Текст книги "Принцесса и Гоблин (др.перевод)"

Автор книги: Джордж МакДональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Ты идёшь, Керди?

Один изгиб хода – и девочка стоит, дожидаясь его.

– Конечно, в таком узком проходе трудно сбиться с пути, но сейчас тебе лучше не отставать, потому что нора расширяется, – сказала она.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Керди, не то обращаясь к ней, не то себе самому.

– Неважно, – заверила принцесса. – Потерпи немного, и мы отсюда выберемся.

«Кто из нас рудокоп?» – изумлялся Керди: девочка каким-то чудом разыскала путь, о котором он сам не подозревал! «Лучше уж полагаться на неё. Во всяком случае, – думал он, – она и впрямь лучше знает эти места, хотя ума не приложу, откуда. В общем, у неё свои дороги, как и у меня есть свои, так что раз ей хочется идти первой, так тому и быть. Хуже, чем сейчас, нам не будет».

Приведя самому себе такие доводы, Керди прошёл за девочкой несколько шагов. Они оказались в обширной пещере, которую Айрин уверенно пересекала по прямой, словно в самом деле отлично знала дорогу. Керди не отставал. Он поднял факел повыше, не упуская возможности глядеть по сторонам. Внезапно он встал как вкопанный – свет упал на что-то необычное, возле чего только что прошла Айрин. Это была ровная скальная площадка, на несколько футов приподнятая над полом и покрытая овечьими шкурами. На шкурах спали два отвратительных существа, в которых Керди тот час же признал короля и королеву гоблинов. Он поспешно опустил свой факел, чтобы свет не разбудил спящих. А опущенный книзу факел сразу же отбросил блик на кирку  – та лежала рядышком с королевой, которая лишь во сне выпустила инструмент из рук.

– Подожди минутку, – прошептал Керди. – Подержи-ка факел, только чтобы свет не падал им на лица.

Айрин вздрогнула, увидев ужасные фигуры, мимо которых прошла и не заметила, но сделала, как просил Керди – вернулась назад, взяла у него факел и опустила его пониже. Керди осторожно потянул к себе свою кирку, но тут его рука нащупала здоровенный и неуклюжий гранитный башмак, выступающий из-под овечьих шкур. Искушение было слишком велико. Он ухватился за башмак и осторожно стащил его с ноги. В следующую минуту он с изумлением увидел то самое, про что недавно сочинил песенку – не догадываясь о правде, а просто чтобы позлить королеву: её ступня заканчивалась шестью отвратительными пальцами! Развеселившись от этого открытия, он высмотрел другой здоровенный бугор под овечьей шкурой – вторую королевину ногу в гранитном башмаке. Керди стал потихоньку задирать шкуру, ведь если бы ему удалось стащить и другой башмак, то можно было бы впредь опасаться гоблинов не больше, чем стаи мух. Но пока он стаскивал этот башмак, королева заворчала и села на постели. В следующую секунду пробудился и король, усевшись рядышком.

– Бежим, Айрин! – крикнул Керди. Сейчас он нисколько не боялся за себя – только за принцессу.

Айрин подняла голову, увидела пробудившихся чудищ и – она ведь была решительной принцессой – воткнула факел в землю, отчего он сразу потух. Затем девочка крикнула:

– Здесь, Керди, вот моя рука!

Керди бросился к ней, не забыв башмака с киркой, и схватил принцессу за руку. А принцесса бесстрашно устремилась в ту сторону, куда вела её ниточка. Позади них королева гневно взревела, но у беглецов оставалось достаточно времени, чтобы скрыться, потому что король с королевой должны были ещё зажечь факелы, перед тем как ринуться в погоню. Только-только за спиной беглецов замелькали отблески пламени, как ниточка привела их к очень узкой норе, в которую Айрин проползла без задержки, а Керди с усилиями.

– Совсем не плохо, – проговорил Керди. – Сдаётся мне, скоро мы будем в безопасности.

– Конечно, будем, – подтвердила Айрин.

– Отчего ты так уверена?

– Потому что моя прабабушка натягивает для нас ниточку.

– Вновь эта чепуха, – сказал Керди. – Ума не приложу, о чём ты толкуешь.

