Текст книги "Армагеддон. Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 41 страниц)

Реликвия

Орда растекалась по льдисто-белым снежным полям, как черное нефтяное пятно. Тучи жирного смрадного дыма поднимались из выхлопных труб машин, пожирающих ископаемое топливо, и расчерчивали воздух угольными столбами, отмечая путь орды. Каждый бронированный боевой мотоцикл и перелатанный грузовик оставляли за собой ядовитый химический след на земле и на небе – знак, что армада прокатилась по этому участку полярных пустошей и что еще один регион планеты пал жертвой яростных захватчиков-ксеносов.

Неудержимый поток дико завывающей и гремящей техники надвигался по покрытому трещинами леднику. Перед ними – в лиге или чуть больше – выросла стальная стена. Избранные Императора, поклявшиеся, что чужаки не пройдут. Сегодня, здесь и сейчас, на безлюдных ледяных полях Мертвых Земель Армагеддона, Астартес выступят против зеленокожей мрази.

Мотоциклисты возбужденно давили на газ, а молодчики, цепляющиеся за борта полугусеничных вездеходов и бронетранспортеров, а также боевых фур, сконструированных из трофейной имперской техники, выпускали одну обойму за другой из своих тяжелых «пулял», горя нетерпением схватиться с врагом.

Десантная капсула обрушилась с небес, словно гнев самого Императора. Каменно-твердые пласты льда содрогнулись от удара, и по ним побежала сетка предательских трещин.

Пушечное эхо посадки все еще носилось над изрытым оспинами ледником, когда бронированная капсула распахнулась и оттуда показалось орудие священной мести Императора.

Автоматические зарядные устройства включились со щелчком, и шестиствольная штурмовая пушка пришла в движение. Четыре огромные робоконечности сжались в кулаки, достаточно большие, чтобы с легкостью раздавить орочий череп. Их работу сопровождал гул сервомоторов, которые придавали каждому пальцу мощь неумолимо ползущего ледника.

Тяжелыми механическими шагами священный дредноут выступил из кокона своей посадочной капсулы, как чудовищный металлический жук из адамантиевой скорлупы. Он пробудился и был готов к бою.

Биосенсоры просканировали быстро надвигавшуюся линию орочьей техники. Интеллект, связанный с машинным духом дредноута, проанализировал поток информации – все: от средней скорости и вооружения до поправки на ветер. Дредноут выжидал. Опыт, приобретенный на тысячах полей сражений в сотнях миров – в том числе и на этом забытом Императором куске скалы, – включился в игру, всплывая из глубин подключенных к мозгу имплантатов. Орки никуда не денутся. Он мог позволить себе быть терпеливым. В конце концов, месть лучше всего подавать холодной.

Огонь тяжелых орудий вспахал промороженную землю у его ног. Нечестивые ксеносы заметили, как он упал с небес на огненных крыльях, подобно ангелу отмщения, и теперь, когда дредноут оказался у них на виду, орки обрушили на него всю мощь своего незамысловатого арсенала.

Их выстрелы выбивали из исчерченного пулями ледника осколки льда размером со снаряд «Хищника». Большая часть дождем сыпалась вниз, барабаня по древней адамантиевой броне дредноута. За столетия ей довелось выстоять против гораздо худшего. Ледяные обломки разбивались о корпус, не причиняя ему вреда. Некоторые рассыпались в пыль.

Когда орки приблизились и их грубые прицельные устройства наконец-то навелись на цель, зеленокожие в своем нетерпении сразиться с древним противником пустили в ход реактивные и крупнокалиберные снаряды и даже дымящиеся сигнальные ракеты.

Дредноут исчез в клубах чадного дыма и огня. Ледник содрогался теперь от взрывов и ударов орочьей артиллерии, которая, надо отдать ей должное, была крайне шумной и устрашающей на вид, но весьма неточной и малоэффективной.

И все это время волна орков катилась вперед, сближаясь с дредноутом.

