Текст книги "Легенда о Сигурде и Гудрун"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

КОММЕНТАРИИ
К «VÖLSUNGAKVIÐA EN NÝJA»

Подзаголовок «Sigurðarkviða en mesta» означает «Самая длинная Песнь о Сигурде»: см. с. 254.

Повсюду в комментариях песнь «Völsungakviða en Nýja» именуется просто «Песнью» или иногда – «Песнью о Вёльсунгах», а «Сага о Вёльсунгах» – «сагой». Название «Эдда» неизменно относится к «Старшей Эдде», или «Песенной Эдде»; труд Снорри Стурлусона именуется «Прозаической Эддой».

Девять частей песни, следующих за «Upphaf», обозначены римскими цифрами, строфы – арабскими: так, «VII.6» означает шестую строфу в части «Gudrún». Комментарии относятся к целым строфам, но не к отдельным строкам; примечания к отдельным строфам предваряются общим пояснением ко всей части.

UPPHAF

Эта прелюдия к «Песни о Вёльсунгах» эхом вторит самой известной эддической песни под названием «Völuspá», «Прорицание вёльвы», в которой вёльва, колдунья или пророчица, повествует о происхождении мира, веке юных богов и изначальной войне, предрекает Рагнарёк, Гибель Богов, а после того – возрождение Земли, что вновь поднимется из водных глубин (см. третью часть стихотворения моего отца под названием «Прорицание вёльвы», приведенного в Приложении В в конце книги).

Однако образный ряд «Прорицания вёльвы» здесь подчинен совершенно новой теме: ибо пророчица возвещает (строфы 13–15), что судьба мира и исход Последней Битвы будут зависеть от присутствия некоего «бессмертного, кто вкусил от смерти и вовек не умрет». Это – Сигурд, «герой-змееборец из рода Одина», он же – «избранник Мира», которого закованные в броню воины ожидают в Вальгалле (строфа 20). Как явствует из пояснительной заметки моего отца (iv), приведенной на с. 67–68, Один надеется, что в Последний День Сигурд сразит величайшего из змеев, Мидгардсорма(см. примечание к строфе 12 ниже), и что благодаря Сигурду «станет возможным создание нового мира».

«Этот мотив особого предназначения Сигурда – домысел современного поэта», – отмечает отец в той же краткой заметке. Ассоциация с собственной мифологией отца представляется мне, как минимум, весьма возможной: ведь в ней Турину Турамбару, убийце великого дракона Глаурунга, тоже отводилась особая судьба, ибо в Последней Битве не кто иной, как он, сразит Темного Властелина Моргота своим черным мечом [18]18
  Интересно, что имя «Сигурд» соотносится с прозвищем одного из ключевых персонажей толкиновского мифа, Турина Турамбара. Тур-амбарна языке квенья означает то же, что исландское sig-urthr– победитель рока. Надпись на могиле Турина, «Dagnir Glaurunga» ( синд. – «Погубитель Глаурунга»), – точная калька с прозвища Сигурда Fafnisbani – «Фафнироборец», «Погубитель Фафнира». – Примеч. М. Артамоновой.


[Закрыть]. Эта загадочная концепция возникает в раннем «Сказании о Турамбаре» (1919 год или еще раньше) и вновь появляется в виде пророчества в текстах «Сильмариллиона» 1930-х гг.: так, в «Квента Нолдоринва» «именно черный меч Турина нанесет Мелько [Морготу] смертельный удар и покончит с ним навеки; так отомщены будут дети Хурина и все люди». Примечательно, что вариант этой концепции обнаруживается в кратком очерке моего отца, написанном уже в конце жизни, в котором говорится, будто Андрет Мудрая из Дома Беора предрекла, что «Турин в Последней Битве восстанет из мертвых и прежде, чем навсегда покинуть Круги Мира, бросит вызов Великому Дракону Моргота, Анкалагону Черному, и нанесет ему смертельный удар». Это удивительное преображение Турина наблюдается также в одной из записей в «Анналах Амана»: в ней говорится, будто огромное созвездие Менельмакар, Небесный Мечник (Орион), – это «знак Турина Турамбара, который явится в мир, и предвестие Последней Битвы, что случится на исходе Дней» [19]19
  Ссылки и цитаты из томов «The History of Middle-earth» на эту тему содержатся в книге: «The Peoples of Middle-earth» (1996), с. 374–375; относительно записи в «Анналах Амона» см. «Morgoth’s Ring» (1993), с. 71, 76.


