Текст книги "Spiritus Animalis, или Как человеческая психология управляет экономикой"

Автор книги: Джордж Акерлоф

Соавторы: Роберт Шиллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Ограниченная эффективность операций на открытом рынке

Обычно ФРС торгует надежными краткосрочными облигациями (казначейскими векселями), хотя может также торговать и государственными ценными бумагами с более длительными сроками погашения. А операции на открытом рынке напрямую влияют на процентные ставки по инструментам, которыми она торгует, то есть по краткосрочным безрисковым облигациям. Их ставки, в свою очередь, влияют на долгосрочные ставки. Но, когда во время рецессии ФРС хочет снизить процентные ставки, она сталкивается с пределом эффективности операций на открытом рынке. Ведь на практике нельзя опустить краткосрочные ставки ниже нуля. Очевидно, никто в этом случае не захочет держать казначейские векселя. Вместо этого люди предпочтут наличность. В результате, как только операции на открытом рынке опустят краткосрочную процентную ставку до нуля, пространство для дальнейшего маневра исчезнет. Новые покупки казначейских векселей не смогут опустить процентную ставку еще ниже.

Когда эти ставки снизились до нуля, традиционная денежная политика достигает своего предела. Эффективной здесь может оказаться принципиально иная стратегия. Рассмотрим ее поподробнее.

Альтернативный подход к возможностям Центробанка

Предотвращать экономические кризисы ФРС может и без операций на открытом рынке – и именно ради этого она, собственно, и была когда-то учреждена. Давайте по-новому взглянем на возможности Центробанка, имеющие системный эффект и связанные с иррациональным началом.

Операции на открытом рынке, возможно, и стали обыденным способом контроля экономики со стороны ФРС. Но ФРС изначально создавалась не для этого. Возникший в 1913 г. по подобию европейских центробанков федеральный резерв как основной инструмент должен был использовать прямое кредитование во время кризиса, когда существует особая потребность в ликвидности. Предполагалось, что ФРС будет противодействовать системным сбоям – распространению кризиса с одной отрасли на другие.

На протяжении всего XIX века в мире не раз возникала банковская паника. Вкладчики выстраивались в очереди перед своими банками, опасаясь, чтобы деньги не закончились на том, кто стоит впереди. Такие набеги были чрезвычайно заразны. Слух о том, что один банк не смог выполнить обязательств перед клиентами, побуждал вкладчиков других банков тоже массово забирать свои средства. Даже совершенно платежеспособные банковские учреждения могли и не справиться со своими обязательствами в таких условиях. И в самом деле, когда от страха люди разом бросаются опустошать свои счета, наличности на всех может и не хватить.

Банковская паника 1907 г. стала для всех последней каплей. Опять повторилась старая схема: в октябре нью-йоркский Knickerbocker Trust приостановил выдачу наличности. Это положило начало массовому изъятию средств из остальных кредитных учреждений. Свои депозиты в Knickerbocker и других нью-йоркских банках держали кредиторы с периферии. Когда Knickerbocker перестал выдавать наличные, набегам подверглись все банки – и на периферии, и в Нью-Йорке, где провинциальные банки старались обналичить свои депозиты. Возникший в результате этой паники коммерческий сбой вызвал резкое сокращение производства. С 1907 по 1908 г. объем реального производства сократился на 11% [150]150
  Данные приводятся по: Friedman и Schwartz (1963, стр. 156-68).


[Закрыть].

В 1908 г. Нельсон Уилмарт Олдрич, известный сенатор-республиканец от штата Род-Айленд и тесть Джона Рокфеллера-младшего, был назначен председателем Национальной комиссии по вопросам монетарной политики. После этого почти на два года он отправился в Европу, чтобы изучить, как там действуют центральные банки. По возвращении Олдрич с четырьмя ведущими нью-йоркскими банкирами в обстановке глубокой секретности на неделю уединился на острове Джекил, неподалеку от побережья Джорджии. Там они выработали план, который после соответствующих поправок положил начало созданию Федеральной резервной системы, главной задачей которой было предотвращение утечки депозитов. ФРС получила полномочия выдавать кредиты (отсюда «дисконтное окно»), а также предоставлять наличность банкам, нуждавшимся в ней, особенно в периоды паники. В 1913г., когда ФРС начала свою работу, положение о «гибкой валюте» считалось ее главным нововведением [151]151
  An Elastic Currency and Bankers' Bank.


