Текст книги "Никогда не выйду замуж"

Автор книги: Джоу Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Я говорила вам, что звонила с приема. – Она выдернула руку.

– Говорили. – Не доверяя ее туфелькам, Кейдж обеими руками обхватил ее за талию, поднял и поставил на палубу своего щегольского катера. – Вы еще упоминали, что пьете чай с королевой.

– Не с королевой, – поправила она и тряхнула головой; он стал ждать, что будет с прической, и был разочарован, когда волосы вернулись на свое место. – С Натали Ландис.

А, блистательная мамочка Кейт. Кейдж знал Натали, любил ее, считал яркой, сексуальной и забавной, но все же прекрасно понимал, почему в Кейт так силен дух противоречия.

– Одно и то же, – сказал он.

Кейдж говорил, растягивая слова, – видимо, он с Запада. Они стояли так близко друг к другу, что ей приходилось запрокидывать голову.

– Я вас иначе себе представляла.

Не такого человека она надеялась увидеть. Нельзя отрицать, Кейдж Ремингтон привлекателен в некотором роде, но для деловой консультации он надел эти шорты, майку, тапочки – едва ли такой детектив справится с ее работой.

– Занятно. А я вас представлял именно такой.

Блайт это надоело.

– Вы всегда дерзите потенциальным клиентам? – спросила она ледяным тоном; он его узнал по последнему фильму, героиня которого имела скверную привычку убивать одного за другим своих богатых старых мужей.

– Только тем, кто настроен против меня еще до знакомства.

Что ж, хоть он не супергерой, как она надеялась, но, похоже, более перспективная фигура, чем ей вначале показалось.

– Я не из их числа, – сказала она.

Лгать она не умела, хоть и была актрисой. Кейдж пожал плечами, не зная, смеяться или злиться.

– Говорите что хотите.

Блайт взглянула в непроницаемое лицо и удивилась, почему Кейт не сказала ей, что ее бывший партнер гораздо привлекательнее, чем мужчина имеет право быть. Она выросла в городе, где потрясающие мужчины и женщины вещь вполне обычная. Не то чтобы Кейдж Ремингтон был красив, как кинозвезда. Брось на пляже палку – и попадешь в десяток мужчин красивее его. Высокий, широкий в плечах – как бегун на длинные дистанции, решила Блайт. Или ковбой. Слишком резкие черты лица, чтобы считаться классически красивым, над светлыми глазами слишком тяжелые веки, а нос перебит, и не раз. Рот был бы неплох, если бы не эта ухмылка.

Но было в нем что-то глубинное, потенциально опасное, что невольно привлекало.

В рафинированном обществе, где Блайт жила, работала и играла, она не встречала никого, кто бы хоть отдаленно был на него похож. Кем бы Кейдж Ремингтон ни был, он был единственным в своем роде. От него исходила какая-то магическая сила. Живые глаза видели тебя насквозь; сейчас они были прикованы к лицу Блайт, и она порадовалась, что на ней темные очки, и он не может прочесть охватившее ее смятение.

– Вам не обязательно так долго на меня смотреть.

Ее аромат, такой же таинственный, как и потрясающие глаза, скрытые огромными очками, был из тех, что разят мужчину наповал.

– А мне нравится на вас смотреть.

Блайт ощутила легкую дрожь. Смешно. Она привыкла сама задавать тон деловым встречам. И гордилась своей сдержанностью, в противовес ее темпераментному экранному образу. Что бы он там ни думал о ней, она не позволит незнакомцу обращаться с нею столь фамильярно. Она отодвинулась, Кейдж отпустил ее без комментариев.

– Почему бы нам не присесть, – предложил он, – обсудим, как мне искать факты, касающиеся вашей убитой русской кинозвезды.

Блайт в уме прикидывала, как ей поступить. Уйти не позволяла гордость; упрямство не давало прекратить поиски правды о смерти Александры Романовой. Она напомнила себе, что Кейт усиленно рекомендовала этого человека. Значит, надо продолжать разговор.

– У меня маловато информации, – предупредила она, сев на складной стул, который был ей предложен жестом смуглой руки.

– Потому и нанимаете меня.

– Об этом мы еще не договорились. – Блайт пыталась удержать контроль над ситуацией.

