Текст книги "Неандертальцы"

Автор книги: Джордж Констэбл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

В 30-х годах прошлого века французский таможенный инспектор по имени Буше де Перт разгадал, чем были такие камни на самом деле. Он начал коллекционировать оббитые камни, которые во множестве находил в обрывах вдоль реки Соммы на северо-западе Франции. Сортируя их по характеру краев и острия, он пришел к убеждению, что это – орудия, изготовленные человеком. А поскольку лежали они глубоко в земле, он решил, что их следует отнести к доисторическим временам. Он опубликовал описание своих находок в нескольких томах, но во Франции его открытие не вызвало ничего, кроме пренебрежения. Наконец, в 1858 году несколько английских ученых решили ознакомиться с материалом лично – их французские коллеги так и не удосужились этого сделать. Они посетили места, где де Перт собирал камни, и убедились, что он был прав (в действительности он был более чем прав – древность найденных им орудий исчисляется по меньшей мере в 300 тысяч лет).

Затем, через год после того, как английская ученая делегация по достоинству оценила труды де Перта и официально закрепила за человечеством головокружительно древнее прошлое, научный мир был потрясен до основания выходом в свет книги Чарлза Дарвина "Происхождение видов". Ее появление разнесло аккуратненькую Лестницу существ вдребезги. Дарвин доказал, что виды растений и животных не вечны, а способны изменяться и порождать новые виды. Он, кроме того, доказал, что геологическая летопись запечатлела развитие жизни от низших форм к высшим. О том, что и человек, возможно, произошел от низших форм, Дарвин прямо почти не говорил (хотя его сдержанность не помешала какому-то взбешенному валлийцу назвать его в письме "старой волосатой обезьяной"). Однако данные для такого революционного заключения были налицо – окаменелости из пещеры в долине Неандера. Они говорили о человеке, совсем непохожем на современных людей, отличавшемся от них даже больше, чем норвежец от готтентота. И ученому миру было известно, что он существовал, – об этом позаботился Шааффгаузен: он опубликовал статью с описанием костей и продемонстрировал их на заседаниях ряда обществ.

Тем не менее ученый мир оставался глух и слеп. Никто не соглашался принять неандертальца в предки человека. Почти никто не признавал древности его окаменевших костей. По общему мнению, они принадлежали обыкновенному человеку, а их особенности объяснялись болезнью или "чужеземностью". Ученые мужи выдвигали гипотезы, которые кажутся провозвестницами модных сейчас этнических шуток. Некий немецкий анатом, заметив легкую изогнутость костей ног, заключил из этого, что они принадлежали человеку, который большую часть жизни проводил на лошади, и блистательно уточнил, что, по всей вероятности, окаменевший человек был "казаком-монголом", служившим в русской кавалерии, которая в 1814 году преследовала отступавшую за Рейн армию Наполеона. По его догадке злополучный казак дезертировал, спрятался в пещере Неандерталя и там испустил дух. Другой анатом, изучая низкий свод черепной крышки, усмотрел по отпечаткам борозд, что она принадлежала "дряхлому голландцу". Французский ученый заявил, что этот череп принадлежал могучему кельту с низким умственным развитием".

Сотворение обезьяны из человека

Пусть дарвиновский человек

Держится и мило,

А все же он, как ни крути,

Обритая горилла.

Этот насмешливый куплет из оперетты Гилберта и Салливена, поставленной в 1884 году, и воспроизведенные здесь карикатуры XIX века еще довольно мягко отражают то потрясение и негодование, которыми была встречена дарвиновская теория эволюции и которые настолько затемнили истинную сущность неандертальского человека, открытого почти одновременно с опубликованием «Происхождения видов», что она становится ясной только теперь. Дарвин надеялся, что принцип естественного отбора будет факелом, который прольет свет на происхождение человека, но факел этот поджег пороховую бочку. Самодовольные викторианцы отказывались верить, что люди когда-то выглядели иначе и что неандерталец мог быть их предком.