[Закрыть]. ФРС выступала кредитором последней инстанции, предоставляя заем в тех случаях, когда никто иной не мог его предоставить.

Отметим, что изначальная мотивация для введения этой «гибкой валюты» через ФРС была напрямую связана с доверием и его противоположностью – паникой. Эти понятия часто всплывали в обсуждениях реформ после паники 1907 г. В 1908 г., выступая в Сенате, сенатор от Массачусетса Генри Кэбот Лодж сказал: «Во время паники нам не хватало не наличности, а доверия, как всегда бывает в подобных случаях» [152]152
  Mr. Lodge on Finance.


[Закрыть].

Вот как характеризовала ситуацию газета Washington Post в своей передовой статье, опубликованной в 1911 г., когда Нельсон Олдрич еще только создавал центральный банк: «Прежде всего нам необходима некая централизующая организация, чтобы любой надвигающийся кризис можно было одолеть совместными усилиями – и не допустить повторения ситуации, когда каждый банк или каждая ассоциация местных банков спешит защититься, тем самым ускоряя и усиливая панику. Так было в 1907 г., когда деморализующим фактором стало именно недоверие банков друг к другу» [153]153
  Aldrich Banking System.


[Закрыть]. Фактически, учреждение ФРС после многолетних разговоров на эту тему произошло в ожидании очередной паники. В начале 1913 г. член Палаты представителей от Вирджинии Картер Гласс заявил: «Есть симптомы, которые не должны остаться незамеченными... Было бы величайшим безрассудством откладывать решительные действия до того момента, когда неизбежная паника не принудит нас к ним» [154]154
  Still Danger of Financial Panic.


[Закрыть].

Само слово «паника» несет большую психологическую нагрузку. Члены комитета ФРС по операциям на открытом рынке инстинктивно чувствуют это: вспомните их осторожные высказывания во время финансовых кризисов. С самого начала ФРС была организацией, призванной принимать решительные меры в моменты, когда уровень доверия рискует обрушиться.

Изменчивая проблема

ФРС, а в дальнейшем и Федеральная корпорация по страхованию вкладов (FDIC), – это разумное решение проблемы ликвидности, способной привести к панике в банковском секторе. Более того, подобного рода кризисы долгое время казались изжитыми явлениями, так что большинство экономистов, вплоть до самых недавних событий, считали эту проблему решенной.

Чтобы сбой в работе обычных кредитных учреждений не привел к системному кризису, существует четыре «линии обороны». Во-первых, за ними ведется надзор – хотя, как мы имели несчастье убедиться, этот надзор не слишком надежен. Во-вторых, эти учреждения через дисконтное окно ФРС гарантированно получат наличные в случае паники (но не в случае банкротства). В-третьих, средства индивидуальных вкладчиков на сумму до $250 000 застрахованы FDIC. Наконец, если все три линии обороны будут прорваны, FDIC может провести в банке санацию. Надо подчеркнуть, что эта функция FDIC может считаться важнейшим государственным инструментом борьбы с паникой, поскольку корпорация распоряжается активами банка по своему собственному графику.

Но система просчитанных, частично взаимозаменяющих мер распространяется не на все кредитные учреждения. На протяжении XX века, и в особенности в начале нынешнего века, формировалась новая, «теневая» банковская система.

Такие «учреждения с функциями коммерческого банка» – это инвестиционные банки, банковские холдинговые компании и хедж-фонды, занимающиеся практически тем же, что и обычные банки. Они берут краткосрочные займы – что характерно, большая часть таких займов поступает от банков или банковских холдинговых компаний, а потом инвестирует полученные деньги.

Эти организации тоже могут подвергнуться набегам, как и традиционные банки. Более того, подобное «бегство в тихую гавань» может принять системный характер, когда все рванутся к дверям одновременно. Опасения кредиторов в том, что их же депозиторы обратятся к ним за средствами, делают положение последних особенно неустойчивым, что способствует сокращению объема фондов, доступных «небанковским банкам», и поднимает процент, который они должны заплатить за те средства, которые им удается занять. Они могут быть полностью платежеспособными до начала «бегства в наличность», но в случае кризиса ликвидности будут не в состоянии позволить себе более высокие процентные ставки, необходимые для продолжения заимствований [155]155
  Morris and Shin (2004) and Brunnermeier (2009).


