Текст книги "Безумный спецназ"

Автор книги: Джон Ронсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

4. Путь к козлиному сердцу

«Студия танца и рукопашного боя Гая Савелли» расположена в пригороде Кливленда, штат Огайо, на углу улицы по соседству с «Красным лобстером», ресторанчиком сети «Слава Богу, уже пятница!», закусочной «Бургер кинг» и гаражом «Тексако». Табличка на двери предлагает уроки «балета, степа, джаза, хип-хопа, акробатической аэробики, танца на пуантах, кикбоксинга и самообороны».

Я позвонил Гаю Савелли за несколько недель до нашей встречи. Когда он взял трубку, я представился и спросил, не мог бы он описать ту работу, которой занимался в Козлаборатории. Полковник Александер сказал мне, что Гай – гражданский. Он не связан никаким военным контрактом, так что мне казалось, что мы вполне могли бы поговорить. Однако на том конце провода повисло долгое молчание.

– А выкто такой? – наконец потребовал он.

Я вновь представился. Затем я услышал очень печальный и глубокий стон, что-то в духе «О-о, нет, только не очередной репортер…». Как бы протестующее завывание перед лицом неумолимых и несправедливых сил судьбы.

– Я позвонил в неудобное время? – спросил я.

– Нет.

– Так вы действительноработали в Козлаборатории? – уточнил я.

– Да. – Он вновь мрачно вздохнул. – Да, и я действительно уронил там одного козла.

– Вы, наверное, уже не занимаетесь такими экспериментами?

– Да нет, занимаюсь.

Гай вновь помолчал. Затем он сказал – причем на сей раз его голос прозвучал особенно печально и тоскливо:

– На прошлой неделе я убил своего хомячка.

– Простым взглядом? – спросил я.

– Да, – подтвердил Гай.

Во плоти он оказался несколько более уравновешенным, хотя и ненамного. Мы встретились в танцевальной студии. Он уже дедушка, но до сих пор полон нервной энергии и беспрестанно перемещается по залу как одержимый. Беседа происходила в присутствии его детей и внуков (правда, не всех), а также на глазах полудюжины его учеников, которым он преподает боевой стиль кунь-таои которые встревоженно мялись где-то с краешку. Что-то здесь явно шло не так, но я понятия не имел, в чем дело.

– Стало быть, им тоже досталось? – спросил я Гая.

– А? – встрепенулся он.

– Я насчет хомячков, – сказал я, вдруг теряя уверенность.

– Да, – кивнул он. – Они… – Тут на его лице мелькнула тень изумления. – Когда я это делаю, – медленно сказал он, – хомяки умирают…

– Да что вы? – сказал я.

– Хомяки выводят меня из себя, – сообщил Гай. Сейчас он говорил очень, очень быстро. – Они крутятся и крутятся. Вот мне и захотелось, чтобы они перестали крутиться. И я подумал: «А давай-ка я заставлю одного из них заболеть. Пусть закопается в опилки или что-нибудь в этом роде».

– Но он вместо этого умер?

– Да у меня все за пленку заснято! – выпалил Гай. – Можете сами посмотреть! – Он помолчал. – О них каждый вечер специальный человек заботился.

– В смысле?

– Ну, кормил их. Поил.

– То есть вы знали, что хомяк был здоровенький?

– Да.

– И вы начали на него пристально смотреть?

– Три дня подряд, – вздохнул он.

– Вы, должно быть, ненавидите хомяков, – предположил я.

– Да я не то чтобы специально… Но представьте, вы – мастербоевых искусств; стало быть, вы должны уметь делать нечто подобное. Что вообще такое жизнь? Удары рукой, удары ногой, и все? Или есть что-то еще?

Он прыгнул за руль своей машины и умчался домой искать кассету с записью, где хомяка «засматривают» до смерти. Пока Гай отсутствовал, его дети Брэдли и Джульетт установили треногу с видеокамерой и принялись меня снимать.

– А это зачем? – удивился я.

Молчание.

– Вам лучше у папы спросить, – наконец ответила Джульетт.

Через час вернулся Гай. С собой он принес целую стопку бумаг и фотографий, а также пару видеокассет.

