Текст книги "Санта на замену: Тур извинений (ЛП)"
Автор книги: Джули Оливия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
ГЛАВА 2
В этот год меня направила сюда мой редактор, Эрика. Она уверяла, что это место настолько волшебное, что заставило её когда-то снова поверить в чудеса. Думаю, на самом деле всё дело в том, что она и её муж решили поэкспериментировать с чем-то новеньким в постели и в итоге у них получилось зачать третьего ребёнка. Но это уже детали.
В сорока минутах езды от аэропорта находится крошечный городок Святой Рудольф – буквально ожившая рождественская открытка от Томаса Кинкейда. Все здания белые, с тёмными деревянными перекрещивающимися балками и гирляндами вдоль окон. На крышах – тонкий слой снега, оставшийся от прошлых осадков. Хотя сейчас за окном ничего не падает, и слава Богу.
Мы проезжаем в центр города, это всего полмили, пока не достигаем моей цели. Здесь есть книжный магазин, паб и даже семейный магазин игрушек. Уличные фонари освещают город, но, даже если бы их не было, гирлянды на каждом доме могли бы справиться с этой задачей сами.
Люди неспешно прогуливаются по тротуарам в тёплых пальто и вязаных шапках, неся в руках пакеты с покупками. Все, кроме, пожалуй, одного ребёнка, который плачет после удара снежком, выглядят совершенно счастливыми. Это идеальное место, чтобы погрузиться в нужное состояние для написания моих… своеобразных историй о Санта Клаусах.
Хотя, серьёзно, кто-то должен проверить, всё ли в порядке с этим ребёнком.
Моя поездка останавливается посреди улицы напротив двухэтажного дома с деревянной вывеской, раскачивающейся на двух цепях.
«Гостиница Санты».
Лучше и не придумать. Надо будет поблагодарить Эрику коробкой конфетных тростей… и, может быть, ещё чем-нибудь для неё и её мужа.
На стойке регистрации меня встречает милая пожилая дама по имени Дороти. Она выглядит так, будто ещё один морщинистый штрих – и её собьёт с ног упряжка северных оленей. А вскоре я уже плюхаюсь на узкую кровать в своей комнате. Сквозь стены доносятся голоса других постояльцев, где-то внизу потрескивает камин, а половицы предательски скрипят под чьими-то шагами.
Прелесть.
И всё же… мои мысли почему-то ускользают от праздничного настроения. Они возвращаются к Стивену, который, вероятно, сейчас пакует свои вещи в моей гостиной. Даже сообщения от него нет.
Нет, это неважно.
Мы с ним закончили. Раз и навсегда. Это он бросил меня.
Я с самого начала должна была понять, что это было ошибкой. Санта-Клаусы нужны только на праздники. Так же, как и их подражатели. В этом весь смысл. Но Стивен задержался почти на год. Он был первым, кто искренне заставил меня смеяться. И первым, кто успел уйти раньше меня.
Я закрываю глаза, глубоко вдыхая.
«Не позволяй ему испортить Рождество».
Я здесь, чтобы писать весёлые книги, и именно этим и займусь. Надо только найти в себе нужное праздничное настроение. А иначе вместо весёлой сказки я снова напишу что-то вроде «Грустного Рождества». А ещё один такой роман – и Эрика с издателем меня точно проклянут.
Поэтому я поднимаюсь с кровати и выхожу за дверь. Ничто не поднимает настроение лучше, чем стаканчик горячего гоголя-моголя с ноткой рома. Тем более я видела симпатичный паб по дороге. Должно быть, он станет ещё симпатичнее, когда я буду смотреть на него под градусом.
Накинув сразу два пальто, я выхожу на улицу и тут же засовываю руки в карманы ради тепла. За то недолгое время, что я провела внутри, уже начался снегопад.
Чёрт.
Серьёзно, Энн, если это ты меня сглазила…
Нет, только позитивные мысли. Рождественские мысли. Будто я попала в рождественский фильм.
