Текст книги "Жертвоприношение любви(ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– Вау! – выдыхаю я. – Это было напряженно.
– Ты не обязана завтра встречаться с ней, ты же знаешь об этом?
– Да, знаю. Все будет хорошо, – отвечаю я, целуя их обоих и направляясь на поиски Билли.
Я нахожу Билли, лежащей на шезлонге, без лифчика на животе, ее спина уже равномерно коричневого цвета. Она открывает глаза и смотрит на меня, пока я снимаю платье и намазываюсь лосьоном для загара, сажусь рядом.
– Ну-с, он укусил ее? – спрашивает она томно.
Я намазываю толстый слой на руки.
– Нет, он этого не сделал, обманом забрал у нее чупа-чупс, но все равно отказался идти к ней.
– Чупа-чупс? – ликуя спрашивает Билли, подняв голову, и неожиданно обижаясь: – Это не справедливо. Почему ты не позволила дать мне ему вкусняшку первой, а это сделала она?
Я внутренне улыбаюсь, и намазываю ноги.
– Она тоже не будет этого делать, Блейк ей уже сказал об этом.
Билли приподнимается, подперев голову рукой.
– И какова была его реакция на чупа-чупс?
– Его глаза чуть не вылезли из орбит, ему очень понравилось.
Она смеется.
– Я надеюсь, что ты сфотографировала его на свой телефон?
– Нет, я слишком нервничала, – я ставлю лосьон на пол между нами и наконец-то ложусь.
– Стыдно, я бы с удовольствием посмотрела на него.
Я закрываю глаза.
– Знаешь что? Я буду с Сорабом сегодня вечером, ты могла бы пройтись по городу с Брайаном.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Я на самом деле соскучилась по этому озорному, маленькому вреду. Я решила, что никогда не буду так далеко уезжать и настолько долго. Устрой себе праздник сегодня.
– Ладно, – говорит она. – Я схожу на одно из этих шоу сегодня, где девушки выстреливают шариками для пинг-понга своими задницами.
Я открываю глаза.
– Ты собираешься смотреть секс шоу?
– Да, Брайан обещал сводить меня.
Я смеюсь и ложусь на спину.
– Ну, ты расскажешь мне об этом завтра за завтраком.
– Хочешь поужинать в баре на крыше на открытой террасе «Moon»? – спрашивает Блейк, когда я возвращаюсь в номер.
– Я знаю, что нам следует туда сходить, и мы обязательно сходим, но только не сегодня. Сегодня вечером мы можем поужинать в номере вместе с Сорабом?
Мы так и поступаем – проводим прекрасный вечер втроем. После ужина вместе купаем Сораба, потом играем с ним, он устает через какое-то время, и мы переносим его в нашу кровать. Наконец, это происходит всякий раз, когда Блейк находится рядом с ним, он ползает по нему, как бы укладываясь, и засыпает на груди отца.
Мы тихо разговариваем до поздней ночи, и ложимся вместе с Сорабом, находящемся между нами. Моя последняя мысль, когда я уже совсем проваливаюсь в сон, я не могу поверить – что мне так повезло.
7.
Виктория Джейн Монтгомери
Медсестра ведет меня к психиатру позднее днем. Дверь открывается, и я вижу мужчину, сидящего за письменным столом. Он кажется очень спокойным, но его глаза за очками, внимательные и умные. Могу сказать сразу: он – человек высоко образованный, обладающий шармом, творческим воображением и юмором.
Он встает, приветствуя меня, словно я не пациент, а гость. Его действие, выглядит такими естественными, что производят на меня впечатление. Видите ли, он хочет видеть меня единой целой личностью, однако он не может помешать мне сойти с ума и развалиться на части – части, которые работают не так, как им положено.
Я уже знаю его имя. Один из санитаров упомянул его, но оно также есть и на его двери. Доктор Дж. МакБрайд. Он протягивает руку, и это меня удивляет. Я вкладываю свою руку в его, а он продолжает смотреть на меня с нарочито бесстрастным взглядом. Так он прячет свой интерес, не желая, чтобы я поняла, что ему очень любопытно узнать о наследнице Монтгомери, попавшей под его опеку.
