Текст книги "Вкус любви"

Автор книги: Джойс Дингуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 11

С тех пор Ясмин ходила с таким довольным видом, что один из старших мальчиков заметил: «Словно кошка, наевшаяся сметаны».

Джину одновременно и радовал, и огорчал счастливый вид Джонни по воскресеньям. Радовал, ибо для каждого, любящего детей, главное – удовольствие ребенка, и огорчал, ибо она, единственная, возражала против его усыновления.

Она понимала, что ей следовало бы извиниться перед Майлзом за свою неправоту. Но был ли прав Фаерлэнд, или за всем этим снова стояла Ясмин? Ясмин проиграла в случае с Шелтонами, а Джина – в случае с Джонатаном. На взгляд Джины получалось так: Майлз добивался, чего хотел, а Ясмин добивалась того, чего не желала Джина. «Почему бы и нет? – подумала она. – Я для него ничто… Но что он для меня?»

Мисс Уинтер начала приучать девочек к готовке. Им это не нравилось, пока она не передала их всецело миссис Деггинз – тут-то они начали получать удовольствие от учения, постигая искусство приготовления не только яиц всмятку и хлеба с маслом. Проходя мимо кухни, Джина услышала, как малютка Луиза спросила: «Сахар и специи… Дегги, мы делаем невесту?». Тут вступила Эстер, явно что-то смешивавшая: «Как это мешать, нежно?»

Губы Джины тронула улыбка, и, увидев ее, Майлз тоже улыбнулся.

– Приятно видеть солнечный свет вместо хмурого неба, мисс Лейк.

– Это все дети. – Она рассказала, что они делают невесту и как нежно нужно ее мешать.

– Так насколько нежно? – поинтересовался он.

– Не знаю, я этому не училась, – рассмеялась Джина.

– Советую пройти курс, ибо нежность – очень важный ингредиент любого блюда… Кстати об учебе. Физкультурник прислал мне экзаменационный лист. Юный Роупер очень постарался. Он не знал ни одного ответа, но горел желанием доказать, что знает все. В отчаянии Роупер написал: «Я могу сказать по буквам к-е-н-г-у-р-у».

Они оба смеялись, как ненормальные, когда мимо них с ледяным видом прошла Ясмин Уинтер, а Невил, увидев их, остановился и широко заулыбался.

– Помните, Джина, вы спрашивали, как скоро придет любовь? Невил, похоже, знает это теперь.

– Он начал воспринимать нас.

– Рискну предположить, что да. Думаю, он познал сладкий вкус любви. Мы, похоже, стали его счастливой семьей.

Приятно, однако, забыть о хандре, – думала тем вечером Джина, направляясь через апельсиновую плантацию к отцу. Она не посещала его уже целую неделю и объясняла это занятостью на работе. Но профессор был мудр и не стал упрекать ее. Сейчас у нее было приятное ощущение того, что она поговорила со своим победителем на равных, и потому шла с высоко поднятой головой.

Джина обогнула веранду и увидела отца, сидящего у окна. Она остановилась, как вкопанная – он выглядел таким усталым! Никогда еще она не видела его таким. Он стареет, – поняла она, и ей стало грустно.

– Джесси, с отцом все в порядке? – спросила она.

– Да, Джина. – Миссис Джесоп сидела, склонив голову над шитьем.

– Я проходила мимо окна и подумала… Он такой старый!

– Никто из нас не молодеет. – Миссис Джесоп так и не подняла головы.

– Думаю, мне нужно забрать его, – прошептала Джина.

Миссис Джесоп посмотрела ей прямо в глаза:

– На твоем месте, я сделала бы это, если бы могла.

– Я могу, – сказала девушка, приняв решение. Она прошла в комнату профессора и провела с ним чудесный час. Он смеялся над «кенгуру», а в желании Луизы делать невест из сахара и специй увидел вдохновение поварихи или нетерпение будущей матери.

Когда она выходила, уже наступила ночь. Миссис Джесоп не предложила проводить ее до приюта, поскольку в небе сияла полная луна и на плантации было светло, как днем. Майлз обычно посылал одного из старших мальчиков ей навстречу. Сегодня мальчика не было, но в саду она увидела неясную фигуру.

– Привет, Тони! Что случилось? Почему ты здесь?

