Текст книги "Соблазни меня (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Ладно, – нехотя соглашается он.
Они уже подходят к двери, когда Лана замечает свой дневник.
– Подожди, – говорит она, – я лучше уберу его под замок. Я не хочу, чтобы кто-нибудь случайно прочитал о тех вещах, которые с нами были.
– После медового месяца тебе понадобится новый, – дразнит он, пока она кладет его в ящик прикроватной тумбочки, запирает и опускает ключ в карман его брюк. Они закрывают за собой входную дверь, я тихо жду, пока их шаги становятся не слышными, потом выползаю из шкафа.
Вау, Вау, Вау!
Во-первых, я всегда думала, что Билли лесбиянка. Что она делала одной ночью с мускулистым мужчиной? Билли и Лана взяли уроки сексуальных техник? Глубокий минет. И причем тут шоколад? И что за странности пишет Лана в дневнике. Его Бога и ее Бог... что бы это все могло означать?
Жаль, что у меня нет шанса разузнать что-то большее. Я пытаюсь открыть ящик, но он однозначно заперт, двигаюсь к кровати и касаюсь белого платья. Материал мягкий и гладкий, я беру его в руки. Оно такое красиво. У меня никогда не было ничего, настолько красивого и, наверное, никогда не будет. Опять я испытываю какой-то резкий, стремительный виток зависти, похоже, что этот демон, никогда не будет долго почивать в забытьи и не умрет во мне.
Я открываю входную дверь, осматривая коридор, спускаюсь по маленькой лестнице, пересекаю длинный коридор, который выводит на огороды. Оттуда я стремглав несусь вдоль высокой кирпичной стены по направлению к шатру, вхожу через служебный вход, иду к нашему столику, меня сопровождает неодобрительный взгляд Индии Джейн, словно говорящий – почему вы еще не на своем месте.
– Где ты бродишь? – бубнит Жирная Мэри.
– Мне нужно было срочно отойти.
– Класс, – комментирует Билли, в этот момент громкость музыки понижается, и тамада объявляет:
– Дамы и господа, поприветствуем мистера и миссис Блейк Лоу Баррингтон.
Мы все встаем и громко хлопаем, приветствуя красивую пару. После их появления, остальное не очень заслуживает внимания, поскольку выносится нежнейшая баранина на шампурах превосходной обжарки с луком шалотом, все поглощены именно едой.
Шафер встает и начинает свою речь:
– Я попытаюсь быть кратким, – говорит он вальяжно, – поскольку я не хотел бы вторгаться в заветный отрезок времени, «Я согласен» и «Ты лучший».
Гости взрываются смехом. Похоже, что он знает свое дело. После комплиментов невесте и подружек невесты, он благодарит нас за то, что мы пришли на свадьбу и завершает свою речь словами:
– Я хотел бы предложить тост за Лану и Блейка! Чтобы до конца жизни их совместный путь был полон радости, удивительного смеха и любви.
Мы все дружно поднимаем бокалы.
12.
Я заметила ее сразу. Ее невозможно было не заметить, она источает царственные манеры и полное презрением ко всем удачливым женщинам, которые украшают страницы журнала Hello! Я восхищаюсь ею, и делаю несколько шагов вперед по направлению к ней, как бы между прочим она мимолетно, еле уловимо делает взмах рукой официанту, который проходит мимо с подносом, он останавливается перед ней, она берет бокал красного вина, не сделав глотка, начинает двигаться ко мне. Только когда она находится в десяти шагах от меня, я осознаю, что она целенаправленно идет не ко мне, а к Лане.
Я слышала, как Блейк извинился несколько минутами ранее и отправился в мужскую комнату, сейчас Лана разговаривает с блондинкой, которая поздравляет ее. Эта женщина, мне кажется, немного пьяной. Лана звонко смеется от того, что эта женщина, наклонившись говорит ей. Я оглядываюсь, чтобы взглянуть на светскую львицу с бокалом в руке, которая приближается и находится всего в нескольких шагах, но выражение ее лица вызывает у меня мурашки на спине. Ее взгляд горит такой ненавистью, которую она даже не собирается скрывать. И я не успеваю отреагировать, потому что дальнейшие события развиваются слишком быстро.
