Текст книги "Моя профессия - сеньор из общества"

Автор книги: Джулио Скарначчи

Соавторы: Ренцо Тарабуззи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

1

ДЖУЛЛИО СКАРНАЧЧИ, РЕНЦО ТАРАБУЗЗИ

Моя профессия – сеньор из общества

Действующие лица:

Леонидо Папагатто – мужчина зрелого возраста, совершеннейшего ума и

изысканных манер, полностью соответствующих его редкой профессии – сеньора

из общества, глава семьи.

Валерия – миловидная женщина сорока лет, несущая нелегкое бремя матери

семейства, не став пока супругой Леонидо.

Фьорелла – девушка восемнадцати лет с мягкими, плавными движениями, в

которых есть что-то романтическое, дочь Валерии и Леонидо – здесь другого

мнения быть не может.

Роберто – молодой человек двадцати пяти лет, сын Валерии и Леонидо: по ходу

действия его родственные отношения с Леонидой ставятся последним под

сомнение, что впрочем, никоим образом не оскорбляет честь Валерии.

Матильда – ей около пятидесяти лет, натура по-своему романтическая,

причастная к творчеству, а потому – незаурядная. Кроме того, она – сестра

Леонидо.

Антонио – тридцатилетний мужчина с насмешливым взглядом, внушающий

глубокую антипатию Леонидо и презрение Валерии (последнее вызвано тем, что

он часто захаживает к медсестре с третьего этажа), сосед семейства Папагатто.

Витторио – разносчик газет, молодой человек, которому волею случая придется

неоднократно бывать в доме Папагатто.

Веллуто – вор, по возрасту вставивший свою профессию, ассистент Леонидо в

весьма деликатных делах.

Дедушка – которому девяносто четыре года, в прошлом адъютант, ныне

парализован, сидя в кресле-каталке, здорово смахивает на покойника, а потому не

стоит думать о том, как он выглядит лежа. Уже не говорит, но зато поет и плачет,

временный родственник Леонидо, взятый «напрокат».

Графиня Кьярелли Д`Адда – светская дама, о ней ничего не известно: ведь она

из высшего общества. Однажды ее доброе сердце посетило сострадание к

«пролетариям»

Барон Альфонсо Кьочча – представитель местной знати, когда желание оказать

помощь ближнему своему возникло и у него, вопрос о создании

благотворительного общества был практически решен.

Илона Чибор – светская дама, иностранка, хотя это не имеет значения. Она –

тоже член благотворительного комитета, но в отличие от других, у нее – масса

неприятностей.

НиколаЧибор – ее сын, симпатичный, сверхчувствительный юноша, ставший

причиной переживаний Илоны. Впрочем, его страдания ничуть не меньше. К

счастью, нашлась добрая душа, чтобы его утешить.

Раймондо Чибор – тридцатипятилетний племянник Илоны, кузен Николы и,

кроме того, и это важно – его опекун.

Алессандро – слуга в доме Чибор, а появление его в доме Папагатто носит

весьма таинственный характер.

2

Действие происходит в Неаполе в наши дни. Декорация остается одной и той

же для всех трех актов.

События происходят в большой комнате квартиры Леонидо Папагатто, на

самом верхнем этаже многоквартирного дома, затерявшегося в старом

квартале города.

Из окна видны крыши соседних домов.

Комната почти в мансарде. Обставлена очень скромно, и вместе с тем, есть в

ней что-то примечательное. Люди, населяющие ее, не лишены вкуса.

В глубине налево – деревянная лестница, ведущая на площадку, откуда можно

войти в другую комнату: это спальня Леонидо и Валерии.

Справа, ближе к авансцене, цветная занавеска скрывает часть комнаты. Когда

ее отодвигаешь, виден небольшой «уголок», обставленный скромно и уютно;

там стоит диван-кровать, старый граммофон, ивовое кресло и столик, на

котором лежат почтовые открытки и краски.

В центре комнаты – стол и стулья.

В глубине, налево, – входная дверь. Когда она открыта, видна дверь в квартиру

соседа, Антонио.

Слева – дверь в комнату Матильды.

Справа – другая дверь, очень низкая, она ведет в чулан.

Акт первый

Сцена первая

Занавес поднимается. Сцена освещена слабо: утренний свет проникает через

полуотворенные створки окна. В комнате никого нет.

Затем открывается дверь наверху, на площадке появляется Валерия.

