Текст книги "Железный король"
Автор книги: Джули Кагава
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
10
Дочь лесного владыки
Я вытаращилась на Оберона; перед глазами все поплыло. Лесной владыка смотрел холодно и безучастно, взглядом, лишенным всякого выражения. Вокруг стояла абсолютная тишина. Я не видела никого, кроме Оберона; придворные растворились где-то на заднем плане, словно в целом мире остались только мы двое.
Пак негодующе каркнул и захлопал крыльями в клетке.
Чары разрушились.
— Что?! – выдохнула я. Лесной владыка и бровью не повел, и от этого я еще сильнее взбесилась. – Это неправда! Мама вышла замуж за моего папу! Они жили вместе до самого его исчезновения, а потом Люк на ней женился.
— Все верно, – кивнул Оберон. – Однако тот, кого ты называешь папой, тебе не отец. Твой отец – я. – Он поднялся, и королевская мантия взвилась у него за спиной. — Ты наполовину фейри, в твоих жилах течет моя кровь. Как ты думаешь, для чего я приставил к тебе Пака, почему запретил тебе видеть наш мир? Потому что у тебя это само самой выходит. Большинство смертных слепы, ты же с самого начала умела видеть сквозь дымку.
Я вспомнила все те разы, когда краешком глаза или тенью среди деревьев что-то такое почти видела – отблески несуществующего.
– Нет, я вам не верю! Мама любила папу. Она бы не стала... – Я осеклась, не желая думать о том, что из этого вытекало.
– Твоя мать красивая женщина, – негромко продолжил Оберон. – И очень необычная для смертной. Все люди с художественным воображением умеют изредка замечать Волшебный мир. Она частенько хаживала в парк, на этюды. Там-то, возле озера, мы и встретились впервые.
– Перестаньте! – Я скрипнула зубами. – Вы лжете! Я – не одна из вас. Такого быть не может!
– Ты – наполовину фейри, – откликнулся Оберон. Краем глаза я уловила неодобрительные и встревоженные взгляды придворных. – Этого достаточно, чтобы мои враги попытались одолеть меня с твоей помощью. Или, возможно, настроить тебя против меня. Ты не подозреваешь, как опасна, дочь. Из-за той угрозы, которую ты представляешь, тебе придется остаться здесь.
Мой мир рушился вокруг меня.
– Как долго? – прошептала я, думая о маме, Люке, школе, обо всем, что я оставила там, дома. Хватились ли меня уже? Или по возвращении окажется, что прошла сотня лет и все давно сочли меня погибшей?
– Пока я не решу, – заявил Оберон. Таким тоном наши споры заканчивала мама. «Потому что я так сказала...» – Как минимум пока не закончатся празднества в Элизии. Зимний двор начнет съезжаться через несколько дней, и ты останешься при мне.
Он хлопнул в ладоши; от толпы придворных отделилась одна из сатиров и склонилась перед троном.
– Проводите мою дочь в ее покои, – приказал король, опять усаживаясь на трон. – Устройте ее удобно.
– Да, милорд, – промурлыкала сатирочка и зацокала прочь, взглядом приглашая меня за собой.
Оберон с бесстрастным каменным лицом откинулся на спинку трона.
Моя аудиенция у Лесного владыки закончилась.
Я понурилась и хотела уже последовать за мохноногой девушкой, как вдруг снизу подал голос Грималкин. Я и думать забыла про кота!
– Прошу прощения, мой лорд, – заявил Грималкин, усаживаясь и оборачивая хвост вокруг себя. – Дело еще не окончено. Видите ли, девочка – моя должница. За то, что я доставлю ее сюда целой и невредимой, она пообещала мне услугу, и этот долг остался неоплаченным.
Я сердито уставилась на кота.
Оберон хмуро покосился на меня и спросил:
– Это правда?
Я кивнула, удивляясь, отчего придворные разглядывают меня с ужасом и жалостью.
– Грим помог мне убежать от гоблинов, – объяснила я. – Он спас мне жизнь. Я бы здесь не оказалась, если бы не... – Я осеклась, завидев выражение лица Оберона.
– Пожизненный долг, значит. – Лесной владыка вздохнул. – Ну что ж, Кайт Ши, чего ты от меня потребуешь?
Грималкин прикрыл глаза и замурлыкал.
