Текст книги "Неукротимое сердце"
Автор книги: Джулия Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Кейт медлила, так как хотела проверить каждый гроб на наличие ценностей, но с ней не было мужчины, чтобы помочь вскрыть их. Даже Син был шокирован при мысли о грабеже мертвых. Как будто мертвые могли возразить! Однако было довольно неприятно находиться в обществе стольких мертвецов, хотя каждый человек знал, что когда-нибудь будет там. Ее тронул вид клочков хоругвей и погребальных принадлежностей, а также остатки венков, которые любящие руки положили сюда сто лет назад. Теперь все это рассыпалось и сгнило – некоторые, намоченные водой, прилипли к гробам, а другие валялись на песчаном полу.
Кейт некоторое время внимательно изучала гробы, прежде чем ее внимание привлек большой деревянный гроб, который лежал на самой верхней полке на высоте шести футов от земли. Почти тотчас интуиция подсказала ей, что это был гроб сэра Роджера Мухьюна. Взобравшись на стоящий рядом пустой бочонок из-под мадеры, она осмотрела его при свете свечи. Хотя на первый взгляд гроб казался достаточно крепким, Кейт заметила, что он уже начал расползаться, но пока еще не прогнил до конца, и ее отделяла от мертвеца лишь тонкая деревянная планка. Она ударила по ней кулаком, и ее рука провалилась, подняв облако пыли и гнили.
Она углубилась рукой внутрь, пока ее пальцы не коснулись чего-то мягкого и влажного, что, по ее предположению, могло быть пучком водорослей. Но, посветив свечой, она увидела нечто черное и спутанное. В первый момент она не могла сообразить, что же она держала в руке, затем поняла: это была борода мужчины. Увидев имя сэра Роджера, отчетливо написанное на медной пластине сбоку, Кейт решила продолжить неприятную работу по обследованию гроба.
Она не первый раз видела мертвецов. Впрочем, прошло уже немало времени с тех пор, как она стала привыкать к подобным зрелищам, когда, будучи еще маленькой девочкой, смотрела на трупы, выловленные в воде после крушения кораблей. Кроме того, она помогала деревенскому доктору обмывать тела несчастных односельчан, умерших в своих постелях во время эпидемии.
Сэр Роджер, очевидно, был высоким человеком, поскольку гроб был необычной длины, и, когда Кейт отломала прогнившую боковую стенку, она увидела контур всего скелета, лежавшего внутри. Он был завернут в остатки шерстяного или фланелевого савана, так что сами кости не были видны. Кейт подумала, что человек, лежавший здесь, был ростом свыше шести футов. В области живота фланель провалилась, и можно было легко различить выступающие ребра грудной клетки, бедра, колени и ступни. Голова была обернута белыми полосками материи, которые теперь стали грязными от сырости. Борода частично была стянута подбородочной повязкой. Когда Кейт щупала вслепую, она разорвала эту повязку, и нижняя челюсть упала мертвецу на грудь, но при этом совсем немного отклонилась. Это был сэр Роджер Мухьюн, остававшийся в той же позе, в какой его положили сюда сто лет назад. Кейт приподняла крышку и вытянулась, чтобы посмотреть, не припрятано ли что-нибудь с другой стороны тела.
Она ничего не нашла, кроме маленькой безделушки, которая, на ее взгляд, не представляла значительной ценности. Это был медальон, лежавший на груди безмолвной закутанной фигуры и прикрепленный к шее тонкой цепочкой, пропущенной под матерчатыми повязками. Более светлая часть фланели показывала, как далеко распространялась борода, но медальон и цепочка полностью почернели, из чего Кейт сделала вывод, что они были серебряными. Медальон был похож на крону, только раза в три толще. Отыскав застежку на цепочке, Кейт вытянула ее из-под прогнивших тряпок. Она ожидала большего, гораздо большего, и подумала, стоит ли открывать другие гробы.
Кейт пришлось повозиться с медальоном, который был у нее в руке, прежде чем она открыла его, отыскав зазубрину, после легкого нажатия на которую крышка на шарнире, несмотря на ржавчину, открылась. Она не ожидала найти там что-либо, кроме портрета одной из его жен или матери, поэтому, когда там не оказалось ничего подобного, кроме сложенного листка бумаги, ею завладело любопытство.