Предшествуемый шквалом пушечных и болтерных выстрелов, дредноут выступил из своей несостоявшейся огненной могилы. Вращаясь на поясной оси, он обстреливал надвигающуюся технику ксеносов из установленных на конечностях орудий. Штандарт, который свисал с флагштока на его корпусе, обуглился и все еще дымился по краям, а утыкавшие тело дредноута железные шипы раскалились и полыхали оранжевым в свете огня, охватившего его изрытый вмятинами корпус.

Для того чтобы остановить этого колосса, высотой в три человеческих роста, крупнее многих орочьих машин и массивнее танка, закованного в адамантиевую броню и несущего арсенал, способный посоперничать с вооружением боевой фуры, – требовалось нечто большее.

Симбиотическому машинному духу дредноута понадобилось лишь несколько наносекунд, чтобы определить его позицию относительно надвигавшихся орочьих машин и выбрать оптимальные цели. Дредноут снова открыл огонь из штурмовой пушки и болтера. Град крупнокалиберных снарядов обрушился на боевые порядки зеленокожих, сея гибель и разрушение.

– Смерть захватчикам! – проревел брат Джарольд из Черных Храмовников крестового похода «Солемнус».

Аугментированный голос брата Джарольда прогремел из вокс-динамиков, встроенных в обшивку его оболочки. То немногое, что осталось от плоти и крови космодесантника, яростно содрогалось, корчась в амниотической жидкости его бронированного саркофага.

– Именем примарха и Императора изгоняю отсюда ксенозаразу! Смерть осквернителям Армагеддона!

Эскадрон мотоциклистов, ведущих адептов Культа Скорости в атаку, первым ощутил тяжесть его гнева. Дымящаяся резина разлетелась в клочки, изрешеченная штурмовой пушкой дредноута, и несколько мотоциклов вместе с наездниками кувырком покатились по льду. Оголенные оси и спицы вонзились в поверхность, и ревущие машины промчались несколько метров, прежде чем приземлиться кучей смятого железа на каменно-твердую поверхность ледника.

Орки, которых угораздило попасть под ноги Джарольду, погибли под его огромными, беспощадно топчущими ксеносов ступнями.

Очередь штурмового болтера зацепила бочку с прометием, примотанную к борту полугусеничного вездехода. Топливо внутри занялось и сдетонировало, разнеся машину на куски. Искореженные детали вездехода разлетелись на двадцать пять метров от места взрыва.

После серии негромких хлопков пусковые ракетные установки на мощных плечах дредноута дали залп по машинам, сгрудившимся за все редеющей цепочкой боевых мотоциклов.

Те из орочьих байков, что не успели вовремя затормозить, пролетели мимо дредноута. Упустив мишень, наездники предпочли поддать газу и помчались навстречу надвигавшейся линии Астартес.

Брат Джарольд разнес три мотоцикла орудийным огнем, и еще столько же столкнулись с грудой искореженной техники.

Многие из орочьих водителей ужаснулись, обнаружив, что после их согласованной бомбардировки дредноут остался невредимым, и в последний момент резко свернули, чтобы избежать столкновения с неподвижной громадиной. Но один не успел среагировать вовремя и вынырнул из выхлопов ехавшего впереди байка прямо на дредноут.

Боевой мотоцикл врезался в брата Джарольда с силой реактивного снаряда. Не обращая внимания на удар, Джарольд схватил байк своим гигантским силовым кулаком. Оба закрутились вокруг своей оси от инерционного момента машины. Орк все еще цеплялся за широкий руль, когда прямое попадание из штурмового болтера зажгло горючее в топливном баке. Дредноут выпустил байк на самой высокой точке дуги, и тот, кувыркаясь, огненной ракетой врезался в другой мотоцикл и разрушил машину вместе со всадником.

Яростная атака дредноута и смертоносная комбинация его пушки и штурмового болтера практически уничтожили передовую линию Маньяков Скорости. И все это время, неслышимый за ревом мотоциклов и грузовиков, штурмовой пушки и болтера, а также оглушительными взрывами топливных баков, брат Джарольд призывал на головы мерзких ксеносов гнев Императора и его примархов.

