Текст книги "Вкус любви"

Автор книги: Джойс Дингуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Как это? Разве героизм не может проявиться мгновенно?

– Только если он изначально заложен в человеке, а в Невиле его нет. Он вовсе не храбрец.

– Тем более замечательно то, что он сделал.

– Конечно, замечательно для такого застенчивого мальчишки. Он не просто храбр, он сделал то, что должен был сделать.

– И все же, я не понимаю Невила.

– Никто пока не понимает его. Но этот эпизод может стать подсказкой, помочь нам понять, что у него на уме. Для нас сейчас важна каждая мелочь… Не заметили ли вы что-нибудь еще?

Она утаила, что Невил закопал что-то под деревом. Да и под каким? Где-то неподалеку от наполненных ею ведер…

– А вы одеты не для сбора плодов, – уклончиво ответила она.

– Я пришел не собирать апельсины, а передать послание Барбары. – Он рассмеялся. – Она требует вашего немедленного возвращения в приют. О детях не беспокойтесь, я приведу их сам.

– Что случилось?

– Что может случиться с любовью?

– С любовью?

– Хорошо, я поясню. Любовь – это то, что сопутствует браку. Помните песенку? «Любовь и брак шагают вместе; дай жениху и дай невесте, Господь, побольше светлых дней…» Ну, и так далее. Так вот, завтра – свадьба Барбары. Ее Дэвиду только что предложили важный пост в Новой Гвинее при условии, что он согласится на него немедленно. Поэтому ускорили и свадьбу. Остальное вы узнаете от невесты, которая в данный момент приближается к нам, отнюдь не обрадованная вашим опозданием.

– Я думала, ты тотчас прибежишь! Скоро нас будут разделять океаны. Кроме всякой другой чепухи, тебе еще нужно сшить платье подружки невесты. Слава Богу, мое уже готово, – запыхавшись, проговорила Барбара.

– Может, обойдемся без подружки? Я хотела сказать, Бэб…

– Только потому, что Дэвид застал меня врасплох, я не намерена отказываться от всех удовольствий главного дня своей жизни. – Глаза Барбары сверкали предвкушением свадьбы. – Тем более, что шеф дал нам карт-бланш и мы можем позаботиться обо всем, как если бы на свете не было детей. Вы сами так говорили, Майлз. И вы обещали сменить Джину и прислать ее.

– Тут Луиза забралась на дерево… – начала было объяснять Джина, но заметила, что Барбара не слушает ее, а явно думает об их хитром плане.

– Ну, Луиза на дереве не отняла бы столько времени.

– Вы правы, – согласился Майлз, – но у нас с Джиной возник маленький спор… поддеревом.

Да как он смеет! Щеки Джины порозовели. Но одного взгляда на подругу было достаточно, чтобы понять: та витает в облаках. «Подходящее место для невесты», – подумала она.

– Я все продумала, Джина. С твоим платьем мы особо мудрить не станем. Профессор будет посаженным отцом, он давно мне обещал, – щебетала Барбара. Она сама была когда-то «потерянным» ребенком и инстинктивно прибилась к приюту Бенкрофта, когда пришло время зарабатывать на жизнь, ибо ничего другого и не знала. Теперь ее ожидала совсем иная жизнь. «Удачи тебе, милая», – подумала Джина. – Все будет так, как и планировалось, – заверила ее Бэб.

– Вот только мне придется трудиться целый месяц одной, – поправила ее Джина. Она любила детей, но не питала на их счет никаких иллюзий и понимала, что ее сил может не хватить.

– Ну, кого-нибудь пришлют, – подбодрила ее Бэб.

– Только через месяц.

– Да нет же! Наш новый шеф уже обо всем позаботился – он позвонил, как только узнал о перемене наших с Дэвидом планов.

– Надеюсь, все образуется, – вступил в разговор Майлз, – и вам не придется заботиться о детях в одиночку. Я дружу с президентом фонда Бенкрофта и уверен, что он не подведет меня. Но мы лишены выбора, и нам придется довольствоваться тем, кого пришлют, будь это «он» или «она».