– Если ты не знаешь, что я имею в виду, как ты можешь называть это чепухой? – обиженно ответила принцесса.

– Извини меня, Айрин, – смягчился Керди. – Я не хотел тебя обижать.

– Я понимаю, что ты не хотел, – ответила принцесса. – Но почему ты сам думаешь, что мы будем в безопасности?

– Потому что король с королевой слишком толстые, чтобы сюда пролезть.

– Могут быть кружные пути, – возразила принцесса.

– Это верно, да и мы ведь ещё не выбрались окончательно, – согласился Керди.

– А почему ты назвал их королём и королевой? – спросила принцесса. – Я бы ни за что не стала называть этих чудищ королём и королевой.

– А вот гоблины называют, – ответил Керди.

Принцесса больше не задавала вопросов, и, пока они не спеша продвигались вперёд, Керди посвятил её в обычаи и привычки гоблинов, насколько сам в них разбирался, а также рассказал ей о своих собственных стычках с ними – начиная с той самой ночи, когда он встретил её и Лути в сумерках на горной тропе. Закончив, Керди попросил, чтобы принцесса тоже рассказала ему, как случилось, что она пришла к нему на помощь. Айрин поведала ему длинную историю, только, на взгляд Керди, говорила слишком иносказательно, поэтому он перебивал её множеством вопросов касательно вещей, которых она не в состоянии была растолковать. Поскольку Керди не поверил и половине того, о чём услышал, рассказ принцессы оставил его в прежнем недоумении; мальчик был даже ещё больше сбит с толку. Он не считал, что принцесса намеренно сочиняет, но единственный вывод, к которому он пришёл, был таков: это Лутины идеи, это няня изобретает бесконечные страсти, чтобы держать принцессу в страхе с какой-то определённой целью.

– Но как Лути додумалась до того, чтобы одну отпустить тебя в гору? – спросил он.

– Лути ничего об этом не знает. Когда я ушла, она ещё спала. Мне так кажется. Я надеюсь, что моя прабабушка не даст ей пострадать, ведь она ни в чём не виновата, и моей прабабушке это отлично известно.

– Но как ты отыскала дорогу ко мне? – настаивал Керди.

– Я же объяснила, – ответила Айрин. – Я всю дорогу держала палец на ниточке, которую спряла для меня моя прабабушка. Я и сейчас так делаю.

– Ты хочешь сказать, что сейчас здесь тоже протянута твоя ниточка?

– Конечно, я же говорю. Я это десять раз повторила. Я совсем почти не убирала с ниточки своего пальца – только когда разгребала камни. Вот она! – добавила принцесса, поднося к нити Кердину руку. – Чувствуешь сам?

– Ничего не чувствую, – ответил Керди.

– Ну что такое с твоими пальцами? Я ведь отлично чувствую. Правда, ниточка очень-очень тонкая и при свете солнца кажется всего лишь паутинкой, хотя чтобы спрясть её, пришлось свить вместе много-много паутинок, но всё равно, как можно её не чувствовать?

Керди был слишком хорошо воспитан, чтобы сказать, что не верит, будто здесь есть какая-то ниточка. Он только произнёс:

– Что ж, ничего не могу с собой поделать.

– Зато я могу, и этого тебе должно быть достаточно. Положись на меня.

– Но мы ещё не выбрались отсюда, – напомнил Керди.

– Скоро выберемся, – заверила его Айрин.

Теперь ниточка вновь опустилась к полу и подвела принцессину руку к пролому в полу пещеры, откуда исходил звук текущей воды, уже давно доносившийся до их слуха.

– Она уводит нас под землю, – сказала девочка, остановившись.

Но Керди прислушивался к другому звуку, который также некоторое время назад уловило его опытное ухо и который также стал громче. Это был шум работы, производимой где-то поблизости рудокопами гоблинов. Айрин тоже расслышала его, как только остановилась.

– Что это за шум? – спросила она. – Ты не знаешь, Керди?

– Знаю. Это гоблины роются в горе.

– А зачем они это делают, ты не знаешь?

– Вот этого я как раз и не знаю. Не хочешь ли взглянуть на них? – спросил он. Ему захотелось сделать ещё одну попытку выведать их секрет.