Миловидная женщина сорока лет. На ней белая ночная рубашка, выглядит она

полусонной, зевает, опускается по лестнице, подходит к занавеске и резким

движением открывает «уголок». Видна часть кровати и раскрытые ноги

Фьореллы, поскольку кровать для нее мала. Фьорелла просыпается, садится,

протирает глаза, наконец, встает. Ей восемнадцать лет, движения у нее

мягкие, плавные, в них есть что-то романтическое. Она босиком и тоже в

ночной рубашке. Возвращается Валерия. На ней дешевый, но пестрый халатик.

Женщины обнимаются, но равнодушно, не обращая друг на друга никакого

внимания.

Фьорелла входит в левую дверь.

Валерия направляется к входной двери (в глубине сцены), открывает ее,

выходит на площадку. Привычным жестом стучит в дверь напротив, не

дождавшись ответа, возвращается к себе, открывает окно, подходит к

буфету.

В это время из своей квартиры выходит на площадку Антонио,

тридцатилетний мужчина с насмешливым взглядом. Он входит к Валерии с

корзиной для продуктов, ставит ее на пол.

Антонио. Привет!

Валерия отвечает нечленораздельным бормотаньем, даже не взглянув в его

сторону. Она достает из буфета несколько тарелок с продуктами,

складывает их в корзину, предварительно помечая, что отдает. Антонио, со

своей неизменной насмешливой улыбкой на лице, рассматривает ее.

3

Валерия. Девять бутербродов… Курица заливная целиком…

Антонио (вполголоса). Молчишь?

Валерия(спокойно продолжает). Ветчина… (Неожиданно распаляется, чтобы

ответить Антонио.) Свинья! Вот ты кто!

Антонио(пытается обнять ее. С достаточной долей иронии). Та-ак! Разозли

меня, отругай, выведи из себя!

Валерия(награждает его пощечиной). Получай!

Антонио(подносит руку к щеке). Ты что?

Валерия. Больно? Тогда сходи на третий этаж! К своей медсестре. Пусть

займется. У нее такие мази, что сразу вылечит!

Антонио(разозлившись). Вот потеха!

Валерия. Что же ты не смеешься?

Антонио(громко). Слушай, долго это будет продолжаться?

Валерия(тихо). Не ори, идиот! Фьорелла услышит! (Продолжает складывать в

корзину продукты, громко.) Семь бутербродов с икрой… десять каштанов в

сахаре… бутылка виски…

В левую дверь входит Фьорелла. С мокрым лицом, закрыв глаза, ощупью, она

направляется в свой уголок.

Антонио. Здравствую, Фьорелла!

Фьорелла. …ствуй.

Валерия (бьет Антонио в бок, поскольку он заглядывается на Фьореллу).

Смотри-ка лучше сюда! Всего двадцать семь названий, заливная курица и

бутылка. Леонидо хочет за все пять тысяч лир.

Антонио. Ну, знаешь, хорошо, если три дадут. Может, вообще не возьмут.

Особенно теперь. Как вспомню эти бутерброды с икрой, начиненные дробью…

Валерия. Вы же знаете, это не наша вина. Пошутить решил граф Эрколани. Ну!

Давайте! И если ненароком поранитесь опять, не спешите с медобслуживанием. В

конце концов, ведь есть больницы!

Антонио(направляется к двери. Иронично). Для любовных ран больниц не

существует…

Валерия замахивается на него, Антонио поспешно выходит.

Сцена вторая

Валерия (смотрит на занавеску, за которой мелькает ночная рубашка

Фьореллы, очевидно она одевается). Фьорелла! Сколько раз можно повторять:

когда ты прекратишь слоняться по квартире в ночной рубашке?.. Фьорелла! Ты

слышишь меня?

Фьорелла(из-за занавески). Да, мама.

Валерия. Так вот, постарайся запомнить. Особенно, когда в доме посторонние.

Фьорелла(снова из-за занавески). Прости, пожалуйста, но когда я встала, никого

не было… (Из-за занавески доносятся звуки пластинки.)

Разносчик газет (веселый молодой человек. Кричит, как будто объявляет

сенсационные заголовки газет.) Утро доброе! Ваши газеты! Последние новости!

Секретарь мэрии застает свою жену с мэром и на цыпочках выходит из комнаты.

Служащие добились прибавки к жалованию к зарплате! Вот, сеньора Валерия,

получите! Сегодня – три газеты!

Валерия. Три? А что мне с ними делать?

Разносчик газет. Вчера вечером их заказала синьора Матильда. Последние

новости! Юный разносчик газет пытает счастья у прекрасной дамы… ( Пытается

обнять Валерию, но получает пощечину.) … и как всегда получает пощечину!

