Текст книги "Саймон Холодное Сердце (Испытание любовью) (др. перевод)"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Нет, это я вас благодарю, – ответил Генрих. – Теперь мне не надо опасаться смут вблизи Бьювэллета. Этот подарок и мне принесет выгоду, потому что вы будете оплотом мира среди моих подданных в ваших владениях. Желаю вам успехов, милорд Бьювэллет.
* * *
Когда Саймон рассказал обо всем Карлу Гранмеру, тот от души хлопнул Саймона по спине, восхищенный столь удачным поворотом фортуны своего протеже.
– Да это же превосходно, Саймон! Король, видимо, так же расположен к тебе, как и я!
– Вы расположены ко мне? – спросил Саймон, пожалуй, слегка смутившись.
– Конечно! Неужели я так холодно относился к тебе, что ты сомневаешься в моем добром к тебе расположении?
– Нет, но любезность обычно ничего не значит. Интересно, как много людей называют меня другом, я же зову друзьями очень немногих.
– Надеюсь, я заслуживаю зваться твоим другом? – спросил Гранмер.
– О, да, – ответил Саймон. – Вы и мой единокровный брат Джеффри Мэлвэллет, и милорд Монтлис, Алан тоже, я полагаю, – мне друзья. Вот только Алан предпочел бы скорее быть моим рабом.
– Немного у тебя друзей, – подытожил Гранмер.
– Нет, потому что мне удалось найти немного людей, которых я очень хотел бы называть друзьями.
– Мой кузен в числе этих немногих. А между тем мало найдется людей, которые избрали бы его своим другом.
– Милорд Фалк и я уже три года и даже больше поддерживаем довольно дружеские отношения друг с другом. Если бы между нами не было дружбы, мы бы не сделали того, что сделали.
– В самом деле, я и не подумал об этом, – сказал Гранмер и засмеялся. – Интересно, что скажет Фалк по поводу твоего внезапного превращения в лорда Бьювэллета?
– Он многое мог бы сказать, – уверенно ответил Саймон. – Он знает, что я иду своим собственным путем.
– Пресвятая Богородица, что еще ты должен завоевать?
– О, нет, – сказал Саймон. – Мы хорошо понимаем друг друга.
– В самом деле? Два сапога – пара, ты и Фалк, – Гранмер опять прыснул. – Хотел бы я увидеть вас вместе!
– За чем же дело стало? – удивился Саймон. – Поезжайте со мной в Монтлис и навестите милорда.
Еще больше удивился Гранмер, так удивился, что даже веселость его вдруг улеглась, и он стал серьезным.
– Мой Бог, кажется я так и сделаю! – воскликнул он. – Семь лет прошло с тех пор, как мои глаза в последний раз видели Фалка. Давайте поскачем в Монтлис вместе, лорд Бьювэллет.
Глава VIIIВозвращение в Монтлис
Неделю спустя Карл Гранмер и Саймон Бьювэллет появились и Монтлисе, верхом на лошадях и в сопровождении своих сквайров. Они не спеша ехали в сторону замка и впереди них незримо летела молва, что вернулся сэр Саймон. Вдоль всей дороги через Монтлис к замку из домов выходили люди приветствовать его, а женщины делали робкий реверанс. Саймон в ответ коротко кивал и время от времени окликал кого‑нибудь из мужчин по имени и расспрашивал о житье‑бытье.
– О, да тебя здесь любят! – воскликнул Гранмер. – Что побуждает этих людей так сердечно приветствовать тебя?
– Я знаю их, а они знают меня. Некоторые вместе со мной участвовали в сражении под Шрюсбери. Это сближает.
У подъемного моста несколько полусонных стражников оживились при виде путников и отдали Саймону честь. У ворот замка Саймон и Гранмер спешились. Увидавший их первым слуга тут же оповестил об этом всех вокруг. Явился Алан, а следом за ним спешил, прихрамывая, Фалк.
– Саймон, хвала Господу, ты жив и невредим! Мы просто не знали, что и думать! Ей‑богу, ты еще больше вырос! – приветствовал Саймона порывистый Алан.
Увидев, однако, что к Саймону шагнул навстречу Фалк, Алан скромно отступил в тень. Фалк был громогласен.