До паба с венком на двери десять минут пешком. Здание старое, с очаровательным скрипучим входом. Внутри маленькое помещение: по периметру стен и у барной стойки развешаны разноцветные гирлянды. Несколько посетителей сидят группами по два-три человека за высокими деревянными столиками. В помещении стоит негромкий гул разговоров и смеха. Всё это немного, но всё-таки поднимает настроение.
Я машинально поглаживаю циферблат папиных часов. На них почти полночь. Я не уверена, когда закрывается это место, но, похоже, никто не спешит уходить. Поэтому я решаю остаться и сажусь за барную стойку.
Я отворачиваюсь от стойки бара, перекидываю через плечо ремешок сумки и пытаюсь повесить её на спинку стула.
Бармен уже спрашивает, что я буду. У него низкий, густой голос, который отдаётся где-то в пустоте моего желудка – неужели эти пряничные печеньки в самолёте были настолько бесполезны? Но в интонациях его голоса угадывается что-то лёгкое, словно пружинка, придающая словам оптимизм. Тёплый и уютный, как корица на разогретом молоке.
– У вас тут есть гоголь-моголь на этом Северном полюсе? – спрашиваю я рассеянно, продолжая возиться с ремешком сумки.
Ага! Наконец-то, нахожу крючок.
Бармен отвечает, но теперь в его голосе звучит не корица – а глубокая, насыщенная пряность орчаты.
– Это шутка, мэм?
У меня волосы встают дыбом.
– Что? – я оборачиваюсь, но тут же запинаюсь словами.
Вернее, даже слюной, которая пошла совсем не туда.
Если бы я сказала, что передо мной просто бармен, это было бы неправдой.
Это он.
Санта-Клаус. Но он… невероятно горячий?
Очевидно, Вселенная решила сыграть со мной злую шутку.
Раньше мои Санты были привлекательными, но даже они не выглядели так. Не как этот сексуальный бармен с массивными бицепсами, которые выглядят так, будто он каждый день носит мешок с подарками, а не только лишь раз в году. Не как этот мужчина с прессом, который проглядывает сквозь облегающую белую футболку.
И его волосы… чёрт, его волосы – словно из рекламы шампуня. Ухоженные, густые, с благородной серебристостью, коротко подстриженные по бокам и слегка взъерошенные наверху. Видимо, к концу смены одна или две пряди всё-таки осмелились упасть на лоб. Это выглядит… безумно горячо.
И, конечно, борода. Этот Санта явно младше и чертовски привлекателен.
Хо-хо-хо, да уж.
Он смотрит на меня. На мои растрёпанные после самолёта волосы, на мои глупые веснушки. Я определённо могла бы выглядеть лучше.
– Простите, – произносит он, слегка качая головой.
Его суровое лицо смягчается, и я даже не знаю, какой вариант мне нравится больше: милый и доброжелательный, словно вопрошающий: «Чего ты хочешь на Рождество, девочка?», или резкий и угловатый, от которого хочется сказать: «Тебя, папочка».
Но я отвлекаюсь.
– Нет-нет, всё в порядке, – машу я рукой. – Эм… за что вы извиняетесь?
Он фыркает, полусмеясь, и это звучит глубоко и гортанно.
– Я немного чувствителен, когда дело касается Санты, – говорит он.
– Простите, я не…
– Комментарий про Северный полюс, – уточняет он с улыбкой. На глазах появляются морщинки, а глубокие ямочки лишь усиливают его очарование. Этот смех… может ли смех быть красивым? – меня часто сравнивают с Сантой.
О, правда?!
Он качает головой, всё ещё улыбаясь.
Я не говорю то, что думаю, а именно то, что он чертовски горячий Санта, и сравнение абсолютно оправдано. Вместо этого я произношу самое глупое из возможного:
– Совсем не вижу сходства.
О, Бёрди Мэй, что ты делаешь?
Одна из его густых бровей поднимается, а на губах под бородой играет лёгкая улыбка.
Ну, теперь уже поздно останавливаться.
– Совсем, – говорю я, делая акцент на последнем слове. – Ни капельки.
– Даже с седой бородой?
– Ну, знаете… это больше похоже на Джорджа Клуни.
Молодец. Просто блестяще.
