Текст книги "Биржа — Игра на деньги"

Автор книги: Джордж Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Можно ли запрограммировать интуицию?

В 1881 году издательство «Г.У.Карлтон и Ко.» опубликовало книгу «Как выигрывать на Уолл-стрит», написанную Успешным Биржевиком. Авантюры Успешного Биржевика с проектом канала Эри и трамвайными компаниями нас здесь не интересуют. В его повествовании о собственной жизни звучит несомненная нота правды, но сколь бы ни был успешен наш Биржевик, ему было куда как далеко до великого биржевого трейдера Кина. Успешный Биржевик, понаблюдав какое-то время за блистательными маневрами Кина, подошел к нему и поинтересовался: есть ли у него какие-нибудь правила покупки и продажи. «Сэр, – ответил великий Кин, – таких правил у меня нет. Я покупаю и продаю так, как это делала бы женщина, – по интуиции».

Интуиция и ныне никуда не исчезла, хоть ее и не удается запрограммировать в компьютеры. Практически все прочее запрограммировать можно, и мой приятель Альберт, гроссмейстер диаграмм – один из ведущих компьютерных магов. Кстати, Альберт в жизни не слышал о случайном блуждании, пока я ему о нем не рассказал. Так что, как видите, компьютерами пользуются обе воюющие стороны.

В один прекрасный день Альберт позвонил мне. Он был взволнован, как девятилетний мальчишка, которому только что подарили 300-кубовый мотоцикл «Черная Мадонна – Королева Красоты» – почти как те, на которых разъезжают Ангелы Ада. «Приезжай посмотреть на мой новый компьютер», – сказал он.

Альберт из той породы, которую народ на Уолл-стрит называет «техническими аналитиками». Теханалитики убеждены, что единственное, что стоит знать о бирже – это спрос и предложение. Плевать на прибыли, дивиденды, перспективы деловой деятельности – это все для Фундаменталистов. Спрос и предложение находят свое отражение в цене, объеме и прочей статистике, которую теханалитики и загоняют на бумагу, строя диаграммы. И точно так же, как у бабуина есть данный ему от природы враг леопард, такой же данный от природы враг есть и у теханалитиков. Это, однако, не Фундаменталисты, которых терпеть еще можно, а анти-теханалитики, то есть уже знакомые нам сторонники случайного блуждания. Но, как вы тоже уже знаете, еще ни один теоретик случайного блуждания не написал ни одной статьи на нормальном человеческом языке, а большинство уолл-стритцев не понимает маленьких греческих символов, лежащих на боку под сенью квадратных корней.

В общем, Альберт был так возбужден, что я тут же отправился смотреть новый компьютер. Альберт работает в Организации – огромном фонде голодных, жаждущих применения денег. Когда Альберт только начинал здесь работать, он сидел в маленьком загончике, вычерчивая свои диаграммы, и особого внимания на него никто не обращал. Я понял, что ныне он стал пользоваться повышенным вниманием, когда увидел, что ему выделили уже целую комнату. Лидеры и Вожди, с достоинством сопящие на самой вершине Организации, на него по-прежнему не обращали внимания, но для трейдеров и аналитиков Генштаб Альберта стал популярным местом, куда они часто наведываются с кофе в руках.

Я и раньше бывал в Генштабе Альберта, и он действительно напоминал мне штаб-квартиру армейского соединения. Все стены были увешаны графиками и диаграммами, посреди комнаты на стойках тоже висели обязательные схемы. Казалось, что в любой момент к графикам подойдет какой-нибудь полковник с указкой в руках и скажет: «Господа, разведка сообщает, что силы Вьетконга располагаются здесь(стук, стук), в зоне Е, поэтому мы будем нацеливать вертолетную атаку вот сюда(стук, стук) и отсечем врага, прежде чем он доберется до границы Лаоса. Гинзберг, О'Рейли и Альбергетти поведут свои подразделения сюда…» – и так далее.