Я только слышу, как Лана вскрикивает, и в ее голосе звучит страх. Светская львица уже загораживает от нее подвыпившую женщину, и стоит прямо перед Ланой. Мельком взглянув на нее, я понимаю кто она на самом деле – Клеопатра и змея в одном лице, бывшая Блэйка, которая наблюдала за Ланой издалека. Виктория!
Да, если быть честной, я завидую Лане и всем тем вещам, которые теперь у нее появились, но сейчас, наблюдая за происходящим, я ощущаю себя ее другом. Инстинктивно я чувствую, что она находится в опасности, и первая мысль, которая приходит мне в голову, попытаться защитить ее. Я понимаю, что должна что-то предпринять, и хочу, но я словно оцепенела. Я не знаю, что такое быть храброй или отважной, никогда в жизни я не была такой.
Блеск в глазах светской львицы выражает угрозу, она словно нож, который готов разрезать все, что видит.
– Думаешь, ты такая умная. Ты даже не понимаешь, что попалась в нашу маленькую сеть. Он делает то, что делают все... такие вещи, от которые у тебя побегут мурашки по всему телу.
– Нет, он не такой, как остальные, – шепчет Лана, но ее голос полон ужаса.
Виктория отвечает моментально, даже не задумываясь, и ее ответ подобен кинжалу, впивающемуся в тело.
– Неужели ты действительно настолько ослепла, или ты просто умышленно тупая пизда?
На секунду все вокруг замеривает, ощущается замешательство. Вдруг Виктория резко наклоняет свой бокал, и красное вино в виде изящной дуги льется вниз, нет, нет, не на ее красивое платье, а на платье Ланы. Бокал беззвучно падает на ковер, откатившись в сторону.
Я хочу крикнуть, что она мерзкое животное, но я тоже пребываю в каком-то заторможенном шоке, так же, как и Лана. Такое поведение стало настолько неожиданным. Лана стоит с совершенно белым, как полотно лицом, словно парализованная, в то время, как эта женщина-дьявол источает убийственную ярость, отражающуюся в ее глазах, поднимает руку, чтобы ударить Лану по лицу. Но ее рука так и не опускается. Мужчина, стоявший неподалеку, и выглядевший подвыпившим, молниеносно хватает занесенную в воздухе руку Виктории.
Он скручивает ее руки, прижимая к себе, она пытается вырваться и лягаться, но похоже, что у него хватка, как замок. В эту минуту она выглядит настолько отталкивающей, как и любая скользкая змея, которую вы случайно обнаружили под камнем. Даже полностью скрученная, Виктория продолжает пристально смотреть на Лану. Черты ее лица исказились, шипя, как ядовитая змея, она все равно тянется к Лане, и брызги слюной прямо ей в лицо. Они смотрят друг на друга в упор. Концентрация ненависти, висящая в воздухе, шокирует.
– Ты его не знаешь и никогда не сможешь узнать, – хладнокровно и довольно-таки громко говорит она, ее глаза победоносно блестят, несмотря на то, что мужчина начинает тащить ее к выходу.
Лана молча смотрит на нее в полном шоке, будто не может понять насколько может быть порочна другая женщина. Ее руки заметно дрожат. В этот момент, впервые в жизни мне ее жаль. Все окружающие ее люди смотрят на ее унижение со смесью жалости и любопытства, словно ротозеи, которые снижают скорость при возникшей аварии на дороге, чтобы просто поглазеть.
Бедная Лана. Ее красивая свадьба совершенно испорчена. И платье, которое она так любила, несомненно не подлежит восстановлению. Я вспоминаю ее слова, «Я буду бережно его хранить, вдруг моя дочь захочет одеть его когда-нибудь».
Подбегает другой мужчина в костюме, очевидно, тоже из службы безопасности, чтобы помочь, стерву скручивают двое и чуть ли не выносят. И последнее, что она кричит, от чего замирает мое сердце и волосы на затылке встают дыбом.
– У него кровь на руках. Кровь детей, – визжит она, как сумасшедшая.
Ее слова кажутся, чуть ли не ударяют Лану под дых, она вздрагивает и еле удерживается на ногах.
