Текст книги "Жена на время"

Автор книги: Джули Тител

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава семнадцатая

Рэкселл почувствовал себя как голодный, которого усадили за красиво сервированный стол, заставленный аппетитными, хорошо приготовленными блюдами, но, разумеется, скрыл свою радость и лишь улыбнулся непроницаемой улыбкой игрока.

– Я не против “хэзарда”, – бесстрастно сказал он, не спуская глаз с Толби, который встал и направился к письменному столу – достать из ящика коробочку для игры в кости.

– Вот и отлично, – кивнул тот. – Я так и думал, что эта идея придется вам по вкусу. “Хэзард” сочетает в себе утонченность и удачу, однако при данных обстоятельствах боюсь, что возникнет некоторая неловкость из-за отсутствия того, что каждый из нас собирается поставить на кон, отчего пропадет острота.

Рэкселл тихо рассмеялся.

– Оставьте ваши страхи, Толби! Не думаю, что бумажник при вас, так что вам не придется выкладывать деньги на стол. Если не возражаете, давайте сыграем на очки и тем самым добавим остроты, которая, как вы, верно, подметили, иначе пропадет. Предлагаю тысячу фунтов за очко.

Толби залпом осушил рюмку. Его рука слегка дрожала. Он медлил с ответом.

Рэкселл явно наслаждался ситуацией.

– Ну же, Толби! Мне известно состояние и собственных, и ваших финансов. Полагаю, вы могли бы дойти до пятисот очков без особого ущерба для себя. Конечно, я глубоко ценю тот факт, что вы не промотали мое состояние за время моего отсутствия, и не сержусь на вас за то, что вы окружили себя роскошью, приличествующей вашему положению. Более того, я склонен похвалить вас за те улучшения, которые вы произвели на моих землях. Но не вздумайте уверять, что не можете себе позволить сыграть со мной в кости.

– Не буду, – ответил Толби. Он уже достал коробочку и на мгновение задержался у стола. Какая жалость, мелькнула мысль, что ему не пришло в голову положить в один из ящиков пистолет! – Но я не привык – не обладая вашим опытом в этой области – играть по таким ставкам. Честно говоря, – продолжал он, постукивая отполированным ногтем по крышке коробочки из флорентийской кожи, украшенной орнаментом, изображающим позолоченный ключ, пронзенный веслом, – не представляю, почему я вообще должен играть с вами.

– Потому что, если проиграю, – пояснил Рэкселл, – я передам вам имеющиеся у меня документы, доказывающие необоснованность ваших претензий на мой титул и собственность.

– Вот как? Но я располагаю другими документами, подтверждающими мои права. Подозреваю, что вы блефуете.

– Было бы глупо с вашей стороны не предположить подобную вероятность, а я ни в коем случае не считаю вас глупцом.

– Тогда повторяю: с какой стати я должен играть с вами, да еще по таким высоким ставкам?

– Потому что я бросил вам вызов, – ответил Рэкселл. – Вы выбрали оружие, и я отказываюсь играть на что-либо другое.

– Ах да, вызов! Но подумайте, дорогой кузен! Если у вас имеются документы, о которых вы упомянули, почему вы предлагаете на них играть? Вам стоит только показать их, чтобы достичь своей цели, так я думаю! Нет-нет, я возражаю. Вы меня дурачите.

Рэкселл коротко, резко рассмеялся.

– Обдумайте собственные мотивы, Толби, и, возможно, вы поймете мои.

Толби рассеянно перевернул коробку и кинул оба кубика на стол. Выпала семерка. Как завороженный, он уставился на семь белых кружочков и медленно произнес, словно беседуя с собой:

– Неплохой результат… Может, это предвестник удачи? – Он поднял глаза. – Насколько я понимаю, вы стали заядлым игроком.

– Именно так! Между прочим, Толби, – непринужденно заметил заядлый игрок, – предупреждаю, что я способен мгновенно определить, утяжелены ли игральные кости, мне достаточно лишь подержать их на ладони.

Толби взглянул на своего врага с преувеличенным восхищением.

– Какие бесценные навыки вы приобрели!

Рэкселл понял, что ему будет нелегко уломать Толби. Тот должен заглотнуть крючок поглубже.

– Невольно совершенствуешься, вращаясь в кругах, состоящих из воров и нищих commedianti, – сказал он и с удовольствием отметил, что наконец-то безраздельно завладел вниманием Толби. – Мошенничество приняло такие масштабы, что честная игра находится под угрозой исчезновения. Особенно, к сожалению, в Италии. Однако я не буду останавливаться на печальной атмосфере упадка и распада, царящей в зарубежных столицах. Не сейчас, когда я нахожусь в Англии, где кодекс чести до сих пор в почете!

