Текст книги "Меня не обманешь!"

Автор книги: Джудит Мак-Уильямс (Макуильямс)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Посмотри туда! – Лукас показал направо, и Джослин машинально вцепилась в рулевое колесо, высматривая на дороге очередного оленя-самоубийцу.

– Что ты увидел? – наконец спросила она.

– Огни на доме, который мы только что проехали. Впереди тоже много огней.

– Ты имеешь в виду рождественскую иллюминацию?

– Да. Я тоже хочу такие.

– Но кто их увидит там, где ты живешь?

– Где мы живем, – поправил ее Лукас.

– Ты, мы… Какая разница?

– Я их увижу. Мне нужны рождественские огоньки, – произнес он задумчиво. – Теперь у нас будут свои собственные рождественские традиции, и мы начнем с огоньков.

Приняв молчание Джослин за согласие, Лукас продолжил:

– Первое, что мы сделаем утром, – съездим в город, купим лампочки и все остальное, что мы забыли.

– Забыли?! – повторила Джослин, не веря своим ушам. – У нас забит багажник и заднее сиденье.

– Какие продукты мы обычно покупаем? – с любопытством спросил Лукас, не обращая внимания на ее возражения. Ему казалось странным, что у него нет ни одного проблеска памяти о том, как они с Джослин покупают продукты.

– В основном то, что можно быстро приготовить.

– Какие еще рождественские традиции у нас будут? – спросил он, словно стараясь что-то вспомнить.

Решив, что ее согласие не причинит большого вреда, Джослин сказала:

– Домашнее печенье. Много рождественского печенья.

– Обязательно! – поддержал ее Лукас. – Я голосую за шоколадные стружки.

– И сахарное печенье, – включилась в игру Джослин.

– Давай придумаем что-нибудь связанное с нашим происхождением. Откуда родом твоя семья? – с нескрываемым любопытством спросил Лукас.

– Моя мать полька. А кто мой отец, я не имею ни малейшего представления.

– Где она сейчас?

– Она умерла, когда мне было тринадцать лет. Ее любимым лекарством был алкоголь.

– Наши дети будут более счастливыми, – утешил он Джослин.

У нее перехватило дыхание от пьянящей мысли иметь детей от Лукаса: мальчика с его глазами и, может быть, девочку, у которой будут такие же великолепные волосы, как у него.

– Сколько детей мы собираемся завести? – продолжал он.

– Сколько? – Его слова захватили Джослин врасплох.

– Разве ты не хочешь иметь детей? – упорствовал Лукас.

– Конечно, хочу!

– Я тоже, – неуверенно признался Лукас, а затем убежденно добавил: – Ровно полдюжины, я думаю.

– Одумайся! – воскликнула Джослин.

– Ты же сказала, что любишь детей!

– Да, сказала. Но мне не нужна целая орда! Я хочу иметь двоих, чтобы мне хватало времени на их воспитание.

– Ну, ради двоих едва ли стоит начинать! – возразил Лукас.

– Мне кажется, что это сказывается твоя травма, – пришла к выводу Джослин, – потому что ты раньше никогда не говорил о том, что мечтаешь о таком количестве детей.

– Может быть, травма позволила проявиться моим мыслям, – задумчиво произнес Лукас.

Очень может быть, молча согласилась Джослин.

– Давай обсудим это, когда к тебе вернется память, – предложила она.

– Хорошо, – неохотно согласился Лукас. Почему-то у него было такое чувство, что ему нужно приручить Джослин, как потерявшегося олененка.

Она осторожно подъехала к дому и остановилась у входной двери.

Общими усилиями они быстро разгрузили машину. Раскладывать покупки оказалось труднее. Наконец Джослин просто распахнула дверцы всех шкафчиков и начала засовывать в них припасы, пообещав себе, что завтра, когда отдохнет, она наведет в кухне порядок.

– Ты голодна? – спросил Лукас.

– Нет. – Встревожившись странной ноткой в его голосе, Джослин внимательно посмотрела на него.

Лукас побледнел и плотно сжал губы, как будто пытаясь преодолеть сильную боль.

