Текст книги "Джек Бестелесный (Галактическое Содружество - 1)"

Автор книги: Джулиан Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

Поль сам отправился на Орб и доложил о заключениях особой сессии на общем заседании Консилиума. Затем он рекомендовал следующее: все Ремиларды отказываются от своих постов в Консилиуме и навсегда заключаются в места, избранные Консилиумом, а испытательный срок человечества продлевается до тех пор, пока Фурия и Гидра не будут схвачены или же опознаны и смерть их установлена, то есть на неопределенный срок.

Симбиарские, полтроянские, гийские и крондакские Магнаты проголосовали за принятие этих драконовских мер. Пять членов Лилмикского Надзирательства прибегли к своему праву вето и отменили это решение.

Дело осталось открытым, и была создана особая комиссия из следователей, как людей, так и экзотиков, для дальнейшего его ведения. Их усилия обнаружить чудовище Гидру оказались тщетными – как и усилия Джека. Четверка оставалась на свободе и делала то, что ей было велено, пока не миновало почти двадцать три земных года и Дирижер Доротея Макдональд, известная как Алмазная Маска, не покончила в конце концов с угрозой, которую они представляли, с небольшой помощью своего недотепы друга. Эта история будет изложена во второй книге трилогии, которая так и называется "Алмазная Маска".

Совсем иное дело – Фурия. Ее судьба, подобно судьбе Марка, Джека Бестелесного и еще многих из тех, о ком рассказывается в этих мемуарах, неразрывно связана с Метапсихическим Восстанием.

Главные мятежники, руководимые Адриеном Ремилардом, Анной Гаврыс-Сахвадзе и Оуэном Бланшаром, шли к своей цели осмотрительно и упорно до завершающего 2083 года. Они вовлекали в свой заговор все больше и больше влиятельных оперантов, по мере того как в Конфедерации Землян все свободнее обсуждались возможные следствия Метаединства и членства в Галактической Конфедерации. Со временем, как и предсказывал Адриен, к ним присоединился Марк и возглавил движение. Он пополнил программу восстания собственными идеями, которые выходили далеко за пределы первоначальной задачи – обрести автономию для человечества – и в конце концов поставили под угрозу само существование Содружества.

В этих мемуарах я с разрешения Фамильного Призрака изложу те события Метапсихического Восстания, о которых историки Содружества не имеют никакого понятия и очевидцем которых я был – а не раз и активным участником. Моя собственная точка зрения на этот космический конфликт будет изложена в третьей части трилогии, озаглавленной "Магнификат".

Не знаю, намерен ли Призрак в неизреченной своей мудрости сделать мою хронику доступной всей Галактике? Или просто спрячет ее в каком-нибудь вечном лилмикском архиве... Он не желает открывать мне свои намерения, как и отказывается сказать, долго ли я проживу после того, как закончу свое повествование.

– Eh bien Qu'est-ce que ga peut bien foutre? [А впрочем, какого черта? (фр)] Но было бы любопытно понаблюдать сенсацию.

Поль вернулся на Землю как раз вовремя, чтобы 14 июня 2054 года присутствовать на присуждении Марку степеней сразу и бакалавра и магистра метапсихологии. Диссертацию он написал на тему "Цереброэнергетический стык как потенциальный обход психоэкрана класса Великого Магистра". В качестве подопытного кролика в своих экспериментах он использовал самого себя.

Среди зрителей церемонии, проходившей под открытым небом, между мной и Полем сидели сестра Марка Мари и его младшие братья Люк и Джек. Друзья семьи поздравляли Поля с чудесным исцелением Джека от рака. Поль отдавал должное искусству Колетт Рой и ее медицинской команды. К сожалению, вторая сестра Марка, Мадлен, не смогла приехать на церемонию. Она, сказал Поль, начала высшее образование на отдаленной полтроянской планете Торопон-су-Макон, по программе обмена студентами. В ближайшие годы она будет редко видеться с родными, но одиночество ей не грозит: в тот же университет поступают два ее двоюродных брата и двоюродная сестра.

Третьего октября 2054 года истек испытательный срок длиной в один галактический год или одну тысячу земных суток. Конфедерация Землян наконец-то заняла место рядом с другими членами Содружества на равных правах с ними со всеми вытекающими отсюда привилегиями и обязанностями.

