Текст книги "Враг (Изгнанники в плиоцен - 4)"

Автор книги: Джулиан Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

Вид у Эйкена был мрачный.

– Хотели людей посмотреть, себя показать, – словно оправдываясь, сказал Йош. – Но прежде мы рассчитываем осмотреть восстановительные работы. Я уже давно не был в городе, каменщики, возможно, уже закончили кладку. Незапланированная проверка не даст людям расслабиться. Кроме того, там есть такой кабачок, называется "Русалка"...

Эйкен помахал им рукой.

– Ну что ж, удачи, ребята.

Он уже совсем собрался уйти, как Раймо, словно его что-то толкнуло, окликнул короля:

– Эйк, поехали с нами. Забудь на одну ночь об этом чертовом титуле.

– Я же вам все удовольствие испорчу!

– Так ты скинь эти монаршие регалии, – предложил Раймо.

– Так, что ли? – спросил Эйкен, подчиняясь неосознанному порыву. Его роскошное королевское одеяние исчезло. Теперь на ступенях стоял невысокий парнишка в потертых шортах цвета хаки, ношеной футболке с отпечатанной надписью "Далриада, команда по гонкам виндсерфинг", на ногах сандалии на рифленой подошве с ремешками, продетыми сквозь пальцы ног. На голове у короля красовалось драное соломенное сомбреро, скрывающее его приметное лицо, на шее – серебряное ожерелье.

– Залезай, паренек, – засмеялся Раймо. – Мы покажем тебе большой город.

Он ударил кнутом спокойного халикотерия, и они тронулись. Колеса простучали по брусчатке, уложенной на перекидном мосту, потом извилистая дорога повлекла их мимо парка к ближайшим городским кварталам. Уже издали из-за деревьев звучным крошевом долетали смех, выкрики гуляк, звонкие голоса торговцев, пронзительные голоса скрипок и флейт бродячих музыкантов.

Огромная овальная площадь была запружена народом, так что смирный халикотерий едва переставлял ноги. Большинство в толпе составляли люди, однако там разгуливали и высоченные тану, среди них Эйкен заметил и тех, кто, ссылаясь на неотложные дела, умолял его разрешить покинуть торжественный прием и бал. Все палатки, киоски и даже средних размеров магазины были открыты. Центр площади был занят выстроенными тылами друг к другу лавками, где торговали свободные ремесленники и самые богатые купцы. Чего только не было – от детских, вырезанных из дерева, игрушек до сувениров из эпохи Галактического Содружества.

– Что-то здесь не так. – Раймо поджал губы и покачал головой, затем щелкнул пальцами и тихо присвистнул. – Батюшки, а фирвулаги где, Йош? Помнишь, когда мы отправлялись с транспортом к Барделаску, их здесь было хоть пруд пруди. Куда ни посмотришь – везде эти чертовы духи!..

Йош глянул на короля, тот, нахмурившись, кивнул.

– Мороженое! Малиновое мороженое!.. – завывал кто-то гнусавым голосом в толпе.

– Звучит неплохо, – одобрительно заметил Раймо. Он поднялся с места возницы, свистнул и показал продавцу три пальца. Мороженщик радостно оскалился и поймал брошенную ему поверх голов монету. Раймо с помощью психокинетической силы вознес над толпой три рожка с мороженым и осторожно – так, чтобы никто не сумел дотянуться, придвинул их к коляске. Эйкен и Йош на лету поймали свои порции.

– Пальчики оближешь, – оборонил король, облизывая губы. – Нам бы следовало привлечь этого парня на Великий Турнир. Пусть он снабжает гостей чем-нибудь свеженьким, только выбор должен быть побогаче. Какой прекрасный десерт!..

– Я прослежу за этим, – пообещал Раймо. – Старик Гуерсио до смерти обрадуется.

Он направил послушного халикотерия в боковую улочку. Здесь народу было поменьше, однако у таверны "Русалка" и возле дверей других подобных заведений было все еще многолюдно.

– Мастерская направо, – сказал Йош и, перегнувшись через борт коляски, постучал в ворота. Два рамапитека распахнули створки, и Раймо загнал экипаж во двор. Ворота захлопнулись, и тут же стих уличный шум. Двор был скудно освещен двумя масляными светильниками.

