Текст книги "Последний - на Арлингтонском кладбище"

Автор книги: Джозеф Димона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Спустившись на лифте в пустой вестибюль, где сидел только администратор, Уильямс, не подходя к пе;-едг.гй двери, выскользнул на Пятьдесят девятую-стрит из боковой. Ричардсон, сидевший в машине на углу, никак этого не ожидал. Ему пришлось развернуться, это было глупо, и, когда он с ревом понесся к Уильямсу, у того уже был в руке пистолет. Какой-то таксист сдавал машину назад, собираясь уезжать. Ричардсон положил правую руку с "люгером" на предплечье левой и несколько раз выстрелил, но вместо того чтобы ответить тем же, Уильямс остановил перепуганного таксиста и пустился в погоню.

Если нестись по Манхаттену в два часа ночи, то на задержание ринется два десятка полицейских машин. Ричардсону это было совсем ни к чему. Он резко остановил машину у Центрального парка, выскочил и перемахнул через стену в темноту под деревьями. Но Уильямс не отставал от него; Ричардсон выругался, потому что недооценил этого человека, и, в полной уверенности, что тот побоится преследовать в парке вооруженного противника, не подумал остановиться и застрелить Уильямса, когда он, перелезая через стену, представлял собой прекрасную мишень.

Ричардсон побежал в темноту. Издалека донесся приближающийся вой сирен. Уильямс мастерски организовал все. Это конец. Ему было слышно, как Уильямс бежит следом, потом он увидел большой камень, укрылся за ним, выставил пистолет, неколебимый, как скала, и стал ждать. Но Уильямс не появлялся. Тот еще сукин сын.

Сирены в Манхаттене... к отелю "Ридженси", где Стефани уже была окружена охраной, съезжавшейся со всех сторон... к "Плазе", где раздавалась стрельба и перепуганный таксист громко рассказывал, как его пассажир на ходу выскочил из машины и перепрыгнул через стену в Центральный парк.

Но Центральный парк большой, там было темно, и внезапно Ричардсон осознал: у него есть преимущество на несколько минут. Ему приходилось действовать в подобных условиях.

Там, где он последний раз слышал Уильямса, было тихо. Самым разумным для этого человека было отползти в безопасное место и ждать, когда появится полиция и со всех сторон окружит Ричардсона. Но Уильямс на это не пойдет. Он не из таких. И, кроме того, он думает, что перед ним убийца.

Черт побери! Тут Ричардсон осознал еще кое-что. Они сочтут его убийцей. Разве он не звонил по телефону? Разве он не стрелял в Уильямса? На спасение ему оставались минуты. Пригнувшись, он бесшумно побежал вдоль камня, чтобы скрыться из поля зрения Уильямса. Минуту спустя, держа пистолет наготове, он опять заполз за этот камень и распростерся на земле. Выстрелов не было. Перед ним лежал небольшой камешек. Он бросил его ярдов на тридцать вправо. Выстрелов не было. Он вскочил, подбежал к дереву и прижался к стволу.

– Уильямс, – окликнул он, – я здесь.

Выстрелов не было.

Ричардсон неистово огляделся, но в темноте ничего не было видно. Уильямс мог находиться где угодно. Потом увидел его... за кустом в тридцати футах прямо напротив. Он навел "люгер" и выстрелил раз, другой. Тщетно: человек не упал.

Ричардсон бросился вперед, споткнулся, и пуля прожужжала над его головой; этот гад обманул его, повесив пиджак на куст, он обернулся и тут на самом деле увидел Уильямса. Уильямс выстрелил. Пуля попала Ричардсону в плечо, он упал и выронил пистолет. Уильямс подошел, поднял его и сказал: "Пошли!"

И неожиданно для себя Ричардсон поплелся рядом с Уильямсом, зажимая рукой рану.

Уильямс помог ему перелезть через стену. Там стояла полицейская машина, но Уильямс сказал сержанту, что Ричардсон его человек и что убийца в парке.

16

Ричардсон держался стойко. Заспанный врач пришел в номер и перевязал его. Пуля пробила мышцы, не задев кость. Ричардсон даже не поморщился, когда врач зондировал рану и накладывал швы. Тем временем Уильямс позвонил сперва Магкреди, потом в ФБР, оттуда доложили, что убийца не найден. Он сказал, что раненый – его помощник из министерства юстиции и что врач уже оказывает ему помощь.