– Небольшой услуги, ваше величество, – протянул он. – О которой я попрошу вас позже.
– Обещаю.
Лесной владыка кивнул и как будто вырос на своем тро не. Его тень нависла над котом, а тот сощурился и прижал уши. В вышине загрохотало, освещение в лесу угасло, и холодный ветер затрепал листву в деревьях, осыпав нас лепестками. Придворные отпрянули, некоторые совершенно исчезли из виду. Во внезапно наступившей мгле сверкнули янтарем глаза Оберона.
– Берегись, кот, – грянул владыка, и земля вздрогнула от его голоса. – Не шути со мной. Не пытайся обдурить меня, иначе я найду без счету неприятных способов исполнить твою просьбу.
– Конечно, ваше величество, – промурлыкал Грималкин. Шерсть его от урагана вздыбилась. – Я навеки ваш слуга.
– Было бы истинной глупостью верить льстивым речам Кайт Ши – Оберон откинулся назад, лицо его снова сделалось бесстрастной маской. Ветер стих, солнце вернулось в небо, и все стало как прежде. – Ты получишь свою услугу. Теперь уходи.
Грималкин склонил голову, повернулся и подбежал ко мне, высоко задрав растрепанный хвостище.
– Ты чего устроил, Грим? – хмуро поинтересовалась я. – Я думала, ты захочешь услугу от меня. О чем вы с Обероном говорили?
Грималкин даже не остановился, вздернул хвост, пронесся в ежевичный туннель и скрылся из виду.
Девушка-сатирка коснулась моей руки.
– Сюда, – шепнула она и повела меня прочь.
Придворные и гончие проводили меня взглядами, и мы покинули великолепный тронный зал Лесного короля.
– Ничего не понимаю... – грустно пробормотала я, следуя за мохноногой провожатой по поляне.
В голове все спуталось; я тонула в океане странностей и непонятностей. Я просто хотела найти брата! Как дошло до этого?
Сатирочка сочувственно взглянула на меня. Ростом она была ниже меня примерно на фут; ее большие карие глаза сочетались по цвету с курчавой шерсткой, от которой еле уловимо пахло детским зоопарком. Я старательно отводила взгляд от шерстистых нижних конечностей моей спутницы.
– Это ничего, – сказала она и повела меня не обратно в туннель, а в противоположную сторону, за поляну. Деревья здесь росли так густо, что солнце не могло пробиться сквозь листву, и все терялось в изумрудном сумраке. – Может, тебе тут понравится. Твой отец оказывает тебе великую честь.
– Он мне не отец, – огрызнулась я.
Она широко распахнула влажные карие глаза и задрожала нижней губой. Я вздохнула, пожалев, что не сдержалась.
– Извини. Просто слишком много навалилось... Два дня назад я спала в родной постели, не верила ни в гоблинов, ни в эльфов, ни в говорящих котов и уж точно ничего подобного не желала.
– Король Оберон рисковал ради тебя, – возразила сатирк a чуть тверже. – Ты оказалась в пожизненном долгу у Кайт Ши, а значит, он мог требовать чего угодно. Мой владыка Оберон принял этот долг как свой, чтобы Грималкин не заставил тебя никого отравить или отдать ему своего первенца.
Я в ужасе отпрянула.
– Он бы это сделал?
– Кто знает, что творится в голове кота? – Сатирочка пожала плечами, пробираясь через переплетения корней – Просто... осторожней со словами. Если ты что-то обещаешь, то обязана исполнить, а маленькие одолжения не раз приводили к войне. Будь особенно осторожна в присутствии высоких дам и господ – они прекрасно владеют искусством политических интриг, — Она внезапно побледнела и прикрыла рот ладошкой. – Ой, я сказала лишнее. Пожалуйста, прости меня! Если это дойдет до короля Оберона...
— Я ничего не скажу, – пообещала я.
Ей явно полегчало.
— Благодарю тебя, Меган Чейз. Другие использовали бы мою ошибку против меня. Я еще только учусь придворным обычаям.
— Как тебя зовут?
— Пижма.
— Ты единственная отнеслась ко мне по-доброму, не ожидая ничего взамен. Спасибо!
Она смутилась.
— Ты ничем мне не обязана, Меган Чейз. Идем, я покажу твою комнату.
