Текст книги "Тихоокеанский шторм (ЛП)"

Автор книги: Джон Шеттлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 14

Прошел долгий час борьбы с пожаром на корме прежде, чем Быко доложил о том, что огонь взят под контроль. Трое членов экипажа получили ранения и ожоги, несмотря на тяжелые перчатки и огнеупорные костюмы. Они использовали мощные насосы, направляя на очаги возгорания струи забортной воды, храбро держа оборону перед второй 152-мм кормовой башней и опасным снарядным погребом под ней.

На старом «Кирове» место, пораженное самолетом Хаяси, представляло собой череду небольших башен, с установленными на них станциями наведения зенитных ракет «Волна» и 3Р95[38]38
  На «Кирове» не было РЛС 3Р95 ввиду отсутствия комплекса «Кинжал» (появился в обновленном проекте 11442, а реально – только на «Петре Великом»). На ее месте располагалась первая установка АК-100. На последующих кораблях вторая АК-100 была заменена на АК-130, а на место первой добавлены элементы надстройки, в том числе место для 3Р95


[Закрыть]. После модернизации эти установки были убраны[39]39
  Между тем, в предыдущей главе четко сказано, что в результате тарана была уничтожена кормовая станция наведения «Кинжала». Что же это было, если кормовая 3Р95 была убрана?


[Закрыть] и заменены альтернативными системами, расположенными в передней части корабля, а надстройки были переделаны в квадратную структуру, ставшую кормовым боевым мостиком, представлявшим собой образ и подобие главного мостика, расположенного в передней части надстройки.

Разрушение кормовой цитадели означало, что у корабля больше не было резервирования управления на случай выхода из строя основного мостика, но он мог эффективно действовать без него. Тот факт, что кормовой мостик сам по себе был резервной системой, с собственной проводкой и силовыми кабелями, ограничило ущерб, нанесенный энергосистеме корабля.

Однако пожар все еще продолжался, а у Быко был один повод для беспокойства. Прямо под кормовой цитаделью ниже верхней палубы располагались торпедные аппараты «Водопад» и запасной боекомплект. Если бы не второй слой бронирования, еще 200 мм брони, самолет Хаяси мог ударить прямо в торпеды и вызвать их детонацию.

К тому моменту, как пожар был, наконец, ликвидирован, и Быко смог направить людей на пирамиду кормовой надстройки, противник сократил дистанцию, которую «Киров» вырвал за ночь за счет небольшого преимущества в два узла наполовину. Корабль все еще оставался за линией горизонта и надстройка, вероятно, еще не была видна врагу. Быко доложил, что водолазы готовы, но Вольский был серьезно обеспокоен и хотел как можно скорее снова набрать ход. Он решил отложить осмотр подводной части корпуса и приказал увеличить ход до 25 узлов.

Либо так, либо им вскоре предстоял бой, и он надеялся выиграть дело скоростью, вместо жизненно важных ракет. Торресов пролив находился в чуть более чем 100 милях к востоку, и Федоров полагал, что они должны быть осторожны в тех водах, так как все судоходные фарватеры в том районе были крайне мелкими. Скорость нужна сейчас, осторожность потом, подумал Вольский, после чего оставил за старшего Федорова и направился вниз, чтобы проверить личный состав. После удара, подобного этому, он полагал, что стоит проверить состояние экипажа. Боевой дух был жизненно важной составляющей боевых возможностей его корабля, так что он хотел ободрить их.

