Текст книги "Рождественский поезд"

Автор книги: Джулианна Морис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Джулианна Морис
Рождественский поезд

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Шеннон О'Рурк заехала на стоянку рядом со зданием почты. Надо было отослать целую кучу рождественских открыток. Обычно она отправляла их с работы, но сейчас Шеннон была в отпуске, так что в офис ей сегодня не попасть.

Уже закрывая дверцу машины, она заметила своего нового соседа, выходящего из джипа.

Вообще-то Шеннон видела Алекса Маккинзи только раз, но благодаря довольно болтливому председателю жилищного комитета кое-что о нем знала. Тридцатичетырехлетний овдовевший профессор колледжа со степенью доктора технических наук.

А еще Алекс был одним из самых красивых мужчин, каких она когда-либо встречала.

– Джереми, оставь пока мистера Попрыгунчика в джипе, – сказал Алекс, отстегивая ремни детского автомобильного кресла, где сидел мальчуган лет четырех.

Малыш выбрался из машины с помощью отца, прижимая к груди довольно потрепанного игрушечного кролика. Мальчик был маленькой копией Алекса Маккинзи, и на душе у Шеннон стало тепло при виде этого карапуза, голубые глаза которого смотрели уже по-взрослому – серьезно и испытующе.

– Все в порядке, сынок, мистер Попрыгунчик согласен подождать, – настаивал доктор Маккинзи.

Джереми отрицательно покачал головой и прижал кролика к себе еще крепче. Его отец вздохнул и провел рукой по темным волосам мальчика.

– Ну, хорошо. Постой здесь, пока я все достану.

Несколько мгновений спустя, нагруженный кучей свертков, он подходил к входной двери почтового отделения, осторожно подталкивая в спину сына. Шеннон бросилась за ними.

– Доктор Маккинзи… позвольте вам помочь! – предложила она.

Алекс повернулся – к нему спешила очень красивая женщина с огненно-рыжими волосами. В ней было что-то знакомое, хотя он не мог понять, что именно.

– Прошу прощения, – смутился он, – мы разве знакомы?

– Я Шеннон О'Рурк, ваша соседка.

– Ах да! – Алекс вспомнил тот день в прошлом месяце, когда он переезжал в кооперативный дом. Какая-то женщина поставила свою машину рядом с его джипом. Она была так укутана, что из-за поднятого воротника пальто виднелись лишь ее волосы. Он еще отметил их потрясающий цвет – рыжий. Такие волосы невозможно спутать с другими.

Сегодня было теплее, и она надела модные джинсы, подчеркивающие длинные ноги, и кашемировый свитер, демонстрирующий тонкую талию и женственные изгибы фигуры. Женщина излучала уверенность и очаровательно улыбалась.

Один из свертков выскользнул из рук Алекса, но Шеннон поймала его.

– Давайте я понесу что-нибудь, – сказала она и взяла у него несколько свертков, не дожидаясь ответа. Затем прошла вперед и оглянулась. – Так идем?

Одна его бровь поползла вверх. Эту особу не назовешь застенчивой и робкой. Алекс теперь смог взять Джереми за руку.

Говорят, что в праздники особенно тяжело тем, кто потерял своего мужа или жену. Но для Алекса самым трудным было другое – справить это Рождество со своим четырехлетним сыном. Это было их первое Рождество без жены и матери. Смерть Ким в январе этого года стала тяжелым ударом для них обоих. Никто и ничто не могло заменить образовавшуюся пустоту.

Всякий раз при мысли о жене Алекс испытывал боль. Не случайно друзья считали его самым лучшим семьянином, хотя он много времени проводил за границей. Просто у него была самая нежная и ласковая жена, которую только можно было желать. И которая, уж во всяком случае, никогда не разрушила бы их семью, как сделали когда-то его родители. Такую любовь, какая была у них с Ким, не встретишь дважды…

Шеннон подтолкнула дверь локтем и держала ее, пока отец и сын не вошли в здание.

– Это я должен, – заметил Алекс, – открывать дверь для леди. – Но, полагаю, вы из тех современных женщин, которые не поддерживают столь старомодную вежливость.

