Текст книги "Тихоокеанский шторм (ЛП)"

Автор книги: Джон Шеттлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 30

Капитан 3-го ранга Ясуна Козоно был по природе своей человеком очень предприимчивым. В частности, он давно искал способ улучшить вооружение своего нового ночного истребителя J1N1-C «Гекко». Он получил всего два этих самолета, известных во флоте как «Морской истребитель-разведчик Типа 2» в качестве ранней партии, которой никто в Рабауле не ожидал в этом году. За кабиной пилота была установлена башня с 20-мм пушкой Тип 99, но это орудие казалось ему по своей природе оборонительным, и плохо подходило для борьбы с врагом. Чтобы применить ее против вражеского бомбардировщика, нужно было подобраться к цели снизу, чтобы стрелок мог открыть огонь. Это было для него неприемлемым недостатком, сводившим на нет то, что он больше всего любил в своем новом самолете – огромную скорость, составлявшую до 600 км/ч.

Ему было нужно лучшее курсовое вооружение, чем шесть 7,7-мм пулеметов Тип-97 в крыльях. Он был в этом настолько категоричен, что в тайне начал собственную кустарную модификацию самолета, надеясь, что центральное командование решит, что так и было. Свою новую модель он назвал «Гекко», или «Лунный свет», и желал испытать его в особых условиях, идя навстречу тезке своего детища этой ночью. Для проверки своего изобретения у него был идеальный пилот – Сатио Эндо, высококвалифицированный пилот Таинанку Т-1.

Флот вел охоту на морского дракона, и запросил Рабаул, могут ли он оказать какую-либо помощь. Они опасались, что после наступления темноты гидросамолеты кораблей не смогут следить за вражеским кораблем, так что запросили Рабаул, нет ли там одного или двух ночных истребителей. Так случилось, что именно два их там и было – оба самолеты Козоно, так что он отдал один Эндо, а сам повел второй, желая убедить флот в том, что эти самолеты могли показать хорошие результаты. Этой ночью ему представился шанс это сделать.

Когда солнце начало заходить за горизонт, он запустил два мотора своего самолета с 14 радиальными цилиндрами воздушного охлаждения каждый, и начал медленный разбег по взлетной полосе, оглянувшись через плечо, чтобы увидеть самолет Эндо. Они взмыли в небо, быстро набрали высоту и понеслись навстречу заходящему солнцу, намереваясь дождаться луны. Им предстоял долгий и, возможно, опасный полет на пределе возможностей самолета, хотя Козоно был достаточно мудр, чтобы потребовать установки подвесных топливных баков. Им предстояло пройти вдоль длинного изогнутого острова Новая Британия, затем над Соломоновым морем, увидев луну примерно через час. Вскоре после этого они пройдут над гористой местностью Папуа-Новой Гвинеи, и окажутся над Коралловым морем. Такой маршрут составлял не менее 800 километров при боевом радиусе самолета 1 120. Это оставляло ему мало времени на поиск цели, так что он надеялся, что сделает это быстро. Теперь он удивлялся тому, что так и случилось.

Он толкнул ручку управления двигателями, увеличивая скорость до 300 км/ч. Три часа спустя он нашел то, что искал – странные вспышки на море, дикие полосы света в небе, движущиеся с невероятной скоростью, взрывы, пожары и другие признаки морского сражения.

Он включил радиостанцию ближней связи.

– Эндо, ты видишь это? Что это?

– Должно быть, пикирующий самолет, – ответил Эндо. – Подойдем ближе и узнаем сами. Вон! Корабль на три часа. Это тот корабль, который мы ищем! Давай осветим его лунным светом!

* * *

– Гидросамолет подходит слишком близко, – доложил Роденко, прервав разговор Карпова с Самсоновым.

Капитан поднял глаза.

– Дистанция?

Роденко наклонился над экраном.

– Скорость 450, курсом на корабль, дистанция 35 000 и сокращается.

Федоров резко повернулся к ним с озабоченным лицом.

– 450? Это не гидросамолет!

– Воздушная тревога! – Немедленно отреагировал Карпов. – Самсонов, забыть о линкоре! С-300 к пуску.