– А, я вижу, Брэдли решил включить камеру, – сказал он. – Да вы не волнуйтесь! Просто мы снимаем все подряд. Вы ведь не возражаете?

Гай вставил кассету в видеомагнитофон, и мы стали смотреть запись.

На экране появилась клетка с двумя хомячками. Гай объяснил, что смотрел он только на одного из них и внушал, чтобы тот возненавидел свое колесо, в то время как второй, «нерассматриваемый» хомяк оставался в качестве контрольного экземпляра. Прошло двадцать минут.

– А вот у меня никогда не было хомячков, – наконец сказал я, – и поэтому я не зна…

– Брэдли! – оборвал меня Гай. – Ты когда-нибудь держал хомяков?

– Да, – отозвался его сын из-за стенки.

– Приходилось видеть, чтобы они выделывали вот такое?

Брэдли зашел в комнату и некоторое время смотрел на экран.

– Никогда, – сказал он.

– Нет, вы только взгляните, как он пялится на свое колесо! – воскликнул Гай.

И впрямь, подопытный хомячок демонстрировал все признаки крайнего недоверия к колесу. Он сидел в дальнем углу клетки и мрачно его разглядывал.

– А ведь раньше этот зверь просто обожалсвое колесо, – пояснил Гай.

– Действительно странно, – сказал я, – хотя должен признаться, что эмоции типа осмотрительности и недоверчивости не так уж легко выявить среди этих животных.

– Вот-вот, – кивнул Гай.

– Но знаете, среди моих читателей обязательно найдутся люди, держащие хомячков.

– И отлично, – сказал Гай. – Тогда они тем более будут знать, насколько редкимявляется такой феномен. Уж ваши любители хомячков точно это заметят.

– Да, – согласился я, – те из моих читателей, кто держит хомяков, поймут, является ли такое поведение аномальным… Ах, он упал!

Хомяк в самом деле упал, задрав все четыре лапки в воздух.

– Это я завершаю поставленную задачу, – сказал Гай. – Смотрите! Второй хомяк лезет на него! Прямо поверху! Это дико! Необъяснимо! Сумасшествие, правда? А этот-то даже не двигается! И вот здесь я ставлю точку.

Свалился второй хомяк.

– Так вы уронили обоих! – поразился я.

– Да нет, второй просто упал, – поправил меня Гай.

– Ясно, – сказал я.

Тишина.

– И он теперь мертв? – спросил я.

– Самое удивительное еще впереди, – сказал Гай. У меня возникло подозрение, что он увиливает от прямого ответа. – Вот!Самое странное!

Хомяк не шевелился. Так он пролежал – абсолютно неподвижно – минут пятнадцать. Затем встряхнулся и вновь принялся за еду.

На этом запись кончилась.

– Гай, – сказал я, – что-то я не понял. Тот хомяк вроде бы вел себя необычно по сравнению со вторым, контрольным животным, но, с другой стороны, совершенно определенно не погиб. А ведь вы сказали, что я увижу как он умирает.

Короткая пауза.

– Это все моя жена, – объяснил Гай. – Она сказала «нет». Там, у нас дома. Она сказала: «Ты же не знаешь, а вдруг этот парень – плаксивый либерал». Она мне сказала: «Не надо ему показывать как умираетхомяк. Не надо. Возьми лучше ту кассету, где хомяк ведет себя странно».

Далее Гай сообщил мне, что просмотренная пленка на самом деле представляет собой монтаж из эпизодов, заснятых на протяжении двух дней непрерывного пристального разглядывания. Так вот именно на третий день, сказал Гай, хомяк упал замертво.

– Я привидение, – добавил он.

Мы вышли в вестибюль его танцстудии и встали возле доски объявлений. К ней было пришпилено множество фотографий, отражающих историю успеха семейства Савелли. Дженниф, вторая дочь Гая, танцевала с Ричардом Гиром в мюзикле «Чикаго». Она танцевала также на 75-й церемонии вручения премий «Оскар». Но на этой стене не нашлось ничего, что бы поведало мне про Гая: ни газетных вырезок, ни снимков…

– Вы бы никогда не услышали мое имя, кабы не полковник Александер, – сказал он.