И вот в три часа ночи они сидели в номере у противоположных стен. Уильямс держал пистолет на коленях. Он понимал, что даже с рукой на перевязи Ричардсон опаснее целого взвода убийц.

– На этот раз вы сглупили, – сказал Уильямс. В ответ послышалось лишь ворчание.

– Вы Джефф Болтон? – спросил Уильямс. – Тот человек, что прислал мне письмо?

– Нет, черт возьми.

– Тогда почему вы хотели убить меня?

– Мне нужно позвонить, – сказал Ричардсон.

– Нужно, но не хочется, так ведь? Если ваши люди узнают о случившемся, вам не поздоровится. Мне кажется, вы затеяли это на свой страх и риск.

– Почему?

– Ни прикрытия. Ни наблюдения. Ни помощников. Почему вы хотите убить меня. Карл Ричардсон?

Тут Ричардсон посмотрел на него более пристально.

– Ага, значит, вы знаете. Ну и что?

– Итак, вы погибли при воздушной катастрофе во Вьетнаме пять лет назад. Очень странно видеть вас живым и здоровым.

– Тьфу ты, – сказал Ричардсон. – Бросьте этот детский лепет. Вы же понимаете, что катастрофа – просто заметание следов.

Уильямс говорил спокойно, но держал пистолет на коленях и был предельно насторожен.

– Вы сегодня сделали очень "умный" ход, Ричардсон. Не думаю, что ваше начальство будет довольно, узнав о нем. Поэтому я заключу с вами сделку...

– Никаких сделок. – Тон был резким, категоричным.

– Я могу выдать вас полиции, сделать заявление для прессы, что вы на меня напали, – и вашей карьере конец. Навсегда.

– Или?

– Или можете рассказать мне все, что знаете о Болтоне, и быть свободным.

На лице Ричардсона отразилось искреннее удивление.

– И это все?

– Из шести убито двое. Я должен найти Болтона, пока он не совершил очередного убийства.

Ричардсон, очевидно, соображал быстро. Уильямс понимал, что ему нужно вырваться из этой ловушки хотя бы затем, чтобы снова стрелять в него.

– Но вы не можете меня отпустить, – сказал Ричардсон. – Сегодня я пытался убить вас. И могу попытаться снова.

– Рискну, – сказал Уильямс.

– Если я расскажу все, что знаю о Болтоне, вы будете настолько глупы, что отпустите меня?

– Совершенно верно.

Ричардсон откинул голову назад и задумался. Потом сказал:

– Хорошо, расскажу. С какой стати Болтон пошел в "зеленые береты", мне никогда не понять.

17

11 февраля 1964 года. Аллен Лоуэлл прошел по коридору ЮСИА в кабинет своего начальника Джима Карсона. Карсон просматривал на свет кусок 16-мм пленки, увидев Аллена, он положил пленку на стол.

– В чем дело, Аллен?

– Хочу поблагодарить вас за то, что дали мне здесь работу. Мне очень понравилось редактировать фильмы.

– Ты увольняешься?

– Видите ли, меня должны призвать в армию, но я не хочу дожидаться призыва. Я вступаю в "зеленые береты". Карсон свистнул. Потом сказал:

– Не спеши, малыш. Там будет несладко. Если призовут, я могу устроить тебя в армейский Киноцентр в Нью-Йорке, будешь наслаждаться жизнью в большом городе и нести службу.

– Я хочу нести службу по-своему.

Карсон оглядел худощавого восемнадцатилетнего парня.

– Не обижайся, Аллен, но, по-моему, в "береты" ты не годишься.

– Буду тренироваться. Я еще расту. Карсон сдался.

– Поступай, как считаешь нужным, но я все же не понимаю тебя. Почему "береты"?

– У вас это есть в фильме, – ответил Аллен. – Президент Кеннеди сказал "беретам": "Носите их как символ чести".

– Извини за грубость, – сказал Карсон, – но Кеннеди мертв, и ты, если пойдешь в "береты", тоже можешь оказаться на Арлингтонском кладбище.

– Если за Америку, то пусть.

Карсон ждал, что парень улыбнется, но он не улыбнулся. Через минуту Карсон сказал с неловкостью:

– Что ж... Я восхищен твоим образом мыслей, малыш. Теперь, когда Кеннеди нет, я тоже ухожу отсюда.

– Чем же вы займетесь?