Мы вышли на опушку леса. Перед нами цвели густые заросли ежевики, которые скрывали все из виду. Между белых и розовых лепестков выглядывали зловещие шипы.
Пижма протянула руку и коснулась одного цветка. Изгородь вздрогнула, ветки свернулись и расступились перед нами, образуя туннель вроде того, по которому мы попали во двор. В конце прохода, меж шипастых колючек, виднелась красная дверца.
Я как во сне последовала за Пижмой через заросли, прошла в распахнувшуюся передо мной дверь – и оказалась в роскошной спальне! Беломраморный пол украшали узоры из цветов, птиц и животных. Изображения двигались совсем как живые! В центре комнаты плескался фонтан, на столике подле него стояло блюдо с пирожными, чайный сервиз и бутылки с вином. У одной стены возвышалась огромная кровать под шелковым покрывалом. Пламя в камине меняло цвет с зеленого на голубой и розовый.
— Это покои для почетных гостей, – объявила мне Пижма, с завистью оглядываясь по сторонам. – Сюда допускают только важных посетителей Благого двора. Твой отец оказывает тебе великую честь.
— Пижма, пожалуйста, перестань его так называть, – вздохнула я, осматриваясь в просторной комнате. – Мой отец был страховым агентом в Бруклине. Я бы знала, будь я не совсем человеком. Ведь имелся бы какой-то признак вроде заостренных ушей, или крыльев, или еще чего-нибудь похожего...
Пижма моргнула и так посмотрела на меня, что я зябко поежилась. Она зацокала копытцами, пересекла комнату и встала напротив массивного туалетного столика С зеркалом. Оглянулась и пальцем поманила меня к себе.
Я с опаской подошла и встала рядом, хотя внутренний голос кричал мне, что я не хочу смотреть на то, что вот-вот увижу. Пижма торжественно указала на зеркало, и второй раз за день моя реальность перевернулась с ног на голову.
Себя я не видела с тех пор, как залезла в шкаф вместе с Паком. Конечно, я догадывалась, что одежда вся перепачкалась и изодралась о ветки, колючки и когти. Начиная от шеи и ниже я выглядела в зеркале так, как и ожидала: как бродяжка, вот уже два дня шатающаяся по лесу и все это время не мывшаяся.
Лицо я не узнала.
То есть я знала, что это я: отражение двигало губами вместе со мной, моргало тогда же, когда и я... Но кожа побледнела, черты лица заострились, а глаза казались огромными, словно у оленя в свете фар. Из спутанной копны волос на голове, там, где еще вчера ничего не было, справа и слева торчали длинные заостренные уши.
Я воззрилась на отражение, не способная ничего понять; голова пошла кругом.
«Нет! – вопил мой разум, яростно отвергая увиденное. – Это не ты! Не ты!»
Пол подо мной закачался. Мне не хватало воздуха. Весь ужас, весь страх, возбуждение и переживания последних двух дней разом настигли меня. Все закружилось перед глазами, комната опрокинулась, и я упала в забытье.
Часть II
11
Обещание Титании
– Меган? окликнула мама из-за двери. – Вставай! В школу опоздаешь.
Я с ворчанием зарылась в одеяло. Что, уже утро? Похоже на то. Мутный серый свет брезжил за окном моей спальни, на будильнике 6.48.
– Меган! – прикрикнула мама и на этот раз громко постучалась. – Ты проснулась?
– Да-а! – взвыла я. Хоть бы она отстала!
– Поторапливайся! Автобус пропустишь.
Я неловко выпросталась из постели, нацепила на се бя какую-то одежду, выбрав из груды футболок на полу ту, что почище, и схватила рюкзак. Из кармашка на одеяло выпал мой айпод. Я непонимающе нахмурилась: почему плеер мокрый?
– Меган! – опять раздался мамин голос, и я закатила глаза – Уже почти семь! Если проспишь автобус и мне придется везти тебя в школу, тогда ты гулять в ближайший месяц не пойдешь!
– Ладно, ладно! Иду уже! – Я протопала по комнате и распахнула дверь.
В дверном проеме стоял голубокожий Итан, морщинистая мордочка его кривилась уродливой гримасой. В руке он сжимал мясницкий нож, перемазанный кровью.
– Мамочка поскользнулась, – прошептал он и вонзил нож мне в ногу.