[Закрыть].

В отсутствие (насколько мне известно) других отцовских текстов, посвященных этой загадочной концепции Сигурда, думаю, что рассуждения о ее немалой значимости, сверх уже сказанного, выходят за пределы редакторской статьи, которые я себе наметил для данной книги.

Один в отцовской интерпретации сохраняет за собою свою древнюю функцию – собирать своих «избранников» в Вальгаллу, дабы они стали ему соратниками в Рагнарёке. В «Песни о Вёльсунгах» он является Сигмунду, отцу Сигурда, и разоружает его в последнем сражении, так, что Сигмунд гибнет (IV.8–11). В скандинавской легенде выражается уверенность, что вероломный, честолюбивый и зловещий Один, который стремится посеять рознь среди родичей, а в последний миг обращается против своих любимцев и сражает тех, кому благоволил, имеет все основания так поступать: ему нужны его люди, его избранники в преддверии дня Рагнарёк (см. комментарий к IX.77–78).

Но из всей прихотливой совокупности представлений об Одине, сложившихся в северной древности и наводящих на мысль о бессчетных слоях меняющейся символики и веры – в произведении отца просматривается бог, сохранивший очень немногое от изощренного, зловещего и таинственного божества исконных сказаний: от бога войны, повелителя валькирий, вызывающего безумие, от посвященного, владыки виселиц, принесшего себя в жертву, от повелителя непристойной магии и вдохновителя поэзии, от оборотня, одноглазого старика, вероломного друга, а в Последний День – жертвы Волка. Он – «отягчен мудростью, несчастья предвидел» («Upphaf» 18). В восприятии моего отца, если говорить о его собственной песни и о его трактовке древней легенды, Один символизирует благоразумие и мудрость наряду со злобой и безрассудством Локи; он более походит на Манвэ из его собственной мифологии; и отец называет и того и другого «Владыкой богов и людей».

1.

Подробнее об этой строфе см. с. 268. Она эхом вторит третьей строфе «Прорицания вёльвы». Цитируя древнеисландский стих в лекции, отец сопровождал его первой строфой из «Upphaf» с небольшими отличиями: в оригинале – «shivering waves», дословно – «трепещущие волны» (вместо «surging waves» – «вздымающиеся волны»), «unraised heaven» – «не воздвигнуто небо» (вместо «unroofed Heaven» – «не крыто сводом Небо»).

11.

В «Младшей Эдде» Снорри сообщается, что Хеймдалль (Heimdallr) – страж или часовой богов (асов); он живет подле Биврёста («трясущейся дороги») – моста-радуги между Асгардом, страной асов, и Мидгардом, миром людей (см. комментарий к строфе 12), и хранит его от каменных великанов. Но в день Рагнарёка (Гибели Богов) по Биврёсту проедут воинства из огненной земли Муспелль – и мост под ними рухнет. Красная полоса радуги – это ярое пламя. Рог Хеймдалля зовется Гьяллархорн, звук его слышен во всех мирах. Он затрубит в него, когда начнется Рагнарёк.

Ясень Иггдрасиль, Мировое Древо, раскинул свои ветви над землей и в небе. Волк Фенрир (поименованный в строфе 13) был посажен богами на цепь; но в день Рагнарёк Фенрир сорвется с цепи и пожрет Одина.

12.

Сурт (Surtr) – могучий огненный демон: с наступлением Рагнарёка явится из огненной страны Муспелль сразиться с богами.

«Змей дремавший» – Мидгардсорм (Mið sgarð sormr),Мировой змей: он, свернувшись кольцом через все моря, опоясывает Мидгард, мир людей. Древнеисландское Miðgarðrсоответствует древнеанглийскому Middan-geard, Middan-eard,что, в свою очередь, стоит за более поздней формой Middle-earth– Средиземье.

«Корабль-призрак» – это Нагльфар, он сделан из ногтей мертвецов.

13.

Фрейр (Freyr) – главный бог плодородия, мира и изобилия в Норвегии и Швеции; Фрейя (строфа 17) – его сестра.