Обычно, когда мне хочется узнать, что теханалитики думают о рынке, я захожу к Альберту, и он устраивает мне экскурсию по всей бирже. «Здесь мы видим, – говорит он на ходу, – что любители неполных лотов продолжают продавать. Это хорошо. Теперь, на южной стене, на графиках с 200-дневными и 21-дневными скользящими средними, мы видим, что линия А по-прежнему выше линии Б. Это хорошо. Теперь…», – и мы движемся дальше, как коллекционеры картин на выставке, переходя к портрету отношения роста/падения, потом к портрету дифференциалов Лоури, а потом и ко всем прочим портретам галереи Альберта.

Альберт один из тех редких людей, которые счастливы на работе. Мне кажется, что когда он был мальчонкой, то классифицировал и выучил наизусть все усредненные показатели в главных бейсбольных лигах, а потом сопоставлял их с показателями индивидуальными, рекордными и еще Бог знает чем. Когда он закончил школу бизнеса (не Школу Бизнеса – такая только одна, и это Гарвард), то стал работать еще не сертифицированным бухгалтером на подшипниковом заводе. Вице-президент этой подшипниковой компании поигрывал на товарной бирже, рисуя собственные графики – и вскоре Альберт стал вычерчивать диаграммы и графики движения товарных цен. Дела вице-президента пошли так хорошо, что он выделил Альберту на заводе уединенное местечко, и Альберт принялся изучать искусство построения графиков. Это занятие до сих пор остается подобием науки восемнадцатого века, и по-настоящему научить ему нельзя. Оно передается мастером подмастерью и выковывается методом проб и ошибок. Альберт приходил на завод первым, уходил последним – и он был абсолютно счастлив, и счастлив был его вице-президент, и счастлив был брокер вице-президента.

Тем временем дела в подшипниковой компании катились под гору, как оно и должно быть, если вице-президент переживает только о майской пшенице и октябрьской ртути. Но к тому времени как вице-президента поперли, и Альберта с ним заодно, Альберт уже здорово разбирался во всех своих схемах, диаграммах и графиках. Вице-президент сделал столько денег, что смог купить себе лимонную рощу в тысячу акров во Флориде. Он благодарно пожал Альберту руку и пожелал ему удачи, после чего Альберт отправился искать работу аналитика-чартиста, обретя свое жизненное призвание.

Как бы то ни было, но Компания Альберта все еще не полностью ориентирована на теханализ, потому что на него не ориентированы ее заправилы. Но в недрах Компании растет «подпольное движение» молодых людей, аналитиков и всех прочих, а репутация Альберта как гроссмейстера диаграммтакова, что все всегда сверяются с ним. К тому же Альберт теперь строит свои диаграммы и графики на компьютере.

Когда я приехал, с ним было два аналитика. Один вместе с Альбертом изучал диаграмму, а другой расхаживал взад и вперед перед дифференциалами Лоури и ждал своей очереди.

– Я только что просматривал эту компанию, – говорит аналитик – Чистая прибыль у нее растет, уровень продаж поднялся на двадцать процентов…

Альберт жестом останавливает его.

– Не надо мне об этом рассказывать, – говорит он. – Я этих вещей знать не желаю.

Альберт напряженно смотрит на диаграмму, а аналитик, затаив дыхание, ждет, какое же варево сварганит волшебник из глаза тритона и лягушачьего пальца.

– Это «голова и плечи»? – спрашивает аналитик, нервно указывая на диаграмму. Альберт с презрением смотрит на него. Альберт очень вежлив и очень сдержан, но его страшно раздражает, когда невежа пытается вдохнуть жизнь в его диаграммы. «Дело не в диаграмме, дело в человеке, который ее читает», – любит повторять Альберт, и я этому верю, потому что если двум чартистам дать один и тот же график, в половине случаев они выдадут диаметрально противоположные выводы.

– Тут должна будет появиться еще одна «нога», – говорит наконец Альберт, – может, пунктов на семнадцать, на восемнадцать.