– Когда-нибудь я убью тебя, – это последнее, что кричит Виктория, прежде чем она переключает свое внимание на охранников, которые тащат ее прочь. – Отпустите меня, ты, блядь, пизда уродливая. Убери свои грязные руки от меня прямо сейчас. Ты знаешь, кто я?
Она по-прежнему сыплет бранью и оскорблениями, пока ее не выводят на улицу, потом все замолкает, наверное, ей зажали рот.
Никто не движется. Напряжение в шатре становится настолько ощутимым, что музыка вдруг кажется слишком громкой и как-то режет слух. Еще один мужчина отрывается от замороженной публики и идет к Лане, глаза у него настороженные и колючие.
– Ты в порядке? – мягко и тихо спрашивает Джек, но его голос совершенно не соответствует холодному свету в его глазах.
Лана молча кивает, рядом с ней появляется шафер, и Джек молча кивает, направляясь в сторону мужского общества.
Вэнн Вульф обнимает Лану за плечи и с добротой смотрит на нее сверху-вниз. Краем глаза я вижу, как Билли спешит в сторону Ланы. Она выглядит ужасно разъяренной, у нее даже залегли жесткие складки вокруг рта. Но она внезапно останавливается, и я наблюдаю за ее взглядом, Блейк прямиком направляется к Лане.
Его глаза внушают ужас, челюсть сжата так, что мышцы на шее вздулись. Я никогда не забуду выражение нерушимого намерения, в этом месте для него больше никого не существует, только Лана. Когда он подходит к ней вплотную, шафер уходит, она поднимает на него свои потрясенные глаза.
– Она никогда не остановится? – задыхается она, в ее глазах читается боль, и они такие огромные.
– Никто не причинит тебе зла, и ни один волосок не упадет с твоей головы, пока я жив, – говорит он ей ласково. В его глазах светится глубокая и сильная любовь, которая исходит из всего его существа.
Ее глаза наполняются слезами.
При виде ее слез даже у меня глаза на мокром месте от пережитого ужаса, который невозможно описать. Как все поменялось, в мгновение ока. Я вспоминаю, какой счастливой она была, когда мы утром готовились к свадьбе.
– Мое платье…, – шепчет она хрипло.
– Может быть воссоздано до последнего стежка. Вспомни..., – напоминает он ненавязчиво, что я пугаюсь. Как может мужчина с такими холодными глазами быть до такой степени нежным и ласковым? Мне кажется это немыслимым. Словно загипнотизированная, я наблюдаю за ними, он просто смотрит ей в глаза и что-то настолько глубокое и тайное происходит между ними, что я никогда не смогу этого понять. Весь их внешний вид выражает полное понимание и сопричастность, то, что знают и понимают только они. Слезы, которые переполняли ее глаза секунду назад, вдруг исчезли. Он нежно вытирает сначала одну ее щеку, потом другую.
– Слава Богу, что у тебя водостойкая тушь, – говорит он.
Должно быть эти слова, понимают только они, потому что Лана шмыгает носом и слабо улыбается.
– Вот это моя девочка, – говорит он, и поднимает руку, словно сам является ребенком, который пытается спросить у учителя разрешения ответить на урок. На самом деле, это оказывается жест, дающий команду продолжению вечера. Тут же весь свет гаснет, кроме мерцающих огоньков, которые похожи на бриллианты на бархатном черном потолке. Два прожектора загораются и начинают метаться по шатру, пытаясь найти пару молодоженов, но мне кажется, что на самом деле это специально.
Лана выглядит возбужденной и удивленной, в хорошем смысле слова.
В полной темноте звучит медовый, глубокий баритон Барри Уайта, «Мы, наконец-то, соединили их вместе, не так ли?», и слышится его сексуальный смех.
Он замолкает и слышится шум бегущей воды, потом вибрирующий звук диджеридо, который преследует меня, продолжая отдаваться в ушах, вступает фортепиано, и... я знаю эту песню... конечно... Рианна, совершенно точно, шелковистый голос рассекает тьму «Shine bright like a diamond».
