Текст книги "Никогда не выйду замуж"

Автор книги: Джоу Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава девятая

Слоун предпочел бы иначе провести этот вечер, но обед у шефа полиции вместе с ее братом и невесткой ему неожиданно понравился.

После обеда женщины пошли укладывать детей. Мужчины загрузили тарелки в посудомоечную машину и вернулись в комнату.

Старбак неожиданно удивил Слоуна вопросом:

– Трудно смотреть, как она каждое утро нацепляет пистолет?

Слоун открыл было рот объяснить, что он еще не имел удовольствия просыпаться вместе с Кейт, но вовремя сообразил, что после этого ему вряд ли представится такая возможность. Он уклончиво ответил:

– Я за нее беспокоюсь. Да еще ввязалась в такое дело…

Старбак осторожно посмотрел на писателя.

– Когда я познакомился с Чэрити, то был уверен, что женщина не должна служить офицером полиции, – признался он, с улыбкой вспомнив то время. – Поверьте, есть вещи и похуже, чем любить самоотверженную женщину, решившую оберегать и защищать свой маленький уголок мира.

Любить? Слоун знал, что он отчаянно хочет овладеть Кейт, что она захватила его ум, тело и – да, частично и сердце, чего раньше с ним не случалось. Но любить? Слоун не готов был признаться даже самому себе, что влюбился в Кейт Карриген, но, однако, держать пари не стал бы.

Наверху Кейт наблюдала, как Джулиана, невестка Чэрити, укачивает свою крошку Рэчел Селесту, и что-то нежное и незнакомое шевелилось у нее в груди. Непрошеный всплеск теплых чувств к ребенку, которого она впервые видит, произошел из-за некоего первичного инстинкта, заложенного в человеке для продолжения рода, объяснила она себе.

Но она вовсе не обязана подчиняться чуждому ей материнскому инстинкту. И без нее на свете более чем достаточно людей, которые будут способствовать увеличению численности популяции. А она – современная женщина, она делает карьеру.

– Бедный Слоун, – тихо сказала Чэрити, закрыв дверь в спальню. – Для него это такие волнения, правда?

По молчаливому взаимному согласию за столом никто не упоминал насильника, который был причиной присутствия среди них Кейт, – в посудной лавке слона не поминают.

– Да, он не в восторге от этой идеи, – согласилась Кейт.

– Ничего удивительного, – сказала Джулиана благоразумным тоном. – Вам тоже было бы не по себе, если бы мужчина, которого вы любите, каждый день рисковал жизнью на работе.

– Но если б он сам так хотел… – Слова Джулианы дошли до Кейт с опозданием. – Слоун меня не любит.

– Любит, – в голос сказали обе женщины.

– Со стороны виднее, – сказала Чэрити. – Кейт, это же бросается в глаза: парень без ума от вас. И до смерти боится вас потерять.

– Так же Старбак сходит с ума, волнуясь из-за Чэрити.

Чэрити, предполагая, что Кейт не прочь поболтать, весело продолжала:

– Как я понимаю, иногда раздражение Старбака – это его способ показать, что он меня любит.

– Как Слоун любит вас, – закончила Джулиана.

Нет. В это Кейт поверить не могла. Вожделение, сексуальный голод, желание, даже естественная потребность – есть много слов, которые объясняют, что к ней испытывает Слоун. То же испытывает она сама. Но не любовь. Этого не может быть.

Вестибюль гостиницы, где они жили, оказался кладом сокровищ викторианской эпохи. Белый трехэтажный дом был напичкан антикварными вещами и украшениями. За стеклами виднелись подносы из папье-маше, куклы с фарфоровыми личиками, инкрустированные шкатулки, миниатюрные цветочные вазочки; кажется, любая плоская поверхность в доме служила витриной.

– Замечательно, – выдохнула Кейт. Слоун осмотрительно умолчал о том, что эта кружевная мешанина вызывает у него клаустрофобию.

– Я не понимаю, зачем людям покупать старый, изъеденный термитами стол, когда фабрики выпускают сотни новых.

Поняв, что не все разделяют ее поклонение старине, Кейт пожала плечами.

– У каждого свой вкус. – За окном лил дождь. – Я хотела предложить прогуляться, но…

– Я хотел предложить ночной колпак.