[Закрыть].

Bear Sterns и Long Term Capital Management

Взаимодействие ФРС с Bear Sterns в 2008 г. и с Long Term Capital Management (LTCM) в 1998 г. говорит о внимании, с которым ФРС относится к теневой банковской системе и к возможности того, что проблемы этих учреждений могут привести к финансовой панике.

В один из понедельников марта 2008 г. утром все в полнейшем изумлении обнаружили, что за выходные Bear Sterns, крупнейший инвестиционный банк, слился с JPMorgan Chase, и при этом цена за акцию оказалась бросовой – всего $2. По словам одного известного юриста с Уолл-стрит, «это было все равно, что проснуться летом и увидеть землю, покрытую снегом» [156]156
  Sorkin (2008). Однако позднее JPMorgan Chase согласился заплатить по $10 за акцию. Изначальная «суточная сделка» была признана излишне поспешной и подверглась пересмотру (Thomas and Dash 2008).


[Закрыть]. В этой сделке ФРС выступила в качестве «акушера»; она выделила JPMorgan кредитную линию в $30 миллиардов под финансовое поручительство Bear Sterns [157]157
  Andrews (2008).


[Закрыть]. Экономические обозреватели были в одинаковой мере удивлены и коллапсом Bear Sterns, и ролью ФРС в этой сделке.

В 2008 г. председатель ФРС Бен Бернанке в сенатском комитете по банкам, жилищному и городскому хозяйству высказал свои опасения по поводу возможных последствий краха Bear Sterns:

«Наша финансовая система чрезвычайно сложна, a Bear Sterns является активным участником ряда жизненно важных рынков. Внезапный крах этой компании мог бы привести к неконтролируемому их обвалу и серьезным образом подорвать уровень доверия. Крах компании мог бы также поставить под сомнение финансовое положение некоторых из тысяч контрагентов Bear Sterns и, возможно, компаний, занятых аналогичным бизнесом. Учитывая беспрецедентное давление на мировую экономику и финансовую систему, ущерб, вызванный дефолтом Bear Sterns, был бы громадным и практически невосполнимым» [158]158
  Bernanke (2008a).


[Закрыть].

История создания ФРС и предназначение дисконтного окна объясняют, почему американское правительство поддержало эту сделку. Бен Бернанке, один из крупнейших специалистов в истории финансовых кризисов, хорошо разбирается в том, зачем эта организация была создана. Он был обеспокоен тем, что крах Bear Sterns приведет к кризису ликвидности.

Если кредитоспособность Bear Sterns оказалась бы под вопросом, кто согласился бы кредитовать кредиторов этой организации? В точности такая ситуация возникла столетием раньше, когда обрушился Knickerboker Trust. Когда этот банк лопнул, кто согласился бы поверить, что его кредиторы – в особенности все эти провинциальные банки с их депозитами – смогут вернуть свои долги? Началась цепная реакция.

Десять лет назад произошел похожий случай. И тогда на выручку в последний момент пришла ФРС. Учреждением, оказавшимся в беде, на сей раз был не инвестиционный банк, а хедж-фонд, основанный в 1994 г. финансовой группой, отколовшейся от Salomon Brothers – Long Term Capital Management. Ее создатели оценивали риски в соответствии с финансовыми теориями Майрона Скоулза и Роберта Мертона, которые три года спустя поделят между собой Нобелевскую премию по экономике за «новый метод определения стоимости деривативов». Благодаря безупречной репутации своих консультантов компания сумела не только собрать капитал в $1,25 миллиарда, но и весьма опрометчиво получила карт-бланш на заимствования у крупнейших банков Уолл-стрит.

Поначалу LTCM сопутствовал успех, как и предполагал ее проспект эмиссии. Базовая стратегия компании, в основном построенная на регрессионном анализе и теории опционов, была довольно проста. Будущая динамика опционов определялась их движением в прошлом. На большом объеме сопоставимых сделок спреды должны были сходиться к своим средним историческим значениям. Если эти спреды велики, они должны были сокращаться, если малы – расти. Такого рода ставки казались почти беспроигрышными.