– Саймон, дружище, – гремел он. – Ну ты и мошенник, негодник ты и пройдоха! Как ты посмел так долго где‑то пропадать? Совсем забыл обо мне, бродяга! Слава Богу, что с тобой не случилось ничего худого! Пресвятая Богородица, как я боялся, что тебя неровен час прихлопнут, приняв за какого‑нибудь сумасшедшего плута! А ведь мне бы следовало знать, что ты обязательно вернешься, чтобы и впредь приводить меня в бешенство, за что покорно благодарю тебя. Ах, дерзкий ты дерзкий, нет на тебя управы! И никто ни разу не попытался сломать тебе шею?
Вдруг как‑то разом резервы красноречия Фалка иссякли. Он отбросил прочь свою клюку и заключил Саймона в широченные объятия, целуя его в обе щеки.
– Ах, ты, упрямец! Я уже собирался ехать за тобой. Но нет! Ты снова здесь, невредимый, ни единый волос не упал с твоей головы, и ты так же невозмутим, как всегда. А мы здесь неплохо справились без тебя, хозяин ты наш строгий! Не думай, что нам тебя не хватало, тщеславный мальчишка. Ах, Саймон, Саймон, позволь я пожму твою руку.
И вслед за тем Фалк взял обе руки Саймона в свои и сжал их так, словно не хотел больше никогда отпускать.
Саймону было немного не по себе от такой бурной встречи, и голос его звучал глуховато, когда он заговорил, отвечая Фалку:
– Вам не отделаться от меня, милорд. И я рад снова быть здесь, среди вас. Как ваша подагра, вам уже лучше?
– Лучше! Как же! Станет лучше, когда я тут вынужден был заменять тебя и разрываться на части по твоей милости, лентяй ты неисправимый! Ого! Кого я вижу!
Гранмер, до сих пор остававшийся веселым зрителем происходящего, теперь‑то, наконец, тоже вышел на сцену.
– Кузен, и ты тоже пожаловал ко мне?
Фалк отпустил руки Саймона и приступил к встрече своего родственника.
– Да, это ты! Тело Господне! Сколько лет прошло с тех пор, как я видел тебя в последний раз, Карл! Это ты привел моего мошенника Саймона домой?
– Нет, это Саймон вытащил меня сюда, – ответил Гранмер.
– Ну да, конечно, – усмехнулся Фалк. – Входи, дружище, входи. Саймон, куда ты уходишь, горе ты мое?
– Иду взглянуть на моих людей, милорд, – ответил Саймон, собираясь уйти вместе с Аланом. – Я нужен вам?
– Взглянуть на своих людей! – взревел Фалк. – Клянусь жизнью, таких, как ты, я еще не встречал! Иди‑ка сюда, живо! Нужен ли ты мне! И ты еще спрашиваешь? На целый месяц покидаешь меня, шатаешься Бог знает где, а не успел вернуться, ним уже удираешь «взглянуть на моих людей». Иди‑ка сюда, пока мое терпение не лопнуло!
Саймон вернулся, подошел к Фалку, и тот, обняв одной рукой Саймона, а другой – Гранмера, ввел их в большой зал, приказав громовым голосом слугам подать элю и хереса, после чего опустился в кресло и тяжело перевел дух.
Гранмер отнял руки от ушей.
– Кузен, я рад, что прошедшие годы никак не повлияли на ваши легкие и голос. Его, по‑моему, даже в Лондоне слышно.
– Да, что‑что – а кричать я умею, – не без самодовольства пошутил Фалк. Одолев свою непривычную хвастливость, Фалк повернулся к Саймону и более или менее тихо спросил его:
– Ну что, ты видел короля, мой мальчик?
– Дважды, милорд.
– Отлично, отлично. Больше, чем я предполагал. Что еще там за дурацкий заговор?
– Если бы, – ответил Фалку Гранмер. – Очень обширный заговор. У некоего Сэрла был шут, научившийся подделывать почерк короля Ричарда, и полстраны поднялось бы на стороне смутьянов, не случись на пути у них Саймон.
Небольшие круглые глаза Фалка расширились гораздо сильнее, чем могли.
– Та‑ак, так! Расскажи мне все с самого начала, Саймон, и смотри – рассказывай лучше, чем пишешь. О, Матерь Божья! Кровь закипает, как вспомню это твое письмо! Каких‑то три‑четыре пустых словечка – и весь сказ! Ну ладно, рассказывай, дружище, давай.