– Она. Из центральной конторы Фонда перезвонили и сообщили об этом вскоре после вашего ухода. Позвонила она сама, очень образованная, по-моему. Кстати, она знает вас, Майлз. Сказать, кто это?

– Какая разница? Нашим делом занято столько людей…

– Но у нее необычное и красивое имя – Ясмин.

– Ясмин? – Голос выдал Майлза. Это имя что-то значило для него.

– Вы ее точно знаете, – поняла Бэб. – А какой у нее замечательный голос – красивый и какой-то… я хотела сказать…

– Ясмин Уинтер, – в голосе Майлза послышалась загадочность. – Да, я знаю ее. Когда она приезжает?

– Слава Богу, не к венчанию. Невеста желает быть центром всеобщего внимания в этот единственный раз в своей жизни. А судя по голосу, Ясмин – что-то необыкновенное… Она красива, шеф?

Его молчание было весьма красноречивым.

– Она самая замечательная женщина, какую я когда-либо знал.

Глава 7

Профессор не смог участвовать в свадебной церемонии, но обещал поднять тост за здоровье молодых позже. В утро свадьбы он встал простуженным. Джина, убедившись, что с ним ничего страшного не произошло, упрекнула его в нарушении свадебных планов.

– Надо же придумать себе насморк в такой момент! Даже с ларингитом ты мог бы одним кивком головы отдать невесту жениху. Но чихающий посаженный отец!..

– Я сам страшно расстроен, как если бы выдавал замуж тебя. – Профессор подождал, пока Джина объявит, что в следующий раз невестой будет она, но не дождался, ибо она не могла сказать ему ничего утешительного. Ведь Тони до сих пор так и не сказал: «Джина, пора…»

– Что теперь делать с Бэб? – вздохнула Джина. – В Орандж-Хиллз не такой уж большой выбор. Любой садовод согласился бы, но сейчас самый разгар урожая. Может, мистер Рос?

– Барбара говорила с ним, но он так застеснялся, что заперся в своем сарайчике. Не волнуйся, на помощь пришел новый шеф.

– Он будет посаженным отцом?

– Он взял на себя все заботы Бэб.

– Но он не сед и не стар, каким должен быть посаженный отец.

– Такими, считала ты, должны быть и завы, но ты ведь вполне счастлива под началом Майлза. Он отличный парень, Джина, и нравится тебе не меньше, чем мне.

– Разумеется, – с деланным безразличием ответила Джина, но ей не удалось скрыть свое замешательство. «Если бы он только знал о нашем с Барбарой плане!..» – мелькнула у нее невольная мысль.

Следующие слова отца напугали ее:

– Позволительно ли старику задать один вопрос, дорогая? Между вами что-нибудь есть?

– Да о чем ты говоришь, па?

– Неважно, девочка, – улыбнулся профессор.

Помогая Барбаре одеваться к свадьбе, она молчала.

– Я же не умираю и не уезжаю навсегда, Джина, – упрекнула ее Бэб. – Тебя что, беспокоит эта Ясмин Уинтер?

– Да ни при чем все это, Бэб! Вот отец…

– Старый шеф? Да у него же все прекрасно, о чем ты?

– Но ему пришло в голову… ну, то, что мы с тобой задумали.

– А, насчет тебя и нового шефа? Ничего удивительного, после того впечатляющего представления, которые вы с Майлзом разыгрываете… Ты боишься, что добропорядочный старый шеф не одобрит наших охотничьих уловок?

– Да не было никаких уловок, Бэб.

– Что?

– Не было.

– Уж не намекаешь ли ты, что он сам…

– Да.

– Так это еще лучше! А я и не догадывалась.

– Не о чем тут догадываться.

– Неужели ты упустишь такого мужчину, как Майлз?

– Да подожди ты… Понимаешь, что-то случилось. Не я использовала его в качестве козыря, а он – меня.

– Не сходи с ума, это любовь!

– Ты с ума сошла!

И все же, она припомнила те моменты, когда алмазная твердость его глаз оборачивалась нежностью. Или это был только сон?

– Скажи, Джина, неужели ты упустишь шефа?