И это правда. Все, что мне удалось обнаружить в газетах, – это лишь коротенькое сообщение на страницах «Кливленд плейн лидер», где упоминалось, что его ученики выиграли такие-то и такие-то местные соревнования. Другая сторона его жизни была совершенно скрыта от глаз прессы.

Гай порылся в стопке бумаг и фотографий.

– Вот! – сказал он. – Взгляните на это!

Он передал мне какой-то рисунок.

– Гай, – сказал я. – Неужели это Козлиная лаборатория?!

– Да, – ответил он.

Брэдли тем временем молча снимал на камеру, как я изучаю схему Козлаборатории.

Тут Гай вдруг уронил бумаги и фотографии. Все разлетелось по полу. Мы нагнулись и принялись собирать их обратно в стопку.

– Ах, – пробормотал Гай. – Как же я оплошал… Ведь вам нельзя видеть это…

Я немедленно повернул лицо. За те несколько секунд, которые ушли у Гая, чтобы спрятать секретную вещь среди прочих документов, я успел разглядеть то, чего мне не дозволено было видеть.

– Черт возьми! – воскликнул я.

– Да уж, – сказал Гай.

Это был расплывчатый любительский снимок какого-то солдата, пригнувшегося возле изгороди на мерзлом, заиндевевшем поле. Фотография, судя по всему, запечатлела его в момент убийственного удара из арсенала приемов каратэ, наносимого ребром ладони. Вторым действующим лицом был козел.

– Иисусе Христе, – сказал я.

– Нет, вам никак нельзя было это видеть, – расстроенно бормотал Гай.

И вот что выяснилось. Все началось с телефонного звонка, неожиданно прозвучавшего летом 1983 года.

– Мистер Савелли? – сказал незнакомый голос. – Я к вам от ВДВ.

Это был полковник Александер.

Гай не был военным. Зачем же они позвонили ему? Полковник объяснил, что с тех пор, как его бывший инструктор рукопашного боя по имени Майкл Эчайнис погиб в Никарагуа в 1978 году, спецназ прекратил преподавать такого рода приемы в учебке Форт-Брэгга, однако сейчас они решили попробовать вновь. Гая выбрали потому, что, как сообщил полковник, практикуемый им боевой стиль – куньтао– обладает одним уникальным мистическим аспектом. Своим ученикам Гай не устает повторять, что «выйти невредимым из схватки можно лишь при полном слиянии психического, физического и духовного» и что «мы намерены преподавать этот интегральный подход и продемонстрировать, как можно достичь исключительных паранормальных результатов, которые обычно ассоциируются со сказками для детворы».

Полковник спросил Гая, не мог бы тот на неделю-другую приехать в Форт-Брэгг и попробовать себя в этом деле? Не мог бы он заменить Майкла Эчайниса? Гай сказал, что попытка не пытка.

В первый день занятий Гай учил солдат голыми руками разбивать бетонные плиты, выдерживать удар ломом по шее и заставлять других людей забыть, что те собирались сказать.

– Как же можно заставить человека забыть,что он собрался сказать? – спросил я.

– Запросто, – ответил он. – Надо сделать вот так…

Гай сморщил лицо и заорал: «Не-еееет!»

– И все? – удивился я.

– А вы никогда не играли в бильярд? Не помните, как оно бывало, что если промажешь, невольно захочешь, чтобы соперник тоже промахнулся? И ты как бы взрываешься: «не-еееет!»– и он промахивается! Та же самая штука.

– То есть все дело в тоне голоса? – спросил я.

– Да нет же, говорить надо про себя, – раздраженно отреагировал Гай. – Внутри себянадо разбудить это специальное чувство.

И случилось так, что вечером первого дня спецназовцы упомянули, что у них есть козлы. Гай сказал мне, что не помнит, кто именно поднял эту тему, но зато у него в памяти осталось, как он сам в ходе этой вечерней беседы предложил: «А давайте попробуем».

– Словом, на следующее утро, – продолжал Гай, – они привели козла, оборудовали место, и мы начали.

Пока Гай пересказывал мне эту историю, атмосфера в его танцзале царила тревожная. Брэдли продолжал молча меня снимать. Порой, когда мы болтали о пустяках, например, о выходных или погоде, я мог видеть, насколько милым и замечательным было семейство Савелли: сплоченное, закаленное и здравое. Однако всякий раз, когда мы возвращались к теме козлов, остальные члены семьи мгновенно ожесточались и мрачнели.

