направилась к двери.

– Понимаешь, папа, есть кое-что, что мне всегда хотелось тебе сказать, но духу не хватало.

– И что же?

– Пошел ты...

Она вышла из комнаты, так сильно хлопнув дверью, что стена затряслась. Под пристальными взглядами медсестер она прошла мимо дежурки, вошла в лифт и нажала кнопку этажа, на котором находилась подземная стоянка.

Слава Богу, ее смена закончилась, и она могла отправляться домой.

Ее все еще немного трясло, в желудке жгло, но она чувствовала себя... победившей.

Завтра она поговорит с Кеном Хатченсом о том, чтобы прервать контракт. Она позвонит своему агенту и попросит его найти место недалеко от Силвер-Маунтин. А сейчас ей хотелось только поскорее добраться домой и сказать Алеку, что она его любит, и поблагодарить его за то, что он дал ей смелость освободиться.

Когда она доехала до парковки, то не увидела машины Алека, и это ее удивило. Может быть, он поехал в магазин купить что-нибудь к обеду? Довольная, что у нее есть время привести себя в порядок, она быстро поднялась в квартиру. Когда Бадди с приветственным лаем не бросился ей навстречу, Кристин охватило недоброе предчувствие. Неужели Алек так поздно пошел выгуливать Бадци?

Войдя в комнату, она сразу же увидела конверт на кухонной стойке. На конверте было написано ее имя. Эмоции переполняли ее, и, не испытывая ничего, кроме любопытства, Кристин открыла конверт и, увидев написанное рукой Алека письмо, развернула листок.

С каждой прочитанной строчкой в ее душе росло оцепенение, и когда она прочитала письмо до конца, то даже не чувствовала пальцев, которые держали листок. Она не чувствовала ничего.

Алек оставил ее.

Кристин снова скользнула взглядом по строчкам, отказываясь верить своим глазам, но взгляд снова и снова вырывал терзавшие душу строчки и фразы.

«...решил больше не гнаться за недостижимым... никакого права просить тебя жертвовать... только твое счастье имеет для меня значение... всегда буду любить тебя... желаю тебе добра... окончательный разрыв... слишком мучительно... не стоит... звонить...»

Не звонить? Постепенно оцепенение начало сменяться злостью. После всего, что им пришлось пережить, после мучительного дня, после их ссоры, после того, как она все высказала своему отцу, чтобы иметь возможность жить с Алеком, она приходит домой и находит письмо с сообщением о разрыве, которое заканчивается словами: «Думаю, что нам не стоит больше звонить друг другу»!

– Ну погоди, Алек Хантер!

Она достала мобильный телефон и нажала кнопку скоростного набора с его номером. Ответил голос автоответчика. Она хотела было оставить едкое, переполненное слезами сообщение, но вместо этого отсоединилась.

Не стоило спешить и бросаться необдуманными словами. В таком состоянии она могла наговорить бог знает чего. Немного успокоившись, она начала продумывать план.

«Значит, ты не хочешь, чтобы я звонила? Ладно, я и не стану!»