Я безмятежно улыбаюсь ему.
Кто-то открывает дверь и зовет его. Я не уверена, что это не очередная уловка, посмотреть, что я буду делать, оставшись одна. Стоит ему выйти за дверь, я направляюсь в сторону окна. Пациентам не разрешается выходить на балкон, это пространство совершенно пустое. Курильщики на маленьком зарешеченном балконе делают тайком покуривают. Я поднимаю взгляд на небо.
– Что ты делаешь? – спрашивает он от двери.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
– Слушаю пение птиц, – лгу я, вспоминая Феникса в тот вечер, когда небо раскололось и из появившейся трещины, наполненной струящимся светом, явился он. Интересно, откуда он пришел, и куда делся.
Доктор расслабляется, беспокойство уходит. Он, наверное, предполагает, что люди способны слушать пение птиц независимо от их внутренних проблем, или разрушенное тоже может быть красивым или безвредным на худой конец.
– Ты больше слушаешь, нежели смотришь, – добавляет он.
– Да, да, именно так. Скворцы были музой Моцарта. «Ein Musikalischer Spaß» (Музыкальный Шутка (на немецком языке: Ein musikalischer Spaß) К. 522 (Дивертисмент для двух рогов и струнного квартета) является сочинение Вольфганга Амадея Моцарта).
Он довольно улыбается. Сейчас нам двоим совершенно очевидно, что со мной действительно может быть что-то не совсем в порядке, но я определенно не сумасшедшая.
– Пение птиц – это организованный хаос, – говорит он.
Я моментально вскидываю голову. Ах, Ordo ab chaos. Порядок выше хаоса. Так: он один из нас. Мой отец позаботился об этом. Отлично. В конечном счете это будет очень полезно. Раньше я была слишком нетерпеливым игроком в шахматы, но теперь у меня достаточно времени, чтобы все продумать. Обдумать свой план, чтобы осуществить то, что мной движет.
– Вы разрешите мне осмотреть вас? – любезно спрашивает он, как будто у меня есть право выбора.
Я улыбаюсь с молчаливым согласием. Кажется, я и доктор МакБрайд хорошо поладим.
Результаты рутинного неврологического обследования утешительные: рефлексы мышц, координация, тонус, острота зрения, слуха и чувств, способность решать головоломки – все в норме. Я уже кое-что из этого проходила с медсестрами, но я выслушиваю его отчет наигранной скромностью. Он проводит ручкой по подошвам моих ног, я хихикаю от щекотки, и он смотрит на меня чуть ли не с отеческой заботой.
– Щекотно, – говорю я с улыбкой, и он улыбается в ответ.
– Мне необходимо было сделать это, – признается он наконец.
– Мне любопытно, – начинаю я небрежно, – что вы думаете по поводу галлюцинаций?
Сразу видно, что это была ошибка, тонкая пелена появляется у него в глазах.
– На Западе существует совершенно четкое жестокое непонимание этого состояния, они предполагают, что это предвестник душевного расстройства, именно из-за этого многие люди не хотят делиться своим состоянием. Но в других культурах галлюцинации рассматриваются в качестве привилегированного состояния сознания, которого активно добивались с помощью галлюциногенов, уединения, духовных практик и медитации. А у вас… есть галлюцинации? – его слова полностью компетентного человека, но его глаза являются ловушкой для доверчивых, они наблюдают за мной с подозрением.
– Только однажды, когда я была подростком и попробовала ЛСД, – говорю я мягко.
– Ах, – его голос становится громче. – Вы когда-нибудь слышали чьи-то голоса или видели что-то?
Я совершенно спокойно смотрю ему в глаза.
– Нет.
Пелена пропадает из его глаз. Как легко мне удалось рассеять его сомнения.
– В какой-то момент нам придется поговорить о вашем поведении на свадьбе, если все будет в порядке?
Я натянуто улыбаюсь.
– Конечно.
– Нам необходимо изучить то чрезвычайно повышенное состояние агрессии, которое вы испытали тогда.
– Я боюсь, что несколько потеряла связь с реальностью, потому что была ужасно подавлена и зла. Я не задумывалась, что делаю, но я никогда не делала ничего подобного раньше. Кроме того, я на самом деле не планировала причинить ей боль. Я просто хотела напугать ее.