Внутри света от прожекторов, Блейк своей большой рукой берет нежную руку Ланы, другую – опускает на ее маленькую талию, а потом вертит ее вокруг себя, и они открывают вечер своим первым танцем молодоженов под потрясающую музыку и режиссуру пасадобля. Их движения настолько идеально совпадают, словно они слились в единое целое, и здесь, показывают нам всю свою жизнь, происходящую в танце.
Все молчат, не слышно не единого движения. Все не могут оторвать взгляд от великолепной пары – двух очень красивых людей, кружащихся вокруг друг друга на танцевальной площадке. Их движения настолько тягучие, легкие, и несомненно идеально соответствуют каждому, что напоминают, что-то величественное.
Он поднимает ее в воздух, и время останавливается. Под мерцанием света, она словно замирает в воздухе и потом возвращается на пол, они скользят, двигаясь так, как будто являются одним телом на двоих, двое влюбленных делают настолько грациозные, волшебные движения, что это завораживает. Блейк вертит Лану, и пока она вращается, он ловит и целует ее. Я смотрю, в упор на них. Невозможно описать всю красоту танца, который они сотворили. Музыка замолкает, и толпа словно ожила и выдохнула, и взрывается аплодисментами.
Я отрываю от них взгляд и ищу в толпе Джека, как только я нахожу его, сердце замирает в меня в груди. Айриш стоит словно пригвожденный у танцпола, его лицо напоминает маску жуткой тоски. Его глаза смотрят на целующуюся парочку. Он по-прежнему безумно и глубоко по уши влюблен в Лану. Такая несправедливость поражает меня, как удар в живот, потому что я тоже испытываю боль в сердце.
Три прожектора скользят на сцену и – О, Боже мой! – живая Рианна, стоит в ярком свете, звезда, в узком расшитом блестками костюме, аплодирует и улыбается. Толпа взрывается аплодисментами, задыхается и сходит с ума от удовольствия и восхищения.
– Да, это я, – говорит она и смеется.
Она показывает рукой в сторону Ланы и Блейк.
– Я зашла поздравить молодоженов. Давайте все поприветствуем мистера и миссис Блейк Лоу Баррингтон.
Все начинают хлопать, как заведенные и слышатся возгласы. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Лану, она зажимает рот рукой, но не от ужаса, от восторга. Чувствуется, что она не знала о таком сюрпризе. Блейк обнимает ее за талию и смотрит на нее снисходительно. И именно в этот момент, Лана уже становится не униженной невестой на своей собственной свадьбе, из-за простого жеста банкира миллиардера, который подняв руку, все преобразил вокруг. Она снова представляет собой персону, которой хотела бы быть каждая женщина.
– Благодарю вас, – кричит Рианна в микрофон. – Может нам стоит продолжить эту вечеринку?
– Да, – слышится гул голосов гостей в ответ.
– Мне кажется, я не совсем расслышала.
– Да, – звучит более громкий ответ.
Она показывает толпе, что готова ее забодать, поставив руки на голову, и выставив два пальца вперед, раздается смех и гул еще больше увеличивается, шесть танцоров выходят на сцену, окружая ее и начинают танцевать, как только она поет следующую песню Don’t Stop The Music.
Я отвожу взгляд от сцены и вижу, как Билли подходит к Лане и Блейку, словно они репетировали это заранее, Блейк отпускает Лану вместе с Билли, проведя пальцами по ее руке, и нежно целуя в щеку, разрешая ей уйти из шатра. Со своего места, я вижу насколько сильна нерушимая вера и понимание этой троицы, и застарелая зависть поднимается во мне опять. Я настолько обескуражена, предполагая, что скорее всего они пойдут обратно в дом, чтобы Лана смогла переодеться. Возможно, она оденет то, красивое белое платье с аппликацией из листьев и разрезом сбоку.
Я внимательно всматриваюсь в Блейка, как только его жена уходит со своей подругой, его лицо становится каменным. Один из охранников подходит к нему, и начинает что-то говорить, он наклоняет голову и внимательно слушает, по-прежнему следя за Ланой глазами. Бедный парень все еще продолжает ему что-то говорить, когда он начинает двигаться в направлении, куда поволокли Викторию, он достает мобильник и что-то спрашивает. Весь его вид говорит о жестком контроле, пытаясь не выпустить своего непримиримо, бушующего зверя. Ему явно не стоит попадаться на пути.
