Текст книги "Душа любви"
Автор книги: Джудит Макнот
Соавторы: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Глава 17
– Как это он не даст разрешения на публикацию снимков, которые мы сделали в Ньюпорте? – взорвалась Кори.
– Я не сказала, что он наотрез отказывается подписать документы, уклончиво сказала Диана.
Миновала всего неделя с тех пор, как Кори вернулась из Ньюпорта, но она успела нагрузить на себя десяток разных проектов, чтобы отвлечься от мыслей о своей свадьбе и бракоразводном процессе, который она уже начала. Было заметно, как она утомилась.
– Он сказал, что все подпишет, но только если ты собственной персоной представишь ему бумаги завтра вечером.
– Я не поеду снова в Ньюпорт, – предупредила Кори.
– А тебе и не надо туда ехать. Спенс будет по делам в Хьюстоне.
– Я не желаю видеть его ни в Хьюстоне, ни где-либо еще.
– Думаю, и это тоже ему известно, – заметила Диана. – Ты ведь не только начала дело о разводе, но и потребовала судебного решения, запрещающего ему приближаться к тебе.
– Как, по-твоему, он поступит, если мы выпустим журнал без его разрешения?
– Он просил передать тебе, что в таком случае его адвокаты сживут нас со света.
– Как я ненавижу этого человека! – устало пробормотала Кори.
Диана благоразумно не стала подвергать сомнению заявление Кори, но решила поднять еще один вопрос.
– Существует достаточно безболезненный выход из положения, – начала Диана.
– Спенсер сказал, что остановится у себя в Ривер-Оукс, так что завтра вечером…
– Завтра вечером состоится Бал орхидей, поэтому ему придется подписать бумаги днем.
Кори была в бешенстве оттого, что Спенсер контролировал не только ее, но и журнал.
– Я объяснила Спенсу, что мы в числе спонсоров бала и обязательно должны быть на нем. Он сказал, что ты можешь заехать к нему перед балом, в семь часов.
– Я не поеду к нему одна.
– Хорошо, – уступила Диана. – Мы с мамой будем ждать в машине, пока ты переговоришь со Спенсом, и от него отправимся прямо на бал.
Глава 18
Кори не была в доме Спенсера с тех самых пор, как здесь жила его бабушка, и ей казалось странным после стольких лет снова видеть некогда знакомые места.
Кори знала, что Спенсер сдавал особняк внаем, и жильцы сохранили почти всю прислугу и содержали дом в том же идеальном порядке, что и при хозяевах. А так как Спенс остановился в своем доме, Кори сделала вывод, что дом пуст или потому, что Спенс решил его продать, или потому, что люди, которые жили в нем на протяжении многих лет, по какой-то причине выехали.
Подъезд дома был ярко освещен, как всегда, когда в доме ожидали гостей, но, помимо этого, странный мягкий свет пробивался через задернутые занавески на окнах в гостиной.
– Я недолго, – пообещала Кори матери и Диане, выходя из машины, и поднялась по ступенькам крыльца.
Держа в руке папку с документами, она позвонила в дверь, и ее сердце громко забилось, когда в прихожей раздались шаги, и еще сильнее, когда дверь отворилась и на пороге появилась экономка, служившая еще у миссис Бредли.
– Добрый вечер, мисс Фостер, – поздоровалась она, – входите, мистер Аддисон ждет вас в гостиной.
Кори миновала полутемную переднюю и вошла в гостиную. Она собрала все свое мужество перед предстоящей встречей, первой после той ужасной сцены в Ньюпорте.
Спенс стоял посреди освещенной свечами комнаты, непринужденно опершись на крышку рояля и скрестив руки на груди. Он был в смокинге.
Гостиная была украшена, словно к рождественскому празднику.
– Поздравляю тебя с Рождеством, Кори, – негромко сказал Спенсер.
