Текст книги "Легенда о Сигурде и Гудрун"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

КОММЕНТАРИИ
К «GUÐRÚNARKVIÐA EN NÝJA»

В комментариях «Guðrúnarkviða en Nýja» именуется «Песнью о Гудрун», или, там, где невозможна путаница, просто «Песнью», a «Völsungakviða en Nýja» – «Песнью о Вёльсунгах». Поскольку на части песнь не поделена, ссылки даются на номера строф.

Подзаголовок «Dráp Niflunga» означает «Убийство Нифлунгов»: об этом названии см. «Песнь о Вёльсунгах», VII.8 и комментарий к ней.

С древними первоисточниками «Песнь о Гудрун» соотносится примерно также, как «Песнь о Вёльсунгах», однако в данном случае источники в значительной степени сохранились в песнях «Эдды», а «Сага о Вёльсунгах» не играет роли столь важной. По своему содержанию «Песнь о Гудрун» фактически представляет собою сложное переплетение эддических «Песни об Атли» и «Речей Атли» в сочетании с несколькими совершенно самостоятельными сюжетными линиями.

Мой отец посвятил «Песни об Атли» немало времени и сил и подготовил очень подробный комментарий (как основу для лекций и семинаров) к данному исключительно трудному тексту. Этой песнью отец искренне восхищался. Несмотря на ее состояние, «перед нами (писал он) – великая поэзия, способная взволновать нас и сегодня именно в силу своих поэтических достоинств. Ее стиль восхваляют единодушно и заслуженно: стремительный, сжатый, энергичный и, в своих ограниченных пределах, на диво образный. Автор песни знал, как воссоздать мрачную, зловещую атмосферу, подсказанную самой темой. Она живет в памяти как одна из составляющих «Эдды», исполненная той демонической энергии и силы, что обнаруживаются в древнескандинавском стихе».

Но текст как таковой, в составе Королевского кодекса, с его явно искаженными, поврежденными или неразборчивыми строками и строфами, его несообразными добавлениями и странными перепадами размера, за многие годы, как и следовало ожидать, успел породить огромное количество противоречивых критических работ. Однако здесь я в подробности вдаваться не стану; скажу лишь, что отец в порядке гипотезы объяснял состояние «Песни об Атли» переработкой песни более ранней: переработкой, которая сама подверглась «усовершенствованиям», дополнениям, повреждениям и хаотическим перестановкам.

Следом за «Песней об Атли» в Королевском кодексе идут «Речи Атли», самая длинная из всех героических песней «Эдды». В самом ли деле их автор был знаком с «Песней об Атли» (отец считал это невозможным) или нет, но «Речи Атли» – текст несомненно более поздний, и если в нем пересказывается та же самая история и сохранены старые имена, он тем не менее претерпел высокохудожественную переработку: можно сказать, что сюжет изъяли из Героического Века и поместили в совершенно иную эпоху. По этому поводу отец писал: «“Песнь об Атли”, по всей видимости, сохранила исходную (непроработанную и неизмененную) версию событий. В ней еще живо впечатление от великого королевства Атлии широкого разброса конфликтов древней героической эпохи; эти дворы – дворы могущественных королей; в “Речах Атли” они умалились до фермерских дворов. География, пусть и нечеткая, тоже соответствует общей тенденции: Нифлунги едут к Атли через топь, лес и равнину (а в “Речах Атли” они, по всей видимости, только переплывают через фьорд). Можно также отметить особую связь древней традиционной характеристики Гуннара как vin Borgunda[владыка бургундов], а также топонима Myrkviðr(«Мирквуд»), с древними историями о гуннах» (см. комментарии к «Песни о Вёльсунгах» VII.14 и 15). Но в «Речах Атли», в то время как старый «сюжет» сохранился, ощущение архаичного, далекого мира, передаваемое через множество поколений, полностью исчезло. А вместе с ним пропали бесследно и сокровище Нифлунгов, и жадность Атли.

3–4, 6.

Эти строфы вторят стихам, что пел Гуннар, впервые изображенный в чертоге Гьюки; в них дословно повторены несколько оборотов (см. «Песнь о Вёльсунгах», VII.14–15 и комментарии). Гуннар вспоминает прежние войны готов и гуннов (14) и битвы, в которых «с бойцами Будли бургунды столкнулись» и убили брата Будли (15).

