Текст книги "Душа любви"

Автор книги: Джудит Макнот

Соавторы: Джуд Деверо
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Глава 11

Голый, неуютный офис Фрэнка Таггерта резко контрастировал с праздничным убранством территории «Монтгомери – Таггерт», здесь ничто не напоминало о наступающем Рождестве – не было ни электрических гирлянд, ни украшений… За столом, как всегда заваленным бумагами, одиноко сидел мрачный Фрэнк, безучастно уставясь невидящим взглядом в отчет по годовому балансу.

Сотрудники, все до единого, заметили происшедшие в нем за последние два месяца разительные перемены. Обычно подтянутый и цветущий, он сильно похудел, под глазами появились темные круги, а главное, босс забросил все финансовые дела, пустив их на самотек, чего никогда не бывало прежде.

– Привет! – Услышав в дверях детский голос, Фрэнк поднял голову. На пороге стоял Илай, тот самый мальчик, которого он видел один раз в жизни два года назад. Все это время их связывала лишь дружеская переписка.

– Илай! – Фрэнк по-настоящему обрадовался, и впервые за последние два месяца на его лице появилось подобие улыбки. – Иди же сюда! – Он дружески протянул мальчику руку.

Илай закрыл дверь, словно не желая, чтобы их разговор слышали посторонние, и подошел к столу.

– Признаться, ты сильно подрос. Теперь, чтобы обнять колени своего папочки, тебе пришлось бы согнуться в три погибели.

Илай вспыхнул, ему очень хотелось сказать Фрэнку, что он не нуждается в папочке, а уж тем более не собирается обнимать его колени, но он сдержался и лишь недовольно бросил:

– Думаю, я не слишком вырос за эти два года. И тут же, не совладав с собой, он вдруг бросился к Фрэнку, обнял его и, к своему ужасу, почувствовал, что на глаза навернулись слезы.

– Ты хотел о чем-то поговорить со мной? – спросил взволнованный Таггерт, протянув Илаю носовой платок.

– Да… Моя мать ждет ребенка.

– Поздравляю. А я и не знал, что она вышла замуж.

– Она и не вышла.

– Ну это не так уж страшно. Короче, тебе нужны деньги?

– Они мне всегда нужны, но дело не в этом. Моей матери необходим человек, который разделил бы ее заботы. Я не смогу покинуть дом, не передав ее с рук на руки. – Любая сумма, которую ты назовешь…

– Да нет же! Я не собираюсь брать у вас деньги!

– Ладно! Не буду настаивать. Так чем же я могу тебе помочь?

Немного помолчав, Илай спросил:

– Зачем вы написали мне последнее письмо, помните, месяца два назад?

– Боюсь, мой мальчик, этого тебе не понять.

– С каким же занудством все взрослые произносят эту избитую фразу! По их мнению, дети – воплощение тупости! Мать, например, уверена, что до меня никогда не дойдет, почему она не вышла замуж за отца своего будущего ребенка.

– Прости, наверное, ты прав. Действительно, мы, взрослые, порой забываем, что дети разбираются во многом не хуже нас. Может, мы стремимся убедить себя в том, что так значительно проще. – Фрэнк тяжело вздохнул. – Знаешь, я совершил одну большую глупость – влюбился. А потом повел себя еще глупее – испугался и сбежал.

– Зачем сбежали, чего испугались? Я очень люблю свою мать, но ведь не бегаю от нее из-за этого.

– Ну это совсем другое. Мать не выбирают. А здесь… Я даже не знаю, как тебе объяснить. Понимаешь, я всю жизнь прожил самостоятельно, ни от кого не завися, мне никто никогда не был нужен. Наверное, именно поэтому я всегда считал, что вокруг меня крутится слишком много людей. Моя семья, родственники они совсем другие. Возможно, я очень хотел жить своей собственной жизнью, боясь разделить ее с кем-нибудь. Или опасался походить на них? Не знаю… Ты в состоянии понять это?

– Вполне. Я тоже не похож на своих сверстников.

– Мы оба, ты и я, плохо приспособлены к этой жизни, верно?

– Так что было дальше? – спросил Илай, не ответив на вопрос Фрэнка. Почему вы оставили ее?