– Думаю, ты меня не ждала, – Тони зашагал рядом с ней необычно молчаливый. Когда луна скрылась за облаком, он неуверенно предложил ей свою руку. – Я хочу поговорить с тобой, Джина.

Она остановилась, чтобы выслушать его.

– Я был дураком, – в голосе Тони звучала горечь. – Я уходил от действительности, довольствовался течением вещей.

– Не всегда, – тихо напомнила она ему, думая о впечатлении, которое произвела на него Ясмин – за пару часов она очаровала его больше, нежели Джина за два долгих года.

– Вот ты о чем! – Он сразу понял, что она имела в виду. – Всего лишь проходящая вспышка, Джина.

– Разумеется, ведь ты ее не заинтересовал, не так ли?

– Она красивая… очень. Самая замечательная женщина, как сказал Майлз. Но… не знаю. Одно могу сказать, Джина, она не девушка моей мечты.

Он умоляюще смотрел на нее, и она была тронута его юношеской искренностью. Он всегда был хорошим товарищем и не отказался бы жить с профессором… Девушка закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти свою первую любовь, открыла их и снова увидела дорогое, желанное лицо Тони.

– Я был неправ, заставив тебя столько ждать. Я воспринимал тебя, как должное, Джина. Это не повторится, если ты дашь мне шанс.

– Это предложение, Тони, или приглашение подождать еще пару лет?

– Ожидание зависит только от тебя. Решай.

Ее час пробил. Она может выйти замуж хоть завтра. Этого она и хотела. Это-то они с Бэб и обсуждали. И это необходимо ради профессора, ради их общего дома.

– Отец… – начала было она.

– Знаю. Мне он не помешает.

– Но что ты предлагаешь, Тони? Куда мы денемся?

– У меня уже есть кое-какой опыт. Найду работу с квартирой.

– О, Тони! – Это решило бы все проблемы. Комната для отца, где он мог бы разместить свои книги, бумаги, вымпелы… Она готова была обнять Тони.

И тут он добавил:

– Я могу рассчитывать на помощь Фаерлэнда.

– Шефа? – Ее энтузиазма сразу поубавилось, но Тони этого не заметил.

– Он человек влиятельный, Джини, дружит с главой Фонда.

– Я бы предпочла, чтобы ты добился всего сам.

– Я бы тоже, дорогая. Но, в любом случае, я должен поставить его в известность и, если он решит помочь, что ж… – Тони пожал плечами. – Самое важное, чтобы ты простила меня, Джина, сказала, что у нас все, как прежде.

– Я прощаю тебя, – с готовностью сказала она, но ничего при этом не почувствовала. Только что она зажмурилась в попытке восстановить что-то неуловимое, но бесценное, без чего нельзя… Удалось ли ей это? Если и да, то не до конца. Оно и понятно: ни один цветок не удерживает росу.

– Так ты говоришь «да», Джина? Джини, дорогая…

– Да, – сказала Джина.

У входа в дом их встретил Майлз Фаерлэнд.

– Я начал тревожиться, мисс Лейк, и попросил мистера Роса встретить вас, но он сообщил мне, что мистер Молори уже пошел вас встречать. – Он переводил взгляд с Джины на Тони и обратно.

– Да, сэр. Я попросил Роса не беспокоиться, поскольку сам собирался проводить Джину. Надеюсь, вы не сердитесь, что я изменил ваше распоряжение.

– Ничего страшного. Вы поссорились? – добавил он, видя грустное лицо Джины.

Тони не преминул воспользоваться предоставившейся возможностью:

– Нет, сэр. Нам остается только назначить день. Мы могли бы сделать это скорее, если бы вы, сэр, через правление Фонда подыскали мне какое-нибудь место получше, с квартирой, домом или…

– Тони! – вскрикнула Джина и тут же прикусила губу. Ну как так можно?

Но Тони мог:

– В любви нет места гордости, Джина. Такие вот дела, шеф. Я спросил Джину, и она сказала «да».

– На что?

Только крайне занятый собой человек мог не услышать резкость в этих двух словах.

Глухой к таким тонкостям, Тони возгласил:

– На брак, Майлз.

Глава 12

Джина тщательно затворила за собой дверь спальни. Ей чудом удалось избежать участия в выпивке, предложенной шефом и радостно поддержанной Тони.