Естественной первой его остановкой была санчасть, и адмирал был обескураже, увидев длинную очередь ожидающих внимания доктора Золкина[40]40
  На крейсерах проекта 1144 имеется двухпалубный медицинский блок с лазаретами-изоляторами, аптекой, рентгеновским оборудованием, стоматологическими кабинетами, амбулаторией и операционной. Численность медицинского персонала – 50 человек. Но для автора основной источник сведений по кораблям – сериал «Звездный путь


[Закрыть]. Все пытались улыбаться и четко отдавали честь, заметив его. По крайней мере, правые руки у всех были целы. Некоторые выглядели серьезно помятыми, но раны не были серьезны. Вольский подходил к каждому, здоровался, благодарил за службу и обещал лучшее впереди. Добравшись, наконец, до лазарета, он заглянул внутрь и увидел Золкина склонившимся над человеком, лежащим на хирургическом столе. На лице у него была маска, взгляд сосредоточен и погружен в работу. На халате были заметны пятна крови, и на мгновение они встретились взглядами, но не сказали друг другу ни слова.

Адмирал двинулся дальше, в сторону кормы, пока не достиг разрешенного кормового мостика. Он находился на палубу ниже самого мостика, но при этом видел над собой небо и обратил внимание на зияющую пробоину в бронированном перекрытии. 200 миллиметров закаленной стали, когда-то казавшиеся надежной защитой, превратились в месиво острых лоскутов металла, почерневшего от огня и сажи. Он вдруг понял, насколько уязвим корабль для любого оружия, которое способен бросить на него враг.

Он провел некоторое время в разговоре с Быко, расспрашивая того о возможных вторичных повреждениях, пока не убедился, что корабль сохраняет полную боеспособность без каких-либо сбоев основных систем.

– Мне жаль, что пришлось поднять вас и ваших людей в такую рань, – сказал Вольский. – Но я опасаюсь, что это может быть очень длинный день.

– Такова моя работа, товарищ адмирал, – сказал Быко. – Но мне придется извиниться за состояние кормы. Мы еще не убрали пожарные рукава отсюда до вертолетной площадки, а мои подчиненные все еще занимаются распилкой обломков ацетиленовыми горелками.

Военврач для людей, подумал Вольский, и военврач для корабля. К счастью, ни корабль, ни экипаж не понесли невосполнимых потерь.

– Что по ходовой части? Вскоре нам может потребоваться увеличить ход.

– Неисправность, о которой я докладывал, устранена, товарищ адмирал. Мы получили несколько серьезных ударов, в том числе от близких взрывов и падения вертолета, не говоря уже об инциденте с неисправностью ракеты. Если мы сможем снова попасть в дружественную базу, нужно будет провести серьезные ремонтные работы и покраску корпуса.

Вольский улыбнулся.

– Жду вас в кают-кампании этим вечером. У меня есть для вас замечательная сигара, Быко. Вы заслужили.

Адмирал похлопал его по плечу и развернулся, ища ближайший трап вниз. Он намеревался проверить Добрынина и состояние реактора. Вскоре он обнаружил того склонившимся над мониторами, пристально глядя на показания.

– Надеюсь, здесь все в порядке, Добрынин?

– Товарищ адмирал, – поприветствовал его начальник инженерной части. – Замечаний нет. Учитывая обстановку, реакторы работают как часы.

– Что по странным звукам, о которых вы докладывали?

– Довольно странно, товарищ адмирал, – сказал Добрынин, почесав в затылке. – Судя по всему, в рабочей зоне возник нештатный нейтронный поток. Я почти слышал это, если можно так сказать. Если долго работать с этими системами, можно начать практически определять все на слух.

Вольский кивнул.

– Соображения?

– Никак нет, товарищ адмирал. Сначала я решил, что рабочая зона могла быть затронута излучением от близких ядерных взрывов, но она слишком хорошо экранирована. Нет. Что бы это не вызвало, оно происходит из самого реактора.

– И когда вы в последний раз слышали что-либо странное?

– Два дня назад, товарищ адмирал, – Добрынин, похоже, уловил направление его мысли. – Но это случилось почти незаметно, как и в предыдущих инцидентах, и показания рабочей зоны не давали поводов для беспокойства. Я намеревался доложить, но затем проблема исчезла, а затем снова возникла на какое-то время. Мне показалось, что я что-то слышу, и в тот момент оно исчезло.

