Текст книги "Солнце в зените (ЛП)"
Автор книги: Джульетта Даймоук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Собравшиеся в храме единодушно разразились приветственным ревом, когда монарх обратил к ним свой улыбающийся лик. Бесс смотрела на него, и по щекам у фрейлины лились слезы, ожила вся ее любовь, угрожающая повергнуть жертву в самый миг радости. Эдвард опять был государем, его враги вот-вот должны рассеяться, но, прежде всего, он являлся мужчиной, которого она любила.
Эдвард секунду помедлил, потом вернул корону архиепископу и покинул храм через боковую дверь. 'Он отправился к Елизавете', – мелькнуло в мыслях у Бесс. Молодая женщина почувствовала, что дрожит и для опоры снова прислонилась к колонне, волна эмоций лишь возросла от заразительного веселья, огибавшего и толкавшего ее народа. Церковь медленно опустела, многие горожане останавливались и ставили в благодарность свечи. Бесс тоже зажгла одну у гробницы Эдуарда Исповедника и бросила взгляд в поисках хорошенькой супруги торговца, но не нашла. Тогда фрейлина решила вернуться в убежище.
Там Бесс увидела, что место, на протяжении стольких месяцев являвшееся для нее домом, словно омылось восторгом. Эдвард обвил Елизавету рукой, и жена не могла от короля оторваться даже взглядом, резко хорошея от испытываемого счастья. Ее матушка и леди Скроуп засыпали его требующими немедленного ответа вопросами, а кормилица впервые принесла отцу пятимесячного сына.
'Эдвард!' – произнес монарх и, не отпуская Елизавету, принял ребенка, обняв того второй рукой. 'Чудесный малыш, сердце мое, как я и предполагал, зная, какая у него матушка. Да, мне кажется, я пришелся ему по душе'.
'Конечно же', – отреагировала Елизавета. 'с того самого дня, как он появился на свет, Эдвард – твоя точная копия. Ох, милый, как же я ждала этого момента'.
'И я'. Эдвард увидел возникшую на пороге Бесс. 'Входите, входите. Я очень рад вас видеть, так как могу поблагодарить за заботу о моей дорогой супруге. Она сказала мне, что вы не оставляли ее все это время'.
Бесс сделала глубокий реверанс, и ее скулы подернулись румянцем. 'Да, Ваша Милость, я не могла так поступить'.
'Вас следует вознаградить за такую верную службу. Но сэр Хамфри, вам известно что-нибудь о его местонахождении?' Бесс покачала головой, и король продолжил: 'Теперь, когда я вернулся, он, абсолютно точно приедет ко мне присоединиться и, если я хорошо его знаю, сделает это в ближайшие же дни'.
'Но вы не успели рассказать нам всего', – вмешалась герцогиня. 'Пусть кормилица заберет младенца, сир, а вы продолжите свою повесть. Где это несчастное создание, где Генри?'
Эдвард поцеловал сына и освободил от пальчиков ребенка цепочку на своей шее. 'Вот, сынок, давай пойдем. Во имя Святого Антония, да ты силач!' Он опять передал мальчика в объятия няни и сел. Рядом разместилась королева, тогда как ее привыкший к миру и взволнованный брат уже едва удерживал графин, торопясь налить подаренное аббатом вино.
Эдвард совершил глубокий глоток из кубка и пояснил: 'Генри находился в дворце лондонского епископа, где, по-моему, любой мог надеяться его отыскать быстрее, нежели на троне. Архиепископ Невилл предстал передо мной с такими льстивыми словами, что вы бы подумали, что он никогда против меня не восставал. Зато теперь, благодаря своему предательству, водворился в стенах Тауэра. Как и Генри. Мне жаль его, доверчивый человек'.
'А мне нет', – злобно парировала Елизавета. 'Господи, да я бы ему голову снесла'.
'Милая, ты не можешь обезглавить короля', – ответил Эдвард.
