Текст книги "Среди живых (ЛП)"
Автор книги: Джордан Прайс
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Я сделал мысленную пометку, что мне не помешало бы снова окунуться в ночную жизнь города. И хотя я выпил пару рюмок, музыка в клубе гремела так, что вряд ли призраки могли потревожить меня своими слезливыми историями. К сожалению, никто из живых посетителей и сотрудников не был знаком с Энтони Блэквудом достаточно близко, чтобы сообщить, с кем тот ушел домой. А покойных завсегдатаев не было слышно из-за музыки, поэтому ни один из них даже не приблизился ко мне. В общем, поездка в клуб оказалась полным провалом.
Я покинул Каролину и Маркса около половины одиннадцатого и заехал в круглосуточный магазинчик, купить что-нибудь перекусить. Потянулся было за сэндвичем с авокадо, но тут в памяти всплыли слова мерзкого мертвяка из кофейни о педиках и вегетарианцах, и вместо сэндвича я взял ростбиф. На полпути к кассе я развернулся и поменял его обратно на авокадо.
Героически проигнорировал практически прозрачного парня с афро на голове, дрочившего в углу, и голос из третьего прохода, повторяющий «Но он любит меня. Я не могу его покинуть».
Ел я за рулем по дороге к дому, размышляя о том, как так получается, что я вполне гомосексуален, чтобы выбрать сэндвич с авокадо, но не настолько педик, чтобы сойти за своего в гей-клубе. Уверен, меня избегали из-за моего значка. Хотя, идея покувыркаться с полицейским, наверняка, многим пришла в голову. Но большинство парней, конечно же, пускали слюни на Маркса, и не мне их в этом винить. Я куснул сэндвич, и с другого конца булки выдавился майонез и шлепнулся на лацкан пиджака. Придерживая руль коленом, я попытался смахнуть белую кляксу, но лишь благополучно вымазал руку. Может, проблема в моем гардеробе? Хотя в ближайшем будущем я все равно не собирался что-нибудь предпринимать по этому поводу, потому что считаю шопинг таким же веселым занятием, как и визит к стоматологу.
Я прикончил сэндвич, доехал до дома и еще минуту пытался стереть майонез с пиджака. Когда стало очевидно, что результат моих трудов – это уделанный ошметками дешевых салфеток пиджак, я наконец сдался. И сразу вспомнилось, что другой пиджак я сдал в химчистку где-то месяца четыре назад. Интересно, вернут ли мне вещь без квитанции, или ее уже отдали на благотворительность.
В довершение всего, призрак горластой проститутки Джеки притащился с ее обычного места в двух кварталах к югу от моего дома, чтобы в очередной раз поведать мне о зарезавшем ее ублюдке. Знай я заранее о существовании Джеки, выбрал бы другую квартиру. Но она умудрилась ни разу не устроить ночного шоу, пока я не закончил недельное наблюдение за округой и не внес залог за квартиру.
Временами меня одолевали мысли о переезде, но я напоминал себе, что Джеки заявляется сюда всего пару раз в месяц. Призраки на прежнем месте жительства подкарауливали меня каждую неделю.
– В общем, я спросила: «У тебя есть, куда пойти, детка?», а он сказал: «Давай прямо здесь, сладкая, в этом переулке нас никто не увидит».
И хотя наши встречи случались не часто, ее тирады выводили меня из себя.
– Пойди поищи, кому это дерьмо будет интересно, – сказал я, открывая дверь во двор.
– Ты хочешь меня оскорбить? – я почувствовал небольшой озноб, словно Джеки собиралась закатить скандал, но холодок был довольно слабый, и можно было не обращать внимания. – Слышь, белый мальчик? Я спросила, ты хочешь меня обидеть?
В Адском лагере таких, как я – спиритуалистов, если пользоваться специальными терминами – учили особой методике завершения подобных разговоров. Требуется окружить сущность пузырем света – белого изнутри, чтобы обратить объект к свету, и синего снаружи, чтобы защитить себя от любого потенциального негативного воздействия. Я сосредоточился и начал думать о том, как накидываю такой пузырь на Джеки. Мысленно сформировал шар и толкнул так, что чуть барабанные перепонки не лопнули, одновременно представляя бурлящую энергию, окутывающую призрак и уносящую его отсюда нахрен, подальше от меня.