– Тогда я подрумяню немного зефира на огне, если только мне удастся разжечь его, – сказал он.

– У тебя болит голова, да?

– Немного. Не волнуйся.

– Может быть, ты сначала примешь лекарство, а потом мы вместе займемся зефиром? – предложила Джослин.

– Не хочу я принимать эту дрянь!

– Но если ты не сделаешь этого, то ты проведешь бессонную ночь, тебя будут мучить кошмары, и завтра ты почувствуешь себя уставшим и не выспавшимся. Кроме того, если ты будешь плохо спать, выздоровление затянется.

– Мне бы не хотелось нарушать твой сон, – признался Лукас. На самом деле он не хотел делать ничего такого, что могло бы дать Джослин повод не делить с ним постель. Если ему нельзя заниматься с ней любовью, то он может хотя бы обнимать ее. Одна мысль, что она, уютно свернувшись калачиком, лежит рядом с ним, заставляла его согласиться на все что угодно, включая чересчур консервативный взгляд врача на медицину.

Нарушать ее сон? Слова Лукаса растревожили ее. Неужели он ожидает, что они будут спать в одной кровати? Но почему он не должен так думать? – ответила Джослин на свой вопрос. Она сказала Лукасу, что они женаты. Он согласился, что из-за его болезни они не могут заниматься любовью. Какой может быть вред, если она ляжет в его постель?

Ты хочешь всего или согласна довольствоваться малым? – спросила себя Джослин. Хочу всего и согласна довольствоваться малым таков был ее честный ответ.

– Я приму лекарство, – сказал Лукас. – Где оно?

– В моей сумке. Но может быть, тебе лучше подождать, пока мы не закончим с зефиром? Я даже думать не хочу о том, что может случиться, если у тебя закружится голова у открытого огня!

– Вот видишь! Я же сказал тебе, что эта дрянь опасна, – пробормотал Лукас.

– Любое лекарство, включая добрый старый аспирин, опасно, если к нему относиться безответственно, – возразила Джослин.

Она взяла большой пакет и пошла за Лукасом в гостиную. Поставив пакет на каминную полку, вынула лекарство из сумки и положила его на край стола около кушетки, чтобы напомнить о нем Лукасу. Без ее напоминания он с удовольствием забудет принять его.

Ее взгляд задержался на его напряженном лице. Он осторожно раздувал угли в камине, пытаясь оживить угасший огонь.

– Ну вот, – с удовлетворением сказал Лукас, глядя на вспыхнувший огонь. – Давай зефир.

Джослин открыла пакет и, надев один зефир на вилку, протянула ее Лукасу.

Он осторожно поднес ее к огню и слегка вздрогнул, когда зефир вспыхнул, быстро почернел и свалился с вилки в огонь.

– Гмм, – произнесла Джослин. – Кажется, надо глубже насаживать его. Хорошо, что мы купили большой пакет!

Взяв второй шарик, она нанизала его на вилку и подала Лукасу. Он осторожно протянул ее к огню, внимательно следя, чтобы зефир не вспыхнул.

– Тебе нравится зефир? – спросил он.

– Так как я никогда не ела подрумяненный зефир, я отношусь к нему без каких-либо предубеждений.

Лукас бросил на нее косой взгляд и проворчал:

– У тебя всегда такой подход ко всему новому?

При виде лукавого огонька в его глазах у Джослин перехватило дыхание. У нее не было ни малейшего сомнения, что разговор незаметно перейдет от зефира к чему-то гораздо более соблазнительному. И опасному.

– Проклятье! – Его возглас прервал ход ее мыслей, и Джослин была очень рада отвлечься от мучительных раздумий.

– В чем дело?

Лукас энергично задул пламя на вспыхнувшем зефире, критически осмотрел обуглившуюся поверхность и, наконец, сказал:

– Хочешь попробовать?

– Ладно, я не прочь.

– Осторожно, – предостерег ее Лукас, вручая ей вилку. – Внутри он очень горячий.

Джослин осторожно откусила кусочек.