– Попытаю счастья в Голливуде. Конечно, это совсем не то, что твое решение, – торопливо добавил он. Но Аллен сказал лишь:

– Я увольняюсь в пятницу. Вы обеспечите расчет и все прочее?

– Не волнуйся. – Он пожал парню руку. – Желаю удачи, Аллен. Береги там себя.

Если в Голливуде мне повезет, свяжись со мной, когда отслужишь, я постараюсь помочь тебе вернуться в кино.

Четыре года спустя Аллен написал Карсону, что он в Голливуде, нездоров и ищет работу. Карсон, как и следовало ожидать, не ответил.

18

Из расшифровки записанного на пленку разговора

между Карлом Ричардсоном и Джорджем Уильямсом,

запись сделана без ведома отвечающего.

Ричардсон. Должен сразу же сказать, что не знаю его настоящей фамилии. В документах ни у кого не было настоящих фамилий. Поступив в эту контору, я назвался Карлом Ричардсоном.

Уильямс. Джефф Болтон служил в ЦРУ?

Ричардсон. Не совсем.

Уильямс. Я не понимаю. Либо служил, либо нет.

Ричардсон. Маркони, Гринвуд и я были во Вьетнаме в одном отряде. Шли туда, где были нужны, занимались, чем требовалось, – допросами, разведкой. Работа эта тяжелая. Легкой у нас не бывало. На мой взгляд, Маркони и все остальные были героями. И все люди конторы, нас там были сотни, занимались самой грязной работой. Потом один из наших был убит, а у нас была срочная работа за линией фронта, и я попросил у командира пехотинцев на время одного человека.

Уильямс. Как его фамилия?

Ричардсон. Маркони пошел в один из взводов и, по-моему, выбрал первого попавшегося. Настоящей его фамилии я не знал. Незачем было. Мы снабдили его документами на имя Джеффа Болтона.

Уильямс. Постойте, постойте! Фамилия пехотного командира? Он должен помнить настоящую фамилию Болтона.

Ричардсон. Он погиб. Это правда. Напоролся на мину. Но я понимаю, к чему вы клоните. Номер части. Черт возьми, что это была за часть? (Пауза на пленке.)

Бригада, расположенная возле деревни Чу Лай двенадцатого сентября шестьдесят седьмого года. Ерунда, ничего из этого не выйдет.

Уильямс. Выйдет, если есть запись о переводе солдата в другую часть.

Ричардсон. ЦРУ уничтожило бы запись о Болтоне.

Уильямс. Все же мы проверим. Продолжайте.

Ричардсон. Командир отдал нам этого "берета", тощий был, жилистый, с виду неказистый. Но отличный солдат.

Уильямс. Как это понять?

Ричардсон. Умный. Чего недополучил в телосложении, было в мозгах. И смелый.

Однажды мы ставили мины на дороге, ведущей к резиденции одного вьетконговского начальника. Хижина пустовала, но мы знали, что он вскоре вернется туда с друзьями... Вдруг по нам открыли с трех сторон пулеметный огонь. Деваться было некуда. А Болтон взял мину, которую собирался установить, и выкинул странную штуку. Бросил ее высоко в воздух в сторону чарли, и упала она прямо перед ними.

Но не взорвалась. Это был отличный трюк, болтоновский трюк. Он применил его первым.

Уильямс. С какой целью?

Ричардсон. Во-первых, эти чарли были зачарованы летящей миной. Они перестали стрелять и бросились в укрытия, но это еще не все. Когда мина шлепнулась, они минут пять глядели на нее, выжидая, пока она взорвется, а мы тем временем улизнули оттуда. Если бы она просто взорвалась, кое-кто бы погиб, но остальные продолжали бы наступать. Стоящий парень этот Болтон. Правда, он ненавидел меня.

Уильямс. Почему?

Ричардсон. Он был настоящим сумасбродом, э... вы, очевидно, назвали бы его идеалистом. Все остальные в отряде были... консервативными.

Уильямс. Олимпийцами?

(Пауза на пленке.)

Уильямс. Я уже знаю. Так что продолжайте.

Ричардсон. Об олимпийцах мне ничего не известно. Знаю только, что мы были сторонниками, как вы это называете, "жесткой политики", а Болтон считал, что, воюя во Вьетнаме, он принесет какую-то пользу человечеству или что-то в этом духе, и ему очень не нравилось то, что он видел или в чем, оказавшись среди нас, принимал участие. Признаю, что остальные недолюбливали Болтона. На него, можно сказать, ополчились – заставляли делать всю грязную работу.