К сожалению, получалось это только в моем воображении.
– Никто не смеет так говорить с Джеки, – продолжил голос. – Въезжаешь, о чем я? А, белый мальчик?
– Я тебя не слышу, – отмахнувшись от нее, я зашел в подъезд. Она никогда не заходила в здание. Может, потому, что оно находилось слишком далеко от места, где Джеки умерла. Во всяком случае, я на это надеялся.
Гора бесплатных газет и скидочных купонов громоздилась на полу за входной дверью, мешая ей нормально закрываться. Однажды я соберусь и вышвырну всю эту макулатуру на газон перед домом. Но не сегодня, сегодня я покрыт майонезом и взбешен проституткой-призраком, матерящейся во дворе.
Сунув ключ в замок, подергав и пропихнув на глубину, где он поворачивался, я открыл свой почтовый ящик. Рекламные проспекты вывалились и дополнили кучу на полу. А я изучил то, что осталось. Телефонный счет. Бесплатный пробник шампуня и кондиционера, два в одном.
Дверь в подъезд распахнулась, напугав меня. Я уже почти повернулся, когда мускулистое тело прижало меня к открытому почтовому ящику.
– Ты представляешь, насколько сексуально выглядел, разговаривая сам с собой в кофейне? – прорычал Маркс и наклонился меня поцеловать, расплющив между нами пакетик с шампунем. Отросшая вокруг его эспаньолки щетина оцарапала мне щеки, а сам он пах коричной жвачкой.
Я разорвал поцелуй, чтобы расставить все по своим местам.
– Ты не злишься, что тебя закрепили за мной на этом расследовании?
Маркс склонил голову. Черты его лица казались суровыми в желтом свете подъездного освещения.
– В моей команде два «психа». С чего бы мне злиться? – он снова подался вперед, мягко коснувшись моего рта, нежно приласкав и разомкнув губы, чтобы неторопливо и настойчиво скользнуть внутрь языком. У меня затряслись колени.
Его, похоже, ничуть не волновало, что нас могут застукать за столь тесным общением. А если ему было все равно, то и я не собирался поднимать вонь по этому поводу. Всегда считал, что правила существуют для тех, кто не умеет прятаться.
– Погоди, – сказал я, когда он наконец позволил мне глотнуть воздуха. Я хотел было сказать, что вопящая про своего поганого сутенера Джеки ломает весь кайф, но все же решил не торопиться с паранормальными штуками, ведь, наверняка, мой дар куда уродливей, чем у Каролины. – Давай поднимемся наверх.
Мы взлетели на третий этаж так, словно не было десяти утомительных часов допроса свидетелей. Я уже держал наготове ключ, но выскочив на лестничную клетку, увидел длинноволосую женщину, сидящую на корточках у моей двери. И она абсолютно точно была живой.
Девушка всхлипнула. Маркс остановился позади меня, одной ступенькой ниже. Я смотрел на визитершу, пытаясь понять кто это, а потом вспомнил эту темно-синюю блузку под плохо сидящим пиджаком.
– Гутиеррез? – позвал я.
Она пригляделась сквозь волнистые пряди растрепанных волос. Я постарался сделать вид, что находить сидящих под дверью людей, вполне привычное для меня занятие.
– Маркс, это моя напарница, Лиза Гутиеррез.
Маркс сделал шаг вперед, встал рядом со мной и уставился на Лизу сверху вниз.
Гутиеррез даже не дернулась, чтобы встать. И выглядела какой-то отрешенной. Я подумал, что она пьяна. Или перерезала себе вены, а лужа крови не видна из-за хренового освещения.
Она бросила на меня взгляд и кивнула, словно только что заметила.
– Отлично, ты пришел. Задай вопрос.
– А?
– Просто спроси меня, – сказала она с прорезавшимся испанским акцентом, которого я не замечал раньше. – Что угодно, на что можно ответить только «да» или «нет».
Я тряхнул головой.
– Что, ерунду какую-нибудь?
– Что угодно, – сказала она, растягивая слово и произнося в конце «угодно-о».
– Я женат? – спросил Маркс.
Гутиеррез повернула голову и посмотрела на него. Сдвинула брови. Я ждал, что пар вот-вот повалит у нее из ушей.