– Рабочий день кончился, – заметил самурай, когда все вышли из экипажа. – Остались только сторожа-обезьяны. – Потом он мысленно отдал приказ, и один из рамапитеков откинул щеколду и распахнул дверь, ведущую в мастерскую, а другой принес большой, сделанный в двадцать втором веке фонарь.

Они вошли внутрь, и Эйкен не удержался от возгласа изумления, увидев огромные бумажные листы, развешанные на стенах и даже на потолке. На них очень живо и выразительно были нарисованы схватившиеся в смертельной схватке воины.

– Прямо-таки фабрика бумажных змеев. – Король был явно ошеломлен.

– Давайте подойдем поближе, только прошу не курить, – попросил самурай. – Непута – это что-то вроде гигантского волшебного фонарика, который обычно поднимали в воздух и проносили во время праздника урожая в японском городе Хиросаки на Старой Земле. Я тут немного пофантазировал, теперь эта штука может вращаться в воздухе. Поверьте, все будет просто великолепно.

Он показал готовые рисунки, разложенные на тщательно вымытом полу. Формой они напоминали лопасти длиной метров в шесть. Тончайшая навощенная, различных тонов бумага была разрисована цветущими деревьями, рыцарями тану, скачущими на боевых халиках. Все изображения были необыкновенно живые, полны движения, прорисованные до мельчайших деталей витязи были запечатлены в момент нанесения ударов... Сама фактура основы напоминала цветное стекло. Мелкие детали были выполнены в технике заливки горячим цветным воском, светящимся при освещении картин особо направленным светом.

– Очень приличная работа, – заметил Йош. Объясняя тот или иной сюжет, он расхаживал по мастерской. Здесь были изображены и схватки японских самураев и рыцарей тану. – Мы можем доставить эти гигантские фонари в Нионель по частям и собрать уже на Золотом поле. Когда все будет готово и грани волшебного фонаря выстроятся в определенном порядке, перед глазами зрителей откроются две огромные картины – одна спереди, другая сзади – и более мелкие по бокам. Подсветка будет сделана изнутри сотнями маленьких свечек, подвешенных в специальных стеклянных чашках. Когда развернется весь строй, из шестидесяти – семидесяти таких фонарей, да еще на земле шествие будет сопровождаться флейтами и барабанами, – такое представление запомнится надолго. – Он подмигнул королю. – И все это очень-очень недорого.

– Мне нравится! – воскликнул Эйкен. – Но, ребята, где же нам пропустить по стаканчику?

– Что сказать рамапитекам? – спросил Раймо. – Чтобы загнали экипаж во двор? Дальше отправимся пешком?

– Звучит неплохо – пешком! – Король явно повеселел и тут же мысленно приказал одной из обезьян открыть двери на улицу.

Они выбрались на свежий воздух.

– Дорогу! – закричал кто-то под самым ухом короля. – Освободите дорогу!

Отряд солдат в серых торквесах, в панцирях и выглядывавших из-под них ливреях фиолетового цвета, свидетельствующего о принадлежности хозяина к Гильдии Экстрасенсов, начал сталкивать людей с проезжей части. По улице в окружении слуг не спеша прошествовал замечательный белый халикотерий, на котором восседала скрывавшая лицо знатная дама.

– Дорогу их сиятельству! – лающим голосом выкрикнул распорядитель и грубо пихнул Эйкена в сторону. Раймо и Йоша, обладателей золотых ожерелий, он толкать остерегся, и те незлобиво начали переругиваться с ним.

– Ты хоть вуаль нацепи, хоть прикройся защитным экраном, от меня не ускользнешь, – ворчливо заметил король. – Это Морна-Йа. Стоит послать ей приглашение посетить дворец, как она сразу начинает жаловаться, что в городе ее одолевает мигрень, что спасу от боли нет, что от шума толпы у нее а голове начинают звонить двадцать три колокола.

– Почему двадцать три? – удивился Йош.

– Спроси у нее сам, – посоветовал король.

– Послушайте, – озираясь, сказал Раймо, – а ведь все это напоминает сцену из какого-то фильма. Словно здесь какое-то действие разыгрывается.