Почти все, кто выступал против теории эволюции, попросту не поняли Дарвина и считали, что, по его мнению, современный человек произошел непосредственно от обезьяны. Даже Бенджамин Дизраэли, английский государственный деятель, отличавшийся большой широтой взглядов, видимо, находился в плену этого заблуждения, когда сказал, что, по Дарвину, человек – либо обезьяна, либо ангел, и объявил, что сам он "на стороне ангелов". Борьба вокруг эволюционной теории продолжается и сегодня: в 1972 году в Калифорнийском совете по делам просвещения разгорелся ожесточенный спор вокруг требования, чтобы детей знакомили не только с теорией эволюции, но и с библейской версией "творения по божьему промыслу". Предложение это принято не было, но совет высказался против безоговорочного принятия теории эволюции.

Карикатура 1872 года, авторы которой пытаются высмеять основную идею книги Дарвина 'Происхождение видов', изобразив происхождение человека из свиньи через быка

Дарвин приглашает обезьяну прыгнуть через обруч. Подпись гласит: 'Мудрый отец узнает своего сына'

Потрясенный дворецкий докладывает о новом госте, который дебютирует в свете благодаря Дарвину. 'Мистер Г-г-г-орилла!'

На карикатуре, опубликованной в журнале Harper's Bazaar в 1876 году, обезьяна подставляет соседке свой хвост для ампутации – ей не терпится стать человеком

На карикатуре, напечатанной венским журналом Kikeriki в 1882 году, обезьяны оплакивают кончину своего благодетеля Чарлза Дарвина. 'Дарвина больше нет, – причитают обезьяны. Кто же теперь будет защищать наше дело?'

Английский журнал Punch (1871 год) в примитивной форме ставит один из наиболее острых вопросов прошлого века: 'Человек ли я и брат ли?'– гласит плакат на груди обезьяночеловека

Злая карикатура на Дарвина, помещенная в Hornet в 1871 году, изображает его в виде 'достопочтенного орангутана', внесшего немалый вклад в 'противоестественную историю'

А еще один специалист мужественно удержался от соблазна и не стал приписывать окаменелости какому-то недотепе-чужеземцу, но заявил, что человек этот страдал рахитом, к тому же сломал локтевую кость, которая так толком и не срослась. И то и другое было верно, но, к несчастью, он добавил еще и ошеломляющее объяснение формы черепа: испытывая неутихающую боль, неведомый страдалец постоянно морщил лоб, и это выражение неизбывной муки, воздействуя на кости, в конце концов создало надглазничный валик.

Английские ученые были более сдержанны. Геолог Лайель привез в Лондон слепок неандертальского черепа, который был затем выставлен между черепом гориллы и черепом негра – что отражает представление о расах в ту эпоху. Томас Гексли, ярый защитник новой теории эволюции, предложенной Дарвином, признал, что настолько обезьяноподобного черепа ему еще видеть не доводилось, однако, добавил он, "неандертальские кости ни в каком отношении нельзя считать остатками человека, занимающего промежуточное положение между людьми и человекообразными обезьянами".

Только Уильям Кинг, профессор анатомии в Куинс-колледже (Голуэй, Ирландия), твердо решил, что кости эти принадлежат представителю вымершей ветви человечества. Он предложил выделить его в особый вид Homo neanderthalensis – человек неандертальский. Дав окаменелости родовое обозначение Homo, Кинг тем самым признал общее сходство неандертальца с людьми, но присвоить ему и видовое наименование современного человека sapiens (производное от латинского слова "разумный", "мудрый") Кинг не счел возможным, так как, писал он, "неандертальский череп слишком уж походит на обезьяний... и я вынужден заключить, что мысли и желания, некогда в нем рождавшиеся, никогда не возносились над животным уровнем".

Оценка Кинга была ближе к истине, чем все прочие, но позже он изменил точку зрения под влиянием выводов, которые сделал Рудольф Вирхов, знаменитый немецкий анатом и антрополог. В весьма логичной статье Вирхов заявил, что человек из долины Неандера был вовсе не древним, а самым обыкновенным и вполне современным, но в детстве страдал рахитом, в старости – артритом, и голова его была изуродована двумя-тремя сокрушительными ударами, от которых он каким-то образом оправился. Заключение такого авторитета успешно положило конец построению дальнейших гипотез.