– Не знаю. Спроси еще что-нибудь .
Маркс взглянул на меня и выгнул бровь. Я пожал плечами.
– Я еврей? – сказал он.
Гутиеррез глубоко задумалась, а затем кивнула с довольной улыбкой.
– Не знаю.
Маркс вытащил из пиджака ручку-фонарик, присел перед Гутиеррез на корточки и посветил ей в лицо.
– Это у нее недавно обнаружили дар?
Я кивнул.
Гутиеррез сидела неподвижно, пока Маркс осматривал ее.
– Ты давал ей свой «аурасель»?
– С ума сошел? Людям без отклонений его опасно принимать, – но сложив вместе пьяный вид и общую апатию, я понял о чем он говорит. Но где она могла достать столь жестко контролируемые медикаменты, на которые у меня совершенно случайно есть рецепт. И тут я вспомнил про таблетку в бардачке. Слава богу, что там была всего лишь половинка, а то мы бы уже со всех ног неслись в неотложку.
Я потянулся через голову напарницы до замка, пытаясь открыть дверь, затащить Гутиеррез внутрь и избавиться от Маркса.
– Я смогу сам… Хм… Позаботиться об этом, – сказал я.
Маркс посмотрел на меня, как на психа.
– Что, только сейчас вспомнил, что не один? Кажется, еще две минуты назад ты приглашал меня к себе, – он принялся поднимать Гутиеррез на ноги, как будто забота о валяющихся бревнами напарниках входит в его ежедневные обязанности.
– Я не рассчитывал на… – показал я на Лизу.
Маркс умудрился открыть вместо меня дверь, одновременно удерживая Гутиеррез в вертикальном положении.
– Ты же знаешь, что надо делать, да? Нужен какой-нибудь нейтрализатор псиактивных веществ?
– Нет, – буркнул я себе под нос. – Не совсем.
Я поторопился войти первым, включить свет и убедиться, что посреди кухни не валяется табурет, ждущий, когда об него споткнутся. Втащив Лизу в квартиру, Маркс огляделся по сторонам.
– Казенный постмодернизм. Мило.
Меня покоробил комментарий о «казенности», и я с трудом выкинул из головы навалившиеся воспоминания об Адском лагере. Похоже, Маркс казался себе чрезвычайно остроумным. Будь он хоть трижды фанатом «психов», вряд ли кто-то из паранормов стал бы откровенничать с ним про «Гелиотроп». Большинство из нас предпочитают просто забыть о нем.
– Уложи ее на диван, – распорядился я, решив, если Лизу вырвет, то покрывало придется купить новое.
Маркс увел ее в гостиную. А я рванул за водой на кухню, но из крана бежала не такая холодная, как хотелось бы, и я заглянул в холодильник. Оба контейнера для льда оказались пусты. Я удивился, зачем мне понадобилось оставлять пустые контейнеры в холодильнике.
– Вик, – позвала Лиза, стоило мне войти в гостиную. – Сделай кое-что для меня, – Маркс сидел рядом в расслабленной позе, но не спускал с нее глаз.
– Постараюсь, – я протянул стакан с водой, немного расплескав ей на колени.
– Скажи моему папе, что я отличный полицейский, – она наклонилась вперед, проливая воду на паркет.
– Уверен, он так и думает, – сказал я. – Родители всегда гордятся детьми, служащими в полиции.
Она покачала головой, но остатки воды все-таки задержались в стакане.
– Мне было семнадцать лет, когда его застрелил какой-то наркоман. Так что, он не знает.
– Он был копом? – спросил Маркс.
– Двадцать три года, – кивнула Лиза.
Я закрыл глаза и прикинул, как бы так выразиться, чтобы прозвучало искренне, но не говоря всей правды. Отец Гутиеррез действительно мог бродить где-нибудь поблизости в устаревшей униформе, жалуясь на застрелившего его сукиного сына и переживая все снова и снова до мельчайшей подробности. С убийствами всегда так.
– Тогда не было ПсиКопов, – сказала Лиза. – На западе уж точно, – она пристально смотрела на меня через завесу волос, и мне не нравилось видеть ее в таком состоянии, потерявшей над собой контроль из-за наркоты.