Руки Самсонова заметались над панелью управления БИЦ.

– К пуску готов!

– Пуск!

Самолет шел быстро, подумал Федоров, слишком быстро для неповоротливого гидросамолета. Должно быть, эта какая-то боевая машина, но откуда? Точно не G3M из Порт-Морсби – тот не мог развить более 450 км/ч. При такой скорости это вообще не мог быть бомбардировщик. Только А6М2 «Зеро» мог развить такую скорость… Если только не…

– Ночной истребитель, – быстро сказал он. – Вероятно, из Порт-Морсби или Рабаула, возможно, из Лаэ. В любом случае, далеко от дома.

– Не беспокойтесь, скоро он обретет дом навсегда, – сказал Карпов. – С-300 о нем позаботится.

Однако это были два самолета. Эндо шел по правою сторону от Козоно, демонстрируя прерасные навыки полета в строю в ночное время. Оба самолета набирали скорость и готовились открыть огонь. «Восход», не рассчитанный на боевые ситуации, воспринимал оба самолета как один[69]69
  По поводу того, как автор изуродовал РЛС «Восход» уже все было сказано, однако на корабле также имеются две РЛС обнаружения низколетящих целей «Подкат». Кроме того, автор что, хочет сказать, что «Восход» используется для наведения С-300Ф? Мы-то думали, для этого имеется специальная РЛС, изначально 3Р41, на модернизированной версии комплекса – 4Р48…


[Закрыть].

Эндо заметил, как что-то вспыхнуло на темной тени на поверхности моря, к которой они направлялись, и понеслось к ним с поразительной скоростью. Он отреагировал чисто инстинктивно.

– Козоно! Влево! Я вправо! – Оба самолета разошлись в тот самый момент, когда ракета точно захватила цель. Теперь ему предстояло выбрать одну из двух, и этот почетный приз достался Козоно. С-300 понеслась за самолетом и взорвалась огненным шаром, разорвав градом осколков левый двигатель и оторвав половину крыла его самолета. Козоно ощутил, что сам был ранен и сжал ручку управления, понимая, что самолет начал неконтролируемо падать в море.

– Давай, Эндо! – Выдавил он из последних сил. Он знал, что для него все было кончено.

Эндо увидел его гибель, и сжал зубы, рванувшись прямо к цели, так близко, что смог заметить, как небольшие зенитные установки разворачиваются в его сторону. Он резко довернул машину, прицелился, и дал очередь из двух новых 20-мм пушек и крыльевых пулеметов. В этот самый момент он заметил, как дракон дыхнул в него пламенем в ответ, и ощутил, как самолет содрогнулся, пронзенный 30-мм снарядами. Правый двигатель загорелся, но он удержал машину и начал разворот, пытаясь уклониться. Однако цифровую систему управления АР-710 невозможно было обмануть подобным маневром. Она дала вторую очередь, разорвавшую и самолет и Эндо на части. Ему не суждено было стать одним из лучших японских асов, летавших на данных машинах. Пилотам и членам экипажей по меньшей мере восьми американских В-29 также не было заплатить своими жизнями за его навыки.

Но его собственные снаряды также ударили по Мидзути, и глубоко вошли в основание задней части башнеобразной фок-мачты, где в скрытой дымовой трубе располагались несколько паропроводов от турбин главной силовой установки. Они оказались пробиты, произошел выброс горячего пара, вызвав пожар и задымление. Это были не серьезные повреждения, просто царапины, однако в конечном счете это принесло намного больше проблем, чем показалось членам группы борьбы за живучесть, вскоре появившимся на месте случившегося.

Быко оперся руками на бедра, покачал головой и выпрямился, глядя на струи пара, вырывающиеся из десятка пробоин.

– Вперед, орлы, – устало сказал он. – Это будет еще одна долгая ночь.

Его слова оказались пророческими.