Составитель Королевского кодекса написал прозаический фрагмент под названием «Dráp Niflunga» – «Убийство Нифлунгов», со всей очевидностью задуманный как предисловие к песни, далее приведенной в рукописи, а это – «Gudrúnarkviða en forna» – «Древняя Песнь о Гудрун» [26]26
  В русскоязычной традиции эта песнь называется «Вторая Песнь о Гудрун». – Примеч. пер.


[Закрыть]. Начинается фрагмент так:

Гуннар и Хёгни взяли все золото, наследье Фафнира. Между Гьюкингами и Атли была тогда вражда. Он обвинял Гьюкингов в смерти Брюнхильд. Помирились на том, что они должны были отдать ему в жены Гудрун. Ей дали напиток забвения, прежде чем она согласилась выйти замуж за Атли [27]27
  Текст «Второй Песни о Гудрун» приводится в каноническом переводе А. Корсуна, с поправками на расхождения, обусловленные английским оригиналом. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Здесь, как и в самой «Древней Песни», Брюнхильд приходится дочерью Будли и сестрой Атли. Поскольку в версии моего отца Брюнхильд с Атли не связана, этот элемент в его «Песни о Гудрун» отсутствует. «В “Песни об Атли” нет ни следа Брюнхильд и всех этих осложнений, – писал он, – а насколько можно судить о мотивации, которая не очевидна, подлинной причиной всех бед являются жадность Атлии про́клятый клад». О напитке забвения см. комментарий к 17–28.

10–16.

Повествование в «Песни об Атли» и «Речах Атли» начинается лишь с прихода посланцев Атли к Гьюкингам. Основным источником для истории Гудрун после смерти Сигурда является «Gudrúnarkviða en forna» (согласно которой Сигурд был убит не в своей постели, но вне дома; см. комментарий к IX.51–64 в «Песни о Вёльсунгах»). В этой песни Гудрун, сетуя, вспоминает прошлое и рассказывает, как отыскала тело Сигурда в лесу и просидела над ним всю ночь; а оттуда побрела прочь куда глаза глядят и наконец пришла в Данию. В Дании она и выткала свой ковер вместе с Торой, дочерью Хакона; именно туда к ней явились Гуннар и Хёгни вместе с Гримхильд.

В «Песни» (строфа 2) о Гудрун говорится, будто она «бродила, безумная, в бору и пуще», а когда Гримхильд с сыновьями ее отыскали, она по-прежнему жила одна и ткала свой ковер в «терему лесном» (10).

В кратком тексте (iii) касательно этой песни, приведенном на с. 67, отец писал: «Гудрун не наложила на себя руки, но горе на время помутило ее рассудок. Она отказывалась смотреть на родню и на мать и жила в одиночестве в доме посреди леса. Там, спустя какое-то время, она начала ткать ковер, вплетая в него историю Драконьего клада и Сигурда». Тем самым включение эпизода с ковром в эддическую песнь стало особым приемом и наполнилось совершенно иным смыслом: ковер связывает воедино «Новую Песнь о Гудрун» с «Новой Песнью о Вёльсунгах».

17–28.

Важным элементом в «Gudrúnarkviða en forna», отсутствующим в «Песни о Гудрун», является напиток забвения, которым Гримхильд потчует Гудрун, дабы заставить ее позабыть свои обиды и согласиться выйти замуж за Атли. В песни, а также и в саге, зелью Гримхильд посвящено несколько строф и подробно перечислены его необычные ингредиенты. Но, как ни странно, снадобье никак не повлияло на память Гудрун: в последующих стихах она яростно противостоит убеждениям Гримхильд. Принято считать, что строфы здесь приведены не в том порядке: фрагмент, посвященный зелью, на самом деле должен быть помещен гораздо позже.

Мой отец с этим объяснением не соглашался. Первый напиток забвения, поданный Гримхильд Сигурду, по мнению отца, придуман, «чтобы разрешить трудности, связанные с предшествующей помолвкой Сигурда и Брюнхильд» (см. с. 266). «Здесь, – писал он, – мы видим, что автор снова прибегает к тому же самому механизму – и, как мне кажется, достойным сожаления образом: сам повтор – это безвкусица, а Гримхильдины зелья либо слишком могущественны, либо совершенно бесполезны; и почему бы не поднести снадобья заодно и Атли, чтобы тот позабыл о кладе!»