– Звучит неплохо.

Видя, что она собирается сесть на диван, Слоун решил: пора подтолкнуть события.

– В моей комнате.

– О-о.

Она помолчала, посмотрела сначала на жесткую подушку, потом на Слоуна, который даже не пытался скрывать свои намерения. Зная, что готова совершить ошибку, что все может ужасно осложниться, Кейт протянула ему руку.

– Это звучит еще лучше.

Они поднимались по лестнице молча. В словах не было нужды. Впервые они были солидарны.

Перед дверью Слоун остановился и поцеловал ее долгим интимным многообещающим поцелуем. Кейт улыбалась таинственной, мягкой женственной улыбкой. В огромном камине были сложены дрова – видимо, постаралась хозяйка гостиницы. При виде кровати Кейт вытаращила глаза: высокая, завешенная газовыми занавесками, она занимала большую часть комнаты.

– Грандиозно.

– Для одного человека она слишком велика, черт ее побери, – пробормотал Слоун, разжигавший огонь в камине. Прошлой ночью он чуть с ума не сошел, думая о том, что Кейт за стенкой, воображая, что бы он с ней делал в этой забавно декорированной кровати.

Он сжал ее лицо в ладонях и посмотрел в нежные, изумрудные глаза.

– Теперь у нас все будет иначе.

Взгляд проник ей в самую душу, она почувствовала себя безрассудной и уверенной одновременно. Кровь стала пульсировать в теле, ожидающем его прикосновения.

– Да.

Он потерся губами о ее губы.

– Одного раза будет мало.

Кейт раскрыла губы и вдохнула его дыхание.

– Надеюсь.

– Ты представляешь, как долго я этого ждал? – Его голос стал хриплым и прерывистым.

– Неделю? – Она взглянула на него, и во взгляде мелькнуло легкое сожаление.

Слоун испытал облегчение оттого, что она явно не имеет привычки допускать интимные отношения после такого короткого знакомства.

– Дольше. Годы. – Он опять склонился над ней, его губы были сладкими и нежными, поцелуй стал глубже и интимнее. – Вечно.

Кейт напомнила себе, что Слоун – писатель и для него произносить слова, от которых она слабеет, – дело привычное. Потом, когда кровь остынет и рассеется туман в голове, она разберется, можно ли ему верить.

Слоун почему-то не спешит переходить к следующему шагу, хотя открыто признал, что отчаянно хочет ее. Он все еще ее целует – медленно, мечтательно… От ожидания нервы гудят, как провода.

– Слоун… пожалуйста… – Колени подгибались, сердце гулко билось, она не знала, сколько еще сможет выдержать эту сладкую пытку. – Люби меня.

Понимает ли она значение того, о чем просит, думал Слоун. Что любовь – это гораздо больше того, что сейчас между ними произойдет.

Его руки скользнули под ее свитер и ощутили дрожь, отчего он наполнился чувством своей власти над ней. Кейт Карриген не та женщина, чтобы дрожать перед мужчиной. Но перед ним она дрожит.

Он через голову снял с нее свитер. К его удивлению, под ним оказался не наглый атлас и шелк, а рубчатый хлопчатобумажный топ с низким вырезом. Еще удивительнее было то, что, оказывается, это очень сексуально.

Ей стало жарко. Не от огня в камине, а от страсти в его глазах.

Он стал расстегивать пуговицы короткого, плотно облегающего топа. Она прерывисто вздохнула, когда пальцы коснулись ее груди.

– Не так. Не я буду любить тебя, а мы будем любить друг друга.

Боже, она тоже этого хочет. Неясный лепет Кейт подгонял его, но ценой невероятных усилий Слоун продолжал тянуть время, снимая каждый предмет, как бесценный дар, лаская каждую часть открывающейся плоти, и Кейт не нашла бы слов выразить удовольствие от этой туманящей сознание процедуры.

Когда он наконец опустил ее на широкое мягкое ложе, она ощутила приближение чего-то величественного.

– Ты такая мягкая. – Он гладил тело, мерцающее мрамором в отблесках пламени камина. – Такая сладкая. – Его губы разжигали тело ото лба до кончиков ног, открывая спрятанные секреты, так что она корчилась в бездумном экстазе. – Ты – совершенство. – «И ты целиком моя», – мысленно закончил Слоун. В нем смешивалось мужское чувство обладания и любовь. Слоун никогда бы не поверил, что он способен любить, но неожиданно его затопило чувство сильное, как река, и бесконечное, как море.