В первые годы существования Long Term Capital Management так оно и было. Однажды нам довелось встретиться с одним из партнеров фонда на приеме в Вашингтоне. На вопрос, как идут дела, он с ухмылкой ответил, что получает больше, чем в правительстве, где он работал до того. К 1997 г. капитал Long Term Capital Management благодаря прибыли и притоку новых клиентов вырос до $7 миллиардов. Прибыль составила $2,1 миллиарда.

Но гордыня предшествует падению. В 1998 г. стратегия Long Term Capital Management дала сбой. Если в предшествующие годы рынок послушно следовал априорным эконометрическим оценкам и спреды почти всегда сходились к средним историческим величинам, в 1998 г. случился финансовый кризис в России и Азии и, вместо схождения, рыночные спреды стали демонстрировать расхождение. LTCM начала впадать в нервозность. Все кредиты, выделенные банками Уолл-стрит под финансовые операции, превратились из активов в пассивы. К августу крах компании казался вполне возможным. К середине сентября банкротство Long Term Capital Management с более чем $100 миллиардами заимствованных средств и ставками на деривативы с номинальной стоимостью, намного превышающей эту сумму, – казалось практически неизбежным. Оно произошло бы, если бы в цепочке платежей случился разрыв, пока суд по делам о банкротстве разбирался, кто кому и сколько должен.

В этот момент вмешалась ФРС. В конференц-зале Федерального резервного банка в Нью-Йорке было созвано чрезвычайное заседание титанов Уолл-стрит, результатом которого стало соглашение: ведущие кредитные учреждения создадут для Long Term Capital Management пул объемом $3,65 миллиарда, за что получат 90% акций партнеров фонда [159]159
  Lowenstein (2001, стр. 39, 40, 118, 191 и 207).


[Закрыть].

В ситуации с Bear Sterns и Long Term Capital Management ФРС выступила в роли банкира последней инстанции, чтобы не допустить системного сбоя в результате кризиса ликвидности. В обоих случаях благодаря ее героическим усилиям кризис был предотвращен. Но, как оказалось, это были лишь первые сигналы тревоги, предвещавшие будущие катаклизмы.

А потом 15 сентября 2008 г. о банкротстве и просьбе защитить ее от кредиторов объявила компания Lehman Brothers. И ФРС, и правительству пришлось по-новому вмешиваться в экономику. Речь уже не идет о том, чтобы спасти какое-то одно учреждение, которое может стать первой падающей костяшкой домино в ряду многих. Теперь центробанки и правительства всех стран пытаются спасти свою экономику, а значит и экономику всего мира.

Концепция иррационального начала и проведенный здесь анализ возможностей центральных банков, особенно в период кризиса, дают более полное представление о причинах нынешнего спада, а также указывают на то, что следует предпринять сейчас. В послесловии к этой главе мы обратимся к конкретным рецептам выхода из кризиса.

ПОСЛЕСЛОВИЕ К СЕДЬМОЙ ГЛАВЕ
Нынешний финансовый кризис: что делать?

Наша теория – в особенности та, что затрагивает денежную политику и полномочия центрального банка, – может быть применена в нынешнем экономическом кризисе. Рецепт для лечения большинства экономических спадов – нечто вроде «две таблетки аспирина и немного полежать» – это сокращение процентных ставок (т.е. опора на стандартную денежную политику) и ослабление бюджетной политики в виде либо дополнительных расходов, либо, что более вероятно, политически популярного сокращения налогов. Но на сей раз этого недостаточно.

Нынешняя рецессия не похожа на предыдущие. Она связана не только с низким спросом и мало обусловлена высокими ценами на энергоносители, хотя цены на нефть летом 2008 г. находились на чрезвычайно высоком уровне. Главной угрозой сегодняшней экономике оказался кредитный дефицит. Будет крайне сложно добиться полной занятости, если кредит находится значительно ниже своего нормального уровня [160]160
  Американские законы, начиная с Закона о занятости 1946 г., формулируют две основных цели экономической политики государства. Как гласит пункт 1021 раздела 15 Кодекса США, государство «объявляет и устанавливает в качестве национальной цели исполнение права на полное удовлетворение возможностей полезного оплачиваемого трудоустройства со справедливым уровнем вознаграждения для всех индивидов, способных, желающих и стремящихся трудиться». И далее: «Конгресс также объявляет инфляцию одной из важнейших проблем государства, требующей пристального внимания государства», (http://www.law. cornell.edu/uscode/15/1021.html). Во время кризиса выполнение задачи по снижению инфляции не представляется сложным.