Выяснилось, кстати, что козел, на которого пристально смотрел Гай, не подвергался обезблеянию и нога у него не была прострелена. Гай сказал, что он хотел себе нормального, здорового козла, вот они такого и привели. Козла загнали в небольшое помещение, совершенно пустое, если не считать одного солдата с видеокамерой. Сам же Гай в это время стоял на коленях в соседней комнате.

И он ощутил, как внутри рождается это специальное чувство.

– Я представил себе золотую дорогу, уходящую в небеса, – вспоминал Гай. – И там был Бог, и я припал к нему в объятия, и по мне пробежали мурашки, и я понял, что это правильно. Яхотел найти способ, как можно вырубить козла. У нас дома была такая картинка, где святой Михаил-архангел с мечом. Вот я и подумал о ней. Подумал о Михаиле-архангеле и от том, как он обеими руками вздымает меч и …раз!..

Гай жестом показал мне, как святой Михаил могучим ударом протыкает козла.

– …прямо насквозь и…

Здесь Гай хлопнул в ладоши.

– …тот падает на землю. Я не мог даже вздохнуть. И здесь…

Гай показал, как он задыхался.

– …главное – верить.Ты должен в это верить!..Минут через пятнадцать я сказал: «Давай, Ленни, сходи-ка взгляни. Что-то я сомневаюсь».

Спецназовец Ленни скрылся в комнате с козлом Потом он вернулся и с торжественным недоумением возвестил: «Козел лежит!»

– И что, на этом все? – спросил я.

– Ну-у, все. Козел еще полежал немного, а потом опять встал.

– И на этом конец истории?

– Увы, – печально промолвил Гай, – если бы… На следующий день они захотели, чтобы я проделал то же самое.Но на этот раз они хотели, чтобы я убилкозла. Вызвали меня и сказали: «Убей козла!»

Он выразительно замолчал, как если бы предлагал мне: «Ну, видите, с какими людьми мне приходилось иметь дело?»

–  А убивать-тоего зачем? – спросил я.

– Военные, – вздохнул Гай. – Я так думаю, они решили, что… ну…

– Понимаю-понимаю.

Одним словом, на третий день план эксперимента был готов. Гай приказал спецназу пригнать тридцать козлов.

– Тридцать штук, – распорядился он. – На каждого навесить номерок. Я выберу один – и уроню этого козла.

По такому случаю спецназ выставил вооруженное оцепление по всему периметру Козлиной лаборатории. Днем раньше подобных мер безопасности не было; по-видимому, оттого, что они не ожидали, что козел действительно опрокинется. Однако на сей раз, сказал мне Гай, настроение у них было куда более тревожное. Тридцать козлов, каждый с привязанным номерком на спине, были загнаны внутрь. Гай случайным образом выбрал число 16. И приступил к делу.

Увы, на этот раз, сказал он, у него никак не получалось сосредоточиться. Стоило только подумать про Бога и как он идет к нему в объятия, перед глазами всплывала физиономия спецназовского офицера, который орал на Гая: «Убей козла!»До святого Михаила-архангела добраться удалось, а вот стоило только замахнуться воображаемым мечом, как памятный вопль «Убей козла!»вновь и вновь разрушал парапсихическую связь между Гаем и животным.

– И так меня это достало… – покачал головой Гай. – Ну, в общем, Ленни потом сходил посмотреть, и оказалось, что замертво упал козел номер семнадцать.

– Сопутствующий ущерб? – предположил я.

– Вот-вот, – кивнул Гай.

И на этом, сказал он, конец всей истории.

За исключением одной детали. Через десять лет после этих событий в Кливленд инкогнито прибыли три спецназовских офицера из Форт-Брэгга, до которых донеслась молва, что Гай некогда до смерти замучил своим взглядом одного козла у них на базе. Теперь им хотелось знать, насколько верны слухи. Они хотели увидеть это воочию. Хотели, чтобы Гай по их просьбе убил еще одного козла.