– Он думал, я смогу стать всего лишь гадалкой, как моя абуэлита*.
Маркс внимательно слушал. Он выследил меня у дома, намереваясь приятно провести время, и получил, что хотел, только слегка не в той форме, как ожидал.
– Какой у тебя дар, Лиза?
Она клацнула зубами о стакан и повернулась к нему.
– Мы с сестрой называли это «си-но»**.
– Си-но.
– Игра в «да-нет». Мы играли в нее постоянно. Будет ли завтра дождь? Да. Приготовит ли мама вечером курицу? Нет. Понравится ли мне мой новый учитель? Да.
– Ограниченное предсказание, – сказал я.
– А может, не такое и ограниченное, – отозвался Маркс. – Могу поспорить, «си-но» может отвечать на вопросы и посложнее.
– Как с ее тестами, – сказал я. – Именно так она и придерживалась ровно середины. Она знала, что любое отклонение в ту или другую сторону, запишет ей в позитивный или негативный психический уровень и намеренно отвечала на половину вопросов правильно, а на остальные неверно. Может, ты и прав. Похоже, ее дар невероятно
точен.
Маркс пожирал Лизу взглядом.
– Ты представляешь себе, что она сможет после обучения?
Я закрыл глаза и вспомнил ночь, когда доктора в хирургических масках расширяли мое восприятие при помощи мощного псиактиватора. Меня оставили привязанным к каталке на три дня, пока меня не перестало трясти.
– Обучение – это очень интимный процесс, – сказал я, стараясь говорить спокойно.
– Мой папа хотел, чтобы я стала настоящим полицейским.
Наверное, мне следовало обидеться, но втайне я был с ней согласен.
– Не волнуйся об этом сейчас, – сказал я. – Поспи немного, – и встал, чтобы принести со своей кровати одеяло, пока Маркс раскладывал диван под лежащей Лизой.
Когда мы ее устроили, Маркс направился в мою спальню. Я пошел за ним и остановился у двери, глядя, как он развязывает галстук.
– Думаю, тебе не стоит оставаться, – прошептал я.
– Почему нет?
– Я не, гм… Сам знаешь, – я бросил взгляд в направлении гостиной.
– Что?
Я скрестил руки на груди и вздохнул, чувствуя себя неловко из-за того, что он вынуждает меня сказать это.
– Не признавался.
– Никому? – усмехнулся он. – Ты не показался мне девственником.
– Не будь идиотом. Ты же сам коп.
Маркс подошел ко мне с мягкой кошачьей грацией, которую трудно было ожидать от такого массивного тела.
– Я не прихожу в участок в розовой балетной пачке, нет. Но семья? Друзья? Напарник? Я не собираюсь тратить свое время и энергию, притворяясь перед ними.
Я оглянулся на Лизу, гадая, уснула она или подслушивает с закрытыми глазами.
– Мы познакомились с ней всего пару дней назад, – сделал я слабую попытку защититься. Это была моя причина, извиняющая меня за то, что не открылся перед напарником. Семья и друзья? Тут все просто. Их у меня нет.
Маркс вынул из нагрудного кармана пиджака визитку и заткнул ее за ворот моей рубашки. Прижался губами к моему уху и низким, вибрирующим голосом сказал:
– Позвони, если что-то понадобится, – язык обвел кромку уха, а затем скользнул внутрь, заставив меня задрожать. – Что угодно.
Маркс ушел, а я еще долго пялился на дверь кухни.
Комментарий к Глава 7
* abuelita (исп.) – бабушка.
** si-no (исп.) – да-нет
========== Глава 8 ==========
Пока Лиза не проснулась, я прибрался в ванной. То, что моя квартира вся белая вовсе не означает, что я больной на голову любитель чистоты, и сразу стали заметны комки пыли, клубки волос и отпечатки пальцев, которые заставляют любую женщину бежать за антибактериальным чистящим средством.
– Такое ощущение, что у меня сейчас вывалятся глаза.
Я обернулся и увидел Лизу. Прислонившись к дверному косяку моей крохотной ванной, она пыталась привести в порядок свою растрепанную шевелюру.
– Да. Такая же фигня, – я повернул вентиль, и горячая вода побежала в ванну. – Душ и пара таблеток аспирина помогут. Немного.