– Я люблю Тони и хочу выйти за него, – упрямо ответила она.

– Ладно, может, так оно и будет. Нет ничего лучше свадьбы, чтобы открыть путь другой свадьбе. Особенно, когда она – подружка невесты, а он – шафер. – В голосе Бэб слышалось ехидство: ей никогда не нравился Тони.

– Именно так ты и повстречала своего Дэвида – на свадьбе Алисы, – заметила Джина.

– Да, – в карих глазах Барбары мелькнула улыбка. – И все же, я желаю тебе удачи, дорогая. – Она поцеловала Джину.

– Это я должна тебе пожелать, – возразила Джина, набрасывая на нее подвенечное платье.

– Мне уже повезло, – улыбнулась Бэб.

Не успела Джина облачиться в платье подружки, как у дверей засигналила машина… машина Майлза.

– Майлз настоял, – пояснила Бэб, – и я не могла не признать, что его автомобиль выглядит солиднее, чем такси Снелсона.

– Но за рулем не Майлз.

– Как и следовало ожидать. Посаженный отец не может еще и сидеть за рулем.

– Но его даже нет в машине.

– Разве? – безразличным тоном осведомилась Бэб – она ехала к алтарю, и все остальное ее уже не трогало. Пусть беспокоится подружка невесты! И та действительно заволновалась, ведь невесту нужно было «выдать» до отправления в церковь. Тут она увидела мужчину, готового выполнить обязанности хозяина дома. Но это был не Майлз.

– Привет, – мрачно бросил Тони и, пока Джина прихорашивала невесту, объяснил: – Я задержался в спортзале, а шеф решил, что я не справлюсь с ролью шафера Дэвида, и заменил меня, оставив мне обязанности посаженного отца. Но… вряд ли я гожусь тебе в отцы, Бэб.

Джине стало не по себе, но Бэб только развеселилась.

– Уж ты не проронишь ни слезинки, отдавая меня, Тони. Вспомни-ка, Джина, чем оказалась для меня свадьба Алисы! – Барбара положила свою затянутую в длинную перчатку руку на предплечье Тони.

В окруженной цветущими апельсиновыми деревцами маленькой церквушке, пастор говорил:

– Возлюбленные чада, мы собрались здесь…

Тони мрачно хмурился, а Джина с упреком смотрела на шафера Дэвида. Майлз ответил ей долгим спокойным взглядом. Очнулась она, когда Барбара передала ей свои цветы, чтобы Дэвид надел кольцо ей на палец. И вот Дэвид целует свою жену, а Майлз – ее…

На свадьбе Алисы такое уже было, тогда их тоже целовали, как подружек невесты. Если бы Бэб не витала в облаках, она обязательно ободрила бы ее улыбкой. Джина же не в силах была поднять глаза на Майлза.

– Неужели это так ужасно? – шепнул он ей. – Вы хоть сделали бы вид… Не на каждой же свадьбе подружка невесты без ума от шафера!

– На свадьбе Алисы, – растерянно прошептала Джина, – Дэвид и Бэб… они… я хочу сказать…

– Да?

– Нет, ничего…

– Ничего? С каких это пор звездный свет и соловьиные трели стали ничем? – продолжал шептать Майлз. – А любовь? Вы хотели сказать, что на ваших глазах подружка и шафер сами стали женихом и невестой? Так, Джина?

– Посаженный отец, подпишите, пожалуйста, здесь, – попросил пастор.

Тони, угрюмый и надувшийся, продолжал стоять, сложив руки на груди – он видел, как они поцеловались и перешептывались потом, и его нижняя губа выпятилась, как у обиженного ребенка.

– Мистер Молори, вы выдали невесту замуж, так засвидетельствуйте это своей подписью, – повторил священник, и Тони, сверкая глазами, подчинился. Джина не удержалась от смеха, и он нахмурился еще пуще.

Опираясь, как и положено на руку шафера, Джина последовала за молодоженами, и, вместе с ними, дети осыпали их лепестками цветов апельсиновых, мандариновых и лимонных деревцев. Она стряхивала цветочную пыльцу с пиджака Майлза, когда он, вдруг, сжал ее пальцы с каким-то особым значением…

– Звездный свет и соловьиные трели… – отчетливо прошептал он.