– Что ж, Молори, – Майлз положил руки им на плечи; сквозь тонкую ткань блузки Джина почувствовала ледяной холод его ладони, – мы просто обязаны поднять тост.

Где-то в коридоре Джина проронила «извините» и ускользнула от них. Взбегая по лестнице, она услышала жалобный голос Тони и властный окрик Фаерлэнда:

– Не уходи, Джини!

– Вернитесь, мисс Лейк!

Но она не вернулась. Опустившись на край постели, девушка почувствовала полную опустошенность. Ее руки дрожали. В памяти вдруг всплыли то утро, когда Майлз постучал в ее дверь, чтобы напомнить о теннисном соревновании, его волнение, выражение глаз и эти странные слова: «Приходите как-нибудь в апельсиновую рощу. Аромат бутонов, шепот ручья, молодая луна»… Больше он их не повторял.

Это-то и смущало ее. Она не верила ему, когда он говорил нежным голосом и с непонятной улыбкой. Быть может, он просто разыгрывал ее? Но этой ночью он не шутил. Он тронул ее плечо, и от его пальцев повеяло ледяным холодом. Майлз Фаерлэнд похолодел от гнева!

«Боже, да что это со мной творится? – думала она. – Ведь все же устроилось: я получила Тони, у нас будет свой дом, отец станет жить с нами… Почему, почему это не радует меня? Почему я все меньше думаю о Тони и все больше о нем? Майлз… Такой тонкий, умный, красивый… Мне так легко с ним, так радостно! Неужели я влюбилась? Нет, быть того не может! Но отчего так сладостно замирает сердце всякий раз, как он заговаривает со мной, всякий раз, как я вижу его?.. Господи, и зачем он только сюда приехал! За что мне эти муки? Ведь у него есть Ясмин…»

Она не сразу услышала стук в дверь.

– Тони? – позвала она. – Скажи шефу, что я устала.

– Это Майлз, Джина. Откройте, нам надо серьезно поговорить.

– Нам не о чем разговаривать, – ответила она и про себя добавила: «Слишком поздно…».

– Откройте!

– Если вы хотите что-то обсудить, обратитесь к моему жениху.

– Я с вами хочу поговорить, а мистер Молори пошел спать.

– Я тоже сплю.

– А я войду!

Двери всех комнат персонала были снабжены задвижками, о которых редко кто вспоминал. Джина пользовалась ею только в канун Рождества, когда прятала подарки от любопытных малышей. Но сейчас она успела задвинуть ее, когда начала поворачиваться ручка двери. И ей тут же стало стыдно. Какая ребяческая глупость! Ей же придется увидеть его завтра, не может же она запереться здесь навсегда!

Она открыла дверь. Коридор был пуст.

Джина плохо спала в ту ночь. Проснувшись утром и увидев в зеркале свое бледное лицо, она подумала: «Ну и вид у невесты!». Она тронула губы помадой, надела яркое платье, повязала волосы разноцветной ленточкой и спустилась вниз, к столу.

– Вы ждете какую-нибудь важную персону, мисс Лейк? – Майлз разглядывал ее ленточку. – Боюсь, никого важнее меня вам не дождаться. Молори еще не спустился. Из-за помолвки он, похоже, проспал. Как бы вы ни были против, – продолжил он, – я должен поговорить с вами. Хочу, чтобы вы выбрали, куда хотите поехать.

– Поехать? – удивилась Джина.

– После свадьбы. Помните, Тони просил меня о протекции. Я не против, пусть это будет моим свадебным подарком. Но я хотел бы знать, куда вы собираетесь. В город? В сельскую местность? В горы? – Он поднял брови.

– Н-не знаю.

– Ну же, ваш возлюбленный оставил это на ваше усмотрение. Если бы я решал насчет своей будущей работы, то, думаю, нашел бы, что сказать.

Уехать… Уехать из «Орандж-Хиллз», в котором прошла вся ее жизнь. Сады с золотистыми плодами, холмы, вырисовывающиеся на фоне неба, воздух, похожий на дыхание рая…

– Когда надо дать ответ? – спросила она. – Сейчас?

Они прошли в его кабинет. Он предложил ей стул, а сам сел за свой письменный стол. Из ящика стола он достал стопку карт. Они остались от отца, вспомнила она. На них были отмечены все приюты Бенкрофта в Австралии. Он перебирал их, делая замечания:

– Броудфилдз… довольно новое заведение, но, по-моему, у Джона Элери полный штат. Мерингтон-Хаус в «стране яблок»… Вы любите яблоки?

