Текст книги "Охота за островом"

Автор книги: Джордж Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

22

Не то чтобы следующие полтора часа показались Эмили слишком короткими – они просто не принесли заметного облегчения. Пропитанный потом комбинезон прилипал к телу; дочь миллиардера с отвращением подумала о том, что не мылась несколько дней. Она вспомнила, что в средние века даже королевы мылись раз в несколько месяцев, и лишний раз возмутилась идиотской романтизацией той эпохи. Должно быть, даже через шлем заметно, как ужасно она выглядит, и хорошо, что этого не видит никто, кроме Уайта. «А уж ему-то глубоко плевать на это», – подумала Эмили с неожиданной злостью. Вскоре она задремала, а когда объект ее неприязненных размышлений разбудил ее, почувствовала себя еще более разбитой, чем прежде. Сон – циклический процесс, и в определенной фазе прерывать его не рекомендуется; вероятно, это была как раз такая фаза. Даже глоток воды нисколько не улучшил ее состояния.

– Все, поднимайтесь, – безжалостно бросил Роберт, надевая ранец.

– Подождите! Я вам не солдат на марш-броске. Давайте отдохнем еще немного.

– Я уже объяснил вам наше положение. Я не люблю дважды говорить одно и то же. Я вам не слуга на вашей вилле. Вставайте. Ну? – пилот протянул ей руку. Эмили не шевелилась.

– Хорошо, – Уайт снова выпрямился. – Считаю до пяти. Один. Два. Три.

Эмили, возможно, и поднялась бы с земли, но ей хотелось поставить Роберта на место. «Какое право он имеет так обращаться со мной?» – возмущалась она, оставаясь неподвижной.

– Четыре. Четыре целых пять десятых, мисс Клайренс. Пять. Можете лежать дальше. Вам, вероятно, так понравилось это место, что вы решили остаться здесь навсегда. Прощайте. Ваш ранец я беру себе, потому что покойникам ранцы не нужны.

Пилот кое-как взгромоздил второй ранец на плечо и, не оборачиваясь, зашагал прочь.

Некоторое время Эмили продолжала лежать, ожидая, что он вернется. Но Роберт уходил все дальше и вскоре скрылся за одним из гигантских стволов. Лишь перестав различать свет его фонарика, Эмили испугалась по-настоящему. Ей представилось, что без фонаря и радиосвязи она уже не сможет отыскать пилота и будет блуждать в этом мертвом мире, среди обросших мхом и плесенью стволов, пока силы окончательно не покинут ее… Эмили вскочила с неожиданной для себя самой прытью и побежала. Прошло несколько невыносимо долгих минут, прежде чем она различила впереди движущееся пятно света.

Когда она догнала наконец Роберта, тот, ни слова не говоря, протянул ей ранец.

– Вы бы и в самом деле бросили меня там? – спросила Эмили, отдышавшись.

– Я не намерен потакать вашим капризам, – уклонился от прямого ответа пилот.

Больше они не произнесли ни слова в течение следующих четырех часов. Зуд, мучивший Роберта, заметно уменьшился, чего нельзя было сказать о жажде и усталости. Эмили казалось, что она сейчас развалится, как неуклюжие роботы в комедийных фильмах, но ей все еще не хватало решимости просить о привале, как вдруг Роберт, по-прежнему шедший впереди, неожиданно остановился.

– Вы видите? – спросил он приглушенно.

– Ничего я не вижу, – пробормотала Эмили, глядевшая преимущественно под ноги.

– Смотрите внимательней. Там, впереди.

Наконец и Эмили заметила то, что обеспокоило пилота. Впереди, метрах в сорока, между гигантскими стволами что-то поблескивало. Что-то весьма протяженное… и, несомненно, движущееся.

– Может, небольшая речка или ручей? – предположила девушка.

– Вряд ли здесь есть что-нибудь подобное, иначе оно подмывало бы корни деревьев, – возразил Роберт. – К тому же, как мне кажется, эта штука находится выше уровня земли… хотя в этой тьме легко ошибиться.

– И что теперь?

– Что бы это ни было, оно перегораживает нам путь. Пойдем и разберемся.

Эмили была не в восторге от этого плана, но все же покорно последовала за пилотом. Роберт и сам не знал, зачем она ему понадобилась – скорее всего, ему просто казалось несправедливым подвергаться опасности в одиночку. С ножом в одной руке и перехваченным за ствол на манер топора бластером в другой он медленно шел вперед.