Кейт чувствовала себя как человек, который проиграл все свое состояние и с тяжелым сердцем ставит последнюю крону, еще не утратив надежду, что ему повезет и эта последняя ставка может вернуть все деньги. Как это ни глупо, она тем не менее надеялась, что эта бумага может содержать указание на точное местоположение корабля, который пошел ко дну с бриллиантом Мухьюна. Это была дикая мысль, которую она быстро отбросила. Когда она разгладила складки и развернула лист при свете свечи, там ничего не оказалось, кроме нескольких стихов из «Псалмов Давида». Бумага пожелтела, и на ней виднелась сетка складок там, где она была сдавлена в медальоне. Почерк, хотя и мелкий, был четким и аккуратным, и в приведенном ниже тексте ни в одном слове не было ошибки.
Дни нашего века сочтены – всего шестьдесят, семьдесят лет.
И хотя люди могут быть крепкими, еще имея силы трудиться.
И в восемьдесят лет, они горюют, что все скоро кончится.
И придет смерть.
Псалом ХС;21
А что касается меня, немного шагов мне осталось пройти,
И звук их скоро исчезнет в ночи.
Псалом IXXIII, 6
Но не дай Господь утонуть мне в бурном потоке,
И глубокий омут да не поглотит меня.
Псалом LXIX, 11
И потому, следуя через долину страданий,
Я буду черпать живительную влагу, которую дает колодец,
Пока все пруды не наполнятся водой.
Псалом LXXXIV, 14
Ради этого ты ходил на север и на юг.
Табор и Гермон будут славить твое имя.
Псалом LXXXIX, 6
Так вот что это! Пусть было бы по крайней мере какое-нибудь колечко в качестве платы за ее усилия и в оправдание всех надежд, а не эти благочестивые слова. Но она ничего больше не нашла там. Кейт вспомнила, как мистер Кастоллак говорил, что сэр Роджер после своей неправедной жизни хотел закончить ее как полагается и послал за священником, чтобы тот утешил его. Кейт решила, что эти красивые, сентиментальные слова должны были помочь ему попасть на небеса.
Прежде чем уйти, Кейт подняла с пола бороду и положила ее на место, на грудь мертвеца Она также попыталась пристроить обломки крышки гроба, но это оказалось слишком сложно. Она решила оставить все как есть. Когда люди доставят сюда следующую партию контрабанды, они подумают, что древесина рассыпалась на куски из-за естественного гниения. Им и в голову не придет, что она грабила могилы. Моряки были ужасно суеверны.
Однако медальон она сохранила. Она повесила его себе на шею под мужскую рубашку, которую носила. Это была любопытная вещица, и, возможно, за нее дадут что-нибудь в Пензансе.
Свеча уже почти догорела, и Кейт была вынуждена воткнуть в нее прутик, чтобы можно было нести ее, не обжигая пальцев. Когда Кейт дошла до конца коридора, стало светлее, благодаря свету звезд и луны, проникавшему через расщелину над головой, и она загасила свечу. Взобравшись на небольшой бочонок, Кейт подтянулась до пояса над землей и, развернувшись, села на влажную кладбищенскую траву.
Отряхнув штаны от грязи, Кейт на минуту прислонилась к плоской поверхности надгробного камня, который в детстве стал ее любимым местом. В деревне было мало девочек ее возраста, и никто из них не дружил с ней, поэтому она проводила долгие дневные часы на кладбище, размышляя наедине и глядя на море. Сейчас под ногами она увидела, что расщелина в земле, из которой она выбралась, стала еще шире из-за недавнего шторма.
Там, где расщелина подходила к надгробию, сухая земля потрескалась и осела, так что отверстие стало более фута в ширину. Скоро настанет время, подумала Кейт, когда им придется искать новое хранилище для их добычи. Однако сейчас надо сказать Сину, что их добро не пострадало от наводнения и дождей.
Кейт вспомнила, что его преподобие Кастоллак называл место ее отдыха «надгробным алтарем», и в свое время оно было прекрасным памятником с высеченными гирляндами фруктов и цветов. Но он так сильно пострадал от ветров, солнца и дождей, что Кейт уже не могла прочитать надписи на нем и понять, кто там был похоронен. Девочкой она выбрала это «свое место» не только потому, что у него была плоская и удобная поверхность, но и потому, что оно было закрыто от ветра густыми тисовыми деревьями. Она помнила, что эти тисы окружали ее место со всех сторон, и только со стороны моря деревья то ли погибли, то ли были вырезаны. Но с трех других сторон тисы росли густо, укрывая могилу, как высокая спинка кресла, на котором обычно сидят у камина. Она вспомнила, как часто осенью, когда каменная плита становилась темно-красной от упавших мягких ягод, она приходила сюда собирать их для отца.