Лиза уставилась на свои ногти.
– Кажется, я должна спросить, какие глупости я успела натворить прошлой ночью, за исключением тех, о которых и сама помню.
Я сел на край ванны с львиными лапами и принялся теребить белую виниловую занавеску, свисающую с овального держателя. Обнаружил пятно плесени и попытался замаскировать его складками.
– Кто был тот другой детектив? Твой новый напарник?
– Временно. Он работает в другом участке и у него уже есть напарник.
– Жаль. Похоже, он неплохой коп.
Я нашел в шкафу черную футболку, которую случайно купил на размер больше и ни разу не надевал, и просунул ее в ванную, отводя глаза. Потом сварил кофе покрепче, размышляя, перенесет ли желудок Лизы пирог с курицей на завтрак. Наверное, нет. Надо сходить куда-нибудь поесть.
Лиза вышла из заполненной паром ванной, двумя пальцами держа кончик туго заплетенной косы. Моя футболка сидела на ней в обтяжку, делая ее более грудастой, чем она выглядела в костюме.
– У тебя есть резинка?
– М-м… На дверной ручке.
Лиза нашла резинку и завязала косу.
– Как твой дар сегодня? – поинтересовался я.
– Не знаю, – она села на табурет и взяла чашку с черным кофе, протянутую мной. – Вроде бы, возвращается. Ответы всплывают в голове, когда я задаю вопрос, но я не совсем уверена в их правильности.
– Понемногу все наладится, – сказал я. – Мы все-таки люди. Нас нельзя включать и выключать, как телевизоры.
Лиза отхлебнула кофе и скривилась.
– Тебе надо бы отмыть кофейник.
– Налей сливок, и будет не так заметно.
Лиза попыталась отпить еще кофе, а я придвинул к ней две таблетки аспирина.
– Если хочешь, можно съездить туда, где подают приличный кофе.
Лиза с подозрением уставилась на меня.
– Там как раз находилась вторая жертва в ночь своей смерти, – добавил я.
У Лизы расширились глаза.
– Так нельзя делать, Вик. У тебя будут неприятности, если впутаешь меня в это дело, пока я отстранена.
– Да мы просто выпьем по чашке кофе, – запротестовал я.
Лиза посмотрела в свою чашку.
– Второе место преступления засыпано зеркалами, как и первое?
Я кивнул.
– Бедные мальчики, – Лиза встала и вылила свой кофе в раковину. Слова прозвучали странно, учитывая, что погибшие были примерно одного возраста с ней, но я не стал лезть с комментариями.
*
За кассой стоял парнишка с пирсингом в брови, и я обрадовался, что не придется иметь дело с жующей девчонкой, наблюдавшей мой разговор с покойником. Я взял себе латте и бублик с шоколадной крошкой, а Лиза заказала большую кружку черного кофе.
– Давай сядем там, – сказал я, кивнув на столик, и потащил наши кружки туда, пытаясь удержать бублик на сгибе руки. – На этом месте вторая жертва якобы пила чай с молоком в компании Дарта Вейдера.
– И тебе об этом сообщил мертвый свидетель, – уточнила Лиза. Сняла крышку и подула на кофе. – Мертвые никогда не врут?
– Почему бы мне не спросить у тебя, мисс «си-но». Врут ли мертвецы?
– Да, – улыбнулась Лиза.
– И путаются в показаниях тоже, – сообщил я ей. – С головой у них так же, как и у живых. Но бывают и тяжелые случаи – когда духи не могут выбраться из колеи безумия и переживают все снова и снова.
Она сморщила нос.
– Сейчас ты слышишь голоса мертвых?
Я сосредоточился, но в помещении было тихо.
– Сейчас нет. Но это здание новое. В старых домах почти всегда кто-то шатается. Хуже всего по ночам.
– Неудивительно, что ты принимаешь «аурасель». Когда я проглотила таблетку и «си-но» пропало, я почувствовала себя как-то одиноко. Я никак не могла понять, почему ты так хочешь задавить свою силу, когда ты не на службе. Но кажется, твой дар сильно отличается от моего.
– С чего ты взяла, что «си-но» может помешать тебе в работе? Ты сунулась в кипяток, подав заявку на работу в ПсиКоп. Если бы ты осталась в обычной полиции, то, скорее всего, стала бы детективом с первой же попытки. О чем ты только думала?