Но каким образом столь выдающиеся специалисты могли принять кости неандертальца за современные? Одна из причин заключается в неполноте окаменелостей – отсутствие лицевого отдела черепа и нижней челюсти не позволяло решить, как в действительности выглядел этот человек. Кроме того, древность неандертальца оставалась в какой– то мере гипотетической, поскольку возле окаменелостей не нашли ни каменных орудий, ни костей вымерших животных. Раз точных доказательств его древности не существовало, то благоразумие требовало проявить осторожность и исходить из времени, не слишком удаленного от настоящего. И было бы несправедливо осуждать ученых той эпохи за стремление занять наиболее безопасную позицию. Те из них, кто принял теории Дарвина и де Перта, проявили широту взглядов, редкостную по любым меркам. Требовалось поистине огромное интеллектуальное мужество, чтобы предпочесть незыблемым вековым истинам дерзновенную идею дарвиновского мира, опирающегося на эволюцию.

С момента выхода в свет "Происхождения видов" дарвинисты, надо воздать им должное, искренне желали отыскать менее развитого предка современного человека. Но следует учитывать, что у них не было и не могло быть ни малейшего представления, как и где начинать эти поиски. Гексли, смелый и блистательный ум, считал, что вряд ли удастся отыскать окаменелости, которые проиллюстрируют эволюционную историю человека. Другие сторонники теории эволюции полагали даже, что заглядывать в прошлое вообще нет надобности. По их мнению, переходное существо, стоящее между каким-то примитивным предком и ими самими, можно было отыскать и среди ныне живущих народов. Некий дутый авторитет указывал, что такие переходные черты имеются у негров. Негр, утверждал он, "редко стоит совершенно прямо", а его стопа обладает той же цепкостью, что и нижние конечности человекообразных обезьян. Тот же субъект сослался на приюты для умалишенных: "Я не побоюсь утверждать... что микроцефалы и врожденные идиоты являют такую полную серию переходных форм от человека до обезьяны, какую только можно пожелать". Подобные "теории" особой популярности не приобрели, но их существование помогает нам понять, почему эволюционное значение остатков неандертальского человека не было осознано сразу же. Даже как будто чуждые пристрастиям ученые нередко видят лишь то, что ожидают увидеть. Они никак не ожидали, что переходное эволюционное звено объявится в пещере, а потому не обратили на неандертальскую находку должного внимания.

Как только Вирхов объявил, что странности костей, обнаруженных в долине Неандера, – всего лишь следствие болезни, а вовсе не их древности, они перестали смущать ученых и были тут же забыты. Тем не менее специалисты по доисторическим временам по-прежнему очень хотели отыскать окаменелость древнего предка современного человека... но при одном условии. Окаменелость эта должна была обладать внешним сходством с современным человеком: то, что напоминало предка– животное (низшую или человекообразную обезьяну), почти автоматически отвергалось.

Этот своеобразный критерий приемлемости стал особенно явным в 1868 году, когда внимание ученого мира привлекла новая окаменелость. На юго-западе Франции, вблизи горы Кро-Маньон, землекопы, сооружавшие железнодорожное полотно, наткнулись на древнюю нишу в скале, защищенную от дождя и снега нависающим выступом. Раскапывая землю, накопившуюся под выступом, они обнаружили кремневые орудия, разбитую кость какого– то животного... и останки пяти людей. Один мужской скелет сохранился почти целиком. Если не считать некоторой массивности, он мало чем отличался от скелетов современных людей. Свод черепа был высок, плоскость лица почти вертикальна, подбородочный выступ отчетливо выражен. Однако найденные там же каменные орудия и кости вымерших животных не оставляли сомнений в том, что человек этот жил в очень давние времена. Ему почти немедленно и с большой охотой предоставили место на генеалогическом древе человека. Ведь он был высок, красиво сложен и вовсе не походил на низколобое нескладное чудище с массивными конечностями. Не составляло труда вообразить, как он обозревает орлиным взглядом окружающие холмы и впереди других охотников бросается в схватку со свирепыми зверями, населявшими его снежный мир. "Кроманьонский человек", как его назвали, казалось, подтверждал, что люди всегда выглядели так же, как теперь, – и все вздохнули с облегчением.