'Способ нашли еще тогда, когда избавились в Понтефракте от короля Ричарда', – возразила Елизавета, – 'и от Эдварда Второго в замке Беркли'.
'Крайне ужасные примеры. Даже говорить об этом не станем. Тебе известно, я к таким мерам склонности не имею. Да и Генри мало дурного сотворил, его просто цинично использовали. Он подошел ко мне улыбаясь, и признался, что рад – рад! – моему возвращению, ибо ему не по нраву монаршие одеяния и западни у трона, к тому же Генри сильно боится графа Уорвика. Архиепископу это не понравилось, могу тебя заверить, тот специально держался поближе, но я твердо приказал, чтобы с Генри обращались хорошо'.
'Вы великодушны', – произнесла герцогиня. 'Но собираетесь ли вы нам поведать, неужели вам удалось добраться до Лондона без единого нанесенного по собранным силам удара?'
'Без единого. Уорвик надежно укрылся за стенами Ковентри, а я и не подумал тратить время на осаду. Ричард Невилл понимает, – рано или поздно мы встретимся с ним в битве, но в тот момент, по моим сведениям, его войска двигались по направлению к Сент-Олбансу'.
'Значит, радоваться рано'. Елизавета накрыла ладонью ладонь супруга. 'Эдвард, тебе продолжает угрожать опасность'.
'Опасность?' – отозвался король. 'Клянусь Господом Всемогущим, оказавшим мне помощь в достижении столь отдаленной еще недавно перспективы, я раз и навсегда устраню с горизонта этого государства опасность, как до конца моих собственных дней, так и до финала правления идущего мне на смену сына'.
Эдвард забрал всех своих близких в замок Байнард, где состоялось следующее воссоединение, теперь между матерью и сыновьями. Герцогиня Сесиль уже приготовилась окатить Джорджа Кларенса холодным взглядом, но он опустился перед ней на колени, поцеловал руку и медовым голосом попросил у матушки прощения, сохранив на лице соответствующее случаю правильное выражение. 'Они заставили меня подписать то заявление', – поклялся Джордж. 'Уорвик и его брат архиепископ. Я знал, что это ложь, но иначе меня бы убили'.
'Сомневаюсь', – отрезала Сесиль. В течение минуты она наблюдала за сыном. 'Давай уже, Джорж, поднимайся. И постарайся достойно отплатить брату за его терпение. У Эдварда больше серьезных причин полюбоваться тобой в могиле, чем у Уорвика'.
'Знаю и Уорвика ненавижу!' – вырвалось у Кларенса в неожиданном яростном порыве, прежде чем он вспомнил о взятой на себя роли смиренного просителя. 'Эдвард понимает, насколько искренна моя печаль'.
'Где сейчас твоя жена?'
'В замке Тотнес, госпожа. Стоит мне послать за ней, и она явится'.
Герцогиня кивнула и затем склонилась вперед, чтобы поцеловать его в щеку. 'Глупый Джордж. Позволь с этого момента управлять собой верности'. Сесиль отвернулась, чтобы обнять младшего из сыновей, а Кларенс принялся здороваться с сестрами. Отпрыск герцогини Саффолк, Джон, бросился спорить с Томасом Греем на тему места проведения сражения, и Эдвард положил руку на плечо пасынка. 'Настало время этому мальчику превращаться в мужчину. Поедешь со мной завтра, сынок?'
Томас почти подпрыгнул, румянец смущения залил ему скулы. 'Сир! В противном случае пусть мне навяжут толпу учителей и запрут исключительно в обществе нудных святых братьев'.
'Томас!' – возразила ему мать и обратилась к супругу: 'Эдвард, он еще чересчур юн для подобной опасности'.
'Юн?' – позабавленно отозвался Эдвард. 'Я начал сражаться, когда был намного его моложе. Я позабочусь о нем, сердце мое. Если хочешь, можешь подольше подержать под крылышком Ричарда'.