Вольский приподнял бровь, подумав о том, что радары Роденко тоже сначала обнаружили цели, затем потеряли их, а затем показания обрели четкость и они поняли, что снова переместились во времени. Реакторы, подумал он. Возможно, все дело не в катастрофе и не в ядерном взрыве в Атлантике. Возможно, причина этих загадочных перемещений во времени лежит в рабочей зоне их собственных реакторов!

– Насколько я понимаю, вы обеспокоены проблемами с системой охлаждения.

– Незначительная неисправность некоторых клапанов подачи воды. Исправим через несколько часов, товарищ адмирал.

– Вы ведете журналы по этим неисправностям?

– Разумеется, товарищ адмирал. Кроме того, имеется запись всех показаний, производящаяся в режиме реального времени.

– Я понял… – Вольский потер подбородок, размышляя. – Добрынин… Не могли бы вы переслать мне эти данные? Обратите внимание на все странные моменты, все, что могло бы объяснить эту вибрацию и звук, о которых вы говорили – это изменение потока. Проверьте, можете ли вы как-то объяснить это для меня.

– Так точно. Я поручу составить полный отчет и просеять его через мелкое сито.

– Хорошо, – ответил Вольский. – Нам вскоре придется увеличить ход. Прогнозируете ли вы какие-либо проблемы?

– Никак нет, товарищ адмирал. Мы можем развить полный ход, то есть, если Быко доложит об отсутствии проблем с турбинами. Я могу обеспечить необходимую мощность.

– Отлично. Свободны.

Адмиралу предстояло нанести еще один визит прежде, чем вернуться на мостик – к Мартынову в оружейный погреб, надеясь узнать, что у них случайно остались еще ракеты. Однако то, что он узнал в итоге, привело его в такое состояние, что он немедленно бросился на мостик, кипя внутри от гнева.

* * *

Они следили за уверенным приближением вражеской надводной группы при помощи дальнего метеорологического радара. В первый час преследователи выиграли восемь морских миль, сократив дистанцию до тридцати пяти километров. В течение следующего часа на горизонте показались темные пятна их силуэтов, хотя увеличение «Кировом» хода до 25 узлов позволило ему отбить три мили.

Роденко оценил дистанцию всего в тридцать километров, что было еще предельной дальностью стрельбы даже для линкора. Казалось, что противник еще не мог представлять угрозы, но спустя тридцать минут центр одной из темных точек на горизонте осветила яркая вспышка, а несколькими секундами спустя налетел далекий грохот[41]41
  Скорость звука составляет 0,33 км в секунду, что означает, что «несколько секунд» – это как бы полторы минуты. Если бы грохот вообще был слышен на такой дистанции.


[Закрыть]. «Кирисима» снова бросил им вызов, хотя снаряды легли с сильным недолетом. Карпов потянулся за биноклем и присмотрелся к вражеским кораблям.

– Можно вывести на экран, – сказал Федоров. – Кормовой «ротан» находился очень близко к месту взрыва, но серьезно не пострадал. Осколок зацепил крышку объектива, но она выдержала.

Он настроил экран и они увидели четкие очертания трех кораблей, один очень широкий с высокой «пагодой» в передней части надстройки. Два меньших были крейсерами, пытавшимися атаковать их ранее.

– Я могу сказать о людях этой эпохи только одно, – сказал Карпов. – Упертости им не занимать.

Они подождали некоторое время, но новых залпов не последовало. Ивабути просто возвестил о своем присутствии, словно издеваясь над ними после того, как они бежали всю ночь с максимальной скоростью, и все равно не смогли уйти. Карпов смотрел на корабли на экране с презрительным выражением на лице.

– Если бы я знал, что это будет наш последний бой, утопил бы их за пять минут, – сказал он Федорову, покачав головой.