[Закрыть].

Проблемы в финансовом секторе возникали и раньше. Например, как было описано в главе 3, в 1980-х в СИТА произошел массовый крах ссудно-сберегательных ассоциаций. Их санация обошлась в $140 миллиардов – колоссальные деньги, особенно если их потратить впустую. Но и эта огромная сумма составила всего около 2% от ВВП на тот период [161]161
  g 1994 г. ВВП составлял около $7 триллионов (Economic Report of the President 2001, табл. В-1, стр. 274).


[Закрыть]. Крах ССА не оказал существенного воздействия на макроэкономику.

Нынешний кризис, напротив, оказался всеобъемлющим. Он охватил всю экономику. И дело тут не только в тех, кто купил дома, которые заведомо им не по карману. Дело в штате Калифорния, объявившем, что он больше не может прибегать к заимствованиям; дело в скоропостижной кончине инвестиционных компаний по всему миру – компаний, которые, казалось, будут жить вечно; дело в потребителях, которые не хотят покупать автомобиль, а если и хотят, то не имеют возможности получить на это кредит. Кризис отразился даже на наших почтовых ящиках – мы заметили, что с недавнего времени стали получать намного меньше предложений завести кредитную карту «с исключительно выгодными условиями специально для вас». На случай, если у кого-то возникнет сомнение, а не является ли дефицит кредита всего лишь очередной историей, у каждого экономиста есть свой любимый индикатор этого кризиса.

Наш индикатор называется «количество коммерческих бумаг в обращении». С третьего квартала 2007 г. по третий квартал 2008 г. номинальный (без учета инфляции) ВВП вырос на 3,4%. При нормальном ходе событий объем коммерческих бумаг в обращении тоже должен был вырасти – хотя бы незначительно. Однако этого не произошло. Согласно официальной статистике ФРС, этот объем даже сократился более чем на 25% (с $2,19 триллионов до $1,58 триллиона) [162]162
  Federal Reserve табл. B16, Commercial Paper Outstanding (http://www.federalreserve.gov/DataDownload/Download.aspx?rel=CP8cseries=40f558ddc745a653699dbcdf7d6bae©SdastObs=248drom=&to=&ffletype=csv&label=include8dayout=seriescolumn&type=package).


[Закрыть]. Особенно сильно – более чем на 40% (от максимума в $1,21 триллиона до $725 миллиардов) – рухнули коммерческие бумаги, обеспеченные активами [163]163
  С поправкой на сезонность их объем составлял $1,21 триллиона в июле 2007 г. К октябрю 2008 г. он опустился до $725 миллиардов.


[Закрыть]. Коммерческие бумаги – наш любимый индикатор, поскольку они выступают как важнейший и общепризнанный механизм финансирования оборотного капитала. Это те деньги, которые нужны компаниям, чтобы оплачивать труд своих работников и услуги поставщиков. Хотя они не единственный источник текущего финансирования, но если их объем снижается на целых 25%, в то время как активность компаний остается примерно на прежнем уровне, значит, что-то идет не так: определенно имеет место дефицит кредита.

В предыдущих главах мы объясняли, почему начался этот дефицит. Изменилась старая система финансирования. В старину, как правило, кто выпускал займы, тот и держал их в своих портфелях. Но затем адепты «новой финансовой волны» открыли массу способов «пакетировать» (секьюритизировать) эти займы, а затем реализовывать образовавшиеся в ходе таких операций ценные бумаги «в нарезку». Еще большей остроты в получившуюся финансовую похлебку добавили экзотические деривативы. Эти финансовые продукты даже не нужно было обеспечивать активами: они представляли собой обещание заплатить, если что-то произойдет. Уповая на загадочную финансовую алхимию, инвесторы хитроумно комбинировали эти продукты, полагая, что тем самым смогут изгнать возможные риски, как изгоняют злых духов. Весной 2007 г., непосредственно перед тем, как финансовые рынки стали замечать, что что-то идет не так, премии за риск достигли исторического минимума.