Я с воплем проснулась.
Зеленоватые языки пламени метались в очаге, отбрасывая призрачные блики по всей комнате. Чуть дыша, я снова опустилась на прохладный шелк подушек. Кошмар приснился...
Я при дворе короля фейри, такая же пленница здесь, как злосчастный Пак в клетке. Настоящий Итан до сих пор неизвестно где, ждет спасения. Как он там? Страшно ли ему? А как со злобным подменышем справляются мама и Люк? Хоть бы мама пострадала не сильно, хоть бы подменыш больше никому не навредил!
Лежа в роскошной постели в волшебном королевстве, я подумала еще кое о чем. Мысль родилась из слов Оберона: «Тот, кого ты называешь папой, тебе не отец. Твой отец – я».
«Не отец», а не «не был отцом». Как будто Оберон знал, где он. Как будто папа все еще жив. Сердце забилось от возбуждения. Я так и знала! Наверняка он где-то в Волшебной стране. Может, где-то близко! Если б нам только встретиться!
Ладно, все по порядку. Нужно отсюда выбираться.
Я села... и уставилась в бесстрастные зеленые глаза Лесного владыки.
Он стоял спиной к камину, и его лицо в неровном свете пламени казалось еще более чужим и призрачным. Длинная тень его ползла по комнате, рога двурогой короны тянулись ко мне поверх одеяла. Глаза в темноте по-кошачьи светились зеленым. Заметив, что я проснулась, он кивнул и поманил меня изящной дланью с длинными пальцами.
– Встань, – В тихом голосе звенела властность. – Подойди ко мне. Давай поговорим, дочь моя.
Я собралась огрызнуться, мол, я тебе не дочь, но слова застряли в горле. Краем глаза заметив зеркало на туалетном столике, я вздрогнула и отвернулась: глядеть на свое длинноухое отражение не хотелось.
Откинув одеяло, я обнаружила, что одета совсем иначе. Вместо измятых штанов и замызганной футболки, которые я не снимала уже два дня, меня нарядили в кружевную белую сорочку. А перед этим, похоже, хорошенько искупали. Более того, в изножье кровати красовался мой новый наряд: до нелепости пышное платье, усыпанное изумрудами и сапфирами, а также накидка и длинные, по локоть, перчатки. Я покривилась от такого ансамбля и спросила Оберона:
– Где моя одежда? Настоящая?
Лесной владыка высокомерно хмыкнул.
– Я не терплю одежды смертных при моем дворе, – негромко заявил он. – Пока ты здесь, тебе следует носить то, что подобает твоему происхождению. Твои смертные тряпки я приказал сжечь.
– Что?!
Оберон сузил глаза, и я испугалась, что зашла слишком далеко. Видимо, повелитель Благого двора не привык ни перед кем отчитываться.
– Прошу прощения, – пробормотала я и выскользнула из постели. Об одежде после подумаю. – Так о чем вы хотели поговорить?
Лесной владыка вздохнул и недовольно вперился в меня взглядом.
– Ты поставила меня в сложное положение, дочь, – промолвил он, отвернувшись к очагу. – Ты единственная из моих отпрысков появилась в нашем мире. Странно, что тебе удалось протянуть так долго, даже под присмотром Робина.
— Отпрысков? – Я моргнула. – Значит, у меня есть братья и сестры? Сводные?
— В живых никого, – раздраженно отмахнулся Оберон. – И никого из этого столетия. Твоя мать – единственная из всех людей, кто привлек мой взор за два последних века.
У меня внезапно пересохло во рту. Я с нарастающей злостью уставилась на Оберона.
— Зачем? – воскликнула я. Он надменно изогнул тонкую бровь. – Почему она? Ведь она уже была замужем за моим папой? Вы об этом подумали?
— Нет. – Оберон смотрел безжалостно и равнодушно. – Какое мне дело до человеческих ритуалов? Мне не нужно позволения, я беру что захочу. К тому же, будь она по-настоящему счастлива, я бы не сумел ее увлечь.
«Сволочь!»
Я прикусила язык, чтобы не наговорить от злости лишнего. Я же не самоубийца, хоть и пришла в бешенство. Оберон прищурился, будто услышал мои мысли, и долго разглядывал меня, как бы напрашиваясь на грубость.