Шеннон открыла было рот, чтобы остроумно ответить, но заколебалась. Она всегда ценила свою независимость, и если какому-нибудь мужчине это не по вкусу, что ж, очень жаль.

Однако теперь ей хотелось получить от жизни нечто большее: влюбиться и выйти замуж! Четверо из ее пяти братьев счастливо женились, и желание Шеннон найти настоящую любовь стало еще сильнее. Вот только в последнее время у нее не было никакой личной жизни. Казалось, она застряла в полосе неопределенности, тогда как у других на личном фронте все было на мази. Ну почему ей так не везет?

– Мне все равно, – сказала она, наконец.

– Хорошо. – Алекс уперся плечом в дверь, не давая ей закрыться. – Вот, я держу ее. Проходите вперед, мисс О'Рурк.

Он был достаточно близко, и Шеннон уловила легкий аромат лосьона после бритья. Колени у нее неожиданно задрожали. Так. Стоп. Надо взять себя в руки. Он вдовец и к тому же с ребенком. А, по словам ее сестер, Келли, Миранды и Кэтлин, мужчин с детьми очень трудно понять, особенно их отношение к женщинам… Она взглянула на серьезное лицо Джереми.

– Проходи, – вежливо предложил ей мальчик.

– Спасибо, – растаяла Шеннон, затем бросила украдкой взгляд на Алекса и подошла к длинной очереди.

В почтовом отделении небольшого спального района в пригороде Сиэтла была обычная для предпраздничных дней толпа. Скорее всего, им придется ждать, и почему-то эта мысль обрадовала Шеннон. Господи, она, должно быть, сошла с ума!

Он назвал ее мисс О'Рурк и сказал, что это его дело – открывать дверь для леди. Алекс Маккинзи явно так же старомоден, как и мужчины семьи О'Рурк. Шеннон могла распознать этот тип за километр. А, распознав, обычно убегала в противоположном направлении. И тому были свои причины. Один, такой же, разбил ей сердце еще в колледже, когда бросил ее, заявив, что ему нужна хранительница домашнего очага, которая может создать семейный уют, как его мать.

Хранительницей очага Шеннон определенно не являлась. Все, что она виртуозно делала на кухне, – это превращала превосходные продукты в нечто несъедобное или вообще в почерневшее месиво. Кто-то дернул ее за край свитера, заставляя посмотреть вниз. Это был Джереми.

– Я могу помочь, – сказал он, указывая на свертки, которые она все еще держала.

– О… хорошо. А давай я подержу пока твоего мистера Попрыгунчика? Он может посидеть в моей сумке.

Некоторое время Джереми испытующе смотрел на нее. Мистер Попрыгунчик был очень важным кроликом, и его нельзя доверять кому попало. Шеннон наклонилась и посмотрела в глаза мальчику. Что-то в этих не по-детски серьезных глазах напоминало ей о собственных чувствах, когда она еще ребенком потеряла отца.

– Я обещаю очень хорошо о нем позаботиться, – добавила Шеннон, улыбаясь.

Наконец Джереми согласно кивнул и обменял мистера Попрыгунчика на два свертка. Кролика усадили в сумку Шеннон так, что он находился в поле зрения своего заботливого хозяина. Только после того, как обмен был завершен, она заметила ошеломленное выражение на лице Алекса.

– Что-то не так?

– Не знаю, как вам это удалось, – покачал он головой. – Я не могу разлучить их с тех пор, как умерла жена. Разве что в ванную он ходит без кролика: говорит, что мистер Попрыгунчик боится воды. У вас, должно быть, талант общаться с детьми.

– Ммм… я люблю детей, – выговорила она неуверенно.

Шеннон не лгала. Когда-нибудь ей тоже хотелось бы заиметь своего. А пока самыми любимыми созданиями в этом мире были для нее три племянницы и один племянник.

Алекс пристально смотрел на сына, который в это время подошел к рождественской елке, стоявшей в углу зала. В глазах мужчины было столько тоски, что у Шеннон сжалось сердце. Он потерял жену и пытался вырастить ребенка один. А в Рождество такую потерю ощущаешь еще сильнее. Шеннон прекрасно помнила, что это такое.

– Это время года, наверное, самое тяжелое, – сказала она мягко.