Сейчас она смотрела на силуэт своего брига, который стоял на якоре на противоположной стороне лагуны. Она могла видеть матросов, движущихся по палубе, которые были похожи скорее на тени, чем на людей. Как странно было сидеть здесь и наблюдать за людьми, несущими свою ночную службу. Она очень удивилась бы, если бы Бью оказался среди них. Странно, как этот человек вторгался в ее мысли. Как можно было точно определить те чувства, которые она начинала испытывать к нему? Была ли это любовь? Она запрокинула голову и рассмеялась, подумав об этом. Нет, но это также не было обыкновенной похотью. Он обладал качествами, которые она не встречала в мужчинах прежде. Бью был этаким джентльменом, а не просто контрабандистом. Сначала он не понравился Кейт из-за его манер, но потом их отношения изменились и за шутками стало проявляться более серьезное чувство. Как он мог не нравиться ей за то, чего она больше всего желала в своей жизни?
Кейт начала понимать, что ею руководили слишком бурные чувства, которые часто были противоречивыми. Она одновременно и любила, и не любила Бью. Она ненавидела капитана Маскелайна неугасающей ненавистью, которая со временем только разгоралась. Не менее сильным чувством было честолюбивое стремление к власти. Ее детство было омрачено воспоминаниями о том, что сделали таможенники с родителями. Даже в самом униженном положении она всегда жаждала величия. Богатство? Теперь оно было у нее. Нет, она желала большего. Ей нужно было имя, с которым люди считались бы, владения, раскинувшиеся от горизонта до горизонта, большое поместье и рослые сыновья для продолжения рода.
Мог ли Бью породить таких сыновей? Кейт легко могла представить его с манерами сельского джентльмена, выставляющим напоказ свою одежду. Опять эта мысль? Разозлившись, она выкинула ее из головы и вернулась к детальному планированию своего поместья, любовно рисуя его в своем воображении, обставляя комнату за комнатой той роскошью, которую когда-либо видела или о которой что-либо слышала. Мебель будет резной и ярко позолоченной, а на спинке каждого кресла будет вырезано ее именное украшение. Эта мысль пришла к ней внезапно. Ее геральдический знак! Какую эмблему ей использовать? Какой герб будет у се пока еще не существующего потомства? Нет, пожалуй, она найдет человека, который уже обладает правом на такой герб.
Кейт сидела там целый час или более, стараясь представить, каким будет ее муж и как она встретится с ним однажды, когда у нее будет поместье в Пензансе.
Глава 10
Бью решил пока не конопатить баркас, который был вполне пригоден к плаванию еще несколько месяцев. Он потихоньку соскользнул с борта «Золотой Леди», расслабившись в лагуне, и поплавал немного, прежде чем направиться к берегу. Бью подплыл к заболоченной прибрежной полосе неподалеку от старой лачуги. Выйдя на берег, он увидел Ол'Пендина, машущего рукой с корабля. Бью помахал в ответ и бросился на песок. Он думал о том, что, если бы старик не согласился подежурить за него, ему пришлось бы все это время торчать на корабле. Ол'Пендин был добрым и предпочитал находиться на борту «Золотой Леди», чем где-то еще.
Бью сел, выставив вперед свои уставшие плечи. Было жарко и безветренно. Он посмотрел вокруг на тощие, изогнутые деревца, на лагуну, на небо и на отдаленную гряду голубых холмов. Он так и не мог решить, был ли Корнуолл более прекрасен во время коротких летних недель или во время долгих осенних месяцев. Корнуолл был красив в любое время года своей неповторимой дикой красотой, и Бью наслаждался данным мгновением, зная, что потом будет еще долго вспоминать о нем.
Но если отдаленная сельская природа была прекрасной, то нельзя было того же сказать про бухту. Люди Кейт выбрали эту бухту из-за ее удобного расположения и узости двух входов. Берега были невзрачными и болотистыми. Местами темно-зелеными пятнами на песчаных кочках пробивалась скудная растительность, и по всему берегу валялся хлам, принесенный океанским приливом: старые, обтрепанные, посеревшие и блестевшие от влаги обрывки канатов; обломки побелевшей на солнце древесины; пустые бутылки из-под рома и выцветший шейный платок. Платок навел его на размышления о девушке, которая носила его, и о том, как он попал сюда.