* * *

Названный в честь легендарной древней Японии, «Ямато» был грозным кораблем длиной 263 и шириной 39 метров – почти 72 000 тонн железа и стали, почти что британские линкоры «Родни» и «Нельсон» вместе взятые! Американский линкор «Невада», намеченный целью японцев в Перл-Харборе, имел, для сравнения, водоизмещение в ничтожные 27 000 тонн. «Ямато» перевешивал «Неваду», «Оклахому» и хороший тяжелый крейсер вместе взятые. Это был настоящий суперлинкор, создать который не смогла ни одна другая страна. Из этого веса 23 000 тонн приходились только на броню. Когда он был введен в строй в декабре 1941 года, как раз перед запланированным началом военных действий против Соединенных Штатов, американцы не знали о нем ничего, кроме смутных слухов, гласивших, что водоизмещение корабля составляет 40–50 тысяч тонн. Американцы вообще мало узнают об этом корабле, до тех пор пока не потопят его, задействовав головокружительные силы в 400 самолетов, добившись двенадцати попаданий 454-килограммовыми бомбами и по меньшей мере семью торпедами годы спустя, в марте 1945.

Изящный форштевень, созданный специально с учетом гидродинамики для улучшения остойчивости и увеличения скорости венчала 2-метровая рельефная золотая хризантема. Двенадцать котлов системы Кампона приводили в движение силовую установку мощностью 150 000 лошадиных сил. Четыре трехлопастных винта позволяли кораблю развивать 27 узлов, что было настоящим инженерным чудом для этих времен. Оно обеспечивалось потреблением 70 тонн жидкого топлива каждый час.

Внутри корабль представлял собой настоящий лабиринт проходов и отсеков, настолько сложный, что повсюду висели указатели, позволяя 2 800 членам экипажа найти дорогу. Конструкция корпуса предусматривала 1150 водонепроницаемых переборок, призванных ограничить или перенаправить затопление. Даже огромные запасы топлива могли быть откачаны в другие отсеки, чтобы выровнять крен в пределах до 10 градусов.

Расчеты катапульт на корме лихорадочно работали, готовясь запустить еще два из семи гидросамолетов корабля. Один из них уже находился в воздухе, но эти два должны были обеспечить корректировку огня, чтобы орудия могли вести огонь за горизонт. На корабле знали примерное местоположение противника, и расчеты дальномеров, установленных на высоте 30 метров на главной мачте всматривались в темное блестящее море, пытаясь определить параметры стрельбы. По обе стороны от них квадратными черными ушами торчали антенны радиолокационной станции Модель 1 Марк 2, имеющей дальность до 20 000 метров. В эту ночь она не работала по причине того, что противник ставил интенсивные помехи на частоте 1,5 метра, делая ее бесполезной, хотя она вообще редко продолжала работать после первого же залпа. Сотрясение было настолько сильным, что РЛС просто выходила из строя.

Но даже без РЛС управления артиллерийским огнем, у «Ямато» имелись другие средства наведения своих мощных орудий. В качестве оптических приборов с ним мог сравниться только «Бисмарк», а в ночном бою у него не было равных, по крайней мере, до появления «Кирова». Однако в сравнении с его оппонентом, системы, используемые для наведения орудий, были совершенно примитивны.

Решающее устройство Типа 92 Сегекибан, используемое на «Ямато», представляло собой аналоговый компьютер, впервые созданный «Часовой компанией «Айти» в 1932 году. Это была сложная система, получающая информацию из многочисленных внешних источников, что требовало усилий не менее семи операторов. Графический плоттер отмечал базовый курс и скорость цели, и измерял величину изменения пеленга в зависимости от времени. Панель усреднения дистанции показывала наиболее вероятную дистанцию до цели путем усреднения показаний нескольких оптических дальномеров. На основной панели устройства имелись индикаторы, отображавшие дальность до цели, поправки, время и пеленг выстрела, поправку на ветер, компас и другие показатели. Все это работало в плотном взаимодействии с прибором управления стрельбой «Хоибан Тип 94» и другими системами управления огнем. Вся система могла быть дезинтегрирована, на случай выхода из строя каждой из отдельных составляющих.