– Но когда всплывут прибыли… – протестует аналитик

– Уже учтены, – говорит Альберт, и теперь к нему приближается второй аналитик. Он обнаружил по-настоящему современную компанию «Альфанумерик» с новым печатающим устройством. Прибыли пока скромноваты, но цена акций взлетела с 7 до 200. В результате кривая «Альфанумерика» на диаграмме идет один дюйм в самом низу, а потом взмывает на метр по вертикали. Им даже пришлось склеить два листа миллиметровки, чтобы получился целый метр. Аналитик настроен очень оптимистично, но он хочет знать степень риска. Он показывает на точку в районе отметки 170 и хочет знать, стоит ли покупать на этом уровне, если цена пойдет вниз.

– Нет, – говорит Альберт. Он не тратит слов.

– А где же будет уровень прочной поддержки? – спрашивает аналитик

Альберт указывает на дюймовый отрезок внизу диаграммы.

– Я предположил бы отметку «семь», но с гарантией сказать трудно, – говорит он, потому что не собирается принимать всерьез этот «Альфанумерик». И взялся он практически ниоткуда, и взлетел как будто сам по себе, и приличной диаграммы по нему пока еще не выстроить. Прием окончен, пациенты расходятся, и я заполучаю гроссмейстера в свое безраздельное владение.

– Смотри, – говорит Альберт.

На столе посреди Генштаба стоит нечто вроде телевизора. Это компьютерный монитор. Перед ним клавиатура, наподобие клавиатуры пишущей машинки.

Пока я не могу понять, вокруг чего сыр-бор. Альберт работал с компьютерами и прежде, и я помню, как сидел рядом с ним, а он обводил кружками маленькие красные цифры на бело-зеленой полосе компьютерной бумаги.

– Он-лайн, в реальном времени, – говорит Альберт. Онлайн в данном случае означает, что вся информация располагается тут же, внутри системы. А реальное время означает «практически мгновенно». В общем, работает как компьютер какой-нибудь авиалинии, проверяющий наличие мест на всех самолетах и затем сообщающий вам, есть ли место на рейсе номер 1 в канун Рождества. Может быть, аналогия и не вполне верна, может быть, даже сам Альберт не вполне прав, и, может быть, для того, чтобы компьютер знал, что происходит, сначала должна состояться сделка, а потом сделка должна быть зарегистрирована и внесена в систему учета. Но так ли, сяк ли – давайте примем на веру, что это был сообразительный юный компьютер, тем более что над программой Альберт работал сам. Альберт усаживается за клавиатуру как Ван Клайберн или Глен Гульд – скорее как Глен Гульд, кисти занесены, манжеты завернуты.

– Импульс движения по группам! – кричит Альберт и делает «клик-клик-клик» по клавиатуре. Монитор начинает светиться и компьютер говорит:

1 АВИАЛИНИИ

2 ЭЛЕКТРОНИКА

3 АЭРОКОСМИЧЕСКАЯ ИНДУСТРИЯ

Это то, что сейчас находится в движении. А движение – это то, чего не признают сторонники случайного блуждания.

– Какие авиалинии? – говорю я.

Альберт снова делает «клик-клик-клик» на клавиатуре.

МЕЖДУГОРОДНЫЕ

говорит смышленый компьютер.

– Большое спасибо, – говорю я. – До этого я бы и сам додумался.

– Авиалинии, междугородные, средневзвешенные данные, – говорит Альберт и опять: «клик-клик-клик».

1 EAL

2 TWA

3 NWA

Компьютер говорит, что «ЕАL> движется хорошо.

– Теперь смотри, – говорит Альберт, – «EAL» по отношению к группе в целом. «EAL» по отношению к рынку.

EAL

1:4 17:5 4х1х3

– Уже непонятно, – говорю я. – Что это за цифры?

– Это моя собственная система, – говорит Альберт. – Это параметры. Не бери в голову.

Мне с этим везет. Я в компьютерах ни черта не понимаю, а когда оказываюсь рядом с ними, они обязательно выдают какую-нибудь чушь вроде 01001100100101101.