– Да что тут рассказывать, – сказал Саймон, отпив большой глоток хереса. – В одно прекрасное утро я выехал верхом, как вы знаете, и приехал в Сальпетрес к ужину. Здесь я случайно натолкнулся на какого‑то малого в лесочке за постоялым двором и обнаружил, что при нем были изменнические письма, ну и…
– Постой, – взвился Фалк. – Как ты натолкнулся на этого малого, дурья твоя голова?
Саймон вздохнул.
– Я вышел прогуляться, иду себе по лесу и слышу женский крик. Пошел взглянуть, что там такое, и увидел этого негодяя, и в руках у него билась эта женщина. Ну, я неожиданно напал на него и помог женщине вырваться из его рук.
– Чем тебе так понравилась эта женщина? – подозрительно спросил Фалк.
Саймон удивился:
– Чем понравилась, сэр?
– Да! Она была черноволосая или белокурая, хорошенькая или дурнушка?
– Честное слово, не знаю, милорд. Она… она была просто женщина. Я думаю, обыкновенная.
Фалк чуть не засмеялся:
– Ладно, давай дальше.
– Малый набросился на меня, и мы с ним сцепились. Нет, сначала, кажется, я ударил его.
– Куда?
– Вот сюда, над ухом, – показал Саймон. – Потом мы некоторое время боролись, и он вырвался. Тут из дырки на его тужурке выпал кошелек. Он испугался, что она достанется мне, и опять напал на меня. Потом понял, что ему не одолеть меня, вытащил свой кинжал и хотел меня заколоть.
– Паршивый пес! – громыхнул Фалк. – За нож схватился, а?! Подонок! А ты что сделал?
– Сломал ему руку.
– Браво! Отличная работа. Молодец! А потом что?
– Потом я позвал Роджера, и мы вдвоем связали этого малого. Ну, остальное неважно.
– Рассказывай все! – настаивал Фалк.
И Саймон послушно поведал ему всю историю вплоть до второй встречи с королем. Он уже закончил свой рассказ, когда в зал вошел Роджер и в ответ на добродушные приветствия Фалка, смутившись, снял шляпу.
– Так это ты доставил сэра Саймона домой в целости и сохранности, а? – весело спросил Роджера Фалк.
Юного сквайра уже успела переполнить гордость новым, более высоким положением своего патрона и страстное желание с кем‑нибудь поделиться своей новостью.
– Милорд здоров и невредим, сэр, – чопорно доложил Роджер Фалку.
Саймон нахмурился. Гранмер улыбнулся, глядя на важничающего Роджера. Фалк застыл от изумления.
– Как? Ты, значит, теперь милорд, что ли?
Роджер весь подобрался и вытянулся в струнку:
– Милорд Бьювэллет, сэр.
– Убирайся отсюда! – резко оборвал Роджера Саймон. – И прихвати с собой свой длинный язык.
Роджер ретировался, оскорбленный в лучших чувствах и сильно упавший духом.
– Лорд Бьювэллет, лорд Бьювэллет! – осмыслял услышанное Фалк. – Мальчишка не оговорился?
– Король наградил Саймона за его заслуги, сделав его бароном Бьювэллетом, и пожаловал ему владения, которые носят название «Красивое Пастбище». Раньше эта земля принадлежала Джону Барминстеру, – объяснил Фалку Карл Гранмер.
– Саймон! – вскочил с кресла Алан, весь просияв, и хлопнул друга по плечу. – Ты лорд? У тебя свои владения! Вот здорово! Отец, ну не чудо ли это?
Фалк с трудом постигал случившееся. Сначала он разразился проклятиями. Кажется, это принесло ему небольшое облегчение. Потом он снова уставился на Саймона.
– Лорд! О Боже, то ли еще будет! Владения Джона Барминстера? О, Раны Христовы! И это ты всего три года назад был у меня пажем!
– Да. Я пока еще не лорд, сэр.
– Подойди ко мне! – подозвал Фалк Саймона, и когда Саймон опустился перед ним на колени, он слегка хлопнул его по плечу и снова обнял.
– Это большое событие, мой мальчик, и я очень рад за тебя. Но теперь мне придется расстаться с тобой, и это меня огорчает.
– Когда‑то я так или иначе должен был уйти, милорд, и раз уж этого не миновать, то я хоть буду недалеко от вас.
– Да, но кто заменит тебя здесь, в Логове Льва?
– Алан теперь уже достаточно взрослый, милорд.