В изумлении и растерянности Кори смотрела на пышные хвойные гирлянды, обвивающие камин, букет омелы на люстре под потолком, огромную елку в углу в красных шарах и мигающих фонариках и, наконец, горку подарков под деревом. Все подарки были упакованы в золотую фольгу, и к каждому была привешена большая белая бирка.
И на всех бирках было крупно написано «Для Кори».
– Когда-то я лишил тебя рождественского бала, а потом и рождественской свадьбы, – очень серьезно сказал Спенсер. – Я хотел бы вернуть их тебе. Если ты мне позволишь…
Спенсер ожидал от Кори самой неожиданной реакции – от хохота до взрыва бешенства, но он никак не предполагал, что Кори отвернется от него, низко опустит голову и расплачется. При первых же всхлипываниях Спенсер понял, что побежден. Он было протянул к ней руки, но опустил их и вдруг услышал ее шепот:
– Мне никогда не надо было ничего, кроме тебя. Он повернул ее к себе и так крепко обнял, что у Кори перехватило дыхание. Ее рука, рука его жены, коснулась его щеки, и дорогой ему голос повторил:
– Мне никогда не надо было ничего, кроме тебя.
Миссис Фостер из машины наблюдала за силуэтом обнимающейся пары в окне гостиной. Ее зять целовал ее дочь, и не похоже было, что он когда-нибудь остановится или выпустит ее из объятий.
– Мне кажется, мы напрасно ждем, – со счастливым вздохом обратилась она к Диане. – Кори никуда не пойдет сегодня вечером.
– Нет, обязательно пойдет, – не согласилась Диана, включая заднюю скорость. – Спенс обманул ее тогда с рождественским балом, и сегодня вечером он собирается искупить свою вину.
– Ты хочешь сказать, что он собирается повести ее на бал? – удивилась миссис Фостер. – Но ведь билеты распроданы несколько месяцев назад.
– Спенс каким-то образом сумел их зарезервировать, и мы все вместе занимаем один столик Нам легко будет его найти: вместо белых орхидей, как у всех, стол украшен букетом остролиста в красных рождественских саночках.
Эпилог
Закутавшись в красный бархатный халат, Кори стояла у окна, откуда открывался широкий вид на озаренные луной, заснеженные холмы Вермонта, где они проводили свое первое настоящее Рождество Спенсер утверждал, что это их второй медовый месяц, тот самый, который был бы у них, исполнись мечта Кори о рождественской свадьбе, и теперь он, как и положено, был самым влюбленным и страстным новобрачным.
Кори вернулась к кровати, на которой спал Спенсер, наклонилась и поцеловала его в лоб. Уже близился рассвет, а они всю ночь до изнеможения занимались любовью, но это было рождественское утро, и Кори почему-то очень хотелось, чтобы Спенс поскорее открыл приготовленный для него подарок. Ведь он почти каждый день дарил ей что-нибудь, и вот теперь она хотела поразить его своим необыкновенным выбором.
Улыбка тронула его губы.
– Почему ты не спишь? – спросил он, не открывая глаз. – Наступило Рождество, и я хочу сделать тебе подарок. Ты не против?
– Совсем нет, – рассмеялся он и притянул ее к себе на грудь.
– Я не имела в виду этот подарок, – заметила Кори, опершись локтями ему на грудь, а он тем временем раздвигал ее халат. – Ты уже недавно получил такой.
– И хочу получить еще один, – настаивал Спенс, и его рука сделала решительную попытку продвинуться дальше.
– Два Рождества и два медовых месяца – не многовато ли для одного года? рассмеялась Кори, в то время как его рот уже последовал за рукой и прижался к ее груди. – Что за привычка требовать, чтобы всего было по паре?
Ответ на этот вопрос появился девять месяцев спустя в журнале «События и люди» в рубрике извещений о рождении:
«Поздравляем Спенсера Аддисона и его жену фотографа Кори Фостер с появлением на свет 25 сентября дочерей-близнецов Молли и Мери. Вот что значат искусство фотографа и двойная выдержка!»
* * *
Джуд Деверо
Сердечные перемены
Глава 1
Мужчина, сидящий за столом, смотрел на мальчика с восхищением и завистью.
