Текст книги "Козырные тузы"
Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
1985
Джуб: один
«Jube: One»
Джуб закрыл свой киоск на ночь, погрузил на тележку нераспроданные газеты и отправился на ежевечерний обход джокертаунских баров.
До Дня благодарения оставалось меньше недели, и холодный ноябрьский ветер, гулявший по Боуэри, сёк, как бритва. Джуб ковылял вперед, одной рукой придерживая на голове видавшую виды плоскую шляпу, а другой волоча за собой по выщербленному тротуару двухколесную тележку. Штаны у него были такие широкие, что из них вполне получился бы небольшой цирковой шатер, гавайская рубаха была разрисована загорелыми серфингистами на голубом фоне; куртки он не носил. Джуб продавал газеты и журналы на углу Хестер-стрит и Боуэри с лета тысяча девятьсот пятьдесят второго, и никто ни разу не видел его в куртке. Когда его спрашивали, не холодно ли ему, Джуб обнажал в усмешке два маленьких кривых клыка, хлопал себя по жирному брюху и отвечал:
– А мне большего утепления и не нужно, вот так-то, сэр.
Если он надевал обувь на каблуках, то оказывался почти на дюйм выше обычных пяти футов, и это при наличии трехсот фунтов маслянистой иссиня-черной плоти, своим видом напоминавшей расплавленный каучук. Лицо у Джуба Бенсона было широкое и щербатое, череп щетинился пучками жестких рыжих волос. От него пахло пережаренным попкорном, а анекдотов он знал, как никто другой в Джокертауне.
Джуб проворно трусил по улице, ухмылялся прохожим, предлагал свои газеты пассажирам проезжавших мимо машин – даже в столь поздний час главная артерия Джокертауна отнюдь не пустовала. В «Доме смеха» он оставил швейцару кипу «Дейли ньюс» для раздачи посетителям и «Таймс» для владельца, Десмонда. Через пару кварталов его ждали в «Хаос-клубе», куда он тоже занес пачку газет. Джуб приберег экземпляр «Нэшнл информер» для Светляка. Портье сжал газету костлявой рукой.
– Спасибо, Морж.
– Прочитай всем, – посоветовал Джуб. – Пишут, изобрели новое лекарство, которое превращает джокеров в тузов.
Светляк рассмеялся.
– И впрямь. – Он начал перелистывать страницы, и по его светящемуся лицу расплылась улыбка. – Эй, погляди только, Сью Эллен собирается вернуться к Дж. Р.
– Уже в который раз, – заметил Джуб.
– Теперь она хочет родить ему маленького джокеренка, – уточнил Светляк. – Бог ты мой, и откуда только берутся такие безмозглые курицы? – Он сложил газету и зажал ее под мышкой. – Ты слыхал? Гимли возвращается.
– Да что ты! – отозвался Джуб.
Дверь за спиной у них открылась. Светляк подскочил и придержал ее, потом подозвал такси для вышедшей хорошо одетой парочки. Он помог им занять места и протянул мужчине бесплатный экземпляр «Дейли ньюс», за что получил пять долларов. Купюра мгновенно исчезла с его ладони, и Светляк подмигнул Джубу. Тот махнул рукой и отправился дальше, а фосфоресцирующий портье с «Информером» в руке задумчиво уставился ему вслед.
«Хаос-клуб» и «Дом смеха» были шикарными заведениями; что касается баров, закусочных и кафе в стороне от центральных улиц, то здесь редко удавалось заработать, хотя Моржа везде знали и позволяли предлагать свои газеты сидящим за столиками посетителям. Джуб забежал в «Преисподнюю» и в «Кухню Волосатика», сыграл партию в шаффлбоард в «Подвальчике Хлюпика», занес номер «Пентхауза» Уолли из одноименной забегаловки. У «Пивной Черного Майка», задержавшись под неоновой вывеской, он терпеливо выслушал рассказ двух поджидавших клиентов девочек об одном политике-натурале, обладателе весьма нетрадиционных вкусов, которого они обслуживали вдвоем.