– Ба! – возмутился Фалк. – Алан – на твоем месте? Умел бы он хоть малую частицу того, что умеешь ты!
– Он должен, – сказал Саймон.
– Надеюсь, я доживу до того дня, когда увижу это. Саймон, мне горько расставаться с тобой.
– И мне с вами, милорд. Но я буду всего в нескольких милях отсюда.
– Хм! – Фалк отпустил Саймона из своих объятий. – В каком состоянии твои владения?
– В плохом, милорд. Там с июля нет хозяина.
– Не беда. Это дело как раз по тебе!
– И я так думаю, милорд, но мне другого ничего и не надо.
– Да‑да, и я дам тебе в помощь людей, сколько понадобится. Милорд Бьювэллет – надо же! Мог ли я подумать и представить себе такое, когда три года назад ты пришел сюда впервые. И прямым путем – Бог свидетель! – как ты сказал, так все время и идешь. Ах, что за упрямый мальчишка ты был тогда. Карл, знал бы ты, сколько я натерпелся от этого упрямца за три года!
– Удивляюсь, как вы оба еще живы, – отозвался Гранмер.
– Не стану отрицать, он часто меня бесил, но что толку воевать с глыбой льда? Ладно, пошли обедать. Это и радостный и грустный день для меня, – и Фалк тяжело поднялся с кресла, опираясь на плечо Саймона.
* * *
На другой день Фалк с Гранмером и Алан с Саймоном выехали из Монтлиса верхом осмотреть владения Саймона. Даже больная нога не могла заставить Фалка остаться дома. Он тяжело вздыхал и чертыхался, когда трое попутчиков помогали ему взобраться в седло. В дороге он и его кузен держались чуть впереди Саймона и Алана.
– Скажи, Саймон, найдется у тебя в замке место для меня? – спросил Алан.
– Да, в любое время, когда ты бы ни приехал, – ответил Саймон. – Вот только наведу там порядок.
– Я думаю, у тебя это хорошо получится. Но дело будет, наверное, нелегкое.
– Ничего, мне не привыкать, – сказал Саймон.
Чуть погодя Алан бросил на Саймона озорной взгляд:
– А кто будет в Бьювэллете хозяйкой, а, Саймон?
– Никто.
Алан засмеялся.
– Можешь говорить все, что хочешь, но любовь рано или поздно приходит к каждому человеку.
– Бог даст, пройдет мимо меня.
– Ах, нет, и ты не устоишь, Саймон. Я еще увижу тебя у ног какой‑нибудь прекрасной дамы, уверен.
– Уверен? – угрюмо спросил Саймон. – А я сомневаюсь в этом, мой друг.
Но Алан недоверчиво покачал головой и снова засмеялся.
Через «Красивое Пастбище» они проезжали молча, зорко осматривая все вокруг оценивающим взглядом. Лишь изредка Фалк оборачивался к Саймону и обращал внимание на что‑нибудь важное:
– Взгляни вон на то поле, – говорил Фалк, – слишком запущено.
– Я знаю, – отвечал Саймон.
Когда проезжали мимо сбившихся в кучу придорожных зевак, Фалк возмущенно бурчал:
– Больше бездельников, чем работников. Трудное дело тебе предстоит, Саймон. Когда думаешь перебираться сюда?
– Немедленно, милорд.
– Да‑да, разумеется. И сколько людей ты думаешь взять с собой?
– Никого не возьму, милорд, кроме Роджера и маленького Арнольда‑пажа. И то, лишь если вы согласитесь.
– Они будут мне куда полезней, мучаясь вместо меня с тобой, – съехидничал Фалк. – Возьми еще Малькольма, тогда у Роджера будет вечный соперник в борьбе за твою благосклонность. И неужели ты такой умник, что откажешься от моих стражников? Почему бы тебе не взять человека из Монтлиса командовать здесь твоими солдатами?
– Нет, я не хочу никого брать в Бьювэллет со стороны. Ни за что не стану производить перемен без маршала, но когда я получше узнаю своих людей, то назначу кого‑то из них командовать под моим началом.
– Это говорит мудрый человек, – заметил Гранмер. – Хотел бы я заглянуть к тебе через месячишко – увидеть, каким ты станешь хозяином.
Саймон еле заметно улыбнулся.
– Через три месяца здесь больше не будет беспорядка и беззакония, – пообещал он своим спутникам.