Отец предполагал, что строфы, в которых говорится о Гримхильдином напитке забвения – это позднейшая интерполяция. В «Песни о Гудрун» этот элемент отсутствует; Гудрун (как явствует из строфы 28) безо всякого колдовства подчиняется воле своей грозной матери. В саге ее последние слова к Гримхильд таковы: «Пусть будет так, хоть и нет на то моей воли, и мало тут будет на радость, а больше на горе».

22.

Здесь повторяется сон Гудрун из «Песни о Вёльсунгах», VII.2–4; строки 5–8 настоящей строфы, повествующей об Атли, повторены из VII.4, но «Волка мне вручили» изменено на «Волка ты вручила мне».

23.

В оригинале употреблено архаичное слово «boot» – «лекарство».

24.

В оригинале использовано архаичное слово «dreed» – «то, что терпят/сносят» (как в «Песни о Вёльсунгах», VIII.4).

29.

В оригинале фраза «of gold he dreamed him» (в русском переводе – «о сокровище грезил он»), по всей видимости, представляет собою пережиток древней безличной конструкции для глагола «dream» [мечтать, грезить, видеть во сне]: то же, что «he dreamed of gold» [он мечтал о золоте]. Те же самые строки повторяются в строфе 33.

32–34.

В «Речах Атли» жизнь Атли и Гудрун изображена как непреходящий кошмар ненависти и разлада; строфы 32 и 34 «Песни» скорее наводят на мысль о версии «Песни об Атли», где в эпизоде, когда Гудрун закалывает Атли в постели, говорится:

«Иными бывали их прежние встречи, / когда он при всех обнимал ее нежно!» [28]28
  Здесь и далее текст «Песни об Атли» приводится в каноническом переводе А. Корсуна. – Примеч. пер.


[Закрыть]В «Песни о Гудрун» Атли со всей очевидностью разрывается между любовью к Гудрун и желанием завладеть сокровищем Нифлунгов.

35.

В «Речах Атли» (и основанной на них саге) Гудрун подслушивает, о чем Атли тайно беседует со своими людьми; в «Песни» Гудрун слышит, как Атли разговаривает во сне.

36.

В оригинале употреблено архаичное слово «kith» – «друзья, соседи, знакомые» (исходное значение слова сохранилось в выражении «kith and kin» – «родные и близкие»); то же в строфе 40.

37–48.

Такие элементы повествования, как гонец гуннов, кольцо и руны, посланные Гудрун, восходят к «Песни об Атли» и к «Речам Атли». Имя Винги заимствовано из «Речей Атли», но формулировка «Речь роковая раздалась под сводом» (38) восходит к «Песни об Атли», где посланец Атли по имени Кнефрёд «kallaði kaldri röddu»– «воскликнул холодным голосом», что, по замечанию моего отца, явственно подразумевает значение «недобрый, роковой».

Из «Песни об Атли» заимствованы также предложенные конунгом Атли богатые дары, а также обсуждение приглашения Атли между Гуннаром и Хёгни. В «Песни об Атли» предостережение Гудрун, по словам Хёгни, облекается в следующую форму:

 
Hár fann ek heiðingja
riðit í hring rauðum.
Ylfskr er vegr okkar
at ríða örindi.
 

(Я нашел волос скитальца пустошей, / вплетенный в червонное кольцо. / Эта дорога для тебя и меня окажется опасной как волк, / если мы поедем в эту поездку. [29]29
  В каноническом переводе А. Корсуна эта строфа звучит так:
«Волос вплетенбыл волчий в кольцо —по волчьей тропепридется нам ехать!» – Примеч. пер.

[Закрыть]) Однако в «Речах Атли» волчий волос отсутствует; Гудрун послала братьям письмо, записанное рунами, а Винги перечертил руны, прежде чем его доставить.

В «Песни о Гудрун» оба мотива объединены воедино (строфы 44–45); здесь отец следует саге и примечанию, озаглавленному «Dráp Niflunga» в Королевском кодексе. В примечании, кроме того, говорится, что кольцо – тот самый Андваранаут (Сигурд забрал его у Брюнхильд и отдал Гудрун; но в «Песни о Вёльсунгах» ситуация иная – см. комментарий к IX.9–10).

39.

В оригинале употреблено архаичное слово «boon» – «просьба, воззвание».

40.

В оригинале употреблено архаичное слово «dights» – «готовит, устраивает».

42–58.

Я рассмотрю переплетение сюжетов в этом фрагменте несколько подробнее, поскольку он наглядно иллюстрирует повествовательный метод моего отца в контексте «Песни» в целом.