– Джорджа Клуни? – пересказывает он с прищуром.
– Джорджа… хм… Клуни, – повторяю я.
– Ясно.
Теперь всё неловко. Очень неловко.
– Хотя, может, – добавляю я, отчаянно пытаясь разрядить обстановку, – немного похоже на Санту. У вас просто взгляд такой… рождественский.
– Ах, рождественский?
Этот блеск в глазах напоминает мне одного человека – проклятого Николаса Райана. А это значит, что с этим мужчиной тоже будут неприятности. Но он улыбается всё шире, и я всё глубже проваливаюсь в кресло, потому что моё сердце колотится, а он, чёрт возьми, слишком горяч.
Он молчит, очевидно наслаждаясь моими мучениями. Ну и ладно. Естественно, я решаю наговорить ещё больше.
– Да, – говорю я. – У вас такой… приятный взгляд.
Его глаза сужаются, а уголки губ тянутся вверх. Я вздыхаю и сдаюсь.
– Я имела в виду, – добавляю я, – что он такой, знаете, типичный для бармена в праздничный сезон. Не Санта. Нет-нет, совсем не Санта.
Он смеётся, и в этом смехе я слышу искренность, как будто только что сделала его вечер. Я бы решила, что он подлец, но этот смех… низкий, хриплый, мужской.
Почему я такая?
– Гоголь-моголь, значит? – спрашивает он.
Я киваю.
Мистер Не-Санта разворачивается к мини-холодильнику за своей спиной. Когда он наклоняется, я замираю. Ого. Эти джинсы сидят на нём идеально, подчёркивая всё, что только можно. И задница! Она настолько… ладно, всё, хватит об этом думать.
Очнувшись, я замечаю, как передо мной с глухим стуком оказывается стакан с напитком. Когда он успевает его приготовить? И кто так мило украсил его снежиночками на салфетке?
Он поднимает бровь, глядя на меня.
Я поджимаю губы, пытаясь скрыть смущение.
Я больше не могу с ним говорить. Иначе это снова закончится очередным Сантой в моей постели. Ему ещё не известно, как, но я, Бёрди Мэй, всегда нахожу способ. Это одновременно мой дар и проклятие.
Но не в этот раз. Нет-нет. Сант больше не будет.
– Вы не местная? – спрашивает он.
Но, если он хочет поговорить, кто я такая, чтобы отказывать? Я же воспитанная девушка.
– Что, гоголь-моголь выдал меня?
Он кивает на моё пальто.
– Аж два слоя.
Я смотрю на себя.
– Мне холодно. Снег же идёт.
– Щёки розовые.
– У вас тоже. Даже немного похожи на одного человека, которого мы оба знаем, но я не буду об этом говорить. Вы ведь не любите такие сравнения.
Почему я флиртую? Господи, остановите меня.
Его брови поднимаются, он цокает языком и склоняется ближе к стойке. Под футболкой напрягаются широкие плечи. Я хочу их потрогать.
– Ну и весёленькая вы, – произносит он с улыбкой.
О, Боже. Он флиртует.
Я делаю победный глоток напитка.
И в этот же момент решаю всё испортить.
– Все северные олени разрешили мне играть.
Он хмурит брови, а я качаю головой.
– То есть… это была отсылка к Рудольфу. Я…
– Я понял, – произносит он с лёгкой усмешкой.
– Да-да, конечно, понял, это же глупо, – бормочу я, залпом выпиваю ещё приличную порцию яичного ликёра и с грохотом ставлю стакан на стойку.
Он снова смеётся и качает головой.
– Не так уж много людей заказывают яичный ликёр.
– То есть, ты знаешь заказы каждого?
– Почти всех.
– И всех здесь тоже знаешь?
– Да.
– Уверенно. Ладно, а вот тот человек? – я киваю в сторону мужчины на другом конце бара.
– Тим, – мгновенно отвечает мистер «Не-Санта», наклоняясь ближе, чтобы прошептать следующее. От него пахнет зимой. – У него пять кошек, и всех зовут Пушистик.
– Да, ладно.
Он поднимает руки.