Глава IXСаймон вступает во владение своим поместьем
В небольшой комнатушке возле кухни при замке поместья «Красивое Пастбище», известного теперь как «Бьювэллет», сидели мистер Хуберт, управляющий, Джеймс по прозвищу Короткая Нога, потому что был хромым, и Бернард Тальмэйн, секретарь покойного Джона Барминстера. Они сидели за дубовым столом, на котором стояли три полных кружки хереса и кувшин, из которого они пополняли свои кружки. Мистер Хуберт, маленький, пузатый человечек с одутловатым лицом и могучим, звучным голосом, держал речь, в которой звучала обида и горечь, вызванная чьей‑то несправедливостью. Он то и дело ударял по столу свой пухлой рукой, а его голос дрожал от чувства оскорбленного достоинства и праведного гнева.
– И я говорю вам – это невыносимо! – вещал он. – Клянусь честью – никто этого не выдержит. До каких пор унижаться нам под пятой этого деспота? Кто он такой – спрашиваю я вас. Чьи мы люди? Да, мы были людьми Джона Барминстера! Но он повешен как нечестивец. Так чьими же людьми мы должны быть? Своими собственными, говорю я, и это справедливо!
Мистер Хуберт прервал свои разглагольствования и, воинственно сверкая глазами, смотрел на своих слушателей.
– Кто станет отрицать это?
Ни Джеймс, ни Бернард ничего не отрицали, и мистер Хуберт счел возможным продолжить свое выступление.
– Разве плохо жилось нам, пока этот череп с нависшими бровями не свалился на наши головы? Здесь было вдоволь продовольствия, хереса и крепкого, славного эля, плодородная земля считалась нашей собственной, и жили мы себе мирно и легко. Что же имеем мы теперь? Да, что же, как не юнца с тяжелой челюстью, нагрянувшего на нас подобно тирану и угнетателю? Ни слова предостережения, ни секунды на размышление на досуге. Свалился нам как снег на голову с этими своими нахальными сквайрами и хозяйничает в замке – фу ты ну ты! И эти его дьявольские глаза – не глаза, а стекляшки. И голос – точно погребальный звон!
– Нет, – прервал Хуберта Бернард. – Вы ошибаетесь, мистер Хуберт. Он говорит довольно мягким голосом и не очень громко, хотя суровые нотки и пробиваются сквозь эту мягкость.
Мистер Хуберт опять хлопнул рукой по столу:
– Так ли важно, как он говорит, мистер секретарь? Важно, что он говорит. Его слова – погребальный звон!
– Да, это уж точно, – поддакнул Короткая Нога. – В самом деле погребальный звон, в котором заносчивости и высокомерия выше крыши.
Джеймс Короткая Нога поднял свою кружку, пытаясь утопить тревогу и беспокойство в спасительном хересе.
Управляющий закинул ногу на ногу и расстегнул короткий камзол, чтобы легче дышалось.
– Вот именно – заносчивость и высокомерие! Что делает он, спрашиваю я! До каких пор он будет мучить нас? Надо же – он вызывает меня к себе в кабинет! Меня! Как будто я мальчик для мытья посуды, а не управляющий «Красивого Пастбища»! Он посылает лакея, чтобы тот привел меня к нему. Меня! Сегодня я спрашиваю себя, зачем я был так глуп, что пошел к нему? Вы можете мне сказать? Уж не затем ли, что я учтивый, вежливый и миролюбивый человек? Что еще могло…
– Я слышал, что вы пошли к нему потому, что он послал за вами своего сквайра еще раз с приказом сообщить вам кое‑что, когда вы не поспешили к нему на первый вызов, – сказал сухо Бернард. – И еще я слышал, что переданное вам сообщение явилось незамедлительно и звучало очень деликатно. «Скажи управляющему Хуберту, что он меня не знает, зато я знаю его». Тогда‑то вы и пошли.
Оплывшее лицо мистера Хуберта стало багровым. Прежде чем он сумел ответить секретарю, ему пришлось прибегнуть к помощи хереса. Затем, утерев свои отвислые губы тыльной стороной ладони, он заговорил голосом, сдавленным от злости, душившей его, и от хереса, которым он поперхнулся.