Он оставил «Таймс» для капитана Макферсона у дежурного сержанта в джокертаунском полицейском участке и продал «Спортинг ньюс» переодетому детективу, который почему-то решил, что Джуб может дать ему кое-какие сведения о «Неистовых джокерах», где на прошлой неделе прямо на сцене кастрировали какого-то мужчину-проститутку. В «Кривом драконе» на границе китайского квартала Джуб избавился от китайских газет, после чего направился к «Шизикам» на Четэм-сквер, где продал экземпляр «Дейли ньюс» и с полдюжины «Джокертаунских криков».
Редакция «Крика» располагалась на другой стороне площади. Ночной редактор всегда брал «Таймс», «Дейли ньюс», «Пост» и «Вилледж войс» и угощал Джуба чашечкой мутноватого черного кофе.
– Что-то сегодня за всю ночь ничего интересного, – пожаловался Крабовик, жуя незажженную сигару и клешнями перелистывая страницы конкурирующих изданий.
– Говорят, легавые собираются прикрыть джокерскую порностудию на Дивижн-стрит. – Джуб мелкими глоточками потягивал кофе.
Крабовик прищурился.
– Думаешь? Я бы на твоем месте не был так уверен, Морж. У них там все схвачено. Они же принадлежат семье Гамбионе, если не ошибаюсь. Откуда у тебя такие сведения?
Джуб растянул каучуковые губы в ухмылке.
– Шеф, я свои источники не раскрываю. Хочешь анекдот? Один парень женился на джокерше, роскошной красотке: длинные белокурые волосы, ангельское личико, и тело тоже под стать. В брачную ночь она приходит к нему в спальню в белой ночнушке и говорит ему: «Милый, у меня две новости, одна хорошая, другая плохая». Он говорит: «Давай сперва хорошую». Тогда она продолжает: «Хорошая новость – это что из-за дикой карты я стала такой», – и она крутится перед ним и строит ему глазки, пока он уже не начинает пускать слюни от восторга. «А какая же тогда плохая новость?» – спрашивает он. «Плохая, отвечает она, – это то, что на самом деле меня зовут Джозефом».
Крабовик поморщился.
– Иди-ка ты отсюда.
Завсегдатаи заведения Эрни разобрали еще несколько «Криков» и «Дейли ньюс», а для самого Эрни у него в запасе был выпуск «Ринга», который вышел сегодня днем. Ничего интересного не происходило, и Эрни угостил его стаканчиком пинаколады, а Джуб рассказал ему свой анекдот о джокерше-новобрачной, у которой было две новости для своего мужа.
Продавец из круглосуточной пирожковой взял «Таймс». Когда Джуб свернул на Генри-стрит, которая была конечным пунктом его путешествия, пухлая кипа так полегчала, что тележка прямо-таки летела над асфальтом.
У навеса над входом в «Хрустальный дворец» стояли три машины такси, караулившие пассажиров.
– Эй, Морж, – окликнул его один из шоферов. – «Крик» есть?
– А как же! – отозвался Джуб.
Он отдал газету и получил взамен монетку. Вместо правой руки у таксиста был пучок тонких змеистых щупальцев, а вместо ног – ласты, но его машина была оборудована ручным управлением, а по городу он мог бы проехать даже с закрытыми глазами. И на чаевых зарабатывал весьма неплохо. В последнее время найти таксиста, который говорил бы по-английски, стало так трудно, что пассажиры уже не обращали никакого внимания на его внешность.
Швейцар втащил тележку Джуба по каменным ступенькам главного входа в трехэтажный дом начала века. Очутившись внутри обставленного в викторианском стиле вестибюля, Джуб оставил шляпу и тележку в гардеробе, зажал газеты под мышкой и вошел в огромный сводчатый зал. Элмо, карлик-вышибала, тащил к двери кальмаролицего мужчину в маске с блестками. На виске у того расплывался багровый синяк.
– Что он натворил? – поинтересовался Джуб.
– Натворить не натворил, но собирался. Коротышка толкнул витражные двери; кальмаролицый мешком висел у него на плече.
В «Хрустальном дворце» еще оставались последние припозднившиеся посетители. Джуб обошел главный зал – в боковые зальчики с их укромными занавешенными альковами он редко заглядывал – и продал еще несколько газет. Потом взгромоздился на высокий табурет у длинной стойки красного дерева. Бармен Саша смешивал коктейль «Удар копытом», и его безглазое лицо с тонкой полоской усиков отражалось в зеркале. Бокал он без единого слова – и не потребовав денег – поставил перед Джубом.