– Я серьёзно. Такого не придумаешь.
На другом конце бара кто-то окликает его коротким «Эй!».
Мистер «Не-Санта» стучит рукой по стойке, словно объявляя своё временное отступление.
– Нужно помочь. Но я вернусь, к тебе, не переживай.
Ко мне?
Нет. Нет, я не могу.
– О, нет, подожди, я уже ухожу, – говорю я. – Не могу остаться. Ненавижу Рождество, понимаешь? – я указываю наверх, будто намекая на звучащую из колонок праздничную музыку.
Сказать, что я ненавижу Рождество, – не совсем ложь. Проклятие делает этот праздник мучительным, как бы сильно я ни хотела им наслаждаться.
Он останавливается на полпути, сжимает губы, и из его аккуратной, хорошо подстриженной бороды торчат маленькие «иголки», как у милого ёжика.
– Конечно, ненавидишь. Я скоро вернусь.
Чёрт.
Но ведь я не могу просто уйти. Надо заплатить и оставить чаевые, а налички у меня нет.
Я смотрю, как он в дальнем конце бара наливает воду человеку, которого он назвал Тимом. Спустя несколько секунд горячий бармен «Не-Санта» снова возвращается ко мне.
– Так почему ты ненавидишь Рождество? – спрашивает он. – Ты ведь приехала в самый рождественский город Америки.
– У меня прямо перед Рождеством случаются плохие вещи, – отвечаю я, выдыхая это как факт, что, в общем-то, так и есть. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я быстро продолжаю: – А ты? Ненавидишь?
– Нет, я люблю.
– Серьёзно?
– Абсолютно. Но… хочешь знать маленький секрет? – он наклоняется ближе. Я мечтаю стать частью его тайны, поэтому повторяю за ним движение.
Он шепчет:
– Ненавижу Сант.
– Как тебе не стыдно. Ну, продолжай. – Я улыбаюсь, потягивая напиток, пока он опирается на стойку с той же улыбкой.
– Терпеть их не могу, – серьёзно произносит он, почти со злостью.
И это… чёртовски привлекательно.
– Вот как.
– Они бич общества. Кроме Тима. Он норм.
– Он Санта?
– Лучший из всех, если ты меня спрашиваешь.
Этот парень явно не видел себя в зеркале, потому что с его внешностью он точно занял бы первое место.
– А ты что? Любишь Сант? Мне нужно стыдиться? – спрашивает он.
Я сглатываю. Если любовь к Сантам означает провальные связи, то, наверное. Но ему это знать не обязательно.
– Всё сложно, – отвечаю я.
– Если тебе станет легче, я раньше любил Сант и ненавидел Рождество. А потом всё поменялось.
– Звучит нелогично.
– Совсем нет.
Он улыбается, и из-под его бороды проглядывают ямочки.
Ох, господи.
Но тут раздаётся звук разбитого стекла, а Тим в углу неожиданно падает.
– О, Боже! – восклицаю я, чуть не вываливаясь со стула, чтобы помочь ему.
Но горячий бармен «Не-Санта» оказывается у него раньше, присаживается рядом, кладёт руку ему на спину и протягивает другую, чтобы помочь подняться.
– Всё в порядке, Тим? – спрашивает он.
– Эй, мистер Клауссс, – пьяно протягивает Тим. – Мне кажется, уже поздновато.
Я морщусь, но бармен «Не-Санта» только улыбается, легко поднимая Тима с помощью своих сильных бицепсов.
– Знаю, приятель, – отвечает он. – Кажется, я уже давно не продавал тебе спиртного. Что случилось?
Тим шарит в кармане и достаёт фляжку с виноватой улыбкой.
Бармен криво усмехается.
– Ладно, давай позвоню Сьюзен, хорошо? – говорит он, вытаскивая из кармана джинсов телефон и набирая номер.
Я осторожно придерживаю покачивающегося Тима, который теперь почему-то смотрит прямо на меня.
– Всё в порядке? – спрашиваю его.
– Сьюзен… за мной приедет, – бормочет он.