Уильямс. Например?

Ричардсон. Пытки.

Уильямс. Вы заставляли его пытать пленных, единственного человека, который не желал этого делать?

Ричардсон. Война есть война. Он сам пошел в "береты". Никто не просил его.

Уильямс. Но вы затащили его в свой отряд ЦРУ, и он увидел, что тут идет совсем другая война.

Ричардсон. Да.

Уильямс. Он не протестовал?

Ричардсон. Протестовал? Он удирал три раза. Но от "конторы" во Вьетнаме не убежишь. Некуда. А когда узнал, что за дезертирство можно пожизненно попасть в тюрьму, притих и остался с нами.

Уильямс. Бедняга.

Ричардсон. Что с вами, Уильямс? Этот парень хочет убить вас, забыли?

Уильямс. Расскажите, чем завершилась история этого Болтона. Как он покинул ваш отряд? Куда ушел? Какую новую фамилию взял?

Ричардсон. Началось все это в дождь возле деревни Лон Син из-за того гада, Ху Линга. Он был двойным агентом. Мы его разоблачили.

19

Дождь барабанил по зеленым листьям манго, шуршал в кустах и превращал землю в жидкую грязь. Аллен Лоуэлл лежал в палатке неподалеку от деревни Чу Лай, поглядывал на Гринвуда, этого болвана и подлизу, спокойно храпящего, положив руку под голову, и думал, как было бы просто вонзить нож ему в сердце или перерезать горло, но тут клапан палатки открылся и вполз промокший до нитки Маркони.

– Что за проклятая ночь, – сказал он. – Ху Линг сбежал. Мы пять часов гонялись за ним впустую.

– Откуда ты сейчас? – спросил Аллен.

– Меня вызывал командир. Сказал, что завтра вылетаем в Лон Син.

– Зачем?

Маркони стянул мокрую одежду и в одних трусах полез в спальный мешок.

– Говорит, что Ху Линг подастся туда. Ближайшая деревня. Аллен лежал на спине, глядя на брезент, провисший под тяжестью воды.

– Тебе не место среди этого сброда, Джо. – Маркони повернулся на бок, лицом к нему.

– Смешно слышать это от тебя.

– Давай завтра убежим вместе.

Маркони с минуту молчал, потом улыбнулся.

– Послушай, Ричардсон называет тебя сумасшедшим, и я начинаю верить, что он прав. Ты удирал уже три раза, но куда убежишь во Вьетнаме? Улететь отсюда невозможно. Так что успокойся, малыш. Я давно тебе это говорю. Рано или поздно придет твоя очередь, вернешься в Штаты, и все эти мелкие... неприятности забудутся.

Аллен улыбнулся.

– Неприятности, да.

– Давай-ка спать, – сказал Маркони.

– Ты забыл об одном, – сказал Аллен. – Мы уже не в "беретах". Здесь нет ни регулярных отпусков, ни периодов отдыха и возвращения в Штаты через полтора года. Мы выполняем особую задачу.

– Война – это ад, – сказал Маркони и уснул. Аллен до рассвета смотрел на клапан палатки и потом задремал. Когда он проснулся, Ричардсон уже вызвал вертолет, и после завтрака они снова отправились убивать.

Летчик показал пальцем вниз.

– Бой начался.

Все стали смотреть в иллюминаторы правого борта и увидели внизу стрельбу.

Пехотинцы били из минометов, в зарослях вздымались клубы дыма от взрывов.

– Проклятие, – сказал Маркони за спиной Аллена, – они слишком далеко? Черт знает где от Лон Сина.

Сидевший впереди Ричардсон обернулся. Он был одет в мундир "зеленых беретов", с патронташем и гранатами.

– Трусишь? – спросил он у Маркони.

– Что вы, сэр.

– Хочешь провести здесь еще два года без отпуска?

– Нет, сэр.

– Тогда будь паинькой и помалкивай.

Но даже подлиза Гринвуд шепнул Лоуэллу:

– Видать, он спятил из-за этого Ху Линга.