– Хм! Если честно, я полюбил ее по-настоящему. При всем желании мне не объяснить это словами – такое можно только чувствовать. Ну ведь бывает так: посмотрел один человек на другого – и сразу полюбил? Редко, но бывает. Даже несмотря на то что вначале я ее принял… м-м-м… не за ту, кем она оказалась впоследствии. Она очень добрая и мягкая. Но вот что мне больше всего в ней понравилось. Впервые в моей жизни эту женщину интересовал я сам и мои достоинства, а не деньги. Она говорила мне, что я ей не нравлюсь, и не хотела находиться рядом со мной. Сначала мне чуть ли не силой пришлось удержать ее в доме, поскольку она пыталась сбежать в Денвер.

– Так она же в трех соснах может заблудиться!

– Верно! А ты откуда знаешь? – удивился Фрэнк.

– Просто и моя мать, и Челси такие же, – ответил мальчик, опустив глаза.

– Тебя послушать – все женщины одинаковы! Ну ладно, в общем, она согласилась стряпать у меня в доме. Я предлагал ей деньги, большие деньги. Как ты думаешь, какие она выдвинула условия?

– Попросила что-нибудь. Только не для себя.

– Точно! Так и было! А это-то ты как угадал?

– Так в чем же состояла ее просьба? – Илай словно не расслышал последний вопрос Фрэнка.

– Она хотела, чтобы я оплатил образование ее сына! При этом не где-нибудь, а в лучшем учебном заведении мирового уровня – с самого первого курса вплоть до защиты докторской.

– Да уж, это она может, – тихо пробормотал Илай. – Так что же случилось дальше?

– Мы… Позже мы…

– Ну эти подробности мне знать не к чему. – Голос мальчика звучал совсем по-взрослому. – Умолчим об этой сфере ваших отношений. А дальше?

– А дальше я, грубо говоря, сделал ноги. Вызвал вертолет и улетел. Она спала так крепко, что, наверное, даже ничего и не слышала. В тот же день ее забрал оттуда один из моих людей.

– Значит, вы просто взяли и улетели? А она… она любит вас?

– Ничего не могу сказать. Не знаю. Она из тех независимых женщин, что спят с мужчиной, которого любят, но если такого нет, то с тем, кто понравится, и не стремятся поддерживать дальнейшие отношения.

– Но вы же любили ее?

– Я – да! О, конечно же, да! Я не могу забыть ее, и это постоянно терзает меня. Тогда я не строил конкретных планов, скорее всего все-таки хотел сбежать.

А может, просто считал, что мне нужно некоторое время подумать.

– Подумать о чем?

– О ней, разумеется, о ее прямоте и о том, чтобы стать частью ее жизни. Я до сих пор помню ее слова, что она не бедна, а просто порой не имеет денег.

– Моя мама часто говорит то же самое.

– У тебя, должно быть, суровая мать. Очень суровая, если говорит это тебе.

– Так что же вы собираетесь делать? Как поступить с этой женщиной, которую любите?

– Никак. Я ничего не собираюсь предпринимать. Уверен, она меня уже давно забыла.

Мальчик внимательно и серьезно посмотрел на Фрэнка – Сомневаюсь. А что, если она плачет по ночам, думая о вас, так же как и моя мать? Она ведь не может забыть того мужчину, чьего ребенка носит сейчас.

Фрэнк задумался:

– Едва ли. Такие гордые женщины обычно относятся к подобным вещам с презрением или насмешкой. Если мужчина покидает их, они уже никогда не свяжут с ним жизнь и не простят нанесенной обиды. Точнее, простить на словах они способны, но вернуться к прежним отношениям – никогда.

– А если она не такая? Вдруг она любит вас и простит, если вы встретитесь с ней и объясните, что были охвачены смятением и просто-напросто струсили?

– Час от часу не легче! О'кей! Я струсил, пусть так! Я даже готов попытаться как-нибудь растолковать ей это.

– Что же вас сдерживает? Фрэнк пожал плечами.

– Конечно, мне хотелось бы упасть перед ней на колени, произнести пламенные слова любви и добиться прощения, но, увы, я не знаю, как это делается. Ведь я предлагал ей выйти за меня замуж, но получил решительный отказ.

– Предлагали брак?!

– Было дело… Кстати, а почему ты так заинтересовался этой историей?