– Верно подмечено, – ответил Федоров. – У нас всего двадцать пять противокорабельных ракет, и кто знает, сколько еще подобных ситуаций ожидает нас впереди. Каждый раз, когда мы оказывались в прошлом, мы проводили там, по меньшей мере, двенадцать суток. Это пока что только третьи. Я полагаю, что мы начали перемещаться три дня назад, хотя на этот раз нам потребовалось больше времени.

– Вы полагаете, что мы снова исчезнем через девять дней?

– Возможно. Кто может сказать точно? Адмирал верно подметил в нашей последней дискуссии. Должно быть что-то еще. Вы заметили, насколько спокойно прошли оба последних смещения? Мы исчезли у острова Святой Елены и появились здесь прежде, чем поняли, что случилось. Не было никаких странных эффектов, как в предыдущих случаях, никакого треска, ни странного свечения моря.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я не знаю. Но мне представляется, что сила, перемещающая нас во времени, ослабевает.

– А что, если ее не хватит, чтобы переместить нас через девять дней? Что тогда?

Федоров просто посмотрел на него.

– Тогда мы останемся там, где останемся, и одно я могу сказать точно. Это будет не последний раз, когда нам придется объявить боевую тревогу.

Они заметили еще одну яркую вспышку на экране, а затем донесся дальний гул, словно вдали начиналась сильная гроза. На этот раз снаряды упали намного ближе. Два столба воды взмыли вверх примерно в 2 000 метров за кормой[42]42
  Скорость снарядов выше скорости звука, так что сначала вспышка, потом столбы воды, а только потом «отдаленный гул»


[Закрыть].

– Возможно, нам придется что-то с этим сделать, – сказал Карпов.

– Огонь ведет только одна башня, – сказал Федоров. – Думаю, они просто беспокоят нас. Но будет разумно помешать им сблизиться. – Он повернулся к рулевому.

– Пять градусов вправо, скорость тридцать узлов.

– Есть пять градусов вправо, есть скорость тридцать узлов.

Он посмотрел на навигационную карту на плексигласовом планшете.

– Мы достигнем Торресова пролива через примерно три часа. В шестистах километрах восточнее будет Порт-Морсби, и там определенно есть вражеские самолеты, но я не ожидаю удара, пока мы не пройдем пролив и не войдем в Коралловое море. Нам нужно пройти вот здесь, к востоку от Дару, – он указал на подбрюшье Новой Гвинеи, чуть выше оконечности полуострова Кейп-Йорк, словно нацелившегося на этот крупный остров. – Затем мы повернем на юг, в Коралловое море. С того момента мы окажемся в пределах досягаемости всего, что базируется в Порт-Морсби.

Николин вдруг словно напрягся, начав подстраивать усиление на радиостанции. Федоров уловил это краем глаза и повернулся к нему.

– Что-то в эфире, Николин?

– Резкий всплеск активности, товарищ капитан. Переговоры между кораблями, самолетами и землей, много сигналов азбукой Морзе. Похоже, происходит что-то серьезное.

Федоров посмотрел на Карпова и нахмурился.

– Вероятно, другая часть операции, в которую мы вмешались, – мрачно сказал он.

– Этого нет в ваших книгах по истории?

– Боюсь, что нет. Но я могу сделать достаточно обоснованные предположения относительно происходящего. Операция по захвату Дарвина – не более чем вспомогательный удар. Основные события разворачиваются на востоке. Если японцы, как я полагаю, намереваются отрезать Австралию, их наступление должно быть направлено на две возможные точки: Эспириту-Санто на Вануату или Новую Каледонию. Чтобы атаковать любую из них, им потребуются значительные авианосные силы, вероятно, две дивизии, то есть четыре тяжелых авианосца, и я склонен предполагать, что они у них есть, раз они смогли задействовать два тяжелых и один легкий авианосец для операции по захвату Дарвина. Они знают о нас, но океан велик. Я предполагаю, что основной удар возглавляет Ямамото, и его ударная группа находится вот здесь. – Он указал на место на карте примерно на равном расстоянии от северной оконечности Новой Каледонии и острова Вануату.