Но это шаткое перемирие с прошлым рухнуло в 1886 году, когда опять были найдены примитивные на вид окаменелости. В Бельгии, в пещере неподалеку от местечка Спи, обнаружились два скелета. Один из черепов – возможно, женский – походил на неандертальский, хотя его свод был выше, а лоб не таким покатым. Зато второй оказался почти точной копией неандертальского черепа. Совпадение? Да, сказал Рудольф Вирхов. Скелеты из Спи – тоже останки современных людей, ставших жертвой болезни. Но теперь это объяснение звучало не столь убедительно, как раньше. Не говоря уже о том, что подобное совпадение патологического уродства выглядело маловероятным, окаменелости из Спи были, бесспорно, весьма древними, на что указывали найденные вместе с ними примитивные каменные орудия и остатки вымерших животных. Ученые волей-неволей признали, что в Европе в незапамятные времена действительно обитали какие-то древнейшие люди, отличавшиеся от современного человека.

И. К. Фульротт – первый, кто оценил значение неандертальца. С его окаменевшими остатками он смог ознакомиться потому, что обучал естественным наукам сына владельца каменоломни, в которой их нашли. Позже он стал профессором

Герман Шааффгаузен, твердо веривший, что эти кости принадлежали древнему человеку, на протяжении 50 лет был популярным профессором Боннского университета. Он купил окаменелости для местного музея

Чарлз Лайель, основоположник современной геологии, доказал, что возраст Земли исчисляется миллионами лет, что говорило и о древности человека. Чтобы содействовать изучению неандертальца, он привез в Англию слепок черепа, найденного в долине Неандера

Скелеты, найденные в Спи, не были полными, но тем не менее могли дать примерное представление о внешнем облике неандертальцев. Это были невысокие коренастые люди с горизонтально вытянутой и приплюснутой головой и большим надглазничным валиком. Лицевые кости у них были массивные и выступающие вперед, нижняя челюсть тяжелая, подбородок срезанный. И это – наши предки? Неужели человек разумный, прекраснейший цветок творения, вырос из подобных корней? Нет, сказали чуть не все ученые. Они готовы были предоставить неандертальцу место на генеалогическом древе человека, но только не на одной ветви с современным человеком. Некоторые авторитеты полагали, что неандерталец – это случайное отклонение от основной линии эволюции. Если он и состоит в родстве с истинными людьми, то лишь в самом отдаленном и ни к чему не обязывающем.

Затем в 1891 году на Яве была обнаружена еще более примитивная окаменелость. Питекантроп – существо с большой нижней челюстью и маленьким мозгом. Какая связь существовала между питекантропом (позже получившим наименование Homo erectus – человек прямоходящий) и обладателями более крупного мозга, неандертальцами из бельгийской и немецкой пещер? Большинство специалистов отвергали какую бы то ни было связь, но два-три теоретика решились на смелый синтез. Они выдвинули идею, что и питекантроп и неандерталец заслуживают места непосредственно на стволе фамильного древа. Их рассуждения сводились примерно к следующему: найдено три разных типа окаменелостей, и все, по-видимому, очень древние – питекантроп, неандертальцы и кроманьонец. Питекантроп выглядел наиболее примитивным, неандертальцы – менее примитивными, а кроманьонец был вполне современным. Следовательно, логика подсказывает, что эволюция человека насчитывает три четких этапа, представленные тремя различными типами окаменелостей. И словно специально для того, чтобы подкрепить этот вывод, в песчаном карьере близ немецкого города Гейдельберга в 1907 году была найдена массивная челюстная кость, которая как будто свидетельствовала о том, что питекантроп обитал в Европе до времен неандертальцев и кроманьонцев.

Уильям Кинг, профессор геологии в Куинс-колледже (Голуэй, Ирландия), – первый ученый, решивший, что неандертальские окаменелости были остатками человека вымершего вида, не похожего на современных людей

Рудольф Вирхов, знаменитый, но упрямый профессор Берлинского университета, хотя и был отцом патологической анатомии, тем не менее упорно утверждал, что неандерталец – это современный человек с вмятиной в черепе

Марселей Буль был в начале XX века ведущим специалистом по окаменелостям и изъездил весь мир, осматривая новые находки. Тем не менее его реконструкция неандертальца содержала много искажений и на долгие десятилетия ввела ученый мир в заблуждение

Теперь люди вновь заинтересовались неандертальцами. Шок, который вызвала дарвинская теория эволюции, уже прошел. Ошеломляющая идея, что человек существует десятки, а то и сотни тысяч лет, больше никого не ошеломляла. Окаменелости из Спи доказывали, что неандертальцы были именно древними людьми, а не современными, которых изуродовала болезнь. Открытие же питекантропа с его небольшим мозгом помогло увидеть неандертальцев в правильной перспективе. Хотя многие специалисты предпочитали не прослеживать происхождение человека через неандертальский этап эволюции, их убеждение, будто люди никак не могли выглядеть столь примитивно, как неандертальцы, было уже в сущности чисто субъективным мнением, а потому утратило весомость. Однако именно в этот момент, когда загадка предков человека должна была вот-вот разрешиться, новые материалы совсем запутали проблему.