– Невил их любит, – вспомнила она.

– Но Невил туда не поедет.

– Нет. – Невила она лишится вместе с апельсиновыми садами, холмами и воздухом, как дыхание рая…

– Мисс Лейк! – резко произнес Майлз, и она поняла, что он уже не первый раз обращается к ней.

– Прошу прощения, – извинилась она.

– Ладно. Продолжим. Как вам нравится Минноу-парк? Там у вашего мужа будет бассейн.

– А как с квартирой?

– Там хорошая двухкомнатная квартира, обычные кабинеты…

– Недостаточно большая, – отказалась она.

Он слегка нахмурился и перевернул несколько листков:

– Ваш излишне требовательный вкус затрудняет выбор.

– Я не для себя прошу лишнюю комнату… не для нас с Тони, – поправилась она, покраснев.

– А для кого же?

– Для профессора, естественно.

– Для вашего отца?

– Конечно, он не профессор, но…

– Мисс Лейк, я просто обсуждаю помолвку. Я правильно понял, что лишняя комната нужна для мистера Лейка?

– Да.

– А прав ли я, предполагая, что ваш утвердительный ответ на предложение мистера Молори зависел от одного условия – вашего отца?

– Да, но Тони и сам бы захотел жить с ним, он его искренне любит.

– А если бы он отказался?

– Я бы не согласилась выйти за него.

Она даже испугалась того эффекта, который произвели ее слова. Майлз резко встал и сделал к ней несколько шагов. На мгновение Джине показалось, что он готов обнять ее. Но Майлз внезапно повернулся и ушел в другой конец комнаты. Целую минуту он молчал, потом спросил:

– Вы всегда обманываете?

– Обманываю?

– Да, обманываете, вводите в заблуждение, говорите неправду, – он выговаривал каждое слово четко и колюче. – По-моему, помолвка – это залог, залог чего-то, дающегося в обеспечение. Что даете вы, мисс Лейк? Бледное подобие нежности?

– Я люблю Тони, – упрямо ответила Джина.

– Вы лжете! – Майлз подошел ближе и склонился над ней. – Когда любишь человека, идешь на компромисс с ним. Брак, основанный меньше, чем на этом – обман. Вам ведь просто нужен был мужчина, который согласен жениться не только на вас, но и на вашем отце?

– Мистер Фаерлэнд…

– О, я высоко ценю профессора, можете быть уверены.

– Он не профессор, – тупо повторила Джина.

– Для меня он профессор. Он самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречал. Но…

– Вы бы не стали жить с ним?

– Стал бы, но не согласился бы на брак, основанный на этом, как на условии. Ибо таков ваш союз, разве нет?

– Когда мы познакомились с Тони…

– Вы были совсем еще юной.

– Два года назад?

– Два года жизни много значат, Джина. Та незрелая девушка «влюбилась» в первого попавшегося мужчину. Не обманывайте себя, разве это не так?

– Так было, но я действительно хорошо отношусь к нему до сих пор. Ничто не остается неизменным, Майлз, какая-то доля позолоты должна была стереться, это естественно.

– Позолоты, но не золота. – Он смотрел на нее в упор, и, как она ни хотела отвести свои глаза, у нее это не получилось. – Зачем вам позолота, Джина Лейк?

– Вы не имеете права критиковать Тони.

– Как физкультурник, он заслуживает всяческой похвалы, но как возлюбленный… – Майлз пожал плечами. – Какой еще возлюбленный, кроме позолоченного, будет терпеть такое поведение своей девушки?

– Я ничего такого… я хочу сказать…

– Вы хотите сказать, что только спланировали все. – Она испуганно взглянула на него, но он не дал ей заговорить. – Если бы он действительно любил вас, думаете, он допустил бы то, что допускал? То внимание, которое я оказывал вам? Наши разговоры, встречи?.. О Небо, неужели вы думаете, ябы допустил такое?

– Тони беззаботный человек, он всегда был таким. К тому же, вы ведь босс! И он все же сделал мне предложение.

– Только из-за хорошенького личика. Я наблюдал за ним во время обсуждения судьбы Джонатана, и он, как и я, заметил, что, увлекшись чем-то, вы, мисс Лейк, становитесь… весьма привлекательной женщиной.