– Его мать делала все таким особенным на Рождество, – пробормотал Алекс, его взгляд был все еще сосредоточен на сыне. – Она любила печь и заниматься всякими поделками с сыном. В общем, устраивать все как надо. Очень трудно возместить то, что он потерял…

Шеннон еще раз напомнила себе об осторожности. Она не может связывать себя с мужчиной, убитым горем из-за смерти жены. Иначе ее сердце снова разобьется. Но как насчет Джереми? Он ведь расположен к ней, и это что-то значит. Разве нет?

– Почему этот кролик так важен для Джереми?

– Не знаю. – Алекс криво ей улыбнулся. – Может, вы сумеете это понять.

Боль, казалось, сидела внутри Джереми, и это было неправильно: ребенок не должен переживать так сильно.

– Мне жаль, что у вас такие обстоятельства… – тихо сказала она. – Если я могу что-то сделать, дайте мне знать.

У нее чуть не сорвалось с языка предложение посидеть с ребенком, пока продолжается отпуск.

– Спасибо, мисс О'Рурк. Очень мило с вашей стороны, – сказал Алекс официальным тоном, показывавшим, что у него нет ни малейшего намерения, просить ее о чем-либо.

Она вздернула голову.

– Пожалуйста, зовите меня Шеннон. Никто не зовет меня мисс О'Рурк, если только не хочет досадить. Даже журналисты не так официальны во время пресс-конференции.

– Вы часто общаетесь с журналистами?

Шеннон пожала плечами.

– Это часть моей работы. Я директор службы по связям с общественностью компании «О'Рурк энтерпрайзиз».

– А, конечно, вы одна из О'Рурков…

Шеннон наморщила нос.

Да, она одна из О'Рурков. Ее старший брат был талантливым бизнесменом, который зарабатывал бешеные деньги. В прессе о нем писали больше, чем о многих кинозвездах, так что их фамилия была довольно известна в Сиэтле и округе.

– Простите, – пробормотал Алекс, вяло усмехнувшись. – Вы, наверное, устаете от того, что люди говорят вам подобные вещи.

– Время от времени, – созналась она.

Он откашлялся и указал жестом на очередь, которая отодвинулась от них. Шеннон прошла вперед. Джереми уже вернулся к ним, отойдя от елки. Какой он все-таки маленький… Интересно, помнит ли он свою мать? Мучает ли его чувство одиночества? Ребенку трудно понять, что его папочка или мамочка не хотели умирать. Дети вообще не очень хорошо понимают, что такое смерть.

Как и некоторые взрослые, размышляла Шеннон печально. Ей тоже временами слышался голос отца, и она оборачивалась, почти ожидая увидеть его рядом…Она вздохнула и посмотрела на Алекса.

– Как я понимаю, вы преподаете технические науки. Мой брат Кейн хотел стать инженером, но был вынужден бросить школу.

– И вместо этого стал миллионером, – сказал Алекс сухо. – Это, наверное, очень тяжело.

Глаза Шеннон сердито сузились. Никто не мог судить Кейна, кроме нее. Брат все сделал для семьи, для этого ему пришлось забыть о своих планах.

– Кейн выдающийся человек, – произнесла она сдержанным тоном. – Пока не женился, он работал по четырнадцать часов вдень, так что едва ли ему было легко. Он заботился о семье, когда мы потеряли отца. Мой брат стал бы замечательным инженером, просто у него не было шанса…

Уголки рта Алекса дернулись. Он и не предполагал, что эта рыжеволосая особа может быть такой страстной. А если дело доходит до ее любимого брата, она становится просто питбуль-терьером.

– Я вовсе его не осуждаю, – попытался загладить неловкость Алекс.

– Конечно, нет. Вы не имеет на это права.

Она повернулась к нему спиной, и Алекс вздохнул. Женщины, подобные Шеннон О'Рурк, слишком импульсивны. И слишком непредсказуемы. Он же любил технические схемы и формулы – то, что можно рассчитать. Если все не расставить по своим местам, жизнь становится слишком неопределенной. И Алексу это не нравилось.

– Теперь мы, – сказал Джереми Шеннон, когда подошла их очередь.

Она согласно кивнула.

– Ты очень хороший помощник. Давай положим свертки на стойку, чтобы твой папа мог отправить их по почте. – Она бросила взгляд на Алекса. – А я отправлю свои рождественские открытки.