Джуб потягивал напиток, когда сбоку вдруг пахнуло слабым ароматом знакомых духов. Он повернул голову и увидел, что на соседний табурет села Кристалис.
– Доброе утро, – сказала она. Голос у нее был ровный, с легким британским акцентом. Одну ее щеку украшала спираль из серебристых блесток, и прозрачная плоть под ней превращала ее в туманность, застывшую над белым пятном черепа. Губы она покрыла серебристым же блеском, длинные ногти сверкали, словно кинжалы. – Как идут дела, Джубал?
Он осклабился.
– Слышала анекдот о новобрачной-джокерше, у которой была для мужа одна хорошая новость и одна плохая?
Призрачно-серые тени лицевых мышц изогнули ее посеребренные губы в гримаске.
– Пощади мои уши.
– Как скажешь. – Джуб приложился к своей соломинке. – В «Хаос-клубе» в коктейли вставляют такие маленькие зонтики.
– В «Хаос-клубе» напитки подают в кокосовых орехах.
Джуб обхватил свой бокал обеими руками.
– Слушай, помнишь ту контору на Дивижн-стрит, ну где снимают порнуху? Я слышал, за ней стоят Гамбионе.
– Все об этом знают! – фыркнула Кристалис.
Заведение закрывалось. Загорелся яркий свет. Элмо начал обходить зал, поднимая стулья на столы и выпроваживая засидевшихся посетителей.
– Тролля назначают новым начальником службы безопасности в клинике Тахиона. Док сам мне сказал.
– В рамках борьбы с дискриминацией джокеров? – сухо спросила Кристалис.
– Отчасти, – согласился Джуб. – Но еще и потому, что он девяти футов ростом, зеленый и практически неуязвимый. – Он с шумом высосал остатки коктейля и принялся соломинкой перемешивать ледяную крошку на дне. – Один легавый вышел на кого-то в «Неистовых джокерах».
– Он ничего не раскопает, – отрезала Кристалис. – А если раскопает, то очень об этом пожалеет.
– Будь у них хоть капелька мозгов, они просто спросили бы тебя.
– Во всем городском бюджете не хватит денег, чтобы расплатиться за эту информацию. Что у тебя еще? Ты всегда приберегаешь самое интересное напоследок.
– Не уверен, что тебя это заинтересует. – Джуб повернулся, чтобы видеть ее лицо. – Но я слышал, что Гимли возвращается домой.
– Гимли? – Ее тон был небрежным, но темно-синие глаза, подвешенные в глазницах черепа, впились в него пристальным взглядом. – Это интересно. Есть какие-нибудь подробности?
– Пока никаких. – Джуб покачал головой. – Узнаю – расскажу.
– Непременно.
У Кристалис имелись информаторы по всему Джокертауну. Но Джуб Бенсон был одним из самых надежных. Все его знали и любили, и каждый был рад перекинуться с ним словечком.
В ту ночь Джуб вышел из «Хрустального дворца» последним. Начинался снегопад. Морж фыркнул, решительно натянул шляпу и поплелся по Генри-стрит, волоча за собой опустевшую тележку. Когда он проходил под Манхэттенским мостом, его нагнала полицейская машина. Она затормозила; окно приоткрылось.
– Эй, Морж, – окликнул его сидевший за рулем чернокожий полицейский. – Снег же идет, джокер безмозглый. Яйца себе отморозишь.
– Яйца? – переспросил Джуб. – А кто сказал, что у джокеров есть яйца? Я люблю такую погоду, Чез. Взгляни только, как порозовели мои щечки!
Он ущипнул себя за иссиня-черную маслянистую щеку и прыснул.
Чез вздохнул и распахнул заднюю дверь машины.
– Садись. Я подвезу тебя до дома.
Через несколько минут автомобиль затормозил у пятиэтажного дома на Элдридж-стрит. Джуб бросил взгляд на окно своей квартиры, расположенное почти у самого тротуара. Его полностью закрывал здоровенный допотопный кондиционер, чей ржавый корпус уже успело замести снегом.