(Направляется к двери.) Последние новости! (Выходит.)

Валерия(кричит в левую дверь). Матильда! Матильда! Газеты принесли…

4

Голос Матильды. Иду!

Пластинка останавливается. Из-за занавески появляется Фьорелла. Одета

она очень скромно.

Фьорелла. Папа еще не встал?

Валерия. А мне откуда знать? Вчера вечером я даже не слышала, когда он

вернулся!

Фьорелла. А утром у него нет работы?

Валерия. Понятия не имею.

Фьорелла. Все вы немного злитесь на папу. Но его надо простить… ведь он –

поэт… артист… так что…

Валерия. Так что, его надо понять. А я не понимаю, потому что дура. Знаю я эту

песенку.

Выходит Матильда. Ей около пятидесяти.

Она – в халате, на голове – бигуди.

Матильда. Где газеты?.. А! (Подходит к столу, садится, начинает их

листать.)

Фьорелла. Здравствуй, тетушка. Ну, как вчерашняя генеральная?.. Хорошо

прошла?

Матильда. Великолепно. Во всяком случае, мне так кажется. Театр был

переполнен. И публика такая элегантная.

Валерия. А у тебя лично как прошло?

Матильда (перелистывая газеты, нашла заинтересовавшую ее статью).

Неплохо… Особенно после второго акта. Посмотрим рецензии. Если не ругают –

тогда полный успех.

Принимается за чтение. Валерия зажигает спиртовку и готовит кофе.

Валерия. А после спектакля ты не ходила к Роберто?

Матильда (рассеяно). Нет… даже не думала.

Валерия. Кому-то надо сходить. Вдруг ему что-то понадобится. Танцует уже три

дня и три ночи!

Фьорелла. Только бы папа не узнал. А то будет нам!

Валерия. Пусть лучше заткнется. Его сын делает деньги. И все тут.

Матильда(читает). «Глубоко человечная драма, в которой удивительное

внутреннее богатство героев создает атмосферу, захватывающую зрительный зал

с самых первых реплик…»

Фьорелла. Должно быть так прекрасно! Как бы мне хотелось посмотреть!

Слушай, тетушка, возьми меня как-нибудь с собой, а?

Матильда. Посмотрим. Спрошу у директора.

Валерия. Ну да! Еще чего! Мало в голове всяких глупостей, так теперь еще и в

театр ее своди!

Фьорелла. Мне кажется, я ничего плохого не делаю. Ну, помечтаю немного о

жизни, не похожей на нашу. И что? Папа говорит, радость ожидания – это оазис в

пустыне жизни…

Валерия. В таком случае, мы все артисты! Все ждем! Твой брат – когда взойдет

солнце будущего, а между тем – танцует! Ты сама – когда придет сказочный

принц, а пока крутишь пластинку!

Фьорелла. А ты?

Валерия. Я? Подожду еще немного и – гоп!.. Тогда увидите! Я вам покажу! Всем!

Одним махом! (Стук в дверь.) Стучит… открой дверь… Вдруг появится белокурый

паж с любовным посланием.

Фьорелла открывает дверь. На пороге – мальчик посыльный с огромным

пакетом.

Посыльный. Синьора, ваша туалетная бумага.

5

Матильда. А, спасибо, Марчелло!

Посыльный. Здесь двадцать четыре рулона. На неделю хватит?

Валерия. Зачем приносить сюда? Надо было сразу в театр.

Матильда(разворачивает пакет с рулоном туалетной бумаги). Да разве можно

доверять? Каждый раз не хватает несколько рулонов. А ведь мне дают чаевые.

Так что смотреть приходится в оба…

Посыльный. Все на месте?

Матильда(задумчиво). Полагаю, да… А критика все-таки положительная…

Газеты говорят о большом успехе… Так что принеси еще дюжину!

Посыльный. Будет исполнено, синьора. Закончу обход и вернусь к вам. До

скорого!

Матильда. Полагаю, пора одеваться. Сегодня большая уборка в театре. Как бы

не опоздать. Фьорелла, взгляни, который теперь час на будильнике.

Фьорелла (занимавшаяся раскраской почтовых открыток у себя в «уголке»).

Хорошо, тетушка. (Встает, собирается выйти из комнаты.)

Валерия. Не торопись. Твой папочка отнес его в ломбард еще вчера.

Матильда. Прелестно! Теперь в этом доме даже времени не узнаешь. Не буду

спорить! Я просто законченная дура! Зачем я осталась с вами?! У меня хоть

положение есть!

