Текст книги "Мифы и личностные изменения. Путь к блаженству"

Автор книги: Джозеф Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Миф и развитие человека

Я считаю, что психологическая функция мифа наиболее постоянна во всех культурах. Стоит лишь задуматься о проблеме развития человека, будь то индеец Сиу, живущий в XVIII веке на просторе североамериканских прерий, или конголезец в африканских джунглях, или современный городской житель в диком технологическом мире, в искусственно созданной среде. Все мы от колыбели до могилы следуем схожим путем психологического развития.

Первое отличие человека от всех других живых существ заключается в том, что мы рождаемся слишком быстро. Придя в этот мир, мы еще в течение почти пятнадцати лет не в состоянии самостоятельно позаботиться о себе. Пубертатный период наступает только в двенадцать лет или позднее, а физическая зрелость наступает в двадцать с небольшим. Большую часть этого периода жизни человек находится в зависимом положении. В детстве нас приучили к тому, что на каждый внешний стимул, на каждую жизненную ситуацию нужно реагировать вопросом: «А кто мне поможет?» Мы зависим от своих родителей. В каждой ситуации мы задаем себе вопрос: «А что бы мне посоветовали сделать мама и папа?» Фрейд много рассуждал о такой зависимости.

Если вы работаете над докторской диссертацией, то не вырветесь из-под власти авторитетов, пока вам не исполнится сорок пять. Но и тогда вы не достигнете полной свободы. Вы всегда узнаете автора, который очень зависит от авторитетов, по количеству ссылок на чужие труды, которыми он сопровождает свой текст. Требуется мужество, чтобы иметь собственное мнение и предоставить другому человеку возможность самостоятельно проверять, насколько вы авторитетны.

Давайте сравним, например, профессора, который выступает по телевидению, и спортсмена, который дает интервью. Академик будет говорить с запинками, хмыкать и задумываться, и вы поневоле засомневаетесь – а знает ли он, о чем говорит? Что мешает ему выражать свое мнение? Потом вы посмотрите интервью с бейсболистом, который говорит просто и ясно. Он выражает свои мысли уверенно, делает суждения легко. На меня это всегда производило впечатление. Этот атлет освободился от власти авторитетов лет в семнадцать-восемнадцать, когда стал лучшим игроком на поле. А бедный профессор так и работал под властью авторитетов до самой старости, пока не стало поздно что-то менять. А теперь ему пора уходить.

В определенный момент жизни общество требует от крошечного зависимого существа превратиться в ответственного и деятельного человека, который уже не просит маму и папу о помощи, а сам становится мамой или папой.

Роль ритуалов инициации подростков в более древних культурах, чем наша, заключалась в том, чтобы дать толчок психологическим изменениям, и неважно, может ли инициируемый посчитать, сколько будет 2+2 или 962,000+X. На современного человека ответственность обрушивается внезапно, без всякого мифологического оформления. Человек, который разрывается между чувствами зависимости и ответственности, – это невротик, он мечется, пытаясь двигаться сразу в двух направлениях.

Невротики – это люди, которые не смогли полностью преодолеть психологический барьер. Когда что-то случается, первая их реакция: «Где же папа?» А потом вдруг приходит осознание: «О Господи, так я же сам теперь папа!» Эти сорокалетние дети, рыдающие на кушетке психоаналитика, поначалу реагируют на происходящее с ними как люди зависимые, а потом внезапно вспоминают: «Стоп, я же взрослый!»

Итак, все растут, подчиняясь авторитетам и опасаясь наказания, постоянно оглядываясь на людей с более высоким статусом в ожидании одобрения или осуждения. А потом внезапно приходит время, и вам-подростку нужно срочно повзрослеть, взяв на себя ответственность за собственную жизнь. Все накопившиеся за двадцать лет привычки автоматически подчиняться авторитетам должны уйти в прошлое – теперь вы сами себе авторитет. Обряды инициации в примитивных обществах и ритуалы, связанные со вступлением в подростковый возраст, сохраняются до некоторой степени в ритуале конфирмации, когда епископ совершает миропомазание и пробуждает вас к взрослой жизни, оставляя детство в прошлом.

У аборигенов племени Аранда в Австралии, когда мальчики становятся дерзкими и матери уже не могут с ними справиться, женщины собираются все вместе и задают им хорошую трепку. А потом, несколько недель спустя, происходит кое-что интересное. Взрослые мужчины, нарядившись в костюмы, изображающие богов, о которых мальчикам рассказывали с младенчества, появляются на лодках, вооруженные ревунами[13]13
  Ревун – деревянная дощечка, наподобие пращи, привязанная к веревке, которая при раскручивании над головой издает громкий ревущий звук; используется в ритуальных целях.