«Дракон подводный» – Мировой змей; см. комментарий к строфе 12.

I
ANDVARA-GULL
(Золото Андвари)

Сюжет части I «Песни о Вёльсунгах» восходит к таким источникам, как «Reginsmál» – «Речи Регина» (она представляет собою не столько песнь, сколько обрывки древних стихов, перемежающихся прозой), отрывок из пересказа легенды о Вёльсунгах в «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона и «Сага о Вёльсунгах». Несколько стихов из «Речей Регина», имеющие отношение к этой части повествования (диалоги между Локи и Андвари и между Локи и Хрейдмаром после того, как выкуп золотом выплачен), там и тут послужили образцом для «Песни», но лишь строки 5–6 строфы 8 являются прямым переводом («Andvari ek heiti, Óinn hét minn faðir»,дословно – «Я зовусь Андвари, Оином звался мой отец»).

Во всем прочем, «Andvara-gull» в «Песни» – это совершенно новая поэма. Она намеренно изобилует иносказаниями и аллюзиями; здесь я в сокращенном виде изложу сюжет – так, как он известен из прозаических повествований, поскольку в основе своей обе версии почти не различаются.

Рассказывается, что трое асов – Один, Хёнир и Локи – странствовали по миру и пришли к водопаду под названием Водопады Андвари: Андвари звался карлик, который в образе щуки добывал в нем рыбу (на данный момент Снорри еще ничего о нем не сообщает). В этом месте на берегу реки сидела выдра и ела свежепойманного лосося. Локи бросил камень и убил выдру. Тогда асы взяли лосося и выдру и пошли своим путем, пока не добрались до дома некоего Хрейдмара. Снорри описывает его как состоятельного фермера, весьма сведущего в колдовстве; в саге это просто-напросто богатый и влиятельный человек, в то время как в прозаическом вступлении к этой части «Песни» он назван «демоном».

Асы попросили Хрейдмара приютить их на ночь, говоря, что еды у них с собой достаточно, и показали Хрейдмару свою добычу. А выдра оказалась сыном Хрейдмара по имени Отр: отправляясь на рыбалку, он принимал обличие выдры (имя Отр и древнеисландское otr– «выдра» – это одно и то же слово). Тогда Хрейдмар позвал своих оставшихся сыновей, Фафнира и Регина, те схватили асов, связали их и потребовали, чтобы те выплатили виру, набив шкуру выдры золотом, а также полностью засыпав ее золотом снаружи, чтобы не было видно ни шерстинки.

Здесь прозаические версии расходятся. Согласно Снорри (который до сих пор про Андвари не упоминал), Один послал Локи в Свартальвхейм, страну темных альвов; именно там он отыскал карлика Андвари, который жил «как рыба в воде» и поймал его руками. Напротив, в саге Локи отправляется к Ран, жене морского божества Эгира, и получает от нее сеть, которой она вылавливает утопленников; этой сетью он и поймал карлика Андвари, который в образе щуки ловил рыбу в своем водопаде. Именно этой версии следует мой отец (строфа 7).

Андвари откупился золотом – попытавшись утаить одно-единственное золотое колечко; но Локи заметил кольцо и отобрал и его тоже (строфа 9). Только в версии Снорри говорится, что Андвари молил не отнимать у него кольца, говоря, что с его помощью снова умножит свое богатство, но Локи сказал, что тот не должен оставлять себе ни крупицы золота.

Андвари объявил, что кольцо принесет погибель всем, кто завладеет им, равно как и любой частью золота. Согласно Снорри, «Локи сказал, что это ему по душе, и еще добавил, что это предсказание сбудется, если он сам донесет его до ушей тех, кто возьмет себе кольцо». Тогда Локи вернулся в дом Хрейдмара, и, увидев кольцо, Один возжелал его и отложил в сторону. Шкуру выдры набили золотом Андвари, а потом и засыпали, но Хрейдмар, хорошенько приглядевшись, заметил один волосок от усов и потребовал прикрыть и его тоже. Тогда Один достал кольцо Андвари (Андваранаут, то есть собственность Андвари) и прикрыл волосок. Но когда Один взял свое копье, а Локи – башмаки, и им нечего было больше страшиться, Локи объявил, что проклятие Андвари сбудется. Теперь рассказано (заключает Снорри), почему золото зовется «выкупом за выдру» (otrgjöld)или «выкупом, вынужденным у асов» (nauð gjald ásanna):см. с. 47.