– Сейчас день, – озадаченно пробормотала она.

– Не спорьте, Джина. Слышали о заразительности свадеб? О возможном повторении церемонии между подружкой и шафером?

– Я…

– Так случилось с Дэвидом и Барбарой. Так может случиться и…

– Мистер Фаерлэнд, – решительно заговорила Джина, – вы напрасно тратите время, я вас не слушаю.

Ее спасли наивные вопросы детей, толпившихся вокруг:

– Когда начнется пир, Барбер?

– А тот в длинном платье и с усами в церкви – леди или мужчина?

– А когда у них появится ребенок, можно мне будет покатать колясочку?..

В дверях приюта Джина увидела встречающего их отца, а рядом с ним – кого-то еще. «Бедный, простуженный папа, ему пришлось еще и гостей принимать!» – подумала Джина. Майлз опять начал говорить ей что-то, но вдруг остановился на полуслове. Тони едва не свернул себе шею, пытаясь разглядеть, кто это стоит там со старым шефом. Вышедшая из машины Барбара, вдруг утратила весь свой блеск. Все внимание сосредоточилось на гостье.

Высокая, черноволосая, с бровями вразлет, прекрасно одетая девушка спустилась по ступенькам навстречу им. Невесту она вроде бы даже не заметила. Ее взгляд коротко задержался на Дэвиде, потом, чуть дольше, на Тони и остановился на Майлзе – она явно встречала его.

– Привет, Майлз! – У нее оказался ясный, уверенный, серебристый голос. Только два слова, но сколько в них вложено!

– Привет, Ясмин, – отозвался Майлз.

Дети недолго взирали на «новенькую», их внимание привлек громадный торт с кремом, стоявший посреди длинного стола и притягивающий, как магнит. Превосходно сшитый костюм Ясмин Уинтер не произвел на них такого яркого впечатления, как подвенечное развевающееся платье Барбары.

Джина вдруг с ужасом заметила, что Тони потянулся к Ясмин, как дети к торту. Вокруг нее собрались все мужчины, кроме троих: старого Роса, тут же скрывшегося в своем сарайчике, Дэвида, даже не обратившего внимания на Ясмин, и отца, пожелавшего удалиться, чтобы не заразить никого гриппом.

Джина внимательно взглянула на него и спросила:

– Папа, ты волнуешься?

– Что за глупости? Нет, конечно.

– Уж не из-за новой ли леди?

– У нее прекрасные рекомендации.

– Это еще не все, – повторила она излюбленное замечание отца. Сама она не училась, а просто «вросла» в детский приют, как и Барбара.

– Не надо меня цитировать, – довольно резко ответил отец.

– Что такое, дорогой? – удивилась Джина.

– У меня тоже нет ученой степени, – напомнил он, хотя все забыли об этом и называли его «профессором».

Машина, увешанная консервными банками и украшенная надписью «Молодожены», увезла счастливую парочку. Джина переоделась, чтобы помочь миссис Деггинз, и, появившись в своем повседневном наряде, столкнулась с Ясмин.

– Мы помогаем на кухне, когда у нас есть время, – объяснила она.

Новая воспитательница оценивающе оглядела Джину:

– Это правило Фонда или только вашего приюта?

– Приюта, – смутилась Джина.

– Тогда я им пренебрегу.

– Простите, но здесь это просто необходимо. В «Орандж-Хиллз» не хватает обслуживающего персонала.

– Недопустимо заниматься домашними делами в ущерб воспитательной работе, – возразила Ясмин. – Но… будьте ко мне снисходительны. Это мой первый опыт работы с сиротами.

– Мы их так не называем.

– О, я знаю, что не все они остались без родителей, но…

– Мы называем их «потерянными», по крайней мере, мой отец…

– Ах да, ваш отец. Профессор, который вовсе не профессор. Я спрашивала, где он получил психологическое образование.

– Мой отец – признанный воспитатель, он написал несколько книг.