Лачуга Бью была собрана из досок, железа и лоскутьев материи – настоящее птичье гнездо. Пострадавшие от непогоды доски были перемешаны с выброшенными бутылками и ржавыми металлическими частями.
Дверь была снята с какого-то корабля, потерпевшего крушение в море, а дверная рама взята где-то в другом месте и не соответствовала двери, отчего та висела под каким-то невероятным углом и закрывалась с помощью гвоздя и веревочной петли. Так как Бью решил использовать это место для хранения трофеев, добытых своим ремеслом, он соорудил устройство, которое запирало дверь более надежно. Снаружи лачуга закрывалась с помощью деревянной задвижки и металлического болта. Однако достаточно сильный человек, желающий проникнуть внутрь, мог просто обойти дверь и пнуть ногой в стену. Прежде чем начать пользоваться этим местом, Бью учел, что сюда могут наведываться дети из поселка. Для начала он прятал здесь свои небольшие запасы рома. Команда прикончила бы все, что он имел, за одну ночь.
Бью повозился с задвижкой, вытащил ее и споткнулся, входя в темную лачугу. Свет пробивался лишь сквозь щели и трещины, падая на голый песчаный пол, скомканный тюфяк и поцарапанный, побитый матросский сундучок. На нем стояла незажженная свеча, приклеенная собственным воском. Она не упала, когда Бью открыл сундучок и начал рыться во влажной одежде в поисках своего сокровища. Он вытащил бутылку и распахнул дверь.
Солнечный свет ослепил его. После третьего глотка он ощутил, что не хочет больше пить. Это случалось время от времени, когда он доходил до предела. Наступал момент прозрения, ясности и понимания происходящего. Он взглянул на себя так, как другие не удосуживались посмотреть на него.
Бьюргард де Ауберг, тридцати пяти лет, веселый молодой человек, совсем помрачнел. Он вспомнил вкрадчивое лицо и волосатое тело незнакомца в постели с его женой и вялый голос, тупо повторявший снова и снова:
– Все в порядке, я объясню. Все в порядке, я объясню. Только успокойтесь, ради Бога. Все в порядке, я объясню.
А Джин при этом визжала. Голоса его дочерей слились в один с голосом Джин, и та убежала. Джин ушла от него сразу после того, как он убил этого человека. В бешенстве он не вызвал его на дуэль, а просто пристрелил. Однако в Новом Орлеане это называлось убийством. Бью не стал дожидаться суда, а сел на первый же корабль, на котором мог добраться до какого-нибудь иностранного порта.
Он купался в ярких солнечных лучах, освещавших все, даже самые безобразные уголки земли, и решил, что надо, пожалуй, выпить еще глоток. Его пальцы нащупали пробку. Он знал, что делать, когда все вокруг сияло, как сейчас, когда прошлое и настоящее становились реальностью, а мечты оставались только мечтами. Но он должен поторопиться – или снова увидит себя со стороны и не сможет выдержать, а ему не хотелось убивать себя. В этом мире было кое-что более привлекательное, чем просто остановиться и перестать существовать.
В спешке бутылка выскользнула из его рук и с мягким звуком упала на песок. Наклонившись за ней, Бью увидел женщину, идущую к нему.
Он замер, похолодев от ужаса. Ему показалось, что это Джин, а он не хотел, чтобы она увидела его и узнала, каким он стал. Но в следующее мгновение он понял, что это не Джин. И не одна из его дочерей. Это была Кейт Пенхоллоу. Он быстро засыпал песком бутылку. Ему не хотелось, чтобы она заметила се. Поэтому он притаптывал бутылку своими босыми ногами и, мигая, смотрел на девушку, идущую к нему широким шагом вдоль берега. Он ждал ее, развалясь перед лачугой в своих серых штанах и французской тельняшке в голубую и белую полоску, надеясь, что Кейт пройдет мимо и он сможет отрыть бутылку и сделать еще один глоток, прежде чем вернется к своим делам. Позади нее он увидел норовистую черную кобылу, на которой она всегда ездила и чью кличку он никак не мог запомнить. Бью решил, что шансов на то, что она пройдет мимо, маловато.