Он взирает на меня совершенно безобидно, старый козел, наверное пытается вычислить честна ли я.
Я наклоняю голову.
– Честно, я не хотела причинить ей боль. И мне ужасно жаль, что я там натворила.
И, самое удивительное заключается в том, что он успокаивающе хлопает меня по руке.
8.
Лана Баррингтон
Утром мы спускаемся вниз на потрясающий завтрак «шведский стол». Такое изобилие еды, откровенно говоря является шоком для меня – огромный выбор местных блюд, омлеты на заказ, рисовая каша, тосты, торты, пирожные, нарезанные фрукты, различные виды хлопьев. Блейк берет бекон с яйцами, я – блинчики с кленовым сиропом и фруктами. Сораб вгрызается в фрукт.
Блейк предлагает занять Сорабом в течение дня, пока я пойду по магазинам с Билли.
– Я хочу, чтобы ты купила очень короткое белое обтягивающее платье, если здесь такое есть.
– Зачем?
– Вечером узнаешь.
– Ладно, – соглашаюсь я еле заметно улыбнувшись. – Чем вы займетесь?
– Мы еще не решили. Мы выбираем между тиграми и Кидзанией (Третий по величине на планете, проект мирового бренда Kidzania в Бангкоке, ставший популярным у малышей и их родителей со всего света).
– Не ходите смотреть тигров без меня, – останавливаю я.
– Вот и решили. Тогда мы отправимся в Кидзанию.
– Спасибо, – говорю я и громко чмокаю Сораба в нос, он тут же вытирает его.
Мы выходим вместе из ресторана после завтрака и разделяемся у лифтов. Сораб посылал воздушные поцелуи, пока не закрываются двери лифта. Я направляюсь по пустому коридору и стучу в дверь Билли. Она открывает с сонными полузакрытыми глазами, и шлепает обратно по полу, падая в кровать.
– Доброе утро, – приветливо говорю я.
– Сколько времени? – сипит она из-под подушки.
– Начало одиннадцатого.
Она скатывается с кровати и еле волоча ноги идет в ванную. Я открываю шторы, чтобы впустить солнечный свет, льющийся из окон от пола до потолка, и рассматриваю Бангкок, распростершийся внизу, Билли выходит в халате, предоставленным отелем, с умытым лицом, с мокрыми волосами, завернутыми в полотенце.
– Ты что-нибудь ела? – интересуется она.
– Да. У них прекрасный шведский стол внизу. Хочешь сходить?
– Ты что, шутишь? Я не ем это дерьмо.
Она заказывает завтрак в номер по телефону: миску с вареньем и стакан ананасового сока. Я качаю головой, и она вопросительно поднимает устало, даже не могу назвать это бровями, положив трубку телефона, садиться на кровать.
– Ладно, расскажи мне о прошлой ночи, – нетерпеливо прошу я.
Билли зажигает сигарету, медленно выдыхает полными легкими, только потом говорит:
– Я встретилась с Брайаном на Бангла Стрит, и была так возбуждена от волнения, что увижу шоу настоящих кисок, но улица была забита спекулянтами, продающими это пинг-понг шоу. Их торговля была слишком агрессивной. Они хватали за руки, и если ты стряхивал ее, то уже другой хватал тебя за руку, завлекая на шоу. При этом все они показывали большие заламинированные портфолио девушек от своих клубов, которые могли проделать разные вещи своими кисками. Большинство из них отвечали слишком расплывчато, когда Брайан спрашивал о цене, они почему-то все заявляли, что будет решено в самом клубе. Из всего этого бардака, единственный парень назвал конкретную цену Брайану, и мы последовали за ним.
Раздается стук в дверь, Билли открывает. Обслуживающий персонал отеля приносит в номер поднос, на котором стоит миска варенья, рядом чайная ложка и стакан сока для Билли. Она подписывает ему счет, дает чаевые, и когда он уходит, прикрывает за собой дверь. Билли с наслаждением потягивает сок, присев напротив миски с вареньем.