– Случайно, не под названием «Потерянные»? – усмехнулась Ясмин.

– Этим термином он пользуется только среди своих.

– Еще бы! Воспитаннику было бы ужасно узнать, что он потерянный.

– Не думаю, что вы понимаете значение этого слова.

– Если откровенно, то нет. А я получила образование за океаном.

– Поздравляю.

– Благодарю. Но я не закончила. Я не понимаю, как могут дилетанты устанавливать свои собственные правила, тогда как известные ученые…

– Вы знали мистера Фаерлэнда раньше? – внезапно прервала ее Джина.

– Он закончил школу Вентера в Стокгольме, когда я была еще студенткой. На самом деле его следует называть «доктор Фаерлэнд».

– Он не говорил о своей степени.

– Не то, что ваш отец, – снова усмехнулась Ясмин. – Вас, наверное, удивляет, что я, специалистка с международным дипломом, забралась в такую глушь, как Орандж-Хиллз? Я сама удивлялась последние девять месяцев, что училась в Швейцарии, почему Майлз уехал сюда.

– Узнали?

– Нет еще, но полагаю, что он собирает материал для книги. Человек его уровня – а он был лучшим на курсе – вряд ли появился бы здесь из одной любви к детям.

– Он работал в Фонде Бенкрофта и до Орандж-Хиллз.

– Понимаете, он собирает информацию. По мнению ученых, тема детей подвижна, она постоянно меняется, что и хорошо. Перемена всегда хороша.

– Но дети не меняются. Да, знаю, меняется их одежда, их манера выражаться, иногда их игры, но сердце ребенка…

– Дети меняются со временем и под влиянием образованных людей, выдвигающих новые, передовые идеи и методы. Уверена, Майлз захочет быть в курсе. Нынешнее направление весьма разумно, даже простовато.

– Простовато?

– Среди прочих систем, выдвигается более суровое, слегка военизированное направление воспитания, а не тот мягкий подход, что практикуют некоторые заведения.

– Мягкий подход?

– В противоположность твердому, разумному отношению.

– Вы имеете в виду стрижку под «ноль» и душные саржевые платья? – не сдержалась Джина.

– Вы начитались всякой дребедени. Другой метод – идентификация строго по именам.

– Это было бы трудновато – у нас три Паулы, четыре Мэри…

– По фамилиям. Смит, Джонз… Лейк.

– Дети, да и я, не согласимся на это.

– Они скоро привыкнут. И вас я буду называть Лейк. К тому же, я опытнее вас, если не по стажу, то по образованию.

– Уж не собираетесь ли вы отдавать мне приказы?

– Я же говорила, что ученые склоняются к военному стилю. Так что будут и приказы.

– А наш шеф? Как вы намерены обращаться к нему?

– Это ему решать. Во всяком случае, на людях. Наедине же… мы с ним старые друзья.

– А наш физкультурник? И профессор?

– Ваш отец… Ну, ему недолго тут осталось. А мистер Молори… Его, пожалуй, я так и буду называть. – Она снисходительно взглянула на Джину. – Не берите в голову. Это всего лишь система.

– Ненавижу систему, – выпалила Джина. – Предпочитаю любовь. Это вам понятно?

– Разумеется, но всему свое место. Насколько я могу судить, в этом-то и ваша проблема: мягкий подход вместо разумного обращения.

Глава 8

Самым ужасным было непонимание со стороны Майлза. Она и не надеялась на его безусловную поддержку, но ожидала хоть какого-то сочувствия в том, что ей казалось столь важным.

От Тони она уже ничего не ждала. Он не нуждался в инструкциях Ясмин по новому направлению, ибо следовал ему все годы, проработанные в приюте. Старый шеф не одобрял его весьма суровой, скорее военной методики, предпочитая то, что Ясмин пренебрежительно назвала «мягким подходом».

Даже отец, всегда считавший, что шутливая «семейная» атмосфера важна не менее питания, не пожелал помочь ей.

– Неужели ты не станешь возражать против этой жуткой тюремной манеры называть детей по фамилии?

– Мне нет до этого дела.