Кейт действительно не прошла мимо. Она быстро приблизилась к нему и встала руки в боки с решительным и самоуверенным выражением лица. Бью наблюдал, как она шла, и подумал, до чего же она прекрасна. Она в самом деле была прекрасна. На ней были выцветшие голубые штаны, плотно облегавшие се длинные, налитые, безупречные ноги. Она надела объемистый серый свитер, сквозь который проступали округлости ее развитых крепких грудей, рыжие волосы были зачесаны назад и стянуты лентой, уши слегка выступали, щеки раскраснелись от ветра, и она широко и весело улыбалась. Она шла по песку прямо туда, где находился Бью.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил Бью.
Кейт оглянулась через плечо на лагуну, заслонив глаза от солнца, и посмотрела туда, где стояла на якоре «Золотая Леди».
– Я думала, ты на дежурстве.
– Ол'Пендин согласился подежурить за меня, так что я немного поплавал.
Кейт принюхалась.
– А что ты пьешь? – спросила она и поморщилась. Затем наклонилась, быстро запустила пальцы в песок и вытащила спрятанную бутылку. – Боже милостивый! – сказала она больше самой себе, чем Бью.
Он был раздосадован. Что вообразила о себе эта женщина, чтобы вот так прийти сюда, где у нее нет никакого дела, разговаривать с ним таким начальственным тоном и делать замечания по поводу его выпивки?
– Сожалею, – сказал он сердито, стараясь выразить весь свой сарказм. – Я не могу позволить себе мадеру, которую ты пьешь.
Кейт засмеялась, удивив его.
– Не думала, что ты увлекаешься вином, – сказала она. Затем наклонилась вперед, глядя ему в лицо. – Сколько вам лет, мистер Ауберг?
– Не знаю, – сказал он, надеясь, что она уйдет.
– Ты выглядишь на все сто восемьдесят, но тебе ведь не столько? Ты неправильно относишься к жизни. Так сколько тебе? Тридцать? Сорок?
Бью не ответил. Он полагал, что его наглое молчание выведет капитана из себя и она ответит резким замечанием. Тогда он обидит ее нарочито подобострастными манерами. Может быть, после этого она уйдет.
Но Кейт не ушла.
– Ты здесь живешь? – спросила она, указывая на лачугу с лукавой улыбкой, играющей на ее губах.
– Это мое жилище вдали от моего дома, – сказал он.
– Ты имеешь в виду Новый Орлеан?
– Да!
– Ты сам это построил?
Бью ничего не ответил.
– Можно я загляну внутрь?
– Зачем?
– Мне хочется.
Он смущенно покачал головой.
– Почему я должен пускать тебя в свой дом?
Он почувствовал, что его язык стал неповоротливым, и подумал, возможно, это от плавания, утомившего его.
– Потому что это не твой дом, и, если ты не пустишь меня, я брошу эту бутылку в лагуну.
– А я думал, ты отхлестаешь меня плеткой, – сказал Бью, улыбаясь.
– Нет, я не буду делать этого.
– Это почему же?
– Тебе понравится наказание.
Бью внимательно посмотрел на нее. На ее лице сияла улыбка, беспутная, самонадеянная и высокомерная. Он взглянул на бутылку, которую она свободно держала в руке, и отступил в сторону, пропуская ее.
Внутри она заморгала от темноты, затем взглянула на тюфяк, на морской сундучок и свечу.
– Зажги свечку, – сказала Кейт.
Он хотел было послать ее к черту, но она смотрела на него с такой самоуверенностью, что он полез в сундучок за спичками. Чиркнув спичкой, Бью заметил песок, въевшийся в стены, и обтрепанные края тюфяка.
Он зажег свечу, и Кейт склонилась над тюфяком, осматривая простыни и одеяла.
– Насекомых, кажется, нет, – сказала она и снова повернулась к нему. – А как ты, Ауберг? На тебе нет насекомых?
– Нет, – сердито сказал он, но чувствовал, что это слабая злость, потому что Кейт парализовала его. Он чувствовал, что бесполезно сопротивляться твердой воле женщины, владевшей кораблем и командовавшей им. – Я живу на море, – сказал он, стараясь прийти в себя. – И много плаваю.
– И много пьешь. Ты еще не тонул?
– Нет еще.
Кейт похлопала по тюфяку. Эти хлопки тихо отдались в крошечной лачуге.
– Ты боишься? – спросила она небрежно.