Валерия. Сказала сеньора из сортира.

Матильда. Оставь меня! Это не мешает тому, что в этом доме единственный

постоянный доход – мой заработок.

Сцена третья

Голос Леонидо(из комнаты наверху). Женщины, я проснулся!

Валерия. Возрадуемся, правоверные! К нам спускается Дед Мороз!

Дверь наверху открывается и появляется Леонидо, мужчина зрелого возраста

и изысканных манер. Одет он в старый поношенный халат, из-под которого

виднеются голые икры. На ногах – разношенные домашние туфли.

Леонидо(декламирует с напускной серьезностью). Я, Леонидо Папагатто,

проворный, как ящерица и свежий как роза, приветствую зарю этого

благословенного дня, который встречает меня готовым, как, впрочем, всегда, к

выполнению самых неотложных дел. (Обычным тоном.) Святые женщины, завтрак

уже готов?

Фьорелла(нежно). Здравствуй, папа!

Леонидо(останавливается на лестнице). Здравствуй, нежный цветок,

распустившийся в этом убогом жилище! Женщины, сегодня ночью я долго

размышлял…

Валерия. Похрапывая!

Леонидо. Возможно. И все же, похрапывая, я предаюсь глубоким размышлениям

и делаю вывод: честь и слава талантливому человеку совершеннейшего ума,

способного жить в этой тьме!

Валерия. Будешь дальше не платить за электричество и тогда увидишь, как во

тьме будут жить все остальные.

Леонидо. Молчи, мещанка! Приготовь-ка лучше завтрак. Не далее как сегодня вы

увидите, как искры этого совершеннейшего ума озарят серость вашего

существования! (Подходит к дочери, целует ее.) Как с живописью?

Фьорелла. Хорошо, папа. Вчера раскрасила четыреста открыток.

Леонидо. А это сколько?

Фьорелла. Восемьсот лир.

Леонидо. Браво! Отложи их и никому не давай.

6

Фьорелла. Не беспокойся, я их еще не получила.

Леонидо. Жаль. Мне как раз нужны пятьсот лир. Терпение. А где Роберто?

Валерия. Танцует.

Леонидо. Три дня?

Валерия. И три ночи. Участвует в танцевальном марафоне.

Леонидо(злится). В танцевальном марафоне? Достойное занятие для старшего

сына Леонидо Папагатто! Можно ли из этого сделать вывод, что он совсем

отупел?

Фьорелла. О, папа…

Валерия. Скорее от голода отчаялся.

Леонидо. Временное неудобство к танцам не располагает.

Валерия. Еще как! Особенно перед буфетом.

Фьорелла. О, мама…

Леонидо. Не слушай, цветочек мой. Эти хореографические дискуссии являются

лишь выражением оскорбленной отцовской гордыни. Конечно, поведение сына

меня крайне удивляет. А я-то надеялся, что он станет дипломатом!

Валерия. Каким образом? В четырнадцать лет ты забрал его из школы и

заставлял мыть машины.

Леонидо. Вот именно. Я мечтал. (Берет со стола газеты, обращается к

Матильде). Что говорят газеты о твоей новой пьесе.

Матильда. Полный триумф! Гасман покорил всех!

Леонидо. Суждение чрезмерное, как, впрочем, всегда.

Матильда. Нет, чистая правда: когда он был на сцене, ко мне никто не заходил.

Леонидо. Ах, вот как!..

Валерия(ставит на стол кофе). Готово. Не ждите, пока остынет.

Матильда. Но мне надо одеться. (Выходит в левую дверь.)

Леонидо(сидит, читает газеты и пьет кофе). А к кофе что?

Валерия(подает пачку драже). Драже.

Леонидо. Вместо сахара – великолепно, но как закуска…

Валерия. Миндаль внутри…

Леонидо. Да, но вчера я принес три кило всякой снеди. Что, уже нет?

Валерия. Я все отдала Антонио, чтобы продал. Без денег ничего не купишь.

Леонидо. Могла бы дать драже и оставить пару бутербродов.

Валерия. Кому оно нужно?

Леонидо. Ну да. Теперь сиди и макай его в кофе.

Валерия. А нам каково? Месяцами ничего не видим, кроме бутербродов с икрой,

паштета, пончиков и слоеного пирога!

Леонидо. Готовность семьи идти на жертвы делает вам честь.

Валерия. Оставь свою болтовню для другого случая. Надоело! Да если бы не

Антонио, который умеет выручить деньги, грош цена твоей халтуре.