От запаха алкоголя я морщусь, но затем он улыбается – по-доброму, по-стариковски, с узкими глазами и большими щеками. Невозможно не улыбнуться в ответ.
Бармен «Не-Санта» заканчивает разговор:
– Привет, Сью. Мы… о, ты уже едешь? – он смеётся в трубку. – Чёрт, ты – как часы. Ладно, договорились. Выведу его на улицу.
Он убирает телефон, подтягивает штанины и снова опускается на уровень наших с Тимом глаз.
– Сьюзен уже едет. Давай выведем тебя, хорошо?
Я протягиваю руку, чтобы помочь.
– Я помогу.
Бармен смотрит на меня, медленно улыбается и кивает.
– Ладно, давай.
Мы поднимаем Тима, он перекидывает руки через наши плечи. Разница в росте делает наш выход из бара комично неровным. На улице уже стоит машина, а женщина опускает стекло. Она явно моложе его, скорее всего, дочь.
– Не слишком тяжёлый вечер? – спрашивает она.
Я открываю дверь, и бармен осторожно усаживает Тима.
– Да нет, нормально, – отвечает он. – Хотя он всё-таки что-то пронёс.
Она тяжело вздыхает и качает головой, но ничего не говорит.
– Я поговорю с ним… передавайте семье привет, – говорит бармен.
– Всегда передаю. А Купер хочет реванша в снежки, если что.
– Скажи, что в любое время.
Она улыбается.
– Тогда тебе лучше быть осторожнее.
Оба смеются, и Тима увозят прочь, словно рождественское желание, растворяющееся в ночи.
«Не-Санта» смотрит на меня, хлопает себя по бедрам, будто говоря: «Ну, вот и всё», а потом разворачивается и направляется обратно внутрь. По какой-то непонятной причине я иду за ним, снова усаживаясь на тот же барный стул напротив.
Я не понимаю, что только что произошло, но мне кажется, я уже слишком втянулась, чтобы просто встать и уйти. Поэтому я медленно пью свой яичный ликёр, наблюдая за ним в тишине. Его мускулистые руки, мощные бедра, которые идеально заполняют джинсы, тяжёлые ботинки Timberland…
Я… пускаю слюни? Не может быть. Да и не должна.
Вместо этого я сосредотачиваюсь на своём напитке.
Постепенно люди начинают расходиться. Один за другим они поднимаются, кутаются в пальто и выходят в метель, шум которой доносится каждый раз, когда дверь открывается и захлопывается.
А я остаюсь. Рядом с горячим «Не-Сантой».
Энн, конечно, меня убьёт.
– Всё ещё здесь? – его голос вырывает меня из мыслей. Он стоит передо мной, слегка склонив голову набок, и улыбается.
Я, как полная дура, поднимаю руку в приветственном жесте.
Он смеётся.
О, Боже, этот смех просто идеален.
– Слушай, мне нужно закрывать бар, – говорит он. – Но если хочешь, можешь остаться. Даже сделаю тебе ещё один яичный ликёр за счёт заведения.
– Подмазываешься?
– А если это работает?
Он приподнимает одну бровь, и моё сердце начинает стучать быстрее.
Стоит ли? К чему это приведёт? Хотя, думаю, я знаю… но хорошее ли это решение? Он – явно временный вариант, а это как раз мой стиль. Маленький город, куда я больше никогда не вернусь. А ещё эти ямочки…
Может быть… возможно, я могу позволить себе немного безрассудства.
– Ты уверен? – спрашиваю я.
Он пожимает плечами и смеётся, будто про себя.
– Не пойми неправильно, но ты выглядишь… грустной, – говорит он.
Эти слова словно ледяной водой окатывают меня с головы до ног. Совсем не то, чего я ожидала. Я открываю рот, чтобы ответить, но он продолжает:
– Или растерянной. Или и тем и другим сразу, не знаю. Ты похожа на щенка, которого пнули, и я просто не могу выгнать тебя в эту снежную бурю.
Я хмурюсь.
– Это ты тут щенок, которого пнули, – огрызаюсь я. – Со своим… своим…
Но не могу придумать ничего подходящего – он был слишком приветлив всё это время.