– Мэм, вы вошли внутрь и видите, что здесь не на что смотреть, – сказал Бью. – Так что отдайте мне бутылку прямо сейчас.
– Конечно. Хочешь, я открою ее?
– Я сам могу сделать это.
– Нет, позволь мне. – Кейт села на край тюфяка и отвинтила пробку своими длинными сильными пальцами. Она открыла бутылку, понюхала сверху и приложила к губам. Она пила долго, большими глотками, и, когда протянула бутылку Бью, глаза ее покраснели и стали влажными. Она глубоко вздохнула и легла на спину, посмеиваясь.
Бью тоже улыбнулся в ответ. Ее наглость раздражала его, он понимал, что она хочет завести с ним дружбу, но не знает, как это делается, и потому прибегает к насилию. Однако он не понимал, зачем ей надо было связываться с ним.
Когда он выпил, она отодвинулась еще дальше назад на кровати и прислонилась спиной к стене. Затем потянулась левой рукой за бутылкой. На ее пальцах не было колец.
Какое-то мгновение Бью внимательно изучал ее лицо, пока не убедился, что она в порядке.
– Вот что я скажу тебе, Кейт, любовь моя, ты выглядишь как дьявол в юбке и потому должна спать одна в своей прекрасной гостинице, избегая своих парней. Была ли ты когда-нибудь замужем хоть раз?
Казалось, его слова испугали ее, и она быстро взглянула на свою левую руку.
– Ни разу не была. А ты?
Бью покачал головой.
– А я был.
– Она бросила тебя.
Бью поудобней устроился на углу своего открытого сундучка, стараясь не перевернуть его.
– Да… можно так сказать, – ответил он.
– Ты в самом деле не такой, как мы? – Кейт долго, пристально смотрела на него, стараясь прочитать его мысли. Конечно, в этом человеке было что-то такое, чего не было в других, усердно занимавшихся своим ремеслом на борту «Золотой Леди».
Бью потянулся, чуть-чуть не перевернув свой сундучок.
– Ты нашла меня в море, – сказал он с едва сдерживаемой злостью. – Я одинок в этой чужой стране, все мое имущество пропало. Конечно, я не такой, как вы, но, с другой стороны, разве я могу чем-то особенно отличаться от вас?
– Люди не любят тебя, – настаивала Кейт„– И, что еще хуже, не доверяют тебе.
– Но я не собираюсь выдавать никого из вас таможенникам, если ты это имеешь в виду, – сказал Бью.
Кейт долго молчала, глядя на свои руки.
– Возможно, нет. – Она посмотрела на него, ее решительный взгляд встретился с его взглядом. – Люди жалуются на тебя, де Ауберг, – добавила она, возвращая ему бутылку рома.
Бью пожал плечами.
– Я почти ничего не слышал об этом, – сказал он и повернулся к двери, полагая, что пора возвратиться на корабль и сменить Ол'Пендина.
– Позволь задать тебе один вопрос, – сказала Кейт многозначительно. – Почему ты остаешься с нами?
Бью снова пожал плечами.
– Я тоже мог бы спросить тебя, почему ты продолжаешь заниматься этим ремеслом. Ты ведь наверняка кончишь тем, что будешь качаться на нок-рее.
– Ты не ответил на мой вопрос, – спокойно сказала Кейт.
– Такая жизнь устраивает меня, пока не накоплю достаточное количество золотых суверенов, чтобы добраться до Лондона.
– Я могла бы помочь тебе уехать, де Ауберг, но не в Лондон.
Бью пристально посмотрел на нее, на ее лукавую загадочную улыбку, и попытался понять, что она имеет в виду, но не смог.
– Ты самая ужасная, коварная женщина, – выпалил он. – Ну что же, прекрасно, мэм, чем же вы можете помочь мне и куда я должен отправиться?
– Я помогу тебе вернуться в твою страну, – ответила Кейт, решительно приподнявшись. – Я сама часто думала о поездке в Америку. Мне было бы лучше, если бы ты сопровождал меня. Однако… – продолжала она задумчиво, – я пока еще не вполне готова говорить об этом.
– Очевидно, ты доверяешь мне больше, чем остальным, – заметил Бью. – Почему же ты не доверяешь мне настолько, чтобы сказать, как ты собираешься помочь мне? Я не настолько глуп, чтобы рассчитывать на твой корабль, и не столь самонадеян, чтобы думать, что ты в восторге от меня.