– Хорошо.

Шеннон сложила все их пакеты и пакетики на стойке. Подумав, она добавила к ним стопку рождественских открыток, которые, как заметил Алекс, были уже с марками.

– Ну что же, Джереми, теперь я отдам тебе мистера Попрыгунчика и пойду.

Она вынула игрушечного кролика из своей сумки и передала его мальчику. Алекс в задумчивости потер подбородок, наблюдая, как удаляется Шеннон. Его сын никого так доверчиво не принимал. Черт возьми, она легко и даже с улыбкой забрала у малыша мистера Попрыгунчика – ему такой трюк никогда не удавался, а ведь он отец Джереми.

– Все отправления срочной почтой. Я вернусь через минуту, – пробормотал он оператору, просовывая ей свою кредитную карту. Из очереди послышался недовольный ропот, но Алекс не обратил на него внимания. – Мисс О'Рурк, – позвал он, ловя Шеннон возле выхода, – то есть… Шеннон…

– Доктор Маккинзи, – проворчала она. – Я могу и сама справиться с этой дверью.

– Я вовсе не за этим…

– То есть вы не хотите подержать дверь для меня? – спросила она обиженно.

– Нет, то есть, да, конечно, хочу, но… – Алекс вздохнул и тут же заметил легкую насмешку в ее зеленых глазах.

Он тоже чуть не рассмеялся.

– Итак, что вы хотели? – резко спросила она. Алекс колебался. Сам он ничего не хотел, но ради Джереми ему следовало поддержать дружеские отношения с Шеннон.

– Просто… Мне жаль, что я расстроил вас. И хочу сказать, я очень благодарен вам за то, как вы пообщались с Джереми. Вот и все.

– Не стоит… – В ее глазах было смущение.

Возможно, такая красивая женщина, как Шеннон О'Рурк, ожидала, что ее пригласят на свидание? Но у Алекса не было намерения связываться с кем-либо, особенно с ней. Его друзья и коллеги, да все, продолжали утверждать, что это всего лишь дело времени и что если был один удачный брак, то будет и второй такой же. Но Алекс не верил этому. Ему повезло только с Ким.

– Сэр, – оператор за стойкой приподнялась со стула и с возмущением позвала его. – Вас ждет слишком много людей.

– Лучше идите. – Шеннон махнула рукой и вышла через двойные стеклянные двери.

Алекс резко выдохнул, наблюдая, как она направляется к машине, плавно покачивая бедрами.

Ким не было уже почти год. Нет причин чувствовать вину за то, что любуешься женскими ножками. Но он ее чувствовал.

Покашливания и ропот недовольства в очереди привлекли его внимание. Он вернулся к стойке и расписался на квитанции. Когда они с Джереми вышли на улицу, Шеннон только выезжала на оживленную улицу. Его сын еле переставлял ноги, грустно наблюдая, как ее спортивная машина, наконец, исчезла в уличном потоке.

– Пойдем, сынок.

– Мне она нравится, пап.

– Я знаю. Я уверен, что ты увидишь ее снова. Шеннон наша соседка.

Джереми очень по-взрослому вздохнул.

– Но ты ее рассердил.

Это была чистая правда, но ведь она, казалось, простила его. Как эта женщина отличается от всех его родных!

После того как родители развелись, Алекс, его брат и сестра стали заложниками в их непрекращающемся противоборстве. Больше они друг друга не видели. Их разбросало по свету – брат был в Арктике и изучал там глобальное потепление, а сестра работала в Японии. И отец, и мать вступали в новые браки, затем разводились, но все это время продолжали ненавидеть друг друга с силой, которая отравляла все вокруг них.

– На тебя-то она не сердится, – сказал Алекс. – Так что все хорошо.

– Но она рассердилась на тебя, пап. – Джереми был по-своему упрям.

Алекс потер затылок. Когда-то он беспокоился, что не сможет любить детей, потому что вырос в такой недружной семье. Но с той минуты, как его новорожденный сын, весь красный и сморщенный, открыл сонные глазки, Алекс превратился в самого любящего отца на свете.

– Я знаю, сынок, но все же тебе не стоит об этом беспокоиться.