Когда мотоциклы отряда быстрого реагирования Черных Храмовников и «лендспидеры» эскадрона поддержки по сигналу маяка вышли к десантной капсуле дредноута, в вой двигателей грубой орочьей техники, работающей на прометии, вплелось куда более стройное гудение бронемашин Астартес.

Орков поразила ярость первой атаки брата Джарольда, но это оказалось лишь цветочками по сравнению с тем, что началось, когда в бой вступили Мстители Ансгара – ударный отряд, сформированный в память о погибшем чемпионе Императора.

Горько-сладкие дымы курений вились в воздухе и клубами поднимались к своду боевой часовни, наполняя пространство собора искрящимся ароматическим туманом. В изменчивых струях пара возникали силуэты – очертания стометровых ребристых колонн, кресты и черепа, украшавшие контрфорсы, и статуи, изображавшие павших героев ордена.

Светосферы, выполненные в форме черепов, были притушены. Сервитор-киновит тащился через храм, задувая леса горящих свечей, в то время как его напарник обрезал фитили и счищал с черных железных канделябров наплывы воска.

Звук, с которым распахнулись двери из изъеденного временем дуба – двери настолько древние, что дерево их почернело, – наполнил боевую часовню как грохот отдаленной канонады. Капеллан Вольфрам открыл глаза, не забыв, однако, дочитать молитву. Поднявшись с коленей, он встал во весь рост перед Алтарем Солемнус. Его взгляд снова упал на пустующие углубления, где должны были находиться Черный Меч, увенчанный лавром шлем чемпиона и его любовно изукрашенная Броня Веры.

Вольфрам обернулся. Одна рука – каждый сустав латной рукавицы отмечен знаком черного креста и белого черепа Храмовников, постоянным напоминанием о том, кто хранил души крестоносцев, – сжала рукоять крозиуса арканум. Древний артефакт одновременно был и символом должности капеллана, и полноценным оружием. В древке реликвии прятался генератор разрушителя. Это простое дополнение превращало расширяющиеся на концах лучи креста Храмовников в смертоносный силовой топор.

По выложенному каменными плитами полу простучали шаги. Эхо раскатилось под сводами храма и донеслось до капеллана сквозь удушливые облака дыма, поднимающиеся от горящих в жаровнях кусочков ладана. Вольфрам выпустил рукоять крозиуса.

Тяжелая поступь раздалась ближе. Клубы дыма разошлись, и гигантский силуэт, не принадлежавший ни человеку, ни машине, но в котором было что-то от того и другого – который был чем-то большим, чем то и другое, – выступил на свет. Пламя свечей вздрогнуло при его приближении.

Вольфрам заметил поврежденный в битвах флагшток и глубоко втравленные в корпус готические буквы и низко поклонился.

– Во имя Императора, восседающего на Троне Священной Терры, рад видеть тебя, брат Джарольд, – сказал он. – Что привело тебя в это святое место за час до заутрени?

– Да пребудет с тобой благословение Императора, брат-капеллан, – ответил механический голос древнего воина.

– Ты не дремлешь на борту «Голиафа» вместе с остальными дредноутами?

– Сейчас не время для отдыха.

– Но наши недавние свершения на Армагеддоне дорого нам обошлись, – заметил капеллан. – Отдых необходим.

– Я не могу спать, брат, когда еще так много его священных трудов остались незавершенными. К тому же я достаточно долго спал!

– Тогда что я могу сделать для тебя, брат? – спросил капеллан.

– Я пришел просить у тебя совета.

Голос дредноута прогремел, как захлопнувшиеся двери склепа.

– Моего совета, брат? – переспросил Вольфрам, удивленный прямотой брата Джарольда.

Это древние обычно делились своей тяжко заработанной мудростью с остальными членами ордена; они не приходили к другим за советами.

– Тебя что-то беспокоит?

– Да, я обеспокоен, брат-капеллан!

Дредноут замолчал.

– Говори, брат. Тебе нечего стыдиться.

– Есть!

– Понимаю. Ты говоришь об утрате брата Ансгара.

– Да, брат. Когда избранный Императора более всего нуждался во мне, я не смог ему помочь!