– Вы же хотите самого лучшего детектива?

– Конечно. – Она вздернула подбородок и скрестила длинные ноги.

Глядя на них, Кейдж подумал, что это уже хорошо.

– Я и есть самый лучший.

– Кое-кто мог бы сказать, что вы заносчивы.

– Может, – лениво согласился он. – Но это не меняет дела. Нравится вам это или нет, мисс Филдинг, но я тот, кто вам нужен. Если я решу взяться за это дело.

– Если вы решите?

Она напряглась, голос зазвенел, показав Кейджу, что ее сценический образ, возможно, не так уж далек от реальной Блайт. Он сам имел бурный темперамент и легко распознавал его в других.

– Одно из преимуществ самостоятельной работы – это возможность браться только за те дела, которые меня интересуют, – объяснил Кейдж. – Признаюсь, то, что вы сказали мне по телефону, меня заинтриговало. – Он сидел, вытянув длинные загорелые ноги. – Поскольку мы оба люди занятые, можем перейти прямо к делу. Начнем с того, что вы снимете эти проклятые очки. – Он говорил безапелляционно, к такому тону Блайт не привыкла. – Предпочитаю видеть, с кем имею дело.

Она могла бы отказаться, не подчиниться грубоватому, хотя и не лишенному смысла, приказу, но ее злило, что этот бывший полицейский вынуждает ее подчиняться; она сняла очки надменным жестом и с вызовом посмотрела на Кейджа. Их глаза встретились.

И тут это случилось.

Позже, когда у Блайт появится время анализировать, она решит, что этого не могло быть, но в тот момент она почувствовала словно какой-то толчок, что-то похожее на узнавание.

Глава шестая

Длинное белое здание на обрыве, обращенное к синему простору Тихого океана, на первый взгляд казалось отелем для богатых и знаменитых людей. Ровные зеленые газоны, яркие цветы, пальмы, тихо шелестящие под легким ветром с моря.

Гости гуляли по газонам, играли в теннис, сидели в тени цветущих деревьев с книгами, шитьем или просто глядя на окружающий пейзаж.

Пастораль, да и только!

Но при ближайшем рассмотрении можно было заметить резные решетки на окнах, электронный замок на воротах в высокой белой стене и охранников, предусмотрительно размещенных среди гостей, которых в менее дорогостоящем заведении называли бы пациентами.

У Слоуна екнуло сердце, когда он предъявил пропуск в воротах. Он терпеть не мог приходить сюда. Он ненавидел запах дезинфекции, запах болезни и отчаяния, от которых не откупишься никакими деньгами. Ненавидел пустые глаза людей, живущих за этими белыми стенами. И ненавидел то чувство беспомощности и беспросветности, которое охватывало его в «Сейф Харбор санитариум».

Каждый раз, въезжая в эти ворота, он говорил себе, что это в последний раз, что он больше не вынесет. Что она даже не заметит, если он больше никогда не появится. Но Слоун не мог прекратить эти поездки, как не мог перестать дышать.

Он поставил машину на отведенное место и вручил ключи провожатому. Эту меру предосторожности ввели после того, как однажды пациент выкрал ключи у деда, который пришел его навестить, а потом полицейские с риском для жизни гонялись за ним на бешеной скорости.

В больнице шла пересменка. Одна из врачей весело помахала ему рукой. Несколько лет назад у них была короткая пылкая связь. Они остались друзьями, как это часто бывало у Слоуна.

– Привет, Слоун. – Она улыбалась, в глазах светилась симпатия – он не привык видеть такое у женщин, с которыми спал. Но Хелен Тейлор была единственной женщиной, знавшей его тягостную тайну.

– Привет, Хелен. – Он попытался улыбнуться в ответ, но получилась гримаса. – Как она?

– Лучше. – Симпатия превратилась в жалость; потому он и порвал с ней отношения. – На днях был небольшой срыв, мы применили лечение, сейчас возбуждение прошло.

Он выпрямился. Железный кулак сдавил внутренности.

– Что означает: применили электрошок?

Доктор Тейлор не стала отрицать.

– Так лучше. – Она прикоснулась рукой к его щеке. – Если когда-нибудь захочешь поговорить или что-то еще… – Она замолчала, но только после того, как Слоун понял, на что она намекала.