В вопросе о дополнительных этнических планетах для цветных людей был достигнут компромисс: для двенадцати новых миров отменили обычные квоты для переселенцев-оперантов. Колонии находились довольно далеко от родной планеты, но были хороши во всех отношениях и богаты природными ресурсами, так что люди, осваивавшие их, плодились и размножались и со временем обрели политический статус, который по иронии судьбы выдвинул их на передний план Метапсихического Восстания во имя Метачеловека.

Вскоре после всеземных празднеств в честь освобождения человечества Малама Джонсон дальнировала Марку. Мы втроем (я, Марк и Джек) слетали на Кауаи, забрали прах Терезы из кахунской пещеры и развеяли его над зеленым островом в день, когда солнце улыбалось сквозь ливневые струи и в небе играли мириады радуг.

Мы позвали и Поля, но он отказался. После окончания испытательного срока у него прибавилось забот, и большую часть времени он проводил в Конкорде и в Консилиум Орбе. Время от времени Лора Трамбле и другие привлекательные оперантные женщины дарили ему романтичные минуты.

Маленький Джек Бестелесный выглядел и вел себя – почти всегда – как нормальный ребенок дошкольного возраста, чуть более развитый физически по сравнению со сверстниками и куда более далеко продвинутый интеллектуально. Он возобновил свои ежедневные прогулки по Дартмуту – в обществе Марка и его приятелей-аспирантов, а иногда и в одиночестве по специальному разрешению ректора Тома Пятнистой Совы, который стал одним из самых близких друзей малыша. Необычайные метаспособности Джека были широко известны в академических кругах, но скрывались от широкой публики. Магистерское принуждение, которым обладал Джек, обеспечивало ему достаточную защиту от репортеров или просто любопытных, и детство его, казалось, проходило спокойно, не привлекая ничьего внимания.

Он сохранял детское обличье дома или гостя у друзей и своих многочисленных родственников. Но порой он облекался в другие тела – как человеческие, так и экзотические, но всегда проделывал это с величайшей осторожностью. До тех пор пока в шестнадцать лет он не стал членом Консилиума, его истинное физическое состояние было известно лишь нескольким членам семьи.

Он часто навещал меня в магазине, интересовался моим мнением черт знает о чем, так что я почти забывал, чем Джек был на самом деле. Только в самые холодные зимние вечера, когда я сидел один в задней комнате магазина, пил, погружался в тоску и жалел себя, вспоминая Санни, и Элен, и Уми, и даже Терезу – женщин, которых я любил и потерял, – только тогда я напоминал себе, что есть кто-то несчастнее меня. Я-то хотя бы знавал тепло любви. Три женщины находили меня желанным, а одна любила меня как отца. Дени, Джек и даже Марк со всей его странной замкнутостью стали как бы моими приемными сыновьями.

Но какая женщина сможет полюбить бедного Джека Бестелесного? И каких жутких нечеловеческих детей может надеяться когда-либо зачать этот смеющийся блистательный маленький мальчик-мозг?

На это у меня не хватало воображения. Пока что Джек был счастлив. Он рос, обретая мудрость и благородство, а его физические оболочки воспроизводили жизненные процессы человека почти с полной безупречностью. Но его "тела" не были настоящими и не могли ими стать никогда. Фантастически сложные биологические комплексы, в которых обитают души каждого из нас, не воссоздаются никакими метасозидательными способностями никакого, даже наиболее изобретательного Великого Магистра. Не мог Джек облечься в плоть и с помощью технического чуда – регенванны. Его гены запрограммировали его быть таким, каким он стал: обнаженным самодостаточным мозгом. Если хотите, он был средним звеном на лестнице эволюции между гомо сапиенс и эфирными лилмиками.

Он был по-настоящему уникален.

Погрузившись в свою пьяненькую сентиментальную меланхолию, я пил за бедного Джека Бестелесного, которому не суждено познать человеческую любовь, а за окнами магазина стонал северный ветер, и Великий Белый Холод нью-гемпширской зимы вступал в свои права, и высоко в небе крохотным алмазиком сверкала далекая звезда – солнце планеты Каледония.

Как, наверное, хохотал Фамильный Призрак!