– Господи, я умираю с голоду, – говорит она. Она тушит свою сигарету и, снимает полотенце с головы, бросая его на стул. Билли начинает поглощать варенье, направляясь к кровати. Она не перестает меня удивлять, сколько бы раз я не наблюдала за этим, Билли поглощающую миску варенья на завтрак. Я даже не могу себе предположить, что человек способен продержаться на варенье, шоколаде и пицце.
– Было примерно двадцать пять совершенно разных вещей, которые могли проделать девочки в этом клубе. Они творили чудеса своими кисками, стреляя шариками для пинг-понга, словно автоматной очередью, работая мышцами настолько сильно, что превращали воду в содовую и открывали крышки у пивных бутылок.
– Открывали крышки у пивных бутылок? – спрашиваю я, пребывая в полном изумлении, даже не обращая внимания на выражение своего лица.
Билли кивает с умным видом.
– Я бы не поверила, если бы не видела своими собственными глазами. Парень привел нас в это место – маленькое и прокуренное, освещенное огнями, как ночной клуб, но очень сомнительное. Столики стояли вокруг сцены. У нас был столик, который находился так близко к сцене, что я могла положить свои ноги на деревянный край сцены. Среди других людей были пожилая пара европейцев, одинокий мужчина с огромным пивным животом, наверное, немец, и китайская или японская парочка, прижимавшаяся друг к другу, и наблюдающая за всем с большим недоумением.
– Несмотря ни на что, мы заказали выпить. Очевидно, что шоу уже началось до того, как мы пришли, потому что застали только последнюю сцену, когда девушка засунула в свое влагалище шарики для пинг-понга, а потом с силой выстреливала их в зал. Самое смешное, что пожилой паре она угодила несколько раз прямо в грудь и в голову, но они даже не поморщились, словно утки, в которую ударили пули. Никто даже не захлопал, когда закончилось шоу, все это было очень странно.
Билли выскабливает ложкой миску, облизывая ложку и оглядываясь вокруг.
– Она была прямой с длинными волосами, милой маленькой задницей и тату вокруг пупка, которое мне очень понравилась, но, поверь мне, единственная вещь, которую она пыталась донести до нас – тоска. Я вообще не могу вспомнить, когда в последний раз видела кого-то, кто мог бы выглядеть так тоскливо. Но в какой-то момент вошла группа шумных австралийский серфингистов. Как только они заняли свои места, мужчина внес торт, который дарят на день рождения на сцену. Девочка села сзади него, вставила трубочку в свою задницу и задула шесть свечей, автралийцы аплодировали ей со свистом.
Билли вытаскивает сигарету из пачки, зажигает и затягивается полной грудью.
– Потом она ушла, и другая девочка вышла на сцену. Эта почему-то очень был похожа на первую, станцевала и повращалась несколько секунд вокруг металлического шеста, а затем вдруг подошла к переднему краю сцены, раздвинула ноги, и черт меня побери, выплюнула из себя живую песчанку (Песчанки, или Песчанковые (лат. Gerbillinae) – подсемейство хомяков из отряда грызуны). Австралийцы были в восторге, они кричали и выли, но я была в полном ужасе.
Она вздрагивает от воспоминаний.
– Ты же знаешь, как я сильно люблю песчанок. Это не мыслемая жестокость. Бедняжка был весь мокрый и испуганный, и попытался убежать, но мужчина, принесший торт, вышел из-за занавески, взял хомяка за хвост и ушел вместе с ним. Это было последней каплей для меня.
Пока она рассказывала мне про песчанку моя рука автоматически подлетела ко рту, видно от шока. Какое-то странное хихиканье вырвалось из меня.
– Что произошло?
– Затем она повторила многие вещи своей киской, которая я должна признать, была чертовски впечатляющей. Она открыла бутылку пива, словно от нечего делать – просто присела на корточки над ней, и в секунду с хлопком открыла. Потом превратила воду в газировку, австралийцы так завелись, что просто стали выкрикивать разные сальности, одинокий мужчина-немец в ожидании подался вперед, а у меня появилось какое-то сожаление, что я решила приехать в это место, потому что мне было очень жалко этих девушек.
Она стряхивает пепел с конца сигареты и чешет ногу, где накануне вечером укусил ее комар.