'Вот так', – возбужденно обратился к брату Томас. 'А я тебе говорил, что это случится, и что ты не сможешь поехать'.
'Очередь Ричарда не задержится', – улыбнулся разочарованному мальцу король, и братья скоро заметались по дворцу вместе с младшими детьми Саффолков, так, что, когда вечер подошел к концу, и семья, как и многие другие, ей подобные, весело собралась вокруг стола с ужином, дети уже успели изрядно утомиться, хотя беседа взрослых затянулась далеко за полночь.
Бесс поднялась по лестнице к крошечной комнате, выделенной ей и леди Скроуп, остановилась у узкого окна и прислонила голову с пульсирующей там болью к холодному камню. Она думала об Эдварде и Елизавете, оставшихся наедине в их покоях внизу после столь затянувшейся разлуки, о Хамфри, по которому тосковала, спрашивая себя, как скоро вернется супруг и с ужасом предвосхищая неизбежное сражение. Что, если Эдварда убьют? Неужели такое способно произойти после всего выпавшего на их долю? Молодая женщина представила чудовищные перспективы и чуть заметно содрогнулась, так как через окно проник ледяной ночной ветер. На следующий день приходилась Страстная пятница, когда зазвонят затихшие колокола, народ примет пост, а храмы и часовни окутаются черным. Не окажется ли это теперь дурным знаком? Бесс не знала, она могла лишь сомкнуть ладони и отчаянно молиться, дабы Господь сберег короля. Затем, измученная дневными волнениями, позволила себе то, что Хамфри обычно всегда называл ливнем слез.
Поутру, бледная и с набухшими веками, Бесс услышала, что все вельможи монарха, находящиеся поблизости, собрались на поспешное совещание. Прибыли королевский дядюшка, граф Эссекс, лорд Джон Говард, сын последнего Томас, а также множество других, на протяжении первой половины дня закрывшись для обсуждений. В конце концов они вышли, и к Бесс приблизился дядюшка Хамфри. 'Мое дорогое дитя, совершенно естественно, что ты должна тревожиться', – произнес он, – 'но, насколько я понимаю, Хамфри с моим братом были в графстве Кент и, уверен, скоро к нам присоединятся'.
'Что нас ждет дальше?' – спросила Бесс.
'Состоялся спор, верно ли будет поспешить сразиться на Пасху, но мы решили, что противник слишком противиться такой возможности не станет. Нам следует встретиться с Уорвиком прежде, чем с ним объединится королева Маргарет'.
Также покидающий общее собрание герцог Глостер прибавил: 'Вероятно, она уже высадилась на берег, поэтому надо любой ценой не дать ей сомкнуть силы с Уорвиком. Возможно, Ричард Невилл предполагает воспользоваться нашей набожностью и застать нас врасплох, но мы обязаны довести до победы дело Его Величества и защитить восстановление на троне истинного короля'.
И они удалились рука об руку, высокий важный граф и худощавый миниатюрный Глостер, тогда как Бесс присела на близстоящую скамью. От скорости разворачивающихся событий начинало захватывать дух.
Весь день прибывали новые люди, но о Хамфри не было ни звука. Вечером, когда спустилась мгла, и у Бесс больше не осталось обязанностей и она направилась спать, до молодой женщины донесся далекий стук копыт. Бесс остановилась и, еле слышно вздохнув, открыла дверь спальни. Леди Скроуп уже находилась здесь, она сняла свой головной убор, а служанка готовилась стащить с ее ног обувь.
'Была ли когда-нибудь такая же Страстная пятница?' – задала риторический вопрос леди Скроуп, как только Бесс вошла. 'Клянусь, я засыпаю на ходу. С этим набором совещательного собрания, молитв и скудного ужина нам всем необходим здоровый ночной сон'.
'Да'. Бесс присела на кровать. 'Лорд Скроуп уже прибыл?'