Подумать только! Всего-навсего двенадцать лет, и такие мозги! «Я не должен выказывать интереса, – подумал мужчина, – надо сохранять спокойствие и хладнокровие. Такой парень просто необходим нам в Принстоне. Хотел бы я, чтобы он сидел за компьютером с утра до ночи…»
Его направили в Денвер для беседы с несколькими школьниками-вундеркиндами, но вообще-то внимание приемной комиссии привлекал именно этот мальчик, потому и встречу назначили исходя из его возможностей. Декан факультета через своего старого приятеля снял на время офис неподалеку от очень скромного дома мальчика, так что тот мог приехать туда на велосипеде.
– Хм. – Мужчина прочистил горло и, нахмурившись, уставился в бумаги.
Хорошо бы до парнишки не дошло, что ему всего лишь только двадцать пять. Если он не справится с заданием, у него возникнут серьезные неприятности. – Ты еще молод. – Мужчина старался держаться как можно солиднее. – Конечно, придется трудновато, но, полагаю, твой случай особый. Принстон любит помогать американской молодежи, и…
– А какие у вас есть компьютерные программы? – перебил мальчик. – И с чем мне придется работать? Другие учебные заведения тоже делали мне подобные предложения.
Мужчина посмотрел на мальчика так, словно хотел придушить его. «Маленький нахал», – подумал он, однако продолжал:
– Уверен, ты найдешь у нас что-нибудь подходящее. Даже если сейчас у нас нет всего, что тебе нужно, мы постараемся предоставить это в твое распоряжение.
Для своих лет мальчик был высок, но очень худ. Видимо, вес не поспевал за ростом. Этот паренек – вероятно, один из самых блестящих умов столетия – чем-то походил на Тома Сойера: его светлую копну волос наверняка не брала ни одна расческа, веснушчатую кожу никогда не покрывал загар, а темно-синие глаза прятались за огромными очками, напоминающими ветровые стекла на грузовике «Мэк».
В бумагах значилось: Илайджа Дж. Харкурт, интеллектуальный коэффициент «ай-кью» – свыше двухсот. Очень продвинулся в разработке компьютера, способного думать. Искусственный разум. Создание машины, которая сама знает, что ей нужно делать. Судя по всему, мальчик вложил свои поразительные мозги в компьютер.
Перспективы применения подобного прибора были непостижимы.
Самодовольный маленький выродок сидел перед ним, всем своим видом показывая, что заслуживает большего, чем то, что ему сейчас предлагают. Даже зная, что рискует своей карьерой, мужчина не смог убедить собеседника. Он встал из-за стола, быстро сунул документы в кейс.
– Надеюсь, ты все-таки подумаешь. – Он едва сдерживал гнев. – Поверь, мы не часто делаем такие предложения. Ладно, будем считать, окончательный ответ ты дашь мне… м-м-м… скажем, к Рождеству, договорились?
Ему казалось, что его слова звучат веско и убедительно, но мальчик не выражал никаких эмоций. "Маленький, ничем не пробиваемый поганец! – подумал он.
– А вместо сердца у него, должно быть, компьютерный чип". Мужчина с трудом преодолел желание ткнуть в парня пальцем и убедиться в том, что перед ним человек, а не робот. В нем нарастало ощущение дискомфорта, и он почувствовал себя ущербным идиотом, вспомнив, что его собственный «ай-кью» не дотягивает и до ста двадцати двух.
Порывисто пожав руку парнишке, мужчина отметил, что из-за высокого роста Харкурт выглядит гораздо старше своих лет.
– Мы еще увидимся, – бросил он на прощания.
Илайджа, несмотря на кажущуюся отстраненность, был глубоко потрясен. Да, он держался холодно, расчетливо и бесстрастно, но душа его замирала от предвкушения будущего: «Принстон! Живое общение с настоящими учеными и исследователями! С людьми, желающими знать о жизни больше, чем результаты последних футбольных матчей!»