Он снова попытался улыбнуться, и на этот раз успешнее, но глаза остались холодными.

– Спасибо. Но не думаю, что это хорошая идея.

Она вздохнула.

– Ты прав, конечно. Просто я беспокоюсь за тебя.

– За меня? – притворно удивился Слоун.

– Слоун, вредно быть таким одиноким, как ты. Тебе нужно кого-то иметь в жизни.

– Да что вы, доктор, разве вы не читаете бульварные газеты? В моей сладострастной холостяцкой постели столько женщин, что, когда одна лезет под одеяло, с противоположной стороны выкатывается другая.

Она улыбнулась, как от нее и ожидалось.

– Даже если бы ты был таким гулякой, каким тебя изображают, мы оба знаем, что иметь любовницу – совсем не то, что иметь любимую.

– Знаешь, я, кажется, кое-что нашел.

– Я рада. – Она обрадовалась непритворно, и он не в первый раз за эти пять лет подумал, как хорошо, что у него есть эта женщина. Встав на цыпочки, она быстро поцеловала его. – Желаю удачи.

Относилось это к Кейт или к предстоящему визиту, Слоун не знал. Идя по зеленому подстриженному газону, он подумал, что немного удачи ему бы не помешало в обоих случаях.

Он нашел ее на скамейке в саду. На ней было хлопчатобумажное платье, которое он привез в последний раз, в тот вечер, когда чуть не лишился головы, перелезая через забор Блайт. Просторное, удобное платье, отделанное кружевами по вороту, подолу и на рукавах. Покупая, он надеялся ее порадовать, хотя знал, что такие простые чувства, как радость и печаль, ей уже недоступны.

Он еще помнил ее густые блестящие волосы медового оттенка; теперь они поседели и тощими прядями свисали на худые плечи. Надо будет попросить, чтобы ее постригли и причесали.

Она прижимала к груди плюшевого мишку, качала его, глядя янтарными глазами на какую-то сцену из далекого прошлого, которая постоянно прокручивалась в ее поврежденном мозгу.

Задохнувшись от боли, Слоун опустился на скамейку рядом с ней.

Она повернулась. В глазах, которые раньше смотрели на него с любовью, ничто не всколыхнулось.

Слоун взял ее бледные слабые руки. Какая-то доля его существа чувствовала себя семилетним мальчиком. Другая – стариком.

Улыбка стоила ему Геркулесовых усилий.

– Здравствуй, мама.

Раньше, когда Кейт иногда заходила в штаб полиции Лос-Анджелеса, дежурный сержант ее еле замечал. На этот раз, однако, все было иначе. Сегодня этот седой, лысеющий ветеран экспансивно приветствовал Кейт, и, пока он вел ее по коридорам, увешанным фотографиями прежних шефов полиции, в святилище нынешнего шефа, она ловила на себе его взгляд, в котором мешались зависть и симпатия.

Кейт пришла вовремя, но, когда сержант втолкнул ее в зал совещаний, там уже собрались представители нескольких районных отделений полиции, два заместителя шерифа Лос-Анджелеса, одетые в хаки, а также все ее начальство. Она разглядела полицейского комиссара, майора и двух хмурых типов в синих костюмах и белых рубашках с черными значками, в которых распознала агентов ФБР.

– Добрый день, офицер Карриген, – приветствовал ее капитан Родман, комиссар отделения.

– Сэр. – Профессиональная интонация помогла скрыть нервозность и любопытство.

– Садитесь, пожалуйста. – Он указал на единственное свободное место, как раз рядом с уполномоченным представителем. – Хотите кофе?

Когда человек такого высокого ранга предлагает кофе, тут есть чему удивляться.

– Нет, спасибо, сэр, – сказала она и заняла предложенный стул.

Все смотрели, как она садится. Спина у Кейт была жесткой, как и ее накрахмаленная блузка. Она умела выносить пристальное внимание.

Капитан Родман стал представлять присутствующих. Большинство лиц и имен были ей знакомы. Все приветствовали ее с профессиональной вежливостью, но было заметно, что ее изучают. Хуже того, по некоторым лицам она видела, что ее в чем-то не одобряют.

– Вы, наверно, удивляетесь, почему вас пригласили.

– Да, сэр.