'Нет, но он не задержится, насколько я его знаю, и впадет в ярость, если пропустит сражение. Говорила ли я вам -' – речь леди Скроуп прервал стук в дверь. 'Кто бы это мог оказаться? Разумеется, королеве мы в данный час не нужны?' Она одарила Бесс кривой улыбкой и подтолкнула свою служанку. 'Давай, девочка, открывай, мы еще не разделись'.
Девушка сделала, как ей сказали, после чего Бесс слабо пискнула и, спотыкаясь, пересекла комнату, метнувшись в объятия Хамфри.
'Прекрасно!' – подытожила леди Скроуп и снова отправила ноги в туфли. 'Мы с тобой, девочка, этой ночью здесь не понадобимся. Принеси мои вещи, и мы пойдем поищем другое пристанище'.
'Я прошу прощения'. Свернувшаяся в руках Хамфри, едва разобрав его приветствие, Бесс обернулась: 'Леди Скроуп, пожалуйста, останьтесь. Мы с моим господином-'
'Нет', – твердо отмела попытку ее подруга. 'Добро пожаловать, сэр Хамфри. Я совершенно уверена, что вы не захотите топать по нашему лабиринту в поисках свободной кровати'. И когда тот расхохотался и покачал головой, прибавила: 'Не сомневаюсь, миледи Эксетер разделит со мной ложе, ибо мужчины на вторую его половину у нее нет, по крайней мере, мне о таковом ничего не известно!' Прежде чем последовали дальнейшие возражения, леди Скроуп выскользнула вместе со служанкой из покоев, оставив Бесс с Хамфри наедине.
Они снова принялись целоваться, перемежая поцелуи путаницей из слов. Хамфри рассказывал о месяцах сокрытия в имении в Кентском Уэлде, Бесс – о своем затянувшемся заточении в убежище.
'Отныне', – прошептала она, – 'Бога ради, никаких разлук. Как же я молилась о тебе, Хамфри'.
'И я о тебе. Как мои маленькие Аннета и Маргарет? Как наш маленький мальчик? Ты слышала о них что-то?'
'Да, с ними все в порядке, дети подрастают, смею заметить. Слава Богу, скоро мы с тобой их увидим, и наша семья воссоединится'.
'Да, но придется пойти еще на одно расставание, пусть и недолгое, если Господь смилуется. Мы выступим на рассвете и встретимся с Уорвиком'.
'Так быстро' Бесс прильнула к Хамфри с замирающим от ужаса сердцем. 'Ты видел Его Величество?'
Лишь на миг, но мне необходимо было дать ему отчет. Со мной явились около сотни верных жителей Кента. Пожелал прийти даже отец госпожи Элизии. Он не носил меч почти четверть века, но сейчас надел, чтобы лично удостовериться, как ланкастерцев разобьют'. Хамфри на секунды замолчал. 'Он странным образом их ненавидит, особенно королеву Маргарет, для простого торговца из Кентербери'.
'Батюшка Элизии тут?'
'Нет. Я убедил его, что руки у него заржавели также, как и оружие, однако, он прислал двух подмастерий, оказавшихся искусными лучниками. У меня собралось чудесное войско'.
'Хотела бы я, чтобы сражения завершились', – вздохнула Бесс.
'Хвала Господу, это скоро случится, хотя', – Хамфри подарил Бесс мимолетную улыбку, – 'среди нас нет того, кто не рвался бы в бой. Мой новый оруженосец, юный Белласис, все это время ни на шаг от меня не отходит и так и жаждет влететь в ряды противника. Только мой дядя, архиепископ, продолжает считать, что сражение в день Пасхи – выбор не самый лучший, но он уже забыл о днях своей молодости и прижился в церкви. Наверное, мы возьмем с собой Генри, чтобы тот сумел лично удостовериться, кому Бог отдаст победу'.
Спекшимися губами Бесс спросила: 'Ты так уверен?'
'Конечно. Наши разведчики сообщили, что у Уорвика внушительное по численности войско, но на нашей стороне правда, поэтому каждый завтра выйдет на поле с легким сердцем'.