– Вы верите сплетням, которые разносит прислуга, мистер секретарь! Да, это правда, что он передал мне свое грубое, неучтивое приказание, но мог ли он запугать меня? Я же решил понизить ему, насколько я учтив, ибо я подумал: а подобает ли такому хлыщу и выскочке топать по замку, в котором я хозяин, с тех пор как Барминстера нет в живых? Да, я пошел к нему, принуждаемый к этому вежливостью и учтивостью, и что же узрел, пойдя в зал? Ничто иное, как неотесанную глыбу с какими‑то дикими льняными патлами на голове, до отказа набитой высокомерием и злобным деспотизмом. Безусый юнец, однако брови у него большущие и так нависают над злыми глазами, что почти совсем скрывают их, а нос похож на клюв ястреба.
– Челюсть, как у мастифа, торс, как у великана, глаза что два кинжала, а улыбка подобна оскалу тигра, – пробормотал Бернард слегка насмешливо.
– Да, весь он таков! – подхватил мистер Хуберт. – Чумы на него нет! И что же я делаю, подойдя к нему? Я кланяюсь, как и подобает воспитанному человеку, и всем своим видом даю ему понять, что плевать мне на его неприветливость.
– Говорят, вы поклонились так низко, что ваша голова чуть не стукнулась о колени, – сказал Бернард.
– Говорят! Надо же! А вы слушаете! Еще немного – и вы, чего доброго – услышите, что я поцеловал ему ноги! – брызгая слюной, расходился мистер Хуберт. – Не ищите правды в болтовне посудомоек, мистер секретарь! Да, я поклонился ему, приветствуя его в изысканных выражениях и обратился к нему с вопросами, ибо это мое право – знать о его делах.
– Ну да! Ты, стало быть, все говорил и говорил, а он в это время стоял там и молчал, как статуя короля Ричарда Львиное Сердце в Сальпетресе, да так и не сказал ни слова, кажись, даже и не дышал, – внезапно затараторил Короткая Нога. – Одной рукой он, конечно, подбоченился, а другая покоилась на рукоятке меча. И он ни разу не прервал тебя и не вышел из терпения, однако смотрел на тебя так грозно, что даже я не испугался бы!
– Заткнись! – рявкнул мистер Хуберт. – Хотя что верно – то верно: он так груб и неучтив, что не ответил на мое приветствие и делал вид, что не слышит меня. Тем не менее я остался невозмутим, видя, что он глух и нем. И что же делает он? Он устремляет на меня вдруг такой взгляд, от которого, думает он…
– Кровь застыла в ваших жилах, – сочувственно вставил Бернард.
– Да, от возмущения, мистер Бернард. Клянусь жизнью, я побледнел и задрожал, так разозлила меня дерзость этого дылды! Слова застревали у меня в горле, столь велика была моя ярость!
– Тем не менее ты остался вежлив, – горячо поддержал Хуберта Джеймс. – Ты любезно сказал ему: «Милорд, чем могу быть вам поле…»
– Я сам отлично знаю, что я сказал ему, без твоих дурацких подсказок, – оборвал Хуберт своего бестактного приятеля. – Я говорил с ним любезным тоном, ибо прилично ли человеку в моем высоком положении вступать в перебранку с грубияном и самодуром? «Милорд, чем я могу быть вам полезен?» – попросил я. И тут с наглостью, от которой у меня перехватило дыхание, он заявляет: «Я хозяин этого имения» – и вручает мне свиток пергамента. А там черным по белому написано, что король дарует «Красивое Пастбище» сэру Саймону Бьювэллету, который становится отныне бароном, и теперь это имение будет называться его именем. Черт побери, одна мысль об этом душит меня.
Словно в подтверждение последних слов, Хуберт рванул на груди свой короткий камзол и испуганно выпучил округлившиеся глаза. Услужливый Джеймс поспешил снова наполнить до краев кружку Хуберта. Что до секретаря, то тот не обратил особого внимания на душевные муки мистера Хуберта. Мистер Бернард откинулся на спинку стула, и по лицу его блуждала улыбка. После нескольких глотков хереса мистер Хуберт возобновил свои горькие излияния.