Лиза ссутулившись, откинулась на спинку стула.
– Мне сказало «Си-но». В комнате отдыха я увидела приглашение на эту работу среди сотни других. В Нью-Мексико ПсиКопы в новинку. Я спросила сама себя «мне подать заявление на эту работу?». «Да».
Мне сказало «си-но». В суде умрут со смеху.
Мой телефон зазвонил – Маркс.
– Мы с Каролиной в двенадцатом, сравниваем записи, и судя по всему, по меньшей мере три свидетеля, видевших подозреваемого, описывают его по-разному.
– Погоди, – сказал я. Отключив звук, я повернулся к Лизе. – Один и тот же человек убил Блэквуда и Карсона?
– Да.
– Он делает что-то, чтобы скрыть свою внешность?
– Нет.
Я включил звук на телефоне.
– Определенно, что-то не так с самим убийцей, – сказал я, – но будь я проклят, если понимаю, что именно.
– Думаю, это заслуживает серьезной дискуссии за ужином сегодня вечером. Что скажешь насчет восьми часов? В «Коттонвуде».
Я вытаращился на свой телефон. Ресторан был довольно приличным, и если я не ошибался, то меня пригласили на свидание. К тому же заведение находилось вдалеке от
наших участков.
Маркс был настойчив, пришлось согласиться:
– Ну… Ладно. Давай.
– Увидимся, – промурлыкал он, и шум на его линии оборвался.
Я сообразил, что Лиза все это время наблюдала за мной.
– Спроси, – сказала она.
– А?
– Ты хочешь спросить у «си-но». Я могу ответить.
Я постучал пальцами по столешнице из фальшивого мрамора.
– Маркс… – начал я и растерялся, не зная, как сформулировать вопрос. Все компрометирующие меня улики высыпались, как горох из рваного мешка, стоило сказать всего одно слово – его имя. – Он хочет задурить мне голову, а потом свалить?
– Нет, – Лиза слегка покраснела и уткнулась в свою кружку. А я задумался, считается ли это «каминг аутом» перед моей напарницей. Лиза дурой не была, и я решил, что «да».
*
Я отвез Лизу домой и вернулся к своему рабочему столу в участке, решив, что надо потыкать пальцем в клавиатуру и набросать небольшой рапорт, пока часы отсчитывают минуты до восьми вечера.
Телефон зажужжал, когда оставалась пара часов до свидания, в трубке раздался голос секретарши Бетти.
– Детектив Бэйн?
– Да?
– Сержант Варвик хочет вас видеть.
Бетти работала в участке уже чуть ли не сорок лет и являлась главной причиной тому, почему до сих пор использовалась допотопная телефонная система, установленная еще в восьмидесятых годах. Но я отдавал ей должное. Добавив к самой обычной фразе немного интонации, она умела подсказать, что происходит на самом деле.
В данном случае она сделала упор на слове «видеть», и это значило, что я по уши в дерьме.
Все, что мне пришло в голову – Варвик узнал о нас с Марксом. Я прямо как воочию увидел грандиозный скандал. “Двое сотрудников самого противоречивого отделения Полицейского департамента, Отдела Паранормальных Расследований, замешаны в шокирующем гей-скандале! Подробности в одиннадцать вечера”.
Варвик встал и навис над столом, стоило мне войти. Я прикрыл за собой дверь, чтобы как можно меньше офисных копов услышали учиненный мне разнос.
– Не хочешь рассказать, почему сегодня утром тебя видели с Гутиеррез? – требовательно спросил он.
Небольшая легкомысленная часть меня хотела заявить, что мы с Лизой трахались. Но вспомнив про Маркса, достаточно смелого, чтобы сообщить близким людям о своих предпочтениях, я передумал. К тому же, нельзя было так поступать с репутацией Лизы.
– Мы беседовали об антипсихотиках, – сказал я, зная, что даже полиграф Каролины не сумел бы обнаружить в моих словах вранья.
Варвик нахмурился, заподозрив меня в неискренности.
– Ты не обсуждаешь с ней расследование, – предупредил он меня. – Она отстранена. И если узнаю, что ты сливаешь ей сведения, твой зад тоже будет отстранен.