Но Гай сказал «нет». Он уже умертвил достаточно козлов в своей жизни. Начинал чувствовать, что темные силы кармы снисходят на его голову. Поэтому он предложил им компромисс: готов, дескать, обучать этому солдат. В общем, они договорились, что встретятся с ним в кабинете местного ветеринара, который согласился предоставить и козла, и электрокардиограф.

– Так вы привлекли к этому делу ветеринара? – удивленно спросил я.

– Нуда, – сказал Гай. – Он вообще мой старинный друг.

– И он предоставил козла?

– Ну.

– А как же клятва Гиппократа?

– С чего вдруг? – несколько раздраженно спросил Гай.

– Просто меня немножко удивляет, что гражданский ветеринар согласился отдать здоровое животное каким-то военным, чтобы они «засмотрели» его до смерти.

На это Гай пожал плечами и сказал, что никто и не просит меня верить ему на слово. Вместо этого он вставил в видеомагнитофон очередную кассету и нажал кнопку воспроизведения.

И я увидел, что это чистая правда. На экране появилась странная картинка, начальные кадры любительского фильма о заказном убийстве козла. Тот был привязан к электрокардиографу. Самого ветеринара я не заметил, хотя дело явно происходило в ветеринарном кабинете: там на стенах висели разные дипломы, а вокруг лежало множество медицинских штучек. На раскладных пластиковых стульях сидели два солдата в камуфляже и вели какие-то записи. Козел заблеял. Солдаты сделали пометку. Козел опять заблеял. Бибикнул электрокардиограф. Солдаты и это занесли в блокноты. Гай подтолкнул меня локтем.

– Нет, каково! – сказал он. – Мамочки мои! – Он прищелкнул языком. – И это еще цветочки.

– Так я не понял… – сказал я. – На козла-то кто-нибудь смотрит?

– А как же. Вот он и смотрит.

– Который? – спросил я. – Этот или вот этот?

– И ни тот, и ни другой. Вон тот.

Он показал в угол экрана, и тут-то я увидел вещь, на которую раньше не обратил внимания: ботинок третьего человека, стоявшего вне поля зрения объектива. Блеяние, бибиканье и записывание продолжались еще минут десять.

– А я увижу какую-нибудь физическую реакцию со стороны козла? – спросил я Гая.

– Так ведь уже! Пожалуйста! – воскликнул он. – Взгляните хотя бы на самописец. Раньше пульс был в районе шестидесяти с чем-то, а теперь упал до пятидесяти пяти.

– Угу, – сказал я.

Запись кончилась. Гай выключил телевизор. Кажется, он был несколько раздосадован тоном моего голоса.

– Давайте-ка расставим все точки, – сказал я. – Это был уровень один?

– Верно, – ответил Гай. – Козел оказался соединен с жизненной силой того парня за кадром.

– А если пойти еще дальше, до уровня два, то козел войдет в ступор и упадет. Или рухнет. Или свалится. Кувыркнется.

– Да, – подтвердил Гай.

– Получается, тот хомяк был уровень два?

– Ну, – кивнул Гай.

– А если пойти еще дальше, то козел или хомяк умрут?

– Да. – Гай сделал паузу. – Но уровень один – это высокий уровень! – сказал он. – Нет, я серьезно! Высокий!

– А это больно – быть реципиентом на уровне один? – спросил я.

– Нет.

– Гай, – беззаботно сказал я, – а давайте вы меня тоже немножко вгоните в ступор?

Тишина.

– Пожалуй, не в этот раз, – негромко ответил он. – Вот когда заглянете еще разок, тогда конечно. А то ведь в этот раз жена мне сказала «нет». Она так и сказала, мол, ты не знаешь этого человека. И это правда. Она сказала мне: «В этот раз ничего не делай». И еще она сказала, что я слишком доверчив. И это чистая правда. Я доверчив.

Мой день в окружении семейства Савелли близился к концу, поэтому я встал, поблагодарил его и уже собрался уходить – как вдруг Гай легонько постучал меня по плечу и добавил: «Знаете, я тут вам кое-что сказать хотел…»

– М-м? – отозвался я.

И он сказал мне это.

Тогда все встало на свои места: и тяжкий вздох на том конце провода, когда я первый раз позвонил Гаю; и перекошенные лица окружающих, когда мне на глаза попался тот снимок про козла и каратиста на заиндевевшем поле; и прилипший ко мне объектив видеокамеры Брэдли… Гай мне все-все объяснил, и когда он закончил, я выдохнул: «Господи Боже…»

Гай понимающе кивнул.