В ее глазах отражались всполохи огня. И чувство, которое, он надеялся, было любовью. Ее тело мерцало, как жемчуг, волосы растрепались – рыжие, медные, золотые волосы ведьмы, ее широко открытые дерзкие глаза звали его.

Слоун навис над ней.

– Назад дороги не будет, – предупредил он; голос охрип от переполнявшего желания. – После этой ночи ты – моя женщина, Кейт.

В другое время Кейт восстала бы против такой демонстрации мужской власти. Но сейчас в ней слишком силен был сексуальный голод.

– Твоя.

Это случилось.

Он ворвался в нее, сталь в шелк, горячая плоть в горячую плоть, и ее тело прогнулось в исступленном наслаждении. Он вдавливал ее в матрас, уткнув лицо в душистые волосы. Ее руки безотчетно бегали по его спине, вверх и вниз, короткие ногти царапали его. Толчок за толчком, он довел их обоих до последнего взлета. Ноги Кейт обвили его талию, тело окаменело. Наконец она вскрикнула и забилась в экстазе.

Конвульсии отзывчивого тела передались Слоуну, и его тело потряс взрыв.

Они лежали, сплетя руки и ноги. Огонь в камине угас, но у Слоуна не было ни сил, ни желания встать и разжечь его вновь.

– Скажи еще раз, – говорил он, поглаживая взъерошенные волосы, рассыпавшиеся по груди. Легкий трепет подсказал ему, что в ней еще не утихло желание.

– Что сказать?

Глаза ее были закрыты. Долгий перелет через всю страну, бессонная ночь, рассказ Чэрити о насильнике и, наконец, возбуждение от любовной игры совершенно измотали ее. Она почти спала.

– Что ты – моя.

Хриплый настойчивый голос заставил глаза открыться и пронизал ее током. Целую минуту она молчала.

– Слоун… – Она не могла скрыть усталости. – Это было прекрасно.

– Точно. Но ты не можешь отрицать, что это был не обычный секс.

– Нет, но…

– Я люблю тебя, Кейт.

– Этого не может быть.

– Почему?

– Ты даже не знаешь меня.

– Я знаю достаточно, чтобы понять: я чувствую к тебе нечто гораздо большее, чем физическое влечение. Такого у меня не было никогда в жизни ни с одной женщиной. Я знаю, что хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. А больше всего, – он нагнулся и поцеловал ее в губы, – я хочу делать с тобой детей. Кучу великолепных рыженьких детишек, с характером, как у мамы.

Может, Слоун Уиндхем – блестящий писатель и режиссер, но он сумасшедший. Это не ново: большинство друзей ее матери с приветом.

Хоть Кейт знала, что он ошибается, но после их немыслимой любовной вакханалии она была не в силах спорить.

– Я не знаю, что тебе сказать.

Слоун расцепил ее пальцы, непроизвольно сжавшиеся в кулак, и нежно поцеловал ладонь.

– Тебе ничего не надо говорить. Просто я решил: тебе следует знать, что я чувствую. Привыкай к этой мысли.

Когда он опять поцеловал ее в сжатые губы, Кейт решила, что надо уходить. Пока она еще в состоянии.

– Я пойду к себе.

Он осторожно укусил ее за подбородок.

– Неужели ты такая жестокая? Неужели заставишь меня провести еще одну одинокую ночь в этой смешной кровати?

– Она не смешная.

– В такой кровати мужчина не может спать один.

Огонь в камине окончательно погас, и комнату освещал серебряный свет луны сквозь кружевные шторы, отчего ее кожа мерцала звездным светом. Глядя на нее, Слоун гадал, что же в ней есть такого, что прочно захватило его ум и сердце. Она ошеломляюще красива – ладно. Но за десять лет жизни в Голливуде он повидал не менее красивых женщин. Она интеллигентна. Но то же можно сказать о ее подруге Блайт, и хотя его восхищают ум, упорство, талант Блайт Филдинг и – да! – ее знойные, сексуальные глаза, он ни разу не почувствовал желания коснуться благоухающей кожи знаменитой актрисы.