– Да, сэр, – я полагал, что по закону он не имеет права запрещать мне встречаться с ней в нерабочее время. Но похоже, он думал, что если надавить взглядом как следует, то я проникнусь серьезностью его слов.
Варвик снял трубку телефона и велел Бетти соединить с женой – излюбленный способ дать понять, что можно уходить, не утруждая себя любезностью произнести это вслух. Может, большинство НЭсов и считают, что любой «псих» – телепат, но Варвик шагнул в этом направлении еще дальше, окончательно превращаясь в идиота.
========== Глава 9 ==========
Я надеялся, что купленный в универмаге «СэйверПлюс» пиджак не сделает меня полным и законченным неудачником на всю оставшуюся жизнь, но работу я закончил без четверти семь, и надо было сделать покупку как можно быстрее. Продавец, древний старец, пропахший сигарами, прожужжал все уши о том, что мне нужен нестандартный размер – тридцать девятый, но на большой рост – и утверждал, что такие есть только темно-синей расцветки. Я схватил с вешалки черный пиджак стандартного сорокового размера и рванул к кассе, пока продавец рылся в залежах одежды.
Срывая с пиджака ярлыки, я проклинал «Магеллан», потащивший меня через самый загруженный в городе перекресток, где сходились шесть дорог. Открыв бардачок, я пытался отыскать там расческу, всякий раз как движение останавливалось. Не то чтобы я клал туда расческу, но бардачок выглядел самым вероятным местом для ее нахождения.
Добравшись, наконец, до «Коттонвуд», я нашел Маркса сидящим за красиво накрытым столом и потягивающим темно-красное вино, будто он и не заметил моего пятнадцатиминутного опоздания.
– Я… Кошмарные пробки.
Он покачал головой, будто я сказал что-то забавное.
– Вина?
– Вина? М-м, нет, – я показал на свою голову, – она вряд ли одобрит.
– Правда?
Я почувствовал, как ему хочется, чтобы я поведал какую-нибудь историю из жизни экстрасенсов, но у меня для этого не было настроения.
– Варвик отчитал меня за общение с Гутиеррез.
Я думал, Джейкоб спросит откуда Варвику стало об этом известно, но он только пожал плечами и допил вино.
– Тебя так волнует, что думает Варвик?
– Он же мой босс.
– Как давно?
Я посчитал, просто чтобы быть уверенным.
– Двенадцать лет.
– Ты был членом одного из трех первых отрядов ПсиКопов, еще в то время, когда все считали их не больше, чем безумным экспериментом. Твой коэффициент успешных расследований стал единственным фактором, держащим на плаву всю программу, особенно после устроенной Вторым каналом охоты на ведьм с разоблачением экстрасенса, спекулирующего в казино. Думаешь, он забыл об этом?
Я хлебнул воды со льдом и задумался. Все это действительно было. Но я не вспоминал о тех событиях, потому что в них не было ничего особенного.
Маркс подался вперед, и ощущение его расслабленности пропало. Он дотянулся и через стол ухватил меня за руку, в его темных глазах вспыхнул опасный огонек.
– Мы прижмем к ногтю этого ублюдка. Я и ты. Каролина и Лиза. И тогда поглядим, кто достоин уважения.
Я обдумал его слова. Марксу легко быть таким уверенным. Для него это расследование – одно из многих: сбор улик, составление картины преступления, раскрытие дела. А я? Моя коллекция улик разваливалась на глазах, и это неимоверно раздражало.
За ужином я умудрился заляпать новый пиджак соусом маринара, хотя пятно получилось не таким заметным, как от майонеза. Маркс оказался весьма приятной компанией – разговаривать с ним было намного интересней, чем с другими мужчинами, с которыми я ходил на свидания. Например, один продавец из музыкального магазинчика вдруг резко передумал со мной встречаться, узнав, что я ношу оружие. Или парикмахер, который никак не мог перестать острить на тему моих наручников. А Маркс просто обсуждал блюда и бросал на меня пылкие взгляды после каждого проглоченного кусочка еды. Это я мог пережить.
Каждый в своей машине мы приехали к его дому, маленькому двухэтажному кондо у озера. Дом выглядел более обжитым, чем дуплекс архитектора, но примерно таким же дорогим. На батарее сидела призрачная кошка, мотающая хвостом, но в остальном мы были одни.