– Теперь: «EAL» по отношению к прошлым дням и неделям, средневзвешенно по существующему базису, – говорит Альберт, делает «клик-клик-клик» по клавиатуре, и на экране загорается:

EAL

99:97

3х4х1

– Покупателей в данный момент больше, чем продавцов, – говорит Альберт.

Я наклоняюсь над клавиатурой и набираю кодовое сокращение другой авиалинии, а потом жму те же клавиши, что до этого нажимал Альберт.

ОШИБКА

– Твоя машина, как обученная собака, – говорю я. – Ничего не выжать, если не сядешь ты сам. Признает только руку хозяина.

Альберт сияет. Мы сидим еще минут пятнадцать, кликая по клавишам. Я вижу сейчас воплощение детской мечты, все средние показатели всех игроков, рассортированные по росту спортсменов, по их весу, по годам, проведенным в профессиональной лиге, подает ли игрок левой рукой или правой, играет ли, он лучше на правом фланге или на левом, в пасмурные или в солнечные дни.

– Эта штуковина, похоже, выдает кучу информации, – говорю я. – Но в любой день вся махина может развернуться в обратном направлении.

– Вся махина может, – говорит Альберт, – но вероятность такого разворота обнаружит себя.

– Прекрасно, – говорю я. – А теперь объясни мне: почему чартисты со всем своим изощренным инструментарием были «быками» в июле и «медведями» ^[7] в сентябре, на самом низком уровне рынка?

– Кто-то должен делать первый ход, – говорит Альберт. – Обычно это не мы.

– Твоя новая игрушка превосходна, но она не делает ничего такого, чего ты не делал бы и раньше, – говорю я. – Согласен, она может проглядывать разные акции гораздо быстрее. Ты можешь склассифицировать все, что случилось час назад. Но смысл игры по-прежнему заключается в том, чтобы выяснить: «А что же делают все остальные?»

Альберт снова расплывается в улыбке.

Это и есть смысл игры, – говорит он. Альберт тычет большим пальцем вверх. – На нихвпечатление производит.

«Они» – это люди на верхнем этаже, где полы выстелены коврами и где разрабатывается стратегия Компании.

И внезапно я начинаю понимать, о чем речь. Для любого, выросшего среди «строгих кальвинистских принципов предусмотрительности», ценные бумаги всегда либо Качественны, либо Нет, а Качество означает, что данный бизнес существует уже много лет и отличается внушительными размерами. Для таких людей чартист – это странный человечек с пальцами, перепачканными копиркой, сидящий на трехногом стуле у кульмана. Но теперь он теханалитик с Компьютером, и здесь уже возникает тайна, потому что перед Компьютером пасует любой и каждый. В конце концов разве Он не рассчитывает платежные ведомости с бешеной скоростью? Теперь я понимаю, почему счастлив Альберт. Тут не просто сверкающая новая игрушка, хотя и здесь радости хоть отбавляй, особенно если ты можешь смоделировать биржу и поиграть с этой моделью. Но счастлив Альберт оттого, что приобрел новый статус. Компьютер должен освятить работу чартиста.Нынче их время на дворе.

Конечно же, чартисты существуют уже многие годы и десятилетия, но настоящих богачей среди них очень мало, так что беспокоиться не приходится. В конце концов цифры читаются человеческими глазами, а мозг, располагающийся за ними, может быть умным или не очень – и в этом плане соотношение вряд ли изменится. Пока же давайте вместе порадуемся за Альберта.

Вы уже видите возможные варианты развития. Все, что нам останется делать для того, чтобы заработать на бирже, – это выяснять, что собираются делать освященные Компьютером чартисты. В очень грубом приближении такая ситуация уже вырисовывается. Но она мало отличается от тех прекрасных картин, что рисовались на ленте тикера в 1920-е, когда не было недостатка в талантливых и артистичных читателях ленты.