Морж оставил тележку под крыльцом у мусорных бачков, открыл замок на двери, распахнул ее и щелкнул выключателем. Несколько красных лампочек на потолке залили помещение тусклым алым светом. В комнате был настоящий ледник – лишь немногим теплее, чем на улице. Джуб никогда не включал отопление. Раз или два в год к нему приходили с проверкой из газовой компании, чтобы убедиться, что он не подкручивает счетчик.
Карточный столик у окна был заставлен мисками с гниющим позеленевшим мясом. Джуб снял рубаху, под которой обнаружилась широкая грудь с шестью сосками, насыпал в стакан льда и выбрал самый залежалый кусок мяса.
В спальне на полу лежал голый матрас, а в углу красовалось его последнее приобретение – новехонькая ванна, которую он установил напротив широкоэкранного проекционного телевизора. Сбросив штаны, с куском мяса в руке Джуб осторожно опустился в ледяную воду. За последние двадцать три года он неплохо изучил людей, но так и не смог понять, какое удовольствие они находят в том, чтобы мокнуть в обжигающе-горячей воде. Даже у такисиан и то больше здравого смысла.
Включив телевизор с помощью пульта, Морж начал смотреть новости, которые записал на видеомагнитофон. Мясо он закинул в широкий рот и принялся медленно пережевывать его, внимая каждому слову, которое произносил ведущий – Том Брокау. Как это все расслабляет… но когда новости закончились, настала пора приниматься за работу.
Джуб выбрался из ванны, рыгнул и энергично растерся полотенцем с изображением утенка Дональда. Всего часик, не больше, пообещал он себе, шлепая по комнате и оставляя на дощатом полу мокрые следы. Он действительно устал, но работу нужно было сделать, или он отстанет еще больше.
Остановившись у стены, Морж принялся набирать на пульте длинную последовательность цифр. Едва он нажал последнюю кнопку, как кирпичная стена перед ним вдруг исчезла. Джуб двинулся в подвал, когда-то служивший кочегаркой. Всю дальнюю стену занимал голокуб, по сравнению с которым даже его проекционный телевизор казался крохотным. Вокруг кресла, сделанного с расчетом на его внушительные габариты, тянулась подковообразная консоль. Все стены потайного помещения были уставлены приборами; назначение одних с первого взгляда стало бы ясно любому школьнику, а другие привели бы в замешательство и самого Тахиона.
Несмотря на свою примитивность, оборудование служило Джубу как нельзя лучше. Он уселся в кресло, включил питание от ядерной батареи и взял в руки кристаллический стержень размером с детский мизинец. Когда он вставил этот стержень в соответствующее гнездо на консоли, кристалл засветился изнутри, и Джуб начал диктовать свои последние наблюдения и выводы на языке, который с равным основанием можно было бы называть и музыкой, и какофонией: лай, свист, какие-то икающие звуки и щелчки. Если вдруг меры предосторожности окажутся недостаточными, это сообщение все равно не поймут – ведь в радиусе сорока световых лет не было другого разумного существа, которое говорило бы на его родном языке.
Уолтер Джон Уильямс
До шестого колена
Пролог
«Unto the Sixth Generation: Prologue»
Его плоть все еще тлела, опаленная чужой атмосферой. Перегретая кровь струилась из дыхальцев. Он пытался закрыть их, удержать последние капли жидкости, но потерял способность контролировать собственное дыхание. Во время спуска все жидкости его организма вскипели и вырвались сквозь мембраны, как пар из взорвавшегося котла.
В конце улицы вспыхнули огни и ослепили его. В ушах что-то трещало. Его кровь дымилась на холодном асфальте.
Прародительница Роя засекла корабль и ударила по нему мощным ионным зарядом, который генерировало ее гигантское планетоидное тело. Все-таки ему удалось послать сигнал Джуббену, находившемуся на поверхности планеты, прежде чем хитиновый покров его корабля разлетелся на части. Схватив сингулярный переместитель – экспериментальный источник энергии, разработанный его расой, он выскочил в непроницаемую тьму безвоздушного пространства. Мгновением позже выяснилось, что переместитель был поврежден во время атаки и не подчинялся управлению.
Он попытался сосредоточиться и вырастить новую плоть, но у него ничего не вышло. Неужели это смерть?