[Закрыть], всякого рода трещотками и другими ужасными шумовыми инструментами. Мальчики бегут к матерям в поисках защиты, но мужчины хватают убегающих и похищают их, – так что Мама уже не поможет, теперь придется заботиться о себе самостоятельно.

А впереди не ждет ничего хорошего. Вот, например, одно из небольших испытаний: мальчишек сажают возле густых кустов, за плотной завесой которых явно идет праздник с танцами. Мальчикам запрещают на это смотреть. А что будет с тем, кто осмелится ослушаться? Его убивают и съедают.

Это, безусловно, один из способов справиться с извечной потребностью подростков делать все наперекор. Просто уничтожить любого молодого человека, который не желает сотрудничать с обществом, под защитой которого он находится. Конечно, недостаток этого метода заключается в том, что община теряет одаренных людей, ведь выживают только послушные мальчики.

Через некоторое время каждого мальчика приглашают посмотреть на то, что происходит за кустами. И вот он садится по другую стороны от завесы – испуганный ребенок двенадцати или тринадцати лет. С противоположного конца танцевальной площадки приближается странный человек и начинает исполнять обряд Мирового Кенгуру. Затем выходит Мировой Пес и нападает на него. Все представление является частью мифа о тотемном предке. Мальчишка сидит с краю, наблюдая за ритуалом,– и вдруг два взрослых выскакивают и набрасываются на него! Они прыгают снова и снова!

Никогда не забыть ему теперь ни Кенгуру, ни Пса. Может быть, все это не так уж сложно и изысканно, зато главное уж точно останется у ребенка в голове. Ранние образы отца и матери тускнеют, образы тотемных предков затмевают их.

Удивительные события продолжаются: начинаются новые красочные ритуалы, и над мальчиками совершается обряд обрезания. Им дарят особый предмет под названием тьюрунга[14]14
  Тьюрунга (чуринга) – каменная или деревянная пластинка особой формы, покрытая росписью, согласно верованиям племени – вместилище души или духов предков.


[Закрыть], который будет залечивать их раны и защищать, став личным амулетом и выполняя другие важные функции. Мужчины кормят мальчика своей собственной кровью. Они делают надрезы на своих руках и других частях тела, и ребенок питается этой кровью: с головы до ног он покрыт кровавыми подтеками и сгустками.

Когда все заканчивается, ребенок уже не тот, что до начала ритуалов. Столько всего произошло. У него теперь другое тело, другая душа, обновленным его отправляют назад к девочкам, одна из которых – дочь того, кто совершал над ним обряд обрезания, – предназначена ему в жены. У бывшего ребенка нет выбора, он не может принимать самостоятельных решений. Он не может сказать: «Мне так не нравится. Я хочу по-другому». Теперь он уже маленький мужчина и должен вести себя, как подобает члену этого племени¹⁶.

Эти общества постоянно борются за выживание, и человек, который прошел обряд инициации по правилам этого общества, должен пройти через инициацию так, чтобы его спонтанные реакции соответствовали потребностям этого общества. Общество формирует его по своим правилам, превращая в часть единого организма. Никаких там особых мнений, пожалуйста.

Таким образом, в обществах с традиционной культурой зрелость наступает при условии подчинения культурным традициям. Вы становитесь выразителем нравственных норм и порядка. Вы способствуете их осуществлению. Вы верите в них. Вы являетесь их воплощением.

В нашей культуре требования иные. Мы требуем, чтобы студенты и подростки мыслили критически, работали головой, становились личностями и брали на себя ответственность за собственную жизнь. Мне кажется, что некоторые из них начинают делать это рановато, но в целом принцип содержит в себе значительный творческий потенциал. Однако в связи с этим возникает новая проблема с мифологией. В отличие от традиционных культур, мы не пытаемся так активно запечатлеть традицию в сознании индивида, что он превращается просто в ходячее подобие того, что существовало раньше. Скорее, дело в том, чтобы развить индивидуальность, – и в этом заключается особая проблема Запада, что может показаться вам новым и удивительным.