Так приятно вновь оказаться среди истинных джентльменов! Именно по этой причине я так озадачен вашим поведением. Вы же приняли вызов, и я удивлен, что вы отвергаете предложенные ставки. Боюсь, я не понимаю, почему вы пытаетесь – а я расцениваю это именно так! – дать задний ход. Но возможно, я несправедлив к вам и неправильно истолковал ваше желание… э-э… обсудить этот вопрос и тем самым усомнился в вашей порядочности, которая, я уверен, безупречна. Если так, примите мои глубочайшие извинения.

Толби остался равнодушен к явному намерению Рэкселла задеть его. Он никогда не придавал большого значения джентльменскому кодексу чести. Ему было совершенно ясно, какую цель преследует Рэкселл – разорить его. Однако тот произнес магическое слово commedianti, и Толби понял, что пути к отступлению отрезаны.

– Вы меня оскорбляете! – воскликнул он.

– Прошу простить! – Рэкселл насмешливо поклонился.

– Охотно прощаю. По вашему собственному признанию, этические принципы, принятые в тех кругах, в которых вы недавно вращались, весьма сомнительного свойства. Естественно, я заколебался, не желая окунаться, скажем, так, в мутные воды.

Рэкселл пропустил обидный намек мимо ушей. Он знал, как обернуть его себе на пользу.

– Какая глупость с моей стороны! Я должен был предвидеть, что мои принципы будут подвергнуты сомнению после стольких лет, проведенных за границей, среди иностранцев, в этом вы совершенно правы! Для вашего спокойствия предлагаю следующее условие: тот, кто мечет кости, не имеет права отказываться от предложенной ставки.

Толби удивленно поднял брови. У него возникло ощущение, что его все глубже заманивают в капкан.

– Но это условие работает в обе стороны, дорогой Ричард, – заметил он.

– Каждый старается принять свои меры предосторожности, – философски изрек тот. – Как я уже сказал, у меня большой опыт по части мошенничества. Приступим?

Толби был вынужден оставить эту колкость без внимания.

– Непременно. Бросим жребий, кому начинать?

Рэкселл великодушно развел руками.

– Предоставляю эту честь вам. Будем считать очки по сумме двух бросков. В серьезной игре так принято, о чем вы, конечно, осведомлены.

Толби этого не знал, но спорить не стал. Игра началась. Ему выпала пятерка и шестерка. Довольный результатом, он передал кубики противнику.

Рэкселл взял их и бросил на стол. Ему выпала четверка и пятерка.

Небольшое преимущество вдохновило Толби и вселило в него надежду на победу. Он воспрянул духом, обнаружив, что Рэкселл не более властен над маленькими кубиками из слоновой кости, чем любой другой смертный, и укорил себя в том, что в своем воображении наделил кузена особым даром, делающим его непобедимым. Под рукой Рэкселла кубики поворачивались то одной, то другой стороной, как и под рукой Толби, и в равной степени подчинялись капризам Леди Фортуны. Однако надежда, вспыхнув, померцала немного и вскоре окончательно угасла. По мере продолжения игры Толби обнаружил, как и каждый, кто когда-либо противостоял хладнокровному мистеру Дарси, что он, хоть и не управлял Слепой Удачей, в то же время не был также и ее рабом и что победитель в поединке редко определяется тем, какой стороной повернется кубик или какая выпадет карта.

Несколько дней назад Рэкселл заявил, что “хэзард” – его игра, не потому, что он владеет ею, но потому, что она содержит элемент непредсказуемости, который его и привлекает. Он знал, что секрет “хэзарда” заключается в умении делать ставки, и ему понадобилось не более пяти минут, чтобы определить способности Толби в этом отношении как весьма посредственные. В этот вечер Рэкселл чувствовал, что находится в особенно хорошей форме. По мере того как свечи оплывали, а кубики все быстрее катались по полированной деревянной столешнице, он ощущал все большую уверенность в себе. Он ничего не оставлял на волю случая, постоянно выигрывал и понимал, что нервное напряжение Толби растет.