– Если моя ниточка меня туда поведёт, то я не возражаю, но мне не хочется на них смотреть, и тем более оставлять ниточку. А она ведёт меня в этот пролом, и нам лучше лезть туда.

– Ну, хорошо. Только я первый, ладно? – предложил Керди.

– Нет, Керди, не нужно. Ты не можешь почувствовать ниточку, – возразила принцесса, пролезая в узкий пролом. – Ой! – вскрикнула она. – Я попала в воду. Сильное течение, но не глубоко, и места много, чтобы пройти. Поторопись, Керди.

Он попытался пролезть, но отверстие было для него слишком узким.

– Отойди подальше, – сказал он в отверстие, снимая с плеча свою кирку.

За пару секунд он расширил пролом и оказался рядом с принцессой. Они пошли дальше, по течению водного потока. Керди всё сильнее опасался, что вода приведёт их к какой-нибудь ужасной пропасти в самом сердце горы. В одном или двух местах он вынужден был пробивать скалу ради расширения прохода – иначе даже Айрин не смогла бы протиснуться, не оборвав платьица. Наконец они разглядели проблески, и минуту спустя их почти ослепило, так как они вышли на свежий воздух. Полминуты потребовалось, чтобы глаза принцессы смогли привыкнуть к свету и она поняла, что находится в своём собственном садике, у той скамьи, на которой она сидела однажды вечером с папой-королём. От радости принцесса принялась плясать и хлопать в ладоши.

– Ну что, Керди! – кричала она. – Веришь теперь в то, что я говорила тебе о моей прабабушке и её ниточке?

Она ведь чувствовала, что Керди не верил её рассказу.

– Смотри! Вот она блестит перед нами! – добавила принцесса.

– Ничего не вижу, – не уступал Керди.

– Тогда ты должен просто поверить, – сказала принцесса, – ведь ты не можешь отрицать, что моя ниточка вывела нас из горы.

– Я не могу отрицать, что мы вышли из горы, и я был бы очень неблагодарным, если бы не признал, что это ты вывела меня из горы.

– Но мне бы не удалось, не будь этой ниточки, – настаивала Айрин.

– Вот этого мне ни за что не понять.

– Ну, ладно, Керди;, пошли в дом, и Лути даст тебе что-нибудь поесть. Я думаю, тебе просто необходимо подкрепиться.

– Я и сам так думаю. Но мои отец и мать будут сильно обо мне беспокоиться. Мне пора: сначала домой, чтобы рассказать обо всём матушке, а затем назад в рудник, чтобы успокоить отца.

– Хорошо, хорошо, Керди, только нам оп пути. Я проведу тебя через дом, так ближе.

По дороге они никого не встретили, потому что все домашние, как и прежде, метались в поисках принцессы неизвестно где. Когда дети вошли в дом, нить (а Айрин всю дорогу не переставала на это надеяться) повела её к древней лестнице. Девочке кое-что пришло в голову. Она обратилась к Керди с таким предложением:

– Там ждёт меня моя прабабушка. Пойдём со мной, и ты её увидишь. Тогда ты поверишь, что я говорила тебе правду. Пойдём же, Керди, будь другом. Мне так грустно оттого, что ты думаешь, будто я говорю неправду.

– Я вовсе не сомневаюсь, что ты веришь в то, о чём рассказываешь, – возразил Керди. – Просто в твоей головке иногда появляются забавные фантазии.

– Тогда пойдём со мной, милый Керди!

Маленький рудокоп не смог противиться этой просьбе; хотя он почти робел, впервые в жизни попав в такой огромный дом, он уступил и пошёл вслед за девочкой вверх по лестнице.

22. Старая женщина и Керди

А затем они взбежали по первой лестнице, по второй, по третьей, пронеслись рядами пустых комнат и, вскарабкавшись по узкой лесенке, попали в башню. С каждой лестницей и с каждым шагом Айрин становилась всё радостнее и счастливее. Но когда, наконец, она постучалась в дверь рабочей комнаты своей прабабушки, то ответа не последовало, и даже не слыхать было жужжания колеса прялки. Её сердечко оборвалось – но секунду спустя она догадалась, что можно ведь постучать и в противоположную дверь.