– Мне нравится, – одобрила она. – Хрустящий на зубах уголь придает пикантный вкус.

– Хочешь еще? – предложил Лукас.

– После тебя, – сказала Джослин.

Лукас надел очередной зефир на вилку и стал держать его над огнем.

– Завтра, когда мы будем покупать украшения для дома, нам надо будет приобрести более длинные вилки.

– Длинные вилки, – повторила Джослин, внося его заказ в список покупок, который она держала в уме, – и птичий корм.

– Птичий корм? – Лукас критически осмотрел поджаривавшийся зефир. – Шоколад, возможно, подойдет к зефиру, но птичий корм?..

– Для птиц, а не для нас, – пояснила Джослин. – Вчера, когда мы приехали, я видела прехорошенькую маленькую синичку. Интересно, чем они питаются?

– Нельзя начинать кормление птиц, если оно не будет продолжаться всю зиму. Иначе они привыкнут и умрут от голода, если ты внезапно уедешь, – заявил Лукас.

Джослин удивленно моргнула.

– Неужели?

Лукас нахмурился.

– Я не уверен. Я просто открыл рот и сказал. Не знаю, так ли это на самом деле.

Джослин поняла, что, прав Лукас или нет, его способность сообщать относящиеся к делу сведения свидетельствует о том, что его память постепенно восстанавливается. Внезапно ее охватило ощущение неотвратимо уходившего времени. Как долго она пробудет с Лукасом до того, как к нему вернется память и он узнает, что она не только не его жена, но даже уже не помощник?

Джослин решительно отогнала эту мысль. Пока что ничего не произошло, и бессмысленно волноваться об этом заранее. Беспокойство о неизбежности никогда не отвратит ее; оно просто отравит время, которое у тебя есть до того, как что-то случится.

– Звучит разумно, – задумчиво произнесла Джослин. – Может быть, нам удастся найти книгу о птицах. Мы можем… – Она умолкла, побежденная неудержимой зевотой.

– Ты устала. Почему же ты не сказала?

– Я не очень устала, – неуверенно сказала она и снова зевнула.

– Я должен был сам понять это, – покаянно заметил Лукас. – Ты сделала всю работу, а я тем временем спал за двоих.

– Но ты только сегодня вышел из больницы после серьезной операции, – напомнила ему Джослин.

– Пора спать, – объявил Лукас. – Завтра будем украшать дом, и у нас будет много дел. Я приму душ после тебя.

– Спасибо.

Джослин встала и направилась в спальню, чтобы взять ночную рубашку. Но у нее нет халата, вдруг вспомнила она. Во время поездок Джослин никогда не брала его с собой, потому что он только занимал место в чемодане, а в гостиничных номерах она всегда была одна. Ну, по крайней мере, эта ночная рубашка куплена не потому, что она красивая, а потому, что теплая. Лукас должен быть безумно влюбленным, чтобы вообразить сексуальной фланелевую ночную рубашку. А он не влюблен, напомнила себе Джослин. Кажется, она даже не нравится ему с тех пор, как подала заявление об уходе.

Входя в спальню, Джослин обернулась.

– Не забудь принять лекарство, – напомнила она.

– Не забуду.

– Хорошо. Я быстро. Интересно, сколько здесь горячей воды?

Лукас пожал плечами.

– Мне кажется, что я покупал емкость, достаточную для целой компании.

– Отлично.

Джослин направилась в ванную. Ей хотелось побыстрее принять душ. Потом, когда Лукас будет мыться, она сможет проверить сообщения на автоответчике и узнать, ответил ли Билл на ее предыдущий звонок.

Пятнадцать минут спустя Джослин появилась из ванной комнаты, облачившись в бледно-розовую рубашку, доходившую ей до пят.

При виде ее Лукас удивленно поднял брови.

– Ты не веришь, что со мной тебе будет тепло?

– Ммм, не в этом дело, – смущенно пробормотала Джослин. – Просто я очень мерзну.

Он ничего не сказал и направился в ванную.