Например, в Индии ожидается, что человек будет вести себя в полном соответствии с законами своей касты. Старый известный ритуал сати – когда женщина бросалась на погребальный костер покойного мужа, чтобы сгореть вместе с ним, – ритуал, который вызывает у нас такое неприятие, восходит к санскритскому понятию «сат», женский род глагола «быть». Женщина, которая полностью исполнила свой долг жены, есть нечто существующее, она есть жена. А та, которая откажется соблюдать «сат», этот основополагающий закон, станет «асат» – «никем».

Подобный взгляд на вещи антонимичен западному. Если человек просто подчиняется авторитетам, делая лишь то, что ему велят, отождествляясь с собственной социальной ролью, мы назовем его посредственностью, обывателем, ретроградом, мы скажем о нем: «Он – не личность».

А теперь перейдем к психологической трансформации, с которой сталкиваются все люди: с переходом от зрелости к пожилому возрасту и утрате жизненных сил. В первобытных обществах и во всех архаичных культурах высокого уровня такой переход происходит раньше, чем у нас, поскольку европейская медицина лучше развита. Для нас удивительно, как рано иногда приходит кризис пожилого возраста в некоторых культурах – но рано или поздно он приходит ко всем.

Именно к этому возрасту вы научились всему, что содержалось в инструкциях, подавили все душевные порывы, несовместимые с устоями вашего общества, и начинаете осознавать, что постепенно «теряете форму». У вас случаются сбои памяти, предметы выскальзывают из ваших рук, вы больше, чем раньше, устаете к концу рабочего дня, спать вам приятнее, чем делать что-то, – в общем, жизненных сил все меньше. Более того, на пятки наступает новое задорное поколение с новыми прическами, и наконец вы думаете: ну что же, вот и мое время пришло. Мифология призвана помочь разрешить ситуацию, связанную с уходом на покой.

Ваши собственные силы и энергия, которую вы черпали в окружающем мире, уже истрачены в социально одобряемых целях. В один прекрасный момент вы обнаруживаете, что цели изменились или больше не достижимы, у вас начинается психологический спад. Душевные силы теперь обращаются на те глубинные области бытия, внимания к которым общество не требовало, оживают те части личности взрослого человека, которые раньше дремали.

Здесь проявляется то, что Фрейд называет «одноразовым» либидо. Вам вдруг становится интересным все то, что раньше вам не разрешалось делать. Вы наверняка слышали историю о том, что человек средних лет уже хорошо научился выполнять все, что от него требуется, – поэтому с возрастом появляется много свободного времени.

И на что же человек потратит это время? Ему вдруг приходит мысль: «Я стольким пожертвовал, чтобы достичь всего этого!» Кроме того, достигнутое становится менее и менее важным. Я не люблю говорить этого моим студентам, но, как правило, игра не стоит свеч, а результат – труда. Вы смотрите вокруг и думаете: «И ради этого я от многого отказался!»

И вот Папочка уже замечает блестящие женские глазки, на которые раньше он не обращал внимания. Теперь почему-то молоденькие девушки кажутся ему гораздо привлекательнее, чем в дни его юности, а родные удивляются: «Что это такое происходит с нашим Папочкой?»

А может, он хотел заработать побольше и уйти на пенсию, чтобы заняться там... чем? Любимым делом, например рыбалкой. И вот он запасается всяким ритуальным снаряжением, особыми шляпами, снастями («Не называй это удочкой, это – спиннинг!»), покупает блесну, набивает шляпу наживкой – и вот, пожалуйста: он теперь пожилой человек, владеющий всем, что нужно для жизни. Пусть делает, что хочет; отпустите его на волю, у него есть свой скрадок[15]15
  Скрадок, или засидка, – часть охотничьего снаряжения, портативное укрытие для долгого ожидания добычи. Бывает лежачим (больше напоминающим спальный мешок) или сидячим (такие похожи на палатки или походные кресла).


[Закрыть] для охоты.

И чем же он занят? Он рыбачит, потому что именно это занятие доставляло удовольствие, когда ему было двенадцать лет. Что он ловит? Рыбу. А что подсознательно хочет выловить? Русалок.

Он переживает нервный срыв – и это не шутки; описанное явление в США наблюдается массово и повсеместно: человек уверен, что знает, ради чего он зарабатывал деньги. Он хотел заработать себе на рыбалку. А потом он обнаружил, что женат, что у него есть дети, и ему пришлось работать, как каторжному, и все при этом поддерживали его в мысли, что настанет день, когда он выйдет на пенсию и вот тогда сможет заняться любимым делом. Оказывается, все это время в глубине его души зрели совсем другие желания, он еще не готов ловить рыбу, он хотел бы цеплять девушек – а их-то ему уже не видать. В итоге он попадает в сумасшедший дом, где Лорелеи[16]16
  Имеется в виду прекрасная речная дева из немецкого фольклора, которая пением заманивала рыбаков на скалы Рейна.