– Входите, – раздался ласковый голос старой женщины. Айрин отворила дверь и вошла, а следом и Керди.

– Ну, вот и ты! – воскликнула пожилая женщина. Она сидела у камина, в котором по-прежнему полыхали розы – красные вперемежку с белыми. – Я заждалась тебя и уже начала немного беспокоиться. Мне, право, следовало раньше тебя встретить и провести сюда.

Говоря это, она подхватила маленькую принцессу и усадила её себе на колени. Теперь на женщине снова было белое платье, и выглядела она, если только это возможно, ещё красивее, чем прежде.

– Прабабушка, а со мной Керди. Он не поверил мне, когда я рассказала ему о тебе, поэтому я привела его с собой.

– Вижу, вижу. Он славный мальчик, твой Керди, такой смелый! Ты рада, что спасла его из заточения?

– Конечно, рада, прабабушка! Но он нехорошо делал, что не верил мне, когда я говорила правду.

– Люди верят только в то, во что они способны поверить, и кто верит в одно, не должен сердиться на того, кто верит в совсем другое. Ты и сама вряд ли бы во всё это поверила, если бы оно не приключилось с тобой лично.

– Наверно, прабабушка, это так! Стыдно признаться, но ты права. Зато теперь и он поверит.

– Не знаю, так ли? – ответила прабабушка.

– Ты веришь, Керди? – обратилась Айрин к мальчику.

Керди стоял посреди комнаты, изумлённо тараща глаза. Принцесса решила, что он поражён красотой её прабабушки.

– Поклонись же моей прабабушке, Керди, – сказала она.

– Не вижу никакой прабабушки, – хмуро ответил Керди.

– Как не видишь прабабушки! Я же сижу у неё на коленях! – возмутилась принцесса.

– Не вижу, и всё, – повторил Керди с обидой в голосе.

– А видишь, как чудесно горят в камине розы – правда, теперь там есть ещё белые розы, а не только красные, – продолжала спрашивать Айрин, сбитая с толку не меньше Керди.

– Нет, не вижу, – настаивал Керди, не переставая хмуриться.

– И голубой кровати не видишь? И розового покрывала? И этой чудесной люстры как луна, вот этой, что свешивается с потолка?

– Вы изволите играть в сочинялки, ваше королевское высочество, и я считаю, что это не очень любезно с вашей стороны – после того, что мы вместе перенесли в этот день, – сказал Керди, чувствуя себя глубоко задетым.

– Тогда что же ты видишь? – спросила Айрин, которой вдруг пришло в голову, что не верить ему – это столь же нехорошо, как и то, что он ей не верит.

– Я вижу совершенно пустой чердак, точно как в хижине моей матери; правда, такой большой, что вся эта хижина сюда вместится, и ещё останется простору, – ответил Керди.

– А больше ты ничего не видишь?

– Я вижу лохань, вижу кучу гнилой соломы, высохшее яблоко, солнечный свет, пробивающийся сквозь дыру в крыше и освещающий твою головку, и ещё благодаря ему отлично виден толстый слой серой пыли, покрывающей всё вокруг. Оставь свои фантазии, принцесса, и возвращайся в детскую, как хорошая девочка.

– Но ты же слышал, как моя прабабушка разговаривает со мной? – чуть не плакала Айрин.

– Нет. Я слышал всего лишь воркование голубей. Если ты сейчас же не отправишься вниз, я брошу тебя здесь. Так что не упрямься, ведь никто не поверит ни одному нашему слову. Все решат, что мы насочиняли. Только мои отец с матерью способны мне поверить. Они-то знают, что я не выдумщик.

– Значит, ты мне так и не поверил, да, Керди? – сказала Айрин, тихо заплакав от разочарования и досады: ведь теперь в их с Керди отношениях словно трещина пролегла.

– Не верится, и ничего тут не поделаешь, – ответил Керди и повернулся к выходу.

– Как же так, прабабушка? – всхлипнула принцесса, уткнувшись носом в грудь старой женщины. Её сотрясали сдавленные рыдания.