– Честно говоря, на его месте я предпочел бы захватить Эспириту-Санто и создать там аэродром, который мог бы дополнить аэродром на Гуадалканале. Оттуда японцы могли бы нанести удар по Нумеа на Новой Каледонии или по Фиджи, используя самолеты наземного базирования.

– А что американцы?

– В настоящее время неизвестно. Мы не знаем, были ли они атакованы в Пёрл-Харборе и если да, то с каким результатом. Очевидно, что они проиграли сражение в Коралловом море, так как японцы захватили Порт-Морсби. Вы уничтожили «Уосп» в Северной Атлантике, что означает, что у них остались «Энтерпрайз», «Лексингтон», «Йорктаун», «Саратога» и «Хорнет». Возможно, какие-то из них были потеряны в ходе войны, об этом мы знать не можем. Их разведка хорошо себя показала. Они взломали японский военно-морской шифр прежде, чем должно было состояться сражение за Мидуэй в мае этого года. Возможно, что они знают японские планы и готовятся сделать собственный ход.

– И что нас ожидает, если мы продолжим идти в восточном направлении?

– Одно из величайших воздушных и морских сражений в истории, – сказал Федоров с загоревшимися глазами. – Со стороны японцев будут по меньшей мере четыре тяжелых авианосца, с американской – три или четыре, каждый с более чем семьюдесятью самолетами, и обе стороны будут считать нас враждебными, если обнаружат. Если битвы за Мидэуй так и не случилось, сражение, которое решит исход войны на Тихом океане может развернуться здесь, в Коралловом море.

– Понятно, – сказал Карпов, и его глаза тоже засветились. – Наш боезапас ракет становиться опасно мал, но я должен вам напомнить, что в нашем распоряжении все еще имеется оружие, которое также может оказать решающее значение. Мы тоже имеем силу решить исход этой кампании, Федоров. Не забывайте об этом.

Федоров не ответил.

ГЛАВА 15

– Адмирал на мостике!

Первый член экипажа, заметивший адмирала, объявил об его появлении и отдал честь, когда тот тихо вошел в рубку для совещаний.

– Карпов, – коротко сказал адмирал.

Карпов повернулся к нему и понял, что Вольский желал поговорить и ним наедине. От этого у него свело сердце, так как он сразу же понял, почему, однако собрался и последовал за адмиралом. Вольский закрыл люк и сложил руки на груди.

– Вы помните о нашем разговоре в лазарете несколько недель назад, когда я отдал вам прямой приказ не устанавливать на ракеты специальных боевых частей?[43]43
  Автор полагает, что специальные боевые части устанавливаются на ракеты непосредственно перед подготовкой к пуску силами экипажа вместо обычных.


[Закрыть]

– Вы говорили с Мартыновым, – сказал Карпов.

– Именно.

– Товарищ адмирал, я полагал, что отказался подчиняться этому приказу, выпустив MOS-III.

– Вы не выполнили приказ, Карпов. Не играйте словами.

– Так точно. Я не стану спорить. Да, я приказал Мартынову установить по одной боеголовке на MOS-III и на П-900. Я полагаю, я изложил достаточные основания. Я не хочу сказать, что был прав, проигнорировав ваш приказ, но я это сделал.

– Чертовски верно, – сказал Вольский с явным расстройством. – Да, я хорошо знал о том нарушении в той части, что касалась MOS-III. И все эти недели вторая боевая часть была установлена на ракете П-900 номер десять, и вы ничего об этом не сказали!

Карпов глубоко вздохнул, приподнял подбородок, сжал зубы и некоторое время молчал. Затем посмотрел в пол.