– "Мальтийский сокол", – подсказал случайно подвернувшийся прохожий без торквеса. – По классификации – Д-2, черно-белый, но до сих пор дух захватывает.

Метрах в тридцати Эйкен заметил в толпе знакомого мороженщика с тележкой, рядом покупателя – странного, очень высокого мужчину с седыми курчавыми волосами, подсказавшего название фильма. На нем были брюки и выгоревшая рубашка, плотно обтягивающая плечи, словно бы он позаимствовал ее у своего более субтильного дружка. Он заплатил за мороженое и с блаженным видом откусил небольшой кусочек; наслаждаясь, закрыл глаза, потом открыл их, глянул по сторонам и, встретив изумленный взгляд Эйкена, по-приятельски кивнул ему, затем растворился в толпе.

– Боже мои! – прошептал король.

– Шеф, – Йош тронул его за рукав, – все в порядке? Кто вам повстречался?..

Эйкен с трудом перевел дух, затем снял сомбреро, бросил под ноги и принялся топтать ногами.

– Эйк! Что за черт?! – выпалил Раймо.

– Так мы идем в "Русалку" или нет? – сквозь зубы спросил Эйкен. Спасу нет, как выпить хочется! – И он, не обращая внимания на спутников, быстро зашагал в сторону таверны, а те, недоуменно переглянувшись и покачав головами, поспешили вслед за королем.

– Как долго, – спросила Элизабет, – вы собираетесь оставаться здесь?

– Часов пять. Думаю, нам пора бы начинать. – Марк Ремилард подошел к кроватке и осмотрел спящего ребенка. – Для начала следует проверить, как он будет реагировать на резкое увеличение интенсивности психолечебного воздействия. В следующий раз я постараюсь пробыть здесь подольше. Сегодняшним вечером, – он, словно вспомнив о чем-то, загадочно улыбнулся, – мне, прежде чем попасть на Черную Скалу, пришлось завернуть в одно небезынтересное местечко. Ваша Многоцветная Земля – любопытный, должен заметить, уголок. Я бы с радостью поделился с вами своими впечатлениями...

Элизабет неприязненно оглядела Марка, его мокрый комбинезон в обтяжку с нашитыми бляхами, потом, заметив у него над бровями ровные, пунктиром брошенные маленькие ранки, спросила:

– Вам что, досталось в том небезынтересном местечке? У вас кровь на лбу.

Он легкомысленно взмахнул рукой.

– Это от игольчатых зондов церебрального генератора, что-то вроде комариных укусов... Все заживет через несколько минут. Вам, Великий Магистр, когда-нибудь приходилось в своем времени работать с подобными устройствами?

– Они запрещены. Считается, что их мощь вызывает нездоровый азарт у операторов.

Марк рассмеялся.

Элизабет еще раз, искоса взглянув на него, настойчиво предложила:

– Может, вы хотите переодеться? Что за радость разгуливать в мокром!..

– О, вы очень деликатны. Я тоже считаю, что мне надо было стащить что-нибудь из одежды во время предыдущей остановки.

Элизабет небрежно спросила:

– А что же вы ничего не прихватили с собой из дома?

– К сожалению, во время d-перехода я пока не могу нести с собой полезный груз, но мы работаем над этим.

Не поднимая на него глаз, Элизабет подошла к двери детской и распахнула ее. В коридоре на скамеечке сидел пожилой монах и невозмутимо читал молитвы.

– Брат Анатолий, – позвала его женщина, – позвольте, я представлю вам Марка Ремиларда.

Анатолий Северинович поднялся, закрыл молитвенник и кивнул гостю. Тот в ответ слегка поклонился.

– Нашему посетителю хотелось бы переодеться. Может, вы поделитесь с ним чем-нибудь из своего гардероба. Мы здесь... собираемся полечить Брендана более интенсивными методами.

Все происходящее забавляло Марка. Он улыбнулся.

– Похвальная предусмотрительность. Великий Магистр.

Элизабет поджала губы и, ни слова не говоря, вернулась в детскую. Мужчины остались одни.

– Вы ее нервируете, – без тени враждебности заметил брат Анатолий.