Все усилия этой машины были направлены на вычисление одного жизненно важного показателя – координат цели в момент падения снарядов. Система как бы пыталась заглянуть в будущее и узнать, где будет находиться вражеский корабль через две минуты. Из семи операторов один занимался считыванием показаний дальности и пеленга, второй медленно поворачивал регуляторы, вводя эти показания. Другие операторы регулировал настройки, вводя пеленг цели, горизонтальную поправку, скорость корабля, наклонение цели, курс по компасу, а наиболее важным была усредненная дальность до цели, определяемая по показаниям нескольких дальномеров. Занимавшийся этим оператор наилучшим образом оценивал полученные данные, отдавая предпочтение одним и исключая другие, которые считал недействительными. Короче говоря, он старался определись дистанцию до цели по данным от трех или пяти дальномеров. Таким образом, система требовала большого количества ручного ввода показателей и была подвержена действию человеческого фактора, то есть усталости, страха, отвлечения внимания, эмоциональных реакций, что играло определенную роль в окончательном решении.

Электронные системы «Кирова», в свою очередь, вырабатывали огневое решение в миллион раз быстрее, а параметры поступали от радиолокационной станции и оптической системы высокого разрешения с лазерным дальномером. В сумме это означало одно – «Киров» видел врага здесь и сейчас. Ему не нужно было просчитывать, где цель окажется через какое-то время. Любые огневые средства поражали цели почти безотказно. Снаряды «Ямато» имели возможность поразить цель при наличии достаточного запаса времени и некоторой доли удачи. Единственным неизвестным фактором было то, хватит ли у «Кирова» боезапаса, чтобы вывести из строя или потопить «Ямато» прежде, чем тому удастся добиться того самого одного удачного попадания?

Отразив внезапную атаку японских ночных истребителей, Карпов вернулся к главной цели.

– Самсонов, обновить дистанцию до цели, – сказал он, уняв дыхание.

– Дистанция 32 300 метров и сокращается.

– Две «Москит-2» к пуску. Первая по низковысотному профилю, вторая с «горкой».

– Так точно. К пуску готов.

* * *

Адмирал Ямамото прибыл на мостки как раз вовремя, чтобы увидеть в небе для ярких пятна света, двигавшихся быстрее, чем любой самолет, который он когда-либо видел. Это было нечто! Одно из них спикировало к самому морю, а второе обрушилось на корабль, словно метеор, словно молния, брошенная разгневанным богом. Низколетящее пятно ударило первым, поднявшись на три метра перед ударом в мидель, всего в шести метрах от очага пожара, все еще бушующего после попадания П-900. Спустя несколько мгновений корабль снова вздрогнул, когда сверху на него спикировала вторая ракета, ударив в кормовую часть, прямо в башню с 152-мм орудиями, снеся ее за счет огромной кинетической энергии и боевой части в 450 килограммов. Малая башня была полностью уничтожена, а мощный взрыв сотряс более тяжелую кормовую башню главного калибра, хотя ее массивная броня не была пробита.

Только броня вспомогательной башни помешала ракете войти глубже. Хотя вторичный взрыв был серьезным, он ограничился лишь уже поданными в башню для стрельбы снарядами, не затронув хорошо бронированный погреб, взрыв которого мог стать смертельным. Низколетящая ракета сбила две 127-мм зенитные установки, а затем ударила в надстройку за ними, разорвав осколками основание наклоненной назад дымовой трубы. «Киров» дал мощный ответ на повреждения собственной системы вентиляции силовой установки. Пожар на «Ямато» был гораздо более серьезным.

Но линкор все еще неустрашимо шел прямо на врага, и Ямамото скомандовал твердым хорошо поставленным голосом.

– Мы не должны оставить это без ответа, капитан. Залп главным калибром. Немедленно!

Тридцать секунд спустя раздался рев сирены, перекрывавший царящий грохот борьбы с пожаром. Это был предупреждающий сигнал для всех членов экипажа, что огромные башни главного калибра намереваются дать первый залп по врагу в реальных боевых условиях. Ямамото заметил, как обе передние башни подняли стволы орудий, развернулись на несколько градусов влево, а затем ночь разорвал залп шести громадных 460-мм орудий. Любой человек, не прислушавшийся к реву сирены, оказался сбит с ног, и многие из них потеряли сознание от страшного сотрясения.