– У нас проблема. – Он положил руки на стол и посмотрел на нее долгим, ровным взглядом. – И мне кажется, что вы – тот человек, который может нам помочь.

– Понятно, – сказала Кейт, ничего не понимая.

По крайней мере ее вызвали не для выговора. Сначала при виде собравшихся Кейт решила, что Слоун, возможно, возбудил против нее гражданский иск.

– Вы служите в полиции четыре года? – спросил капитан, заглядывая в бумаги.

Хотя Кейт понимала, что он и без бумаг знает, сколько она работает, она послушно ответила:

– Да, сэр. Четыре года и пять месяцев.

– Так. – Он кивнул и потрогал верхнюю губу – бессознательный жест, оставшийся с тех времен, когда он носил усы. – Я вижу, вы изъявили желание работать в отделе сексуальных преступлений.

Кейт кивнула.

– Да, сэр. Хотя мне нравятся все аспекты работы в полиции, я чувствую, что могу быть полезна в этой области. – Она не стала говорить, что в колледже у нее была подруга, которую изнасиловали, и поэтому в работу, требующую эмоционального напряжения, Кейт может вложить личный интерес.

На этот раз кивнул капитан.

– Некоторые из ваших старших офицеров с этим согласны. Результаты психологического теста у вас весьма перспективны.

– Спасибо, сэр. – Любопытство и нетерпение Кейт росли с каждой минутой. Майор начал ерзать на стуле. Похоже, не только она хочет, чтобы капитан скорее переходил к сути дела.

– Детективы, которые работают с вами в Голливуде, говорят, что вы – их самая лучшая приманка, у вас наивысший в отряде процент задержаний.

– Меня хорошо учили. У меня хорошие помощники, сэр.

Кейт не сказала, что, если поначалу эта работа показалась ей интереснее, чем патрулирование в машине, теперь она ей порядком надоела.

– Так. – Он прочистил горло, уперся локтями в ореховый стол и задумчиво посмотрел на нее. – У нас к вам предложение, офицер Карриген. Вы должны хорошо подумать, прежде чем соглашаться.

Он переглянулся с комиссаром, тот коротко кивнул. Кейт не поняла смысла этого безмолвного обмена мнениями.

– Если вы согласитесь принять наше предложение, я буду лично ходатайствовать о повышении вас в чине.

Кейт все еще понятия не имела, о каком соглашении идет речь. Но это не имело значения.

Потому что, если это поможет ей получить заветное повышение, что было ее целью с момента окончания Полицейской академии, она решительно скажет «да».

Через день после торжественного семейного завтрака Наташа Курьян стояла возле «Бэчелор Армз», ожидая машину, которая должна была отвезти ее в ресторан, где она будет пить чай с тремя давними подругами.

Эти четыре женщины помнили Голливуд, когда он был самой знаменитой точкой на карте Земли. Прошедшего не вернешь, но они тем не менее упорно хранили приметы его былой славы. Вот почему в первый понедельник каждого месяца они отправлялись в ресторан пить чай.

Взмахнув пейзанской юбкой с кружевами, Наташа уселась на кожаное сиденье подкатившего лимузина и, пока деловито здоровалась с остальными, пропустила важный момент – к дому подъехал «ягуар» Блайт.

– «Бэчелор Армз», – прочла Блайт вслух табличку на стене.

Она поднялась на третий этаж. Кейт открыла сразу же. По уверенной улыбке было видно, что она в восторге от нового назначения.

– Я надеялась, что к моему приезду ты передумаешь, – сказала Блайт после того, как они обнялись.

– Ничуть. Дура бы я была упускать такой шанс.

– Дура и есть. Подумай, как беспокоятся твои друзья с тех пор, как ты выступаешь приманкой. – Хотя Кейт уверяла, что ее работа в полиции нравов абсолютно безопасна, Блайт ей не верила.

– О, но теперь совсем другое дело, – проговорила Кейт.

Вчера вечером Кейт рассказала подруге по телефону о новом назначении. Она не вдавалась в подробности, но Блайт ужасно обеспокоило даже то немногое, что она узнала.

По блеску в зеленых глазах Кейт Блайт догадывалась, что новое занятие значительно опаснее, чем слоняться по бульвару, вырядившись проституткой.