Мы не спускали глаз друг с друга несколько ударов сердца; вокруг клубились тени, а я силилась не отвести взгляд. Впустую: смотреть на Оберона – все равно что стать лицом к лицу с надвигающимся ураганом. Я поежилась и первая опустила глаза.
Через миг лицо Оберона посветлело, губы изогнулись в легкой улыбке.
— Ты так похожа на нее, дочь, — продолжил он, а в голосе слышались и гордость, и смирение перед свершившимся. – Твоя мать – невероятная женщина. Будь она из волшебного народа, ее картины бы ожили на холсте, столько души она в них вкладывала. Когда я наблюдал за ней в парке, я почувствовал ее тоску и одиночество. Ей хотелось большего от жизни! Хотелось чего-то необычайного.
Я не желала этого слушать, не хотела, чтобы он испортил идеальные воспоминания о моей прежней жизни. Я хотела верить, что мама любила папу и всю жизнь принадлежала только ему, что мы жили счастливо... Я не хотела слушать о мамином одиночестве, о том, что она пала жертвой волшебных фокусов и чар. От брошенной как бы невзначай фразы прошлое мое рассыпалось на беспорядочные осколки, и мне почудилось, что я совсем не знала мать.
Я рухнула на постель.
— Я выждал месяц, прежде чем явился ей, – продолжал Оберон, словно не замечая моих страданий. – Я изучил ее привычки, ее чувства, каждый дюйм ее тела. А потом, когда все же открылся, показал ей только отблеск своей природы; мне хотелось посмотреть, пойдет ли она навстречу небывалому или уцепиться за смертное недоверие. Она приняла меня с готовностью, с безудержной радостью, как будто только и ждала моего появления.
— Хватит! – выдавила я. Внутри все горело. Я закрыла глаза, борясь с тошнотой. – Я не хочу об этом слышать! Где был папа, когда все это случилось?
— Муж твоей матери редко ночевал дома, – ответил Оберон, подчеркнув голосом первые три слова, как бы напоминая, что тот человек мне не отец. – Может, поэтому твоя мать и желала чего-то еще. Я подарил ей ночь волшебства, ночь страсти. Всего одну, а после вернулся в Аркадию, и воспоминания о нас истаяли в ее мозгу.
— Она вас не помнит? Она поэтому мне никогда не рассказывала?
Оберон кивнул.
— Смертные склонны забывать встречи с нами, – мягко произнес он. – В лучшем случае принимают нас за яркий сон. По большей части мы полностью исчезаем из их памяти. Ты это, конечно же, заметила: даже те, с которыми ты живешь, как будто не помнят тебя. Хотя я всегда подозревал, что твоя мать знала и помнила больше, чем показывала. Особенно после твоего рождения.
Голос его помрачнел; раскосые глаза почернели, зрачки стали неразличимы. Его тень поползла по полу, потянулась ко мне длинными пальцами. Я вздрогнула.
— Она пыталась увезти тебя, – жутко выговорил Оберон. – Хотела спрятать от нас. От меня!
Король фейри умолк и сделался совсем непохожим на человека, хотя даже не шелохнулся. Пламя металось в камине, безумно плясало в глазах Лесного владыки.
— И все же ты здесь. – Оберон моргнул, голос его смягчился, пламя снова улеглось. – Стоишь передо мной в своем настоящем обличье. С того момента, как ты шагнула в Небывалое, твое нечеловеческое происхождение не могло не проявиться. Теперь же я должен быть очень осторожен. – Он весь подобрался, закутался в мантию, будто собрался уходить. – Осторожность нам необходима, Меган Чейз, – предостерег он напоследок. – Многие захотят использовать тебя против меня, кое-кто даже при моем дворе. Будь внимательна, дочь. Я не в силах защитить тебя от всего.
Я сидела на кровати, мысли лихорадочно метались в голове. Оберон еще секунду посмотрел на меня, мрачно сжав губы, потом, не оглядываясь, пересек комнату. Когда я подняла голову, Лесной владыка исчез. Я даже не слышала, как закрылась за ним дверь.
Снаружи постучались, и я вздрогнула. Я не знала, сколько времени прошло с ухода Оберона. Я так и лежала в постели. Цветное пламя горело совсем низко, разноцветные языки лихорадочно метались в камине. Все казалось ненастоящим, как в тумане, во сне, как будто я все это выдумала.