– А вы? Или демоны, как только завидят ваш нагрудный крест и нимб святости над головой, тут же разбегаются? Вы их душите, как мух?..

– Мне бы следовало опасаться вас, – все так же доброжелательно сказал монах, – но я не в силах скрыть интерес, который испытывал к вашей персоне. Я прибыл в плиоцен за три года до восстания, когда вы еще были самым блистательным Великим Магистром и тужились помочь землянам ошеломить ничего не подозревавших экзотикой, членов Консилиума. Да, их успехи были далеки от наших – именно это подвигло вас на замысел, подчинить Галактику Земле? – Он не стал ждать ответа и тут же продолжил: – Помню, тогда вы считались настоящим героем – одна концепция "ментального человека" дорогого стоила.

– А теперь я кто, по-вашему? – с преувеличенной любезностью поинтересовался Марк.

– М-да, фигура у вас, стало быть, моих размеров. Если я предложу мой греховный штатский шелковый халат для купания и рабочие брюки, вас устроит? К следующему визиту я приготовлю ассортимент побогаче. Как насчет фрака и накрахмаленной манишки? Или вы предпочитаете одеяние, напоминающее колдовской балахон Фауста?

– Я доверяюсь вашему вкусу... И выбору, брат Анатолий.

Невидимая рука остановила и сжала францисканца – он едва смог повернуть голову и глянуть через плечо.

– Мы уже почти пришли. Почему бы вам не провести ментальную проверку там, в моей комнате. Хватать человека в коридоре, ворошить его мысли в поисках чего-либо припрятанного – это не украшает цивилизованного человека.

– Пусть будет по-вашему, – любезно согласился Ремилард.

Хватка ослабла, и они двинулись дальше.

– Чем вы занимаетесь на Черной Скале, уважаемый борец с сатаной? спросил гость.

– Я являюсь исповедником миссис Элизабет Орм, – иронически улыбнулся брат Анатолий. – Но, к сожалению, она ни разу не воспользовалась моими услугами, правда, и отсюда меня пока еще не попросили. Я уже две с половиной недели сижу у дверей детской с двадцати одного до трех часов ночи. По ее, учтите, просьбе... Долго не мог понять, зачем эти бдения. Уж не знал, что И думать: молитвами, что ли, она собирается отбиваться от вас?..

Марк от души рассмеялся.

– Через несколько минут у вас появится отличная возможность заняться изгнанием злых духов.

По узкой лестнице они взобрались под самую крышу.

– Значит, вы вдвоем собираетесь пользовать маленького Брендана? Как считаете, поможет нашему малышу интенсивный курс?

– В любом случае надо попытаться.

Монах, запыхавшись, тронул ручку двери, потом повернулся к Марку, следовавшему за ним.

– Вам-то что за дело?

Марк не ответил.

– Решили использовать малыша в качестве подопытного кролика?

Марк и на этот раз промолчал.

Они наконец вошли в просторную светлую комнату. Окна располагались с одной стороны – они были прорублены в скате крыши. Когда дверь захлопнулась, Ремилард коротко мысленно бросил:

"Пора!"

Брат Анатолий стиснул зубы и застыл как вкопанный. Глаза закрылись...

– Только давайте быстрее, черт вас возьми!..

В следующее мгновение он почувствовал, как нежный, чуть теплый мысленный щуп проник в его мозг. Зазвенело в ушах, огоньки побежали по обоим полушариям, потом он потерял сознание. Очнувшись, монах обнаружил, что по-прежнему стоит посредине комнаты. Из ванной доносились звуки брызжущей воды, там кто-то с удовольствием насвистывал куплеты Мефистофеля. Нетвердо ступая, Анатолий Северинович направился к гардеробу и вытащил замечательный, алого цвета парчовый халат, старые штаны и повесил их на ручку двери ванной. Затем прошел на балкон и обратился к Всевышнему с мольбой укрепить его дух. Воззвать-то он воззвал, однако навязчивое видение не оставляло его. Не помогла и самодисциплина... Гефсиманский сад... Кровавый пот, выступивший на лбу... А что, если он рискнет спросить Марка?.. Ведь все Ремиларды были католиками. Может быть, что-нибудь и получится? ЗНАЕТ ЛИ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК, ЧТО ТАКОЕ ГРЕХ?