Зрелище, открывшееся ему, было столь необычным, что пилот присвистнул от удивления. Пожалуй, больше всего это походило на извилистую трубу трехметрового диаметра, тянувшуюся бесконечно далеко в обе стороны. Но «труба» не была полой – вся она состояла из полупрозрачной, тускло флюоресцирующей желеобразной массы, покрытой снаружи поблескивающей слизью. И вся эта масса двигалась; ритмично сокращаясь, «труба» ползла между деревьями.

– Великий космос! – Эмили смотрела на это со страхом и отвращением.

– Не думаю, что оно опасно, – произнес Роберт, оглядываясь в поисках чего-то. – Слишком большое, чтобы быть высокоорганизованным… Это, в любом случае, не змея… и, скорее всего, даже не червь.

Роберт, наконец, нашел то, что искал: положив бластер, он поднял с земли длинную сухую ветку и, помедлив немного, коснулся ее концом желеобразной массы.

Ничего не произошло. Пилот ткнул сильнее, а затем поднес конец палки к шлему. На палке остался комок липкой слизи. Роберт совсем осмелел и резким движением воткнул палку в неведомое существо – или субстанцию – не меньше чем на фут. В следующий момент ветку вырвало у него из рук, и пилот поспешно отскочил. Но тревога была ложной. Желеобразная масса все так же ползла вперед, ритмично сокращаясь, и торчавшая из нее палка покачивалась в такт этим движениям.

– Вот видите… – начал Роберт, но Эмили схватила его за руку. Пилот быстро повернулся и тоже увидел приближающийся темный силуэт.

Внутри «трубы» было замуровано странное существо размером почти с бизона, но на редкость непропорциональных и уродливых форм. Когда животное оказалось напротив землян, стало совершенно ясно, что оно давно мертво. Но мясо на костях выглядело не сгнившим, а словно растворенным, тающим; в нескольких местах открылись полости тела, и видны были внутренности. От мяса во все стороны тянулись красноватые прожилки, исчезавшие в желеобразной массе. И, несмотря на это, мертвое животное шевелилось! Двигались конечности, приоткрывались и закрывались кривые челюсти. Землянам потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это движение вызвано все теми же сокращениями желеобразной «трубы».

Эмили отвернулась, борясь со спазмом в горле.

– Оно попросту переваривает все, что попадется ему на пути, – спокойно сказал Роберт. – Кстати, то, как оно это делает, лишний раз убеждает меня в его крайней примитивности. Скорее всего, это вообще не единый организм, а гигантская мигрирующая колония простейших… Жаль, что мы не видели его начала. Чтобы прояснить его природу, неплохо было узнать, есть ли у него голова. Впрочем, сейчас меня больше волнует хвост.

– Хвост? – пробормотала Эмили.

– Ну да, ведь мы не можем через него перелезть. Значит, нам придется ждать, пока хвост проползет мимо. Судя по всему, это будет нескоро… так что придется делать привал прямо сейчас.

– Вы собираетесь ночевать рядом с этим? – ужаснулась Эмили.

– Нет, в ближайшем отеле, – огрызнулся пилот. – Впрочем, на этот раз я намерен заботиться о безопасности лучше, чем прошлой ночью. Мы будем спать по очереди. А так как это ползучее желе лишат вас сна, вы будете бодрствовать первой.

– А если я все равно усну?

– Не уснете. Я одолжу вам свои часы. Помимо прочих полезных функций, они умеют бороться со сном. Прикасаясь к коже, они способны регистрировать биотоки, и всякий раз, когда биотоки бодрствующего человека начнут меняться на биотоки спящего, часы станут посылать электрический импульс, достаточно чувствительный, чтобы разбудить любого.

– Машина пыток!

– Пилоты находят это весьма полезным приспособлением. Впрочем, называйте это как хотите, а вы их наденете. Через пять часов разбудите меня, а потом ваша очередь спать.

Роберт выбрал место для ночлега в тридцати метрах от ползущей «трубы». На этот раз земляне опустошили предпоследний баллончик с водой. Пилот настроил часы на нужный режим и, едва убедившись, что Эмили надела их, провалился в сон.