– Молился ли ты об этом?

– Я неустанно провожу время в покаянных бдениях с момента моего возвращения на флот. Я думаю лишь о судьбе брата Ансгара, и ни о чем другом!

– Я тоже проводил время в молитве и размышлениях по этому поводу, – сказал Вольфрам.

– В самом деле, брат?

– Да. Ты не можешь винить себя в том, что произошло. Обвиняй чудовищ, богопротивных ксеносов, все еще оскверняющих своим присутствием мир. Очисти себя от мук вины в пламени битвы. Рази ксеносов болтером, кулаком и пушкой во имя отмщения. Используй ту ярость, что поселил в твоей душе Император, дабы обрушить его гнев на головы зеленокожих. Не ведай раскаяния. Не проявляй жалости к чужакам – и у тебя не будет повода для сомнений.

Между капелланом и дредноутом повисло молчание. Брат Джарольд размышлял о словах Вольфрама.

– Так ты веришь, что все это часть большего плана? Его божественного замысла для Армагеддона? Для нашего крестового похода? Для меня?

– Я не знаю, брат Джарольд, – признался Вольфрам, покачав головой. – Но зато я знаю, что никто не выступил вперед, дабы принять на себя мантию его чемпиона, получив от него божественное откровение, – хотя готовы к этому многие.

– Значит, ты веришь, что брат Ансгар еще жив!

Аугментированный голос дредноута внезапно прозвучал как голос юного кандидата, еще не посвященного в братство и отчаянно нуждающегося в утешении.

– Я знаю это. Непонятно где и, возможно, едва жив, но Император не оставил бы нас без духовного лидера, пока судьба этого мира еще не решена. И брату Ансгару не обязательно сражаться рядом с нами, чтобы вдохновлять участников крестового похода «Солемнуса» на подвиги!

Дым курений обвивал неподвижную фигуру дредноута. Когда брат Джарольд снова заговорил, вибрация динамиков вокса заставила дым колебаться, рисуя новые узоры.

– Тогда мой путь ясен, – произнес дредноут.

Капеллан Вольфрам взглянул вверх, на свитки, украшавшие запертый в корпусе дредноута саркофаг Джарольда.

– Клянусь с нынешнего дня не знать отдыха, пока брат Ансгар не будет найден и с триумфом возвращен нам или пока мы не сможем достойно похоронить его тело и вернуть реликвии нашего ордена – священное оружие, самые драгоценные символы звания чемпиона. Я обращусь к маршалу Бранту с прошением собрать армию, дабы мы могли отомстить за брата Ансгара и наши потери оркам из племени Кровавого Шрама, – провозгласил дредноут. – А затем мы вернемся на Армагеддон!

Брат Джарольд оглядел кучу металлолома – все, что осталось от разведывательной группы Маньяков Скорости. Пристрастие адептов культа к быстрой езде не довело их до добра. Более основательная броня и вооружение, может, и дали бы им какой-то шанс против неуязвимой бронетехники Черных Храмовников.

Сенсоры, воспринимающие длины волн от инфракрасного до ультрафиолета, сканировали обломки в поисках признаков жизни. Если кто-то из зеленокожих и уцелел после сокрушительной атаки Черных Храмовников, жить им осталось недолго.

Еще недавно девственно-чистая снежная равнина теперь была исчерчена следами покрышек и испещрена закопченными грудами снега и льда, выброшенными вверх снарядами, которыми обе стороны осыпали друг друга. Разлившийся прометий и нефтяное топливо окрасили ледяную пустыню в черный цвет. Некоторые лужи все еще горели. Поднимавшийся от них жирный дым увеличивал масштабы загрязнения. Воронки разрывов оспинами покрыли ледник там, где снаряды пролетели мимо цели; попадания были отмечены обломками орочьей техники, разбросанными по снегу.

Боевой фуре культа пришел конец, когда машинный дух персонального «Секача» технодесантника Исендура попал в энергоустановку ее основного орудия. Один меткий выстрел из спаренной лазпушки «Секача» – и сдетонировавшая установка не только уничтожила ощетинившуюся стволами фуру, но заодно прихватила с собой полугусеничный вездеход, боевой багги и три боевых мотоцикла.