[Закрыть] материализуются из его подсознания в крайне неаппетитном виде. Вот она, сила одноразового либидо.

Или давайте поговорим о Мамочке – мы знаем, что она посвятила нам свою жизнь и все нам отдала, хотя, может быть, у нее были замечательные возлюбленные, а не только этот старый противный дядька, наш Папочка. Но вот дети выросли, и семейное гнездо опустело. Ушло все, ради чего она так жертвовала собой, все, на что было потрачено ее либидо. Жизнь опустела, и появляется страстное желание вцепиться в нее и снова наполнить чем-то.

Она сходит с ума, она превращается в классическую тещу. Она вмешивается в воспитание ребенка, она говорит нам, когда закрывать окно, а когда – открывать, она учит нас правильно жарить яичницу – и всему остальному. Это ужасный кризис. Внутренние силы психики находят выплеск в компульсивных состояниях, с которыми человек не может справиться, – и иногда вы замечаете, что Мамочка одумывается и даже говорит что-то вроде «Я не должна так поступать». А потом, господи ты боже мой, она снова делает это.

Мифологии прошлого поддерживают человека, столкнувшегося со старением. Миф призван провести его через этап ответственности, когда на его плечах держался весь мир, к этапу, когда он становится не нужен. Знаете, в древних обществах была одна замечательная идея: все старики наделены мудростью. Все притворялись, что так оно и есть, обращались к пожилым людям за советом, и те его давали. У вас был совет старейшин, сенат, и в обществе существовал механизм вовлечения пожилых людей в общественную жизнь.

В течение последних нескольких лет я так или иначе общаюсь с представителями Государственного Департамента США. Его сотрудники рассказали мне, что одна из сложностей их работы связана с тем, как не выполнять решения, которые делегированы послами, президентом и представителями правящего кабинета. В Государственном Департаменте работают весьма образованные люди: они знают, что нужно делать. Но они всего лишь исполнители, указания исходят от тех, кто вложил деньги в демократическую или республиканскую партию на выборах, стал послом там-то или там-то. Это – старейшины, и они указывают профессиональным дипломатам, что делать. Я слышал, как многие представители департамента рассказывали, что стараются выполнять свою работу как можно медленнее, чтобы причинить как можно меньше вреда.

Во власть приходят пожилые люди. Мы не умеем взаимодействовать с ними сегодня, но в традиционном обществе такие способы существовали – ведь от поколения к поколению мало что менялось. Год от года повторялось все то же самое, и можно было обратиться к старым людям за советом, как поступить, и ответ был вполне применим к текущей ситуации. Теперь все иначе.

Наконец, последний переходный этап, к которому должна подготовить нас мифология: двери во тьму.

Я услышал одну забавную историю из жизни цирка Барнума и Бейли[17]17
  Цирк Барнума и Бейли – старейший и самый знаменитый американский цирк. Результат объединения цирка «Странствующего музея, зверинца и каравана Барнума», где, помимо прочего, зрителям демонстрировали русалку, сиамских близнецов, великаншу и карлика, с цирком Бейли и Купера, главным экспонатом которого был настоящий слон.


[Закрыть]. У них была специальная палатка для шоу уродов, где за пятьдесят центов вы могли поглазеть на всяких странных существ. Специальные таблички показывали, куда нужно идти: «К бородатой женщине», «К самому высокому человеку в мире», «К живому скелету» – словом, как обычно в таких местах. Но в этой палатке было столько интересного, что посетители не хотели уходить, пока не осмотрят все-все. Постепенно собиралась толпа. Возникла проблема: что делать с теми, кто слишком задерживается? Кто-то подал замечательную идею – сделать еще одну афишу, которая бы указывала путь дальше: «К Великому Выходу». Конечно, всем тут же захотелось посмотреть и на Великий Выход.

У общества есть похожая забавная история – она помогает людям умереть. Просто выйдите за дверь – ведь снаружи просто чудесно, там играют арфы, там вас уже давно с нетерпением дожидаются... и так далее в том же роде.

Когда общество сообщает вам, что больше не нуждается в вас, вся ваша энергия возвращается во внутренний мир и ею нужно как-то распорядиться.