– Мне поклониться? – съязвила Джина.

– Нет. Но вы не должны переоценивать свою привлекательность, то есть, не должны принимать восхищение за любовь и возлагать на него надежды.

Джина холодно возразила:

– Вы упускаете кое-что, шеф. Может, я никогда и не принимала это восхищение за любовь – просто такое положение меня устраивает. Вы же сами сказали: я должна была найти мужчину, который женился бы на мне и на моем отце.

Он пристально посмотрел на нее и повторил:

– Обманщица.

Внезапно раздался негромкий стук в дверь, и на пороге появился Невил;

– Ах да, Невил, книга вот там, – Майлз махнул на дальнюю стену. – Найдешь ее и можешь идти. Но не вы, мисс Лейк, мы еще не закончили. На чем мы остановились?

– На обмане, – еле слышно произнесла она.

Но он опять перелистывал странички в папке:

– Морисвиль… Там живут в отдельных коттеджах. Это вам подойдет?

– Как… – спросила Джина с каким-то мрачным любопытством, – как вы узнали?

– Вы говорите о новом месте Тони, о профессоре или о том, что мне известно ваша маленькая хитрость, с помощью которой вы хотели заполучить молодого Молори?

– Вы говорите об этом, как о кабале.

– Так оно и есть.

– Вовсе нет. Но вы не ответили на вопрос.

– Вот вам ответ: есть такое дерево, оно называется баньян.

Она поднялась и подошла к окну.

– Не понимаю вас…

– Это было еще до возвращения профессора. Мальчик по имени Тимоти, любящий изображать разных животных, в тот день вообразил себя птицей…

– Да, помню. Мы с Бэб были на другой стороне баньяна и говорили… – Джина замолчала. – Вы подслушали?

– Я снимал с дерева сову, – ответил Майлз. – Мне не понравились планы, которые строили услышанные мною голоса. Ни одному мужчине не понравилось бы, когда его хотят выставить дураком. Как я помню, Барбара сказала: «Майлз Фаерлэнд – твой шанс. Если ты не воспользуешься им, тебя отвергнут. Тебе только нужно верно разыграть свои карты».

– Но я их не разыгрывала, – умоляюще произнесла Джина.

– Это сделал я, – с горькой улыбкой ответил Майлз. – Но, не скрою, я не ожидал, что вы мне так… Впрочем, это вам не интересно.

Джина внезапно вспомнила все моменты, когда отсутствовал Тони… Тот день с медвежонком Эдвардом… То утро, когда они бежали тренироваться на корт… Как их руки соприкоснулись…

– Так вы только играли? – спросила она прежде, чем сообразила, что делает.

– Если вы не знаете, то кто может знать? – Он с жалостью посмотрел на нее. – Бедная Джина, золото и позолота, вера и неверие – все перемешалось и ничего не понятно, запутавшийся вы ребенок! Но неважно, в конце концов, вы и ваш отец заполучили своего мужчину.

Джина вернулась к столу и взглянула на папку:

– Не понимаю, почему вас это заботит? – О, она начинала понимать, но боялась поверить.

– Я теряю отличного физкультурника и беспокоюсь за своего доброго друга профессора. Я знаю, как он расстроится, узнав, что вы выходите замуж только из-за него. Впрочем, все это мы уже обсудили.

– Может, вам известна альтернатива? Если да, скажите мне, пожалуйста, ибо я не знаю. Прошлой ночью у Джесопов…

– Я думал об этом, – прервал он ее. – И понял, что это-то и решило все дело. А альтернатива… Мы поговорим об этом позже.

– Но что-то нужно было делать! – в отчаянии воскликнула она. – Ведь профессор съехал из-за вас!

– Джина… – запротестовал он.

– Это правда, вы позволили ему переехать.

– Он сам договорился об этом.

– Вы позволили ему съехать, потому что онатак решила. – Внезапно Джина поняла, что они поменялись ролями: теперь она обвиняла его. – Вы не могли привезти Эстер, поскольку официально для нее не было места, и отец должен был уступить свою комнату, хотя я могла бы найти выход, взяв какую-нибудь девочку к себе. Но онасказала «нет», как и в вопросе с Джонатаном.