Леонидо. Не смей сравнивать меня с этим негодяем без воображения. Только и

умеет, что продать добытое моим потом. И потом мне неприятно, что он все

время крутится у нас. (Поднимается по лестнице.) Который теперь час?

Валерия. Слушай, что у тебя за барские замашки? Будильник заложил в

ломбарде и еще время спрашивает!

Леонидо(поднявшись наверх). «Забудь о времени, – говорит философ, – и ты

всегда будешь молодым». Женщины, я иду одеваться! (входит в спальню.)

Сцена четвертая

Матильда выходит из левой двери. Она разодета, но босиком.

7

Матильда (взволнованно). Честное слово, у меня предчувствие, что предстоит

драма, схожая со вчерашней!

Фьорелла. А что случилось, тетушка?

Матильда. Неожиданно я оказалась в том же положении, что и Графиня Мира во

втором акте. У нее украли драгоценности и тем самым помешали ее встрече с

Бароном Гоффредо!

Валерия(с иронией). Никак драгоценности украли?

Матильда. Нет, туфли. Прекрасную пару туфель. Совершенно новую!.. Кто взял

мои туфли?

Валерия. Спроси и Леонидо.

Матильда(ошеломленная). У Леонидо? И туфли – тоже?

Валерия. А что было делать? Его ботинки взял Роберто.

Матильда. А он, значит, мои?

Валерия. Нет. Пришлось отдать их синьоре Ардуино в обмен на пару ее мужа…

Матильда. Довольно. Всякому терпению есть предел! За один этот месяц он взял

у меня свитер, ну, тот розовый, потому что схватил насморк, продал мой чемодан,

чтобы купить ордена и медали, испортил лифчик – ему, видите ли, не в чем было

нести арбузы, а теперь спустил новые туфли! Хватит! С меня довольно! Теперь я

поступлю так, как поступила со своим тестем Графиня Мира. Она притворяется,

что впала в безумие, берет револьвер…

Фьорелла(с интересом). И убивает его?

Матильда. Вот этого я не знаю. Приближался антракт, и я спешно вернулась в

туалет. И все-таки я проучу старого верблюда

Стук в дверь. Валерия идет открывать.

Фьорелла. Успокойся, тетушка. Ты же знаешь, все это нужно папе для работы.

В дверь , открытую Валерией, входит Антонио с полной корзиной продуктов.

Антонио. Уважаемая синьора Валерия, дела плохи. Цена резко упала.

Валерия. И это значит?

Антонио. …В «Лангустина ди Капри» курица и бутерброды никого не

интересуют. Если даже их возьмут, то мы выручим только три тысячи четыреста

лир.

Валерия. Три тысячи четыреста лир?

Матильда. Три тысячи четыреста лир за такой превосходный товар?! Ну и скряги!

Антонио. Ничего не могу поделать. Оставить или отнести?

Валерия. Совсем хорошо! Мало того, что мне не хватит тысячи лир, так еще и

чулки не удастся купить. В который раз! Скажите на милость, как можно жить в

семье с одним достатком – нищетой, ее-то занимать не приходится. Ступайте и

умрите за эту тысячу!

Матильда. А что мне говорить? Спустили мои новые туфли и я вынуждена идти в

развалюхах.

Валерия. Я вообще не могу выйти. Ни одного платья. Да и выйти не с кем.

Антонио. Почему не с кем…

Валерия. Молчите! Свинья!

Антонио. Спокойно! Я же вас не оскорбляю.

Валерия. Можете делать предложения старым обезьянам, к которым частенько

наведываетесь.

Антонио. Синьора разнервничалась. Ладно. Ну, так решайте: что будем делать?

Мне некогда.

Матильда. Подождите . (Зовет.) Леонидо! Леонидо!

Сцена пятая

8

Наверху появляется Леонидо. Он одет. На нем – крест командира, в глазу –

монокль. Манишка, жесткий воротничок: выглядит он элегантно и изысканно.

Леонидо. Я же тысячу раз просил не кричать. Что случилось?

Валерия. Антонио говорит, что за весь товар дают только три тысячи четыреста

лир.

Леонидо(спускается вниз). Сколько?

Антонио. Три тысячи четыреста лир, синьор Леонидо. Не больше. Я обошел все,

что мог.

Леонидо. Не будем задерживаться на том, что вы внушаете мне глубокую

антипатию, поскольку слишком часто возникаете в моем доме. Если я замечу, что

вы смотрите на мою дочь, получите в морду. Так вот, – говорю я, – не будем

задерживаться на этих личных соображениях. Давайте просто придем к согласию

и запомним это. Продать продукты за три тысячи четыреста лир? Да я лучше

выброшу их в окно! Сейчас увидите.