Жизнь утекала из него, и необходимо было остановить процесс. Неподалеку находился металлический контейнер, довольно большой, с откидной крышкой. Терзаемый обжигающей болью, он покатился по влажному асфальту и единственной неповрежденной ногой поддел крышку. Хорошо, что нога была мощной, натренированной в прыжках в небо его мира. Преодолевая придавливающую его к земле гравитацию – совсем не такую, как на его планете, – он рванулся вверх. Мышцы затрещали от напряжения.
Металл загудел, когда он рухнул внутрь, какие-то субстанции под ним громко затрещали.
Отраженным инфракрасным излучением сияло чужое небо, а он лежал на куче кусочков органической материи, смятых и спрессованных, покрытых какими-то цветными узорами. Затем, схватив их щупальцами и ресничками, он принялся драть их на полосы и прижимать к своим кровоточащим дыхальцам.
До него донеслись органические запахи – когда-то здесь была жизнь, но она прекратилась.
Он потянулся к животу за переместителем, вытащил его и прижал к развороченной груди. Если ненадолго остановить время, исцеление возможно. Потом надо будет связаться с Джуббеном и, если переместитель поврежден не слишком сильно, совершить прыжок, ориентируясь на полученные координаты.
Переместитель загудел. Сполохи света – побочный эффект – разогнали мрак контейнера. Время замерло.
* * *
– В общем, вчера вечером мне позвонила соседка Салли…
До него, заключенного в свой временной кокон, донесся чей-то приглушенный голос, отозвавшись в черепе слабым эхом.
– И вот Салли говорит: Хильди, представляешь, мне только что позвонила моя сестра Маргарет из Калифорнии. Помнишь Маргарет – вы еще вместе ходили в школу Святой Марии…
Что-то глухо бухнуло в металлическую стенку рядом с его слуховыми щупальцами. Сияющий инфракрасный спектр ночи заслонил силуэт. Мучительная боль вернулась – к его телу что-то прикасалось.
– Ну разумеется, я помню Маргарет, говорю я. Она училась на класс младше. Монахини вечно ее ругали за то, что она жевала жвачку.
Что-то дернуло за его переместите ль. Он прижал его к себе в попытке протестовать.
– Эй, приятель, убери лапы, – проговорил быстрый сердитый голос. – Я первая увидела.
Он различил лицо. Бледная плоть, вымазанная грязью, оскаленные зубы, серые реснички, свисающие из-под какого-то неорганического выступа.
– Не надо, – попросил он. – Я умираю.
Существо резко вырвало у него переместитель. По телу неторопливой пульсирующей волной разлилась боль, и он закричал:
– Эй, это мое!
Снова вернулась медленная холодная смерть.
– Вы не понимаете, – твердил он. – Рядом с вашей планетой – Прародительница Роя.
Голос продолжал гудеть. Предметы в контейнере трещали и звенели.
– В общем, Маргарет, говорит Салли, вышла за инженера из «Боинга». В год зашибает как минимум пятнадцать тысяч. В отпуск то на Гавайи, то в Сен-Томас ездят, представляешь себе?
– Пожалуйста, послушайте. – Боль все усиливалась. Он знал, что у него совсем немного времени. – Прародительница Роя уже обрела разум. Она догадалась, что я узнал ее, и мгновенно ударила в меня.
– Но она и знаться со мной не желает, говорит Салли. Там, у себя, на другом побережье Америки, и в ус не дует…
– Следующим этапом будет Рой первого поколения. Скоро они, направляемые Прародительницей, атакуют вашу планету. Пожалуйста, послушайте.
– В общем, я отправила мать в дом престарелых, говорит, у нее там такая хорошенькая квартирка. Но там хотят, чтобы мы давали ей еще пять долларов в месяц.
А Маргарет ей: у меня, мол, нет денег. В Калифорнии, мол, все дорого.
– Вам угрожает ужасная опасность. Пожалуйста, послушайте.
И снова в металлическую стенку что-то грохнуло. Голос стал тише, как будто удалялся.
– Можно подумать, у нас здесь легче. Вон у Салли пятеро ребятишек, две машины, да еще и за дом кредит надо выплачивать, а Билл говорит, дела в агентстве совсем из рук вон.