Проснулся он от того, что его трясли за плечо. С сожалением отогнав мысль о том, что все это – кошмарный сон, и надо перевернуться на другой бок и спать дальше, пилот пробормотал: «Сейчас, Эмили, уже встаю.» Со второй попытки Роберт разлепил веки и увидел того, кто его разбудил. Это была не Эмили.

23

В нескольких дюймах от лица пилота в темноте тускло светились два круглых багровых глаза, вызывавших в памяти старые легенды дикарей о духах зла и демонах джунглей. Толстый, в кривых складках, белесый хоботок, непрерывно шевелясь, ощупывал шлем, пытаясь добраться до лица землянина. Верх хоботка покрывали жесткие редкие волоски, а низ – какие-то бурые крючья, не то когти, не то зубы, с омерзительным звуком царапавшие лицевую пластину шлема. Многочисленные кривые членистые клешни дергали и трясли тело Роберта, пытаясь найти уязвимое место в скафандре.

Пилот попытался спихнуть с себя чудище и понял, что едва может шевелиться. Все же ему удалось наполовину высвободить руку с ножом, но лезвие лишь царапало хитиновую броню без всякого вреда для ее обладателя. Роберт попытался ударить по хоботу и по глазам, но клешня перехватила его запястье и прижала к земле. К этому моменту пилот окончательно проснулся, и к нему вернулась ясность мышления. Он подумал, что гость из темноты наверняка не переносит света… но не мог дотянуться до пульта на поясе, чтобы включить фонарик. В дешевом скафандре Роберта не было аварийного пульта в шлеме, позволяющего управлять приборами с помощью подбородка и языка. Он попытался просунуть левую руку под брюхом чудища, но безуспешно. В конце концов ему удалось дотянуться до пульта кончиком ножа и нажать наугад какую-то кнопку. Температура в скафандре стала повышаться. Не то… Следующая кнопка зажгла в шлеме шкалу компаса, еще одна – индикатор наружной температуры и давления. Наконец нож коснулся нужного рычажка, переводя его в крайнее положение.

Ослепительный свет ударил прямо в багровые глаза. Животное издало какой-то совершенно не вяжущийся с его массой жалкий писк и отпрянуло, пытаясь защититься от света клешнями, но по-прежнему наваливаясь на ноги пилота. Роберт сел и дважды по рукоятку вонзил нож в белесый хоботок. С еще более громким писком тварь попятилась, и землянин наконец смог вскочить на ноги. Теперь он полностью разглядел своего врага. Отдаленно похожий на броненосца двухметровой длины, совершенно, должно быть, ослепший зверь поспешно семенил прочь. Через несколько секунд он врезался в ствол дерева и, совсем ошалев, повернул обратно. Роберт ударил его сапогом, указывая верное направление. Около минуты он гнал пинками в лес отчаянно пищавшую от боли и страза тварь, а затем вернулся к месту ночлега.

При ярком свете фонаря он увидел, что желеобразный массы больше нет – только широкий след на земле указывал путь, по которому она ползла несколько часов назад. Убедившись в этом, Роберт убавил мощность фонарика и присел возле неподвижно лежавшей Эмили.

Она мирно спала. Часы пилота, которые должны были препятствовать подобному занятию, были надеты поверх рукава ее скафандра. Роберт схватил ее за плечи и встряхнул самым немилосердным образом. Голова Эмили ударилась о внутреннюю поверхность шлема; она в испуге вытаращила глаза.

– Что, не нравится? Могу вас заверить, мое пробуждение было еще менее приятным. Я уже жалею, что прогнал эту тварь – надо было дать вам возможность познакомиться поближе. Какого дьявола вы перецепили мои часы на рукав? Я что, неясно сказал, что вы должны караулить?!

– Роберт… Простите меня, Роберт, я так устала… Эта штука била меня током каждые пять минут… Я понимаю, что не должна была этого делать…

– Понимаете?! Вы, чертова идиотка, до сих пор не понимаете, что мы не на увеселительной прогулке в парке аттракционов! Местным хищникам плевать, сколько миллиардов на счету у вашего папаши!

– Перестаньте на меня кричать, я же извинилась!

– Давайте я сброшу вас со скалы, а потом извинюсь! Вы, черт бы вас побрал вместе со всеми отпрысками толстосумов, вы подвергали опасности не только свою, но и мою жизнь! Вы, разумеется, смотрели эти пошлые фильмы о колонистах Границы и знаете поговорку пионеров: «Не оправдавшего доверия пристрели сразу – потом будет поздно!»