Бесс крепко обвивала мужа руками. 'Значит, у нас очень мало времени'.
'Очень мало времени?' – поддразнил Хамфри. 'У нас впереди вся жизнь. А мы продолжаем бесконечные разговоры. Господи, как же мне тебя не хватало, женушка'.
Хамфри сам снял с Бесс одежду, покрывая поцелуями каждый участок ее тела и кладя обнаженной на кровать. Их необходимость друг в друге после изнуряющих месяцев была настолько велика, что Бесс и не знала, и не заботилась, случались ли у мужа в период расставания отношения с кем-то еще, с девушкой из трактира или же со знатной леди. Она понимала, мужчинам тяжело хранить целомудрие, теперь же ее мысли занимало исключительно его горячее тело, тяжело на ней лежащее, ищущие губы и руки. В течение всего времени их брака пара не переживала подобной ночи, и впервые в голове Бесс не оказалось ни единой мысли о другом мужчине, кроме как о Хамфри. Она смеялась, стонала, притягивала его к себе, а когда, наконец, погрузилась в сон, то испытывала столь глубокое счастье, о каком никогда раньше не подозревала.
Утром король опять вернул королеву под защиту безопасных стен Тауэра, после чего отправился в дорогу, в направлении Барнета и Сент-Олбанса. Бесс попрощалась с Хамфри на многолюдной площадке под Белой башней, где наталкивались друг на друга люди и кони. Роб Фитчет держал скакуна породы першерон, с луки седла которого свисал боевой шлем, а Роберт Белласис занимался штандартом рода Буршье. 'До встречи, любимая', – произнес Хамфри. 'Мы вернемся с головой Уорвика, прежде чем наступит завтрашний пасхальный обед'.
Полушутливое обещание заставило Бесс содрогнуться. Мужчины всегда так доверчивы, так уверены в собственной доблести, но, взглянув на супруга и на человека, предводительствовавшего собравшимся, она ощутила, как надежда в груди растет. Бесс увидела стяг Эдварда с золотым солнцем, реющий над равно золотой головой монарха, и последние ее сомнения испарились.
'Возвращайся целым и невредимым с победой', – прошептала молодая женщина, – 'и мне будет безразлично, если обед нам составят лишь хлеб и вода'.
Хамфри запечатлел на ее лбу последний поцелуй и затем поднялся в седло. Все еще глубоко под впечатлением счастья минувшей ночи Бесс стояла с остальными дамами и смотрела, как мужчины проезжают под каменной аркой. Герцог Глостер был, как обычно, собран, над его головой летело знамя с Белым вепрем, но голова держалась высоко, взгляд не отрывался от Эдварда. Кларенс поражал роскошью доспехов и снаряжения, на лице Джорджа ясно отражалось, насколько он стремится отомстить за себя тому, кто, по его мнению, крайне низко посмеялся над высочайшими из честолюбивых помыслов королевского брата. Что ей сказал Хамфри? 'У нас впереди вся жизнь...' 'Пожалуйста, Господи, пусть это окажется правдой', – молилась Бесс, – 'пусть больше никогда не придется познать ужас ожидания мужа после сражения'.
К вечеру того же дня войско короля добралось до Барнета. Полки Уорвика уже заняли улицы, штандарт с медведем и заостренным колом был у всех на виду, но его держали исключительно представители передового отряда, поэтому раньше остальных вошедшие солдаты Эдварда без особых затруднений их прогнали. Хамфри с отцом въехали вместе с тыловыми частями после первой же схватки, и, наравне с остальными, возлагали надежды на ночь со свойственными городу удобствами, предвкушая горячий суп с одним-двумя бокалами подогретого эля со специями. Тем не менее, пришло известие о необходимости вернуться в свои ряды, каждому без исключения, дабы продолжить дальнейшее продвижение и по первому повелению монарха рассредоточиться на севере населенного пункта.
'Я слишком для этого одряхлел', – признался лорд Бернерс.