Малыш бросил на него сердитый взгляд, который был бы даже комичным, если бы не эти серьезные глаза.

– Давай подарим ей что-нибудь на Рождество? Рождественский подарок? Что можно купить женщине, у которой есть все?

– Мы подарим мисс Шеннон цветок, – пообещал Алекс. – Женщинам можно спокойно дарить цветы. – Это будет выглядеть как извинение за бестактность, которую он допустил в отношении ее брата.

Джереми успокоился, но продолжал посматривать в ту сторону, куда уехала Шеннон. Впервые за этот год мальчик не прижимал мистера Попрыгунчика к своей груди – он держал кролика одной рукой и небрежно им размахивал.

Алекс вздохнул. Надо быть поосторожнее. Если Джереми будет слишком часто видеть эту женщину, ему может прийти в голову мысль о новой маме.

И все же сам он не мог не думать о Шеннон. Она, без сомнения, своевольна и чрезмерно самоуверенна, и вообще разительно отличается от его жены. После смерти Ким Алекс встречал разных женщин, но ни одна из них не была ему интересна. И ни одна не была похожа на Шеннон О'Рурк.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Шеннон влетела в комнату и, швырнув сумку на кресло, зажгла гирлянду на рождественской елке.

Чуть не предложила ему посидеть с ребенком – наверное, с ума сошла!

– Я приходящая няня? Ха!

Но, вспомнив серьезные глаза Джереми, она почувствовала знакомую боль. Шеннон было восемь лет, когда умер отец, и она до сих пор не могла оправиться от этой потери. Мысль о том, что Джереми испытывает те же чувства, терзала ей сердце.

– Какая из меня мать? – пробормотала Шеннон. Она не умеет менять подгузники и не в силах даже подогреть тарелку супа. Хотя при чем здесь подгузники? Джереми уже достаточно большой. Она была уверена, что большинство детей уже в два-три года умеют ходить на горшок. Сколько же лет было ее двойняшкам-племянницам, когда они прекратили использовать подгузники? К своему стыду, Шеннон не имела об этом ни малейшего понятия.

Она опустилась в кресло и набрала номер своей самой младшей сестры.

– Привет, Кэтлин. Когда Эмми и Пегги научились садиться на горшок? – спросила она без предупреждения.

– Шеннон?!

– Да. Так сколько им было лет?

– Ну… еще не было двух.

Что ж, это хорошо. Дети, конечно, развиваются по-разному, но Джереми уже наверняка прошел эту стадию. Впрочем, это не имеет никакого значения. Алекс Маккинзи не заинтересовался ею, так что вряд ли они будут часто видеться.

Ее личная жизнь была сплошной катастрофой. Ей хотелось честных отношений с подходящим человеком, но что, если «подходящий человек» не хотел встречаться с девушкой вроде нее?

– Что случилось, Шеннон?

Она пожала плечами.

– В соседнюю квартиру въехал очень милый маленький мальчик, и я начала думать о подгузниках и всякой чепухе. Это ничего не значит, просто мне стало интересно.

– Ты уверена, что это все?..

– Определенно.

Шеннон попрощалась с сестрой и раздраженно бросила трубку. Это, наверное, ее биологические часы тикают и заставляют задавать дурацкие вопросы. Ей двадцать восемь лет, и она не замужем – и с такой скоростью вряд ли когда-нибудь выйдет, вот часы и звонят. Покачав головой, она поднялась в спальню, чтобы переодеться в спортивные брюки, а затем вошла в соседнюю комнату, где стоял тренажер с беговой дорожкой.

Шагая, Шеннон твердила себе, что у нее замечательная семья, отличная работа, высокий заработок. Если нет любви – это еще не конец света. Конечно, трудно было продолжать верить в это, когда твоя собственная семья ведет себя так, как будто Купидон разбросал кругом свои стрелы. Даже Нейл, ее брат, который раньше был женат чуть ли не на ведьме, положил конец своему ужасному браку, и сейчас у него была Либби. У самого старшего брата, Кейна, была Бет и дочка Робин. У Патрика была Мэдди и их новорожденный сын Джерад. Дилан и его жена Кейт ожидали ребенка. Только самый младший, Коннор, был все еще холостым. Конечно, ее сестры не замужем, хотя Кэтлин уже разведена. Шеннон скривилась при мысли о бывшем муже сестры. Есть вещи и похуже, чем одиночество, – например, иметь лживого мужа, который бросает жену на девятом месяце беременности.