Однако Рэкселл играл уже не против Толби. Он словно вступил в схватку с судьбой. Внешне он оставался спокойным, но от прежнего безупречного джентльмена с утонченными манерами, хорошо известного в итальянских игорных домах, не осталось и следа. С самого начала он вел игру с невероятным напором, исключавшим светские любезности, обычно характеризующие его поведение. Те, кто знал его под именем мистера Дарси, были бы поражены и, возможно, ужаснулись бы, увидев, с какой жестокостью он наносит противнику удар за ударом. Если бы тот запросил пощады, он бы ответил отказом. Нынешний Ричард Рэкселл определенно ничем не напоминал того беззаботного юношу, которого Толби отправил на континент шесть с половиной лет назад. Рэкселл однажды сказал, что для того, чтобы вернуть себе имя и положение, не остановится ни перед чем, кроме убийства. Но сейчас понимал, что наносит Толби смертельный удар, в то время как сам возрождается к жизни. Внезапно Рэкселл повернулся к сопернику.

– Предлагаю удвоить ставку, – бесстрастно сказал он.

Толби облизнул пересохшие губы – и взглянул в холодные глаза Рэкселла. По правилам он не мог отказаться от предложения.

– Вы намерены разорить меня, дорогой Ричард? – дрогнувшим голосом спросил он.

– Не сомневаюсь, что вы поняли, каковы мои намерения, с той самой минуты, когда я появился в этой комнате.

– Да, но я могу и выиграть, и что тогда будет с вами?

– Возможно. Пояснить, какова вероятность такого исхода?

– Не надо, прошу вас, дорогой кузен! Кто сумеет предсказать исход? Это все равно, что пятидесятипроцентная вероятность завтрашнего дождя. Если дождя не будет, шансы уменьшаются до нуля, если же будет, они увеличиваются до ста процентов.

Рэкселл не ответил.

Толби кинул кости. В один момент игра окончилась. Coup de grace (Последний удар (франц) был нанесен быстро, точно, бескровно.

– Я проиграл, – просто сказал Толби со своей усталой улыбкой, все еще не сбросив маску.

– Да, – согласился Рэкселл. Он не чувствовал ни торжества, ни облегчения. Завершился странный, одинокий, увлекательный эпизод в его жизни, полный блеска, приключений и опасности.

Толби погрузился в раздумья.

– Полагаю, – мрачно произнес он, – испытание, которому вы меня подвергли, явилось лишь драматической прелюдией к предъявлению вашего законного свидетельства о рождении.

– Хотите сказать, что то свидетельство, где любовник моей матери назван моим отцом, незаконно?

Толби внезапно поднял глаза. Он уже не пытался скрыть злобу, прорывающуюся сквозь маску светской любезности.

– Вы не намерены показать мне документы, о которых упоминали?

– Это не входит в мои планы, – сообщил Рэкселл.

– Тогда откуда мне знать, что они существуют?

– Ответьте на этот вопрос сами.

– Похоже, мы вернулись к тому, с чего начали, дорогой кузен, – с ледяной учтивостью произнес Толби. – Значит, все ваше поведение – лишь тонко рассчитанный, замысловатый блеф?

– Возможно.

– Ну что же, Ричард, в таком случае мы еще посмотрим, кто кого! Я не собираюсь уступать вам свое положение, не имея неопровержимых доказательств незаконности моих прав на поместье Клер! Вы должны понимать, что это совершенно исключено!

Рэкселл рассмеялся.

– Вы упустили из виду одну мелочь: вы только что проиграли более миллиона фунтов.

Толби обрел утраченное равновесие.

– Вы вторглись в мой дом, угрозами принудили к игре, и требуете неслыханную сумму в один миллион фунтов. Нет, ничего не выйдет! Подумайте, как все это прозвучит в суде!

– Уже подумал и предлагаю другой сценарий. Пэр Англии, обманным путем лишенный принадлежащих ему по рождению прав, появляется после шести с половиной лет отсутствия. Нужно ли говорить, что сам факт моего существования потребует расследования заключенной нами в то далекое время сделки, в ходе которого выяснится, что вы представили мне поддельные документы. У меня уже есть одно очко в мою пользу – я пытался защитить честь семьи Рэкселл тем, что инсценировал собственную смерть и покинул страну.

– Сейчас оно тем более нуждается в защите! Неужели вы хотите, чтобы вашу благородную фамилию вываляли в грязи на публичных процессах? Или прошедшие годы уменьшили вашу преданность имени, на которое вы не вправе претендовать? Может быть, истинная причина вашего возвращения заключается в том, что вы устали от той жизни, которую вели последние шесть лет, и вам все равно, что станет с именем Рэкселл?

– Это имя унаследуют мои потомки после того, как я докажу свои права.

– Вот именно, их еще надо доказать.

– Совершенно верно! Разве я не сказал, что не колеблясь предъявлю доказательства суду?