Антонио. Э, поступайте, как знаете, синьор Леонидо…

Леонидо. Сейчас увидите!

Антонио. Увидим?

Леонидо(меняет тон). А во «Временах года» ты был?

Антонио. Не вышло. У них еще ваши бекасы с прошлой недели.

Леонидо. А у «Отца Сальватора»?

Антонио. Его вчера арестовали.

Леонидо. А у «Эрколя»?

Антонио. Он в больнице, жена избила.

Валерия. Ну и клиентура…

Леонидо. А у Польдо вы были?

Антонио. Он то и предлагает три тысячи четыреста лир.

Леонидо. Послушайте, молодой человек, только смотрите мне прямо в глаза.

Сколько вы кладете в свой карман?

Антонио. Ни гроша! Я с вами честен и делаю это исключительно из-за

привязанности к вашей семье.

Леонидо. Минутку! Перед нами удивительный случай психоаналитического

свойства. Вы – дурак, хотя в подсознании, возможно, несколько умнее. Так вот,

увидев меня в этой одежде в подсознании вы пришли к выводу, что я или великий

человек, или еще более дурак, чем вы. А это подтверждает, что и в подсознании

вы – полнейший тупица, хотя раньше я в этом не был уверен. Да, я не великий

человек, но я и не дурак! Я понятно сказал?

Антонио. Но, синьор Леонидо, вам бы следовало благодарить меня. Все-таки три

тысячи четыреста лир на дороге не валяются.

Леонидо. Так вы еще и оскорбляете меня?

Валерия. Он? По-моему, в течение получаса именно он не выходит у тебя из

дураков!

Леонидо. Слово «дурак» в применении к нему не может быть оскорблением,

поскольку он на самом деле дурак. (Антонио.) А вот вы меня оскорбили. Три

тысячи четыреста лир! Да простой перечень этих продуктов убедит каждого в

смехотворности такой цены. И это наглядно подтверждает, что, по-вашему, все

это я украл.

Антонио. Ну, синьор Леонидо… об этом не будем…

Леонидо. Как это не будем?! Нет, давайте разберемся! В противном случае, вы –

не только дурак, но и негодяй! Я зарабатываю потом, который выступает на лбу. А

продукты – случайная награда за мою профессию синьора из общества.

Антонио(с сомнением). Профессию…

9

Леонидо. Профессию! Да! Профессию! Вы думаете, мне легко! Надо быть

настоящим профессионалом, чтобы суметь пристроиться к брачному кортежу,

среди незнакомых, чужих людей, заставить гостей жениха считать себя гостем

невесты, убедить гостей невесты, что тебя пригласил жених, вести любезные

беседы со знатными сеньорами и при этом наполнять снедью внутренние

карманы. По правде говоря, надо быть артистом, поскольку речь идет о

профессии, требующей одновременно таланта, инициативы и непринужденности.

Но это не все! Необходимо обладать знаниями по широкому кругу проблем, в

особенности, общими фразами, не важно, о чем, то есть, речь идет о культуре. Я

должен держаться на равных с деятелями искусства, политики, науки. И не

подумайте, что так просто вести дискуссию о проблемах влияния Ближнего

Востока на американскую политику, или рассуждать о существовании

положительного нейтрона, рассовывая по карманам бутерброды с икрой и пряча в

подкладке пиджака бутылки коньяка.

Антонио. И вы считаете, что это не воровство?

Леонидо. Воровство? А кого я обокрал?

Антонио. Тех, кто вас принимает…

Леонидо. Нет, синьор. Все эти бутерброды и бутылки выставлены как раз для

гостей, и они просто обязаны не обижать хозяев.

Антонио. По-моему, не совсем прилично пользоваться гостеприимством, чтобы

уносить что-либо с собой.

Леонидо. Совершенно с вами согласен. Когда приглашают – да! Но меня никто не

приглашает. Так, что обвинять в бесчестии надо не меня, а этого троглодита,

который дает какие-то три тысячи четыреста лир за два сеанса безупречной

работы: на свадьбе и на крестинах. Добавьте к этому общие издержки и

представительские расходы.

Антонио. Общие расходы?.. Вы что, компания по сбыту пылесосов?

Леонидо. Ну, знаете! А прокат костюма?! Вы ведь за него не платите! А ордена!

Что я их, от правительства получил? На все требуются деньги!