– Я сам занимался этим вопросом, и Ясмин оказалась права, что и было доказано позже.

– Но она играет здесь первую скрипку! – не сдержалась Джина и тут же пожалела об этом при виде его расстроенного лица, которое удивило и тронуло ее. Он был силен. Что бы там ни было, в этом она не сомневалась. И все же…

– Да, – кивнул Майлз, – вы правы.

– Вот это место подойдет. – Джина наугад вытащила карточку. – Я буду вам благодарна, если вы организуете все как можно скорее.

Зазвонил телефон, и Майлз снял трубку:

– Да?.. О, да миссис Дж… Что? Нет! О, нет… Подождите минутку, пожалуйста… – Прикрыв трубку ладонью и не глядя на Джину, он сказал: – Пока все. Вы можете идти. А молодой Шелтон все еще здесь? Ты тоже можешь идти.

Джина с мальчиком вышли из кабинета.

Глава 13

– Он взял стакан с соком с собой на скамейку в саду, – повторяла и повторяла миссис Джесоп. – «Сегодня обойдусь без чая, дорогая. Выпью амброзию». Он всегда называл сок из падалицы амброзией. Я тебе рассказываю об этом, Джина, чтобы показать, как счастлив он был. Когда я пришла за стаканом, он уже отошел.

Джина уже выплакалась, желая при этом быть более сдержанной, уметь прятать свое горе, хотя люди и говорят, что слезы приносят облегчение. Не без сочувствия, Ясмин все же не преминула заметить:

– Вы слишком мягки, Джина… как и вся обстановка в этом приюте. Если бы здесь проявляли большую твердость, у нас не возникла бы эта проблема.

Только позже Джина поняла, о какой проблеме она говорила. В своем горе она не обратила внимания на то, что на похоронах отца почти никого не было. Это могло объясняться и сбором урожая. Когда она вернулась в приют, ее горе не помешало ей понять, что происходит нечто необычное. Она еще не разговаривала с Майлзом после спора по поводу предложения Тони. Когда она вбежала в его кабинет, одного взгляда на присутствовавших там Роса, Тони, Ясмин, Деггинз, Бренду и Дору было достаточно, чтобы понять все.

С того момента она как бы ослепла и не замечала напряженности, возникшей в приюте. Теперь же ее охватила тревога. Тони почему-то не попадался ей на глаза, даже Роса не было видно. Что-то случилось? И тут же сердце подсказало ей:

– А где Невил и Эстер?

– Да, Джина, пора вам уже знать об этом, – сказала Ясмин. – Раньше мы не говорили вам из-за вашего горя. Но когда-то вы должны были узнать. К тому же, это поможет вам пережить вашу потерю.

– Невил и Эстер?..

– Пропали. Мы не видели их со дня кончины вашего батюшки.

– Уже три дня…

– Верно, три дня, но только две ночи, а они выдались теплыми.

– Как вы можете так спокойно говорить об этом? – возмутилась Джина.

– Эмоции лишь мешают. Только в песне любовь находит свой путь. Сейчас важнее тщательные поиски и здравый смысл.

– Но они голодают…

– Здесь повсюду сады, даже если отправиться в горы. Одни апельсины могут надоесть, но ими вполне можно поддерживать силы. А в голодании, если только оно не растягивается на недели, нет ничего страшного. Люди умирают скорее от жажды, чем от голода, а здесь полно родников и ручьев.

Джина хотела напомнить о змеях, обрывах, о страхе одиночества, но поняла, что у Ясмин на все найдутся ответы. И она лишь прошептала:

– Чем я могу быть полезна?

– Все мужчины Орандж-Хиллз принимают участие в поисках с момента объявления тревоги и, надеюсь, действуют организованно и разумно. Если бы с детьми поступали твердо, это никогда бы не случилось.

– Вы хотите сказать…

– Что девочку не следовало принимать в наш приют. Я уверена, что завтра или послезавтра эта парочка, усталая и зареванная, вернется назад. Но нельзя исключать и вероятность того, что сам факт принятия Эстер в приют станет причиной двух смертей.

– Нет!

– Я упомянула лишь вероятность. Не стоит печалиться заранее. Если хотите быть полезной, помогите миссис Деггинз. В таком деле бутерброды не менее важны, чем бинокли. А детям еще предстоит ответить за свое поведение, когда они вернутся.