– Неужели ты действительно собираешься участвовать в ловле насильника?

– Я тебе все расскажу, пока буду собираться.

Блайт прошла за Кейт в спальню и присела на кровать с ажурными белыми железными спинками. Кейт уложила в чемодан джинсы и свитер.

– Помнишь, несколько лет назад на пляже орудовал серферист-насильник?[4]4
  Серферист – спортсмен, занимающийся серфингом – катанием по волнам на доске.


[Закрыть]

– Еще бы. Этот человек больше года держал в страхе все побережье.

– Так вот, он сбежал. Его сокамерник сказал, что он направился сюда.

– Скорее, он должен бы держаться подальше от места, где его схватили.

– Если бы он был нормальным, здравомыслящим человеком, он бы не сделался серийным насильником. – Кейт положила в чемодан слишком большую форменную майку, в которой любила спать.

– Просто ужас.

– Пока был в тюрьме, он многим говорил, что уж если сбежит, то в тюрьму не вернется. Он решил, что весь фокус в том, чтобы не оставлять свидетелей.

– Ты хочешь сказать, теперь он будет убивать своих жертв?

– Да, если верить этим заключенным; а у них нет причин врать. И майор, и полицейский комиссар, и начальники отделений пляжных городов – все считают, что дело чрезвычайно серьезное.

Блайт осмысливала этот непривлекательный сценарий. Вдруг ее поразила догадка.

– Его поймали на приманку?

– Да. Чэрити Прескот, она сейчас шеф полиции в Касл-Маунтен, штат Мэн. Черт его знает, где это.

Блайт закрыла глаза. Потом открыла – и застонала, увидев выражение лица подруги. Та была похожа на породистую лошадь перед скачкой, на старте.

– Потому ты и едешь в Мэн? – Блайт потерла виски, у нее заболела голова. – Узнать, как она поймала этого насильника? Как подстроила, чтобы он напал на нее, а не на случайную девушку?

– В двух словах так. – В чемодан полетели серые леггинсы.

Блайт долго молчала, переваривая новость. Она подозревала что-то в этом роде, после того как Кейт вчера сказала про предстоящую ей секретную операцию. Но она и подумать не могла, что преступник смертельно опасен.

– Ты не должна подвергать себя такому риску!

– Это моя работа.

– Я знаю. – Блайт это признавала, но смириться не могла. – Почему бы тебе не заняться чем-то менее опасным? Вручать талоны на парковку? Переводить через дорогу старушек?

Скажи это кто другой Кейт обиделась бы, но тут только рассмеялась.

– Ты говоришь, как моя мама. Наверно, заразная болезнь. – Они посмеялись вместе.

– Мне нравится твоя новая квартира, – сказала Блайт, оглядывая уютную комнату. До того как Кейт стала разыгрывать из себя проститутку, она ходила на работу в унылой темно-синей форме, придуманной для мужчин; Блайт развеселилась, глядя, какой интригующий контраст этой форме составляет обстановка дома Кейт – ажурная мебель, дань романтической викторианской эпохе.

– Мне тоже нравится, – согласилась Кейт, удовлетворенно оглядывая свое жилище. – Я с первого взгляда влюбилась в этот дом. – Она усмехнулась, вспомнив, как ехала в патрульной машине и едва не стала виновницей дорожной аварии, резко нажав на тормоза при виде надписи «Сдается» на изысканном старинном доме.

Они помолчали.

Тишина была взорвана музыкой из нижней квартиры.

– И часто такое случается? – спросила Блайт.

– Каждое утро и после полудня, как часы. Сначала я думала арестовать этого типа за нарушение покоя, но потом, можешь считать меня сумасшедшей, мне это стало даже нравиться. Такой адский будильник.

Блайт кивнула.

– Я не знала, что «Синие замшевые туфельки» можно исполнять на волынке.

– Подожди, еще будет «Тюремный рок».

Как по команде, волынки перешли к старому хиту Элвиса. Блайт прокричала:

– Я выведала тайну «Бэчелор Армз».

– Какую тайну?

– В квартире два-С живет призрак Элвиса Пресли.

Обе расхохотались.