– Обалдеть, – сказал я. – Вы серьезно?

– Ну, – ответил Гай.

– Мама дорогая!..

5. Национальная безопасность

За шесть лет до того дня, когда генерал-майор Альберт Стабблбайн-третий потерпел неудачу при попытке пройти сквозь стену своего кабинета в Арлингтоне, штат Виргиния, его офис еще не существовал в природе. Еще не было ведомства, именуемого INSCOM, то есть Командование разведки и безопасности Сухопутных войск США, а просто одни лишь разбросанные по миру военно-разведывательные подразделения. Другими словами – как выразился писатель Ричард Костлер, который до Стабблбайна служил в 470-м панамском отряде контрразведывательного корпуса, – царил хаос.

– В конце пятидесятых годов, – сказал мне Костлер, когда я позвонил ему, желая побольше узнать о жизни в военной разведке до прихода Стабблбайна, – командиры лихорадочно обменивались посланиями типа: «Нам срочно требуется расширить штаты армейской разведки. Просим выделить офицеров в количестве X человек». Или: «Немедленно пришлите одного полковника, трех майоров, шесть капитанов и пятнадцать лейтенантов для нужд армейской разведки». Ну и как вы поступите, когда приходит такой запрос? Естественно, вы думаете: «Ха, отлично! Вот мы им сейчас спихнем всякую негодную дрянь». Так все и делали. Вот такие кадры направлялись в военную разведку, в более или менее глобальном масштабе.

– А как шли дела в Панаме до прихода генерала Стабблбайна? – спросил я его.

– Дела оставляли желать лучшего, – признал он. – К примеру, случились однажды в столице Панамы гражданские беспорядки. Прибегает ко мне мой полковник: «Ах, где это они бунтуют?» Я ему говорю: «На площади перед Дворцом законодательного собрания». А он: «Ах, где этот дворец?» Я ему: «Поезжайте в гостиницу „Тиволи“ и выйдите там на балкон. Дворец прямо напротив». А он посмотрел на меня, будто я Эйнштейн, потому что я обладал этим… знанием.

В конце семидесятых бригадному генералу по имени Уильям Ройла поручили навести порядок во всем этом непотребном хозяйстве. Ожидалось, что он создаст нечто вроде армейского ЦРУ, только называться оно будет INSCOM. Ройла так и сделал. А затем, в 1981-м, во главе этой службы поставили генерала Стабблбайна, который был очень впечатлен «Полевым уставом Первого Земного батальона» Джима Чаннона и который был категорически убежден, что Америка, будучи сама супердержавой, должна защищаться людьми с супервозможностями.

Стабблбайн был выпускником Уэст-Пойнта и, кроме того, успешно окончил аспирантуру при Колумбийском университете с диссертацией в области химической технологии. О Первом Земном батальоне он впервые услышал в Аризоне, когда преподавал в тамошней Школе армейской разведки. Внимание Стабблбайна к этой теме привлек его друг и подчиненный, полковник Джон Александер, изобретатель липкой пены.

Так вот, генерал Стабблбайн загорелся идеей превратить свой шестнадцатитысячный контингент разведчиков в новую армию, армию солдат, которые смогут гнуть металл силой мысли, проходить сквозь стены и в конечном итоге никогда не столкнутся с психической травмой вроде войны во Вьетнаме. Ведь кто решится противостоять такойармии?

Плюс к тому период, когда Стабблбайн командовал военной разведкой, совпал с радикальным сокращением ее бюджета. После Вьетнама наступило время затягивания поясов, и руководители Пентагона хотели, чтобы их солдаты добивались больших результатов за меньшие деньги. Уроки прохождения сквозь стены были амбициозным, но недорогим предприятием.

Вот так и вышло, что сумасбродный прожект Джима Чаннона, обусловленный его посттравматическим военным неврозом, проник до самой верхушки министерства обороны Соединенных Штатов.

Через двадцать лет, находясь в номере 403 гостиницы «Тэрритаун-Хилтон» в штате Нью-Йорк и закончив рассказывать мне о своей неудачной попытке пройти сквозь стену, генерал бросил взгляд за окно.