В деревне, состоящей из беспорядочно разбросанных, соединенных тропинками хижин, они сверху увидели движение. Шли женщины и дети, вол тянул повозку, они увеличивались в размерах, когда вертолет стал опускаться у крайней хижины; когда он совсем снизился, с земли поднялись громадные тучи пыли. Все выскочили вслед за Ричардсоном, пробежали несколько шагов, залегли и открыли прикрывающий огонь, но на выстрелы никто не отвечал. Какая-то женщина в соломенной шляпе торопливо скрылась в хижине. Ричардсон жестом подал команду, и они пробежали вперед, залегли и снова открыли огонь. На сей раз был ранен и повалился иссохший старик, вышедший из-за хижины посмотреть.

Они пролежали целых две минуты, потом Ричардсон сказал через плечо:

– Наверно, там никого нет.

Пригибаясь, они побежали к деревне, миновали хижины с укрывшимися там людьми и вышли на деревенскую площадь. Ричардсон приказал согнать туда жителей. Когда они согнали группу злосчастных женщин, детей и стариков, с южной стороны, все приближаясь, послышалась стрельба и вой осколков. Потом стрельба приблизилась совсем, и Ричардсон внезапно приказал Гринвуду: "Покарауль их здесь. Мы отойдем". Аллен увидел, как побледнел Гринвуд от страха, что его бросят, но "береты" кинулись к южной стороне деревни и залегли в тихой роще; стрельба по-прежнему раздавалась в нескольких сотнях ярдов, потом внезапно из-за кустов показалось двадцать с лишним человек в пижамах; они находились спиной к Ричардсону, оружие их было направлено в лес, Ричардсон встал, навел на них пулемет и крикнул:

– Бросай оружие!

Вьетнамцы обернулись, никто из них не выстрелил. Лоуэлл сразу же увидел Ху Линга с выкатившимися от страха глазами.

Они бросили оружие и пошли под конвоем американцев на сельскую площадь; и Аллен и остальные встали, наведя автоматы на безоружных людей и недоумевая, что же намерен Ричардсон делать дальше. Им полагалось сдать пленных пехотинцам, когда те подойдут, и получить награду. Но Аллен знал Ричардсона. Ричардсон не хотел иметь свидетелей того, что должно было произойти.

Внимание Лоуэлла привлек младенец на руках у женщины. Он высоко поднял ручонки и размахивал ими. Аллен взглянул в умоляющие лица стариков и женщин с детьми – это была картина, которую никогда не забыть, такая отвратительная сторона войны, что к глазам подступали слезы. И тут Ричардсон сказал ему: "Я застрелю Линга, а ты перебей остальных", вытащил из кобуры "люгер", которым очень гордился, и выстрелил Лингу сперва в пах, а когда тот согнулся от боли, в голову. "Стреляй!

Стреляй!" – крикнул он Аллену, но Аллен не мог нажать на спуск, не мог шевельнуть рукой и сказал Ричардсону: "Поручите другим! Я не в силах!" А Ричардсон ответил: "Стреляй живей, и зная что вот-вот подойдут пехотинцы, добавил: – Стреляй, а то навсегда останешься в этом отряде". И Аллен начал стрелять, поражая людей в грудь и в лицо, они с криками стали падать на землю.

Услышав это, американские пехотинцы вбежали в деревню, и один из них, негр, поглядел на Аллена с отвращением и презрением. Ричардсон, поняв, что этот инцидент станет известен и повлечет за собой массу неприятностей, в бешенстве погнал своих людей бегом к вертолету.

Потом, когда вертолет уже поднялся, Аллен подошел к Ричардсону, схватил его за горло и стал душить. Ричардсон, побагровев, силился оторвать стальные пальцы от горла, в конце концов Маркони с Гринвудом оттащили Аллена, повалили на пол и прижали его коленями; он бился, пытаясь вырваться, проклинал себя, что не застрелил Ричардсона, потом истерически разрыдался.

На другой день Ричардсон пришел к нему в госпиталь и с улыбкой сказал:

– Твое желание сбылось, парень. Ты возвращаешься домой. Аллен тупо поглядел на него.

– На оформление бумаг уйдет три дня, – весело сказал Ричардсон. – Но это – почетное увольнение.

– Нет, – сказал Аллен. – Я останусь и убью вас.

– Не советую, – ответил Ричардсон. – А когда вернешься в Штаты, рекомендую помалкивать. Иначе наживешь неприятностей.

– Почему?

– Вчера на глазах у солдат Джефф Болтон совершил массовое убийство. Теперь я придумал, как прикрыть это дело. Ты будешь убит. Мною.

Аллен молча смотрел на него. Ричардсон сказал.