– Но, па…

– Нет!

– Если бы это не было так серьезно, то было бы просто смешно.

Оставался один Майлз, и Джина не преминула обратиться к нему. Отказ сам по себе был ужасным, а проявленное при этом нетерпение просто убило Джину.

– Я занят. Есть еще вопросы?

Она в изумлении уставилась на него. Он устало отложил ручку:

– Что из того, чтобы называть Барнаби Милера просто Милером? Не сомневаюсь, если бы с Барнаби посоветовались на этот счет несколько лет назад, он сам выбрал бы Милера.

– Барнаби находится у нас только полгода, и мы называем… называли его Бил. А как быть с Луизой Требл, Филиппой Джейвс и Анной Рингроуз? А с трехлетним Джонатаном, которого теперь будут называть Картером?

– Мне нужно закончить докладную в правление Фонда, – отмахнулся он.

– Включите, пожалуйста, в нее конец «семейной» атмосферы.

Майлз снова отбросил ручку:

– Вы начинаете дерзить!

– А вы становитесь жестоким и бессердечным, – парировала она.

– Как вы смеете так разговаривать с заведующим?

– Смею, ибо считаю это очень важным. Я чувствую, что нельзя экономить на эмоциях, что нужен мягкий подход.

– Мягкий подход, – повторил он, словно пробуя эти слова на вкус, и его голос потеплел. Или это только ей показалось? – Вы затеваете совершенно бесполезный спор, понятно?

– Нет.

– Но это, в конце концов, и не важно, мисс Лейк.

– Просто Лейк, – поправила она.

– Столько шума только из-за того, что вы не желаете называть мисс Уинтер просто Уинтер?

– Ее-то я готова называть так.

– Тогда…

– А маленькие девочки? А трехлетний мальчик? – взорвалась она.

– У вас узкий взгляд. Имена не столь важны, всего лишь экономия эмоций, которую предлагают швейцарские ученые.

– Вы хотите сказать, она предлагает.

– Мисс Уинтер?

– Просто Уинтер.

– Достаточно. Я отвечаю «нет». А теперь уходите.

– Есть, Фаерлэнд!

У двери ее остановил его резкий окрик:

– Не смейте так разговаривать со мной! Вас, видно, мало пороли в детстве!

Именно в связи с поркой и оказалась она в следующий раз в кабинете заведующего. Старый зав не отказывался от розги, когда немедленное наказание было единственным способом привести в чувство расхулиганившегося мальчишку. «Лучше щелчок на месте, чем занудный выговор через час», – считал он. Роди Феликс нашел в сарайчике Роса банку с розовой краской и не замедлил вылить ее на голову Энди Мэхера. Тот стукнул его, Роди ответил. Джина, оказавшаяся рядом, тут же отшлепала Роди.

Вмешалась, как ни странно, Ясмин – ведь суровый, спартанский подход, проповедуемый ею, должен был признавать полезность своевременного шлепка. Забыв освященное временем правило не вмешиваться в подобных случаях, Ясмин воскликнула:

– Это еще что такое? Не могу поверить. В наше-то время?

– Не забывайте, что мы славимся мягким подходом.

– Мне остается только доложить шефу, что вы прибегли к физическим мерам воздействия и вели себя грубо. – Ясмин повернулась к заскучавшему Роди. – Пошли, мальчик. Как тебя зовут?

– Родерик.

– Фамилия.

– Родерик Феликс.

– Пошли, Феликс.

– Мне не нравится эта кошачья фамилия.

– Идем! Вы тоже, – бросила она Джине.

– Куда еще идти? – заскулил Роди.

– Ты поступил дурно и должен понять, что так шалить нельзя.

– Что мне будет?

– Это решит шеф. Получишь неделю ареста или больше.

– Пусть лучше меня отшлепает мисс Лейк.

Майлз Фаерлэнд выслушал Ясмин, ее длинные фразы об опасности непоправимой травмы и нервного потрясения… Роди переминался с ноги на ногу, потом нашел себе занятие – стал незаметно выцарапывать свои инициалы на столе шефа. Наконец Ясмин закончила свой донос.