– Просто есть один человек, которого я хочу женить на своей матери, поэтому мне любопытны некоторые детали.

– Ну что ж, если этот человек кажется тебе достойным…

– Да, он хороший. Я знаю, что хороший.

– Надеюсь, это не твой папочка пошел по второму кругу?

– Боже упаси, нет, конечно! – воскликнул Илай, задетый подобным предположением. – Он… Это… – Мальчик запнулся.

– Ладно, Илай, давай сменим пластинку. Скажи мне, что бы ты хотел получить на Рождество? Новый мультимедийный компьютер?

– Нет. Когда я буду на нем работать? Вскоре мне придется помогать матери нянчить ребенка, и свободного времени совсем не останется.

– Какого черта! – не выдержал Фрэнк. – Ну давай тогда так. Я выпишу тебе чек на сумму… этих денег тебе хватит не на один год. Все, я так решил и больше ничего не хочу слышать! Твоя гордость ничуть не пострадает.

Таггерт произнес это так твердо, что Илай не посмел отказаться.

– Вы хотите стать моим спонсором?

– Почему бы и нет? Может, отправишься куда-нибудь путешествовать с матерью?

– Нет, лучше не путешествие. – Мальчик перевел дыхание, готовясь к очередному ходу. – Вы ведь умеете ездить на лошади?

– Умею, – удивленно ответил Фрэнк, не понимая, к чему ведет Илай. – Умею, и, говорят, совсем неплохо.

– У вас найдется черный конь? Большой черный жеребец?

Фрэнк улыбнулся:

– При желании найду. Я и не знал, что ты любишь лошадей.

– Это не для меня. На прошлой неделе матери пришлось выплатить очередной взнос… Короче, она сказала такую фразу: «Уверена, у наших дверей не появится прекрасный рыцарь на черном скакуне и не спасет нас от обрушившихся на наши головы проблем». Это из одного романа.

– Значит, я должен сесть на черную кобылу… Прости, на черного жеребца и вручить твоей матери чек в качестве рождественского подарка?

– Я хочу доказать ей, что на Рождество все возможно. Кстати, о чеке лучше, чтобы это были наличные. Она все равно не станет получать по нему деньги: гордость – наше семейное качество. А с наличными возможны варианты…

– Значит, черная лошадка, да? Завтра, на Рождество? Хм! – Хотя бы в этот день вы не занимаетесь делами? – Возможно, отложу их. Ладно, я выполню твою просьбу. Ко всему прочему, полагаю, мне придется надеть черную шелковую рубашку и штаны такого же праздничного цвета?

– Думаю, это понравится моей маме.

– Хорошо! Завтра в десять утра поиграем в эти игры, но только ради тебя. С рождественским подарком мы разобрались, а что ты хочешь получить на свой день рождения?

– Пароль доступа к базе данных «Монтгомери – Таггерт»!

Фрэнк рассмеялся впервые за последний месяц:

– Пойдем что-нибудь перекусим! Пожалуй, придется усыновить тебя, чтобы впустить в базу данных, хотя едва ли твоя мать согласится делиться с кем-нибудь своим сыном. Кстати, не нанять ли нам частного детектива, чтобы вычислил отца будущего ребенка, раз уж твоя мать держит это в тайне?

– Идет, – согласился Илай. – Сразу после Рождества.

Глава 12

– Илай! Почему ты так нервничаешь с утра? Я же это прекрасно вижу!

Мальчик полагал, что мать, занятая приготовлением клюквенной начинки для праздничного пирога, не заметит, что он то и дело выглядывает в окно, словно ожидая кого-то.

– Если ты ждешь Санта-Клауса, полагаю, он едва ли вспомнит наш адрес, мрачно пошутила Рэнди.

Ее огорчало, что в этом году ей не удастся подарить сыну ничего приятного ни на день рождения, ни на Рождество. Но еще больше Рэнди угнетала мысль о том, как им протянуть вдвоем следующий месяц – ежегодный взнос за дом съел все сбережения Даже уже не вдвоем, а втроем. Она сосредоточилась на пироге, стараясь отвлечься от унылых размышлений Хватит думать о деньгах, моральном уроде Фрэнке Таггерте, обо всем, что портит праздничное настроение.

«А ну– ка немедленно успокойся, -приказала себе Рэнди. – Твое раздражение ничего не изменит, а вот детям может повредить – и Илаю, и тому, второму».