– Можно было бы просто сказать, что я решил, что вы уже обнаружили эту боеголовку и сняли ее, – тихо сказал он. – Но это была бы еще одна lozh от человека, которым я был раньше. Я мог бы приправить ее дополнительными аргументами. Но я не стану врать, адмирал. Я вспомнил о том, что сделал, когда мы начали использовать ракеты П-900 на Средиземном море. Я беспокоился о том, что боеголовка все еще осталась там, но ничего об этом не говорил. Я знал об этом и знал, что мы должны были сделать. И я просто намекнул об этом Федорову. Похоже, он полагает, что мы движемся навстречу крупному морскому и воздушному сражению в Коралловом море, и там будет больше кораблей и самолетов, чем у нас имеется ракет. Виноват, товарищ адмирал. Я должен был доложить.

Вольский некоторое время смотрел на него, а затем кивнул.

– Хорошо… Должен сказать, с моей стороны было не меньшей оплошностью не приказать снять ее. Она все еще там, капитан, на ракете номер десять, так что помните об этом, если нам снова придется использовать ракеты. Однако система снова перенастроена, и для применения требуются два ключа. Один висит на моей шее, другой у Федорова.

– Таков порядок, товарищ адмирал.

– Да, таков порядок – решение на применение ядерного оружия принимается командиром корабля и старпомом. Но мы находимся в боевой обстановке, и дыра в крыше кормового мостика делает этот факт болезненно очевидным, не говоря уже об очереди людей в заведение Золкина. Я сам получил травму и провел немало времени в лазарете. И потому решил, что вполне возможно, что мы получим новые повреждения прежде, чем достигнем безопасных вод, и что вполне возможно, что офицеры также могут погибнуть. Вы меня понимаете?

– Так точно.

– В таком случае, сохраняется обычный протокол. Если я буду убит, Федоров автоматически примет командование кораблем, а вы станете старшим помощником. Это и так ваши обычные роли в мое отсутствие. Вы оба отлично показали себя на Средиземном море, и ваше взаимодействие было образцовым. Вы просили дать вам шанс, и я это сделал. Не могу сказать, что я разочарован, Карпов, но задаюсь вопросом… В вас осталось что-то прежнее?

Карпов встретил его взгляд, не дрогнув.

– Человек никогда не сможет полностью очиститься от прежних привычек и недостатков, товарищ адмирал, и не сможет полностью искупить свои грехи. Но если он действительно человек, то сможет научиться контролировать себя и поступать правильно. Вы позволили мне это понять.

– Нет, Карпов, – сказал Вольский, положив руку ему на плечо. – Вы поняли это сами. – Он улыбнулся, с явным прощением во взгляде. – Я говорю это вам потому, что в силу тех или иных обстоятельств может так случиться, что однажды вы снова получите свой ключ. И тогда вам придется определить, что вы поняли и чего не смогли понять, особенно если меня не будет рядом.

Карпов с облегчением улыбнулся. То, что другой мог воспринять как неприятный аргумент, упрек или копание в темном прошлом, для него было чем-то больше похожим на разговор отца с сыном, именно то, что ему было нужно. Теперь он ценил Вольского больше, чем когда-либо прежде, и понял, почему подчиненные так его уважают.

– Я бы хотел найти в себе мужество, чтобы стать хотя бы наполовину таким человеком как вы, товарищ адмирал, если мне когда-либо доведется снова надеть ключ на шею.

– Да… – Сказал Вольский. – Только если бог умрет, мы сможем узнать, как поведут себя ангелы. В некотором смысле это верно для нас всех в этом Богом забытом мире. – Больше он ничего не сказал. Донесся дальний гром, и Вольский, Карпов и Федоров вышли на мостик как раз вовремя, чтобы увидеть четыре высоких столба воды, взмывшие точно по курсу корабля, хотя и в тысяче метров от левого борта.

– Пятнадцать влево, – сказал Федоров, уводя корабль от вражеского огня. – Он обернулся через плечо, посмотрев на Карпова и Вольского. – Я считаю, что они наконец пристрелялись.