«Ямато» нанес первый удар, сильный правый хук с последующим апперкотом, намереваясь разом достать врага и закончить бой одним титаническим взрывом.

ЧАСТЬ ОДИНАДЦАТАЯ ТЕНЬ В МОРЕ

«Корабли встречаются в ночи и мимоходом говорят друг другу.

Всего один сигнал, далекий голос в темноте..

Так в океане жизни разошлись мы,

Лишь взгляд, лишь голос, и снова тьма и пустота».

Генри Уодсворт Лонгфелло

ГЛАВА 31

Глубоко внутри корабля адмирал Вольский вместе с Добрыниным следили за цифровым монитором, отображавшим показатели нейтронного потока в активной зоне реактора. Добрынин коснулся монитора, указывая на фиолетовую линию.

– Показатели на десять пунктов выше нормы, но не стабильны. Пульсирует, вверх и вниз, прямо как сердцебиение.

– И так происходило только после процедуры? Вы проверили ранние записи – сделанные в ходе ходовых испытаний перед учениями?

– Так точно, но ничего подобного не наблюдалось, пока… Пока не был установлен новый стержень управления. Это стержень номер двадцать пять, и он был заменен в Североморске незадолго до нашего выхода в море на учения. Я произвел техническое обслуживание стержня?13 и впервые задействовал двадцать пятый за шесть часов до инцидента с «Орлом».

– Понятно, – сказал Вольский. – Похоже, что «тринадцать» действительно стало для нас несчастливым числом – или счастливым, смотря с какой стороны взглянуть. И каждый раз, когда вы использовали его, происходили эти странные смещения во времени?

Их отвлекли грохот и далекий рев стартующих ракет. Их глаза устремились на подволок, словно могли увидеть события, разворачивающиеся многими палубами выше.

– Что особенного в стержне номер двадцать пять?

– Не знаю, товарищ адмирал. Все что я могу сказать, это то, что все началось после его установки.

– Что же, это все равно больше, чем мы знали раньше. Благодарю. Этот след мы взяли благодаря вашим ушам. Федоров полагает, что теперь мы можем сами решать, где и когда переместить корабль во времени и пространстве, и, судя по всему, он очень желает проститься с 1940-ми навсегда. Послушайте. Федоров дал мне этот список. Здесь время перемещений, по его оценке, и он хотел бы сравнить его с вашим журналом технического обслуживания. Я полагаю, что он хочет определить среднее время между завершением процедуры и началом смещения во времени. Можете рассчитать это?

– Так точно, товарищ адмирал. Дайте пару минут, я поручу Гарину все сделать.

Несколькими минутами спустя они услышали пуск еще одной ракеты. Вольский знал звуки различного вооружения корабля не хуже, чем Добрынин звуки реактора.

– Это была зенитная ракета П-300[70]70
  Индекс П-номер имеют российские противокорабельные ракеты, номенклатура зенитных ракет совершенно иная. Судя по характеристикам, «Киров» был оснащен ракетами 48Н6.


[Закрыть], – сказал адмирал. – Последняя. – Затем в отдалении раздался взрыв, сменившийся воем авиационных двигателей и резким грохотом пулеметного огня, которому вторил резкий треск зенитного орудия «Кирова».

Вольский уже решил, что гидросамолет попытался атаковать корабль. Затем взгляд Добрынина приковала желтая сигнальная лампа на панели управления реактора.

– Падение давления в вентиляционной системе турбин, – выдохнул он. – Он начал возиться с приборами, однако вскоре вышел на связь Быко, доложив о том, что основные валы в районе фок-мачты повреждены в результате обстрела. Он доложил, что повреждения незначительны, но на некоторое время повлияют на давление в системе.

– Один снаряд, должно быть, прошел глубоко, – сказал он. – Отправил туда людей.

– Это замедлит ход, – сказал Добрынин. – На два-три узла. Посмотрю, что я смогу сделать.