– Ему нужно дать время, – сказала прабабушка. – А пока – тебе не верят, и ты смирись. Снести это нелегко, но и мне приходилось такое сносить и ещё не раз придётся. В самом конце я позабочусь о том, чтобы Керди думал о тебе получше. А теперь мы его отпустим.

– Идёшь ли ты? – спросил Керди.

– Нет, Керди, моя прабабушка отпускает тебя одного. Когда спустишься с последней лестницы, сверни направо и попадёшь в переднюю, а там сможешь выйти через заднюю дверь.

– Да уж отыщу дорогу. И без тебя, и даже без ниточки твоей прабабушки, – грубо ответил Керди.

– Эх, Керди, Керди!

– Я домой тороплюсь. Очень тебе обязан, Айрин, за то что ты вывела меня на свет, но, пожалуйста, не считай меня за дурака.

Произнеся это, он толкнул дверь и, не закрыв её за собой, не сказав больше ни слова, сбежал по лесенке. Айрин удручённо прислушивалась к его удаляющимся шагам. Затем она вновь обратилась к прабабушке.

– Что всё это значит, прабабушка? – всхлипнула она и, не удержавшись, залилась слезами.

– Это значит, любовь моя, что я не намерена раскрывать своё присутствие. В некоторые вещи Керди ещё не в силах поверить. Видеть – ещё не значит верить, это значит всего лишь видеть. Помнишь, я говорила тебе, что если бы Лути довелось меня увидеть, она бы долго-долго протирала глаза, пока не перезабыла бы половину увиденного, а вторую половину обозвала чепухой.

– Да, но я думала, что Керди...

– Тебе правильно думала. Керди посообразительнее Лути, и, как ты скоро убедишься, это будет не напрасно. Но пока, будь любезна, удовлетворись тем, что некоторое время твоим словам не дают веры. Всегда хочется, чтобы нас понимали, и очень горько, когда это не так. Но есть одна вещь, без которой нам и вовсе не обойтись.

– Какая вещь, прабабушка?

– Способность понимать других.

– Да, прабабушка. Я должна быть честной, ведь если я не буду честной с другими, я не заслужу того, чтобы мне верили. Раз Керди не может мне поверить, то мне не следует его осуждать, а нужно ждать.

– Ну вот, ты прекрасно это выразила! – с этими словами прабабушка крепко прижала девочку к своей груди.

– А почему, прабабушка, вы были не в своей рабочей комнате, когда мы пришли? – спросила Айрин, с минуту помолчав.

– Будь я там, Керди сразу бы меня разглядел. Но зачем же мне сидеть там, а не в этой прекрасной комнате?

– А я думала, вы будете прясть.

– Сейчас мне уже не для кого прясть. Зачем же прясть просто так?

– Но ведь… Мне непонятно, – ответила принцесса. – Как вам удастся вытянуть ниточку назад из горы? Вы же не станете делать для меня другую? Это такая трудная работа!

Женщина опустила принцессу на ноги, поднялась со стула и подошла к камину. Сунув руку в пламя, двумя пальцами она извлекла из него сияющий клубок.

– Он снова у меня, видишь? – произнесла женщина, возвратившись к принцессе. – И, как и прежде, готов тебе помогать.

Подойдя к своему шкафчику, она положила клубок в прежний ящичек.

– А вот и твоё колечко, – добавила она, снимая кольцо со своего левого мизинца и одевая на указательный палец правой руки Айрин.

– Ой, спасибо, прабабушка! Теперь я чувствую себя в безопасности.

– Ты очень утомлена, дитя моё, – проговорила женщина. – Твои руки исцарапаны о камни, и я насчитала на тебе целых девять синяков. Посмотри сама, на кого ты похожа.

И она поднесла к принцессиному лицу небольшое зеркальце, которое достала из шкафчика. Увидав себя в зеркальце, принцесса так и прыснула со смеху. Она же вся выпачкалась в грязной воде ручья и измазалась, ползая по узким проходам: как есть цыганская девочка, которая умывала лицо и чесала волосы не меньше месяца назад. Женщина тоже рассмеялась и снова усадила Айрин к себе на колени, чтобы снять с неё плащ и ночную рубашку. Затем она понесла девочку в другой конец комнаты. Айрин удивилась: что прабабушка собирается с ней сделать? – но не задавала вопросов, только рот у неё сам собой раскрылся от изумления, когда она увидала, что прабабушка намеревается опустить её в большую серебряную ванну; ведь стоило принцессе вновь взглянуть в эту ванну, она всё так же не увидела дна – только звёзды, мерцавшие в глубине, в огромной голубой заводи. Непроизвольно принцесса посильнее ухватилась ручонками за прекрасные прабабушкины плечи.