Как захотел этого с Кейт. И снова хочет.

– Не уходи, сладкая моя Кейт. – Любовь, а не желание, подтолкнула его прижаться губами к ее голому плечу. – Не уходи сегодня.

«Не уходи никогда», – подумал, но не сказал Слоун, поскольку на свое признание в любви получил более чем прохладный ответ.

– Ладно, – с легким вздохом сдалась Кейт. – Ты победил, Слоун. Остаюсь.

Кейт предупредила сама себя, что завтра утром ей надо будет как-то убедить Слоуна в том, что эта украденная ночь – все, что они могут себе позволить. Слоун мысленно поклялся убедить Кейт, что если она доверится ему, то победителями выйдут оба.

Она совершила роковую ошибку, вертелось в голове Кейт. За долгую, наполненную любовью ночь она испытала больше страсти, чем за всю жизнь. Но теперь, в ярком свете нового утра, она поняла, что, сдавшись под натиском Слоуна, ввергла себя в мир безбрежной боли сердца.

Она не хочет любить его. Не хочет верить, что он способен любить ее. Любовь быстротечна. Мимолетна. Любовь ранит.

Не надо было уметь читать мысли, чтобы заметить, какая перемена произошла в Кейт, как только солнце поднялось над скалистым берегом Касл-Маунтена. Она еще лежала в его руках, но Слоун чувствовал, что она уже спряталась за оградой, которую возвела вокруг себя в течение жизни.

– Пожалела? Так скоро? – атаковал он ее крепость.

Его рука прошлась от плеча к бедру; Кейт удивилась, что после бурной ночи прикосновение его ладони все равно вызывает знакомый жар.

– Нет, конечно, – спокойно солгала она. Слоун приказывал себе не настаивать, но нетерпение разобраться было сильнее.

– Что-то не так?

Она вздохнула и закрыла глаза.

– Слоун, я наслаждалась этой ночью.

– Я тоже.

– Больше, чем могла вообразить.

– Я тоже. – Слоун ждал, когда спадет другой башмак. Ждать пришлось недолго.

– Нужно трезво смотреть на вещи.

– Трезво? – Не будь она так поглощена своими растрепанными чувствами, она бы услыхала напряженные, предостерегающие нотки в его голосе.

– Я признаю, что с самого начала между нами было сильное взаимное влечение. Добавим сюда то, что мы оба одинокие взрослые люди – и мы почти неизбежно должны были очутиться в одной постели.

Слоуна в жизни не отвергала ни одна женщина. Если бы он стал обдумывать такую возможность, чего никогда не делал, он мог бы предположить, что это заденет его самолюбие. Чего он не мог предвидеть – это что его охватит страх.

– Пока все верно.

– Но после того как это случилось, я думаю, самое лучшее – это чтобы каждый пошел своим путем.

Слоун не считал себя мужланом, но в этот момент ему захотелось схватить ее за плечи и трясти, пока не вытрясет всю шелуху из этой красивой головки.

Он осторожно спросил:

– То есть ты не хочешь, чтобы я еще когда-нибудь делал так? – Он накрыл рукой ее грудь и снова подумал, как хорошо умещается в ладони эта нежная округлость. – Или так? – Он стремительно накрыл ртом ее губы, а рукой провел по ребрам, по животу и ниже, и его ласкающая рука и глубокий поцелуй вызвали ожидаемый ответ.

– Черт возьми, Слоун. – Ее тело изогнулось, ища облегчения.

Она всегда сознательно усмиряла свой пылкий темперамент и гордилась своим самоконтролем. Пока не встретила мужчину, который опустошающей улыбкой, жарким взглядом или единым прикосновением мог разрушить с таким трудом завоеванное самообладание.

– Я люблю тебя, Кейт. И намерен заниматься с тобой любовью, когда и где только возможно.

Он больше не был голливудским писателем.

Слоун Уиндхем был колдун, мастер черной магии. Опять он это с ней сделал. Облако заволокло рассудок Кейт. Она не могла думать, только чувствовала. Она закрыла глаза.

Слоун следил, как она улетает, выше и выше, и поддержал ее, когда она опустилась на землю.