– Это легенда на тот случай, если кто-нибудь поднимет шум. Поэтому возвращайся домой, как паинька, возьми свою прежнюю фамилию и навсегда забудь о вчерашнем.

Но вернулся Аллен не так уж скоро. В тот же вечер после ухода Ричардсона он попытался совершить самоубийство, проглотив целый пузырек снотворных таблеток, прописанных лежавшему на соседней койке сержанту, но ему промыли желудок и спасли. На другой день психиатр – блондин с усиками и пышной шевелюрой начал с ним десятидневную серию бесед.

Однажды после беседы психиатр пил кофе со своим коллегой.

– Как этот парень? – спросил коллега.

– Обычная история: изнурение, стресс, ненависть к командиру.

– То есть ничего особенного.

– Только вот бред. Твердит, что ходил с "беретами" в разведку, пытал и убивал пленных. Обычная компенсация для людей его типа.

– Из какой он части?

– Киноредактор из пятого отдела. Боев и в глаза не видел. В документах все указано.

Блондин оторвался от чашки и проводил взглядом медсестру в зеленом халате.

– Черт, я бы от нее не отказался.

Но его коллега все же не потерял интереса к тому пациенту.

– Раз у него такой бред, может, подержать его здесь, пока он не придет в себя?

– У нас на счету каждая койка, – сказал блондин. – Поэтому я отправляю его домой. В родном городе, в кругу семьи он за несколько дней придет в норму.

– Пожалуй, – сказал другой психиатр. – А вдруг нет?

20

– Откуда вы знаете о разговоре психиатра? – спросил Уильямс.

– Блондин был нашим человеком.

– Значит, вы представили парня-идеалиста психически больным?

– Думайте по этому поводу что хотите, – сказал Ричардсон. Он уже держался и говорил с полной непринужденностью. – На мой взгляд, парень выполнял свой долг перед страной. А если ему было тяжело, если он страдал – черт с ним, он не единственный.

– Все же я хочу получить сведения о нем: откуда он, кто были его друзья. Должно быть, за то время, что парень пробыл у вас, вы кое-что слышали.

– Не слышал ничего. Он в первый же день возненавидел меня. И Гринвуда. Общался с ним только Маркони, потому что и сам чем-то напоминал Болтона. То есть ему тоже не нравилось кое-что, чем мы занимались. Но дезертировать он не пытался, могу вас в этом уверить.

– Что ж, может, для вас это окажется новостью? – Болтон вчера был в Торонто и выправил себе фальшивые документы на имя Маркони.

– Слышал, – злобно сказал Ричардсон. – Сукин сын. Он делает как раз то, что нужно вам, впутывает нас в эту историю, чтобы навести на наш след. Слушайте, Уильямс, у меня тоже есть новость для вас. Мы ищем этого сумасшедшего так же старательно, как и вы.

– Почему?

– Вам мы ничего не скажем, Уильямс. Уильямс подался вперед и резко сказал:

– Перестаньте, Ричардсон, не то завтра же эта пленка будет в ЦРУ и вам придется искать другую работу.

– Пленка? Гад! У нас же договоренность.

– Договоренность сохраняется, – сказал Уильямс. – Но вы утаиваете сведения.

Ричардсон выглядел уже не так уверенно. Лицо его покрылось испариной.

– Вы записали весь разговор на пленку? И после этого хотите, чтобы я говорил?

– Иначе смерть, – сказал Уильямс. Он поднял пистолет и навел его в переносицу Ричардсону. Он охотно убил бы этого садиста.

– Выключите запись, – сказал Ричардсон.

Уильямс опустил руку под стул и нажал кнопку.

– Ну, лживый гад, в нашу договоренность входит выключение магнитофона?

– Да, – сказал Уильямс.

– Ладно, преподам вам несколько уроков. Во-первых, эти убийства Болтона не имеют отношения к нам. Они связаны с Кеннеди. Болтон был без ума от Кеннеди, когда попал к нам во Вьетнаме. Черт, он даже носил при себе фотографию, где был снят с ним...

– Он был снят с президентом?

– Да, но не волнуйтесь. Этому парню однажды удалось попасть на большой прием в Белом доме, и президент произвел на него такое впечатление, что Болтон подошел к нему, заговорил и кто-то заснял их.

– Что он говорил о Кеннеди?