Это было поворотным моментом сражения – сокрушительный удар, после которого орки так и не оправились. От них остались лишь кучи дымящегося мусора, почерневшие воронки во льду и изрубленные на куски тела.

Брат Джарольд стоял посреди груд сожженной техники – расколотых осей, разбитых водительских кабин и погнутых шасси кособоких орочьих машин.

За спиной дредноута собрались Черные Храмовники крестового похода «Солемнуса» – того самого, который они начали двенадцать лет назад, дабы отомстить сражавшимся под знаменем Меченого Орка зеленокожим за злодеяния, учиненные в крепости ордена на Солемнусе.

Среди крестоносцев были раненые. Тяжелее всех пришлось брату Бальдульфу, потерявшему руку под колесами орочьего мотоцикла, что, впрочем, не помешало космодесантнику идти в битву плечом к плечу с товарищами, держа цепной меч в уцелевшей конечности. Но сегодня им не пришлось оплакивать никого из братьев – ничье имя не присоединится к спискам погибших, которые хранятся в боевой часовне ордена в самом сердце флагмана флота «Солемнус», боевой барже «Божественная ярость».

Улыбка Императора воистину осияла их сегодняшние свершения: шестьдесят три орочьих трупа и ни одного убитого Храмовника. Брату Джарольду не нужно было других доказательств, чтобы понять: их поиски пропавшего чемпиона – это воля самого Императора.

Брат Джарольд вознес благодарности Императору, примарху Дорну и лорду Сигизмунду, основателю ордена, за то, что освященные болтеры Храмовников не подвели хозяев во время битвы, и за то, что ни одна из их боевых машин не была серьезно повреждена.

Эскадрон «лендспидеров» расстреливал орочьи мотоциклы и вездеходы на полугусеничном ходу; «Носороги» и «Секачи» довершали то, что начали «Тайфуны» и «Торнадо», а отряды космодесантников на боевых мотоциклах и ударных трициклах преследовали тех орков, которые пытались сбежать с поля боя.

Гром выстрела штурмового болтера эхом раскатился над ледовым полем. Несколько Черных Храмовников бросились обыскивать груды металла и тел в поисках источника звука, сжимая в руках болтеры и огнеметы и готовые вновь обрушиться на врага. Вместо этого они обнаружили брата Джарольда. Из стволов его тяжелого штурмового болтера, такого громадного, что орудие уместно бы смотрелось на броне «Хищника» или «Поборника», поднимался синий дымок. Тело подстреленного Джарольдом орка билось в конвульсиях, рассеченное почти надвое масс-реактивными снарядами.

Технодесантник Исендур подошел к Джарольду. Рядом с дредноутом даже закованный в багровую броню технодесантник выглядел карликом, несмотря на то что подергивающаяся, как будто живущая собственной жизнью, серворука заставляла его казаться выше обычного космодесантника. За спиной Исендура часть его сервиторов устраняла небольшие повреждения, полученные «Секачом» в сражении, а остальные наблюдали за работой товарищей.

Почувствовав присутствие технодесантника прежде, чем тот успел заговорить, Джарольд спросил:

– Готовы ли братья вернуться к выполнению задачи?

– Готовы, брат, – ответил тот в своей обычной холодной манере, столь контрастирующей со страстной натурой других крестоносцев. – По твоему приказу.

– Как далеко, полагаешь, нам осталось до цели?

– Двенадцать целых семьдесят шесть тысячных километра, – отчеканил технодесантник.

Про Исендура не раз говорили, что он больше похож на машины, с которыми работает, чем на своих братьев-космодесантников.

– Как насчет природы сигнала? – спросил Джарольд. – Он до сих пор выглядит так, будто исходит с орбиты?

– И более того, – ответил Исендур, – согласно моей гипотезе, аномальный сигнал, исходящий с орбиты, свидетельствует о присутствии некой примитивной телепортационной технологии.