Эту приблизительно очерченную версию событий я назову «Четвертая Попытка и Еще Одна ^[8] – а Теперь Вперед». Это значит, что акция, как футболист, стоит на своем сорокапятиярдовой отметке у четвертой линии, и предстоит прорваться через еще одну, и до сих пор она бежала как нужно. Если она прорывает ^[9] на диаграмме уровень вверх, то получает первую попытку и десять ярдов. Примем, для смеха, что мы имеем акции «Брунсвика» по двенадцать долларов.

Мы сидим у нашего компьютера, а все Они сидят у своих. Игра называется «А что же делают все остальные?» Компьютер сокращает временные затраты и упрощает коммуникацию. Телефон не нужен. Если «Брунсвик» пересечет отметку 12½, линию сопротивления на всех распечатанных диаграммах, он получит первую попытку и новые десять ярдов.

Вам кажется, что вы действительно слышите рев толпы на стадионе. Все охвачены единым чувством: «Четвертая попытка и еще одна – а теперь вперед!» Мяч в игре: 12, 12⅛, 12¼, 12½, 12⅝! Еще одна первая попытка и новые десять ярдов! Нет нужды бежать за рулеткой. Нет нужды беспокоиться о внезапном отступлении на отметку 7. Старая линия сопротивления становится новой линией поддержки и консолидации, а все мы в ожидании Бомбы – паса, ведущего к тачдауну ^[10] под общий рев стадиона.

Я уже вижу, к чему это должно привести. Кого-то это, конечно, не устроит. Мы все будем жить с удобным афоризмом о том, что акция идет вверх до тех пор, пока она идет вверх– очень умиротворенный способ существования на рынке. Это удобно, потому что мы все будем следить друг за другом. И поскольку мы все будем двигаться вместе с Тенденцией, то беспокоиться придется только о том, как с нее соскочить, когда Тенденция развернется в обратном направлении, но, может, нам для этой цели удастся подписать публику.

Только однажды вечером в офисе Альберта может появиться техник-наладчик. Я его отчетливо представляю: на голове кепка, как у Билла-железнодорожника, а в руках канистра с машинным маслом. В карманах отвертки, ключи и еще черт знает что – так что никто не будет интересоваться, как он сюда попал и что тут делает. Все будут думать, что он пришел починить люминесцентную лампу, мигающую в коридоре. Билл-железнодорожник осматривается вокруг и быстро входит в Генштаб Альберта.

Ага, вы уже догадались: это никакой не Билл-железнодорожник. Теперь он идет к компьютеру. Несколько быстрых движений отверткой, и какие-то панели отложены в сторону. Из внутреннего кармана он достает ленту – разного размера полоски. Билл-железнодорожник работает быстро, как профессиональный медвежатник. Пристукнув там и сям, он гасит карманный фонарь. Осторожно идет к двери, на цыпочках выходит в коридор, а уже там задумчиво потирает подбородок, глядя на мигающую люминесцентную лампу.

На следующее утро Альберт приходит на работу. Он совещается с аналитиком. Они вывешивают диаграмму – как два хирурга, изучающие рентгеновский снимок. Потом Альберт садится немного поиграть, запонки долой – раздаются первые звучные аккорды каденции. Самый мощный импульс движения среди всех акций, – запрашивает Альберт. Компьютер начинает мигать и говорит:

МУРГАТРОЙД БОНБОН

«Мургатройд Бонбон»? – говорит Альберт. – Никогда о ней ничего не слышал.

Аналитики бросаются к своим справочникам. Есть такая – маленькая неинтересная компания.

– Ну что, – говорит Альберт, – бывает. Случайность.

Теперь Альберт спрашивает, кто лидирует в процентном росте.

МУРГАТРОЙД БОНБОН

Вокруг Альберта начинает собираться толпа.

– Спроси, какой уровень сопротивления, – требуют голоса. – Спроси, как далеко она пойдет.

Толпа чувствует, что на ее глазах созидается история и из ничего создается богатство.

Альберт лупит по клавишам – «клик-клик-клик», – спрашивая, какие акции на бирже продвинулись выше остальных.