– Не дав мне прийти в себя и полностью осознать смысл этого недостойного документа, он заговорил снова, требуя, чтобы я представил ему счета за время, прошедшее после июля. О, Пресвятая Матерь Божья! Я был так обескуражен, так оскорблен и взбешен, что не находил слов, чтобы выразить свое возмущение. Когда же я был готов высказать все, что думаю, он повернулся ко мне спиной и бросил через плечо: «И смотрите, чтобы к утру все было готово. Проверю лично». О, я весь кипел от гнева! Всю ночь я провел за работой, стараясь вспомнить всевозможные расходы и доходы и занося их в книгу. А утром иду в кабинет покойного лорда, где сидит этот выскочка – с вами, мистер секретарь, – когда еще не пробило десяти часов. От его расспросов моя бедная голова пошла кругом, а он все сверлил и сверлил меня своими бешеными глазками. Каково мне было сдерживать свою злость! Он просмотрел все счета за последний год и за предыдущий тоже, начиная с июля, и узнал до последнего фартинга, какие суммы накапливались ежегодно, сколько у нас голов скота в хозяйстве, сколько…
– Да, – перебил Хуберта Джеймс, – он также вызвал к себе начальника стражи Николаса, чтобы тот отчитался за своих людей. Любопытное было зрелище. Огромный Николас заикался от волнения, пытался что‑то доказать и отрицал власть милорда.
– И все это время, – как бы рассуждая вслух с самим собой, произнес Бернард, – он сидел неподвижно, словно каменное изваяние, от которого его отличал разве что блеск в глазах. А когда этот буян Николас совсем уж расходился, он вмиг ожил. У меня до сих пор, по‑моему, мурашки по спине бегают…
– Мне говорили, – сказал Джеймс, – что он почти не повышал голоса больше обычного, но так грозно и холодно взглянул на Николаса, что тот умолк и стоял, понурясь, пока милорд не отбрил его как следует. Хотел бы я быть там и своими глазами все увидеть, – с сожалением вздохнул Джеймс.
– Это еще не все, – вскричал мистер Хуберт. – Он имел наглость вызвать к себе еще и маршала Эдмунда, этого старого дурака. Что сказал он Эдмунду, мистер секретарь?
– Немного, – ответил Бернард. – Я думаю, ему не хотелось спорить впустую. Он был с Эдмундом довольно вежлив из уважения к его годам, порасспросил о том о сем, еще немного, и Эдмунд, кажется, начал бы лить слезы от страха и стыда за свою нерадивость. Милорд узнал от него все, что хотел узнать, и в конце беседы весьма одобрительно сказал: «Эдмунд Фентон, вам, вероятно, в ваши годы трудно выполнить возложенные на вас задачи, и этим пользуются плуты и мошенники, а вы или слишком устали, или не решаетесь пресечь их наглые действия. Было бы лучше всего, если бы вы теперь ушли в отставку, а я назначу вам пенсию». Это было сказано тоном, не допускающим возражений. Я думаю, милорд распознает плутов и пройдох с первого взгляда, но не желает иметь дело с теми, кто с делом не справляется.
– Что вы такое говорите, мистер секретарь? – протестующе воскликнул управляющий. – Услышать такое! Эдмунд Фентон – достойный человек и не из тех, кто сует нос в чужие дела. Теперь он уйдет, и одному Богу известно, что ждет эту бедную землю!
– Нет, не одному Богу, – спокойно возразил секретарь. – Милорду тоже.
Мистер Хуберт в ужасе всплеснул своими пухлыми ручонками.
– О, только не богохульство! – возопил он в порыве добродетели. – Сказать такое! Как можно? Уж лучше бы не дожить мне до этого дня, чем услышать подобное!
Джеймс Короткая Нога воспользовался удобным случаем наполнить свою кружку. Мистер Хуберт поймал на себе его сочувственный взгляд и глубоко вздохнул.
– Пей, Джеймс, пей! Будет ли у нас еще когда‑нибудь случай вот так посидеть и выпить немного эля или хереса. У нового лорда и вправду острые глаза. Я содрогаюсь при мысли, что сделает он со мной, если я дам кому‑то больше, чем он позволит. О, злой рок преследует нас! Он вездесущ, так что я теперь пугаюсь любого шороха. И что же намерен он делать? Никто не может этого сказать, ибо он скрытен, ходит неслышно и почти всегда молчит. Всю эту неделю он объезжал имение верхом, и я узнал от Роберта‑пастуха, что чуть ли не каждого человека новый лорд уже выучил по имени и знает, у кого сколько детей и какой достаток. И надо же, чума его побери, крестьяне приободрились и спешат выполнять его пожелания и приказы. Все они опять вышли в поле и за скотиной смотрят.
– Да, зато стражники ропщут, – заметил Джеймс. – И солдаты могут в один прекрасный день восстать против него.