– А, обычную левацкую чушь. Что у Кеннеди были идеалы, понятные молодым. Что он пробуждал в них желание трудиться и даже сражаться ради своей страны. И все это так вдохновенно. Мне надоело это слушать. В конце концов я послал его вместе с Кеннеди кое-куда.

– Как можно было сказать ему такое? Ричардсон покосился на Уильямса.

– Я и забыл, что передо мной сидит такой же миссионер.

– Говорил Болтон, как попал в Вашингтон и стал работать для той администрации?

– Еще бы! Я десяток раз слышал, что с его тетушкой случился удар, когда он отправился в Вашингтон работать для этих левых. Тетушка понимала, что к чему. Но Болтон выслушал инаугурационную речь, пришел в восторг – и прощай, тетушка, привет, Вашингтон, боже, храни короля.

– Хорошо, – сказал Уильямс. – Почему вы ищете Болтона?

– Из-за вас, – сказал Ричардсон. – Вы втягиваете ЦРУ в историю, к которой мы совсем не причастны. И ненавидите нас! Нам это известно.

Он подался вперед.

– Вот что я скажу вам, Уильямс. Вы на ложном пути. Забудьте об олимпийцах! Черт возьми, если бы Болтон хотел отомстить за то, что было с ним во Вьетнаме, он бы искал меня, а не шестерых поклонников Кеннеди.

– Но он считает, что вы погибли во Вьетнаме.

Ричардсон промолчал, и Уильямс остро взглянул на него.

– Выходит, он знает, что вы живы. Вы его видели? Когда?

– Не знаю, что он знает, – ответил Ричардсон после паузы, – но я знаю, что он хочет убрать шестерых случайных людей к годовщине Кеннеди – а вы обвиняете ЦРУ!

ЦРУ не интересует его, Уильямс. Ему нужны вы!

– Хорошо, – сказал Уильямс. – Это все.

– Не все, – возразил Ричардсон. – Мне нужна пленка. Уильямс встал.

– Убирайтесь, Ричардсон. Моим условием было, что вы свободно уйдете отсюда, и я его выполняю. Но когда вам снова захочется стрелять в меня, вспомните об этой пленке. После ее получения ЦРУ на другой же день подыщет вам конторскую работу где-нибудь в Уганде.

Ричардсон в бешенстве вышел.

Уильямс стал готовиться ко сну. Теперь он точно знал, что Дкефф Болтон душевно нездоров; об этом позаботились садисты из "зеленых беретов". И этот душевно больной парень носил с собой фотографию, где был снят с Кеннеди. Значит, он был приверженцем Кеннеди; здесь была связь с угрозой убийства к годовщине со дня смерти президента.

Но в чем же эта связь? Ричардсон попал в точку. Уильямс проверял нити, ведущие к ЦРУ, а угроза касалась шестерых приверженцев Кеннеди, а не головорезов-олимпийцев. Почему?

Ну и дело! Ну и головоломка! Уильямс не мог ни к чему подобрать ключ. И чувствовал себя совершенно разбитым, совершенно беспомощным.

Завтра он вылетит в Вашингтон и просмотрит показания Маркони, но надежды на них мало. Что мог сказать Маркони такого, чего не говорил Ричардсон?

Усталый Уильямс принял душ, надел пижаму и, вместо того чтоб лечь в постель, сел в кресло и снова открыл портфель. Он понимал, что заснуть все равно не сможет.

Зачем же зря терять время на попытки?

В портфеле были досье на все жертвы. Он достал их и разложил на столе. Что еще?

Копия угрожающего письма, копия пленки с отфильтрованным голосом Болтона. Сводка НИЦ ФБР по фамилии Болтон, не открывающая ничего.

Уильямс еще раз перечел отпечатанную компьютером бумагу. Последний абзац гласил:

Подозреваемый Джеффри Болтон, Мериленд, Балтимор, Марлтон-авеню 1340, выбыл, не оставив нового адреса. Компьютерные поиски велись через социальное страхование, налоговое управление и министерство обороны. Регистрационный номер – 0130799482.

Уильямс долго разглядывал этот номер. У компьютеров свой загадочный мир, где цифры заменяют плоть, заменяют кровь, заменяют все.

Стрелки его часов показывали два. И все-таки он позвонил в НИЦ.

21

Вашингтон, поздняя ночь. По Пенсильвания-авеню проехало несколько машин, да еще продолжала работу кофейная Ченина. В остальном жизнь на улицах возле министерства юстиции замерла.