– Что греховного в бунте угнетенных против своих угнетателей, Анатолий Северинович? – раздался голос за спиной, потом Ремилард мысленно сказал:

"Это не грех, а неудача. Даже если после нашего исчезновения – если хотите, бегства – войска восставших потерпели поражение, все равно попытка – уже сама по себе награда. Право на дерзость само по себе великая честь".

Монах вернулся в комнату и лицом к лицу столкнулся с бывшим претендентом на мировое господство, причесывающим гребешком сырые волосы.

– Вот что любопытно, – продолжал Марк. – Сорок два года вы состоите в святом ордене и на поисках греховного собаку съели. Ну, а об ангелах вы что-нибудь слышали? Как у вас насчет проблемы ангелизма?.. Они теперь чрезвычайная редкость – я имею в виду специалистов по этой теме. Вас, знатоков греха, хоть пруд пруди, а вот кто может пролепетать что-нибудь внятное об ангелах?

Брат Анатолий посмотрел на сеточку шрамов, избороздивших грудь покорителя Галактики.

– А это, значит, еще одна награда за участие в таком грандиозном мероприятии, как вселенский бунт?

– Нет, всего лишь печальные следы, оставшиеся после некоего несчастного случая. Через несколько месяцев они исчезнут. Мое тело самоомолаживается.

– Значит, никакие нападки врагов вам не страшны. М-да, это, должно быть, самый ужасный способ обеспечения своей безопасности Впрочем, как и бесконечное одиночество в пути. Тоже несладкая штука, не правда ли? Одним словом, если во мне возникнет нужда, я буду поблизости. Я Элизабет сказал об этом и вам говорю.

Марк пожал плечами.

– Послушайте, Анатолий Северинович. Я нашел, что вы добрый и порядочный человек. Вот вам мой совет: не суйте нос в чужие дела.

– Только не говорите, пожалуйста, – повысил голос монах, – что вы зашли так далеко, что способны погубить старого больного человека только за то, что он молится о спасении вашей души.

– Молитесь лучше за спасение души Элизабет. Я в вашем духовном наставничестве не нуждаюсь. А теперь пора в детскую. – Марк первым направился к двери, Анатолий Северинович двинулся вслед за ним и уже на ходу заметил:

– Не надо трясти яйцами, сынок. Твой брат Джек никогда бы не позволил себе разговаривать со священником в подобном тоне.

Марк долго молчал – не спеша спустился по лестнице, свернул в коридор и уже здесь, в тусклом полумраке, тихо, едва слышно сказал:

– Для человека, покинувшего наше время еще до того, как о Джеке... пошла дурная молва, вы слишком хорошо осведомлены, о чем и как он думал.

– Об этом говорили и мои прихожане, – ответил монах. – Вы бы удивились, узнав, как похожи люди, решившие бежать в плиоцен. А может, и не удивитесь... Я знаю о тебе куда больше, чем ты мог бы откопать в моей памяти даже с помощью своей блядской силы, сынок. – Он ободряюще улыбнулся, заметив, что Марк обернулся и с изумлением посмотрел на него. Например, об одиночестве. Не по этой ли причине ты зачастил к нам, на Черную Скалу? Надеешься обрести здесь соратника-метапсиха, который отнесся бы к тебе как к человеку, а не как к падшему ангелу?

– Вопрос, конечно, интересный, – сказал Марк Ремилард. – Давайте-ка оба попытаемся отыскать ответ. – Он довольно засмеялся.

3

Хвала тебе, великая Тэ, лучшего года даже и не припомнить!

Что за слизни! Ягодки, а не слизни!.. Упитанные, медового цвета с серыми пятнышками, каждый размером с банан – как раз такие, каких разводят первобытные в долине Вар-Меска. Сочные, питательные... Каждое корытце битком набито – так и прут на пиво. Да и пивко на зависть, хоть и выдохлось, а хмельной запах на сто верст разносится. Как тут в корыто не бухнуться, и сколько их ни ставь, все будут полны. Ах вы, мои жирненькие напились пивка, теперь бай-бай? И смерть вам легкая досталась, себе такой желаю.

Да-а, смерть... Где-то она ходит, голубушка?..