Мрачное удовлетворение, разлившееся в душе Джарольда, на время пересилило непреходящее чувство вины и едва подавляемый гнев. В его мозгу вспыхнуло воспоминание о той минуте, когда прошитый механическими имплантатами орочий вождь телепортировался из разрушенной лаборатории. Ощущение было столь же ярким и болезненным, как и в ту секунду, когда космодесантника рассек ржавый кибернетический коготь, чем Джарольд и заработал привилегию быть заключенным в оболочку дредноута, прежде служившую живой могилой Древнему Брату Дейдрику.

Миг, когда чемпиона Императора Ансгара похитили прямо на глазах у Джарольда, в тысячный раз прокрутился в его памяти…

Он снова видел, как догоняет вождя ксеносов. Орка и его потерявшего сознание пленника окружала потрескивающая сфера зеленого света. Джарольд снова видел, как сияние щита усиливается…

И затем, как раз когда ему оставалось лишь несколько шагов до чудовищного ксеноса, сфера с инфразвуковым гулом схлопнулась, погрузив развалины лаборатории в темноту. Остался лишь отпечаток на сетчатке, сохраненный в подключенных к сенсорам оптических нервах Джарольда, – но императорский чемпион Ансгар и военный вождь орков Моркрулл Меченый исчезли бесследно.

– Тогда я отдаю приказ, – просто ответил Джарольд.

Повсюду, где орки использовали свою практически непредсказуемую телепортационную технологию, мог оказаться и воссозданный Меченый – злой рок крестового похода «Солемнуса». И если вождь зеленокожих действительно был здесь, существовала возможность, что рядом они найдут и Ансгара.

Исендур что-то подстраивал в сигнуме, который он сжимал в одной из багровых перчаток. С гудением сервомоторов дредноут развернул к технодесантнику безликую переднюю панель саркофага.

– Брат Исендур? Ты нащупал что-то еще?

– Поймал другой сигнал, – ответил технодесантник.

– Сигнал еще одного телепортера? – спросил Джарольд.

– Нет. Сигнал слабый, как пульс у спящего.

– Где находится его источник?

– Координаты ноль шесть-семь точка три.

– И какова, по-твоему, природа этого сигнала?

– С вероятностью пятьдесят два процента это электромагнитные помехи от распада радиоактивных изотопов в скальных породах под ледником, – пояснил технодесантник. – Но есть еще двадцатитрехпроцентная вероятность, что эти помехи вызваны телепортационной матрицей, искажающей магнитное поле планеты. Так или иначе, вероятность указывает на то, что не стоит тратить на него время.

– А куда подевались еще двадцать пять процентов? – настойчиво спросил Джарольд.

– Существует еще возможность, что сигнал исходит от отключенного источника энергии. Но это маловероятно.

– Какого рода источника? – допытывался Джарольд.

– Как у отработанной силовой батареи.

– Которая может находиться в автоматической системе вооружений дредноута. Или в самом дредноуте.

– Вероятность этого еще меньше, хоть она и существует, – упорствовал Исендур, не готовый к тому, что кто-то опровергает его логику. – Если наша задача состоит в том, чтобы найти источник телепортационного сигнала, я бы порекомендовал немедленно выдвигаться к цели, не отвлекаясь на слабые шумы.

Однако мысль о том, что сигнал – пусть даже с очень малой вероятностью – может быть последней весточкой от потерянного брата-дредноута, крепко засела в мозгу Джарольда. Дредноуты были мощнейшим оружием орденов Астартес и почитаемыми реликвиями. Целая армия с радостью бы сразилась за то, чтобы вернуть павшего брата-дредноута. Лишь в самых тяжелых обстоятельствах командир космодесантников бросил бы столь священную реликвию на поле боя.

Возвращение подобного сокровища, независимо от того, какому ордену оно принадлежало, оказало бы неоценимую помощь в боевых действиях. Даже единственный дредноут мог бы поддержать силы Астартес на одном из многочисленных фронтов Армагеддона – и кто знает, как впоследствии это отразилось бы на всем ходе войны за спорную планету.