Через полчаса в дверь позвонили, и Шеннон остановила дорожку. Она вытерла лицо полотенцем, вынула бутылку воды из холодильника и сделала глоток по дороге к двери.

– Кто там? – крикнула она, спускаясь, и чуть не поперхнулась, поняв, что это Алекс и Джереми Маккинзи.

Потрясающе! Потная, с красным лицом, с мокрыми волосами и одета в старые спортивные штаны. Но ничего не поделаешь, придется сделать вид, что так и надо.

– Привет.

– Здравствуйте. – Глубокий бархатный голос Алекса ласкал слух. – Джереми хотел убедиться, что вы не сердитесь на нас.

Сердится? На что? Шеннон задумалась, а потом вспомнила, как Алекс иронизировал по поводу ее любимого брата Кейна. Ну что ж, она готова дать ему второй шанс, особенно учитывая Джереми, который так тревожно смотрит на нее сейчас.

– Я не сержусь, – сказала она, глядя на мальчика и улыбаясь. Он действительно очень милый ребенок, с таким грустным личиком. Неудивительно, что ее материнские инстинкты проснулись.

– Это для тебя, – сказал Джереми, протягивая цветок пуансеттии, обернутый в зеленую фольгу. – А нам можно зайти?

– Конечно, – ответила Шеннон, не обращая внимания на то, что Алекс пытался заставить сына замолчать.

– Спасибо, – буркнул он.

– Ого! – воскликнул Джереми. Он прошел в центр гостиной и с замиранием сердца смотрел на искрящуюся в углу рождественскую елку.

Это было великолепное дерево. У его основания, у подножия снежной горы, раскинулся маленький городок, а вокруг городка бегал крошечный поезд. Дома были украшены огоньками, по озеру, затянутому серебристым льдом, кружили люди на коньках, и даже мерцали маленькие уличные фонари.

– Извините за мой вид, я бегала, – сказала Шеннон.

– Вы выглядите прекрасно, – тихо ответил Алекс.

В мягком отблеске рождественских огоньков ее волосы были золотисто-каштанового оттенка, и ему безумно захотелось провести рукой по этим шелковистым прядям. Он вдруг подумал, что это, может, не настоящий цвет ее волос, потому что на лице у нее не было веснушек. А ведь у всех рыжих должны быть веснушки… Но это его совершенно не касается.

– Что ж… спасибо за цветок, – улыбнулась Шеннон. Она поставила его рядом с камином и повернулась к Джереми. – Он такой красивый. Ты выбрал его сам?

– Ага, – ответил мальчик.

– Это очень мило. Ты достал самую красивую пуансеттию, которую я когда-либо видела.

Улыбка Джереми была такой солнечной, что Алекс заморгал. Где же его маленький застенчивый мальчик? Убитый горем, почти не разговаривающий, вцепившийся в игрушечного кролика четырехлетний малыш?

– Мистер Попрыгунчик посоветовал взять ее.

– У вас с ним хороший вкус. – Она вопросительно посмотрела на Алекса. – Я обычно не держу дома сладости, но лимонные леденцы тебя устроят?

– То, что надо, – кивнул Джереми.

Спустя несколько минут, засунув леденец за щеку, мальчик увлеченно двигал рычажками управления поезда. Больше всего ему нравилось пускать пар, а еще – резко останавливать состав и снова заводить. Алекс велел сыну играть осторожно.

– Все в порядке, – успокоила его Шеннон. – Может, содовой?

– Не хотел бы причинять вам беспокойство…

– Если бы вы мне помешали, я бы сказала об этом.

Несомненно, она бы так и сделала. Шеннон О'Рурк, прямая и самоуверенная, определенно не станет ходить вокруг да около. Она просто воплощение всего, чего он избегал всю свою жизнь, – сгусток эмоций и страстей.

– Знаете что? – заговорила она. – Если вы еще не обедали, мы можем заказать пиццу.