Мальчик медленно направился к двери, желая, чтобы визитер ушел как можно дальше. Илайджа отлично понял, что не понравился представителю Принстона.
Впрочем, там, несомненно, хотят заполучить его, поэтому личные впечатления посетителя не сыграют никакой роли. Мальчик относился к окружающим с опаской и настороженностью очень давно, как только осознал, что отличается от своих сверстников.
Когда ему исполнилось пять лет, мать отвела его в школу на тестирование по умению читать. Там царило оживление – возбужденные родители с нетерпением ожидали, как их малолетние питомцы проявят свои способности. Учительница попросила Илая взять с полки одну из книг и что-нибудь прочитать из нее.
Мальчик взглянул туда, куда она указала, и увидел множество красочных изданий.
Видимо, эта женщина стремилась найти детей, которые не убивают время не перед экранами телевизоров, а предпочитают читать книги.
Как и все тестируемые, мальчик, конечно, хотел произвести на учительницу самое благоприятное впечатление. Он выбрал книгу, показавшуюся ему наиболее подходящей, вскарабкался на стул и, открыв первую страницу сборника текстов для колледжа «Познание невозможного», начал старательно читать. В детстве Илай почти не общался с детьми – мать никогда не разрешала ему делать то, что он хотел; ее жестокий контроль чувствовался во всем, и большую часть своей сознательной жизни мальчик провел отшельником. Поэтому он даже не подумал о том, что чтение подобного сборника – весьма необычно для пятилетнего ребенка. В ту минуту его охватило желание удостоиться высшей оценки и попасть в группу для самых умных.
– Все прекрасно, Илай, – заметила мать, сидящая рядом, когда он прочитал около половины страницы. – Думаю, мисс Вильсон зачислит тебя в группу «редберд». Не правда ли, мисс Вильсон? – Она посмотрела на учительницу.
Даже тогда пятилетний мальчик содрогнулся, увидев в глазах мисс Вильсон откровенный ужас. Казалось, ее лицо выражало лишь одну мысль: "Что же дальше?
Что мне делать с этим маленьким монстром?"
Вот тут Илай и понял, что он другой и отличается от всех детей. Изгой.
Только возле матери он чувствовал себя нормальным. Та же ровно ничего не замечала или не хотела замечать – он был просто ее сыном. Со временем отношение к нему как к исключительному ребенку не менялось, напротив, усиливалось с каждым годом.
Илайджа вышел из офиса вслед за представителем Принстона, еще не придя в себя после разговора с ним, но вдруг его лицо осветила чарующая улыбка, теперь весьма редкая для него: невдалеке стояла Челси…
Ил познакомился с Челси Гамильтон в шестилетнем возрасте. Конечно, она тоже замечала его несхожесть с другими, но у нее хватало ума и такта, чтобы понимать и слушать мальчика. Челси, как и Илайджа, тоже была незаурядна. Уже в дошкольном возрасте девочка отчетливо осознала, что привлекает к себе пристальное внимание общества, которое по определенным причинам изучает ее и пытается определить, каким образом в будущем использовать возможности Челси. У обычных малышей совершенно иной взгляд на окружающее и сверстников. Наверное, именно поэтому Илайджа и Челси, две белые вороны, отчаянно скучавшие в замкнутом мирке классной комнаты, быстро подружились.
– Итак?… – Челси кивнула ему. Ее голос звучал напряженно, а глаза пытливо изучали его обескураженное лицо. Она была старше Ила на шесть месяцев, а до недавних пор – и выше ростом. Однако в последнее время он так стремительно вытянулся, что обогнал девочку чуть ли не на голову.
– Что ты здесь делала? – не слишком приветливо поинтересовался Ил. – Вот уж не думал тебя увидеть. – Он молчал, напустив на себя важный вид и нарочно разжигая любопытство Челси, которая явно надеялась услышать от него последние новости.