– Я уважаю твое мнение, брат-технодесантник, ты это знаешь. Ты и твои собратья по кузнице не раз помогали мне, но вы видите логику лишь в переменных и алгоритмах. Я обладаю преимуществом опыта и накопленной с годами мудрости и вынужден не согласиться. Мы должны найти источник второго сигнала и затем, когда определим, что это, вернемся к нашей первичной цели.

– Хорошо, брат, – уступил Исендур. – Как пожелаешь.

Дредноут развернулся и оглядел строй Черных Храмовников.

– Братья! – провозгласил он. Голос Джарольда громом раскатился над дымным полем боя, где редкие снежинки шипели и таяли в пламени горящего прометия. – Я отдал приказ. Во имя Императора, примарха Дорна и лорда Сигизмунда – выступаем!

– Мы на месте? – спросил Джарольд, осматривая заметенную вьюгой ледовую лощину.

Пласты льда впереди поднимались, перерастая в промороженные склоны хребта, над острыми пиками которого плясали зеленые электрические огни.

– Да, – ответил Исендур, еще раз проверив показания сигнума.

Огромный черный дредноут и технодесантник в багровых доспехах стояли перед стеной голубого льда, столь же твердой и несокрушимой, как роккрит.

– Так где же именно находится источник сигнала?

– Шесть целых восемьдесят девять сотых метра под поверхностью. Если мы хотим добраться до него, придется копать.

– Тогда будем копать, – бескомпромиссно заявил Джарольд.

– Предоставь это мне, брат, – сказал Исендур.

Технодесантник обернулся к остальным Храмовникам.

– Братья Ларс и Найл, – крикнул он, подзывая двух крестоносцев.

Джарольд понял, что у Исендура на уме.

Ларс с огнеметом в руке и Найл с трижды благословенным мелтаганом подошли к ним и остановились перед ледяной стеной.

– Братья, – сказал Джарольд, – пусть священное пламя Императора очистит эту оскверненную ксеносами землю.

Технодесантник указал, куда направить огонь, и Ларс с Найлом обрушили на ледник всю мощь своего оружия.

Инициат Тобрекан подкатил к ним свой мотоцикл и направил на стену серию выстрелов из плазмагана, установленного на машине. Когда пар и туман рассеялись, братья Ларс и Найл вновь выступили вперед. К ним присоединился инициат Изен со своим трициклом. Его стрелок Ликс направил на ледяную преграду стволы мультимелты.

Огнеметы и плазменные орудия космодесантников быстро проплавили во льду шахту, ведущую к источнику обнаруженного Исендуром сигнала. Из дыры забили окутанные клубами пара гейзеры – кипящая на дне ямы вода вновь конденсировалась, соприкасаясь с холодным наружным воздухом.

– А теперь, брат-технодесантник, – сказал Джарольд, стоя на краю конусообразной выемки, – посмотрим, что похоронено здесь.

С помощью серворуки Исендур спустился в курящуюся глубину шахты. Остальные воины замерли в напряженном ожидании. Им не терпелось выяснить, кто был прав: технодесантник или дредноут.

Упираясь руками в стены ямы, Исендур вгляделся в смутную тень, все еще запертую под последним ледяным слоем. Голос технодесантника донесся из шахты:

– Ты был прав.

В его тоне не слышалось и намека на раздражение или восхищение.

– Я был прав, – со справедливым удовлетворением прогремел дредноут.

– Следует ли нам его разбудить? – спросил технодесантник, и в словах его прозвучало что-то похожее на благоговение.

Исендур смотрел вниз на монументальное существо, заключенное в панцирь из прихваченного инеем адамантия. Слабое красное свечение пульсировало под ледяной коркой. Слабое и все же постоянное, как бьющееся сердце.

– Это брат-космодесантник.

– Он из ордена Багровых Кулаков, – заметил технодесантник.

– И все равно наш брат. Так что разбудим его.

Он помнил…

Над ледяными просторами и замороженными, изъеденными ветром пиками Мертвых Земель грохотал гром. Это был рев и треск артиллерийской канонады. Твердая как камень поверхность содрогалась, словно во время землетрясения, – даже сильнее, чем трепетала обычно под его гневной поступью.