В «Песни об Атли» Гуннар спрашивает брата, зачем бы им соблазняться щедрыми подарками Атли, если они сами владеют таким богатством и таким оружием (см. «Песнь», строфы 42–43), а Хёгни, не отвечая на вопрос напрямую, рассказывает о волчьем волосе, вплетенном в кольцо Гудрун. Дальнейший ход мыслей Гуннара не излагается; он немедленно принимает решение ехать и восклицает: «Úlfr mun ráða arfi Niflunga», то есть волк завладеет наследием Нифлунгов, если сам он не вернется. Напротив, в «Речах Атли» ни Гуннар, ни Хёгни ни минуты не колеблются. Руническое послание, заменившее собою волчий волос «Песни об Атли», не внушает им беспокойства. Лишь впоследствии Костбера, жена Хёгни, внимательно изучила руны и поняла, что они начертаны поверх первоначальной надписи; но Хёгни не внял ее предостережению, равно как и ее вещим снам. Жене Гуннара Глаумвёр также приснились пугающие сны, но и Гуннар к ним не прислушался. На следующее утро братья пустились в путь. Костбера и Глаумвёр фигурируют только в «Речах Атли»; в «Песнь о Гудрун» они не вошли.

В саге добавлен дополнительный элемент: Винги, видя, что Гуннар с Хёгни захмелели, рассказывает им, будто Атли, состарившись, желает передать братьям власть над своим королевством, пока его сыновья еще малы (см. строфы 51–52 в «Песни»), Именно этот довод и заставляет Гуннара решиться на поездку, а Хёгни – неохотно согласиться с волей брата. Лишь после того руны рассматриваются более внимательно и пересказываются пророческие сны.

В «Песни» отец использует отдельные элементы из обеих эддических песней и из саги, но перекраивает контекст, так что смысл происходящего порою меняется. Презрительный ответ Гуннара на посулы Атли и предостережение Хёгни касательно волчьего волоса сохранены, но теперь Гуннар соглашается принять приглашение благодаря мнимому руническому посланию Гудрун (45). Гримхильд, а не Костбера предостерегает сыновей о том, что руны подменили и что первоначальная надпись гласила совсем иное. В результате Гуннар объявляет Винги, что никуда не поедет (49). Это дает Винги повод использовать главную приманку (51–52); и хотя Хёгни по-прежнему демонстрирует презрительное недоверие (53–54), Гуннар, который «выпил вдосталь», повторяет слова «Песни об Атли»: «Пусть наследие Нифлунгов отнимут волки!»

Эпизод завершается возвращением к теме рун: Хёгни удрученно отмечает, что совету Гримхильд не вняли именно тогда, когда к нему стоило прислушаться, а Винги, повторяя слова «Речей Атли», клянется, что руны не лгут.

50.

В оригинале употреблено архаичное словосочетание «rune-conner» – «та, что сосредоточенно изучает, разгадывает руны» (в русском переводе – «рун разгадчица»).

54.

В оригинале «fey saith my thought»: я предполагаю (хотя и без особой уверенности), что слово «fey» здесь означает «спредчувствием смерти».

59.

«Со свитой малой»: в «Песни об Атли» ни о каких спутниках при Гуннаре с Хёгни не упоминается; в «Речах Атли» их сопровождают трое: сыновья Хёгни Сневар (поименованный в строфах 87–88 «Песни») и Солар и брат его жены Оркнинг.

59–63.

По пути в землю гуннов, как отец писал в комментариях к соответствующему отрывку из «Песни об Атли» (см. с. 335), «Нифлунги едут к Атли через топь, лес и равнину». Строфа 62 заимствована из «Речей Атли», где описывается, как яростно гребли Гуннар с Хёгни и их спутники; но в «Песни» местом действия является не Скандинавия – путешественники переправляются через Дунай.

60.

В оригинале употреблено архаичное слово «fey» – «обреченный на смерть».

62.

Строки 7–8: очередное заимствование из «Речей Атли». В лекции отец отмечал: Нифлунги бросают корабль на берегу, не надеясь вернуться, и эта подробность, по всей видимости, восходит к древнейшей форме легенды, перенесенной на северную почву, поскольку то же самое обнаруживается в немецкой «Песни о нибелунгах».

65–67.

В то время как роскошный двор Атли разительно отличается от фермерского двора в «Речах Атли», эпизод, в котором Хёгни стучит в ворота, восходит именно к этой песни, равно как и убийство Винги (хотя в «Речах Атли» его забивают секирами).