Долгое время оба молчали. Кейт лежала в его руках смущенная, сопротивляющаяся, пока не почувствовала, что сможет устоять на ногах. Тогда она без слов покинула его кровать. И комнату. Завывание древних труб подсказало Слоуну, что она принимает душ.

Бормоча проклятья, Слоун глядел в потолок и с трудом удерживался, чтобы не открыть соединяющую их дверь и не овладеть ею под струями теплой воды.

Она может смыть с себя свидетельства их ночи любви, думал Слоун. Но ей не смыть ту истину, что вопреки всему, что он думал неделю назад, им с Кейт суждено прожить вместе всю жизнь.

Слоун нисколько не удивился, что она молчала за завтраком. И в коротком перелете на материк.

Они сидели рядом в терминале Бангора, ожидая посадки на самолет в Бостон, когда она неожиданно повернулась к нему.

– Когда мы вернемся в Лос-Анджелес, у меня будет важная работа. Я не могу себе позволить развлекаться.

Опять он обиделся, что его считают развлечением. И опять прикусил язык. Потому что хоть он и хотел, чтобы она думала только о нем, но, когда ей надо будет ловить психопата и убийцу, отвлекать ее – значит подвергать риску быть убитой.

– Принято. – Он по-дружески взял ее за руку. – Хотя в моих чувствах ничто не изменится, я обещаю не давить, пока эта тварь не окажется за решеткой, где ей и место.

Кейт не упустила того факта, что Слоун намерен восстановить их отношения после того, как завершится ее работа. Но она все еще не верила, что заявленные им чувства продержатся у него так долго, и позволила себе расслабиться.

– Спасибо. – Она постаралась улыбнуться. Глядя, как потеплели изумрудные глаза Кейт, Слоун взмолился, чтобы дело о беглом насильнике закончилось быстро и безопасно для нее. А потом, поклялся Слоун, он сделает блистательную Кейт Карриген своей. Навеки.

Позже, когда они вместе с солнцем летели через страну, Слоун подумал: что за ирония судьбы – он, отпрыск беглого убийцы и взбунтовавшейся барышни из высшего общества Филадельфии, собирается жениться на девушке из полиции!

Придется сказать Кейт правду, думал он, отхлебывая виски и поглядывая на широкие равнины Небраски. Если бы не было в живых матери, запертой в темных лабиринтах своего мозга, в том дорогом курортоподобном заповеднике, он мог бы сохранить в тайне секрет своей жизни.

Но Слоун не мог этого сделать.

Он любит Кейт. А раз так – он выдаст ей правду, кто он и что он.

Давно умершие восстали, как призраки, туманя рассудок, и заставили гадать, не собирается ли мадам Судьба в который раз преподать ему урок, показать, как эфемерно может быть счастье.

Глава десятая

Заранее ожидая неприятного разговора, Блайт позвонила Алану из своей гардеробной. Она не смогла встретить его в аэропорту, а теперь еще из-за проблем со съемками не сможет пойти с ним на важный обед.

– Стургес слушает, – ответил мужской голос.

– Привет, Алан, – осторожно начала она. – Это Блайт.

– Ты где? – требовательно спросил он.

– Я еще на студии.

– На студии? Что ты там делаешь?

Она представила себе, как его темные брови поползли на высокий патрицианский лоб. Алан Стургес постоянно откуда-то ехал и всегда спешил. Он был пунктуален до мелочей и нетерпелив ко всякой небрежности.

– Это долгая история.

– Блайт, мы уже опаздываем. Даже если выехать прямо сейчас, мы все равно пропускаем час коктейля.

– Я понимаю, Алан. Но я связана. У нас сегодня такой неудачный день. Сначала испортилась дождевая машина, потом Мартин обнаружил, что, когда я промокну, на мне все просвечивает…

– Что?!

Наконец-то вывела его из себя, подумала Блайт.

– Не беспокойся, мы все уладили, – быстро сказала она. – Костюмерша вшила дополнительную прокладку. Она сказала, что так делают спортсменам на трусах.

– Чрезвычайно полезные сведения. И еще находятся люди, которые не принимают всерьез кинобизнес.

Увы, с одним из них Блайт помолвлена.