МУРГАТРОЙД БОНБОН

– Мне кажется, надо маленько прикупить, хотя бы по техническим показателям, – говорит один неглупый человек И прогрессивный предусмотрительный менеджер фонда тоже решает прикупить пакетец, просто чтобы поучаствовать.

А тем временем в маленькой меблированной квартире на другом конце города Билл-железнодорожник будет ждать наступления темноты, полируя инструменты и еще раз сверяясь со списком.

Потому что в этот вечер… В этот вечер…

Глава 12
Компьютеры и компьютерщики

Вы, должно быть, решили, что я вожу вас за нос с Альбертом, его компьютером и Биллом-железнодорожником. Невероятно, но факт: Билл-железнодорожник в некоторой степени действительно существует. Конечно, Билл-железнодорожник на самом деле никакой не Билл-железнодорожник. Он – компьютерщик. А чтобы разобраться, как работает Компьютерщик Билл, давайте взглянем в общем на весь этот феномен компьютеризации.

Когда компьютеры только появились, множество людей на Уолл-стрит и во дворцах инвестиционного менеджмента набросилось на них. Компьютеры были новой научной игрушкой, всплывшей на приливной волне будущего. А причина, по которой все набросились на компьютеры, была в том, что все остальные набросились на компьютеры. В общем, Густав Ле Бон в век электроники. Первое, что все принялись делать со своими компьютерами, это загружать их классической работой вспомогательных отделов: расчетом зарплаты, учетом по маржевым счетам и так далее. Это была неинвестиционная сторона процесса.

Компьютеры становились мощнее и быстрее, и довольно скоро компьютер был в состоянии справиться со всей этой работой, причем у него еще оставалось полдня на перекур. Тогда-то и стали нанимать Компьютерных специалистов. Вскоре Компьютерные специалисты стали дирижировать всем этим хором. «Факты» улетели в трубу, а их место заняли «биты». Бит – это такая малюсенькая крошка информации, а компьютер не только запоминает миллионы битов, он еще помнит, где каждый из них лежит, умеет переставлять их в установленном порядке, складывать, вычитать, делить и играть разными соотношениями. И все равно у компьютера остается полдня на перекур. (Время простоя компьютера стоило дорого, потому и возникла концепция «разделения времени», когда один и тот же компьютер используют разные люди для разных целей.) До сих пор финансовые аналитики ходили с логарифмической линейкой в кармане. Но теперь пользоваться логарифмической линейкой стало так же нелепо, как разводить огонь с помощью кремня и кресала, – и аналитики принялись щеголять компьютерными словечками типа «ввод данных».

Следующим этапом в компьютеризации стала выборка информации– вы уже видели, как это делает Альберт. Проглотив все положенные биты, компьютер готов к тому, что от него потребуют выстроить их в любом искомом порядке. Когда появились запрашивающие системы типа той, что есть на машине Альберта, аналитик мог просто подсесть к клавиатуре и спросить, – «Компьютер, дай мне пятьдесят самых низких показателей отношений цены акции к доходу» – и компьютер тут же распечатывал их или показывал на экране, тщательно расставив по ранжиру, все требуемые показатели. Потом аналитик мог спросить: «Компьютер, какие десять из указанных пятидесяти акций имеют наибольшую прибыль на вложенный капитал?» И компьютер выдавал требуемую десятку. В общем, аналитик мог так играть до бесконечности. Он мог сказать: «Компьютер, приведи отношения цены к доходу этих десяти акций в соответствие с трехлетним скользящим средним их прибылей» – и компьютер делал это.

Все эти расчеты и раньше, так или иначе, делались хорошими аналитиками, но никакой аналитик не мог совершать их тысячами. Компьютер делал выборку данных из миллионов битов информации и тут же располагал эти данные по разным моделям – чего аналитик физически не в состоянии был сделать.

Ныне каждый может подписаться на услуги, дающие полную информацию о любых акциях за последние десять лет, выстраивающие компании по разным характеристикам внутри отдельно взятой отрасли промышленности и сопоставляющие эти отрасли с другими отраслями.