История тех «шустрых» лет гласит, что все эти секьюритизации и деривативы представляют собой не что иное, как «управление рисками». Действительно, отчасти это верно. Но в дальнейшем эта история зазвучала по-другому.

Согласно рассказанной нами в предыдущих главах истории, секьюритизация и экзотические деривативы – это лишь новомодные способы торговли «чудодейственным эликсиром». И по мере того, как эта новая история про сущность Уолл-стрит и ее товаров вытесняла старую, жизнь финансовых рынков стала угасать. Спрос на экзотический товар рухнул, начался дефицит кредита.

Он возник по трем причинам. Первая и самая очевидная – коллапс сложившейся системы финансирования. Те, кто выпускал займы (например, ипотечные), больше не могли рассчитывать на то, что сумеют трансформировать их в ценные бумаги и продать ничего не подозревающим третьим лицам. Теперь, собираясь выпускать займы, надо было либо обеспечить их сверхнадежность, чтобы продать, либо оставить их в своей собственности [164]164
  Разумеется, многие ипотечные закладные можно было передать Fannie Мае или Freddie Mac.


[Закрыть].

Вторая причина кредитного дефицита заключалась во взаимосвязи между снижением рыночной стоимости капитала и левериджем (соотношением между заемными и собственными средствами в структуре капитала – прим. перев.). Многие учреждения, державшие займы или выпускавшие их – депозитарные и инвестиционные банки, банковские холдинговые компании, – сами инвестировали в новые финансовые продукты, а для этого активно использовали кредиты. Теперь, с появлением новой истории и крушением доверия, их активы потеряли в цене. Каждый доллар, потерянный на этих активах, означал потерю доллара капитала. Это не только подталкивало их к банкротству, но и увеличивало леверидж [165]165
  Greenlaw et al. (2008) и Morris and Shin (2008).


[Закрыть]. Таким учреждениям приходилось выбирать из трех вариантов: увеличить отношение заемных средств к собственному капиталу, сократить выдачу собственных займов или наращивать новый капитал.

Сжатие кредитного рынка наступило, когда они решили уменьшить свои займы и другие ценные бумаги. Проблема использования кредита еще более осложнилась из-за того, что недепозитарные учреждения брали краткосрочные кредиты, а выдавали долгосрочные. При этом банковские холдинговые компании, хедж-фонды и инвестиционные банки формально не считались банковскими организациями и входили в теневую банковскую систему.

Третьей причиной дефицита стало использование кредитных линий, обещанных ранее. Пока продолжались хорошие времена, банки гарантировали своим клиентам кредитные линии. Теперь, столкнувшись с нехваткой кредита, неожиданно большое число этих клиентов поспешили воспользоваться предложением на условиях, которые были им с легкостью обещаны в лучшие времена. Выполнение этих обещаний серьезно подорвало возможности банков по части выдачи новых займов.

Кредитный план

Краткий обзор случившегося, приведенный выше, никоим образом не претендует на оригинальность. Если внимательно прочесть хотя бы один номер Financial Times или Wall Street Journal, можно обнаружить, в скрытом или явном виде, примерно ту же интерпретацию событий. Сейчас это расхожая история.

Из этой истории можно извлечь и определенный смысл для макроэкономической политики. Обычные макроэкономические модели, используемые для прогнозов, не достаточно детально отражают финансовые аспекты, чтобы описать причины дефицита кредитов.

Сейчас относительно несложно обозначить бюджетные и денежно-кредитные стимулы, необходимые для того, чтобы совокупный спрос создавал полную занятость – при условии свободного перемещения на финансовых рынках. Такие оценки следует использовать для определения объемов необходимого стимулирования. И ФРС, и Конгресс, и Совет экономических консультантов [166]166
  Консультационный орган при президенте США, состоящий из трех академических экономистов (прим. ред.).


[Закрыть]имеют достаточный опыт для составления таких прогнозов.

Но с утратой доверия в финансовом секторе макроэкономические плановые меры должны проводиться еще с одной целью. В такие непростые времена традиционные способы определения необходимых стимулов могут ввести в заблуждение. Планирующие учреждения должны, помимо прочего, начать выполнять «промежуточный план» – выделить определенный объем кредитов [167]167
  Кредитный план следует рассматривать как промежуточный, потому что он будет использоваться в качестве средства для достижения конечной цели – полной занятости. «Промежуточный план» неоднократно обсуждался (см. Friedman (1990)).