Снова постучались, и я села.
— Входите!
Дверь приоткрылась, и в комнату вошла улыбающаяся Пижма.
— Добрый вечер, Меган Чейз. Как ты себя чувствуешь?
Я соскользнула на пол и заметила, что все еще в ночной сорочке.
— Пожалуй, хорошо, – пробормотала я, озираясь. – Где моя одежда?
— Король Оберон прислал тебе платье. – Пижма с улыбкой показала на наряд у постели. – Его сшили специально для тебя.
Я нахмурилась.
— Нет. Ни за что. Хочу свою настоящую одежду!
Крошка сатирочка моргнула, поцокала к кровати и затеребила ткань платья в пальчиках.
— Но... Мой господин Оберон желает, чтобы ты надела это. – Она не понимала, как можно противиться желаниям Оберона. – Разве это не приятно?
— Пижма, это я не надену.
— Почему?
Меня аж передернуло, как представила, что буду расхаживать в этакой цирковой палатке. Всю жизнь я носила драные джинсы и футболки. Мы не могли позволить себе дизайнерской одежды и громких брендов. Вместо того чтобы сокрушаться о недоступности роскошных на рядов, я с удовольствием щеголяла в обносках и свысока посматривала на богатеньких пустышек, которые часами наводили марафет в школьном туалете.
Я только один раз в жизни надевала платье – на чью-то свадьбу.
К тому же носить выбранный для меня Обероном наряд – все равно что признать отцовство короля фейри. А этого я делать не собиралась.
– Я... Мне не хочется, – неубедительно пробормотала я. – Лучше в свое переоденусь.
– Твою одежду сожгли.
– Где мой рюкзак?
У меня же есть смена одежды! Вещи в рюкзаке влажные, затхлые и противные, но уж лучше так, чем щеголять в одеянии фейри.
Вещи обнаружились под туалетным столиком. Я достала небрежно брошенный туда рюкзак, расстегнула молнию, вывалила на пол содержимое. Одежда, скомканная в мятый вонючий клубок, источала кислый и влажный запах, зато она принадлежала мне. Поломанный айпод вывалился из кармашка, запрыгал по мраморному полу и остановился в нескольких шагах от Пижмы.
Сатирочка взвизгнула, невероятным прыжком вскочила на кровать, вцепилась в спинку и расширившимися глазами уставилась на плеер на полу.
– Что это?!
– Где? Это? Это айпод. – Я поморщилась и подняла игрушку с пола. – Такое устройство, которое играет музыку, но оно сломалось, и я не смогу показать тебе, как оно работает. Обидно.
– Оно воняет железом!
Я озадаченно нахмурилась.
Пижма уставилась на меня огромными карими глазами и очень медленно отцепилась от своего насеста.
– Ты... ты это можешь брать в руки? – прошептала она. – Оно тебя не жжет? Не отравляет кровь?
– Э... – Я покосилась на безобидный айпод в руке. – Нет...
Она содрогнулась.
– Пожалуйста, убери это.
Я пожала плечами, сгребла рюкзак и запихнула плеер в боковой карман. Пижма вздохнула и расслабилась.
– Прости, не хотела тебя расстраивать. Король Оберон повелел мне составить тебе компанию до начала праздника в Элизии. Ты желаешь увидеть двор?
Вообще-то не особенно, но это лучше, чем сидеть взаперти и ничего не делать.
«А вдруг отыщу выход?!»
– Ладно, – согласилась я. – Но сначала переоденусь.
Сатирка покосилась на мою человеческую одежду, смятой кучей валявшуюся на полу, и сморщила носик, вежливо удержавшись от комментариев.
– Как тебе будет угодно. Я подожду снаружи.
Я влезла в мешковатые джинсы и помятую футболку, испытав мимолетно злорадное удовольствие от привычного и удобного наряда.
«Вещи мои жечь собрались? – злобно подумала я, выуживая кроссовки и обуваясь. – Я-то к их двору никак не отношусь и уж точно не хочу зваться его дочерью. Пусть что угодно говорит».