А затем они услышали то, что адмирал Вольский надеялся никогда больше не услышать – вой артиллерийских снарядов большого калибра, нацеленных на его корабль. Далекие всплески и мощные подводные взрывы также были слышны. Ему не доставляло удовольствия мысль о том, что на его корабль могли лететь снаряды размером и весом с автомобиль, оставшийся у него дома.

Но «Кирову» было нечего бояться этих огромных снарядов. Настоящую проблему мог вызвать и гораздо меньший снаряд, калибром всего двадцать миллиметров, пробивший вентиляционную шахту у основания фок-мачты, и прошедший достаточно глубоко, чтобы перебить небольшой трубопровод, служивший отводом из теплообменника второго контура. Повреждения казались незначительными, не более чем царапиной по сравнению с теми, что корабль получал ранее, однако возымели серьезнейшие последствия. Давление в теплообменнике упало, уменьшившийся приток воды вызвал увеличение температуры воды первого контура. Из-за роста температуры производительность пара некоторое время росла, но температура нарастала слишком быстро, и вода, циркулирующая через двухколенчатые трубопроводы теплообменника начала возвращаться в активную зону реакторов слишком горячей.

Температура и давление были важнейшими составляющими тонкого баланса любого ядерного реактора, и вскоре у Добрынина появилось намного больше забот, чем странный нейтронной поток.

* * *

Огромные снаряды упали с широким разлетом и очень сильным недолетом, как Федоров и ожидал от первого залпа. У корабля этих времен практически не было шансов поразить цель первым же залпом, и он был удивлен уже тем, что противник открыл огонь с дистанции 28 000 метров. Британский линкор «Уорспайт» добился ошеломительного успеха, поразив итальянский «Джулио Чезаре» с 26 000 метров, а немецкий линейный крейсер «Шарнхорст» добился аналогичного успеха при стрельбе по авианосцу «Глориес». Однако это был редкие и рекордные случаи, вряд ли возможные в реальных военных действиях на море.

Он знал, что гидросамолеты сейчас ведут корректировку стрельбы и пристально следят за любыми эволюциями «Кирова», указывающими на то, что корабль пытается сменить курс. Требовалось некоторое время, чтобы противник смог медленно определить правильный пеленг и дальность, и за это время «Кирову» предстояло нанести ему достаточные повреждения, чтобы он больше не смог представлять угрозы.

К счастью, у них еще имелись для этого все средства. Он видел вспыхнувший в центре вражеского корабля пожар на экранах ТВ-системы и понимал, что они нанести противнику повреждения, потратив на него на 4 ракеты больше, чем на любой коралбь, с которым они сражались. Однако скорость цели не менялась, и было очевидно, что с орудиями у него тоже все было в порядке. «Ямато» все еще представлял огромную опасность.

Карпов отметил пожар на вражеском корабле, коснувшись собственной фуражки.

– Доложить боезапас, – спокойно сказал он.

– «Москит-2» остаток шесть, П-900, остаток четыре, MOS-III, остаток пять. – Их боезапас уменьшился до пятнадцати ракет.

– Три малоразмерные цели, дистанция 24 000 метров, курсом на корабль, – доложил Роденко. – Классифицирую как эсминцы.

– Задействовать передние артиллерийские установки, и 152-мм, и 100-мм.

Карпов хотел вывести эсминцы из строя, находясь далеко за пределами досягаемости их собственных малокалиберных орудий, но не учел торпеды, и спустя несколько минут после того, как артиллерийские установки открыли огонь, заметил, как Тарасов напрягся, и его собственное сердце екнуло от мысли, что им предстояло столкнуться подводной лодкой.

– Торпедная атака! – Доложил Тарасов. – Множественные цели… Три, пять… Восемь целей, пеленг 225.

– Подлодка?

– Никак нет. Должно быть, это эсминцы.

– Я справлюсь, – сказал Федоров. – Рулевой, двадцать влево. Курс 45.

– Есть курс сорок пять, товарищ капитан.