– Рой. Рой. Найдите Джуббена!
Существо уходило, а он умирал. Вещество под ним промокло от его крови. Каждый вздох давался с мучительным трудом.
– Как здесь холодно, – сказал он.
С неба закапали слезы, металл ответил приглушенным звоном. Слезы были кислотные.
Джуб: два
«Jube: Two»
Обитатели меблированных комнат на Элдридж-стрит праздновали Рождество, и Джуба нарядили Санта-Клаусом. Он немного не вышел ростом для этой роли, к тому же среди Санта-Клаусов, выставленных в витринах, нечасто встречались обладатели клыков – зато его «хо-хо-хо» было бесподобно.
Вечеринку устроили в зальчике на первом этаже. В этом году ее пришлось проводить раньше, поскольку на следующей неделе миссис Холланд должна была вылететь в Сакраменто к внуку на все праздники, а отмечать без миссис Холланд, которая жила в этом доме почти так же давно, как Джуб, и разделила со всеми немало горестей, никто не соглашался.
За исключением отца Фэя, пьяницы-иезуита с пятого этажа, остальные обитатели меблированных комнат были джокерами, и ни у одного из них не хватило бы денег, чтобы одарить к Рождеству всех своих соседей. Поэтому каждый покупал всего один подарок, потом их складывали в большую брезентовую почтальонскую сумку, а Моржу поручали хорошенько перемешать их и раздать. Джубу нравилось этим заниматься. Человеческие обычаи в области дарения подарков не могли не восхищать, и он даже собирался написать о них научную работу – разумеется, после того, как завершит свой трактат о человеческом юморе.
Начинал он всегда с Клецки, огромного сливочно-белого мягкого существа, который жил с чернокожим по имени Глянец в квартире на втором этаже. Клецка был тяжелее Джуба на добрую сотню фунтов, а силы в нем было столько, что он не реже раза в год срывал с петель входную дверь (чинил которую все тот же безотказный Глянец). Клецка обожал роботов, кукол, игрушечные грузовики и пластмассовые пистолеты, которые громко стреляли, но ломал все это в течение нескольких дней, а те игрушки, которые приходились ему особенно по душе, – за несколько часов.
Джуб завернул его подарок в серебряную фольгу, чтобы не отдать по ошибке кому-нибудь другому.
– Ух ты! – воскликнул Клецка, когда разорвал обертку. Он поднял подарок над головой, чтобы все видели. – Лучевой пистолет! Ух ты! Ух ты!
Игрушка была дымчатого красно-черного цвета, а ее линии, плавные и чувственные, почему-то вызывали смутную тревогу. Когда великанская лапища джокера сжала рукоятку и навела тонкое, с карандаш толщиной, дуло на миссис Холланд, где-то в глубине пистолета замерцали светящиеся точки. Клецка восторженно завопил, увидев, что микрокомпьютер внутри уточнил его прицел.
– Это какая-то игрушка, – протянула Келли, миниатюрная изящная женщина с четырьмя лишними руками.
– Хо-хо-хо, – пророкотал Морж. – Она еще и не ломается.
Клецка искоса взглянул на старого мистера Крикета и нажал на спусковой крючок, не забыв громко изобразить стрельбу.
Глянец рассмеялся.
– Спорим, что Клецка сумеет?
– Проиграешь, – предупредил Джуб.
Лай'баровый сплав был настолько плотным и прочным, что выдержал бы и небольшой термоядерный взрыв. В свой первый год в Нью-Йорке Джуб не расставался с пистолетом, но портупея стала ему натирать, а потом оружие вообще стало слишком большой помехой. Разумеется, силовой элемент был из него предусмотрительно вынут, а деструктор не принадлежал к числу тех приборов, которые можно привести в действие при помощи пальчиковой батарейки.
Кто-то сунул ему в руку кружку с эггногом, от души сдобренным ромом и мускатным орехом. Морж сделал щедрый глоток, расплылся в довольной улыбке и продолжил раздавать подарки. Следующей подошла Келли и вытащила абонемент в местный кинотеатр. Дентону с четвертого этажа досталась шерстяная вязаная шапочка, которую он нацепил на рога, чем вызвал взрыв всеобщего смеха. Реджинальд, которого соседские ребятишки звали за глаза Кочаном, стал обладателем электробритвы; Глянец получил длинный разноцветный шарф. Все оглядывали друг друга, хохотали и менялись подарками.