Пожилой мирный карлик по имени Партсунигали Спиклбели выпрямился, отер пот со лба, глянул в чистое небо. Потом бросил взгляд на сумрачный влажный лес – в прогалах между деревьями виднелись белоснежные, искрящиеся шапки гор. Да, повезло в этом году. Большой урожай на слизней, все ловушки-корытца полны. И на засолку, и под маринад хватит, достанет ли бочонков? Соленые слизни – это такая вкуснятина! Нынче и на всю семью хватит, и на продажу останется. Когда ударит зима да прометет снежными бурями все долины в округе и дальше, в Западном Фамореле, сколько найдется охотников отведать такую еду. Только выложи товар, сразу сбегутся. Глядишь, и к столу их величеств короля Шарна и королевы Айфы попадут. Что тогда скажут их величества? Да ничего не скажут – набросятся на лакомство, а потом еще и пальчики свои королевские изволят облизать. Хорошо!..

Партсунигали даже зажмурился от удовольствия. Он-то домосед, но как приятно помечтать о том, что засоленные им слизни будут вращаться в высоких правительственных кругах. И учтите – достойно вращаться!..

Мурлыча под нос веселую песенку, он перебросил в заплечный кожаный мешок последнего слизненка, потом выплеснул остатки пива, налил свежего и осторожно прикрыл установленное на мшистом пеньке корытце крышкой из коры. Боковых отверстий в ней было достаточно, так что голубчики запросто могут забраться внутрь, чтобы отведать пивка. А потом забыться... А завтра он, Партсунигали Спиклбели, будет тут как тут... А пока можно и домой.

Он улыбнулся, поправил заплечный мешок и зашагал по едва натоптанной тропке. Клочья утреннего тумана висели над все еще зелеными, но уже погрустневшими деревьями, лежали на обрызганных осенней позолотой кустах. Что призадумались, рододендрончики? Из века в век осень сменяет лето, потом приходит зима, за ней весна, и все снова вернется на круги своя. Вам-то что, любезным, горевать, ваш срок долог. Брали бы пример с птичек ишь, расщебетались. Или с горластых обезьян – сейчас помчатся на водопой.

Через некоторое время квадратная, с короткими ножками фигура карлика, мелькнув в чаще, показалась на ровном покатом суходоле, где из-под грядки редкой, местами совсем высохшей травы торчали острые угловатые скаля. Туман почти совсем рассеялся, солнце сияло ослепительно и даже жарко для позднего сентябрьского утра. Луга еще стояли совсем зеленые, густо цвели ромашки и васильки – это в разгар бабьего лета!.. Партсунигали, дивясь чудесам природы, восхищенно покачал головой. Не знаешь, чего и ждать! То ли дело снеговые пики, что так могуче, в блистающем величии вздымались с северной стороны. Фирвулаги из Фаморела испокон называют эти горы – Божьи горы, в честь великой Тэ. И не только потому, что большей красоты в целом свете нет, а еще за то, что, по словам первых пришельцев, поселившихся здесь, эти снеговые вершины очень напоминают забытую теперь родину в галактике Дуат. На Земле нет хребтов выше и недоступней, чем Божьи горы, а это такая радость для "маленького народа".

Усадьба Партсунигали, как и жилища других одиноко живущих фирвулагов, располагалось на пологой вершине холма, чуть ниже скалистой гряды, служившей водоразделом между долиной Грессон и рекой Айсез, текущей к востоку. Гном взобрался на скальный уступ – вдали показался его похожий на круглый улей дом. Он подождал немного – все-таки на хорошем месте обосновался, в дубовой, вперемежку с соснами, роще. Какой там воздух!.. Рядом карстовое озерцо. Постой-ка, а это что такое?

Он едва сдержал крик ужаса и мгновенно спрятался за каменный выступ. Милосердная Тэ, что же там такое!.. Машины!.. Откуда здесь могут быть машины? Он выглянул из-за скалы, приложил ко лбу руку козырьком. Ей-богу, машины, да какие огромные, невиданные. Скучились возле дома... Гном осторожно бросил в ту сторону телепатический взгляд и схватился за голову – враги! Партсунигали громко застонал и не заметил, как мешок со слизнями рухнул на землю.