– Надеюсь, Челси забежит сегодня?

– Не сейчас, позже. – Мальчик вдруг рассмеялся, но тут же овладел собой, удобно расположился на софе и стал небрежно перелистывать журнал. Это был журнал Рэнди «Умелая домохозяйка», поэтому она сильно сомневалась, что сына интересует его содержание.

– Илай! – наконец не выдержала она – Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Почему ты все утро крутишься возле окна? – Рэнди замолчала и прислушалась. Кстати, ты слышишь стук копыт? Илай! – потребовала Рэнди. – Немедленно отвечай!

Это твои штучки, твои и Челси?

Мальчик внимательно вчитывался в рецепт приготовления какого-то блюда.

– Илай! По-моему, лошадь направляется к нашей веранде! – И тут до нее дошло. Ну конечно же, Челси обкатывает своего пони. Стоит открыть дверь, и появится растрепанная девочка, держащая в руках корзинку с рождественскими подарками. Что ж, решила Рэнди, придется поддержать игру. Вытерев руки, она направилась к дверям. Теперь нужно изобразить радостное удивление.

Но ей не пришлось ничего изображать, ибо она испытала шок, увидев не Челси и ее маленького пони, а огромного вороного коня, который, казалось, въехал бы прямо на кухню, если бы его не сдержала властная рука наездника, одетого во все черное. На всякий случай всадник развернул коня спиной к крыльцу – животное вело себя слишком строптиво.

– Что-то мой конь не в себе! Здесь что, поблизости живет лошадка?

– Следующий дом, пожалуйста, – пробормотала Рэнди, уверенная, что уже слышала этот голос. – Показать вам дорогу? – Она старалась держаться подальше от огромного жеребца.

Каким– то чудом всадник все же укротил коня, порывавшегося встать на дыбы.

– Миссис Харкурт, – начал он, вынимая из седельной сумки большой конверт, – позвольте мне… – Он вдруг вытаращил глаза:

– Миранда?!

Не прошло и секунды, как Рэнди влетела в дом и закрыла дверь на засов.

Соскочив с коня и даже не привязав его, Фрэнк бросился за ней и принялся отчаянно колотить в запертую дверь:

– Миранда! Погоди! Выслушай меня, пожалуйста! Нам необходимо поговорить!

Рэнди прислонилась спиной к двери. Илай, перебравшись с софы за стол, продолжал углубленно изучать кулинарию. Казалось, приготовление цыплят занимает его сейчас больше всего на свете.

– Илай! Отвечай немедленно, где и как ты его нашел?

Ожесточенный стук в дверь прекратился. Фрэнк мялся на пороге, не зная, что делать. Итак Миранда, та, кого он любит, та, что снилась ему два месяца подряд, – мать Илая! Он не верил в подобные совпадения и поэтому сгорал от нетерпения и любопытства.

Его мозг лихорадочно работал, сопоставляя факты и перебирая все возможные варианты. Значит, это проделки Илая – он настропалил Майкла, а уж тот-то, конечно, не упустил такой возможности. Да и Саманта явно приложила к этому руку. На мгновение Фрэнк ощутил себя полным идиотом, но тут же испытал облегчение: а что, собственно, плохого произошло? «Что мне еще нужно? Я люблю сына этой женщины как родного, люблю ее, а к тому же, по словам Илая, она ждет ребенка. Моего ребенка!»

– Миранда! Впусти меня, я должен поговорить с тобой.

– Только через мой труп! И не забудь увести свою норовистую лошадь подальше от моего порога. – Рэнди бросила грозный взгляд на сына. – Когда я разберусь во всем, молодой человек, ты об этом очень пожалеешь. Мне надоело, что ты и твоя подружка вечно суете свои длинные носы в чужие дела!

Илай продолжал делать вид, что поглощен чтением. Поняв, что над головой сгущаются тучи, он почел за лучшее молча наблюдать за развитием событий.

– В Рождество все дозволено, – пробормотал Фрэнк.

Очевидно, так и считая, он поднял с крыльца цветочный горшок, запустил им в стеклянную панель двери и, сунув руку в отверстие, откинул засов.

– Что ты делаешь? – взвизгнула Рэнди. – Я вызову полицию!