Федоров развернулся к торпедам кормой, сокращая возможную площадь попадания. Хотя торпеды имели дальность, позволяющую им легко покрыть такое расстояние, он не опасался, что они попадут в корабль. Они не имели систем самонаведения, и «Кирову» нужно было лишь внимательно следить за нами, при необходимости корректируя курс. Он знал, что эсминцы произвели пуск больше со злости после того, как оказались под прицельным огнем орудий.

– Две «Москит-2» к пуску, цель – линкор, – твердо сказал Карпов. – Программа та же, одна по высотной, одна по маловысотной траектории. Еще одну боксерскую «двойку».

– Так точно, – доложил Самсонов. – Пуск!

«Ямато» снова должен был получить урон, но в тот же самый момент, как ракеты вылетели из пусковых и выполнили разворот на цель, на мостике заметили, как ночной горизонт снова вспыхнул от залпа вражеских орудий. Яркие вспышки стартующих ракет осветили корабль, и острые глаза японских корректировщиков смогли сделать еще несколько поправок.

Второй залп «Ямато» опять лег мимо, ракеты «Кирова» нет. «Москиты» снова ударили по кораблю, на этот раз одна ракета врезалась прямо в массивную кормовую башню, а вторая задела один из массивных кранов на корме, взорвавшись прежде, чем бронебойная головная часть смогла достичь 200-мм палубной брони. Палуба прогнулась от взрыва, а разлившееся ракетное топливо вызвало пожар прямо посреди подготовки гидросамолета ко взлету. Больше «Ямато» не сможет поднимать гидросамолеты для корректировки огня. Два самолета, уже стоявших на катапультах, также были уничтожены.

Кормовая башня главного калибра была развернута в сторону далекого невидимого врага, и ракета ударила прямо над портом левого орудия, у самого края 650-мм броневой плиты. Ствол орудия рвануло вверх с такой силой, что шестерни системы подъема сломались и вышли из строя. Расчет башни испугался, на наружной поверхности мощной брони вспыхнул огонь, но броня выдержала. Семь человек из расчета получили контузию, но им на смену прибыли запасные номера расчета. Два из трех орудий были способны вести огонь. Башня продолжала бой.

Командиры групп борьбы за живучесть начали докладывать на мостик. Пожар в центральной части надстройки был локализован, но новые попадания разожгли его снова. Из центра корабля все еще валил густой черный дым, усиливая темноту ночи. Теперь расчеты отчаянно спешили к пожару на корме, где одна из катапульт гидросамолетов длиной с пятиэтажный дом, была вывернута и торчала вверх.

Федоров умело увел корабль от восьми торпед, и, когда опасность миновала, вернул «Киров» на курс 67 градусов. Три японских эсминца уже не могли дать второго залпа. Все три 152-мм артиллерийские установки методично избивали их. «Хамикадзе» уже тонул. «Майкадзе» горел, его командир погиб. «Нотаки» получил наименьшие повреждения и ставил дымовую завесу с бесполезной попытке прикрыть остальные корабли. Его палубы были заполнены спасенными с «Дзинтсу», и капитан Кора решил, что в нынешних обстоятельствах было лучше прекратить атаку.

– Эсминцы на дистанции 20 000 метров, – доложил Роденко. – Один определенно тонет, два других отходят.

– Отлично. Прекратить огонь, – сказал Карпов. – Главная цель меняет скорость?

– Никак нет. Скорость цели 27 узлов.

– Как и наша, – сказал Карпов. – Рулевой, я скомандовал полный ход!

– Товарищ капитан, приборы показывают полный ход.

– Но это 27 узлов, – Карпов повернулся к Федорову, подняв бровь. – Вы были правы относительно этого корабля, – сказал он. – Мы вогнали в этого кита шесть гарпунов, а он все еще не отворачивает. Но наша скорость падает, и это меня беспокоит.

– Я разберусь, – сказал Федоров.

– Тем временем, продолжим. Самсонов, еще один залп. Как и раньше. Одна высотная, одна маловысотная.

– Одну минуту, – вмешался Федоров. – Самсонов, отставить. – Он был занят уклонением от вражеских торпед «Длинное копье», и внезапно ему пришло в голову, что у них есть свои «длинные копья»!