Алекс хотел отказаться, он даже открыл рот, чтобы сказать «нет», и только один взгляд на восторженное лицо сына изменил его решение. Джереми любил пиццу, но Ким говорила, что это нездоровая еда для детей, так что они редко ее ели.

– Звучит неплохо, – согласился он. – Но давайте так – я угощаю.

– Ладно. Тогда делайте заказ. А я пойду наверх, переоденусь.

Она поднялась в спальню и велела своему сердцу прекратить колотиться так бешено. Затем быстро приняла душ и переоделась в джинсы и свитер.

Звук ее шагов заглушило толстое ковровое покрытие на ступеньках, так что, когда она спускалась в гостиную, гости ее не услышали.

Тихо вздохнув, Шеннон села на ступеньку и стала наблюдать. Отец и сын лежали на животе, бок о бок, пристально глядя на елку и игрушечную железную дорогу, которую ей подарила сестра Миранда сразу после Дня благодарения. Декоратор по профессии, Миранда в этом году превзошла саму себя, стараясь превратить гостиную сестры в настоящую страну чудес.

– Чу-чу! – ликовал Джереми, когда поезд с пыхтением двигался через туннель в заснеженной горе.

Шеннон перевела взгляд на Алекса. Меньше всего он похож на профессора колледжа, решила она. У такого мужественного красавца наверняка лекции проходят при полных аудиториях, особенно много там студенток…

Шеннон закрыла глаза, пытаясь представить себе, каково это – быть замужем за кем-то похожим на Алекса. Картина получилась не очень приятная. Алекс сказал, что его жена любила печь и проводить Рождество по-особенному. А она вот не умеет ничего этого. Даже мать Шеннон, как ни пыталась научить ее готовить, все-таки признала свое поражение.

Звонок в дверь заставил ее подскочить на ступеньке и обнаружить свое присутствие.

– Это, наверное, наша пицца, – сказала она весело.

Они ели, сидя по-турецки прямо перед елкой.

– Мамочка не разрешала нам есть пиццу, – произнес Джереми через некоторое время, и выражение его лица стало более озабоченным, чем до этого.

– Не разрешала? – Это казалось странным, но, возможно, были причины, о которых ей неизвестно, как, например, аллергия или другие проблемы.

– Угу. – Он быстро взглянул на отца, затем осторожно положил корочку от пиццы на салфетку. – Пап, мне страшно, я больше не помню маму так хорошо, как раньше…

В глазах Алекса опять вспыхнула боль, и Шеннон прикусила губу. Джереми был слишком маленьким, когда его мать умерла, и его воспоминания постепенно стирались.

Она положила свой указательный палец на сердце: так поступала ее собственная мать, когда самая младшая дочь боялась забыть их отца.

– Ты всегда будешь помнить ее вот здесь, – произнесла Шеннон ласково. – Эта память самая главная. Твоя мамочка всегда вот здесь, так что не надо бояться.

Мальчик, казалось, серьезно обдумал ее слова, а затем кивнул, заметно повеселев. Отец подал ему кусок десертной пиццы, и они ели молча, пока Джереми не сказал:

– Папочка, а вот если бы Шеннон была моей новой мамочкой, мы бы ели пиццу, когда захотим.

Шеннон поперхнулась, и Алекс постучал по ее спине. Оба оставили слова мальчика без комментария.

– Я думаю, нам пора идти домой, – мрачно промолвил Алекс когда ее дыхание наконец восстановилось. – Мы и так уже надоели мисс О'Рурк.

– Но, пап, мы…

– Пора идти, сын.

Уголки рта Джереми недовольно опустились, но мальчик больше не спорил. Шеннон настояла, чтобы они забрали с собой оставшуюся пиццу, и, когда закрыла за ними дверь, прислонилась к ней, уставшая и озадаченная.

Судя по всему, Алекс явно не разделял энтузиазм сына получить новую мамочку. Конечно, вряд ли он возражает против нее лично, уж слишком мало времени они знакомы. Но видно, что даже сама идея снова жениться вызывает у него чувство вины и печали.

Шеннон почему-то тянуло к этому старомодному мужчине. Но у них ничего не выйдет, решила она. Мужчин обычно привлекает один тип женщин, а, судя по тому, что она узнала о покойной жене Алекса, они были абсолютно разными.