Матильда. Вырученные от продажи будильника!

Леонидо. Не надо путать. Ты касаешься экономической организации моей

внутренней политики. Не буду же я принимать подачки от иностранных держав. К

черту шантаж!

Антонио. Так что же будем делать, синьор Леонидо?

Леонидо. О! Сейчас же несите эти несчастные три тысячи четыреста лир!

Антонио. Слушаюсь, синьор Леонидо.

Леонидо. Ну, я пошел на работу. Фьорелла, трость и перчатки!

Фьорелла. Перчатки белые?

Леонидо. Естественно. Иду на свадьбу. Роденгонди и Плонера. Вернусь к

одиннадцати.

Антонио. Да, но, синьор Леонидо, вы знаете, который час теперь? Одиннадцать

будет до того, как вы наденете перчатки!

Леонидо(ошеломленный). Как?! Уже одиннадцать? (Смотрит на Матильду.)

Бракосочетание состоялось в десять.

Матильда. Что ты на меня смотришь! Что ты на меня смотришь! Можно подумать,

будильник спустила я!

Леонидо(с горечью). Свадьба, по меньшей мере, на три кило! Ладно…

Несомненно, боги хотели избавить меня от беспокойства в этот решающий день!

Валерия. Вы только послушайте. Сегодня – решающий день! Его избавили боги!

Леонидо. Молчи, мещанка! Ты все узнаешь в должное время. Придется внести

некоторые коррективы в мой светский вид.

10

Поднимается по лестнице и входит в комнату наверху. Фьорелла снова ставит

пластинку, которую мы уже слышали.

Антонио. Ну, ладно. Я вас покидаю.

Валерия. И поживее! И без того потеряла уйму времени на болтовню.

Антонио. Я не хочу вмешиваться в ваши дела, синьора Валерия. Но в связи с

чулками позволю себе заметить: если вы не получите их в подарок, то, учитывая

честные доходы вашего супруга, боюсь, вам придется и дальше обходиться без

чулок.

Валерия. Не ваше дело! Я со своими ногами обойдусь и без чулок.

Антонио(направляясь к выходу). Кому вы рассказываете, синьора Валерия, кому

вы рассказываете! (Выходит.)

Валерия(с раздражением). Ах, хватит! Фьорелла, выключи, наконец,

проигрыватель.

Фьорелла повинуется.

Сцена шестая

Матильда. Ох уж этот Антонио!. Слишком развязно себя ведет.

Валерия. С кем?

Матильда. Со всеми. И с тобой тоже. Леонидо совершенно прав, он от нас почти

не выходит. Ты только посмотри, что он себе позволяет с медсестрой с третьего

этажа.

Валерия. При чем Антонио, если она сама за ним бегает? «Антонио здесь,

Антонио там…» Без конца. И все норовит затащить к себе.

Матильда. Согласна. Но он тоже хорош.

Валерия. Неужели ты думаешь, что ему нужна эта старая перечница?

Матильда. Старая перечница? А сколько ей лет?

Валерия. Не знаю. Такая как ты.

Матильда возмущена, но в то же время, когда Валерия отвечала, дверь

открылась, и в комнату вкатилось кресло-каталка с дедом Симеоном, впавшим

в детство стариком. Одет он бедно, на голове берсальерская шляпа с пером.

Каталку толкает Веллуто, вор пятидесяти лет, оставивший свое ремесло и

ушедший на покой.

Веллуто. Привет честной кампании! Вот – дедушка!

Валерия. Чей дедушка?

Веллуто. Вот этого я не знаю.

Матильда. Как? Говорите: вот дедушка, и не знаете, чей?

Веллуто. А откуда мне знать? Вчера его заказал сеньор Леонидо. На

одиннадцать часов. Так что, он перед вами.

Матильда. Дедушки нам только не хватало!

Валерия. Леонидо! Леонидо!

Сцена седьмая

Наверху появляется Леонидо. Он сменил костюм, снял ордена.

Леонидо. Здравствуй, Веллуто!

Валерия. Что за история с дедушкой?

Леонидо. Женщины, без суеты! Он – часть превосходно отработанного плана.

Веллуто. Привет синьор Леонидо! (Указывает на деда.) Надеюсь, это вам

подойдет…

Леонидо ( осматривая деда взглядом знатока). Вот это?

11

Веллуто. Как видите, синьор Леонидо. Вы позволите? (Представляет.) Дед

Симеоне. Адъютант в отставке.

Леонидо. Рад знакомству, адъютант.