– Твой супермозг погрузился в спячку? Ведь у моего отца здесь все под контролем. – Челси поправила свои блестящие длинные темные волосы и добавила: Честное слово, он дружит почти со всеми профессорами Принстона, поэтому про твою встречу с представителем университета я знала уже недели две назад.
В свои двенадцать с половиной лет Челси уже обещала стать красавицей и, казалось, не мечтала ни о чем ином, как завоевывать сердца мужчин.
Они жили не более чем в миле друг от друга, минутах в десяти ходьбы.
Однако весь дом Ила свободно поместился бы в одном только мраморном фойе особняка Челси.
– Прошлой ночью папу опять куда-то вызвали, и я долго плакала, потому что очень скучаю без него, хотя он купил нам новый си-ди ром. Может, хочешь взглянуть на него?
Мальчик снова улыбнулся, ибо Челси автоматически сказала «нам», подразумевая их обоих. В ней погибала великая актриса: она бессовестно вымогала у родителей все, что хотела. Ее родители больше всего на свете любили путешествия и, едва представлялась возможность, уезжали в самые дальние уголки мира, оставляя дом и Челси на ее старших братьев и сестер. Но стоило бедной, всеми покинутой девочке пустить слезу – а это ей всегда мастерски удавалось, и – родители не жалели денег, чтобы утешить свое чадо.
– Сегодня меня настоятельно приглашали в Принстон, – наконец сообщил Илайджа, сосредоточенно глядя на чистые улицы Денвера, залитые лучами осеннего солнца.
– Я знала и ничуть не сомневалась, что так оно и будет! – Она радостно встрепенулась – Когда? Они сказали, чем тебе там предстоит заниматься?
– Проучусь весенний семестр, пошлепаю ногами по лужам, а летом сдам сессию… Если мою работу сочтут достаточно зрелой, полагаю, к следующей осени мне удастся закончить полный курс.
Илайджа быстро посмотрел на Челси и тут же отвел глаза, но девочка сразу поняла, как он мечтает об этом.
Ее друг всегда ненавидел пассивную методику преподавания в высших школах, требующую непременного отсиживания на лекциях и порождающую серую массу дипломированных бездарей, к тому же кичащихся тем, что приобщились к науке. И вдруг такая сказочная удача! Она позволит ему избежать всего этого и сделать что-нибудь действительно полезное!
– Послушай, тебе представился великолепный шанс заняться не нудной учебой, а настоящей работой! Целый год! Если я уговорю отца купить нам…
– Я не смогу пойти туда. – Казалось, Илайджа спустился с небес на грешную землю.
– Ты не сможешь пойти в Принстон? – изумилась Челси. – Но почему? Девочка не привыкла обдумывать свои желания, ибо добивалась всего от родителей с завидной легкостью, а собственные поступки совершала импульсивно.
Мальчик снова взглянул на нее. Его глаза выражали боль и горечь, поскольку он понимал, что не сможет осуществить свою мечту.
– А кто, по-твоему, будет заботиться о моей матери? – тихо спросил Илайджа.
Челси хотела было ответить, что он обязан подумать о себе, но сочла за лучшее промолчать. Мать Илайджи, Рэнди, никогда не примет от сына такой жертвы.
Во всем мире нет женщины с более добрым сердцем. Каждый, кто обращался к Рэнди со своими проблемами, всегда находил сочувствие и понимание. Ее дом был открыт для всех страждущих. Челси тоже не раз прибегала к помощи матери Илая.
Рэнди жила бы как беззащитный агнец рядом с голодной и злобной волчьей стаей, если бы не постоянная бдительность Илая… Впрочем, Челси не хотела думать, что было бы с Рэнди, если бы ее покинул сын. Достаточно взглянуть на человека, за которого она когда-то вышла замуж, на отца Илая – одержимого игрока, шулера и непроходимого лгуна.
– Когда ты дашь им ответ? – спросила Челси.
– В мой день рождения. – Илай не упускал случая напомнить себе и окружающим, что его рождение совпадает с Рождеством Христовым, а Рэнди без околичностей говорила всем, что Ил – ее собственный Христос, дарованный Богом.