Под шум льющейся воды Джослин схватила телефон. Поспешно набрав номер своего домашнего телефона, она прослушала сообщения. Пропустив предложение от какой-то фирмы продать ей виниловую обшивку и приглашение от подруги поехать в воскресенье за покупками в Нью-Йорк, Джослин услышала голос Билла!

Он хотел знать, почему Джослин до сих пор не нашла завещание. Пригрозив ей тем, что он сделает, если в ближайшее время она не предъявит нужный ему документ, Билл в ярости спросил, почему Джослин не подходит к телефону. Если она избегает его, то этот номер не пройдет.

Биллу нужно новое завещание.

– Проклятье! – тихо пробормотала Джослин. Должен же быть какой-нибудь способ остановить Билла!

Лукас молча остановился в дверях гостиной и, глядя на Джослин, нахмурился. Она смотрела на телефон, как будто это была ужалившая ее змея. Выражение лица Джослин представляло собой странную смесь страха и гнева. Кому она звонила? – подумал он. Что они ей сказали, если у нее такое лицо?

– Нам позвонили? – Лукас постарался скрыть явный интерес.

– Нет. Я просто проверяла оставленные мне сообщения и узнала, что подруга приглашает меня поехать в Нью-Йорк за рождественскими покупками.

– Ты хочешь поехать? – спросил он, и образ огромной елки со сверкающими в темноте огнями внезапно возник перед его глазами. Воспоминание о поездке в Нью-Йорк? – мелькнуло у Лукаса в голове.

– Как-нибудь в другой раз, – сказала Джослин.

Если она не хочет ехать, почему выглядит такой расстроенной? – удивился Лукас. Вероятно, ее беспокоит нечто не связанное с приглашением подруги. Может быть, было второе сообщение? От кого? Неужели в ее жизни есть другой мужчина?

Возьми себя в руки, Форестер! Ты женат только два месяца. Что-то другое беспокоит ее. Но что?

Он потер лоб и почувствовал тупую пульсирующую боль.

– У тебя опять болит голова, – с тревогой сказала Джослин, заметив его жест. – Ты ведь принял лекарство?

– Да, принял. Да, у меня болит голова. Пошли спать!

Джослин закрыла глаза. Полгода она мечтала о том, чтобы лечь в постель с Лукасом, и сейчас действительно сделает это. Но вместо восхитительного ощущения это будет пытка, потому что ей придется скрывать свои истинные чувства. Ей остается только надеться, что она достаточно сильная и ей это удастся.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Веки Джослин дрогнули, и она медленно открыла глаза, щурясь от яркого солнечного света, заливавшего комнату. Завтра обязательно нужно не только опустить жалюзи и задернуть портьеры, но и сколоть их края. Это слишком раннее пробуждение от самого спокойного сна в ее жизни.

Она моргнула, окончательно проснувшись, и поняла, почему ей так тепло и уютно. Рядом с ней спал любимый мужчина.

Джослин закрыла глаза, чтобы глубже насладиться ощущением крепкого, мускулистого тела Лукаса, касавшегося ее от плеча до бедра. Как упоительно быть так близко от него! Все так, как ей рисовало воображение, может быть даже, лучше.

Она глубоко вздохнула, ощущая слабое благоухание пряного одеколона, которым он обычно пользуется, и чистый, здоровый запах мужчины. Это запах Лукаса.

Пройдут две недели, и ей никогда не придется вдыхать его вновь. Жестокая реальность.

Осторожно, стараясь не разбудить Лукаса, Джослин встала с постели. Ему нужно как можно больше отдыхать.

На мгновение она задержалась у кровати, любуясь любимым лицом. Темные волосы упали ему на лоб, почти скрыв шрам.

Лукас пошевелился, что-то пробормотал, и Джослин замерла. Она вовсе не хочет, чтобы он захватил ее врасплох, как влюбленную девочку-подростка. В ее возрасте следует вести себя как зрелая, умудренная опытом женщина. У Джослин вырвался вздох. Беда в том, что у нее нет опыта. Совсем нет. Иногда у нее возникает пугающее ощущение, что в глубине души она до сих пор шестилетний ребенок, и притом испуганный.