Кейт засмеялась:
– Ты замечательный человек, и я солгала бы, если бы сказала, что не считаю тебя таким, но… ты прав, я не это имела в виду. – Она снова задумалась, а Бью с нетерпением ждал, когда она опять заговорит. Когда наконец Кейт начала говорить, она спросила очень спокойно и ровно: – Ты видел когда-нибудь китов, плавающих в открытом море?
Она снова ушла от прямого ответа. И хотя Бью был удивлен, он решил поддержать разговор и утвердительно кивнул головой.
– Однажды, ночью. Мы шли на «Верной Нэнси», – сказал он. – Они прекрасны.
– Только на расстоянии. Вблизи они страшные. Они безобразные. Как эта лачуга. Знаешь ли ты, что издалека это место тоже кажется красивым?
Он улыбнулся, полагая, что она просто шутит.
– Нет, это действительно так. Из окна моей спальни в гостинице мне видно это место, и каждое утро я смотрю сюда. Я вижу этот маленький домик на песке, весь посеревший от непогоды. Издалека он кажется красивым. И знаешь почему?
– Нет, не знаю.
– Потому что он выглядит независимым. Разве не по той же причине киты кажутся красивыми? Они выглядят свободными, как огромные прекрасные корабли, плавающие на поверхности воды. Они могут двигаться куда угодно, скитаясь повсюду, ни о чем не заботясь, не страдая от страха или боли. Разве не так? Разве не поэтому они кажутся красивыми?
– Думаю, ты права, – сказал Бью.
– Именно поэтому и твоя лачуга кажется красивой, – добавила Кейт. – Она выглядит независимой. Независимой от таможенных законов и от людей. Это – не то что корабли, даже «Золотая Леди». Разве она свободна на самом деле? Корабли похожи на больших серых рыб с жестокими капитанами и грубыми матросами на спине. Киты безобразны и опасны. А эта лачуга – прекрасный маленький домик с несчастным пьяницей внутри. Понял? Вблизи нет ничего прекрасного.
– Но кое-что все-таки красиво.
– Только на расстоянии. Вблизи слышно, как скрепит такелаж.
– Ты слишком молода, чтобы быть такой циничной. Ты не должна так рассуждать. – Бью сел рядом с ней и в какое-то мгновение почувствовал, что хочет обнять ее.
– Я слишком многое люблю, чтобы быть циничной. – Кейт встала с тюфяка. Она выглядела усталой, плечи ее опустились под свитером. Бью показалось, что она вот-вот упадет. Он хотел протянуть руку, чтобы помочь ей, но не сделал этого. Ей не понравилось бы.
Он наблюдал, как она медленно подошла к двери, остановилась у порога и обернулась.
– Это безнадежно, не так ли? – сказала она тихим, унылым голосом. – Ты мечтаешь о Лондоне, а я об Америке. И они привлекают нас, пока мы находимся вдалеке от них. – Ее лицо было таким печальным, каким он никогда не видел его прежде. Бью не мог понять, отчего это.
– Я не надеюсь на многое, – сказал он. Бью сложил руки на груди и опустился на одно колено, довольный произведенным эффектом. – Это совсем не в моих правилах.
Кейт печально кивнула, снова смерив его своим загадочным взглядом. Она повернулась и вышла наружу, когда Бью сделал движение в ее сторону. Подойдя к двери, он остановился и стал наблюдать, как она шла к своей черной кобыле. Ему нравился широкий шаг ее длинных полных ног и легкое вращательное движение таза, ритмичное поднимание и опускание полных бедер. Он видел ее гордо расправленные плечи, что делало ее еще более привлекательной. Женские бедра всегда особенно очаровывали его, и он удивлялся, отчего это. Возможно, оттого, полагал он, что они двигались, как-то неуловимо скользя. Он почувствовал разочарование, когда Кейт села на лошадь, но продолжал наблюдать за ней, пока она не скрылась в пыли. Он понял, что опять будет думать о ней всю ночь.
Бью неохотно вернулся в лачугу и неожиданно решил больше не пить. Он запер дверь снаружи и пошел быстрым шагом к воде. До корабля было далеко, и он поплыл медленными, размеренными гребками. Бью плыл долго и, поднимаясь на борт «Золотой Леди», надеялся, что Ол'Пендин не будет слишком возмущаться.