Хамфри усмехнулся во мраке его словам. 'Вы же ни за что не пропустите этого сражения. Если уж мой дядюшка Эссекс сумел добрести до назначенного места, значит и вам подобное по силам'.
Лорд Бернерс больше не спорил, но в процессе продвижения вперед на его лице появлялась слабая ухмылка. В непроглядной темноте поступил приказ о молчании, – армия приближалась к вероятному расположению противника. Пальнули одна или две бомбарды, но ядра пролетели над головами йоркистов. 'Мы, должно быть, соприкасаемся с ними теснее, нежели ожидали', – прошептал Хамфри.
Подъехал Энтони Вудвилл. 'Милорд, вам предстоит занять позицию у меня на фланге, как и вам, сэр Хамфри. Его Величество возьмет на себя центр, а Глостер с Гастингсом позаботятся о втором фланге'.
'Что относительно милорда Кларенса?' – язвительно поинтересовался Хамфри. Энтони расхохотался. 'Будет между мною и Его Величеством, то есть там, где не сможет нанести ни малейшего вреда. Воспользуйтесь доступными вам крохами сна. Надеюсь, проклятая мгла поднимется. И тогда стрелки Уорвика не поймут, куда в точности целятся'.
Мокрая земля здоровому сну не благоприятствовала. Утром мгла сгустилась в туман, которому свет солнца сообщил впечатление молочной белизны.
Лорд Говард продрался через грубые заросли кустарников и похлопал Хамфри по плечу. 'Я иду к отряду твоего дяди, хотя Бог знает, где его искать. Но уроженцам Восточной Англии следует держаться вместе, не правда ли? Сына потерял, но с ним несколько сотен наших молодцов, поэтому не сомневаюсь, вскоре обязательно на него набреду'.
И Джон Говард исчез из поля зрения. Никто не мог что-либо разглядеть ближе, чем на несколько ярдов вперед, но с обеих сторон загудели трубы, и Хамфри с отцом и подотчетными им войсками начали продвижение дальше. Пушки прекратили пальбу, и с внезапностью, вызванной продолжением сгущения тумана, армии сомкнулись. Схватка оказалась жестокой, никто не знал о разворачивании других полков, кроме как своих небольших соединений. Хамфри прокричал оруженосцу слова воодушевления, схватил меч, увидев, как из сметанной гущи на него выходят противники, и бросился на человека с алым пером на шлеме. Он услышал вырвавшийся у врага стон боли, ударил второго и отразил направленную в него стрелу щитом. Рядом с молчаливой, но упрямой эффективностью боролся его отец. Хамфри понятия не имел, ни как долго им выпало участвовать в этом остром поединке, ни что происходит на поле боя вокруг.
Где-то слева от них, срывая голос, кричал граф Оксфорд: 'За Господа и короля Генри!', прорываясь сквозь ряды йоркистов и несясь вниз по склону к Барнету. За ним следовали его люди, искренне убежденные, – сражение выиграно, и неприятель бежит.
'Черт бы побрал этот туман', – пробормотал Хамфри и услышал, как Энтони воскликнул: 'Вперед! Вперед!'
Вдруг они почувствовали себя оторванными друг от друга, но с равным рвением кинулись на поиски следующего скопления ланкастерцев. Солдаты Хамфри ни на шаг от него не отставали, его щеку царапнула чья-то пика, но, едва замечая боль и полившуюся по шее кровь, он наносил удары, отражал чужие, наносимые ему, перелезал через мертвых и раненых, чьи крики и стоны при падении пугающе вспарывали неподвижную и липкую влажность тумана. Время словно перестало существовать, – целых три часа прошли в стремительных нападениях, резких слабых и лишающих возможности дышать перерывах, но Хамфри всего этого даже не заметил.
Затем сбоку вдалеке возникло ощущение дикой паники, люди Уорвика беспорядочно закричали, и кто-то заревел: 'Измена! Измена!'