Джуб уже обошел по кругу всех своих соседей. Обычно в сумке оставался подарок для него, но в этом году сумка опустела после того, как миссис Холланд вытащила оттуда билет на мюзикл «Кошки». Недоумение, должно быть, отразилось у него на лице, потому что все засмеялись.
– Мы не забыли про тебя, Морж, – сказал Чаки, паренек с паучьими ногами, служивший посыльным на Уолл-Стрит.
– В этом году мы все скинулись и купили тебе кое-что особенное, – добавил Глянец.
Миссис Холланд вручила ему сверток. Он был маленьким, а упаковывали его явно в магазине. Джуб осторожно развернул бумагу.
– Часы!
– Это не часы, Морж, это хронометр! – поправил Чаки. – С самозаводом, водонепроницаемый и ударопрочный в придачу.
– Эти часы показывают дату, и фазу луны, и… черт, да все, что угодно, кроме, пожалуй, когда у твоей подружки эти дела.
– Глянец! – возмущенно одернула его миссис Холланд.
– Ты таскаешь свои часы с Микки Маусом, сколько я тебя помню, – сказал Реджинальд. – Вот мы и решили, что тебе пора сменить их на что-нибудь посовременнее.
Хронометр был дорогущий. Так что, разумеется, Джубу не оставалось ничего иного, как надеть его. Толстяк снял с запястья допотопного Микки и просунул руку в новехонький, из гибкого металла, браслет. Свои старые часы он очень осторожно пристроил на каминной полке, подальше от любопытных глаз, а потом обошел зал и поблагодарил каждого.
Праздник начался. Старый мистер Крикет выбивал ногами «Джингл Беллз», а миссис Холланд раскладывала по тарелкам индейку, которую выиграла в церковной лотерее (Джуб хорошенько распотрошил свою порцию, чтобы казалось, что он к ней приложился), эггног лился рекой, а когда стало совсем поздно, Морж рассказал кое-какие анекдоты из своего арсенала.
Наконец он решил, что пора отправляться спать: у его помощника завтра был выходной, так что ему самому ни свет ни заря придется открывать свой киоск. Но когда Джуб по пути к выходу подошел к каминной полке, часов с Микки Маусом на ней не оказалось.
– Мои часы! – воскликнул он.
– Зачем тебе это старье, когда теперь у тебя есть новые? – удивилась Келли.
– На память, – ответил Джуб.
– Я видел, как ими играл Клецка, – сказал Бородавочник. – Он любит Микки Мауса.
Глянец давным-давно увел Клецку спать. Моржу пришлось подняться на этаж выше. Часы обнаружились у Клецки на ноге, и Глянец долго извинялся.
– Боюсь, он их испортил, – в заключение признался старик.
– Они очень прочные, – ответил Джуб.
– Они издавали какие-то звуки. – Глянец виновато глядел на него. – Жужжали. Думаю, там внутри что-нибудь сломалось.
Джуб не сразу понял, о чем тот говорит. Потом замешательство сменилось ужасом.
– Жужжали? Долго?
– Да прилично. – Глянец пожал плечами, передавая ему часы. Внутри послышался слабый пронзительный свист. – Ты хорошо себя чувствуешь?
Морж кивнул.
– Просто устал. Веселого Рождества.
И помчался вниз по ступеням с такой скоростью, на какую только был способен.
Очутившись в своей холодной полутемной квартире, Джуб поспешил прямиком в кочегарку. Естественно, на пульте горела фиолетовая лампочка, которую в системе световых сигналов Сети использовали для обозначения крайней опасности. Сердце у него оборвалось. Сколько она горела? Часы, несколько часов, и все это время он веселился! Ему стало тошно. Он упал в кресло и щелкнул кнопкой воспроизведения записи.