Но женщина только крепче прижала девочку к себе и сказала:

– Не бойся, дитя моё.

– Хорошо, прабабушка, – ответила принцесса, слегка дрожа, но в следующую секунду зажмурилась: прабабушка окунула её в чистую прохладную воду.

Открыв глаза, Айрин не увидела ничего кроме завораживающей голубизны над собой и под собой, и везде вокруг. Прабабушка и её прекрасная спальня исчезли, и принцессе показалось, что она совершенно одна. Но вместо того, чтобы испугаться, девочка почувствовала себя счастливой до блаженства. Откуда-то донёсся голос прабабушки, поющей странную ласковую песню, и принцесса могла различить в ней каждое слово, хоть их смысл она скорее чувствовала, чем понимала. А когда песня закончилась, принцесса не смогла вспомнить ни строчки. Песня улетучилась, как сочинённое во сне стихотворение – столь же внезапно, как и зазвучала. Но пройдут годы, а всё же иногда принцессе будет казаться, будто внезапно всплывающие у неё в мозгу обрывки музыкальных фраз – это не что иное, как разрозненные обрывочки той мелодии, и тогда душа её будет наполняться счастьем, обретая силы выполнить свой долг.

Сколько времени пробыла она в воде, Айрин не знала. Достаточно долго, как ей казалось, – но не из-за усталости, а от полноты удовольствия. Наконец она почувствовала, что прекрасные руки подхватили её и перенесли сквозь запузырившуюся воздухом воду назад в чудесную комнату. Держа девочку на руках, старая женщина села у очага. Там она нежно растёрла принцессу мягким-премягким полотенцем. У неё это получалось совсем не так, как у Лути! Закончив с этим делом, женщина склонилась к огню и достала из него ночную рубашку принцессы, белую и чистую, как прежде.

– Восхитительно! – вырвалось у принцессы. – Она пахнет, как все розы на свете!

Став ножками на пол, принцесса почувствовала себя так, словно родилась заново. Исчезли усталость, синяки и царапины.

– А теперь я уложу тебя в постель, чтобы ты хорошенько выспалась, – сказала прабабушка.

– Но что подумает Лути? И что я ей скажу, когда она спросит, где я была?

– Не беспокойся. Всё пройдёт как надо, вот увидишь, – заверила прабабушка и уложила принцессу на голубую кровать под розовым балдахином.

– Я волнуюсь из-за Керди, – сказала Айрин. – Как он там? Это ведь я привела его в наш дом. И мне следовало позаботиться, чтобы он благополучно нашёл дорогу домой.

– Я об этом позаботилась, – ответила прабабушка. – Раз это я велела тебе отпустить его, значит, я сама и должна была о нём побеспокоиться. Его никто не увидел, и теперь он сытно обедает в хижине своей матери – далеко вверху по горной дороге.

– Тогда я засну спокойно, – сказала Айрин; через несколько минут она уже сладко спала.

23. Керди и его мать

На этот раз, поднимаясь по горной дороге, Керди не мог ни петь, ни посвистывать. Он досадовал на Айрин, которая пыталась его надуть, как он это называл, но и на себя досадовал тоже, ведь он так грубо с ней разговаривал. Едва он добрался до дому, как его мать радостно вскрикнула и тот час же принялась собирать на стол, не переставая в то же время задавать вопросы, на которые Керди отвечал не так задорно, как обычно. Когда еда стояла на столе, мать оставила свои расспросы, чтобы мальчик спокойно поел, а сама поспешила в рудник оповестить мужа о том, что сын нашёлся. Когда она возвратилась, Керди мирно спал в своей кровати. Он проснулся только к вечеру, когда отец вернулся с работы.

– Ну-ка, Керди, – обратилась к нему мать, стоило всей семье сесть за ужин, – расскажи нам всё от начала до конца, как и что с тобой приключилось.