– Значит, пора что-то с этим делать, – кивнул Вольский, посмотрев на одного из своих архангелов – Михаила с пылающим мечом. – Карпов…

* * *

Капитан Ивабути быстро заметил первую ракету. В этот момент он смотрел в бинокль на вражеский корабль, все еще далекий, но ставший уже осязаемой вещью, а не предметом слухов. Он был уверен, что «Мидзути» был линкором. И как бы силен он не был, любой корабль мог быть потоплен. У него было все необходимое, чтобы уничтожить его, отомстив за гибель «Хагуро», не говоря уже о самолетах и пилотах Хары.

Его эскадру отделяло от врага 26 000 метров, что все еще было большой дальностью, но тем не менее, противник уже был в зоне их огня. «Нати» шел в 500 метрах по его правому борту, «Мёко» – на равном расстоянии по левому. Все три корабля выстроились в линию и двигались с максимальной скоростью «Кирисимы». На мостике он собрал и собственных военных демонов: старшего артиллериста Косино и командира вспомогательной артиллерии Икеду. На мостике также находился офицер снабжения Кобаяси, распределяя снаряды. Командир группы борьбы за живучесть Кисити Ёсино также стоял у переговорных труб на случай серьезных повреждений, требовавших его внимания. Старший помощник Коро Оно лично стоял у штурвала, готовый начать маневрировать.

Затем все они увидели первую ракету, и Ивабути понял, о чем говорил Киёта. Он назвал это Райдзю – громовым зверем, падающим с небо голодным волком в обличье молнии, охотясь за человеческими снами грозовой ночью. Хорошее название, подумал он. Ну и скорость!

Ракета спикировала на его корабль, словно стрела, и его глаза широко раскрылись, когда она с громовым ревом ударила в переднюю башню, исчезнувшую в черно-оранжевом огненном шаре. Корабль закачался от удара, металлические осколки ударили по «пагоде» надстройки, выбив один из иллюминаторов на мостике. Словно сами боги метнули в его корабль молнию, подумал он. Когда огненный шар, наконец, рассеялся, он увидел, что носовая башня наполовину сорвана с барбета, а одно орудие вырвано и задрано вверх. В самой башне зияла черная дыра в том месте, куда, должно быть, ударил бронебойный наконечник ракеты.

Вокруг башни начался пожар, подпитываемый остатками ракетного топлива, и Ивабути понимал, что там погибли все. Один выстрел, один удар? Это была не зенитная ракета! Это был демон из самых глубин ада! Райдзю уже было не тем словом. Его лицо вспыхнуло от гнева.

– Ответный огонь! – Заорал он, глядя, как башня номер два повернулась и изрыгнула собственное облако огня и серы в далекий вражеский корабль. Ударная волна от выстрела была настолько сильной, что несколько притушила огонь на передней палубе.

Наблюдатели на высокой «пагоде» следили за падением снарядов. Окрашенные в синий фонтаны воды взметнулись в воздух примерно в 500 метрах от левого борта вражеского корабля. Это выглядело слабым ответом, учитывая тот удар и потрясение, которые они только что испытали. Корректировщики начали передавать поправки группам управления стрельбой внизу. Орудия приняли поправку, тяжелые снаряды зашли в казенники, за ними последовали четыре картуза с порохом, необходимые для стрельбы на такую дальность.

В этот момент Ивабути заметил, что темный силуэт вражеского корабля словно осветили вспышки семафоров, одна, две, три… Через несколько секунд он услышал вой снарядов, поразившись тому, что два снаряда упали не более чем в двадцати метрах от его левого борта. Затем еще один снаряд ударил в «пагоду», затем второй, выбив еще больше иллюминаторов на мостике. Еще два снаряда упали с перелетом по правому борту.

– Снаряды малого калибра! – Крикнул Икеда, удивляясь их дальности и точности. Он не ожидал, что их собственные орудия вспомогательного калибра смогут открыть огонь на дистанции до 18 000 метров, но было похоже, что этот корабль снова превзошел их. Фактически, после залпа орудий главного калибра «Кирисимы» корректировщики отметили явный недолет. Вражеский корабль снова уходил от них.