– Это гораздо хуже, чем даже быть проституткой. По крайней мере, проститутки испытывают и переживают свое унижение где-то в глубине души. Но эти бедные девушки... у всех у них было одинаковое бессмысленное, пустое выражение лица. Я уверена, что каждая из них отключалась от того, что делала и витала где-то в другом месте.
– Я тайком взглянула на Брайана, у которого на лице застыло выражение полного сочувствия, поэтому мы рушили уйти. Но у нас вышел крупный спор об оплате счета с большой уродливой женщиной-занудой и ее помощником с лицом моржа. Они насчитали нам счет примерно в десять раз больше, чем он должен был быть. Брайан отказался платить, сказав, что вызывает полицию. Они тут же сдались.
Я смотрю на Билли, не зная, что и сказать.
– Я думала, что это будет весело и круто, но я не видела, чтобы они выполняли свои трюки ради забавы. Сейчас я просто сожалею, что вообще пошла. Я стараюсь не думать об этом, но у меня было такое чувство, будто я украла часть их жалкой души. Позже, в такси Брайан сказал мне, что большинство из них продают себя фактически за бесплатно, и некоторые получают во время представления серьезные травмы.
– Пока такое не увидишь, до конца не поймешь, как нам повезло и насколько прекрасно мы живет, по сравнению с другими.
– Я просто представляла это шоу в виде какого-то цирка, но оказалось, что это далеко не так.
Я подхожу к ней и беру за руку.
– Мне жаль, что ты переживаешь за это, Билли, и я рада, что тебе не понравилось. Каждый день мы узнаем что-то новое об окружающем нас мире и себе.
– Ах, теперь возможно самое удачное время, чтобы сообщить тебе, что я отказываюсь от идеи открывать бизнес производства детской одежды, – объявляет она.
– Почему? – с удивлением спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
– Мне казалось тебе нравилось придумывать одежду. И у тебя так здорово получалось.
Она вздыхает.
– Ну, я говорила тебе, что Блейк отправил меня к своему эксперту-экономисту, и тот обрисовал мне две стратегии, по которым может развиваться мой бизнес. А: я произвожу одежду в Англии и продаю ее, как эксклюзивную дизайнерскую одежду в магазинах для богатых, или В: я снижаю качество производства, поэтому она становится доступна массовому потребителю за счет производства одежды в странах третьего мира, используя дешевую рабочую силу. Для меня оба варианта почти одинаково омерзительны.
– Так чем же ты хотела бы заняться, тогда?
– Я хочу работать с тобой и заниматься твоей благотворительностью. Оплачивается ли?
– Да, оплачивается, – с радостью вскрикиваю я. – Я бы очень хотела, чтобы ты работала со мной.
– Великолепно. Так, когда я могу начать?
Я не могу перестать улыбаться.
– Как только мы вернемся. Я пока еще жду, когда закончится проработка всех юридических вопросов, и как только все будет решено, первое, что мы сделаем поставим чистую, бесплатную воду в наиболее нуждающиеся бедные страны.
– Чистая, бесплатная вода. Мы что-то приобретаем?
Я не решаюсь.
– Ну, нет.
– Так...
– Билли, ты собираешься начать работать? Мы собираемся помочь детям, которые вынуждены идти несколько часов, чтобы принести ведро зараженной воды из реки?
– Теперь, когда ты так ставишь вопрос.
Глядя на нее, я качаю головой.
– Иногда...
– Думаю, что сейчас самое время сказать тебе, что я решила сделать себе сиськи.
– Что? – восклицаю я, удивляясь внезапной смене темы и вообще самой теме. – Ты меня сегодня полностью огорошиваешь.
Она хитро улыбается.
– Я всегда хотела иметь большую и красивую грудь. И вчера я поняла, что если я не могу быть маленькой и нежной, как тайские девушки, то я хочу потрясающие превосходные откровенно сексуальные две дыни на своей груди. Мне кажется, что мне нравится сама идея – мужчина будет смотреть на мою ложбинку, а не мне в глаза, пока мы будем разговаривать.
– Ты странная девушка, Билли.