Я бы хотела последовать за ним и посмотреть, что произойдет с Викторией. Влепит ли он ей звонкую пощечину? Но я настолько потрясена произошедшим, и тем, что она хотела ударить Лану. Я жажду, чтобы он ответил ей тем же.
На сцене Рианна, и ее танцоры превосходно исполняют свой номер. Я сканирую помещение, которое сейчас заполнено танцующими людьми. Пожилая леди в мягком сером костюме вытирает глаза и тянется к коробочке с берушами.
Я знаю, что должна просто оставить все, как есть. Отпустить эту ситуацию, но я не могу. Я иду к Джеку. Я хочу встретиться с ним, чтобы он усидел меня совсем другую, новую. Возможно, если он увидит меня новую, он сможет передумать и постепенно влюбиться в меня. Я продвигаюсь вдоль стены шатра, пока не останавливаюсь рядом с ним.
13.
– Привет.
Он смотрит вниз на меня, и какую-то долю секунды я вижу вспышку досады, промелькнувшую у него в глазах, сменяющуюся узнаванием, а затем неподдельным удивлением.
– Джули?
– Мммм... – я смотрю на него невинно из-под ресниц, как обычно делала Леди Диана. Я надеюсь, что произвожу впечатление ранимой и кокетливой, как и она.
– Ты выглядишь по-другому.
– По-другому, лучше или хуже?
– Наверняка, лучше.
Я чувствую, как внутри меня растекается волна гордости и удовольствия от его слов. Мое сердце начинает биться быстрее. Я преисполнена решимости заполучить этого мужчину.
– Мне надо поговорить с тобой. Пойдем, – говорю я, хватая его за руку, и веду за собой в коридор, открываю первую попавшуюся дверь справа от меня, заглядываю внутрь, пусто, и тяну его за собой.
– Что случилось?
Я поворачиваюсь, чтобы прикрыть за нами дверь, мое сердце колотиться уже где-то в горле. В комнате царит полумрак, потому что портьеры наполовину закрывают высокие окна, и в углу горят всего лишь две лампы. Я рада, что здесь не так светло, потому что мои щеки пунцовые. В полумраке среди величественной мебели, я пытаюсь судорожно вспомнить, что я планировала сказать, и черт побери, ничего не приходит в голову.
Голова полностью пустая.
Я чувствую, как страх ползет по спине, когда поворачиваюсь к нему лицом. Он смотрит на меня с любопытством. Я с трудом сглатываю. Кровь так сильно стучит у меня в ушах, что я даже слышу ее рев. Единственное, о чем я в состоянии думать, как сильно я его люблю. Я люблю этого мужчину уже так давно, люблю в нем все, поразительно молчаливые паузы, в которые он периодически впадает. Они всегда будут его частью, которая никогда не будет известна, не его матери, не Лане, не мне. Но мне нравится, что в нем будет что-то свое, до конца не известное.
Я люблю, как он вскидывает вверх челюсть, когда становится агрессивным. Мне нравится, что все уважают его, и его волосы, причесанные назад без пробора, и его измученные голубые глаза. В моих снах они пылают страстью и желанием. Я смеюсь, когда смеется он. Я люблю, люблю, люблю все в этом мужчине, и он может полюбить меня в ответ. В конце концов он должен влюбиться в меня.
Он обнимет меня своими руками, и не будет необходимости в словах. Я изо всех сил зажмуриваюсь. Где же, ох, куда же подевались слова, которые я так тщательно репетировала?
– С тобой все в порядке, Джул?
Голос Джека пробивается через мои запутавшиеся мысли. Я не люблю ругаться, но блядь, блядь, черт, блядь! Мои глаза тут же открываются, он смотрит на меня озадаченно, но заинтересовано.
– Да, я в порядке, – выпаливаю я.
– О чем ты хотела со мной поговорить?
Я открываю рот, и закрываю его снова. Тысячи незаконченных предложений проносятся у меня в пустой голове, каждое само по себе создает еще большую путаницу.