– Алан, не ехидничай, – сказала она спокойно и твердо. – Я понимаю, ты разочарован, но…

– Мало сказать, разочарован. Ты знаешь, как важен для меня этот обед.

Да, конечно, она знает.

– Знаю, дорогой. – Блайт слегка потерла шею, покрутила плечами, чтобы размять мышцы, ноющие после утомительно долгого дня и легкой простуды. – Я же не могла предвидеть все эти осложнения, – сказала она, и в голосе послышался оттенок раздражения. – Я, конечно, понимаю, моя работа не так важна, как подтяжка лица стареющим звездам и дамам высшего света, но я, как назло, отношусь к ней серьезно.

Последовала тишина.

– Ты сегодня сама на себя не похожа, – наконец сказал он, оправившись от изумления. – С тобой все в порядке, Блайт?

Она вздохнула.

– Просто я устала. И промокла. И замерзла.

– Ты слишком много работаешь, – убежденно сказал он, напоминая ей, что он беспокоится о ее сердце. – Снимаешься в фильме и в то же время пытаешься осуществить собственный проект, не говоря уж о подготовке к свадьбе. Ты сжигаешь свечу с обоих концов.

– Возможно, – согласилась она. – Но у меня нет выхода.

– Я предупреждал тебя, что не стоит создавать собственную кинокомпанию.

– Стоит. Алан, с трех лет я слушаю, что и как я должна играть. Пора самой управлять артистами.

– Ты могла бы вообще бросить работу. – Он предлагал это не раз с тех пор, как они решили пожениться. – Дорогая, ты сама говоришь, что работаешь с детства. Пожалуй, пора кончать.

Они не раз спорили об этом. Блайт пыталась объяснить, что ей необходимо работать, Алан возражал, убеждая, что у нее, как у жены главврача, будет полно занятий.

Он, кажется, был не в состоянии понять, что кино у нее в крови. Променять его на чаепития с докторскими женами – все равно, что перестать дышать.

– Алан…

– Знаю. Я опять давлю. – Он вздохнул. – Но если бы ты высыпалась вместо того, чтобы ночами разгадывать убийство шестидесятилетней давности, ты бы не так уставала к концу дня, дорогая.

Он не понимал, почему убийство Александры Романовой так ее занимает. По правде говоря, Блайт сама этого не понимала. Просто с тех пор, как она о нем узнала, оно не выходит у нее из головы.

Она смягчила голос, как это делает женщина, когда хочет урезонить мужчину.

– Все, что я могу сказать, – это что, как только картина будет отснята, дела пойдут на лад, я обещаю. И надеюсь, ты не станешь слишком возражать, если тебе придется сегодня пойти без меня.

– Конечно, я возражаю. Всем известно, что Менингер предпочитает женатых сотрудников, – продолжал Алан, – нелишне было бы всем напомнить, что мы связаны определенными узами. Но я понимаю, что сейчас ты не расположена к выходу в свет.

Блайт подавила всплеск обиды на Алана, что он хочет предстоящую женитьбу использовать для продвижения по службе.

– Спасибо, Алан. И обещаю, что лягу в постель в ту же минуту, как приду домой.

– Ну что ж, пожалуй, так будет лучше. Прими горячую ванну. Открой одну из тех чудных бутылочек, что мы купили прошлым месяцем в Темекуле. Вино поможет тебе расслабиться.

– Хорошая мысль, – сказала Блайт. – Желаю тебе хорошо повеселиться. Пожалуйста, передай мои извинения доктору и миссис Менингер. Желаю удачи.

– Без тебя мне понадобится вся мыслимая удача. Спи спокойно, дорогая. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ласково повторила она, положила трубку, вздохнула и вернулась к работе.

Казалось, съемки фильма будут тянуться до конца ее дней, но, однако, два дня спустя они закончились. Фильм передавался следующей бригаде для обработки, и у Блайт появилась возможность уделить больше внимания предстоящей свадьбе.

Первым делом – платье. До обеда Кейт была свободна и охотно согласилась сопровождать Блайт в походе, который так долго откладывался.

Минут двадцать спустя Кейт сидела за стойкой бутика «Родео Драйв», пила кофе со сливками и смотрела платья, которые подготовила им продавщица.

Блайт отвергала роскошные наряды один за другим.