Важное отличие между двумя прозаическими версиями состоит в том, что Снорри начинает свой пересказ легенды о Вёльсунгах с «золота Андвари», в то время как в саге данный эпизод вводится гораздо позже: эту историю рассказывает Регин (сын Хрейдмара) Сигурду перед нападением на дракона. Но хотя отец здесь следует за Снорри, он тем не менее вторит саге, вкладывая в уста Регина краткий пересказ «Золота Андвари» в ходе его беседы с Сигурдом в пятой части песни, причем ряд строк повторяется дословно (см. V. 7–11).

1.

Из всех северных богов Локинаиболее загадочен: древнескандинавская литература изобилует упоминаниями и историями о нем, и охарактеризовать его в двух словах непросто. Но поскольку Локи в этих песнях появляется только здесь и в рассуждениях отца, приведенных на с. 69, будет уместно и достаточно процитировать его описание из «Младшей Эдды» Снорри Стурлусона:

«К асам причисляют и еще одного, которого многие называют зачинщиком распрь между асами, первым отцом лжи и позорищем богов и людей. Локи пригож и красив собою, но злобен нравом и очень переменчив. Он всех превзошел той мудростью, что зовется коварством, и хитер он на всякие уловки. Асы не раз попадали из-за него в беду, но часто он же выручал их своею изворотливостью».

В этой строфе он именуется «легконогий Локи»: в истории о золоте Андвари у Снорри, как уже отмечалось выше, говорится, что после выплаты виры Хрейдмару Один взял свое копье, «а Локи – свои башмаки». В другом месте Снорри пишет о «башмаках, в которых Локи мог бежать по водам и воздуху».

О боге Хёнире в «Песни» говорится только то, что Локи держится по левую руку от Одина, а Хёнир – по правую. В несколько загадочном толковании, приведенном на с. 69 (iv), отец называет спутника Одина, который идет по правую его руку, «безымянной тенью»: но это не может быть никто, кроме Хёнира, – или, по крайней мере, образ к нему восходит. Однако если в скандинавских мифах Локи – постоянное действующее лицо, то о Хёнире сказать практически нечего. Насколько я понимаю, в немногих сохранившихся текстах нет ничего, что бы проливало свет на «безымянную тень», следующую за Одином.

6.

Асгард – мир богов (асов).

7.

Ран – жена морского божества Эгира (см. с. 204).

8.

В оригинале архаичное выражение «I bid thee» означает «я тебе предлагаю». (В русском переводе ему соответствует строка: «Златом выкуплюсь!»)

13–15.

В этих заключительных строфах ссылки на надежду Одина и выбор Одина, разумеется, не имеют параллелей в древнеисландских текстах.

II
SIGNÝ
(Сигню)

Это стихотворный пересказ отдельных элементов повествования из первых глав «Саги о Вёльсунгах». Никаких древних поэтических текстов, повествующих об этом эпизоде либо ссылающихся на него, не сохранилось, если не считать одной-единственной полустрофы (см. комментарий к строфам 37–39); данная часть «Песни о Вёльсунгах» – своего рода домысел. Это подборка моментов, исполненных драматической силы; многие элементы прозаической саги здесь опущены – в частности, исключены наиболее варварские подробности (см. комментарии к строфам 30–32, 37–39).

Гаутыв прозаическом вступлении к этой части – то же, что древнескандинавские Gautar,жившие в Гаутланде(ныне – область в южной Швеции, к югу от великих озер). Само название Gautarисторически тождественно древнеанглийскому Geatas– так назывался народ Беовульфа.

1–2.

Эти две строфы представляют собой крайне сокращенный пересказ первых глав саги, в которых в прозе повествуется о непосредственных предках Вёльсунга: отец, очевидно, счел, что в его замысел они не вписываются.

2.

«Дитя долгожданное»: жена Рерира долгое время оставалась бесплодной.

4.

В саге дерево посреди палаты конунга Вёльсунга именуется Барнсток; утверждается, что это яблоня.

7.

«Пели птицы»: птицы сидели в ветвях великого дерева, что поддерживало своды палаты. Тот же мотив повторяется в строфе 11; см. также III.2.