Керди охотно рассказал о своих приключениях вплоть до того момента, как они с принцессой вышли на лужайку в саду королевского дома.

– А что же было потом? – спросила его мать. – Вместо того чтобы радоваться своему спасению из лап этих тварей, ты такой мрачный, каким я тебя никогда не видела. Несомненно, с вами что-то произошло. Кстати, я хотела бы побольше узнать об этой смелой девочке, а как раз о ней-то ты и молчишь. Она рисковала собственной жизнью, чтобы спасти твою, а тебя, как будто, совсем это не заботит.

– Она наговорила мне столько чепухи! – ответил Керди. – Столько нагородила, ни капли правды. Я не смог этого стерпеть.

– А что она наговорила? – спросил его отец. – Может, твоя мать прояснит нам всю историю?

Керди смирился и чистосердечно всё им пересказал.

Родители посидели некоторое время в молчании, размышляя над необычным рассказом. Наконец мать сказала:

– Но признайся, сынок, что во всём этом есть что-то, чего ты не понимаешь.

– Разумеется, матушка, – согласился сын. – Я не могу понять, как ребёнок, сроду не бывавший внутри горы и даже не догадывавшийся, что гоблины заперли меня там, один-одинёшенек прошёл такой долгий путь и нашёл меня. А потом, после того, как Айрин помогла мне выбраться, она провела меня через всю гору, где я сам десять раз заблудился бы. А она – ничего, словно там было светло как на открытом воздухе.

– Тогда у тебя нет права утверждать, что её слова – чепуха. Она тебя вывела, значит, у неё тоже было что-то, что вело её саму. Почему не ниточка или верёвочка, или ещё что-нибудь? Раз ты сам не можешь этого объяснить, тебе придётся принять её объяснение.

– Но это вовсе не объяснение, матушка, и я не могу в него поверить.

– Это просто потому, что ты его не понимаешь. Я не хочу винить тебя за то, что ты не в силах поверить, но неужели ты воображаешь, будто такая маленькая девочка будет пытаться тебя обмануть? И с какой стати? Она наверняка рассказала тебе всё, что знала сама. Пока ты не нашёл лучшего объяснения, не торопись её осуждать.

– То же самое говорит мне мой внутренний голос, – сказал Керди, опустив глаза. – Но вот её рассказ насчёт прабабушки... Этого уже я не стерпел. Повела меня на старый чердак и стала убеждать вопреки тому, что я видел, будто это прекрасная комната с голубыми стенами, на которых сияют серебряные звёзды, и что в этой комнате много прекрасных вещей. А на самом деле там была всего лишь старая лохань да высохшее яблоко, и ещё куча соломы. И солнечные лучи пробивались сквозь дырявую крышу! Это было слишком! Пусть бы там в самом деле оказалась какая-нибудь старая женщина, которая могла бы сойти за её прабабушку!

– А она утверждала, будто видит всё то, о чём говорит?

– Утверждала. Это-то меня и разозлило. Можно подумать, она и впрямь верит, что там была каждая из тех вещей, о которых она рассказывала. А там их не было! Ни одной! Вот что мне не понравилось, матушка.

– Возможно, Керди, кто-то способен видеть то, чего не способны видеть другие, – задумчиво проговорила мать. – Я лучше кое-что тебе расскажу, что и я однажды видела... Только ты и мне, скорее всего, не поверишь!

– Матушка! – воскликнул Керди, заливаясь слезами. – Я не заслужил, чтобы ты так говорила!

– Но то, о чём я собираюсь тебе рассказать, очень необычно, – продолжала мать. – И выслушав мой рассказ, ты решишь, что мне, должно быть, это лишь приснилось. Я не думаю, что имею какое-то право сердиться на тебя за это, хоть точно знаю, что это был не сон.

– Расскажи мне, матушка. Возможно, тогда я стану думать о принцессе лучше.