[Закрыть]. Объем кредитования при этом должен соответствовать периоду полной занятости.

Такой план не стоит сводить просто к механической раздаче средств; кредиты следует выдавать для тех же, кто их получил бы в нормальных экономических условиях. Одними из первых идею кредитного планирования высказали нынешний председатель и бывший вице-председатель ФРС Алан Блайндер в 1988 г. [168]168
  Bernanke and Blinder (1988, стр. 438).


[Закрыть](Их предложение не следует путать с часто обсуждаемым экономистами таргетированием инфляции [169]169
  Bernanke etal. (2001).


[Закрыть]. Эти публикации никак не связаны с проблемой преодоления кредитного дефицита.)

Выполнить кредитный план крайне важно по двум причинам. Прежде всего фирмы, которые рассчитывают на внешнее финансирование, обанкротятся, когда не смогут получить кредит. Если кредитный дефицит будет сохраняться и банкротство фирм станет массовым, для достижения полной занятости потребуется непропорционально огромное бюджетно-налоговое и денежно-кредитное стимулирование.

Следующая проблема заключается в том, что, пока кредитные рынки заморожены, необходимость в бюджетном и монетарном стимулировании будет сохраняться. Поддержать полную занятость с помощью надлежащего стимулирования возможно. Но поступать таким образом, не избавившись от кредитного дефицита, – это все равно что подкладывать подушки под лежачего больного, чтобы тот сидел и казался здоровым. Как только вы уберете подпорку, он тут же упадет. Показательным примером может служить Япония начала 1990-х. После того как там случился коллапс фондового рынка и рынка недвижимости, Япония испытывала дефицит на протяжении пятнадцати с лишним лет. В итоге государственный долг превысил годовой ВВП в 1,71 раза.

Более того, пока существует дефицит кредита, мультипликаторы будут меньше, чем могли бы быть. Например, человек, который не может взять кредит, вряд ли купит машину, даже если благодаря щедрой фискальной политике он получит средства, необходимые для первоначального взноса.

Влияние на будущее

Загадка про Шалтая-Болтая появилась задолго до массового распространения детских книжек с картинками. Кто такой Шалтай-Болтай? Яйцо. Поэтому, когда он упал, «вся королевская конница, вся королевская рать» так и не смогли его собрать.

Эта загадка очень хорошо подходит для описания сегодняшнего экономического кризиса. Хрупкий сегмент финансовой системы, производящий и продающий кредиты, тоже упал и разбился. В терминах нашей теории это означает, что исчезло доверие.

Люди стали с подозрением относиться к сделкам, общий объем которых еще недавно составлял триллионы долларов. Просто изменилась история. Теперь она стала историей про «чудодейственный эликсир». Прошлого уже не вернуть.

И все же сложное финансирование, включающее долги, преобразованные в ценные бумаги и деривативы (такие как кредитные дефолтные свопы и другие финансовые фьючерсы), казавшиеся страховкой для этих долговых пакетов, сыграло определенную роль. На протяжении ряда лет оно в значительной степени вытеснило старую систему более или менее прямого кредитования.

Теперь люди надеются, что уцелевшие финансовые структуры из числа депозитных банков, банковских холдинговых компаний, страховых компаний, пенсионных фондов, хедж-фондов, инвестиционных банков и пр. заполнят пустоту, образовавшуюся после внезапного падения Шалтая-Болтая. Мы убеждены – в полном согласии со взглядами Кейнса на задачи макроэкономической политики, – что любую брешь, образовавшуюся в макроэкономике, должно заполнить государство. Оно обязано воссоздать условия для здорового развития капитализма. Именно этой мыслью руководствовались наши предшественники, создавая центральные банки: надо создать такие кредитные условия, при которых будет достигнута полная занятость.

Методы реагирования

С начала кредитного дефицита в августе 2007 г. государство использовало три типа механизмов для активизации кредитования.