Он схватил ее, не давая подойти к телефону. Теперь было необходимо сразу же что-то сказать, и если бы Фрэнк знал, что говорится в подобных случаях, то немедленно сделал бы это. Любовь и нежность, испытанные им в ту незабываемую грозовую ночь, снова захлестнули его. Не раздумывая ни секунды, Фрэнк еще крепче прижал к себе Рэнди и поцеловал ее. Едва он оторвался от ее губ, она попыталась что-то сказать, но Фрэнк снова закрыл ей рот поцелуем.

– Нет уж, выслушай меня. Не знаю, как превратиться в героя твоих романов, но… Но я люблю тебя, Миранда.

– Ты же сбежал тогда, – прошептала она.

– Да. Мои чувства к тебе оказались такими сильными, что я испугался.

Это… это было восхитительно и ужасно, я никогда не испытывал ничего подобного… Так вот, я очень люблю и тебя, и Илая – с ним-то я знаком гораздо дольше, чем с тобой. Помнишь, в горах я рассказывал тебе о мальчике, моем друге? Это он и есть.

– Илай?!

– Да. И я буду так же любить и нашего общего ребенка, тебе не найти лучшего отца для него. Конечно, я не уверен, что мне сразу удастся стать хорошим мужем и отцом, но обещаю очень стараться… Я… – Напористость Фрэнка вдруг исчезла. – Выходи за меня замуж, Миранда… Пожалуйста! Два месяца я терзался тем, что сбежал от тебя, неизвестно почему. Мне казалось, что я забуду все, вытесню из памяти. Только ничего не вышло – лунный свет, силуэты деревьев в темноте, твои клубничные вафли…

– Что?

– Я сам не знаю – что. Ты. Просто ты. Миранда, давай поженимся, а?

Не успела она ответить, как забытый ими Илай отбросил журнал.

– Да, да! – радостно завопил он. – Мама выйдет за тебя! Да, да, да!

– Но так вот сразу… Я не могу. – начала было Рэнди, но мальчик уже обнимал их обоих. Фрэнк подмигнул Илаю:

– Миранда, не забывай, нас уже четверо.

– Но…

Он опять нежно поцеловал Рэнди:

– Я люблю тебя. А ты разве нет?

– Да! – улыбнулась она. – Ты не заслуживаешь этого, но люблю. Кстати, что с Джулианом? По-моему, в последний раз ты обошелся с ним довольно скверно.

– Вот он, первый укол ревности! За шесть недель ему до смерти надоело заниматься устройством личной жизни, и я взял его обратно, сократив оклад вдвое, чтобы не зарывался. Итак, если это единственный камень преткновения, я готов попросить тебя еще раз: Миранда, выходи за меня замуж!

Невдалеке послышался вой сирены, и тут же раздался страшный грохот. Сирена оказалась не по вкусу черному коню Фрэнка, и он вскочил в открытые двери дома.

– Кретин! – рявкнул Таггерт. – Тупая тварь!

– А кому принадлежит идея с лошадью? – ехидно поинтересовалась Рэнди.

– Мне! – одновременно откликнулись Илай и Фрэнк.

Оглядев их, Рэнди наконец-то поняла, кого ей так напомнил Фрэнк, когда она увидела его впервые, – сына!

– Хорошо. – Она обняла Таггерта. – Я выйду за тебя замуж.

– Ну вот, – спокойно заметил Илай, – я получил все, что хотел, – и на Рождество, и на день рождения. – Он почесал затылок. – Все-таки Кембридж лучше Принстона, а?

Мальчик не дождался ответа. Фрэнк и Рэнди опять целовались. Отойдя от этих непонятных взрослых, которые стояли в обнимку рядом с вороным конем, весело косящим на мальчика своим блестящим фиолетовым глазом, Илай набрал номер Челси, чтобы сообщить ей последние новости: Робин Гуд и Мэриан ле Джюн снова достигли своей цели.