Недавно я был в Лос-Анджелесе и заметил толпу пожилых людей на углу. Я спросил у своего спутника: «Куда они собрались?» Тот ответил: «Они поджидают автобус в Диснейленд».

Вот и один из способов позаботиться о людях. Весь Диснейленд на самом деле воплощает мир воображения. Если эти люди не могут погрузиться в мир собственного воображения, они могут попасть в мир фантазий Уолта Диснея, который им поможет.

Именно это и делали религии всех времен. Они предлагали вообразить себе божества, и ангелов, и то, как хорошо будет в новом, ином мире. Это здорово отвлекает, и вы больше не докучаете невестке или родственникам, которые волнуются и не понимают, что же с вами делать. От современного телевидения толку никакого.

Итак, базовый мифологический принцип заключается в том, что явление, которое в мифологии обозначается как «мир иной», на самом деле представляет собой (в психологическом смысле) «внутренний мир». А то, что считается «будущим», происходит «сейчас».

Однажды я подслушал, как на церемонии венчания в англиканской церкви священник обратился к новобрачным со словами: «Живите так, чтобы заслужить себе жизнь вечную в будущем». Я подумал тогда: «Необходимо уточнить формулировку». Лучше бы он сказал так: «Живите так, ведите себя в браке таким образом, словно жизнь вечная наступила уже сейчас». Потому что вечность – это так недолго.

Вечность – это не будущее и не прошлое. Вечность – это измерение того, что существует сейчас. Это – измерение человеческого духа, а он воистину вечен. Раскройте это вечное измерение в самих себе, и вы будете легко перемещаться сквозь время и дни своей жизни. Именно мифологические архетипы помогут вам отразить знания этих внеличностных, трансисторических аспектов вашего бытия и опыта, эти общие для всех мифов мира образы, которые всегда были опорой для человеческого духа.

Мифы для будущего

Чему мы являемся свидетелями сегодня? Исходя из всего сказанного я считаю очевидным, что у мифологии есть определенная функция – защита человеческого существа, которое рождается слишком рано. Она сопутствует нам от раннего детства до зрелости, от зрелости до нашего второго детства, а потом провожает до двери во тьму. Большинство мифов убеждают нас, что нас будут там ждать Мама и Папа – древние предки, Бог-Отец и Богиня-Мать: вам это понравится, говорит миф, вы встретите всех своих старых друзей, идите вперед, не бойтесь умирать. Это своего рода психологический детский сад.

Много-много лет назад мне пришла в голову аналогия. Еще один вид животных, которые рождаются слишком рано, – это отряд сумчатых: кенгуру, валлаби, опоссумы. Они не относятся к плацентарным животным; они не могут оставаться в утробе матери достаточно долго, чтобы вырасти. Поэтому, рождаясь на восемнадцатый день беременности, они карабкаются по материнскому животу в маленькую сумку и цепляются за сосок, оставаясь в таком положении до тех пор, пока смогут выбираться наружу и передвигаться самостоятельно.

Они оказываются во второй утробе, из которой, однако, можно выглянуть и осмотреться.

Я считаю мифологию чем-то вроде органа человеческого организма. Нам так же нужна мифология, как сумчатым необходима сумка на брюхе матери, чтобы совершить развитие от неразумного малыша до того состояния, когда мы можем выйти на свет и заявить: «Вуаля, вот и я!»

Итак, для того, чтобы обеспечить развитие личности, мифологии не обязательно быть разумной, рациональной, истинной. Она должна быть комфортной, как сумка, в которой развивается детеныш. Ваши эмоции вызревают там, пока вы не сможете покинуть ее, чувствуя себя в безопасности. А с потерей этой сумки – что и произошло со всем нашим миром – вы лишаетесь второй утробы. Разум сообщил: «Все эти старые мифы – полная чушь», и это отношение разорвало сумку для детеныша в клочья.

Итак, с чем же мы остались? Множество рождений не состоялись. Вместо долгого, комфортного взросления нас выбросили наружу, нагими и беззащитными, слишком рано и предоставили разбираться с этим самостоятельно.

Представьте себе, что бы произошло, если бы эмбрион вывалился наружу. Даже в барокамере недоношенному младенцу приходится несладко, но без этой мифологической «сумки», без этой мифологической педагогики душа выходит в окружающий мир искореженной и изувеченной. Наука опровергла утверждения наших основных религий, вот что случилось с нашими современными традициями. Каждое из космологических утверждений Библии опровергнуто; образ Вселенной, который в ней отображен, кажется просто смехотворным по сравнению с тем, что виден в телескопе обсерватории Маунт-Вилсон[18]18
  Маунт-Вилсон (англ. Mount Wilson Observatory (MWO)) – астрономическая обсерватория на горе Вильсон, к северо-западу от Лос-Анджелеса, Калифорния. Знаменита своим 100-дюймовым телескопом.