Но выходящие на здание ФБР окна верхних этажей светились. В одной просторной, залитой неоновым светом комнате с громоздкими копировальными и перфораторными машинами и стоящими вдоль стен высокими серыми шкафами, где вращались или покоились катушки с пленкой, молодой человек без пиджака, находившийся на ночном дежурстве, поднял трубку зазвонившего телефона. "Что случилось, черт возьми? – подумал он. – Какому-нибудь полицейскому из Литл Нека, штат Омаха, потребовалась дактилоскопическая идентификация?"

Молодой человек, фамилия его была Ферфилд, заговорил:

– Кто это? Мистер Уильямс? Что вам... о! – Ферфилд неожиданно встрепенулся. – Простите, мистер Уильямс, чем могу помочь?

Через комнату мимо него прошла девушка в белом халате. Ферфилд внимательно слушал.

– Да, сэр, – сказал он. – Больше на Болтона у нас ничего нет. Я помню, как его искали. Единственным Болтоном в картотеке оказался негр из Провиденса.

– Что означает номер ноль сто тридцать семьсот девяносто девять четыреста восемьдесят два? – спросил Уильямс.

– Все просто, сэр, – торопливо ответил Ферфилд. – Ноль сто тридцать кодовая приставка, означающая, что других сведений не имеется.

– А остальные цифры?

– Семьсот девяносто девять означает, что компьютер проверил все возможные искажения фамилии и ничего не было обнаружено.

– Четыреста восемьдесят два?

– Ложная информация.

– Что? – переспросил Уильямс.

– Ложная информация, сэр. Кто-то сообщил неверные сведения.

– Черт побери! – выругался Уильямс.

Лицо Ферфилда вспыхнуло, он не мог понять, почему Уильямс сердится.

– В чем проблема, сэр?

– Найдите мне, черт возьми, эти неверные сведения! – сказал Уильямс так гневно, что в трубке послышался треск. – Посадить бы вас, компьютерщиков, в клетку да запустить в космос...

Но Ферфилд забормотал:

– Да, сэр. Да, сэр. Я постараюсь, сэр, – записал номер Уильямса в Нью-Йорке и положил трубку.

Он направился к установке 501, компьютеру с печатающим устройством, его туфли на резиновой подошве не издавали ни звука. Но сердце взволнованно билось. Почему именно он оказался на дежурстве, когда позвонил Уильямс? Это несправедливо. А что он сделал? Дал Уильямсу нужные сведения.

Ферфилд сел перед печатающим устройством и набрал на клавиатуре: 0130799482.

Потом заглянул в черную папку с вкладными листами, лежащую рядом с печатающим устройством, и отщелкал: 717598/475.

Печатающее устройство заработало. Ложная информация автоматически стирается на тринадцатый день после поступления.

Девушка в белом халате подошла к нему.

– Хочешь кофе, Билл?

Он повернулся к ней.

– Конечно, хочу. Тут мне один тип задал работенку... И снова нагнулся к печатающему устройству, теперь оно отщелкивало:

Дата Дата Дата Ферфилд отстукал дату, и устройство тут же стало отщелкивать:

Ложная информация, подлежащая уничтожению.

СТС НИЦ Вашингтон Сиракузскому отделению ФБР:

Джеффри Болтон адрес Мериленд, Балтимор, Марлтон-авеню 1340 подозревается в похищении двух зарядов взрывчатки с "Ю. С. стил" в Ларго Фоллз. НИЦ требует сведений о подозреваемом.

СТС Сиракузского отделения ФБР-НИЦ Вашингтон:

Возраст двадцать с лишним, шесть футов, стройный, глаза серые, особых примет нет, стрижен коротко, описан как "чисто американский тип", то есть не хиппи.

И тут Ферфилд воскликнул: "Ах, черт! Ах, черт!" Щелкающие клавиши воссоздали облик убийцы. Ферфилд бросил взгляд на девушку, глядевшую ошалело, как и он, на отпечатанные слова и сказал:

– Влетит же нам от Уильямса!

22

Из дневника Аллена Лоуэлла

... запись от 9/XI – 1973 года

"Несмотря ни на что, у меня нет ненависти к Ричардсону и Маркони. В управляющей ими организации они безмозглые роботы. Ненавидеть таких болванов было бы напрасной тратой душевной энергии".

23

"Тектайт III" был наиболее грандиозным океанографическим проектом после злополучного "Си Лэб III".