– О чем? – повторяет он более настойчиво, беря мою руку в свою.
От прикосновения его пальцев я начинаю сильно дрожать. О мой Бог, о мой Бог, наконец-то произойдет то, что все время я вижу во снах. Он собирается заключить меня в свои объятия.
– Джул? – Джек делает шаг ближе, и мне кажется, что он со своим добрым сердцем беспокоиться за меня. Даже в полумраке он замечает, как напряглось мое тело. Я настолько нервничаю.
Я открываю рот, и слова вылетают сами, прежде, чем я могу понять.
– Я люблю тебя, – и понимаю, что скорее всего этого не следовало говорить.
В комнате устанавливается настолько мертвая тишина, что я боюсь даже дышать. В данную минуту он выглядит, как девятилетний мальчишка, которому в лицо бросили бюстгальтер. Недоверие, отразившееся на его милом лице, заставляет меня чуть ли не давиться от смеха из-за создавшейся ситуации. Он хмурится, и что-то мелькает у него в глазах, но я не успеваю понять эту эмоцию. Прежде чем я в состоянии привести себя в чувство, и осознать последствия сказанного, я оказываюсь полностью сражена его знаменитой улыбкой. Улыбка, которая заставляла всех девушек в школе, падать чуть ли не в обморок. Он не отбрасывает мою руку, но очень галантно, несколько старомодно подносит ее к губам и целует.
– Ты никогда не будешь счастлива, став женой бедного мужчины.
– Но я люблю тебя.
Он аккуратно дотрагивается пальцами до моих губ.
– В один прекрасный день ты встретишь того, кто идеально тебе подойдет, возможно, даже богатого мужчину своей мечты. И тогда ты будешь благодарить свою счастливую звезду, что у этого дня не было продолжения.
Мне не нравится его тон, которым он говорит. Это неправильно, все стало как-то неправильно. Даже если бы он сказал, что ненавидит меня, было бы лучше, чем этот тон, словно я обиженный ребенок, которого нужно успокоить. Я этого не допущу.
– Она же замужем сейчас. Ты не сможешь никогда ее заполучить. Но я здесь, пожалуйста.
Мои слова произвели на него эффект, словно я влепила ему пощечину. Он отстраняется от меня. Раньше я никогда не видела в глазах любого мужчины столько горя, наверное, может быть, кроме, моего отца.
– У тебя есть своя любовь, а у меня своя, – говорит он печально, и отворачивается, чтобы уйти.
Я хватаю его за рукав.
– Постой, Джек.
Он поворачивает голову, его голос звучит тихо и уныло.
– Я не хочу ранить тебя, Джул. Пожалуйста, давай сделаем вид, что мы никогда не заходили в эту комнату.
– Но ты можешь попробовать полюбить меня.
– Я никогда не смогу полюбить тебя.
У меня невольно отпадает челюсть. Может быть, позже мне будет стыдно, но сейчас я не могу остановиться, поэтому продолжаю:
– Сможешь, – упрямо настаиваю я.
Он качает головой.
– Откуда ты знаешь? – требую я ответа, и мой голос звенит, срываясь на истерику. – Ты даже не пытался.
Джек смотрит на меня взглядом, наполненным жалостью. Он не хочет меня, и даже не желает дать мне шанс. Хотя бы, чтобы просто доказать ему, что я недостаточно хороша для него. Моя голова становится тяжелой и гудит от растоптанного достоинства, поэтому я выпускаю всю накопившуюся ярость уязвленного самолюбия. Я должна выпустить ее, даже если это убьет меня.
– Надеюсь, ты не ждешь ее, потому что Блейк никогда ее не отпустит. Ты никогда ее не получишь, – мстительно кричу я.
Даже в полумраке, я вижу, как его лицо становится мертвенно бледным.
– Я не жду ее, я завтра уезжаю.
– Что? Ты только приехал сегодня, и завтра уже уезжаешь?
– Да, я нужен в Африке, а не здесь.
– Ты нужен здесь. Ты мне нужен.
– Я здесь исключительно, чтобы сдержать обещание, данное Лане, станцевать на ее свадьбе, – говорит он, и берется за дверную ручку, тихо поворачивая ее.