Она ставит пустую миску вместе с ложкой на поднос, зажигает следующую сигарету, и томно говорит:
– Знаю, – мечтательно выдыхает она.
Оставшееся время до полудня мы тратим на покупки в «Siam Paragon». Мне удается найти короткое белое обтягивающее платье согласно пожеланию Блейка.
– Очень пикантное, – комментирует Билли.
Билли покупает себе очень короткие золотые шорты, которые она видела у одной уличной проститутки вчера вечером и голубую майку с блестками с Сандрингем (Сандрингемский дворец – частная усадьба Виндзорской династии, расположенная в Норфолке среди 20 тыс. акров охотничьих угодий).
– Не волнуйся. Вместе я их носить не буду, – уверяет она.
После ланча мы возвращаемся в отель и договариваемся встретиться у бассейна через полчаса, проплыв несколько кругов в полуденной жаре я чувствую себя полностью утомленной. Билли забирает няню и Сораба с собой, а Блейк и я возвращаемся в наш номер. Блейк возвращается к каким-то своим делам по работе, а я поднимаюсь по черной деревянной лестнице, направляясь в душ.
Уже почти три часа, когда я вылезаю из ванны. Я слышу, как Блейк разговаривает внизу по телефону. Включаю фен. Влажность или жара заставляют мои волосы распушиться, поэтому в конечном итоге, я распределяю их с боков на два хвоста и закрепляю, наношу немного блеска для губ, чуть-чуть туши, встаю перед шести платьями, в полной нерешительности не зная какое выбрать.
Я примеряю их все, потом отбрасываю, и возвращаюсь к первому, с коротким рукавом, и довольно смелому, на мой взгляд, с крупными яркими цветами. Оно скользит вниз через голову по моему телу, подобно жидкости. Я поправляю его на бедрах и осматриваю себя критическим взглядом. Наверное, простое обычное синее платье будет более лучшим выбором, перевожу взгляд на него. Может, оно слишком короткое. Я радостно улыбаюсь своему отражению, а потом принимаю серьезный вид. Какого черта! Я пойду в этом.
Я снимаю заколки и завязываю волосы красной лентой, добавив немного еле уловимый запах духов. Когда я спускаюсь по лестнице, Блейк сидит за обеденным столом работает. Он поднимает глаза и издает свист, это хороший знак, потому что, если ему нравится, то вероятно Хелене понравится тоже.
Он ставит локти на стол, рядом с бокалом с зеленым напитком из кокоса, и улыбается ангельской улыбкой. Солнце светит через большие стеклянные окна позади него, и он выглядит так, что его хочется съесть.
– Иди сюда, – мурлычет он.
Ох, этот мужчина может очаровать даже птиц на деревьях.
– Нет, – отвечаю я одними губами.
– Ты серьезно собираешься ослушаться меня, миссис Баррингтон?
Я киваю.
Непонятный смешок вырывается из его рта Он приподнимает брови.
– Ты уверена? – спрашивает он.
Я кошусь на дверь, которая находится от меня в десяти шагах, а он по крайней мере в тридцати. И он сидит. У меня наверняка есть шанс. Поэтому нахально ухмыляясь ему в ответ, я несусь к двери.
Я бегу, словно от рогатого черта в аду, который несется за мной. Тяжело дыша и смеясь, я хватаюсь за дверную ручку. Железные сильные объятья хватают меня сзади, все еще продолжая смеяться и задыхаясь так же, как и я, прижимая к большой мужской груди. Я поднимаю свой взгляд вверх и сталкиваюсь с его. В его глазах искрятся смешинки и озорство, они потрясающие. Приятное озорство. И порочное, порочная искра страсти. Его запах словно сладкая легкая дымка окутывает меня. Горячие пальцы поглаживают мой затылок, другая рука приподнимает мою юбку.
– Не смей, – предупреждаю я, затаив дыхание, мой голос, словно шепот, на самом деле не способен убедить никого.
– Ни одна женщина не должна встречаться со своей свекровью без облизывания.
У меня вырывается непроизвольный стон.
– Нет, – я стараются вывернуться из его объятий.
– Да, ты почувствуешь себя намного лучше.
Я перестаю извиваться.