– Мы атакуем надстройку корабля, так как корпус слишком тяжело бронирован. Но у нас есть возможность поразить менее защищенную часть корпуса – я говорю о торпедах. У нас ведь есть торпеды?[71]71
  На третий день Зоркий Глаз заметил, что одной стены нет…


[Закрыть]

– Что… Так точно! – Ответил Карпов. – Комплекс «Водопад» оснащен торпедами УГСТ-2. – Это была модульная система, призванная использовать различные варианты двигательных установок и боевых частей, отсюда и происходила «У» в названии. Корабль оснащался торпедными аппаратами по обоим бортам, скрытыми в корпусе.

– Какова их дальность?

– Более 35 000 метров, – с улыбкой ответил Карпов.

«Водопад» было подходящим названием для этого комплекса, так как торпеды выбрасывались словно прямо из борта корабля, оставляя за собой след пара и газа, уводивший ее от корпуса[72]72
  РПК-6М «Водопад» – противолодочные ракеты, предназначенные для запуска из торпедных аппаратов, а не сами торпедные аппараты


[Закрыть]. Торпеды могли оснащаться и специальными боевыми частями, хотя на «Кирове» в данный момент их не было. После того, как торпеда отходила от корабля на несколько десятков метров, выдвигались хвостовые стабилизаторы и запускался двигатель форсункового типа. Это была одна из первых торпед, имеющих цифровую систему управления, помимо того, она могла управляться с корабля по проводу, а также имела двухканальный режим самонаведения и акустический и электромагнитный взрыватели. Она также была оснащена сонаром, способным обнаруживать корабли по кильватреному следу и следовать за ними. Фактически, это было «длинное копье» на стероидах, и цель размером с «Ямато» при настолько избыточной системе управления торпеда не могла потерять, какие бы меры не предпринимал линкор.

Возможно, именно неприязнь Карпова к подводным лодкам и торпедам помешали ему применить это оружие ранее, заставляя думать о ракетах и радоваться результатам. Тем не менее, «Ямато» был самым трудным противником, с которым они встречались, и давал уже четвертый залп, словно в ответ на полученные повреждения. Снаряды опять легли мимо, но уже намного ближе. «Компьютер» «Сэгекибан» Тип-92 постепенно выдавал поправки, что уже вызывало некоторую обеспокоенность, тем более, что дистанция сократилась до менее чем 22 000 метров.

– Самсонов, «Водопад» правого борта к пуску.

– Так точно.

– Пуск двух торпед по готовности.

Карпов проявил бережливость. Его порывало дать залп всеми пятью торпедами и покончить с этим боем раз и навсегда. Однако пустые пусковые зенитных ракет и быстро пустеющие пусковые противокорабельных остановили его. Он хотел сберечь столько боезапаса, сколько мог. Торпеды упали в воду и ушли от борта. Бесследный двигатель обеспечивал им совершенную скрытность и смертоносность.

– Этого может оказаться недостаточно, – сказал Федоров. – Американцы вогнали в «Ямато» семь торпед, после чего он затонул только через полтора часа.

– Хорошо, – сказал Карпов. – Еще одну для товарища Федорова. – Он с улыбкой посмотрел на Самсонова. У противника не было никакого шанса уклониться от торпед, а 425-килограммовые боевые части могли разнести что угодно.

А затем случилось то, на что не рассчитывал никто, за исключением разве что капитана 3-го ранга Хаяси, героически направившего свой поврежденный пикирующий бомбардировщик в кормовой мостик «Кирова». Мостик находился прямо над торпедными аппаратами, и лишь вторая 200-мм броневая плита помешала самолету врезаться в них. Однако вызванный им пожар был очень серьезен, и не все повреждения были обнаружены и устранены за это короткое время. Контрольные кабели третьей торпеды перегорели, а в самом аппарате образовалась небольшая деформация от сотрясения, вызванного ударом Хаяси.

Бесстрашный японский пилот, первым поразивший корабль 250-кг бомбой, а затем протаранивший его собственным самолетом, теперь снова тянулся к ним из могилы.