Новые вспышки. В море падали все больше и больше снарядов. Один из них ударил по главной надстройке над мостиком и вывел из строя наблюдательный пост. Второй ударил значительно ниже, вызвав небольшой пожар. Третий снаряд ударил в главный броневой пояс левого борта, не причинив вреда толстой 281-мм броне.

Ивабути был в ярости. Вражеский корабль словно сначала нанес ему мощный удар в нос, а за ним серию быстрых ударов в лицо. Он подумал приказать крейсерам дать полный ход и сократить дистанцию с этим монстром, но понял, что они будут находиться под обстрелом этих сверхдальнобойных орудий среднего калибра в течение как минимум часа, даже если будут стараться сблизиться изо всех сил, как и докладывал Киёта. Точность вражеского огня была просто сверхъестественной! Снаряды явно были нацелены на его собственный корабль, демонстрируя тем самым, что они знали, кто в их группе представлял собой настоящую угрозу.

От злости и разочарования он сжал кулак, приказав уцелевшей передней башне дать еще один залп. Это была в большей степени попытка сохранить лицо. Снаряды снова легли с недолетом. Мидзути медленно увеличивал дистанцию. Он задержался нанес один сильный удар, чтобы проверить, осмелятся ли преследователи вступить в бой. Ивабути с неохотой отдал приказ прекратить огонь.

– Ход двадцать восемь узлов, – мрачно сказал он, вслушиваясь в напряженный гул старой ходовой части. Сколько еще котлы выдержат при такой скорости? Тяжелый крейсер «Тонэ» спешил им навстречу. Вскоре у него будут три тяжелых крейсера. «Тонэ» мог развить ход 36 узлов и нес шесть гидросамолетов для разведки. Он понимал, что противник не сможет уйти. Не сегодня.

Но что это был за корабль? Определенно не «Ринаун», как он решил сначала. По ним не велся огонь из орудий главного калибра, только эти дразнящие удары снарядов, похоже, не более 152 мм. Но ракетное вооружение было действительно грозным. Он понимал, что у этого корабля была настоящая сила. Он не мог поймать этого монстра, но во имя всех богов и ками не мог прекратить погоню. Он последует за ним, израсходовав все топливо до последней капли, и если ему удастся сократить дистанцию, он быстро и безжалостно прикончит его… Или умрет сам, пытаясь это сделать.

* * *

– Мы привлекли их внимание, – сказал Федоров. – Они снижают ход.

– Подтверждаю, – сказал Роденко. – Скорость линкора 28 узлов. – «Киров» вышел на полный ход, и теперь имел преимущество над противником в четыре узла.

– Крейсеры не выдвигаются вперед?

– Никак нет. В настоящий момент они поддерживают одну скорость с линкором. Но показания по корме не точны. Мне приходжиться полагаться на РЛС наведения вторичных систем, а также лазерный дальномер.

– Похоже, что они быстро справились с пожаром, – сказал Федоров. – Но последние несколько залпов давала только одна носовая башня. Возможно, мы вывели из строя вторую, по крайней мере, на время. У этого корабля четыре двухорудийные башни, следовательно, их огневая мощь при текущей конфигурации упала вдвое. Но, судя по всему, они не намерены прекращать погоню. У них есть хребет, товарищ капитан. Я полагаю, что мы вышли из зоны обстрела и предлагаю прекратить огонь.

– Согласен, – сказал Карпов. – Самсонов, прекратить стрельбу. Пока что я не намерен тратить ракеты на этот корабль. Я бы не сказал, что это того стоит.

– Мы движемся к Торресову проливу, но у него нам придется значительно замедлиться из-за отмелей и рифов. Возможно, бой возобновиться быстрее, чем вы ожидаете.

Это был более чем очевидный вывод. Впереди их ждало еще много чего, что должно было случиться до наступления ночи.