– Ну так пристрелите меня из своего дохлого бластера!

– Мне следовало поступить гораздо проще: не будить вас, а просто бросить здесь и уйти!

– И останетесь без ваших миллионов.

– Есть нечто, что мне дороже любых денег – моя шкура. Дайте сюда мои часы.

Роберт взглянул на индикатор и подумал, что благодаря заснувшей на посту Эмили сам он проспал на три часа дольше, чем рассчитывал – что ж, нет худа без добра. Он держал часы в руке, словно не зная, на что решиться.

– Послушайте, Роберт… Несмотря на все ваши оскорбления, я по-прежнему прошу у вас прощения. Ну что мне, в конце концов, на колени встать?

– Если я прикажу, вы встанете не только на колени, но и на уши – от этого будет зависеть ваша жизнь. Но пока в этом нет необходимости. Ладно, так и быть, даю вам еще два часа отдыха.

Роберт снял перчатку и надел часы на руку.

24

Через два часа земляне снова тронулись в путь. Эмили чувствовала себя еще отвратительней, чем накануне, но на этот раз молчала, боясь вызвать новую вспышку гнева пилота. Однако ей показалось, что ее слабость носит какой-то нездоровый характер; к тому же ко всем прочим страданиям добавилась головная боль.

Незадолго до дневного привала в шлеме Роберта замигал красный сигнал, и голос автомата произнес: «Содержание кислорода ниже критического. Три минуты до переключения на респираторный режим.» Услышав это предупреждение, хозяин скафандра мог заблокировать переключение (если воздух снаружи был непригоден для дыхания, и человек предпочитал медленное удушье), оставить все как есть или переключиться немедленно, что и сделал Роберт. Вскоре то же самое пришлось проделать и Эмили. Но «свежий» воздух леса не приносил облегчения – он был еще более затхлым и душным, чем регенерированная смесь в истощившихся баллонах.

Наконец Роберт остановился, стаскивая ранец, что означало привал, и оба землянина рухнули в грязь. Очередная порция воды была вовсе микроскопической – казалось, вся она испарилась во рту, и ни капли не добралось дальше. Роберт машинально отметил, что коррингартцы, как обитатели более жаркой и сухой планеты, видимо, потребляют значительно меньше воды, и потому их паек так невелик.

К тому моменту, когда пилот объявил о конце привала, Эмили вновь овладела полная апатия. Единственное, чего ей хотелось – лежать и не шевелиться; малейшее движение вызывало боль во всем теле и тяжелую пульсацию в висках. Ее теперь даже не пугало, что Роберт может бросить ее здесь; физическая слабость вполне может лишить человека желания бороться за жизнь, особенно если это для него непривычно.

– Эмили, вы опять за свое? Нам некогда разлеживаться. У нас уже кончился воздух, а прошли мы в лучшем случае полпути.

– Идите, Роберт, я никуда не пойду… я не могу… я устала… мне все надоело.

– Вы хотите умереть здесь?

– Пускай… только оставьте меня в покое.

Роберт схватил ее за плечи и развернул к себе, заставляя открыть глаза. Эмили очень не понравился его взгляд – ощущение было такое, словно смотришь в дула боевых лазеров.

– Эмили Дженифер Клайренс, слушайте меня внимательно, повторять я не буду. Я хочу кое-что рассказать вам о себе, и надеюсь, что это исключит дальнейшие недоразумения. Слушайте и не перебивайте, а когда я закончу свой рассказ, мы встанем и пойдем дальше.