* * *
Джуд Деверо
Мне просто любопытно
Глава 1

– Я не верю в чудеса, – объявила Карен, строго поджав губы и глядя на свою золовку Энн. Чисто вымытое лицо Карен блестело на солнце, и она походила на фотомодель до того, как визажист приступил к нанесению косметики Правда, отсутствие краски имело свои преимущества, так как позволяло видеть безупречную кожу, идеальные черты лица и глаза – два темно-зеленых изумруда – Разве я говорила что-нибудь о чудесах? – пришла в отчаяние Энн. В отличие от белокурой Карен Энн была темноволосой, на две головы ниже и соблазнительно пышной – Я только сказала, что на Рождество тебе надо обязательно пойти в клуб на танцы При чем здесь чудеса?

– Ты сказала, что я могу встретить там какого-нибудь замечательного мужчину и снова выйти замуж, – упрямо повторила Карен, стараясь не вспоминать о том, что автомобильная катастрофа отняла у нее любимого мужа – Ну хорошо, я виновата и прошу меня извинить. Прищурившись, Энн смотрела на свою некогда красавицу невестку и не могла поверить, что в былые времена бешено завидовала ее наружности Теперь волосы Карен безжизненными прядями висели по плечам, и даже невооруженным глазом были видны их сеченые концы.

Бледное, без косметики лицо Карен делало ее похожей на школьницу. Вместо прежней элегантной одежды она теперь была облачена в тренировочный костюм, принадлежавший некогда ее покойному мужу Рею.

– Ты была самой ослепительной женщиной в нашем клубе, – почти со слезами сказала Энн. – Как сейчас вижу вас с братом, танцующими на Рождество: ты в красном платье, помнишь, в том самом, с разрезом чуть не до пояса? На вас стоило посмотреть, когда вы танцевали вместе! Все мужчины в зале пускали слюни, глядя на твои ноги. Все мужчины в Денвере, но, конечно, за исключением моего Чарли, он-то никогда не бросил на тебя даже взгляда.

Карен слабо улыбнулась, спрятавшись за своей чашкой.

– Если тебя внимательно слушать, то в твоих речах можно выделить всего два главных слова: «красавица» и «Рей», – вздохнула Карен. – И то и другое уже в прошлом.

– Дай мне высказаться! – Голос Энн стал умоляющим. – Можно подумать, что тебе сто лет и заботит тебя лишь одна мысль: какой гроб себе выбрать! А тебе тридцать, разве это много? Мне уже стукнуло тридцать пять, и то возраст меня не остановил.

С этими словами Энн тяжело поднялась со стула и, положив руку на поясницу, проковыляла к плите, чтобы налить себе очередную чашку травяного чая.

Беременность сделала ее столь необъятной, что она с трудом дотянулась до чайника.

– Ты правильно рассуждаешь, – сказала Карен. – Но молодая я или старая.

Рея уже не вернуть. – Она произнесла имя мужа с таким глубоким благоговением, словно это было имя божества.

Энн тяжело вздохнула, потому что они говорили об этом уже несчетное число раз.

– Рей был моим братом, и я очень его любила, но, Карен, Рей умер. Он умер два года назад. Тебе пора начинать новую жизнь.

– Ты ничего не понимаешь обо мне и Рее. Мы были… С выражением высшей степени сочувствия на лице Энн взяла руку Карен в свою и крепко сжала – Я знаю, Рей был для тебя всем на свете, но у тебя еще кое-что осталось и для другого мужчины. Я подчеркиваю для живого мужчины – Ни за что! – прервала ее Карен – На свете нет такого человека, который мог бы сравниться с Реем, да я и не позволю никакому мужчине тягаться с ним Она резко встала из-за стола и подошла к окну – Никто не может понять. Мы с Реем были не только мужем и женой, мы были еще и деловыми партнерами. Мы были равными, у нас все было общим Рей спрашивал мое мнение обо всем, начиная с бизнеса и кончая цветом своих носков. С ним я чувствовала себя нужной. Ты можешь это понять? Я встречала многих мужчин до Рея и после него, и все они требовали от женщины одного чтобы она была хорошенькой и не вмешивалась в их дела. Как только ты начинаешь излагать мужчине свои взгляды на жизнь, он зовет официанта и просит подать счет – Ладно, – согласилась Энн, – я молчу Если это твоя судьба и ты готова совершить во имя Рея акт самосожжения, пусть будет так – Энн нерешительно посмотрела на спину невестки – Расскажи мне лучше о своей работе. Ее тон красноречивее любых слов говорил о том, что она думает об этой работе Карен рассмеялась – Ты, Энн, не из тех, кто скрывает свое мнение. Сначала тебе не нравится, что я люблю своего мужа, а потом ты показываешь, что не одобряешь мою работу – Думай что хочешь, но ты не заслужила того, чтобы оставаться вечной вдовой или уморить себя, печатая пустые бумажки Карен не могла сердиться на Энн, потому что Энн искренне верила в уникальность Карен, и это никак не зависело от их родственных отношений – Я вполне довольна своей работой, – сказала Карен и опять села к столу.