– Понятно. Благодарю вас. Я разберусь. Вас я не задерживаю.

Ясмин это явно не понравилось, но она незамедлительно вышла.

Помолчав, Майлз спросил Роди:

– Почему мисс Лейк наказала тебя?

– Потому что Энди стукнул меня, – жалостливо проскулил Роди.

– А почему Эндрю тебя стукнул? Давай-ка говори, Феликс.

– Ну, я его стукнул.

– Выкладывай все остальное.

– Ну, он стукнул меня из-за краски, из-за розовой, – Роди сглотнул. – Я вылил ее ему на голову.

– Сколько раз тебя шлепнула мисс Лейк, когда пришла мисс Уинтер?

– Три. Она слабачка, не сделала бы больно и блохе.

– Нехорошо говоришь, Феликс, напрашиваешься на трепку от меня.

– Ну, я не хочу ареста, как она сказала.

– Кто она?

– Мисс Уинтер.

– Прекрасно. Под арест. На всю неделю.

– Но, сэр!

– Во-первых, это, похоже, более чувствительное наказание для тебя; во-вторых… – Майлз не договорил: Роди продолжал выцарапывать свои инициалы; шеф схватил линейку и стукнул мальчишку по руке.

– Ой!

Схватив Роди за ухо, Майлз мрачно бросил Джине:

– Знаю, что вы хотите сказать, но не советую.

– Да, сэр. – Джина поспешила к выходу.

Позже ее разыскал Роди:

– Сэр хочет видеть мисс Лейк.

– Я подумал, вы захотите узнать о Кене. – Он пригласил ее сесть.

– Да, конечно.

– Доехал он хорошо.

– Рада слышать это, – улыбнулась она, но улыбка сошла с ее лица, когда она заметила его озабоченность. – Что-нибудь случилось?

– Да, неважные у него дела. Этого следовало ожидать, конечно.

– Есть хоть какая-нибудь надежда?

– Операция в следующую среду, но она не даст окончательного результата.

Майлз рылся в бумагах. Вопрос с Кеном был исчерпан, однако он явно хотел сказать что-то еще, но не знал, как начать. Наконец, он произнес:

– Ваш отец намерен оставить приют. Вы подыскали ему что-нибудь?

– Я надеялась снять для него комнату.

– Полагаю, временно? Вы же собираетесь замуж? И отец будет жить с вами?

– Я хочу жить с отцом. Насчет другого я не уверена.

– Дела обстоят плохо? – Он не отрывал глаз от бумаг на столе.

– Все отлично. – Джина решила поговорить с Тони начистоту.

– Все отлично, а вы даже не знаете, выйдете ли замуж? Что прикажете думать?

– Не понимаю, какое вам-то до этого дело?

– Вы правы, разумеется, но меня беспокоит ваш отец. Думаю, что профессору…

– Он не профессор. – Джина вдруг поняла: съехать отца подталкивала умненькая мисс Уинтер, делающая все по учебнику и пытающаяся заставить и других поступать так же. Она сердито посмотрела на шефа, готовая выпалить обидные слова, но он опередил ее неожиданным и странным советом:

– Будьте снисходительны и терпеливы.

– С отцом?

– В отношении многих вещей. Я бы объяснил, но не имею права.

– А я думала, у заведующего есть все права.

– Те, которые полагаются ему по положению, но не больше. – После недолгого молчания он продолжил: – Вижу, вы меня не понимаете, так что оставим это. И все же, я прошу вас быть терпеливой.

– Вы хотите сказать, – распалилась Джина, – что мы должны плясать под дудку мисс Уинтер? Речь ведь об этом, да? Она решила, что отцу здесь не место… – Девушка задохнулась, но взяла себя в руки и договорила: – А вы вторите ей.

– Я просил вас быть снисходительной… и ко мне тоже.

– Нет нужды! – Джина поспешила уйти, приказывая себе припереть Тони к стене.

Но, затворив за собой дверь, она вдруг подумала: «А что, если Тони скажет „да“ и назначит день свадьбы? Каково мне будет тогда?».