– Это плохая идея. Ты помнешь все мое платье, – ругаюсь я, уже ужасно желаю ощутить его язык на своей киске.
Он смеется глубоко, и от него исходит запах кокоса.
– Это самая лучшая идея, которая возникла у меня за целый год. Никто никогда не узнает, – мурлычет он, обволакивая словно шелком.
Моя юбка продолжает пониматься. Черт с ним. Он все равно не отступит. Я знаю его. Я понимаю его пристрастие. Я чувствую, как его кровь ускоряется по венам... и моя тоже.
– Я не могу позволить несчастной киске дрожать в холодном люксе с кондиционером, работающим на полную катушку. Бедняжка, совсем одна, и едва прикрытая одеждой.
Я улыбаюсь и прислоняюсь спиной к двери.
– Отличная работа, Баррингтон, буксовать меня, упирающуюся руками и ногами, именно тогда, куда я не хочу пойти.
Его блуждающие руки уже находятся на внутренней стороне ног. Теплая ладонь ложится на мою обнаженную кожу. Он опускается передо мной на колени, и ныряет под мою собранную юбку. Я откидываю голову назад и смеюсь, но не долго. Оттянув трусики в сторону, открыв мою киску пальцами, я чувствую, как его теплый рот погружается в нее, посасывая и лаская, словно я превратилась в устрицу, которую хотят высосать.
О, да.
Видите? Я же сказала, что не смогу долго смеяться.
Удивительное тепло превращается в сильный жар между моих ног. Я закрываю глаза и желаю, чтобы это никогда не прекращалось, никогда не исчезало мерцающее магическое действие. Он не филонит, и я быстро поднимаюсь на гребень оргазма.
Блэйк слизывает соки, прикрывает трусиками мою киску, и поднимается во весь рост, губы мокрые и улыбающиеся. Замечательно разгоряченный и светящийся, я томно вздыхаю, и смотрю на него затуманенным взором с растянутой улыбкой на лице.
– Вот сейчас девушку можно отправить на встречу к свекрови.
– Блейк?
– Что?
– Что, если она меня не полюбит?
Он беспечно пожимает плечами.
– И что с того? В конце концов, ты не жената на ней.
– Я не нравлюсь ей, правда?
– А зачем тебе ей нравиться?
– Я не знаю. Просто подумала, что это приятно. Никто не захочет, чтобы свекровь возненавидела тебя.
– Ну, дорогая, вспомни, что я говорил тебе. Чем меньше ты будешь пытаться задобрить ее, тем больше у тебя будет шансов быть ее «любимой».
– Ты думаешь, это платье делает меня похожей на муниципальную клумбу?
Он улыбается.
– Ты похожа на выигранный приз – перемешанные пакеты семян, цветущие летом.
– Это комплимент?
– Конечно, – отвечает он, открыв дверь и осторожно подталкивая меня в коридор.
9.
Я стучу в дверь ее номера, и женщина в мужеподобном костюме расторопно и моментально открывает дверь. Она приглашает меня войти в люкс с профессиональной улыбкой и представляется, как Энн Риверс, личный ассистент Хелены. Установленная температура на кондиционере настолько низкая, что я начинаю слегка дрожать. Она проводит меня в столовую. Тайская официантка ожидает у буфета в поклоне с ладонями прижатыми друг к другу, как будто в молитве.
Я также складываю руки и слегка наклоняю голову, потом оглядываюсь на сервированный стол, который накрыт едой, словно для девятерых. На столе лежат всевозможные виды столовых приборов и всевозможные виды еды, многую из которой я даже никогда не видела. На серванте также стоит блюда, накрытые нержавеющими крышками, видно сохраняющими тепло. В испуге я прикусываю губу.
Что такое Хелена могла выбрать из еды, мне кажется это настолько пугающим. Я стою в середине гостиной, она выходит с противоположной стороны. Она появилась вовремя, и выглядит просто блестяще, наверно, поэтому я смотрю на нее с каким-то благоговением. В этой красивой женщине есть что-то командное. Как говорила моя мама – звезда высшего пилотажа. Стоит ей только появится в комнате, как она совершенно четко занимает все пространство, господствуя в нем, словно полная луна господствует на всем ночном небе.