Сейчас не время для психоанализа, напомнила она себе, осторожно вынимая из чемодана спортивный костюм. Очевидно, большую часть дня ей придется цепляться за крышу, развешивая рождественскую иллюминацию, потому что, несмотря на все возражения Лукаса, она ни за что не позволит ему заниматься украшением дома.

Поспешно укрывшись в ванной, Джослин, слегка дрожа от утреннего холодка, торопливо нырнула в свободную спортивную рубашку бледно-розового цвета и зеленый костюм и отправилась проверить отопление. Как она и думала, Лукас выключил его перед тем, как они пошли спать. Включив отопление, Джослин сварила кофе и вернулась в гостиную, чтобы заняться йогой.

Она почти закончила свои упражнения, когда сзади послышался какой-то звук, заставивший ее повернуть голову.

В дверях спальни стоял Лукас. На нем были купленные накануне джинсы и ярко-синий свитер с высоким воротником, который подчеркивал темный цвет его глаз и волос. Джослин не могла отвести глаз от пьянящей мужественности его фигуры. Он выглядит великолепно. Совершенно безупречно. Жаль, что ей нельзя бросить свою йогу и заняться более интересными упражнениями с Лукасом.

– Чем ты занимаешься? – с любопытством спросил он, входя в комнату.

– Йогой.

Лукас пристально посмотрел на бежевую стену, надеясь, что в его сознании возникнет образ Джослин, занимающейся йогой. Попытка оказалась бесполезной.

– Зачем? – подумав, спросил он.

– Упражнения полезны, – повторила Джослин слова врача.

– Я обычно занимаюсь вместе с тобой? – поинтересовался Лукас.

– Нет. Ты бегаешь.

На этот раз подсознание с готовностью помогло ему. Лукас увидел, как он бежит по обочине дороге, и холодный ветер свистит ему в уши. Рядом с ним мчится яростно тявкающая беленькая собачонка, а сзади слышится жалобный женский голос, призывающий собаку.

– Я знаю, как делать то, что делаешь ты? – спросил он.

– Нет, – Джослин была не уверена в этом, но она подумала, что так будет безопаснее. Лукас упоминал только о беге и горных лыжах.

– Бегать будет довольно трудно, потому что здесь много снега.

– Тебе нельзя бегать! – Она немедленно восстала против этой идеи. Если он попробует бегать, то может упасть. Неизвестно, какой силы должен быть удар, чтобы усугубить его травму, но нельзя испытывать судьбу. – До тех пор пока врач не даст тебе «добро», тебе придется ограничиться ходьбой.

– Хорошо, – согласился Лукас. – Может быть, я смогу делать то же, что и ты. Похоже, это не особенно трудно. – Он следил, как она выходит из одной позы и входит в другую.

– На самом деле это не так легко.

Лукас подошел к Джослин и посмотрел ей в лицо.

– В этом костюме ты похожа на пион. – Его взгляд охватил всю ее фигуру от розовой спортивной рубашки до великолепных длинных ног, обтянутых зелеными эластичными брюками.

По его голосу нельзя сказать, что он обожает пионы. Она подавила вздох. Вот если бы он назвал ее розой на длинном стебле…

Если бы да кабы, во рту выросли б грибы – всплыла в памяти Джослин одна из любимых фраз ее многочисленных приемных матерей.

– Спорим, что я смогу сделать это, – заявил Лукас.

Сбросив туфли, он уселся на полу рядом с ней.

– Я думаю, что тебе лучше начать с менее рискованной позы.

– Чепуха! – фыркнул он. – С этой позой справится любая старушка.

С ловкостью, которая захватила ее врасплох, Лукас придал своему телу позу, очень похожую на ту, в которой находилась Джослин.

– Смотри, я же говорил тебе, что это легко!

– Твоя поза не совсем правильная, – возразила она. – И я думаю, что тебе не следует…

Решив повторить движения Джослин, Лукас попытался согнуться. Какую-то долю секунды ему удавалось имитировать ее позу, но затем, испустив вопль и позабыв о позе, он растянулся на полу. Джослин вскочила.