Наконец, когда улыбка стала сползать с лица продавщицы, она объявила:

– Я возьму вот это.

Платье было исключительно элегантно, хотя Кейт рисовала себе что-то более романтичное. Более свадебное. Очевидно, Блайт выбрала то, что одобрит ее привередливый жених.

– Разве ты не будешь мерить? – спросила она.

– Незачем. Мой размер – значит, подойдет. К тому же тебе скоро на работу.

Хотя Кейт сама не собиралась выходить замуж, она считала, что покупка свадебного платья должна стать более выдающимся событием.

Они поехали в «Бэчелор Армз».

– Ты опять будешь сердиться, но объясни мне еще раз, почему ты выходишь замуж за Алана.

– Потому что я люблю его, конечно, – с готовностью ответила Блайт.

– А физическое влечение? Ты чувствуешь к нему влечение, страсть?

Спроси это кто другой, Блайт сказала бы – не твое дело. Но с Кейт они были давними подругами. Остановившись на красный свет, Блайт честно ответила:

– Люди переоценивают физическое влечение. К тому же оно недолго длится. – Она ждала зеленого света, крепко сжав руль. – Я уважаю Алана. Он мне нравится. Он будет отличным мужем.

Зажегся зеленый свет, Блайт тронулась с места.

– Мы обе знаем, что пятьдесят процентов браков распадаются, а в нашем городе еще больше, но Алан – надежный человек.

– Зачем вообще выходить замуж?

– Потому что я хочу иметь детей, – без заминки ответила Блайт. – А я старомодна и считаю, что два родителя лучше одного. Из Алана получится отличный папа.

Кейт заранее жалела их детей.

Поздно вечером Кейт сидела перед телевизором и ела пиццу, когда кто-то забарабанил в дверь. Посмотрев в глазок, она увидела Слоуна. Он не улыбался.

Кейт догадывалась, почему он зол. Вздохнув, она открыла дверь. Слоун прошел в комнату так, будто имел на это право, и свирепо спросил:

– Черт побери, ты думаешь о том, что делаешь?

– Ем пиццу и смотрю телевизор. – Кейт указала на красно-белую коробку, стоящую на викторианском столике с мраморной зеленой крышкой. – Хочешь? Тут хватит на двоих.

– Я хочу, чтобы ты объяснила, зачем тебе понадобилась эта чертова пресс-конференция.

– А-а, – Кейт вздохнула. – Вообще-то это была идея Блайт.

– Блайт! Не могла она подать идею, как подвергнуть тебя наибольшему риску.

– Она, наверно, пошутила, но я решила, что это неплохая мысль. Начальство согласилось. – Она дерзко вскинула голову. – По-моему, получилось удачно.

Более чем удачно. Сознавая необходимость оградить невинных женщин от серийного насильника, шеф полиции созвал пресс-конференцию и объявил, что из тюрьмы сбежал опасный преступник. По предложению Кейт передача велась с пирса Малибу. Шеф заверил, что этого человека скоро поймают, а пока он советовал женщинам не ходить на пляж в одиночку.

Как только он закончил отвечать на вопросы, вышла Кейт в бикини; ее костюм был настолько откровенным, что захватил внимание всех мужчин. В руках у нее была красно-белая доска. Журналисты накинулись на нее, как чайки в драке за брошенный на берегу кусок мяса.

На вопрос телевизионного репортера она пренебрежительно ответила:

– Боюсь ли я? Нет, черт возьми. – Она тряхнула рыжими волосами, и они рассыпались по плечам. – Я хожу на этот пляж утром и вечером. Никакой извращенец не заставит меня отказаться от этого.

Она помахала рукой журналистам и прыгнула на доску; телекамеры всех станций засняли, как она катается в лучах заходящего солнца.

– Ты же выставляешь себя приманкой. – Слоун, хоть и был писателем, не мог подобрать слов, чтобы выразить, какую смесь страха и ярости вызвал в нем этот репортаж.

– В этом и заключается моя работа, – напомнила Кейт.

Она ему это уже говорила. Говорили Старбак и Чэрити. Он сам пытается себя в этом убедить.

– Я только стараюсь понять, почему ты считаешь себя обязанной этим заниматься, – хмуро сказал он; возле рта залегли глубокие складки. – Не стану отрицать: мне это ужасно не нравится.