– У меня хорошие сослуживцы, и все идет прекрасно.

– Но наскучило, верно?

– Не слишком, но чуть-чуть, – согласилась Карен.

– Тогда почему бы тебе не уйти? – И прежде чем Карен успела ответить, Энн предостерегающе подняла руку. – Сразу приношу свои извинения. Не мое дело, если ты со своим умом хочешь похоронить себя в каком-то машбюро. – Взгляд Энн оживился. – Как бы там ни было, расскажи мне о вашем божественном, неотразимом боссе. Как поживает этот красавец?

Карен улыбнулась и пропустила мимо ушей просьбу Энн рассказать о хозяине.

– На прошлой неделе девушки отметили мой день рождения, – сказала она и приподняла брови, бросая Энн вызов, потому что та постоянно отпускала ехидные замечания о шести женщинах, которые работали в машбюро вместе с Карен.

– Вот как? И что же они тебе преподнесли? Вязаную шаль собственной работы или, может, качалку? Или живую кошку для уюта?

– Лечебные чулки против варикозного расширения вен, – сказала Карен и рассмеялась. – Нет, я пошутила. Между прочим, они купили мне в складчину очень хороший подарок.

– Какой же?

– Цепочку для очков, – пояснила Карен и отпила чай.

– Что-что?

– Цепочку для очков. – Глаза Карен весело заблестели. – Знаешь, такую штуковину, которую носят на шее, чтобы очки не упали. Очень красивую, золотую.

Высшей пробы. А там, где цепь крепится к дужкам, застежки… в виде кошачьих голов.

Энн оставалась серьезной.

– Карен, тебе надо уходить оттуда. Твоим девушкам в общей сложности наверняка лет триста. Неужели они не заметили, что ты не носишь очки?

– Триста семьдесят семь, вот сколько. – А когда Энн вопросительно взглянула на нее, Карен уточнила:

– В общей сложности получается триста семьдесят семь лет. Я как-то села и подсчитала. И еще они сказали мне, что хотя я и не ношу очки, но, раз мне стукнуло тридцать, они мне обязательно скоро понадобятся.

– Для такой развалины, как ты, лечебные чулки тоже были бы кстати.

– Открою тебе, что мисс Джонсон уже подарила мне пару на прошлое Рождество. Ей семьдесят один, и она клянется, что на свете нет более нужной вещи.

В этом месте Энн не выдержала и расхохоталась.

– Карен, я не шучу, – наконец сказала она. – Тебе надо выбираться оттуда.

– Не знаю… – протянула Карен. глядя в чашку. – У моей работы есть свои достоинства.

– Это какие? – подскочила Энн.

Карен с самым невинным видом посмотрела на золовку.

– Что это ты так взвилась? – спросила она. Энн откинулась на спинку стула и некоторое время молча изучала Карен.

– Наконец до меня начинает доходить, – сказала она после паузы. – Ты чересчур умна, чтобы начисто забыть о своих интересах. Так вот, Карен Лоуренс, если ты мне сейчас все не скажешь, я измыслю для тебя страшную казнь. К примеру, запрещу тебе навещать моего ребенка, пока ему не исполнится три года.

Карен побледнела, и Энн поняла, что одержала верх.

– А теперь выкладывай! – скомандовала она.

– Это хорошая работа, и люди, с которыми я работаю, тоже…

Внезапно лицо Энн осветила догадка.

– Хватит притворяться, – перебила она Карен – Не забывай, что я знаю тебя с восьми лет Эти старые перечницы загружают тебя лишней работой, и ты молчишь, только бы тебе быть в курсе всех дел Бьюсь об заклад, ты знаешь о том, что происходит на фирме, больше, чем сам Таггерт – Энн улыбнулась собственной сообразительности – Если бы эта змея мисс Грэшем увидела тебя такой, какой ты была пару лет назад, она бы нашла предлог тебя уволить.