Обеспокоенная до крайности, Джина поспешила на кухню, но в коридоре столкнулась с Майлзом, который тут же завел ее в свой кабинет.

– Сейчас не время для слез, – жестко сказал он. – Вы уже знаете, я полагаю, о случившемся?

– Да. Почему мне не сказали раньше?

– В вашем состоянии вы не могли бы ничем помочь. Сомневаюсь, что и сейчас сможете.

– Я могу нарезать бутерброды, – возразила она.

– Только сами порежетесь, – сухо заметил он. – Однако, мисс Лейк, когда одна беда сменяет другую, приходит что-то вроде забвения. Вы чувствуете себя спокойнее? Можете отвечать на вопросы?

– Какие вопросы? Не о новом назначении Тони, надеюсь?

– Это мы отложим пока. Хотя любопытно… То, о чем мы спорили в то утром… Та причина, по которой вас интересовало новое место Молори. То есть, включение вашего отца в брачный контракт. Его не следовало обсуждать вовсе. Извините, но это теперь лишнее. – Она поморщилась, а он продолжил: – Я хочу, чтобы вы думали о Невиле и его сестре. Они были несчастны? Неуравновешенны? Говорили о своих планах? Короче, почему они сбежали?

– Расскажите мне подробности, – попросила она.

– Их отсутствие обнаружили только на следующее утро. Кончина профессора была ударом и для детей, и для персонала. Все его очень любили. Поэтому ни взрослые, ни дети не обратили внимания на исчезновение двух ребятишек. Но когда Невила и Эстер не оказалось на перекличке, мы начали поиски. – Он снова взглянул на Джину. – Почему они убежали?

– Они казались счастливыми, – прошептала Джина. – Невил журил иногда Эстер – обычное дело для старшего брата. Она не обижалась на него. Они стали частью нашей общей семьи, как и другие дети… О… я просто говорю первое, что приходит мне в голову…

– Продолжайте, Джина.

– Все дело в мягком подходе. Если бы мы руководствовались разумом, а не чувствами, этого никогда бы не случилось.

– Слова Ясмин, – кивнул он. – Но сейчас я слушаю не ее, а вас. Что еще?

– Ничего, – с отчаянием воскликнула она, – кроме… Я только что вспомнила. Тот телефонный звонок… Ведь Невил был с нами.

– А я и забыл! – кивнул Майлз. – Он же приходил за книгой и слышал наш разговор, а ушел из кабинета вместе с вами.

– Так вот, я его заметила в коридоре. Он сильно побледнел, а глаза у него были совсем больными.

– Мы напомнили ему о последней ссоре родителей. С нее и начался распад его семьи, в которой умершую мать заменила мачеха. А потом Невила отделили и от сестры. Он пережил все заново. Но теперь он старше и умнее. Опасаясь снова потерять сестру, он собрал ее в дорогу.

– Разве имеет значение, как все случилось? Это же не вернет их, Ясмин права. Нужна была твердость, а не мягкий подход.

– Нет, Ясмин ошибается, – возразил Майлз. – С мягкими людьми нужно обращаться мягко. Но насколько мягко?.. Интересно, как далеко они ушли?

– Совсем недалеко, – поддаваясь внезапному импульсу, сказала Джина, – всего лишь в низину за холмом, который поднимается сразу за ручьем. Они же такие маленькие, что и небольшой холм кажется им огромной горой, и они думают, что ушли далеко. Они там, Майлз, за холмом. Я услышала их зов.

– То место, о котором вы говорите, находится от нас в четверти мили.

– Говорю вам, я слышала их!

– Были случаи, когда мать слышала голос потерявшегося ребенка и на большем расстоянии. Но вы же не их мать.

– Я член их «счастливой семьи», или была им…

Ясмин вышла на крыльцо, когда Майлз приказал изменить направление поисков.

– Мы уже искали там, шеф.

– Проверим еще раз, – резко ответил он. – Мисс Лейк подсказала нам место, где нужно искать.

– На каком основании?

– Она уверена, что там нам повезет.

– А если нет? Мы потеряем драгоценное время на уже обследованный район. Это не лезет ни в какие ворота, Майлз!

– Попробуем еще раз, – упрямо ответил он.

– Исходя из одной лишь интуиции мисс Лейк?

Не ответив ей, он отправил в путь собравшихся людей.