– Бедная Хоббино, бедные дети!.. Великая Тэ, защити их!..

Сердце гулко стучало в груди. Он, прикрываясь лапами можжевельника, прополз немного вперед. Отсюда, с гребня, открывался отличный вид на его подворье. Семь огромных тупоносых, чем-то напоминающих груженые телеги машин стояли возле дома. У каждой с обеих сторон по восемь гигантских колес, да еще на крышах какие-то непонятные отростки и прозрачные пузыри, заляпанные грязью. В общем-то машины были невысоки – примерно два его роста – и раза в четыре длинней. Возле них рыцари тану, люди с торквесами и без оных – чудеса, да и только. Все они уживаются вместе? Нет, каковы нахалы, шатаются по двору, заходят в дом, выходят из него. Вот мерзавцы. Они на все способны. Ни жены, ни детей не видно... Партсунигали едва не заплакал... Потом, немного успокоившись, решил вызвать кого-нибудь из своих телепатическим призывом. Без толку! Как он и ожидал, стены дома слишком толсты, сам специально рубил бревна потолще, собирал камни потяжелее, чтобы никто не мог проникнуть к ним мыслью. Он еще раз попытался окликнуть детей, их у него было пятеро: два сына и три дочери, все малолетки. Старшей десять лет. Что она понимает в оперантском искусстве?! Они, конечно, перед врагами ни словом не заикнулись об отце.

Партсунигали перевернулся на спину, поглядел на небо, немного успокоился. Где мешок со слизнями? Ага, вот он. И все-таки, что же враги делают здесь? Тану никогда не рисковали появляться в Фамореле. Когда-то, давным-давно, в этих местах странствовал какой-то бродяга-человек – видно, с законом у него были нелады, но с тех пор здесь чужих не видывали. Никогда здесь не бывало и разбойников, вроде Татсола Гневливого или Рифы Ненасытного, скрывающихся в Меритаймовых Альпах. Здесь всегда было тихо, мирно, привольно, потому и гарнизонов поблизости не было. Единственная воинская часть размещалась в столице вице-королевства, в Фаморел-Сити, отсюда шесть дней пути на юго-запад.

Партсунигали в тот день размышлял так энергично, как никогда в жизни. На карту была поставлена судьба его семьи! Но что он мог сделать? Непрошеных гостей слишком много, он насчитал более пяти десятков, да еще кое-кто из них разгуливал с какими-то штуками, очень похожими на доставленные из будущего "самопалы", слухи о которых распространились среди фирвулагов с необыкновенной быстротой. Следовало обязательно сообщить об этом по дальней связи.

Со всей возможной осторожностью он отполз назад к тропинке. Цепляясь за выступы скалы, спустился на траву, пробежал полсотни метров, пока дом окончательно не скрылся из виду. Теперь между ним и врагами лег гребень холма. Карлик добрался до развилки и повернул на юг. Здесь опустился на землю, перевел дыхание. Его ближайший сосед Темлин Вонючка, добытчик мускуса, живет на западе в дне пути. Уж такого рода занятие выбрал себе Вонючка, что приходилось ему жить одному, может, поэтому он и прославился среди окрестных жителей как самый неисправимый телепатический болтун и сплетник. Старик Тем обязательно постарается, чтобы великий герой Мими Фаморел узнал о появлении вооруженных незнакомцев. Собрав все запасы психокинетической энергии, Партсунигали послал мысленный импульс в сторону усадьбы Темлина. Окончив трансляцию, он перевел дух, закинул за плечи мешок со слизнями и решительно зашагал в сторону дома. Теперь скрываться незачем – будь что будет, а он узнает, что эти изверги сделали с его семьей.

Возле самой усадьбы, когда спала отчаянная решимость разделить участь дорогих ему существ, он вдруг, словно очнувшись, понял, что незваных гостей поблизости нет. Они ушли, остались только следы их машин-чудовищ, которые вели на север, прямо к вершинам Божьих гор.

Жена и дети – все целехонькие, невредимые – сидели за столом.

– Что _с_л_у_ч_и_л_о_с_ь_?! – с порога кухни закричал Партсунигали.