Веллуто. Девяносто четыре года! Артрит, диабет, атеросклероз, к тому же он

совершенно впал в детство.

Леонидо. Прекрасно. (Дед начинает петь военную песню.)

Валерия. Что это за махинация? Надеюсь, ты не собираешься оставить деда у

нас?

Матильда (с иронией). Почему бы нет? Что у нас, едоков много, что ли? Одним

больше, одним меньше…

Леонидо. Цыц! Будете говорить, когда я попрошу. Понятно? (Смотрит на деда.)

Он всегда поет?

Веллуто. Нет, что вы!.. Достаточно положить в рот жевательную резинку – и он

смолкает. (Дает деду жевательную резинку и тот сразу же прекращает петь,

посасывая резинку). Вот, видите?.. Ну как, вы удовлетворены?

Леонидо. Э! Почти. По правде говоря, мне бы хотелось, чтобы он больше

походил на скелета, знаешь, что бы был доходягой…

Веллуто. Да что вы, сеньор Леонидо! Диабет, атеросклероз, артрит… Подумайте

только: а то ведь окочуриться может.

Леонидо. Идеальный вариант. Надежды, правда, мало.

Веллуто. Так он вам подходит или нет?

Леонидо. Подходит. Только без этой шляпы. Она мне не нравиться.

Веллуто. В ней-то вся и прелесть!

Леонидо. Возможно. Но я не могу играть на чувстве патриотизма. Снимите с него

этот аксессуар!

Хочет сам снять с деда «военный аксессуар».

Веллуто. Не надо! Ради Бога! А то он заплачет!

Леонидо. Заплачет?

Веллуто. Смотрите… (Снимает с него шляпу, и тот начинает плакать. Веллуто

возвращает шляпу на место, и дед смолкает.) Видели?

Леонидо. Так он плачет даже с жевательной резинкой?

Веллуто. Не поет, но плачет.

Леонидо. А без резинки?

Веллуто. И плачет, и поет.

Леонидо. Вот это да! Ладно, беру! Сколько?

Валерия. Можно подумать, что я в сумасшедшем доме. Теперь он хочет купить

дедушку! Кончено! Я ухожу!

Леонидо. Нет, ты останешься! И дедушка – тоже, и не только он, но прадедушка,

и даже прапрадедушка, если будет надо!

Фьорелла. Прости меня, папа, но ты уверен, что наша квартира подойдет для

такого старого синьора?

Леонидо. Да нет, Фьорелла, нет. Дедушка у нас ненадолго. Я взял его напрокат.

Только на четыре часа.

Матильда(с удивлением). Как это напрокат?

Валерия(с удивлением). Напрокат?

Леонидо. Напрокат. Внаем. Ясно? (Веллуто.) Так сколько же, Веллуто?

Веллуто. 300 лир в час. Но за четыре часа хватит и тысчонки.

Леонидо. Тысчонки?... Грабеж! Он что, Джоконда?

Веллуто. Но позвольте, синьор Леонидо, а транспорт… жвачка… все это…

Леонидо. Ладно. Хорошо. Что предпочитаете: оплата наличными в субботу или

драже сию минуту?

Веллуто. Наличными сию минуту.

12

Леонидо. Сожалею, но сегодня ликвида не будет.

Веллуто. Хорошо. Тогда до субботы. Я вам верю, как евангелию. (Собирается

выйти.) Да, вот еще что, сеньор Леонидо. (Указывает на деда.) Обратите

внимание, он очень хрупкий. (Выходит.)

Сцена восьмая

Валерия. Ну, теперь ты соизволишь объяснить свою гениальную операцию?

Леонидо. Итак, слушайте меня внимательно, поскольку, к сожалению, мне будет

необходимо ваше сотрудничество. Все должно быть исполнено методично.

Дисциплина – строжайшая.

Валерия. Ради нескольких грошей?

Леонидо. Не нескольких, а двадцать-тридцать тысяч.

Валерия. Тридцать тысяч чего?

Леонидо. Тридцать тысяч лир.

Матильда(с интересом). Тридцать тысяч лир?

Валерия(с недоверием). Тридцать тысяч лир?

Фьорелла(с восхищением). Тридцать тысяч лир!

Леонидо(небрежно). Тридцать тысяч лир… И цифра эта, синьора, весьма

приблизительная! Дело может принести гораздо больше, если, конечно, вы

сумеете вести себя как надо. Так вот, вчера, выполняя свои обязанности гостя на

крестинах первенца графа Кьярелли д`Адда, я имел честь любезно побеседовать