На туалетном столике лежал гребень; я схватила его и принялась распутывать волосы. При взгляде в зеркало внутри у меня все сжалось – мое отражение выглядело еще хуже, чем раньше, причем я даже не могла определить, что поменялось. Понятно одно: чем дольше тут находиться, тем меньше от меня останется.
Я поежилась и схватила рюкзак, с удовольствием почувствовав его знакомую и приятную тяжесть. Пусть в нем нет ничего, кроме сломанного плеера, это мой рюкзак! Не глядя в зеркало, но чувствуя спиной чуждый взгляд, я распахнула дверь и выскользнула в заросли.
Лунный свет сочился сквозь листву, окутывал тропинку серебристыми тенями. Интересно, сколько я спала? Теплый ночной ветерок доносил отголоски какой-то мелодии. Пижма вышла ко мне из туннеля, и в темноте ее лицо показалось совсем нечеловеческим, каким-то черным и почти козлиным. Лунный луч скользнул по ней, и моя провожатая снова сделалась прежней. Она с улыбкой взяла меня за руку и повела вперед.
На этот раз ежевичный туннель показался длиннее, с изгибами и поворотами, которых я совсем не помнила. Один раз я обернулась, но колючки за нами сомкнулись, и проход пропал из виду.
— Э...
— Не беспокойся. – Пижма потянула меня вперед. – При дворе заросли приводят куда захочешь, нужно только знать, куда идти.
— Куда мы идем?
— Увидишь.
Туннель привел нас в перелесок, озаренный лунным светом. Ветер донес отголосок какой-то мелодии: гибкая зеленокожая девушка наигрывала что-то изящное на арфе из чистого золота. Юные девы-фейри обступили высокое кресло, оплетенное листвой, с белыми розами, растущими из подлокотников.
У подножия кресла сидел человек. Я моргнула и потерла глаза, стряхивая наваждение. Нет, действительно человек: светлокудрый юноша с пустыми, словно зачарованными глазами, обнаженный по пояс. Шею пленника охватывал золотой ошейник, от которого тянулась тонкая серебряная цепочка. Стайка фей порхала вокруг него, целуя обнаженные плечи, поглаживая юношу по груди, н ашептывая ему что-то на ухо. Одна из них лизнула шею молодого человека розоватым язычком, другая ногтями чертила кровавые узоры по его спине, и пленник весь вытянулся от удовольствия. Меня замутило, и я отвела глаза. А через миг совсем забыла об окружающих меня существах.
На троне сидела женщина такой неземной красоты, что я ужаснулась собственным обноскам и растрепанному виду. Длинные волосы ее меняли цвет в лунном свете, казались то серебряными, то ярчайших оттенков золота. Дама источала власть и высокомерие. Пижма, кланяясь, потащила меня вперед, а женщина прищурила смеркающие синие глаза и посмотрела на меня, как будто на мерзкого слизняка.
— Это и есть незаконнорожденное отродье Оберона? – произнесла она, роняя слова как отравленные сосульки.
Я догадалась, что это – еще один центральный персонаж из «Сна в летнюю ночь», та, для кого предназначался второй трон при дворе Лесного владыки, почти такая же могущественная, как и сам Оберон.
— Королева Титания! — воскликнула я и поклонилась.
— Оно разговаривает! – Дама изобразила изумление. – Как будто мы знакомы! Как будто сомнительное родство с Обероном защитит ее от моего гнева. – Дама Холодно сверкнула глазами и улыбнулась. Улыбка сделала ее еще прекрасней и ужасней. – Я сегодня милосердна. Пожалуй, не стану вырезать ее язык и скармливать собакам. Может быть.
Титания перевела взгляд с меня на Пижму, все еще склонившуюся в поклоне, и поманила изящным пальчиком.
– Приблизься, козочка.
Пижма, не поднимая головы, бочком подвинулась вперед, пока не оказалась подле королевской руки. Королева Титания склонилась, будто хотела что-то шепнуть на ухо сатирке, но заговорила нарочито громко, так, что даже я расслышала.
– Я позволю тебе стать голосом при этом разговоре, – терпеливо, как ребенку, стала объяснять она. – Я буду задавать тебе вопросы, а ты станешь отвечать вместо незаконнорожденной девчонки. Если хоть единожды та обратится ко мне напрямую, я превращу ее в оленя и затравлю собаками, пусть разорвут ее на кусочки. Ты хорошо поняла?