– Что случилось? – испуганно спросила она.

– Я заплатил за свою гордыню, – пробормотал он в ковер.

– Я не об этом.

– Я почувствовал, что меня как будто обожгло от шеи и до самого низа, – признался Лукас.

– Попытайся пошевелить плечами, – приказала она.

Он попробовал и скривился.

– У тебя растяжение, – уверенно заявила Джослин.

– Диагноз ты поставила. Как насчет лечения?

Джослин опустилась на колени возле него.

– Может быть, сделать тебе массаж? – неуверенно спросила она. Джослин не могла определить, чем было вызвано ее предложение внезапно возникшим желанием прикоснуться к Лукасу или более человеколюбивыми чувствами. Это не важно, наконец, сказала она себе. Какими бы ни были ее мотивы, массаж пойдет ему на пользу.

– Заманчивое предложение, – осторожно сказал Лукас, надеясь, что его голос не выдаст сильного волнения, которое внезапно охватило его. Он не хочет спугнуть ее. Хотя, быть может, причина, из-за которой она избегает дотрагиваться до него, проста. Джослин боится, что он рассердится, если она возбудит его, а они не смогут заниматься любовью. Вполне возможно, подумал Лукас, обдумывая свое предположение. Но ведь должна же она понимать, что он не винит ее в воздержании, к которому их принудил врач? Или же он всегда возлагает вину на других людей, когда ему не удается поступить по-своему? От этой мысли Лукас похолодел.

Неужели этим объясняется ее странное поведение? Неужели она вышла за него замуж и обнаружила, что он эгоист, для которого существуют только собственные желания и потребности? Неужели Джослин раскаивается в том, что вышла за него замуж?

Слабая колющая боль в голове заставила Лукаса прервать мучительные размышления. Он решительно не хочет, чтобы боль возвратилась к нему. Ему хочется провести этот день с Джослин и создать для нее яркие рождественские праздники.

– Перевернись! – велела Джослин, и он покорно перекатился на живот. – Теперь закрой глаза и расслабься.

Лукас закрыл глаза, но расслабиться не смог. Его тело напряглось от нетерпеливого ожидания.

У него перехватило дыхание, когда тонкие пальцы Джослин скользнули по его телу.

– Тебе не нужно раздеваться, – сказала она, подняв кверху его рубашку и обнажив торс Лукаса. – Она мне не мешает.

Он судорожно вздохнул, когда удивительно сильными пальцами она начала массировать напряженные мышцы у него на затылке.

– Извини, – сказала Джослин. – Больно?

Конечно, больно, но она не знает, в каком месте и почему, подумал Лукас с мрачным юмором. Он изо всех сил сдерживал себя, чтобы не перевернуться на спину и не схватить ее. Он зацеловал бы ее до смерти!

Стиснув зубы, Лукас боролся с обуревавшими его желаниями, пытаясь, в надежде ослабить остроту своих ощущений, разложить на отдельные компоненты чувства, которые Джослин вызывала в нем. Попытка оказалась безнадежной. Доброе старое вожделение мешало ему мыслить рационально. Его единственным желанием было заняться с ней любовью.

Наконец, когда терпение у него почти истощилось, Джослин откинулась назад и сказала:

– Ну-ка, попробуй теперь пошевелить плечами.

Она слегка задыхается? Лукас попытался понять, что скрывается в ее голосе. Возможно ли, что Джослин поняла причину его мучительного желания?

Он перевернулся на спину и устремил на нее взгляд. Два ярких пятна алеют на ее скулах, глаза блестят от какого-то сдерживаемого чувства. Но какого? – в отчаянии подумал Лукас. Ведь это может быть просто раздражение, вызванное тем, что он потянул себе мышцу.

– Попытайся подвигать плечами, – повторила Джослин. – Тебе должно быть легче.

Не в силах терпеть ни секунды дольше, Лукас приподнялся, схватил ее за руку и притянул к себе на грудь.

От неожиданности Джослин слабо вскрикнула, и он торопливо обнял ее, чтобы она не успела ускользнуть.