Так же, как и вы, я родился на Земле, но на этом сходство наших биографий кончается. Судьба не послала мне папашу-миллиардера. Правда, не был я и отпрыском трущоб, сыном шлюхи и наркомана, привыкшим с детства драться за жизнь зубами и когтями. Я родился в семье, принадлежащей к беднейшей части так называемого среднего класса – к тем работникам умственного труда, которых еще не научились заменять компьютерами, но которым уже научились платить гроши. Вы знаете, что после того, как ресурсы Земли были исчерпаны, и основную промышленность перенесли в Ближний космос, поближе к источникам сырья, Земля, с ее восстановленным экологическим равновесием и скорректированным климатом, стала планетой элиты – и обслуживающего персонала. Мое рождение определило мне место среди обслуживающего персонала… Нет, я никогда не увлекался Американской Мечтой о парне из низов, пробивающемся на самый верх. Мне чужд основной принцип американской культуры, подчинившей себе весь мир, в последнее время даже и китайскую зону влияния – культуры, основанной на слове «супер». Идеология дикарей-пионеров, уродливо наложившаяся на столетия постиндустриального общества. У нас все самое-самое! Твой идеал – супер! Это вдалбливается землянам с раннего детства – вспомните наши фильмы. Супергерои и суперзлодеи! Ты должен быть первым! Настоящий мужчина не может быть вторым – а настоящая женщина ничем не уступит настоящему мужчине! Если ты еще не лидер, ты обязан им стать! Любой ценой! Вечная борьба, вечная гонка! И вся эта мораль разбойничьей шайки – в цивилизованном обществе, где, кстати, все первые места распределены столетия назад. Поэтому американцы, а вслед за ними и все остальные, так помешаны на спорте и разных идиотских конкурсах – это единственная область, где еще можно стать первым. Промышленники скажут, что это способствует сбыту товаров, социологи – что это препятствует застою в обществе. Мне плевать. Я _н_е _х_о_ч_у_ быть первым. Я ненавижу само слово «лидер». Мне не нужны ни власть, ни слава. Я ищу свободы и покоя, как сказал один старинный славянский поэт. (Эмили в очередной раз поразилась эрудиции Роберта.) Свободы, покоя и комфорта – больше мне ничего не надо от общества. Я хочу поселиться на маленьком острове, вдали от всей этой суеты, от этого сумасшедшего мира и смертельно надоевших мне людей. Малость, какая малость! Но великая земная цивилизация не желает кинуть мне эту подачку! Для того, чтобы жить так, никому не причиняя вреда, нужны деньги, и немалые! И я вынужден жить этой сумасшедшей жизнью! На Земле, как я уже сказал, все пути наверх давным-давно перекрыты. Когда я учился в университете, я еще на что-то надеялся, но скоро мне объяснили, что я могу подтереться своим дипломом. Я не согласился влачить жалкое существование своих родителей. На все, что у меня было, я купил эту развалину, «Крейсер», и отправился в космос. Конечно, это дало лишь противоположность покою и комфорту, да и свободу весьма относительную. Я скитался с планеты на планету, выполняя заказы клиентов, не всегда находящихся в ладах с законом, и денег, которые они мне платили, хватало лишь на горючее и текущий ремонт. Я шлялся по самым грязным дырам Границы, влипая в разные переделки – и все это в надежде, что когда-нибудь мне повезет и подвернется что-нибудь стоящее. Думаете, мне хоть сколько-нибудь нравится вся эта дерьмовая романтика? Я люблю читать о приключениях, но не участвовать в них. Я не против экзотики, но на безопасном расстоянии. И инопланетных животных я предпочитаю рассматривать в зоопарках, а не в естественных условиях. Когда-нибудь, когда я получу свой остров, время от времени я буду покидать его и отправляться вместе со всеми этими скучающими богачами на экскурсии по дальним мирам – экскурсии, защищенные тройным силовым полем и отрядами боевых роботов последнего поколения. Возможно, тогда я стану добрее и даже начну находить некоторых компаньонов по круизу вполне милыми людьми. Но пока я их ненавижу. Всех этих новоявленных феодалов свободной, демократической Земли. А больше всего я ненавижу таких, как вы. Ваши дальние предки своим трудом создали колоссальные состояния; ваши отцы хотя и унаследовали их, но не удовольствовались имеющимся и продолжают работать, приумножая свои капиталы. Вы же, юные наследники и особенно наследницы, получили все на тарелочке и сами пальцем не шевельнете; вы пользуетесь всеми благами мира, просаживая от скуки миллионы – без малейшей своей заслуги, единственно по праву рождения! Я бы с большим удовольствием бросил вас здесь. О, конечно, я не стал бы вас убивать; но никто не обязывает меня вас спасать. Но, черт возьми, вы и есть тот шанс, которого я так долго ждал. Вы стоите как минимум сто миллионов, и я намерен доставить вас вашему папаше живой и невредимой. И я это сделаю, нравится вам это или нет. Если вы будете сопротивляться, я свяжу вас этим самым тросом. Для достижения своей цели я не стану проявлять разборчивость в средствах. А теперь, как я и обещал, мы пойдем дальше. Северо-восток, шестьдесят градусов.