– Ах, ты, ты..., – я не могу подобрать слово, которое бы его еще больше обидело. Мои руки так напряжены, что стиснуты в кулаки и дыхание слышится как-то урывками. – Дурак! – кричу я в закрытую дверь.
Неподалеку я просто падаю в кресло, из-за моей собственный выходки, появляется какая-то дикая слабость в теле, что подгибаются колени. Я чувствую себя такой растерянной, он не хочет меня. Я все это сделала зря? В моей груди больше нет ярости, только странная, холодная пустота, я ставлю руки на колени и обхватываю свое лицо ладонями. Господи! Какие мерзкие вещи я ему наговорила, он, наверное, ненавидит меня теперь. Меня все время теперь будет преследовать его ужасное выражение лица, когда я бросила ему эти слова, что он никогда не будет с Ланой. Как я жалею, что с такой злостью произнесла их тогда, но я теперь уже никогда не смогу их вернуть.
Мой взгляд падает на картину, изображающую сидящую старуху в большом белом платке, ее лицо полностью испещрено глубокими морщинами и чепец, обильно украшенный лентами. Я смотрю на ее морщинистый рот и по какой-то безумной причине, мне хочется просто кричать во все горло.
– Черт, я все испортила. Я потеряла его, – рыдаю я, уткнувшись лицом в свои руки.
– Ничто не заставляет мужчину, предпринимать какие-то быстрые действия, чем отчаяние, – произносит глубокий мужской голос из глубины темной комнаты.
Я замираю в замешательстве и испуганно поворачиваю голову в сторону, откуда послышались слова.
14.
Шафер вальяжно лежит на огромном диване. И у него очень белые зубы, которые блестят в темноте. Стыд, который я раньше никогда не испытывала, сжимает мое горло и заставляет гореть лицо. Что может быть хуже? В данную минуту, Импозантный самец стал свидетелем моего унижения.
– Вы подслушивали частный разговор. Вы должны были обозначить свое присутствие, – сердито обвиняю я его.
– Я хотел бы обозначить свое присутствие, но ваш разговор повернул несколько не в ту сторону, и я не смог объявить о своем присутствии, – отвечает он, и его слова звучат вполне разумно, но в его глазах явно видны смешинки, он смеется надо мной.
– Ах! Почему вы себе позволяете насмехаться надо мной?
– Я не насмехаюсь над вами. Мне просто кажется, что ваш процесс соблазнения просто пошел не в ту сторону.
Какую-то минуту я обдумываю, наверно, мне стоит развернуться и выплыть из комнаты с высоко поднятой головой. Но вопреки себе самой, прямо скажем, я заинтригована, поэтому направляюсь к нему.
– Что вы имеете в виду? – требовательно и надменно спрашиваю я, презрительно глядя сверху вниз, так можно смотреть на кого-то, кто стал свидетелем, когда вы сами сделали из себя полную дуру при самых ужасных обстоятельствах.
Он указывает рукой в сторону кресла с высокой спинкой напротив него, а я опускаюсь, не планируя долго задерживаться. При ближайшем рассмотрении, он выглядит бесподобно, словно один из тех австралийских мальчиков, предпочитающих всему серфинг, должно быть, за счет светлых, словно выгоревших на солнце, волос. Он однозначно симпатичный, но не на столько, как Джек. Мой Джек такой красивый, что иногда мне больно смотреть на него.
Кончик его хвоста касается щеки, он садится и отбрасывает его за спину. Он кладет свой кулак на подлокотник, который полностью покрыт золотистыми волосками, и меня настолько поражает сходство его руки, с львиной лапой. Не в смысле формы, но просто по ощущениям. Сейчас его рука выглядит такой спокойной, безвредной и ожидающей, но следующий удар может запросто распороть мужской живот и вытащить кишки. До этого он лежал, вытянувшись на диване, а сейчас пытается надеть свои ботинки.
– У тебя дыра в носке, – замечаю я.
Он совершенно не смутившись усмехается.
– Я оставил мои вязальные спицы в Париже.
Хиппи и нахал. Ладно, проехали!
– Что ты имел в виду, когда говорил, что у меня все пошло не в ту сторону?