10.

Конунг Сиггейр и много других гостей прибыли на свадебный пир в чертоги конунга Вёльсунга.

12–13.

В саге старик описан так, что становится ясно, это – Один; но по имени он не назван. В «Песни» он – Гримнир, «Сокрытый под маской»: это одно из имен Одина. В саге оно не фигурирует, но заимствовано из эддической песни «Grímnismál» – «Речи Гримнира».

«Ствол статный» в третьей строке строфы 13 – это ствол дерева Барнсток: в него Один и вонзил свой меч.

14.

«Гаут и Вёльсунг»: дети Вёльсунга и его род зачастую зовутся Völsungar,Вёльсунги, как в названии саги и как в прозаическом вступлении к этой части.

16.

Так зародилась ненависть и Сиггейр обрел мотив для нападения на Вёльсунга и его сыновей, когда те прибыли в Гаутланд как гости конунга (21–23). Ответ Сигмунда привел Сиггейра в ярость, но (цитируя сагу) «так как норов его был такой, что был он большой кознодей, то притворился он, будто это дело ничуть его не заботит» [20]20
  Здесь и далее «Сага о Вёльсунгах» цитируется в переводе Б. Ярхо. – Примеч. пер.


[Закрыть].

В оригинале архаичное слово «bade» означает «предложил» (так же, как в «I bid thee» в I.8); «boon» – «просьба».

17–22.

В саге рассказывается, что на следующий день после брачного пира («Легла вчера я / на ложе немилое», 19) Сиггейр внезапно собрался в обратный путь и отбыл вместе с Сигню в Гаутланд, пригласив Вёльсунга и его сыновей приехать в гости в Гаутскую землю три месяца спустя (21). Сигню встретила родичей, когда те высадились на берег, и предупредила о том, что Сиггейр им уготовил (22). Однако, согласно саге, Вёльсунг не послушался Сигню, которая уговаривала его немедленно вернуться обратно в свои земли, и не внял ее просьбе позволить ей остаться со своей семьей и не возвращаться к Сиггейру.

20.

В оригинале архаичное слово «toft» означает «двор, усадьба».

29.

В саге сыновья Вёльсунгов были посажены в колоду в чаще леса; и каждую ночь к ним выходила старая волчиха. На десятый день Сигню послала доверенного слугу к Сигмунду, который единственный еще оставался в живых, и велела, чтобы тот смазал лицо Сигмунда медом и немного положил ему в рот. Когда пришла волчица, она принялась облизывать ему лицо и запустила язык ему в рот; а Сигмунд прикусил его зубами. Волчица принялась яростно тянуть назад, упираясь лапами в колоду, и колода треснула пополам; Сигмунд же так крепко сжал зубы, что вырвал волчице язык с корнем, и она умерла. Согласно саге, «сказывают иные так, будто эта самая волчиха была матерью Сиггейра-конунга, а приняла она такое обличие через свое волшебство и чародейство».

В то время как в саге колода – важный элемент сюжета, в «Песни» о колодах не говорится ни слова – только о кандалах и оковах; волчица «изранена, безъязыка», лежит «у древа разбитого». См. комментарий к строфам 30–32.

30–32.

Этот фрагмент изложен очень сжато; в нем опущены многие детали саги, крайне важные для развития повествования. Так, в саге Сигню отыскала Сигмунда в лесах; как явствует из рассказа, они решили промеж себя, что Сигмунд выкопает себе землянку, а Сигню станет приносить ему все, что нужно. В саге никак не объясняются слова Сигню из «Песни»: «Карла-кузнец, отмыкай двери!» В прозаическом вступлении к этой части (с. 86) говорится: «Он [Сигмунд] долго жил в пещере в обличии кузнеца из рода карлов».

В этой связи любопытно отметить, что в поэме Уильяма Морриса «История Сигурда Вёльсунга» жилище Сигмунда – это однозначно «каменная пещера», которая некогда была «обиталищем гномов». В поэме также говорится (см. комментарий к строфе 29), что по приказу Сиггейра слуги, которые отвели сыновей Вёльсунга в лес, срубили самый огромный дуб, который только смогли отыскать, и приковали пленников к нему «железными оковами»; а когда волчица пришла за Сигмундом, он «разорвал оковы» и умертвил зверя голыми руками.