Глядя на искаженное лицо Слоуна, Кейт почувствовала, что ее сердце настроилось на ту же волну, что и его: она начинает его любить.

– Это естественно. – Она погладила его по смуглой щеке и ощутила, как под ее рукой заходили желваки. – Может, тебе будет легче, если я скажу, что у меня надежная подстраховка.

– Не слишком. – Ему будет легче, если она вовсе откажется от этой опасной затеи. Но в этом случае она не была бы такой, какая есть, признался себе Слоун. И он не влюбился бы в нее без памяти.

– Уверяю тебя, операция гораздо безопаснее, чем кажется.

– Сомневаюсь.

Встав на цыпочки, она поцеловала его в глубокую складку, образовавшуюся у плотно сжатых губ.

– Когда я хочу, я могу быть очень предусмотрительной.

Чувствуя, что сдается, как и предвидел, Слоун взял ее за талию.

– Это может занять много времени, – предупредил он.

– Я тоже об этом думаю. – Она обняла его за шею. – Мы с Блайт сегодня ходили в магазин, – промурлыкала она.

– Это хорошо.

Внезапно она почувствовала, что ей в живот что-то упирается; в ней вспыхнуло неистовое желание прижаться всем телом к Слоуну. Но она подавила этот позыв. Пока.

– Блайт купила свадебное платье. А я – зубную щетку.

Слоун поднял руку и развязал поясок халата Кейт. К его восторгу, под ним ничего не было.

Кейт отстранилась и сбросила на пол халат. С сияющими глазами она протянула к нему руки.

– Слоун, я хочу, чтобы сегодня ты провел ночь со мной.

Забыв, что он собирался свернуть ей шею, Слоун подхватил ее на руки и понес в спальню.

– Сердечко мое, я уж думал, ты никогда не попросишь.

Моросило. Плотно закрытые тучами небеса и дождь испортили день. Холодный бриз пронизывал до костей. Кейт твердила себе, что никакой насильник, будь у него хоть капля здравого смысла, не станет охотиться на женщин в такую погоду, тем более что обычно в Лос-Анджелесе солнечно. Но вдруг он появится на пляже, когда ее не будет? Пока еще, слава Богу, не поступало отчетов с описанием новых преступлений беглеца.

План был тот же, что и тогда, когда Чэрити в первый раз поймала насильника. Его жертвами становились девушки, катающиеся на серфере, или те, кто терпеливо ждал на берегу, пока их парни боролись с морем.

В отличие от Чэрити, которая не умела управляться с серфером и изображала пляжную подружку, Кейт решила плавать. Все последние пять дней она по утрам и вечерам каталась на доске по волнам.

В этот вечер волны были огромными, они вздымались стеной и перекатывались через Третий пирс Малибу.

Кейт в прошлом немало занималась этим спортом, она быстро поняла, что рискует головой. После того как ее четыре раза накрыло волной и какая-то деревяшка ударила по затылку, она решила, что пора кончать.

Водрузив серфер на крышу своей машины, Кейт вернулась на пляж посмотреть, много ли осталось пловцов более умелых или более глупых, чем она. На мокром песке сидели только ребята из их бригады, изображавшие калифорнийских фанатов спорта, да пожилая женщина в ярком платье и прозрачном дождевике, гулявшая с древним коккер-спаниелем, Кейт встречала ее на пляже каждое утро и каждый вечер. Стуча зубами от холода, обернувшись полотенцем, она стянула с себя липнущий купальник. Переодевание на пляже требовало умения. Онемевшие пальцы чуть не выпустили полотенце. Когда оно соскользнуло с груди, послышался голос из потайного радиопередатчика, спрятанного в ее сумочке.

– Отличный ход, Кейт. Если этот прикол на него не подействует, то уже ничто не поможет.

Голос принадлежал наблюдателю, стоявшему наверху с видом любопытного туриста. Несмотря на серьезность ситуации, в голосе чувствовался смешок.

– Пошел ты к черту, О'Хара, – буркнула она, подоткнула полотенце покрепче и стала натягивать серые шерстяные рейтузы. Хоть они были не самой сексуальной частью ее гардероба, но в бикини было слишком холодно. К тому же причиной насилия является не секс как таковой, а ощущение власти.