В первом десятилетии нашего века палеоантропологи вели интенсивные раскопки в департаменте Дордонь на юго-западе Франции. Дордонь была для доисторического человека своего рода землей обетованной даже во времена оледенений, периодически сковывавших Европу. Миллионы лет назад эта область была дном теплого моря. Крохотные, содержавшие известь морские организмы гибли и опускались вниз, постепенно образуя толстые слои известняка. Затем морское дно поднялось, высохло и превратилось в известняковое плато, которое эрозия со временем преобразила в настоящий лабиринт холмов и оврагов, где бродили огромные стада животных. Охотникам же эта область предлагала и отличные убежища – подземные воды, растворяя известняк, создали там сложные анфилады пещер.

Число каменных орудий, найденных в Дордони, начиная с 60-х годов прошлого века достигло поистине астрономической величины, а это говорит о том, что в древности эти места были относительно густо населены. С 1908 года там удалось найти немало замечательных окаменелостей. Одной из первых находок был скелет старика в гроте вблизи деревни Ла-Шапель-о-Сен. Неподалеку, в пещере Ле-Мустье, где перед этим раскопали множество каменных орудий, был обнаружен скелет неандертальского юноши. Скальный навес Ла-Ферраси скрывал скелет взрослого мужчины-неандертальца и, как выяснилось позже, останки нескольких детей. Другой навес в Ла-Кина хранил части нескольких неандертальских скелетов.

Величайшая ценность материала, собранного в Дордони, заключается в его полноте. Прежде ученые имели дело с фрагментами скелетов. Кости из Спи позволили набросать примерный портрет этих древних людей, но до тех пор, пока внешний облик неандертальца все-таки оставался неясным, ученые мужи могли кидаться из одной крайности в другую, видя в нем то практически современного человека, то гориллу. (Некий немецкий антрополог предположил даже, что неандертальцы произошли от существа, напоминавшего гориллу, но его теория содержала любопытное дополнение: по его убеждению, Homo sapiens развивался параллельно им из существа, сходного с орангутаном.) Однако скелеты, найденные на юго-западе Франции, казалось, должны были положить конец столь бурным взлетам антропологической фантазии. Ученые получили возможность изучить черты физического сходства между неандертальцем и современным человеком – или убедиться в его отсутствии.

Для восстановления внешнего облика неандертальца был выбран скелет, найденный в Ла-Шапель-о-Сен, самой же работой занялся сотрудник французского национального Музея естественной истории Марселен Буль. Буль был палеонтологом, знатоком древних костей. В его распоряжение поступил на редкость полный скелет. Кости хорошо сохранились, и хотя некоторые были сломаны, не хватало лишь нескольких позвонков и зубов. Тем не менее Буль наделал массу ошибок, одну удивительнее другой, – и они оставались неисправленными несколько десятилетий.

Буль собрал кости настолько неверно, что неандерталец больше всего напоминал человекообразную обезьяну. Он расположил кости стопы так, что большой палец отходил от остальных под таким же углом, как на руке. В результате получалось, что неандерталец должен был ходить, опираясь на внешний край стопы, точно человекообразная обезьяна. Столь же неверно Буль восстановил и коленный сустав – он объявил, что неандерталец был не способен полностью его выпрямить и передвигался на полусогнутых ногах.

Осанка существа, воссозданного Булем, ни в чем не походила на человеческую. По мнению Буля, позвоночник неандертальца не имел изгибов, которые дают возможность современному человеку стоять прямо. Голова была насажена на этот уродливый позвоночник в крайне неуравновешенной позиции и настолько выдвинута вперед, что, попытайся такой неандерталец поглядеть на небо, он, вероятно, вывихнул бы шею. Обнаружить в неандертальце Буля сходство с современным человеком при всем желании было невозможно – разве что с косолапым горбуном.