Краска на щеках Карен подтвердила Энн правильность ее догадки.

– Прости мою тупость, – продолжала Энн, – но объясни почему ты не найдешь работу, где тебе платили бы побольше, чем секретарше?

– Я пыталась! – громко запротестовала Карен – Я обращалась в разные компании и всякий раз они отказывались рассматривать мою кандидатуру, потому что у меня нет диплома о высшем образовании Восемь лет управления большим хозяйственным магазином ничего не значат для кадровой службы.

– Ты в четыре раза увеличила доходность магазина.

– Всего в четыре, сущая ерунда Кто станет это учитывать? Зато у меня нет бумажки, подтверждающей, что я годы отсидела на скучных лекциях, от которых нет никакой пользы.

– Тогда почему бы тебе не поступить в колледж и не получить эту пустую бумажку?

– Мне идти учиться? – Карен поперхнулась чаем – Послушай, Энн, я понимаю, ты желаешь мне добра, но я хочу сама распоряжаться своей судьбой Я знаю, что никогда больше не встречу другого такого мужчину, как Рей, с которым бы я могла работать. Одна надежда, что я смогу сама открыть магазин. У меня есть деньги от продажи нашей доли, и я откладываю почти все, что зарабатываю А тем временем узнаю все тонкости управления такой компанией, как «Монтгомери – Таггерт» Карен улыбнулась – Я уж не такая дурочка, как считают мои старушки Они полагают, что я за них работаю, но, по правде говоря, я очень тщательно отбираю работу, прежде чем соглашаюсь ее у них взять Важные бумаги из всех отделов проходят через меня, а так как я готова работать по субботам и воскресеньям, то я всегда в курсе всех срочных дел.

– И как ты планируешь использовать приобретенные знания?

– Открыть магазин, вот только не знаю, справлюсь ли я без Рея с обязанностями менеджера – Тебе необходимо снова выйти замуж! – настойчиво произнесла Энн – Но я не хочу выходить замуж! – почти выкрикнула Карен – Я только планирую забеременеть! – После этих слов Карен в ужасе посмотрела на подругу Пожалуйста, забудь, что я тебе сказала, – прошептала она – Послушай, мне лучше уйти. У меня есть…

– Попробуй встать, и я убью тебя на месте, – угрожающе сказала Энн.

С громким вздохом Карен упала обратно на стул.

– Прошу тебя, Энн, не поступай так со мной.

– Это как? – невинно спросила та.

– Не надо за мной подсматривать и шпионить, и вообще не лезь в мои дела – Не представляю, на что ты намекаешь Никогда в жизни не занималась такой гадостью А теперь расскажи мне все по порядку.

Карен попыталась сменить тему разговора:

– На прошлой неделе еще одна великолепная женщина приходила к Таггерту и вышла из его кабинета в слезах, – начала она рассказ о своем боссе, который был предметом пылкой привязанности и даже страсти Энн Карен была уверена, что это потому, что Энн с ним лично не знакома.

– Что значит «я только планирую забеременеть»? – настаивала Энн.

– Через час после ее ухода в кабинет к Таггерту пришел ювелир с кейсом и двумя вооруженными охранниками. Мы сразу догадались, что Таггерт от нее откупается. Если можно так выразиться, утирает ей слезы бриллиантами.

– Ты уже что-то предприняла, чтобы забеременеть?

– А в пятницу мы узнали, что Таггерт снова помолвлен, – продолжала Карен как ни в чем не бывало. – В который раз… Но совсем не с той женщиной, которая приходила к нему на прошлой неделе. Теперь его невеста рыжая. – Карен доверительно наклонилась к Энн через стол – А в субботу я напечатала брачный контракт.

На этот раз Энн проявила заинтересованность.

– Он подлец, Энн, настоящий преступник. – На лице Карен было написано отвращение. – Да, он, несомненно, очень красивый мужчина и такой богатый, что даже трудно вообразить, но как человек – он ничтожество. Конечно, эти невесты из высшего общества наверняка гоняются за его деньгами – не может быть, чтобы он сам им нравился, – но ведь они живые существа и как таковые заслуживают всяческого сочувствия.

– Может, ты слезешь с кафедры и скажешь мне, что было в контракте?