– Облако, – промолвил он.

Все трое – генерал со своей второй женой Римой и я – поднялись с кресел.

– Господи, Джон, я даже не знаю, – сказал генерал. – С таким громадным я еще не работал.

Весь день мы ждали, когда появится облако нужного типа – кучевое, если говорить конкретнее, – чтобы он смог показать мне, как умеет разгонять тучи взглядом. Из всех его способностей, сообщил он, тучегонительство было наиболее простым делом.

– Потому что все могут это видеть, – пояснил он.

– Давай вон то, – сказала тут Рима. – Прямо как по заказу, над соснами.

– Ладно, попробуем, – согласился генерал.

Он замер и стал смотреть в небо.

– Вы хотите разогнать вон то! – спросил я. – А оно не слишком далеко находится?

Генерал Стабблбайн подарил мне такой взгляд, будто я был идиотом.

– Они всеочень далеко, – сказал он.

– Смотрите, смотрите! – воскликнула Рима.

Я лихорадочно принялся обшаривать глазами небо, силясь понять, какое же облако генерал решил разогнать.

– Оно исчезло! – сообщила Рима.

– Да, – подтвердил генерал, – теперь это облако отсутствует в поле зрения.

Мы уселись обратно. Тут генерал сказал, что не уверен. Облака неслись с такой скоростью, сказал он, что невозможно со 100-процентной уверенностью утверждать, что именно он заставил то облако исчезнуть. Не исключено, что все объясняется просто метеорологией.

– Трудно сказать, – добавил он, – кто кому чего делал.

Иногда, в ходе долгих автомобильных поездок, рассказал он, Рима садилась за руль, а он силой мысли рассеивал облака; если, к примеру, в синем небе висит одно-единственное кудрявое облачко, то здесь ситуация однозначна. Он пристально на него смотрит: облачко рассеивается. Однако сегодня на это, увы, рассчитывать не приходилось.

В 1983-м, через два года после его вступления в должность командующего военной разведкой, стремление генерала Стабблбайна добиться неоспоримого чуда приняло особо настоятельный характер. Ему требовалось нечто, чтобы удовлетворить пентагоновское начальство, причем срочно, поскольку под угрозой оказалась его карьера.

Генерал Стабблбайн был смущен постоянными неудачами при попытке пройти сквозь стену собственного кабинета. В чем же причина такого явления? Может быть, слишком много накопилось входящих бумаг, и поэтому не получается выйти на требуемый уровень сосредоточенности? Чего стоил, к примеру, один генерал Мануэль Норьега, который из своей Панамы причинял массу головной боли! Норьега находился на содержании у ЦРУ с семидесятых годов – то есть с тех самых пор, как директор ЦРУ Джордж Буш-старший завизировал его вербовку, – однако сейчас он попросту вышел из-под контроля.

Коллеги генерала Стабблбайна по линии ЦРУ использовали панамскую сеть спрятанных в джунглях взлетно-посадочных полос для транспортировки оружия никарагуанским контрас. Доставив партию оружия по назначению, самолеты возвращались в Панаму для дозаправки перед окончательным перелетом в Соединенные Штаты. Норьега решил воспользоваться такой возможностью, заполняя грузовые отсеки этих самолетов кокаином. Вот так и получилось, что ЦРУ оказалось замешано в кокаиновых махинациях Норьеги. От такого щекотливого сотрудничества обе стороны впали в параноидальное состояние, и когда генерал Стабблбайн посетил Панаму, он, к своей ярости, обнаружил, что его гостиничный номер полон прослушивающих «жучков».

Именно в этот момент противостояние двух генералов – Норьеги и Стабблбайна – перешло в сверхъестественную плоскость. Норьега стал обвязывать колени черными ленточками и подкладывать себе в ботинки бумажки с именами тех или иных врагов, чтобы оградить себя от их сглаза. Не исключено, что он прогуливался по столице Панамы, топча бумажки с надписью « Стабблбайн» как раз в тот момент, когда командующий американской разведкой пытался пройти сквозь стену. Вот и спрашивается, можно ли ожидать от генерала Стабблбайна потребной для этого дела концентрации ума, когда вокруг него творилось такое?