Но наиболее сокрушительным был вывод относительно интеллекта человека из Ла-Шапель-о-Сен. Буль словно бы не заметил большого объема черепа – он видел только, что череп этот длинный и низкий, и усмотрел тут признаки умственной отсталости. Для подтверждения такого вывода Буль сослался на форму черепа: измерив пространство непосредственно за покатым лбом, он убедился, что места для лобных долей там мало, а они тогда считались (ошибочно) зонами мышления. И по умственному развитию он отвел своему древнему подопечному место где-то между человекообразными обезьянами и современным человеком – но ближе к обезьянам.

Буль уничтожительно описывал "звериную внешность этого мускулистого нескладного тела и головы с тяжелой нижней челюстью, которая указывает на преобладание чисто животного начала над функциями разума... Какой контраст с людьми последующего периода, с людьми кроманьонского типа, которые имеют уже изящное сложение и благородную голову с прямым высоким лбом – недаром кроманьонцы оставили после себя столько свидетельств своей сноровки в изготовлении орудий, интереса к искусству и религии и способности мыслить абстрактно и первыми заслужили славное наименование Homo sapiens". Буль готов был даровать неандертальцам почетное право принадлежать к роду Homo, но выделил их в отдельный тупиковый вид, который давным-давно вымер.

Марселен Буль пользовался большим уважением и славился упорством и добросовестностью – добродетели, которые усугубили серьезность его ошибок. Между 1911 и 1913 годами он выпустил три тома, в которых изложил свои выводы самым подробным образом. Уверенный тон этих монографий и обилие всевозможных подробностей одинаково воздействовали и на ученых и на широкую публику. Хотя горстка специалистов по доисторическим временам продолжала упорно верить, что неандертальцы – вполне нормальные предки современного человека, все, кроме них, считали научно доказанным невозможность такого происхождения ввиду явной близости неандертальцев к человекообразным обезьянам.

Однако выводы Буля были приняты не только из– за убедительности их изложения. Косвенные данные указывали на эволюционный пробел между неандертальцами и кроманьонцами – признанными предками современных людей. Даже если неандертальцы и не были столь звероподобны, как полагал Буль, они, бесспорно, выглядели по-иному, чем кроманьонцы, и никому еще не попалась окаменелость, которая указывала бы на эволюционный переход от неандертальцев к такому современному красавцу, как кроманьонец. А потому было легче предположить, что кроманьонцы представляют собой особую линию, которая существовала в Европе (или где-то еще) на протяжении всей эры неандертальцев – а может быть, и раньше.

Далее, археологи не находили связи между культурой кроманьонцев и неандертальцев. Каменные орудия кроманьонцев выглядели куда более искусно выделанными, чем орудия неандертальцев. А ведя раскопки в пещерах, ученые порой обнаруживали "стерильные" (без каких-либо орудий) слои, отделявшие неандертальские слои от кроманьонских, из чего следовало, что какое-то время пещера оставалась необитаемой. Стерильные слои рассматривались как доказательство того, что неандертальцы вымерли, практически не соприкоснувшись с кроманьонцами.

В течение нескольких десятилетий после работ Буля почти никто не утверждал, что неандертальцы – все-таки предки современных людей. Его истолкование имеющегося материала не только было полностью принято большинством ученых, но и дало толчок для еще менее лестных характеристик. Например, видный английский антрополог Эллиот Смит писал в 20-х годах о "неуклюжем и безобразном неандертальском человеке", чей "нос не отделен от остального лица, и вместе они образуют то, что у другого животного было бы названо рылом". Далее он указывал, что неандертальского человека портило не только "грубое лицо" и "на редкость неизящное сложение", но вдобавок он, весьма возможно, "был покрыт косматой шерстью". Вопреки несомненному факту, что рука неандертальца была вполне человеческой, Смит утверждал, будто "она была лишена того тонкого и удивительно гармоничного взаимодействия большого пальца с остальными четырьмя, которое принято считать одним из характернейших человеческих свойств".