Она одета в классическую черную кожу, черный костюм с потертостями поверх черной водолазки, ее волосы и лицо безупречны. В этом климате ее выбор водолазки и костюма меня немного удивляют. Она тепло улыбается мне, я улыбаюсь в ответ. Может быть, все будет не плохо. Энн ненавязчиво делает несколько шагов назад.
– Садитесь, – приглашает она, указывая на стул в другом конце стола. Стол настолько большой, что за него можно усадить шестерых. Хелена занимает свое место во главе стола.
Официантка тайка подставляет мне стул, пока я сажусь, разворачивает взбивая салфетку, мастерски укладывая ее поперек коленей.
Те же манипуляции официантка проделывает с Хеленой, я нервно оглядываюсь на тарелки, стоящие на столе. С какой стати я полагала, что это должен быть чай, какие-то сэндвичи, теплые лепешки и несколько кусочков торта?
– Ну, это мило, – говорю я, хотя мой голос звучит чуть-чуть выше, чем обычно.
– Да, вполне. Я подумала, что нам следует познакомиться друг с другом, – отвечает Хелена. Ее голос звучит более мягче и дружелюбней, гораздо более дружелюбней, чем вчера. – Я хочу узнать о тебе все, и как ты познакомилась с Блейком.
О, нет. Я думаю нет, но при этом вежливо улыбаюсь.
– Мы познакомились через одного общего знакомого.
– Ах, как обычно. И кто он?
– Руперт Лотиан.
Она пытается хмурить лоб, но ей мешает ботокс.
– Никогда не слышала о нем. Кто он?
– Я... эм... работала у него.
Она смотрит на меня.
– Мило, – у нее в глазах появляется такое выражение, которое заставляет меня подозревать, что она знает, кто такой Руперт, мало того, она знает, как я познакомилась с Блейком.
Она берет в руки маленький белый кувшинчик, который находится под ее правой рукой. Я замечаю, что у меня стоит такой же, в нем кажется налито молоко. Я вижу, как она выливает молоко в миску, которая мне кажется пиалой для мытья рук. Она наполняет ее на треть и смотрит на меня с насмешливым выражением лица. Улыбается так, как будто не может понять, почему я не делаю то же самое.
Я улыбаюсь в ответ, и быстро выливаю молоко, копируя ее движения. Я даже не могу себе представить, как это молоко может быть использовано. Но мне кажется, что мы будем что-то в него окунать.
Когда я смотрю на нее снова, она по-прежнему улыбается мне, но ее улыбка превратилась в холодную и жестокую. Ты не одна из нас, и неважно, что ты делаешь, и что носишь, и все в том же духе – мы все равно чуем тебя, говорят мне ее глаза. Она наклоняется и ставит миску с молоком на пол. Выпрямляется и встречается со мной взглядом, ее глаза сверкают злобой, она кричит:
– Констебль, иди сюда, мальчик. Молоко.
У меня на шеи и щеках разливается румянец. Долю секунды я чувствую себя замороженной на ужасный подвох, который она сознательно устроила мне, и понимаю, что Блейк был прав – мне не нужно уподобляться ей, чтобы она приняла меня в свое общество. Я распрямляю плечи и улыбаюсь, мне кажется, что такой улыбки я никогда не смогу повторить. Холодная уравновешенная, соответствующая ее улыбке, и что-то меняется в ее глазах, потому что она быстро понимает, что перед ней находится достойный противник.
Констебль оказывается маленькой белой ручной собачкой, которая с шумом начинает хлебать молоко. Какое-то время слышится только его чавканье и низкий гул кондиционеров.
Я тянусь за крохотным кусочком еды, выглядевшим круглым и синим. Я не знаю, что это такое, но мне пофиг. Я подношу палец ко рту и облизываю его. Первое впечатление, которое остается у меня на языке – теплое и мягкое со сладкой начинкой, больше я ничего не чувствую. Я пережевываю, но поднимаю глаза и встречаю взгляд Хелены, которая выглядит немного удивленной и слегка шокированной моими неотесанными манерами. Ох, я еще не закончила, Хелена. Я поворачиваюсь к официантке в накрахмаленной униформе, стоящей у буфета.