Закончив укладывать чемодан, Кейт стала рассказывать Блайт о других жильцах дома:

– Джиль – потрясающая красотка. – Она описала художницу-дизайнера, которая помогла ей обставить квартиру. – Знаешь, она сказала мне, что переехала сюда после развода, чтобы восстановить душевный покой. Больше, говорит, ей ничего не нужно. Есть еще Бобби Сью и Бренда. Они хотят быть актрисами.

– Ах ты, Боже мой!

– Не ехидничай, – посоветовала Кейт. – Не всем же повезло родиться в рубашке. Я, правда, только раз мельком видела их по дороге в туалет, но Джиль говорит, что они хорошенькие. Потом еще та старая дама, которую мы встретили, – продолжала Кейт. – Наташа Курьян. В день моего приезда она пригласила меня к себе. У нее были маленькие миндальные печенья и чай из стаканов.

– Так пьют русские, – подсказала Блайт, вспомнив Александру Романову.

– Да. Эта женщина – просто клад, она знает кучу историй про прежние времена. Знаешь, сексуальная революция – изобретение вовсе не шестидесятых годов. Наташа говорит, что у нее были любовные связи со всеми крупнейшими звездами Голливуда.

Имя ничего не говорило Блайт. Ее интересовало только, не могла ли эта женщина знать Александру.

– Она была замужем за кем-то из них?

– Не думаю. Если и так, она мне не сказала. Не все женщины смотрят на брак как на роковую обязанность, – произнесла Кейт со значением.

– Не все женщины такие замотанные клячи, как я, – беззлобно отозвалась Блайт. Она была не в настроении снова спорить на эту тему.

Кейт открыла было рот, но решила, что Блайт и так знает ее мнение о браке вообще и о браке с Аланом Стургессом в частности.

С обоюдного согласия они стали болтать на другие темы, а Кейт тем временем продолжала укладываться. Беседа представляла собой «поток сознания» – от мировых и национальных событий к встрече Блайт с Кейджем Ремингтоном, успешной, но неубедительной, от погоды в штате Мэн к приезду Лили ван Кортланд.

Когда они, три неразлучные подруги, учились в университете, она еще звалась Лили Пэджет. Окончив университет с отличием, Лили поступила в Гарвард на юридический и там влюбилась в Д. Картера ван Кортланда, беспечного отпрыска старой манхэттенской семьи банкиров и адвокатов. Недавно овдовевшая, беременная первым ребенком, Лили должна была выступать подружкой невесты на свадьбе Блайт.

– Ты говорила с ней по телефону; как она тебе показалась? – спросила Кейт из ванной, где собирала туалетные принадлежности.

– Трудно сказать. Говорит, у нее и беби все хорошо, но по голосу мне показалось, что она все еще не отошла от шока.

– Неудивительно. – Кейт вернулась в спальню и застегнула молнию на мягком черном чемодане. – Ты актриса, поставь себя на ее место: твой муж сгорел в машине при аварии вместе с секретаршей, с которой, оказывается, имел любовную связь, пока ты куковала в одиночестве в вашем поместье; его родители считают тебя хищной фермершей из Айовы, которая увела их драгоценное чадо из-под их аристократического носа; и ты на седьмом месяце беременности. У тебя что, не будет стресса?

– Конечно. – Блайт тряхнула головой, вспомнив разговор с Лили.

Кейт закончила хлопоты, и они перешли в гостиную, продолжая болтать за стаканом белого вина.

– Как хорошо, что ты подвезешь меня в аэропорт.

– Мне это ничего не стоит. Еще успею пообедать в «Оранжерее» с Уолтером Стерном.

– А, главный двигатель Голливуда, – сказала Кейт, вспомнив, как Блайт спорила с главой студии на торжественном завтраке у мамы. Интересно, удалось ли им договориться; но она не стала спрашивать. Это бизнес, а бизнеса она всегда чуралась. – Стоит мне подумать о всех этих делах, как я прямо дурею.

– Кто-то же должен делать фильмы, – заметила Блайт. – Иначе тебе никогда не удалось бы посидеть с Джимми Джонсом в последнем ряду.

– Это точно, – согласилась Кейт с быстрой улыбкой, которая словно осветила ее лицо изнутри.

У Кейт Карриген были гены одной из лучших актрис кино, но Блайт считала, что истинно красивой ее делает самобытный, энергичный характер.