Учебники антропологии начали изображать неандертальца в той позе, которую постулировал Буль, – очень сутулым, с подогнутыми коленями. Таким образом, центр тяжести его тела оказывался вынесенным за пределы опоры, и по всем законам физики он должен был бы упасть ничком. Художники, иллюстрировавшие учебники, выходили из положения, изображая неандертальца, делающего широкий шаг – по-видимому, чтобы устоять на ногах, он должен был непрерывно ходить. Ну, а писатели-беллетристы... Что же, требовать от них сдержанности было бы несправедливо. В рассказе "Косматое племя и его война с людьми" Герберт Уэллс создает такой портрет неандертальца: "Волосатый, а вернее, косматый, с широким, точно маска, лицом, с огромными надбровными дугами, но почти безлобый, он, вероятно, внушал ужас нашим пращурам, когда с огромным куском кремня в лапе бежал, выставляя голову вперед, точно павиан, а не откидывая ее, как делают люди". Неандертальский лексикон, по Уэллсу, исчерпывался в основном покряхтыванием вроде "Эк!" Как и следовало ожидать, рассказ завершается безвременной и насильственной кончиной этих зверюг.

Буль изобразил неандертальцев такими, что было непонятно, как они вообще умудрялись существовать, а уж о полноценной деятельной жизни и говорить не приходилось. Однако если широта распространения может служить мерилом успеха, то они, по-видимому, чувствовали себя в своем мире очень неплохо. С течением времени неандертальские окаменелости были обнаружены в Европе повсюду, начиная от Румынии и Крыма на востоке и до острова Джерси и Испании на западе. Но до тех пор, пока все эти находки ограничивались пределами Европы, неандертальцы по-прежнему могли рассматриваться как локальная ошибка эволюции, и специалисты оставляли за собой право утверждать, что эволюционный процесс, приведший к появлению современного человека, протекал где-то еще в пока не обнаруженном Эдеме. (Эта тактика ухода от проблемы получила название доисторической школы «где-то там».)

Но зверочеловеку не сиделось на месте. В 1921 году горняки, добывавшие свинцовые и цинковые руды в Северной Родезии, в тысячах километров от Европы, нашли человеческие кости, напоминающие неандертальские. Эти окаменевшие фрагменты были обнаружены в пещере на горе Брокен-Хилл, которая высится над плато к северу от реки Замбези. Точно датировать их не удалось, но найденные там же каменные орудия и кости вымерших животных указывали на значительную древность.

У этого человека был низкий череп и покатый лоб, как у европейских неандертальцев. Надглазничный валик был гораздо массивнее, чем у прежних находок. Но в одном отношении он походил на современного человека больше европейских неандертальцев – кости его конечностей были более прямыми и тонкими. (Имелась у него и еще одна особенность, любопытная, но большого значения не имеющая,– зубы его были совсем разрушены. Это самый первый из известных случаев заболевания зубов, возможно объяснявшийся большим количеством меда в его пищевом рационе.)

Новая находка получила название "родезийский человек". Где было его место в системе эволюции? Некоторые ученые мужи, следуя примеру Вирхова, провозгласили, что это чуть ли не наш современник, только изуродованный болезнью. Английский специалист, которому было поручено дать научное описание костей, впал в противоположную крайность. По примеру Буля он объявил, будто строение таза "не оставляет сомнений, что походка родезийского человека была обезьяньей и на ходу он горбился". Далее утверждалось, что это существо "стоит еще ближе к шимпанзе и горилле, чем неандертальский человек".

Однако большинство ученых согласились с предположением, что этот человек был африканской разновидностью тупикового неандертальского типа. Напрашивалось предположение, что еще какая– то его разновидность могла обитать в Азии. И действительно, в 1931 году на берегах реки Соло на острове Ява – на родине питекантропа в Юго-Восточной Азии – были найдены остатки 11 примитивных людей, которые получили общее название "солойский человек". Они были сильно повреждены, но все-таки фрагментов сохранилось достаточно, чтобы установить их родство с неандертальцами, хотя толщина черепной крышки указывала на еще более низкую ступень эволюционного развития. Огромная пустота между Явой и Европой заполнилась благодаря очередной находке – на этот раз в горах Байсунтау на юге Советского Союза, в полутораста километрах от сказочного Самарканда. В пещере на утесе Тешик-Таш ("Изрытая Скала") были обнаружены окаменевшие останки мальчика, несомненно неандертальца.