– Они заявили, что собираются взобраться на Большую Богиню, спокойно ответила жена. – Сказали, что не причинят нам вреда. Хотели закупить провизию, а потом уже подниматься в горы. – Хоббино истерически рассмеялась, хохотала до упаду, никак не могла остановиться, потом достала из кармана замшевый мешочек, развязала тесемку и высыпала на стол большую горсть драгоценных камней. – Посмотри, сколько они заплатили. Нам и за пять лет столько не заработать!

– Всю кладовку опустошили, – мрачно сообщил старший сын, – забрали все бочонки.

Самая младшая дочка добавила с серьезным видом:

– Папочка, ты не представляешь, какие гадкие слова они говорили – да так громко, хоть уши затыкай, – когда открыли бочонки и увидели, что там лежит!..

Вейко: Хаген!

Хаген: Я здесь, приятель. Подожди секунду, я только стакан осушу.

Вейко: Гомик несчастный. Потягиваешь ликер, а мы тут медицинские средства употребляем.

Хаген: А ты вместо спирта отведай цветочного чаю, говорят, очень полезно. Алкоголь – яд, не смей прикасаться к нему, а то кончишь как твой папаша.

Вейко: Лучше как мой, чем как ТВОЙ, придурок.

Хаген: Ладно, ладно, твоя взяла. Остынь и давай докладывай. Вы слишком долго не выходили на связь.

Вейко: (Совершенно непечатная реплика).

Хаген (засмеявшись): Надеюсь, Ирена неплохо себя чувствует?

Вейко: Слушай, я серьезно! Каждый раз, когда мне приходится выбирать, что делать – штурмовать проклятую вершину или оставаться в базовом лагере, у меня мурашки начинают по коже бегать. Ты бы посмотрел на Монте-Розу. Просто чудовище! Это не какой-то один изолированный пик, а гигантский хребет или массив, за которым мир словно кончается. Ты не можешь представить, сколько там снега. Зачем его столько в плиоцене?! Но самая главная трудность в другом – стена почти отвесно обрывается к морю. От низины реки По, расположенной ниже уровня моря, сразу начинается резкий подъем; на расстоянии шестидесяти километров перепад высот составляет более девяти тысяч метров.

Хаген: Дай мне точное месторасположение твоего лагеря.

Вейко: 45-50-31 северной широты, 7-48-13 восточной долготы, отметка 4322,3 метра. Мы располагаемся по прямой в шести километрах от главного пика – ворона могла бы долететь. Только мы, черт побери, не вороны! Я хожу здесь с раскрытым ртом, как дельфин, выброшенный на берег. Андре сегодня уже три раза падал в обморок, и некоторые королевские служаки чувствуют себя не лучше. А тану и Бастардам Бэзила хоть бы что – никаких признаков горной болезни. Ходят, посвистывают, и кислорода им, мерзавцам, вполне хватает. Уимборн называет это место лагерь Бетафорка. Там кое-где лежит снег, однако красота потрясающая, и посреди этой красоты уютные декамолевые палатки. Среди Бастардов есть врачи – шарлатаны, наверное, они утверждают, что акклиматизация наступит через несколько дней.

Хаген: Есть что-нибудь новенькое насчет дальнейшей работы? Как собираетесь совершать восхождение?

Вейко: Завтра большое совещание. Общие наметки такие. Создается группа из опытных альпинистов, которые должны перебраться на другой склон Монте-Розы. Как понимаешь, для этого не надо штурмовать вершину. Там они отыскивают аэропланы, и кто-то, один или несколько человек, летит в наш лагерь. Отсюда отправляется главная группа – там, на месте, они опробуют все машины и те, которые исправны, перегонят в лагерь. Потом из Бетафорки мы организуем большой перелет в Горию. Вывезем людей и все оборудование. Уимборн намерен в одиночку штурмовать вершину.

Хаген: Никто из наших людей, надеюсь, не собирается лезть с этим придурком?

Вейко: Как же, не собираются! Бакмастер и Коллинз вызвались добровольцами. Ты же их знаешь.

Хаген: Идиоты! Скажи им, чтобы и думать об этом не смели! Никто из наших людей не имеет права рисковать жизнью, пока есть выбор.