Он помнил…

Шеренга за шеренгой, отделение за отделением космодесантники – его боевые братья – маршировали в битву. Знамена ордена гордо реяли над их головами. Величественные в своей царственно-синей броне, с окрашенными в багрянец левыми латными рукавицами – в память о церемонии, которую проводили при посвящении новых магистров ордена в легионе Имперских Кулаков, – и с освященными в боях болтерами, крепко прижатыми к нагрудным пластинам и готовыми обрушить на противника всю ярость императорского правосудия, они шли на врага.

Он помнил…

Боевая машина. «Таптун», как называли его в войсках планетарной обороны Армагеддона. Передвижной алтарь, посвященный диким языческим божествам ненавистных зеленокожих. Воплощение бездумного кровопролития и бессмысленного разрушения.

Он помнил…

…как шел в бой по сожженной земле, плечом к плечу со своими боевыми братьями. Армия орков катилась навстречу, и ледник покрывался трещинами под ногами армады, а морозный ветер был холоднее и острее вспоровшего воздух клинка.

Он помнил…

Когда шансов на победу почти не осталось, им пришлось выработать новую стратегию прямо в разгар сражения.

Он помнил…

…как вызвался добровольцем, как испытывал гордость, оттого что именно ему суждено положить конец этой бойне. Он помнил звук, и жар, и свет. Он помнил, как умер во второй раз. А затем, сквозь грохот битвы и ужасный рев разрушения, он услышал голос.

«Брат, – сказал этот голос, – проснись».

Тусклое красное свечение за визором шлема на саркофаге пульсировало все ярче с каждым словом, которое произносил дредноут. Голос его был скрипучим и хриплым от возраста и долгого молчания.

– Прости, брат, что ты сказал?

Древний издал звук, напоминавший искаженный динамиками вокса кашель. Потом дредноут попробовал заговорить снова.

– Ты на Армагеддоне, брат, – ответил Джарольд. – Ты все еще здесь, в Мертвых Землях.

Кашель раздался снова, усилился, захлебнулся и наконец уступил место словам.

– Какой сейчас год? – спросил ветеран. – Мой внутренний хронограф, похоже, сломался.

Технодесантник Исендур ответил с точностью до третьего знака после запятой.

Багровый Кулак несколько долгих секунд хранил молчание.

– Сколько ты пробыл здесь, брат? – в конце концов решился спросить Джарольд. – С начала войны?

– Ты хочешь сказать, что все это время битва за Армагеддон не прекращалась? – отозвался древний.

В голосе его прозвучало недоверчивое недоумение.

– Да, с тех пор, как богомерзкий Гхазгкулл Маг Урук Трака во второй раз напал на этот мир.

– Во второй раз?

Джарольд с подозрением оглядел древнего.

– Скажи мне, брат, как долго ты пробыл в этой ловушке, погребенный подо льдом?

Прошло несколько секунд, прежде чем почтенный дредноут смог снова заговорить.

– Пятьдесят лет, брат Храмовник. Я был заперт здесь пятьдесят лет.

Двигатели машин заглушили, и мстящие Ангелы брата Джарольда собрались вместе, образовав круг несокрушимой брони. Здесь были все, от самого юного послушника до старейшего из инициатов. Строй молящихся космодесантников служил преградой жалящим ветрам, которые проносились над Мертвыми Землями, стегая любой участок оголенной кожи ледяными розгами. Сильнее всего доставалось послушникам Джервису, Ферану, Идигу и Галану, потому что им лишь предстояло заслужить право носить полную силовую броню, как старшим братьям, и головы их были обнажены. Но даже если ледяной ветер и причинял им какое-то неудобство, они не подавали виду. Слабость тела была невозможна для космодесантников.

С одной стороны круга стоял брат Джарольд, а напротив него возвышался почтенный Родоман из ордена Багровых Кулаков.

Багровые и синие цвета панциря Родомана ярко контрастировали с черно-белой броней Храмовников – хотя более древние и богато изукрашенные доспехи некоторых ветеранов были покрыты золотыми и красными узорами.