– Я собираюсь выйти на работу, – заявила Шеннон Кейну спустя несколько дней. Брат с семьей приехал погостить к их матери. Шеннон заскочила туда же, чтобы повидаться с братом, но сейчас уже жалела об этом. Счастливое семейство Кейна стало еще одним напоминанием о ее одиночестве.

– По-моему, не стоит.

– Кейн, я хочу…

– Ты утомлена, тебе надо расслабиться, – прервал ее брат. Он надел подгузник маленькой дочке и поднял ее. Робин выглядела еще более крохотной на фоне широкой груди отца, и что-то внутри Шеннон заныло с новой силой. Еще одно напоминание о том, чего ей недоставало в этой жизни.

– Я в порядке.

– Ты не должна тратить всю свою жизнь на работу, – заметил Кейн. Разумный совет, только вот сам он, до того как жениться, работал больше, чем можно было себе представить.

Мать Шеннон погладила ее по руке.

– Это верно, дорогая. – Несмотря на долгие годы, проведенные вдали от родины, она так и не избавилась от ирландского акцента.

– Со мной все хорошо, просто этот отпуск сводит меня с ума…

И мысли о Маккинзи.

По ночам Шеннон не могла спать, потому что знала, что спальня Алекса имела с ее собственной общую стену. Звукоизоляция в новом доме была хорошая, и Шеннон не слышала, слава богу, скрипа его кровати, но все-таки какие-то звуки доносились, и она не могла не думать о некоторых вещах. Совсем невинных. Например, спит ли он ночью голый?..

Давно уже Шеннон не думала так о мужчине. Ее последняя связь закончилась такой катастрофой, что это напрочь отбило охоту заводить новую интрижку с кем бы то ни было. Сейчас ее сердце постепенно оттаивало, но пережитое разочарование все еще давало о себе знать.

– И все же тебе следует продлить отпуск, у тебя явное истощение физических и душевных сил, – произнес Кейн спокойно.

– Я не истощена.

– Тогда что не так?

Шеннон сглотнула.

После смерти отца она обещала себе быть сильной и всегда улыбаться, даже когда этого вовсе не хочется. Если возникали проблемы в школе – она что-нибудь придумывала, если ей разбивали сердце – превращала это в шутку, чтобы никто не увидел ее плачущей. Постепенно Шеннон убедила всех, что невосприимчива к обидам и разочарованиям.

– Наверное, я просто перенервничала…

Кейн согласно кивнул, не отводя пристального взгляда от лица сестры.

– Хорошо. Я предупредил, что еще несколько дней им придется работать без железной леди, так что отдохни еще немного.

– Железная леди? Вот спасибо.

За обедом Шеннон вела себя непринужденно и старалась всех развеселить. И только отъезжая от дома матери, она почувствовала облегчение. Свернув на холмы, она подъехала к дому Нейла и остановила машину.

Шеннон хмуро постукивала пальцами по рулю и осматривала добротный деревянный дом. Как все меняется! Можно было поклясться, что Нейл никогда больше не женится, а он взял и по уши влюбился в Либби!

Повздыхав, Шеннон решила все же не заходить к брату и его жене и поехала домой.

Золотисто-розовый закат горел на горизонте, когда она, наконец, добралась до дома. Через двор к ней несся Джереми, махая одной рукой, как сумасшедший, а другой, сжимая мистера Попрыгунчика.

– Привет, Джереми, – улыбнулась Шеннон, открывая дверцу машины.

– Привет, Шеннон

После того как несколько дней назад Алекс с унизительной поспешностью вытолкал сына из ее квартиры, они обменялись только несколькими приветствиями.

– Мы с папой развешиваем рождественские гирлянды, – произнес Джереми торжественно.

Она заметила лестницу, приставленную к стене квартиры Алекса.

– Здорово!

– Но он поранился и сказал плохое слово.

Подошел Алекс, и Шеннон постаралась сохранить серьезность при виде досады на его лице. Судя по всему, травма у него незначительная: видимых следов крови нет, гипса тоже.

– Очень плохое слово?

– Угу. Он сказал…

– Джереми! Я был не прав, что вообще сказал это слово, и, уж конечно, не следует повторять его перед леди.