– Вы настаиваете на своем блефе?

– Естественно, мне же нечего терять, – холодно произнес Рэкселл. – Вполне вероятно, что я действительно располагаю тем, что пугает вас больше всего.

Глаза Толби сузились. Он все понял.

– Вижу, дорогой Ричард, что вы серьезно настроены, передать дело в суд.

– Мне кажется, – отозвался Рэкселл с любезной улыбкой, – мы начинаем понимать друг друга.

Толби облегчил душу, разразившись проклятьями в адрес родителей кузена.

Рэкселла его тирада не тронула.

– Думаю, мы оба знаем, что по меньшей мере половина ваших оскорблений по поводу моего происхождения необоснованна.

Толби поднял руку, словно фехтовальщик, признающий поражение.

– Туше, Ричард, туше! – воскликнул он. – Будем продолжать считать очки? Однако вы сильно изменились с тех пор, как мы расстались. Вас и раньше нелегко было вывести из себя, но сейчас я нахожу ваше хладнокровие… поразительным.

– Полагаю, вы имеете в виду, что теперь меня невозможно одурачить, что вам удалось с такой легкостью много лет назад, хотя в ту пору я уже не был зеленым юнцом. Я объясню вам, в чем дело. Когда человек лишается положения в обществе, состояния и имени, он быстро определяет, чего стоит. Мне, во всяком случае, много времени не потребовалось, – спокойно сказал Рэкселл. – Весьма полезный опыт.

– Насколько я понимаю, вы рекомендуете его мне?

– Вам надо самому принять решение. Толби задержал на нем взгляд.

– Не думайте, что я не оценил вашу тактику. Еще как оценил! Вы превосходный игрок! Да, я прекрасно понимаю, что вы сдали мне плохие карты и если я их сейчас открою, то никогда не узнаю, чем вы намеревались меня победить – парой двоек или четверкой тузов! Вы хотите ввергнуть меня в ад вечного сомнения. Очень эффектный ход! Поздравляю!

Рэкселл молчал, не сводя с него глаз.

– Вы умеете скрывать свои чувства, дорогой Ричард! – с горечью рассмеялся Толби. – Черт бы побрал ваш взгляд, от него мне делается не по себе. Я склоняюсь к мысли, что, может, и правда разумнее договориться по-хорошему. Представляю, что будет твориться в суде! А что, если я проиграю? Если проиграю!..

Рэкселл принял капитуляцию своего врага как должное.

– Стоила ли игра свеч? – спросил он. Толби воззрился на него с удивлением.

– Ну разумеется! И вы еще спрашиваете? Конечно, ваши притязания пока еще не подтверждены законом, но это останется между нами. Должен признаться, мне невыносима мысль, что я вынужден уступить место незаконнорожденному.

– Бросьте, прошу вас! Ваши сожаления неуместны. У вас еще будет время преодолеть горечь поражения.

– Вы не можете этого знать!

– Отчего же? Уверен, что так и будет. Я сам пережил нечто подобное.

– А, ну ладно! – устало произнес Толби. – Я так мечтаю снова увидеть Италию. Давненько я там не был.

– Я не собираюсь отправлять вас в Италию.

– Вот как? Но, дорогой кузен…

– Как вам известно, у меня есть поместье на Ямайке, которое нуждается в заботе и внимании. Я не намерен лишать вас имени и состояния. Кроме того, нас будет разделять океан.

– Ямайка? Вы предлагаете мне ехать туда в качестве вашего управляющего? – в ужасе вскричал Толби. – Лучше убейте меня на месте!

– И что я буду делать с вашим трупом? Нет, вам не удастся отомстить мне подобным образом, Толби. Подумайте, какой разразится скандал!

– Вот именно! Похоже, вам его не избежать в любом случае, – злорадно парировал Толби.

– Верно, но я постараюсь свести его к минимуму. Поначалу я хотел попытаться спасти вас – не из симпатии, разумеется, а с целью избежать громкого скандала! Однако, приехав в Англию, понял, что это невозможно. Я готов ко всему. Кстати, я говорил вам, что уже сообщил, куда следует о своем, скажем так, чудесном воскрешении?

Лицо Толби исказилось в злобной усмешке.

– Неужели? Ну и ну! Вижу, что мне следует, как можно скорей бежать из страны. Вы все предусмотрели.

– Да.

– Я хочу взять с собой Робби.

– Ради Бога.

– И мой выезд. Даже на Ямайке…

– Сожалею, но вынужден вас огорчить. У вас не будет времени подготовить лошадей. Вы уезжаете завтра, а на следующий день отплывает ваш пароход.