Стабблбайн парировал тем, что натравил на Норьегу своих парапсихошпионов. Помните, мы упоминали спец-группу из Форт-Миде? Тех самых офицеров, которые сидели в намеченном для сноса дощатом домике где-то возле лесосеки в штате Мэриленд и которые – будучи официально несуществующими – не имели бюджета на кофе и сильно на это обижались? Мало того, у них стал развиваться тюремный психоз. Помещения крошечные, условия для клаустрофобии прекрасные, к тому же многие из них с самого начала терпеть не могли кое-кого из своих коллег. Один из них, майор по имени Эд Дэймс, в те месяцы, когда было мало официальной военной работы, занимался парапсихошпионажем за лох-несским чудовищем. Он пришел к выводу, что речь идет о привидении динозавра. Это умозаключение вывело из себя других офицеров, которые сочли его антинаучным и крайне невозможным. Еще один шпион-экстрасенс, Дэвид Морхаус, вскоре очутился в психиатрическом госпитале вследствие чрезмерного парапсихошпионского напряжения.

А вот еще случай: они никак не могли открыть дверь на заднее крыльцо. Она была заперта, к тому же за многие годы намертво приклеилась к косяку из-за неоднократного и обильного закрашивания. И никто не знал, где находится ключ. Как-то раз, одним особенно душным днем, офицеры чуть не свалились от теплового удара и поэтому стали подумывать, а не выломать ли эту дверь, чтобы устроить сквозняк.

– Нельзя нам, – сказал Лин Бьюкенен. – Мы же не существуем.Никто к нам не придет чинить эту дверь.

(Кстати, эту историю поведал мне сам Лин Бьюкенен, когда летом 2003 года мы встретились с ним в одной лас-веговской гостинице.)

– Положитесь на меня, – сказал парапсихошпион Джо Макмонигл. Он куда-то ушел, а минут через двадцать вернулся с детальным, паранормально составленным эскизом пропавшего ключа. Затем Джо Макмонигл съездил к местному слесарю, и тот изготовил ключ по этому эскизу, Джо вернулся в домик, провернул ключ в замке, после чего выдавил заднюю дверь вместе с ошметками краски.

– Н-да, в этом деле Джо силен, – сказал мне Лин Бьюкенен. – Очень он силен, наш Джо.

Спустя несколько месяцев я встретился с Джо Макмониглом. Сейчас он живет в штате Виргиния. Я передал ему рассказ Лина Бьюкенена про ключ, и когда я закончил, Джо виновато улыбнулся.

– Да я… в общем-то… заранее открыл замок самодельной отмычкой, – смущенно признался он.

Джо пояснил, что Лин был до того поражен случившимся и что весь этот розыгрыш настолько поднял боевой дух других шпионов-экстрасенсов, что он не нашел в себе сил раскрыть им подлинный, непаранормальный секрет отпирания двери.

Трудовая атмосфера в Форт-Миде была такой унылой, что в стенах дощатого домика начала процветать теория заговора. Этим ранее ничем не примечательным военнослужащим объявили, будто они входят теперь в сказочно секретную военно-экстрасенсорную элиту, хотя на деле все обернулось невероятной скучищей. Со временем Лин Бьюкенен и некоторые его коллеги решили, что наверняка существует какое-то ещепаранормальное подразделение, куда более секретное и, надо полагать, работающее в куда более презентабельной обстановке.

– Я пришел к выводу, что нас специально держали на случай отвлечения внимания, – сказал Лин, когда мы встретились с ним в Лас-Вегасе.

Впрочем, Лин, компанейский парень с добрыми глазами, до сих пор считает, что – несмотря на суровые условия – работа в той спецгруппе была счастливейшими деньками его жизни.

– В каком смысле «для отвлечения внимания»? – спросил я его.

– Ну, вы понимаете… Если бы, к примеру, «Нэшнл инкуайрер» пронюхал об этом, то армия ответила бы журналистам: «Да, у нас действительноимеется секретное паранормальное подразделение. Вот эти ребята».

То есть – постулировал Лин с некоторой горечью – пусть репортеры возятся с подставными парапсихологами, в то время как другиеэкстрасенсы могут спокойно продолжать свою еще более таинственную работу.