Мальчик не сомневался, что мать так и считает: она никогда не обманывала его, даже в мелочах. Произведя Илая на свет в самое Рождество, Рэнди испытала безмерное счастье. Каждый раз в этот день мальчик находил массу подарков под елкой в честь одного праздника и столько же – на столе в честь другого. Кроме того, стол всегда украшал огромный торт со свечами – это уж точно в честь его рождения, в этом Илай был убежден.
Они не спеша двинулись вниз по улице к центру города, не воспользовавшись попутным трамваем. Зная Илая, Челси понимала, что его мозг сейчас напряженно работает, чему особенно способствовали пешие или велосипедные прогулки. Нет, Илай ни за что на свете не бросит мать на произвол судьбы, решила девочка. Даже ради Принстона. Во всем остальном Илай проявлял холодную расчетливость, лишь два человека в мире – она сама и Рэнди – могли вить веревки из этого мальчика.
– По-моему, ситуация вовсе не так безысходна, – вздохнула Челси. – Может, твоя мать прекрасно обойдется без тебя. То есть без нас, – поправилась она. Кто заботился о ней до твоего рождения? А пока ты рос?
– Никто, – мрачно ответил Илай. – И что хорошего из этого вышло?
– Твой отец… – Она на мгновение запнулась, подбираясь к столь деликатной теме. – Они же официально разошлись два года назад. А что, если Рэнди попробовать счастья еще раз? Ее новый муж позаботился бы о ней.
– Да за кого она выйдет? Был тут один ухажер, курносый и противный, мать кормила его обедами, да еще оплачивала бензин. А через неделю я выяснил, что он женат и имеет кучу детей.
Душевное благородство Рэнди распространялось не только на людей, но и на все живые существа, пришедшие в этот мир. Илай знал, что, отправься он в Принстон, на следующий же день во всем Денвере не останется ни одной бездомной твари. Этой нехитрой мыслью он поделился с Челси, и та сразу представила себе добрую Рэнди, окруженную грязными кошками, собаками, а также подозрительными типами, вытягивающими из нее последние центы. Самыми страшными в этой живой картине, конечно, были подозрительные типы, грубые и неотесанные.
– Так ведь если ты расскажешь матери о сегодняшнем предложении, возможно, она быстрее решится на что-нибудь такое. – В голосе Челси звучало сочувствие и понимание.
Илай вспыхнул:
– Ты же знаешь, как относится ко мне мать. Стоит ей хоть что-нибудь услышать об университете, она схватит меня за шиворот и потащит в Принстон, чтобы я не сбежал по дороге. Мать думает только о моем благе, совершенно не заботясь о себе. Она…
Челси закатила глаза. Когда дело касалось науки и любых других сторон жизни, Илай, по ее мнению, вел себя как нормальный человек, но едва заходила речь о матери, его железная логика и аналитическое мышление куда-то улетучивались. Челси считала Рэнди классной женщиной, но все же не святой.
Матери Ила явно не хватало дисциплины: она любила поесть, читала книги без разбора, абсолютно не задумываясь над их содержанием, и тратила время на совершенно бесполезные занятия. Например, самым тщательным образом шила костюмы для Илая и Челси к кануну Дня Всех Святых.
Конечно, они и не думали укорять за это Рэнди. Считая этот праздник детской забавой, они не бродили по улицам, чтобы угоститься сладостями в соседних домах. Илай бежал к Челси, усаживался перед монитором компьютера, а поработав, брал кулек с конфетами, чтобы показать Рэнди плоды своих уличных трудов, как это делали все остальные, нормальные дети.
Лишь однажды Челси сказала Илаю, что со стороны они выглядят идиотски-абсурдно, сидя в своих неудобных маскарадных костюмах перед компьютером и вычисляя логарифмы. Гротеск!
– Моя мама смастерила эти костюмы для нас своими руками! – По тону Ила Челси поняла раз и навсегда, что тема эта запретная.
И больше об этом случае никто из них не вспоминал.