– Когда существует численное превосходство противника, то упрямый и простодушный мужчина будет сражаться лицом к лицу в открытом противостоянии, пока не будет убит. Умный человек будет реагировать по-другому, разработает стратегию, найдет слабые места соперника и воспользуется ими. Как на войне, так и в любви. Сексуальный контакт подразумевает, цветочную битву между мужчиной и женщиной.
– Цветочную битву?
Он кивает.
– Каждую ночь, к последнему Императору Маньчжурской династии приводили богато разодетую девушку. Табличка с именем, которой появлялась перед дверьми его опочивальни, так он выбирал новую наложницу из трех тысяч девушек, которые мечтали очутиться у него в кровати. В 1856 небесный князь выбрал наложницу с именем Ехонала.
Ехонала – наложница с именем Ехонала. Идея интригует. (Yehonala – Орхидея Ехонала, которая родила принцев и в последствии стала вдовствующей императрицей).
– Обычай предполагал, что одалиска, должна была прибыть на спине евнуха, покрытая только лишь красной шелковой простыней. Он должен был положить двадцати однолетнюю девственницу в ногах кровати, что символизировало ее полное подчинение воле Господина Десять Тысяч Лет, ей приходилось ползти на четвереньках к нему. Все голые девушки становились любовницами по воле своей собственной судьбы только на одну ночь.
Изысканный самец делает паузу, я наклоняюсь вперед, когда он снова начинает рассказывать, его голос звучит бархатисто.
– У них была одна ночь, чтобы приворожить распутного Бога-Императора, чьи вкусы были настолько разнообразны и, по некоторым данным, извращенны. Красота, в данном случае, не могла принести пользы, так как каждая девушка в гареме избиралась за свою хорошую внешность. Интеллект тоже – он мог найти сотню разных умных мужей для обсуждения мирских проблем. Юмор – у него во дворце была армия профессиональных шутов.
Вопреки самой себе, я совершенно очарована рассказом. Я чувствую, как напрягаюсь, чтобы не пропустить ни единого слова, которые он выдает мне, словно плетет ковер.
– Никто не знает, что она совершила в первую ночь, амбициозная девушка за те пять лет, что томилась в пределах красных стен, фактически, как пленница, не удостаиваясь мужского взгляда, и император не был даже в курсе о ее существовании. Она неустанно изучала искусство любви. И все строго охраняемые техники, тайные секреты и практики женского очарования стали подвластны ей. Эти знания и сексуальное мастерство сделали ее неотразимой в предоставленном удовольствии пресыщенному Императору, и после этой ночи никто не мог теперь занять ее место в кровати Императора в качестве сексуальной партнерши. Две тысячи лет спустя ее воспел китайский поэт Чанг Хенг: «Нет радости, которая была бы способна выразить восторг той первой ночи, это никогда не забудется, в старости нам будет, что вспомнить».
– Император был полностью одурманен ею и оставался таким до самой смерти. Вот так, ее навыки одной ночью, привели в конечном счете к крушению многовековой Маньчжурской империи, и приходу женщины к власти. Ехонала претендовала на престол и стала в Китае очень известной императрицей. Она стала называться, как «Женщина-Дьявол из Китая».
Вэнн перестает говорить и смотрит на меня. Мои глаза опускаются на его руки. Они тоже покрыты золотистыми волосками, большие, квадратные, резко очерченные, мужские, красивые. Очень красивые. Из моего мозга улетают все мысли. Какого черта я делаю? Я сижу здесь сложа руки, и спрашиваю голосом, наполненным недоверием:
– Как может девственница, не имея ни одного сексуального контакта, такое сделать с мужчиной?
Он улыбается.
– Скорее всего, секс, на самом деле, это не совсем то, что ты думаешь?
Я хмурюсь. Я вспоминаю, как мне было шестнадцать, жуткая боль, при половом контакте, разрывала меня напополам. Я помню, как он вышел из комнаты и сказал своим друзьям, «Словно трахаешь подушку, парни». Они рассмеялись. Я пересилила себя и тоже вышла, и сделала вид, что внутри я не умираю. Память возвращает опять ту, острую боль. Я наклоняю голову.