Голокуб изнутри озарился фиолетовым сиянием, и появился Эккедме со сложенными под головой задними прыжковыми ногами, отчего казалось, будто он скрючился в три погибели. Эмбе явно пребывал в состоянии сильнейшего возбуждения: реснички, покрывавшие его лицо, трепетали, пробуя воздух, щупальца на макушке крошечной головки отчаянно копошились. А затем фиолетовый фон сменился видом тесной капсулы одноместного космического корабля.
– Прародительница! – воскликнул Эккедме на торговом языке, с шумом выталкивая слова из дыхальцев, отчего они приобретали одышливый эмбийский акцент.
Голограмма пошла помехами. Когда мгновение спустя изображение восстановилось, эмбе вдруг как-то странно скособочился и, протянув тонкую, как прутик, переднюю конечность, прижал какой-то гладкий черный шар к белому меху на хитиновой груди. Он начал что-то говорить, но внезапно обшивка корабля у него за спиной вспухла – помещение наполнил ужасающий металлический визг – и распалась. Джуб с ужасом смотрел, как приборы и эмбе понесло к холодным немигающим звездам. Крепко вцепившись в шар, Эккедме задней ногой зацепился за зазубренный край пробоины в обшивке в попытке обрести точку опоры. Черное облако окутало эмбе; когда оно рассеялось, никакого изображения внутри голокуба не было.
Джуб перевел дыхание. Передача прервалась. Он еще раз запустил воспроизведение в надежде, что в первый раз чего-то не заметил, но смог досмотреть только до середины. Потом вскочил, бросился в туалет и изрыгнул из себя весь выпитый за вечер эггног.
Когда Джуб вернулся и сел в кресло, самообладание вернулось к нему. Он должен думать, спокойно принимать решения. Паника и чувство вины ни к чему не приведут. Даже если бы часы были у него на руке, он все равно не успел бы спуститься достаточно быстро, чтобы ответить на вызов, и уж тем более ничем не смог бы помочь. И потом, у Эккедме был сингулярный переместитель – Джуб видел это своими глазами, – значит, эмбе непременно должен был спастись…
Вот только если он спасся – тогда где же он?
Джуб медленно огляделся по сторонам. В его каморке эмбе точно не было. Где его искать? Сколько он мог выносить земную силу тяжести? И что, в конце концов, произошло на орбите?
Мрачные размышления тем не менее не помешали ему выполнить всю процедуру связи со спутниками-сканерами. Их насчитывалось шесть – замысловатых приборов размером с мячик для гольфа, оборудованных риндарианскими датчиками. Эккедме использовал их для наблюдения за погодой, военными действиями, а также для перехвата радио– и телепередач, впрочем, им можно было найти и другие сферы применения. Джуб методично прочесал все небо в поисках корабля, но там, где тому полагалось находиться, обнаружились только разрозненные обломки.
Внезапно он почувствовал себя страшно одиноким. Эккедме был ему… нет, не другом в том понимании, в каком были его друзьями соседи или даже Кристалис и Крабовик, но… На самом деле у их видов даже не было почти ничего общего. Эккедме был одиночкой, загадочным и необщительным, и двадцать три года, которые он провел на орбите, заключенный в тесную капсулу своего корабля, где, кроме наблюдений и размышлений, и заняться-то было нечем, только добавили ему странностей… Разумеется, именно поэтому Верховный Торговец выбрал его, когда звездолет «Шанс» прибыл для наблюдений за результатами грандиозного такисианского эксперимента в далеком тысяча девятьсот пятьдесят втором году по земному летоисчислению.
На него нахлынули непрошеные воспоминания. Громадный звездолет Сети кружил по орбите маленькой зеленой планеты и не находил ничего интересного. Да, туземная цивилизация подавала надежды, но едва ли стала более развитой по сравнению с тем, что они наблюдали во время прошлого визита несколько столетий назад. А хваленый такисианский вирус, дикая карта, как оказалось, только наплодил уйму уродов, калек и страшилищ. Но Верховный Торговец любил точность во всем, поэтому, когда «Шанс» улетал, он оставил двоих наблюдателей: эмбе на орбите и специалиста-ксенолога на поверхности. Идея спрятать своего агента у всех на виду, на улицах самого большого города этого мира, показалась Верховному Торговцу забавной. Что касается Джуббена, который подписал пожизненный контракт ради возможности повидать далекие миры, то для него это был редкий случай сделать важную работу.