Тем временем аналитики и программисты отправились на поиски новых приключений. Одним из таких приключений стала проекция. Работает она следующим образом: создается модель какой-либо отрасли индустрии, а затем просчитываются прибыли этой отрасли для самых разных обстоятельств. По сути дела, тот же анализ ввода-вывода данных. А компьютер умеет подстраивать свои биты даже для сезонных изменений.

В конечном итоге аналитик теперь может просто сидеть и играть с чудесной игрушкой, пробуя простые и экспоненциальные скользящие средние с различными периодами и все прочие индикаторы и соотношения, чтобы удостовериться, какое из них лучше подходит к его рабочей гипотезе. (От того-то на Уолл-стрит и продают тиражи книг с названиями типа «Сглаживание и прогностика в дискретных временных сериях».) Аналитик может делать все это просто для того, чтобы «вчувствоваться» в статистику, но он может делать это и для анализа корреляции отношения цены акции к доходу с различными другими критериями, например, с ростом реализации и прибылей или с отклонениями от этих уровней реализации и прибыли. С помощью этого множественного регрессионного анализа – так эта штука, кстати, и называется, – аналитик может выделить переменные, которые, похоже, влияют на соотношение цены и дохода. Опять-таки, все это аналитики делали и раньше, но делали они это на глаз, руководствуясь чутьем и логарифмической линейкой, а значит, весьма приблизительно и для ограниченного количества акций. Компьютер же может не Только распечатать все эти расчеты, но и – если он достаточно оснащен – перевести линейную информацию в графическую, то есть, вычертить диаграмму.

(Если у вас будет такая возможность, обязательно попробуйте поиграть с компьютером, умеющим работать с графикой. Вы можете взять световой карандаш – нечто вроде маленького фонарика – и нарисовать световой круг на экране, а компьютер тут же выправит его в идеальную окружность. Для аэрокосмической инженерии тут нет ничего нового, но для нас, непрофессионалов, это самое захватывающее приключение с тех пор как мама разрешила нам поиграть на чердаке с магнитной доской для рисования.)

Вся эта компьютерная работа имеет дело с «фундаментальными факторами» и параметрами, с этими факторами связанными: типами компаний, уровнем реализации, доходами, чистыми прибылями и так далее. Но главный кайф начинается тогда, когда компьютер используется для технического анализа, то есть для ответа на вопрос «что делают все остальные?». Вы уже успели познакомиться с тем, как это делает Альберт, – прося компьютер расставить по ранжиру темп движения акций, чтобы потом получить акции, продвинувшиеся в процентном отношении дальше, чем все прочие.

У меня есть приятель, которого зовут Ирвин-профессор. Он преподает в одном из самых престижных университетов страны и считается одним из главных архитекторов компьютерного технического анализа. Ирвин – профессор технологии, типичный представитель шестидесятых годов. Это значит, что, наряду с обучением цвета американской молодежи, у него еще добрая дюжина занятий, а университетская зарплата составляет лишь треть его доходов. Прочие две трети поступают от консультаций и различных коммерческих предприятий, в которых Ирвин так или иначе участвует. Кроме того, у него, естественно, куча прикованных к веслам галеры рабов – студентов-дипломников, поставляющих ему материалы для его собственных научных работ. Совсем недавно я навестил Ирвина. Для того, чтобы навестить Ирвина, вам не надо ехать в университет. У Ирвина шикарный комплект офисов в солидном здании в центре города – с мебелью от «Дженс Рисом» и обязательной секретаршей. Здесь располагаются три из его компаний. Я не помню их названий, но знаю, что в этих названиях были слова типа «компьютерная», «прикладная», «технологическая» и так далее. Вице-президенты крупных фирм, сталкиваясь с необходимостью принять какое-либо серьезное решение, нанимают Ирвина за очень кругленькую сумму. А потом Ирвин и его компьютер, после сложных процессов моделирования и обкатки моделей на компьютере, говорят конкретному вице-президенту, что его новая зубная паста с лакрицей не пойдет, потому что она черная, а американцы не хотят ходить с черными зубами – и что люди, которые хотели бы иметь черные зубы, жуют для этого бетель и составляют всего лишь 4,6623 процента потенциального рынка потребителей зубной пасты.