– Ага, – улыбается он. – Ты точно грустная.
– Неправда.
– Правда.
– Ладно, может, я и немного грущу, – признаюсь я. – Но это нормально, хорошо? Мне не нужна твоя жалость. Я просто пытаюсь почувствовать дух праздника и немного поработать. – Я поднимаю бокал. – А яичный ликёр помогает.
Его улыбка становится такой доброй, мягкой, а ямочки ещё глубже.
– Ладно. Без жалости, – говорит он, протирая барную стойку тряпкой, отчего мне приходится поднять бокал.
Я поднимаю бровь. Он поднимает в ответ.
– Но обещай не мешать мне работать, ладно? Я хочу скорее вернуться домой.
– Нужно накормить оленей, да?
Он замирает, слегка прикусывает щёку и поворачивается ко мне. Я не уверена, разозлился ли он из-за моей попытки флирта, и не перешла ли я черту. Но нет, я замечаю слабую улыбку, спрятанную в его аккуратно подстриженной бороде.
– Ты снова шутишь про Санту? – спрашивает он.
– О, нет, олени – это серьёзно, – уверенно заявляю я.
Он улыбается, глядя куда-то вдаль, словно говоря: «Ну и женщина».
– Тогда да, один из них немного приболел.
Ах, он подыгрывает.
– С красным носом, верно?
– Как ты догадалась?
– Интуиция.
Он вздыхает, наклоняясь к барной стойке. Я замечаю, как напрягаются его мускулы, и не могу оторвать глаз. Даже не пытаюсь.
– Знаешь, – говорит он, – я серьёзно про всё это. Сравнения с Сантой мне не нравятся. Даже если они звучат… как флирт.
Как флирт.
– Тогда зачем тебе борода? – спрашиваю я. – Она слишком уж подходит для Санты.
– Ты пробовала жить на севере без неё?
– А почему ты тогда улыбаешься?
– Потому что симпатичная незнакомка с веснушками флиртует со мной в моём баре, – говорит он, снова наклоняясь ближе, его голос становится глубоким и хрипловатым. – А я слаб на такое. И, может быть, хочу увидеть тебя ещё раз.
Святые угодники…
Я стараюсь не выдать свою нервозность, но под столом моё колено уже трясётся.
Держи себя в руках.
– Что подумает миссис Клаус? – насмешливо спрашиваю я.
Он громко смеётся:
– Ты просто… – он хлопает себя по бедрам и, указывая на меня пальцем, притворно обвиняет: – Нет. Всё, забираю свои слова обратно.
Он упирается обеими руками в край стойки.
– Ты точно не можешь остаться.
Я смеюсь:
– Нет, подожди! – тянусь к нему и кладу ладонь на его руку.
На фоне его ладоней моя кажется крошечной, и от тепла и грубости его кожи у меня перехватывает дыхание.
Он смотрит на мою руку, затем поднимает глаза к моему лицу. Легонько прикусывает щёку, словно размышляя.
– Ладно. Но только при одном условии.
– И каком же?
Он переворачивает руку так, чтобы его пальцы сплелись с моими. Волна дрожи проносится по всему телу.
– Пообещай мне… что ты возненавидишь Санту. Всем сердцем.
Я смеюсь:
– Что?
– Вступай в клуб ненавистников Санты. Честно, у нас лучшие печенья, которые мы ему не отдаём.
– Очаровательно.
– Ну… – его голос стихает, а на лице всё та же улыбка.
О, Боже, что со мной не так? Реально. Передо мной стоит молодой Санта, предлагающий забыть про всех остальных, а я готова согласиться.
Я не могу позволить себе ещё одного Санту. Не могу. Но он… он временный. Просто флирт. Для этого и нужны такие праздники, верно? Маленькое рождественское чудо после большого разрыва.
Он приподнимает бровь, словно дразня меня.
Ладно, Вселенная, только ещё один праздничный флирт. Только один. А потом, честное слово, я завязываю.
– Как скажешь, – тихо шепчу я.
Его брови слегка взлетают вверх, прежде чем он кивает.
– Отлично. Мне это подходит.