– Ничего удивительного! – сказал мистер Хуберт. – Сами посудите, что он делает? Да за ту неделю, что он здесь, он взял солдат и лучников в такие ежовые рукавицы, что они уже раздражены и выражают недовольство в открытую. А уж Морису Гаунтри, их командиру, довольно одной искры, чтоб из нее загорелось пламя. Лучше уж мне умереть, чем дождаться такой напасти. До сих пор мы были счастливы, а теперь никто из нас сам по себе не хозяин. Вернулся назад отец Джоселин, и мы теперь молимся, и постимся – аж усохли. Горе мне, о, горе мне! – сраженный горем и хмелем, управляющий слабо ударил себя в грудь и застонал. – Если бы только знать, что он замышляет! Места себе не нахожу, оттого что не знаю, а он с часу на час может…
В дверь постучались, и управляющий вскочил, поспешно застегивая на себе камзол.
– Во‑вой‑войдите! – сказал он.
Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова пажа.
– Милорд вызывает к себе мистера Бернарда, – важно произнес паж.
Управляющий весь подобрался и подтянулся.
– Ха! – ухмыльнулся он. – И ради этого вы беспокоите меня, мальчик? Что за дерзость, черт побери!
Паж незлобно улыбнулся:
– Передать это милорду? – вопрос прозвучал немного ядовито. – Мистеру Бернарду не хочется идти к милорду?
Бернард встал.
– Если этого хочет милорд, то, значит, того же хочет и секретарь, – не без достоинства произнес он.
Управляющий надул свои отвислые щеки:
– Удивляюсь я вам, что это вы так покорно идете?
– Иду, потому что не смею медлить, – сказал Бернард, уже подойдя к двери.
Мистер Хуберт ехидно засмеялся:
– Браво, браво! Еще немного – и вы скажете мне, что любите этого нового хозяина, трус!
– Возможно, – сказал секретарь и тихо прикрыл за собою дверь.
Паж, мальчик десяти‑двенадцати лет, вприпрыжку заспешил впереди Бернарда по коридору.
– Я тоже люблю этого хозяина, – сказал паж. – Он не издевается над нами, а про колотушки мы и совсем при нем забыли. Он никому не позволяет грубо обращаться с нами, он хоть грозный и строгий, а все равно самый добрый и справедливый. И мы его слушаемся и не обманываем, а если что не так сделаем или не вовремя, он не бьет, как бывший хозяин, а только так посмотрит, что стыдно становится. Я рад, что у нас теперь такой хозяин, а то раньше плохо было.
– Где сейчас милорд? – спросил Бернард.
– В кабинете, где окна на солнце. Он часто там бывает. Он, по‑моему, на вас не сердитый.
Секретарь улыбнулся и, отпустив пажа к его приятелям, направился в кабинет Саймона.
Саймон сидел за столом, нахмурясь. При появлении Бернарда он поднял на него свой взгляд, и лицо его немного прояснилось.
– Садись, мистер Бернард, – сказал Саймон. – Мне надо многое сказать тебе.
Секретарь удивленно смотрел на Саймона, оттого, что тот впервые вот так запросто обратился к нему на ты. Придвинув к себе стул, Бернард сел, не сводя с Саймона своих немного усталых и добрых глаз.
– Я уже две недели как здесь, – сказал Саймон, – и многое увидел. Ты, может быть, думаешь, а не странно ли, что я так долго бездействовал.
– Нет, – ответил Бернард, – Вы, ваша светлость, многое уже сделали. Крестьяне прониклись к вам доверием. Я думал, однако, что вам пока еще не все здесь ясно.
– Это так, – сказал Саймон. – И пока я еще не знаю, кому здесь можно доверять.
Секретарь склонил голову, что означало – мне вы можете доверять, милорд.
– Мне надо сейчас кое о чем посоветоваться с тобой, – в раздумье проговорил Саймон.
Бернард поднял на него внезапно вспыхнувшие глаза:
– Вы доверяете мне, милорд?
– Да.
Бернард выпрямился и расправил плечи.
– Я постараюсь оправдать ваше доверие, сэр, – серьезно и даже взволнованно сказал Бернард.
– Не сомневаюсь. Я редко ошибаюсь в своем отношении к людям.
– Но пока еще я сделал для наведения порядка в Бьювэллете совсем немного.
Взгляд Саймона стал загадочным и испытующим.
– Не все люди рождаются для борьбы, – сказал он. – Почему ты остался здесь?