– Да, моя госпожа, – прошептала Пижма,
«Куда уж лучше, стерва королевская!» – мысленно поддакнула я.
– Превосходно. – Титания с довольным видом откинулась назад, наградила меня мимолетной улыбкой, враждебной, как собачий оскал, и снова обратилась к Пижме; – Итак, козочка, зачем здесь это отродье?
– Зачем ты здесь? – повторила Пижма, обращаясь уже ко мне.
– Ищу брата, – ответила я, старательно глядя только на Пижму, но ни в коем случае не на мстительную ведьму на троне.
– Она ищет брата, – сообщила Пижма, снова обращаясь к королеве.
Ох, наш разговор затянется навечно!
– Его похитили и увезли в Небывалое. – Я встряла прежде, чем Титания успела задать следующий вопрос. – Пак провел меня сюда через шкаф. Я пришла за братом – забрать его домой и избавиться от подменыша, который им притворился. Вот и все, что мне нужно. Я уйду, как только отыщу его.
– Пак? – задумчиво проговорила королева. – Ах, так вот где он все это время пропадал! Как умно, что Оберон тебя спрятал. А тебе вздумалось явиться сюда и нарушить все его коварные планы? – Она поцокала языком и покачала головой. Потом снова обратилась к Пижме: – Козочка, спроси отродье: кем она предпочитает стать? Кроликом или оленем?
– М-моя госпожа? – растерялась Пижма, а я всей шкурой почувствовала, как надо мной сгущаются тени.
С бьющимся сердцем я стала озираться в поисках путей к отступлению. Повсюду колючие заросли; бежать некуда.
– Это простой вопрос, – продолжала Титания как ни и чем не бывало. – В кого ей хочется, чтоб я ее превратила: в кролика или оленя?
Пижма, сама вдруг сделавшаяся похожа на загнанного кролика, обратила взгляд ко мне.
– М-моя госпожа желает знать, в кого...
– Да, я слышала, – перебила я, – В кролика или оленя. А если ни в кого?
Я бесстрашно взглянула в глаза королеве фейри.
– Послушайте, я понимаю, что вы меня ненавидите, но помогите мне вызволить брата и вернуться домой. Итану всего четыре года, он, наверное, ужасно напугался. Он ждет меня, я знаю! Как только я его найду, мы уйдем, и вы нас больше никогда не увидите!
Лицо Титании вспыхнуло злобой и торжеством.
– Оно посмело заговорить со мной?! Прекрасно. Оно само выбрало свою судьбу. – Королева взмахнула рукой в перчатке, и над нами вспыхнула молния. – В таком случае пусть будет олень. Спускайте гончих! Нас ждет веселая охота.
Она опустила руку, указала на меня, и все мое тело скрутило судорогой. Я вскрикнула, вскинулась и почувствовала, как позвоночник удлиняется и выгибается дугой. Невидимые щипцы ухватили меня за лицо и потянули во все стороны, превращая человечью голову в оленью морду. Ноги сделались длиннее, тоньше, пальцы обратились в раздвоенные копыта. Я закричала, но из горла вырвалось лишь мучительное блеяние.
И вдруг все прекратилось. Мое тело снова обрело свои привычные очертания, оленье обличье сдулось, как спущенная покрышка, и я без чувств упала наземь.
Краем глаза я, как в тумане, разглядела Оберона у выхода из туннеля. Король, окруженный рыцарями-фейри, указывал рукой на меня. На миг мне почудился подле его ног Грималкин, но стоило моргнуть, и в тенях опять никого не было. При появлении короля певучая музыка смолкла. Феечки, кружившие над юношей в ошейнике, шмыгнули на землю и склонили головы.
– Жена, прекрати немедленно! – спокойно произнес Оберон, выступая на поляну.
Титания поднялась, лицо ее сделалось маской ярости.
– Как ты смеешь так со мной говорить! – выплюнула она, и ветер зашуршал в ветвях деревьев. – Как ты смеешь, после того как прятал ее от меня после того как подослал своего щенка охранять ее! – Титания оскалилась, и в вышине сверкнула молния. – Ты уклоняешься от супружеских обязанностей, а сам притащил свое ублюдочное позорище ко двору, всем на потеху! Отвратительно! Двор тайком насмехается над тобой, а ты ее защищаешь!