Джослин открыла рот, собираясь спросить, что он делает, и тут же закрыла его, осознав бессмысленность своего вопроса. Его намерение совершенно очевидно. Он собирается поцеловать ее. Весь вопрос в том, что делать ей: отступать или наслаждаться?

Джослин почувствовала, как длинные пальцы Лукаса, скользнув по волосам, охватили ее голову. Его рука напряглась, притягивая ее ближе.

Она затрепетала, увидев его губы так близко от себя. Джослин жаждала поцелуя, но страшилась уступить своему желанию, опасаясь того, к чему это может привести.

Только к поцелую, успокоила она себя.

Джослин слегка расслабилась, и Лукас с жадностью, показавшейся ей опьяняющей, заставил ее прильнуть к его телу. Она не знает почему, но сейчас он хочет ее. Ему не удается скрыть свое желание, потому что они тесно прижались друг к другу.

Их губы слились, и Джослин перестала думать, отдаваясь чувствам.

Она тихо застонала от удовольствия и почувствовала, как Лукас крепко сжал ее в своих объятиях, прежде чем разомкнул руки и откатился от нее.

Поднявшись, он подошел к двери, выходившей во двор, и остановился, глядя на яркий утренний свет.

Джослин попыталась совладать со своим расслабленным телом. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она обрела способность связно мыслить. И, придя в себя, она не знала, что подумать. Во-первых, почему Лукас поцеловал ее? И почему он отпустил ее так же внезапно, как обнял?

Джослин смотрела на его прямую спину, узкие бедра и длинные сильные ноги. Он выглядит напряженным. Виноват ли в этом поцелуй или что-нибудь другое?

Она тряхнула головой. Не спросив его, ей не узнать причину его необычного поведения, но она не может сделать это. Разве не странно узнавать у мужчины, который, как предполагается, является ее мужем, какие у него ощущения от ее поцелуя? Это вызовет недоумение даже у человека, потерявшего память.

Прими этот поцелуй как случайный подарок, и делу конец, сказала себе Джослин.

Она медленно поднялась, чувствуя, что все еще сбита с толку.

– Хочешь, я приготовлю завтрак? – Лукас, наконец, нарушил молчание.

Джослин с облегчением приняла его предложение. У нее не было никакого желания анализировать их поцелуй.

– Что ты хочешь приготовить? – спросила она.

– Я посмотрю, есть ли в холодильнике что-нибудь подходящее, – ответил он.

– Лучше открой шкафчик и возьми коробку кукурузных хлопьев.

Лукас посмотрел на Джослин сверху вниз, стараясь не замечать ее мягких губ, все еще припухших после его поцелуя.

– Неужели ты думаешь, что я не могу ничего приготовить? – возмутился он.

Джослин задумалась и, одарив его улыбкой, от которой у него потеплело на сердце, сказала:

– Да.

– Вот тут ты и проиграла! – уверенно сказал Лукас.

– Почему?

– Мне так хочется.

– Я не купила вчера таблетки от несварения желудка, – ехидно возразила Джослин. – В офисе ты прославился тем, что у тебя все сгорает в микроволновой печи. Я содрогаюсь от одной мысли о том, что тебе бы удалось натворить с открытым огнем!

Лукас моргнул, так как перед его мысленным взором предстал небольшой поднос, на котором лежали куски обуглившейся курятины.

– Может быть, мне пора научиться готовить? – наконец произнес он. – Хотя это не означает, что я умею делать что-нибудь другое. Черт, мне даже нечем запоминать! – Его внезапно охватила паника. – Вдруг память никогда не вернется ко мне?

– Врач полагает, что все наладится.

– Врачи знают далеко не все, – возразил он.

– Но в медицинских вопросах их знания гораздо обширнее, чем твои! Ты нервничаешь, потому что у тебя низкий уровень сахара в крови. После завтрака ты сразу почувствуешь себя лучше.