Компьютерная система Ирвина субсидируется парой очень интересных организаций. И, конечно же, она он-лайн, в режиме реального времени и все такое прочее. Она подключена к тикерной ленте Нью-Йоркской и Американской фондовых бирж, и ей даже не приходится оптически читать ленты – она напрямую получает электронные импульсы, идущие к ленте, и тут же закладывает их в собственную память. Для компьютера Ирвина все эти выборки информации, проекции и множественный регрессионный анализ – как партия в дурака для чемпиона по бриджу. Меня интересовал вопрос: как работает компьютер Ирвина с теханалитической стороной биржи.

– Во-первых, он фиксирует все сделки по акциям: цену, объем, процентное изменение, – сказал Ирвин. – У нас есть «модель поведения» для каждой акции. И если какая-то из них ведет себя не так, как должна, монитор начинает моргать. Тем самым он говорит: «Эй, посмотри, что происходит».

(Как и многие прочие компьютерщики, Ирвин относится к своей машине, как к большущей говорящей собаке. Объекты же, которыми компьютер занимается, – это бараны, постоянно разбредающиеся в стороны.)

Ирвин нажал несколько клавиш, но экран на его столе не отреагировал.

– Значит, пока ничего не происходит, – сказал Ирвин. – Тогда давай немного поиграем.

Мы развлекались игрой в множественный регрессионный анализ – кажется, это была проверка, можно ли переиграть профессионалов, покупая каждое утро до одиннадцати и продавая днем после полтретьего, – когда монитор компьютера вдруг начал мигать и на нем появилась надпись:

Мы замерли, затаив дыхание.

– «Диджитал Дейташмяк» вышел за пределы своей модели поведения в движении вверх, – сказал Ирвин. – Это произошло шестьдесят секунд назад, в два четырнадцать, с объемом продажи в пятьсот акций.

– А все прочие цифири? – поинтересовался я.

– Параметры, – сказал Ирвин. – Пусть они тебя не беспокоят. Посмотрим, как сегодня шли торги с «Диджитал Дейташмяк».

Компьютер Ирвина выдал:

– Здесь каждая сделка по «Дейташмяку», время сделки и ее объем, – сказал Ирвин.

– Пока похоже на игру с диаграммами, – сказал я. – Прорыв вверх и все такое прочее.

– Большинство параметров, используемых чартистами, чистый миф, и ничего больше – сказал Ирвин. – Принцип мониторинга движений ценных бумаг тот же самый, но, конечно же, компьютер может одновременно просматривать тысячи разных акций, и наши модели отрабатываются статистически.

Внезапно Ирвин резко выпрямился. Экран продолжал, весело помигивая, рассказывать о «Диджитал Дейташмяк».

– Эй! – сказал Ирвин. – На линии еще какой-то компьютер! Чужой компьютер на линии!

Два дипломника, словно услышав сирены воздушной тревоги, тут же примчались из соседней комнаты. Говоря «на линии», Ирвин не имел в виду «на линии огня», но атмосфера создалась такая.

сказал компьютер Ирвина.

Один из дипломников стал снимать со стеллажей пухлые папки с компьютерными распечатками.

– Спорить готов, что это IBM 360/50 из Миннеаполиса, тот, что купил на днях пакет акций «Боинга», – сказал дипломник.

– Это из области ненаучных домыслов, – сказал Ирвин. – Запроси большой компьютер.

– Большой компьютер? – сказал я.

– Наш компьютер не может хранить всю информацию, – сказал Ирвин. – Когда он сталкивается с проблемой, которую не в состоянии решить, он запрашивает IBM 7094, на котором у нас есть компьютерное время. У нас установлена прямая открытая телефонная линия с 7094-м. А в нем заложены все интересующие нас конфигурации и структурные модели.