Пробившийся сквозь туман гонец сообщил войску Буршье: 'Солдаты Оксфорда возвращаются, и ошибаясь, кидаются на своих же соратников. Его Величество просит вас повернуть свое крыло'.
'Передайте Его Величеству, что все уже сделано', – ответил граф Эссекс и прокричал приказ развернуть ряды. Последовало жесткое столкновение, после которого йоркисты почувствовали, как противник поддается, как его соединения охватывает смятение, делающее тяжелым четкое определение, где друг, а где враг. Именно ланкастерцы сломались и пустились в бегство, увлекая с собой даже Оксфорда. На дальнем фланге солдат герцога Эксетера теснили люди Ричарда Глостера. Эдвард подтянул стоявших в тылу, таким образом смяв сердцевину войска Невиллов. Джон Невилл, маркиз Монтегю, самый неожиданный из числа предателей, упал на землю и с радостью встретил смерть. Находящийся от него всего в нескольких ярдах граф Уорвик, увидев гибель брата и поняв, что его фланги разворачиваются и отступают, покидая поле боя, ощутил, как лицо под защитным забралом перекашивается. Но дюжина йористских воинов, заметив вельможу, уже издала воинственный клич, полюбовалась падением его знамени и бросилась вслед за ним. Солдаты скинули Ричарда Невилла на землю, открыли забрало, и потом один из них погрузил меч прямо в лицо упавшему. Король прибыл слишком поздно и слишком поздно увидел картину произошедшего.
'Я не хотел, чтобы его убили', – проревел Эдвард. 'Я бы оставил его в живых'.
Но вернуть ничего уже не представлялось возможным. Несколько последних островков сопротивления, не догадываясь о смерти вожака, продолжали держаться, – на своем участке сражения Хамфри отражал финальный натиск. 'Вперед!' – кричал он. 'Во имя Господа и короля Эдварда! Вперед, мои добрые друзья. Был ли у нас лучший день Пасхи?' Хамфри взмахнул своим красным от крови мечом, прилипшим к облекаемой латной рукавицей руке и устремился к маленькой горстке ланкастерцев. У кого-то из них уже висело наготове копье, и тот твердо направил его на несущегося вперед противника.
* * *
Тело вернули Бесс только вечером. Весь день в Лондон поступали люди, и молодой женщине оставалось лишь ждать. Эдвард прибыл в компании залитых кровью лордов и рыцарей и степенно двинулся в неф собора Святого Павла, чтобы принести благодарность за одержанную победу. После полудня стали привозить раненых и узнанных убитых, остальных погребали там, где находили. Лорда Кромвеля, кузена Хамфри, убили, а сына лорда Говарда принесли назад с чудовищно распоротым бедром, однако, Бесс продолжала ждать. Она поехала вместе с Ее Величеством в Вестминстер, страх в груди нарастал все сильнее по мере того, как солдаты возвращались интенсивнее, но никаких вестей о Хамфри не поступало.
'Наверняка, он получил легкую рану', – утешающе предположила леди Скроуп, – 'поэтому и назад едет медленнее'.
Наступил уже вечер, когда, в конце концов, лорд Бернерс вернулся с оруженосцем Хамфри, скача впереди торопливо устроенных носилок. Испуганная Бесс выбежала и, в мгновение ока, пересекла двор. Необходимости говорить у ее свекра не возникло, одного взгляда на его лицо оказалось достаточно. Фитчет приподнял уголок покрывавшего тело знамени Хамфри. Кровь из раны все еще заливала голову, тем не менее, других видимых повреждений не обнаруживалось. Исключительно странное выражение наполовину одержанной победы смешивалось с умиротворением смерти. Убившую господина рану Фитчет так и не показал, но Бесс ее бы и не увидела, ибо земля под ногами стала тяжелеть, а мир вокруг окутался чернотой. Все, что она слышала, это отзвук слов Хамфри: 'У нас впереди вся жизнь...', после которого с единственным сдавленным криком упала без сознания.