Я страдаю вовсе не от этого, печально подумал Лукас, а от острой сексуальной неудовлетворенности, от которой можно избавиться, только занявшись с Джослин любовью. Не ее вина, что врач запретил это. Судя по ее поцелую, она должна ощущать такую же неудовлетворенность, и он только усугубляет ее своим поведением. Лукасу стало стыдно. Если он хочет убедить ее, что она не совершила ошибку, выйдя за него замуж, ему следует вести себя по-другому.

– Наверное, ты права, – с принужденной веселостью согласился он. – Я приготовлю хлопья и сок, пока ты будешь одеваться.

– Мне нужно десять минут.

Джослин улыбнулась и, не мешкая, поспешила в спальню.

Душ занял у нее рекордно короткое время, и через семь минут она уже была в кухне. Лукас сидел за маленьким столиком и пил кофе, задумчиво глядя в окно.

Джослин проследила за его взглядом, но ничего не увидела.

– На что ты смотришь?

– Здесь что-то не так.

Он показал на аккуратно накрытый стол, на котором стояли две глубокие тарелки и два стакана апельсинового сока. Посередине лежали два банана.

– По-моему, все это выглядит очень мило, похвалила его Джослин.

– Спасибо, – Лукас почувствовал удовольствие от ее похвалы. – Но меня беспокоит не то, как это выглядит. У меня ощущение, что здесь что-то не так, как должно быть, – сказал он.

Джослин на мгновенье похолодела. Понял ли Лукас подсознательно, что она не должна завтракать с ним?

– Что именно? – осторожно спросила она, садясь напротив него.

– Чего-то не хватает, – Лукас попытался объяснить свое ощущение.

– Вероятно, утренней газеты. За завтраком ты всегда читаешь местную газету и «Уоллстрит джорнэл», – пояснила Джослин, вспомнив, что во время деловых поездок у него была такая привычка.

– И тебя это не раздражает?

– Нет, – честно сказала Джослин. – Только утром для этого есть время, и я тоже люблю почитать газету. Если хочешь, мы можем договориться о доставке, – предложила она. По-видимому, это возможно, если судить по куче газет под раковиной, которые дожидаются сдачи в утиль.

– Все в порядке. Теперь, когда я знаю, почему у меня возникло это странное ощущение, она меня не беспокоит. Но может быть, тебе нужна газета?

– Я могу обойтись без новостей, – сказала Джослин. – Они в основном сообщают, кто кого убил или кто кого собирается убить. Если тебя интересует, что происходит в деловом мире, ты всегда можешь позвонить Ричарду. Он расскажет тебе все, что ты захочешь узнать.

– Конечно, но дело в том, что я не знаю, какие вопросы задавать и как реагировать на ответы, которые я буду получать. Черт!

– Сегодня – да, – согласилась Джослин. – Но завтра уже может быть по-другому. Не беспокойся! Я обещаю тебе, что все будет хорошо. Ты крепкий, и тебе станет лучше.

– Прости, – Лукас поморщился. – Я не устаю повторять себе, что должен быть терпеливым, но, кажется, забываю об этом.

– Потому что ты вообще не очень терпеливый человек, – сказала Джослин.

Лукас слегка нахмурился.

– Что ты хочешь сказать?

– Только то, что сказала. Ты хочешь, чтобы все делалось немедленно.

– Похоже, что со мной трудно работать.

– Я не говорю, что ты непомерно требовательный. Просто терпение – не твое сильное место.

– Но ты все-таки любишь меня? – спросил он, размышляя, не является ли его раздражительность причиной их конфликтов, несмотря на то, что Джослин спокойно относится к ней. Слегка покраснев, она ответила:

– Все-таки я люблю тебя.

Лукас почувствовал, как от ее слов у него отлегло от сердца. В ее голосе прозвучала искренность, и краска на ее лице свидетельствовала о душевной прямоте. Несмотря на какие-то сложности в их взаимоотношениях, Джослин любит его. Настроение Лукаса заметно улучшилось.

– Давай позавтракаем и поедем покупать рождественскую иллюминацию, – предложил он. – Тогда днем мы сможем развесить ее.

– Конечно! – Джослин почувствовала неподдельную радость.