Сигню родила от Сиггейра двоих сыновей. Когда старшему исполнилось десять лет, она послала его в лес к Сигмунду, чтобы тот был ему в помощь, если Сигмунд попытается отомстить за Вёльсунга. Сигмунд велел мальчику замесить тесто, пока сам он сходит за хворостом, но тот побоялся тронуть мешок с мукой, потому что в нем копошилось что-то живое. Когда Сигмунд рассказал об этом Сигню, она велела брату убить мальчика, потому что тот недостаточно храбр; и Сигмунд так и сделал. На следующий год Сигню послала в лес своего второго сына от Сиггейра; и все случилось точно так же.

После того Сигню поменялась обличиями с колдуньей, и колдунья три ночи спала с Сиггейром в образе Сигню, а Сигню спала с братом. Родившегося у них сына назвали Синфьотли.

33.

О строках 5–6 этой строфы см. комментарий к строфам 35–36.

В оригинале архаичное слово «bast» означает «мягкая и гибкая кора, которую используют для плетения корзин или вместо веревок».

33–34.

В саге Сигмунд подвергает Синфьотли тому же самому испытанию, что и сыновей Сиггейра. По возвращении Сигмунда Синфьотли уже испек хлеб, однако сказал, что в муке шевелилось что-то живое, когда он начал месить тесто. Сигмунд рассмеялся и не велел ему есть испеченный хлеб, «потому что ты замесил в него самую ядовитую змею». О том, что Синфьотли принес Сигмунду меч, в саге не говорится (см. комментарии к строфам 37–39).

35–36.

В саге длинный отрывок посвящен лютому разбою Сигмунда и Синфьотли в лесу, где те стали волками-оборотнями. Важная подробность: Сигмунд считал, что Синфьотли – сын Сигню и Сиггейра (ср. строфу 33: «Отрок, обликом / не в отца ты удался!») и унаследовал храбрость и силу Вёльсунгов и злое сердце отца.

37–39.

В саге Сигмунд и Синфьотли вошли в дом Сиггейра и спрятались за бочками с элем в сенях. Двое маленьких детей Сиггейра и Сигню играли с золотыми кольцами: катали их по полу и бегали за ними по палате. Одно кольцо выкатилось в сени, где сидели Сигмунд с Синфьотли. Один из детей выскочил за кольцом и «видит, сидят два человека, огромных и грозных, и шлемы у них нахлобучены, и брони блестят». Мальчик побежал назад и все рассказал отцу.

Сигню, услышав это, вывела детей в сени и приказала Сигмунду и Синфьотли убить их, раз дети выдали их убежище. Сигмунд сказал, что не станет убивать ее детей, пусть даже они его и предали, но жестокий Синфьотли, не смутившись, убил обоих детей и швырнул их тела в палату. Когда обоих наконец схватили, Сиггейр велел насыпать огромный погребальный курган из камней и дерна, а посреди кургана поставили огромную каменную плиту так, чтобы Сигмунд и Синфьотли находились по обе стороны плиты, но могли слышать друг друга. Но прежде чем курган засыпали, Сигню бросила к Синфьотли охапку соломы, в которой было мясо. В темноте кургана Синфьотли обнаружил, что в мясо засунут меч Сигмунда; этим мечом они сумели перепилить плиту.

Я уже говорил, что древних поэтических текстов с изложением этой легенды не сохранилось, кроме одной полустрофы. Ее-то и цитирует автор саги в данном эпизоде:

 
ristu af magni
mikla hellu,
Sigmundr, hjörvi,
ok Sinfjötli.
 

«Они режут с силой громадную плиту, Сигмунд и Синфьотли, с помощью меча».

Когда они выбрались из кургана, была ночь и все спали; они натаскали дров и подожгли палату.

40–41.

В саге именно теперь, когда Сигмунд позвал Сигню выходить, она открыла правду о Синфьотли. Это, вне сомнения, подразумевается в строфе 41 «Песни»: «Сын – Синфьотли, Сигмунд – отец ему!» Согласно саге, в своих последних словах, прежде чем она бросилась в огонь, Сигню объявила: столь много учинила она для мести за Вёльсунга, что дольше ей жить не под силу.