– Так вы подвергаете опасности жизнь детей. На вас ляжет ответственность за то, что вы поддались на уговоры младшей воспитательницы.

– Ясмин!

– Все дело в ней? Я говорю серьезно, Майлз. Как можете вы руководствоваться подсказкой сердца, а не разума?

Они втроем еще стояли на крыльце, когда дважды прозвучал пронзительный победный свист – знак того, что потерянных детей нашли.

– С ними все в порядке, – сказал Майлз Джине; Ясмин уже ушла в дом.

Вскоре она снова появилась, на этот раз в том же роскошном костюме, в котором приехала в приют, и с чемоданом в руке.

– Вы уезжаете, Ясмин? – Майлз, казалось, совсем не удивился.

– Не хотелось бы лишать вас воспитательницы, Майлз, но я не могу здесь больше остаться. Заверяю вас, что попрошу Фонд прислать замену немедленно. Пока же двойная нагрузка пойдет на пользу мисс Лейк. Принято считать, что избыток работы снимает эмоциональный стресс.

– Всегда наготове научное положение, Ясмин?

– Разумеется. – Она повернулась к Джине и бросила: – Прощайте, мисс Лейк, – потом снова обратилась к Майлзу: – Я вызвала такси из Орандж-Хиллз… А, вот и оно! – Она поспешила к калитке.

– Почему она уезжает? – с удивлением спросила Джина.

– Потому что оказалась неправа. Путь через любовь не для Ясмин, даже если этот путь и был найден. Видите ли, в ней нет любви.

– Но она любит вас. Иначе зачем ей было приезжать сюда?

– Никогда она меня не любила. Она восхищалась моим умом. Но вы были свидетелем, что ей совсем не понравилось, как я им распоряжаюсь.

– А вы любили ее…

– Почему вы так думаете?

– Она влияла на вас. Заставила вас переменить свое решение насчет Невила и Эстер.

– Верно, – признал он и, помолчав, добавил: – Когда-то я любил ее. Но сейчас дело в другом. Мы с вами оказались в щекотливом положении, как сказали бы викторианцы. В восемнадцатом веке посчитали бы предосудительным наше поведение, когда мы пили кофе до четырех часов утра. Ясмин совершенно серьезно пообещала написать докладную записку в Фонд, если я не уступлю в вопросе с Невилом и Эстер. Правила для Ясмин – все, и она была полна решимости добиться, чтобы все делалось по правилам.

– Неужели она доложила бы?

– Еще как! Мне самому было наплевать на это. Наш Фонд – достаточно серьезное учреждение, чтобы не обратить особого внимания на этот случай. Но я… я не захотел, чтобы трепали понапрасну ваше имя. В таких вопросах я сам немного викторианец.

– Любезно с вашей стороны. Но… – вдруг припомнила Джина, – вы и до этого были на ее стороне. Вы даже не поддержали меня в вопросе о фамилиях.

– Вероятно, посчитал, что этот вопрос не так уж важен, – криво усмехнулся он. – Трудно объяснить. Ясмин в учебе шла по моим пятам. Может, было бы лучше, если бы она обошла меня, тогда бы так не тревожилась.

– О чем?

– А вот о чем: хотя я изучал те же дисциплины, что и она, и превзошел ее в них, я проявлял строптивость. Ей это не нравилось. И она последовала за мной сюда, чтобы показать мне, в чем я не прав.

– Но нужно ли было уступать ей?

– В тот момент, когда вы раздули из мухи слона, я был крайне раздражен тем, что она преследует меня. Вот я и решил не спорить, а согласиться с ней: пусть думает, что выиграла хоть раз.

– Она выиграла и в случае с Джонатаном.

– Ну что за упрямство, Джина! Вы же знаете, что как раз тогда она оказалась права. Иначе я не поддержал бы ее.

– Вы лишь говорили мне, что я должна быть снисходительна к вам. Почему вы настаивали на этом без всяких объяснений?

– Да? А Тони? Вам не следовало соглашаться на его нелепое предложение.

– Чтобы он женился на мне и на моем отце?

– Вот именно. Но сейчас это уже в прошлом.

– Нет, мой отец тут ни при чем, – холодно возразила она.

– Так же, как и вы. Через несколько минут из-за холма вернется Молори и поинтересуется, сказал ли я вам то, о чем он меня просил.