– Здесь красиво, – сказал я, радуясь, что можно наконец вылезти из нового пиджака. Я бросил его на подлокотник бордового кожаного дивана. – И никого нет, кроме нас.
Маркс широко улыбнулся, словно опасался, что я буду всю ночь трепаться про всякие ужасы. Ослабил галстук, словно начиная стриптиз, вытянул его из-под воротника и бросил поверх моего пиджака, где он сложился шелковой горкой. Я с огромным облегчением понял, что Маркс тоже не страдает маниакальной любовью к порядку.
– Иди сюда, – он обнял меня, подвел к огромному окну и поднял жалюзи.
За окном раскинулось озеро, крохотные искры мерцали на воде вокруг качающейся лодки, стоящей на якоре, и желтая сеть светящихся окон многоэтажных домов горела на краю зрения. Собственно, я не из любителей постоянно сворачивать с дороги и осматривать достопримечательности, но вид из окна был потрясающим.
– Ух ты.
Стоило произнести это вслух, и его руки скользнули мне на пояс и потянули вверх рубашку, мое дыхание сразу же сбилось. Я почувствовал скользящие по голому животу ладони, и вздрогнул, когда он прижался к моей спине, жарко дыша в шею.
Я попытался повернуться к нему лицом, но он толкнул меня к стеклянному полотну окна, не позволяя двигаться. Прижался плотнее, цапнул зубами за загривок, забираясь ладонями все выше. Пальцы добрались до сосков и мягко сжали, покрутили, сдавили и снова выкрутили, зубы терзали шею, а выпуклость его члена терлась об мой зад.
Я закинул руку через плечо, пытаясь дотронуться до него, погладить хоть где-нибудь. Но я был распластан, как жук по стеклу, и мог только извиваться, пока руки Маркса развлекались с моей грудью, а его рот оставлял обжигающие дорожки на шее. В конце концов, я сдался и прижался щекой к окну, дыханием затуманивая озерный горизонт, превратившийся в призрачное подобие мертвого мира, преследующего меня.
Маркс дразнил мои соски, пока они не стали каменными, а потом сжал чуть сильнее, и еще чуть-чуть, пока я громко не застонал и не прижался к нему задом. Тогда он стиснул зубы, фиксируя мое положение, и опустив руки, расстегнул мою ширинку. Брюки свалились к лодыжкам, член натянул трусы, сквозь тонкую ткань головкой прижавшись к прохладному стеклу.
Стоило штанам упасть, ладони Маркса скользнули по моим бокам вдоль ребер. Он перекрестил руки на моей груди и тесно прижался всем телом, от подбородка до бедер.
– Стой так, – приказал он низким хриплым голосом. – Хочу тебя раздеть.
Серьезно? Кажется, никто и никогда не говорил мне подобного. Маркс опустился на колени, уцепился зубами за резинку моих трусов, и еще один мой выдох расцвел на окне. Я скрипел вспотевшими пальцами по стеклу, пытаясь найти опору, пока Маркс тянул вниз белье, а его бородка щекотала мою голую задницу. Трусы зацепились за стояк, торчащий почти вертикально, а Маркс продолжал трудиться над моим разоблачением, покусывая за бедра и крестец. Член освободился и шлепнулся о стекло, оказавшееся куда холоднее, чем мне казалось, наверное из-за размазавшейся и моментально остывающей смазки.
Маркс опустил голову ниже и сунул ее мне под зад, вклинившись между ног, прижавшись губами к внутренней стороне бедра и медленно выписывая загогулины горячим языком, очень медленно поднимаясь выше и выше. Ноги у меня тряслись, когда я вышагивал из трусов и раздвигал пошире бедра, член торчал вертикально между животом и стеклом, уже не казавшимся холодным – жар моего тела нагрел его.
Маркс выдохнул, и теплое влажное дыхание обволокло сзади мои яйца, а затем там же оказался и дразнящий язык, перекативший их в мошонке, поджавшейся от прикосновения его рта. Он целовал и облизывал их, а я вжимался членом в окно, ерзая вверх-вниз и мечтая, чтобы твердое, гладкое стекло заменила теплая, влажная плоть.