– Потому-то мне и захотелось тебе рассказать, – ответила мать. – Вот что произошло лично со мной. Однажды вечером твой отец стал собираться в копи, и я готовила ему ужин. Это было вскоре после того, как мы поженились и незадолго до твоего рождения. Ко входу в рудник мы подошли вдвоём, а затем он отпустил меня домой одну, потому что я знала всю округу так же хорошо, как уголки собственного дома. Было довольно темно, над дорогой то и дело нависали скалы чернее ночи. Но я шла как ни в чём не бывало, ничего не опасаясь, пока не дошла до того места, которое ты, Керди, хорошо знаешь, – дорога там резко огибает высокий утёс, стоящий по левую сторону. Когда я подошла к этому месту, меня внезапно окружила полудюжина кобов. Я вообще видела их впервые, хоть много раз о них слыхала. Один из кобов преградил мне путь, а остальные принялись толкаться и дразниться, так что и сейчас я вспоминаю об этом с содроганием.

– Жаль, что меня там не было! – воскликнули отец и сын в один голос.

Мать ласково улыбнулась и продолжала:

– С ними были также какие-то отвратительные звери, так что я, должна признаться, здорово перетрусила. Они едва не изорвали на мне платье, и я подумала, что они и меня саму разорвут на куски, когда внезапно меня осветил молочно-белый сноп света. Я взглянула вверх. Широкий луч точно светящаяся дорога исходил от огромного шара, сияющего не очень высоко над землёй серебристым светом – не так высоко, как остальные звёзды, потому что это была не звезда и не луна. Кобы перестали толкать меня, они тоже смотрели во все глаза. Я уже подумала, что они сейчас разбегутся, но тут они набросились на меня вновь. И в эту минуту прямо от сияющего шара слетела птичка, блестевшая как серебро под лучами солнца. Она захлопала крыльями, а затем расправила их и ринулась вниз вдоль снопа света. Мне показалось, что это был белый голубь. Но как бы то ни было, а когда гоблины увидели, что он несётся прямо на них, они ринулись по кручам кто куда, не разбирая дороги, пока я, сильно-сильно напуганная, не могла и пошевелиться. Разогнав кобов, птичка вновь устремилась вверх к сияющему шару, и в ту минуту, когда она его достигла, свет пропал, будто окошко ставнями закрыли. Стало темно, но кобы мне больше не досаждали – ни в тот вечер, ни после.

– Как удивительно! – воскликнул Керди.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, только я это прекрасно помню, – ответила мать.

– Твоя мать рассказала мне об этом на следующее утро, – подтвердил отец.

– Да я и не сомневаюсь в том, что говорит мне собственная мать, – заверил Керди.

– Но ведь на свете существуют и другие люди, которым стоит верить, как собственной матери, – обратилась мать к сыну. – Скорее иная мать скажет неправду, только не маленькая девочка, которая любит разговаривать с примулами, как я сама наблюдала пару недель тому назад. Если бы она вдруг стала врать, я бы начала сомневаться в себе самой.

– Принцессы врут, как и все остальные, – сказал Керди.

– Только не такие принцессы, как этот ребёнок. Она хорошая девочка, я в этом уверена, а это даже главнее, чем то, что она принцесса. Тебе ещё будет стыдно, Керди, что ты был таким скорым в суждениях.

– Мне уже стыдно, – ответил Керди.

– Тогда ты должен пойти и сказать ей об этом.

– Но как же мне это сделать? Не пустят же мальчика-рудокопа вроде меня поговорить с принцессой наедине; и я не смогу увидеться с ней, не поговорив сперва с её няней. А няня имеет привычку задавать столько вопросов, что я даже не знаю, на какие из них лучше не отвечать, чтобы не навредить маленькой принцессе. Ведь Лути, по словам принцессы, ничего не знала о том, что принцесса отправилась вызволять меня из заточения. А узнай она про это – тут уж мне принцессы ни за что не видать! Лучше я попытаюсь что-нибудь для принцессы сделать. Я думаю, отец, что уже напал на след.

– Неужели тебе удалось, сынок? – обрадовался Питер. – Я всегда в тебя верил; и ты поработал на славу. Так что тебе удалось выяснить?

– Ты знаешь, отец, как трудно внутри горы, особенно в темноте, не зная, куда ведут тебя повороты, догадаться о том, что у тебя над головой, на земле.

– Без карты или, по меньшей мере, компаса это невозможно, – согласился его отец.