Метод 1: Дисконтное окно. ФРС значительно расширила свои дисконтные операции, в особенности за счет специальных форм кредитования [170]170
  http://www.frbsf.org/news/speeches/2008/10l4.html. ФРС также открыла специальную кредитную систему для первичных дилеров и аналогичную систему предоставления ликвидности для фондов денежного рынка, находящихся во взаимном пользовании. Также в двух случаях она выдала два значительных кредита для предотвращения банкротства крупных финансовых учреждений: Bear Sterns (см. главу 7) и American International Group (AIG). Все эти действия ФРС можно считать применением «дисконтного окна», хотя и нетрадиционным.


[Закрыть]. Первой из них была система срочных аукционов (Term Auction Facility, TAF), позволяющая банкам на торгах получать кредиты ФРС. Примером могут служить два аукциона, проведенные в октябре 2008 г., вслед за крахом Lehman Brothers: на первом было предоставлено $138 миллиардов сроком на 85 дней, на втором – $113 миллиардов на 28 дней [171]171
  http://www.federalreserve.gov/newsevents/press/monetary/20081007d.htm и http://www.federalreserve.gov/newsevents/press/monetary/20081021b.htm.


[Закрыть].

ФРС и министерство финансов также придумали оригинальный способ встряхнуть умирающие кредитные рынки. В ноябре 2008 г. ФРС запустила программу стимулирования кредитования под залог ценных бумаг (Term Asset-Backed Loan Facility, TALF). В рамках TALF выпускаются безоборотные займы, т.е. банки несут по ним ограниченную ответственность. Кроме того, ФРС предлагает их с минимальной маржой по финансовому поручительству. (Например, ФРС может затребовать поручительства на $105 миллионов под заем в $100 миллионов. Маржа в этом случае составит 5%.)

TALF имеет двоякое воздействие. Во-первых, поскольку в рамках такого кредитования предоставляются безоборотные займы, потенциальные потери банков ограничены. В результате банкам не обязательно добиваться очень высокого дохода от займов, чтобы компенсировать риски, – даже сейчас, во время кризиса. Они не могут потерять больше той незначительной маржи. Во-вторых, коль скоро в случае невозврата займа банки свою маржу теряют, они все-таки заинтересованы в подборе надежных заемщиков. Помимо этого, правила TALF ограничивают и ответственность ФРС.

Убытки по финансовому поручительству распределяются между ФРС и министерством финансов таким образом, что последнее оказывается младшим дебитором, а ФРС – старшим. Первая же такая программа дает представление о том, как TALF будет работать и в чем ее сила и новизна. ФРС выделила $200 миллиардов на предоставления займов со сроком погашения в один год под комплект гарантий, включающий новые или недавно взятые автокредиты, студенческие кредиты, кредиты по пластиковым картам и кредиты малому бизнесу. Гарантии должны получить рейтинг AAA по меньшей мере от двух рейтинговых агентств. Из $700 миллиардов, полученных Минфином в рамках Программы по освобождению от проблемных активов (Troubled Assets Relief Program, TARP), министерство выделяет $20-миллиардный «младший» транш, который войдет в те самые $200 миллиардов TALF. Поэтому первые $20 миллиардов убытков придутся на Минфин, а не на ФРС. Это правило (плюс изначальная маржа, получаемая банками) делает ссудные проценты ФРС относительно надежными – настолько, что ФРС имеет право проводить заимствования под залог такого процента [172]172
  Разъяснения ФРС по этому вопросу см.: http://www.federalreserve.gov/newsevents/monetary20081125al.pdf.


[Закрыть].

Эта схема решает три задачи одновременно. Во-первых, она дает банкам мощный стимул выдавать новые займы. В самом худшем случае они рискуют потерять только свою маржу. Существующий зазор между казначейскими обязательствами и теми видами займов, которые войдут в комплект гарантий, должен более чем компенсировать банкам небольшие потери от неполученной маржи. Во-вторых, механизм TALF делает долю ФРС в гарантиях достаточно безрисковой. В-третьих, деньги Минфина в этом случае пойдут гораздо дальше, чем если бы они были потрачены напрямую на выкуп проблемных активов. Например, если Минфин в качестве младшего партнера возьмет на себя 10% финансового поручительства (как и было в первоначальном предложении), $300-миллиардный взнос может поддержать $3 триллиона новых кредитов. Это, в свою очередь, позволит найти замену разбившемуся Шалтаю-Болтаю.