[Закрыть]. Библейское представление об истории смехотворно, если заглянуть в глубины прошлого так, как это сделали археологи и палеонтологи.

Наша абсолютная вера в то, что Господь не в нашем воображении, а в этом священном обществе вокруг, подверглась уничтожению. Никто не может искренне утверждать, что верит без сомнений и рационализаций; он лишь делает вид: «Со мной все в порядке, мне просто нравится быть христианином». Ага, а мне нравится играть в теннис.

Совсем не такому подходу нас учили; мы чувствуем себя дезориентированными. А тут еще восточные учения, конголезские учения, эскимосские учения. Мы вступили в период, который Ницше называл периодом сравнений. Больше нет культурного горизонта, в пределах которого каждый верит в одно и то же. Другими словами, каждый из нас блуждает в лесу, полному приключений, где нет никаких законов: нет истины, упакованной так, чтобы мы могли ее принять.

Главная идея научного познания состоит в том, что фактов нет, а есть теории. Верить бессмысленно: любой постулат – просто рабочая гипотеза, которая может подвергнуться изменениям, если будет получена новая информация. Нас научили ни к чему не привязываться – «оставаться открытыми».

А может ли наша душа вынести это?

В истории западной цивилизации уже было время, когда различные культурные мифы вступили в противоречие. В последние годы существования Римской империи религия Ближнего Востока – христианство – наслоилась на европейский индивидуализм. Там, где библейская традиция настаивала на необходимости подчинить индивидуальное Я святому сообществу, европейская традиция уделяла огромное значение индивидуальному вдохновению и достижениям. На протяжении XII века н. э. произошел невероятный прорыв между этими противоречащими друг другу европейскими традициями. Если вы знакомы с литературой этого периода, то легко заметите конфликт в сказаниях о короле Артуре, где рыцари, выступающие в роли христианских героев, по сути являются кельтскими божествами, а Тристан и Изольда, предшественники Элоизы[19]19
  Элоиза – возлюбленная и ученица французского философа-схоласта Пьера Абеляра (XII век). Трагическая история их любви описана им в «Истории моих бедствий» и вдохновила многих поэтов.


[Закрыть], восклицают: «Моя любовь – и есть моя истина, и за нее я готов гореть в аду».

Этот конфликт породил и Ренессанс, и Реформацию, и Век Просвещения.

Полагаю, нам следует обратиться к тому же источнику, что и людям, жившим в XII-XIII веках на закате своей цивилизации: к поэзии и искусству. Люди искусства могут отвлечься от угасающих символов настоящего и приступить к созданию новых плодотворных образов, а сквозь художественные образы всегда просвечивает трансцендентное. На это, безусловно, способны не все поэты и художники, и не всем из них интересны мифические темы; а те, кому они интересны, знают о них немного; а те, кто знает, ошибочно полагают, что их собственная жизнь – это и есть жизнь всех людей на свете, и гнев, который они испытывают, терзает всех остальных людей на Земле.

Но среди нас живут великие деятели искусства, которые так видят современную жизнь, что это позволяет великим и простым идеям засиять на все времена, намечая путь и вдохновляя на странствие.

Два великих автора оказали такое влияние на меня лично – Томас Манн и Джеймс Джойс. В «Волшебной горе» и «Улиссе» полностью отражается современный мир – по крайней мере, тот, что существовал до Первой мировой войны, – интерпретированный с мифологической точки зрения. В образах Стивена Дедала и Ганса Касторпа[20]20
  Стивен Дедал – герой романов Дж. Джойса «Портрет художника в юности» и «Улисс». Ганс Касторп – соответственно, главный герой «Волшебной горы» Т. Манна.


[Закрыть] вы можете увидеть больше аналогий с нашим повседневным опытом, чем в текстах апостола Павла. Апостол Павел делал то, это и вот это, но очень-очень давно, в другом тысячелетии. Сейчас мы не ездим верхом и не носим сандалии – во всяком случае, большинство из нас. А Стивен и Ганс существуют в современном культурном поле, переживают те же конфликты, сталкиваются с теми же проблемами, что и мы, – они представляют собой подходящие модели, в которых мы узнаем самих себя.