Толби помрачнел.

– Вы отлично развлеклись сегодня, не так ли? Полагаю, вы уже сочинили для публики увлекательную историю, призванную объяснить мой внезапный отъезд?

– Льщу себя надеждой, что он останется незамеченным, так велика будет всеобщая радость от моего появления. Я не желаю вам зла и не собираюсь порочить вас в глазах окружающих. Думаю, вы решили, что более теплый климат благотворно повлияет на ваше здоровье.

– Вы слишком добры, – иронически процедил Толби.

– Благодарю вас, – последовал саркастический ответ. – Конечно, обстоятельства сложились бы не столь благоприятно, если бы моя сестра пала жертвой ваших чар. Отличная была идея – поухаживать за ней! Вы так тщательно все продумали!

– Да, я разработал прекрасный план. В глазах общества ваша смерть нанесла моим надеждам жениться на Эмилии роковой удар, и я вступил в права наследства без особой радости. Сложилась весьма пикантная ситуация, – сказал Толби, разглядывая свой перстень с сапфиром.

– Могу себе представить. Уверен, что моя сестра никогда не согласилась бы занять положение, которое по праву должно принадлежать моей жене.

– Не думаю, что именно это соображение помешало ей серьезно отнестись к моим ухаживаниям.

– В самом деле?

Толби искоса взглянул на него.

– Мы не подходим друг другу, – произнес он сдавленным голосом.

Рэкселл слегка удивился.

– Что вы сказали, Толби? Неожиданное прозрение?

– Ваша сестра – достойная женщина, – с трудом выговорил тот.

Рэкселл улыбнулся.

– Она бы сделала из вас человека. Выходит, в вашем замечательном плане появилась неожиданная трещинка. Мне вас искренне жаль!

– Идите к черту! – взорвался Толби. – Я не нуждаюсь в вашей жалости!

– Скорее вы заслуживаете восхищения. Вы хорошо держитесь. Похоже, вы умеете проигрывать.

Толби попытался рассмеяться, но смех застрял у него в горле.

– Это потому, что у меня нет при себе пистолета. Вы застали меня врасплох, я не успел подготовиться к вашему визиту.

– Я так и понял. Возможно, вам станет легче, если я скажу, что захватил свой. А-а, вот и Кейтли.

Рэкселл обернулся. Его верный слуга влезал в окно. Он выглядел весьма впечатляюще: одежда порвана, под глазом багровый синяк, на губах – торжествующая ухмылка.

– Ну, как, все в порядке? – осведомился хозяин.

– Ага, но задачка была не из легких, – ответил тот, явно довольный этим обстоятельством, и перевел взгляд на Толби. – Добрый вечер, сэр, хотя вряд ли он для вас добрый.

– Вы были так уверены в исходе? – надменно поинтересовался Толби.

– Ясное дело, – весело подтвердил Кейтли. – Еще бы! Уж не думаете ли вы, что я не знаю своего хозяина? Во что играли? В пикет? Экарте?

– В кости, – сухо сообщил Толби. Кейтли тихонько присвистнул.

– Тогда все понятно. Но вообще-то неважно, что бы вы выбрали.

– Утешаете? – усмехнулся Толби. – Лучше скажите, что вы сделали с Робби.

– Он ожидает вас в шкафу, связанный и с кляпом во рту, – сообщил Кейтли.

Толби устремил на него злобный взгляд.

– Вы связали беднягу Робби и заткнули ему рот? – воскликнул он. Его глаза сузились, ноздри раздувались от гнева. Он повернулся к Рэкселлу: – Вы зашли слишком далеко, Ричард!

– “Бедняга Робби”! Чтоб он провалился! – выругался Кейтли. – Извините, сэр. По весу он легче меня и на вид слабак, но задиристый, как петух. Боксер из него, конечно, никудышный, карьеру на ринге ему не сделать, но, когда до него дошло, в чем дело, он ринулся в атаку и пару раз врезал мне как следует. Я, конечно, не растерялся, но мне пришлось туго. Не самая удачная драка в моей жизни, но…

– Вполне удовлетворительная, – закончил Рэкселл.

Толби брезгливо поморщился.

– Ради Бога, избавьте меня от подробностей! Меня уже давно удручает насилие, так широко распространившееся в наше время. Ужасный век! Похоже, мне и моему, без сомнения, истекающему кровью слуге следует поскорее отправиться на Ямайку, пока вы и ваш хозяин нас не покалечили.