68–92.

В «Песни об Атли» на момент, когда Гуннар с Хёгни являются в палаты Атли, никакого сражения не происходит. Гудрун встречает братьев у входа и сообщает им о предательстве. Гуннар тут же схвачен и скован (именно здесь он назван «vin Borgunda» – «владыка бургундов»: это единственное сохранившееся в древнескандинавской литературе свидетельство бургундского происхождения Гьюкингов; см. с. 247, комментарий к VII.15). Хёгни убил восьмерых, прежде чем с ним удалось совладать.

С другой стороны, в «Речах Атли», как и в немецкой «Песни о нибелунгах», по прибытии Гуннара с Хёгни происходит яростная битва, а Гудрун покидает палаты, выходит к братьям, вступает в бой и сама убивает двоих противников. Сражение длится все утро; гибнут восемнадцать воинов Атли, прежде чем удается захватить Гуннара и Хёгни. Далее Атли вслух сокрушается о своем браке и о гибели своих людей.

В «Песни» эта часть повествования существенно растянута по сравнению с тем, что сообщается в каждой из эддических песней либо в «Саге о Вёльсунгах». В саге имеет место временное затишье в битве (в «Речах Атли» этого эпизода нет), когда Атли сетует о своих потерях и своем горьком жребии; затем сражение возобновляется, и братья прорубают себе путь в палаты (ср. строфы 71 и далее в «Песни»). В ходе яростной битвы Гуннар и Хёгни захвачены в плен; а в «Песни» в результате штурма Атли оказывается во власти братьев, и Гудрун уговаривает их проявить милосердие.

В том, что касается портрета Гудрун, «Песнь» далеко отходит от «Речей Атли»: здесь она не изображена как свирепая воительница. Более того, в «Песнь» введен совершенно новый элемент: при дворе Атли присутствуют готские воины (83), к которым Гудрун взывает о помощи и которые поднимаются против своих гуннских правителей (81–86), см. комментарий к 86.

68.

Будлунги: люди Будли (т. е. отца Атли).

80.

«Волка вручили мне»: см. комментарий к строфе 22.

В оригинале: «Woe worth the hour»: см. комментарий к «Песни о Вёльсунгах», IX.29.

86.

С введением в «Песнь» готских воинов при дворе Атли как новообретенных союзников бургундов связаны отсылки к древним готским именам из старинных песен. Эта строфа – целиком и полностью отцовское нововведение.

Йормунрек (Jörmunrekkr) – это скандинавская форма имени Эрманарих: так звался король остроготов, восточной ветви готского племенного объединения, жившего на юге Русской равнины в IV веке. Власть Эрманариха распространялась на многие племена и народы его обширных владений от Черного моря к северу, в сторону Балтийского моря; однако около 375 года, состарившись, Эрманарих покончил с собой, не выдержав первого сокрушительного натиска гуннов, азиатских степных кочевников, повсюду внушающих страх как своей свирепостью, так и своим видом. Об этом далеком прошлом и повествует песнь Гуннара, точно так же, как и его баллады на пиру в честь Сигурда в палатах Гьюки («Песнь о Вёльсунгах», VII.14); строка оригинала «earth-shadowing king», дословно – «затмевающий землю конунг», по-видимому, подразумевает обширность империи Эрманариха.

В последующие века Эрманарих стал яркой фигурой героических легенд германских народов, а имя его омрачилось тенью злых деяний, что приписывались его славе. В нескольких сохранившихся отголосках древнеанглийской героической легенды он именуется «wrað wærloga» – «свирепый и бесчестный». В небольшом стихотворении «Деор» Эрманарих упоминается в следующих строчках:

 
We geascodon Eormanrices
wylfenne gejxiht: ahte wide folc
Gotena rices: þæt wæs grim cyning.
 

«Мы слыхали о волчьем нраве Эорманрика: он правил народом обширной страны готов; то был жестокий конунг» [30]30
  В каноническом переводе В. Тихомирова эта строфа звучит так:
И эта известнаЭорманрикаволчья повадка:был вождь всевластен,вожатай безжалостный,в державе готов. – Примеч. пер.

[Закрыть].

Имена в строках 5–8 заимствованы из «Битвы готов и гуннов», очень старой и плохо сохранившейся песни, включенной в «Сагу о Хейдреке» (которую также называют «Сагой о Хервёр»): в ней запечатлены давние воспоминания о первом нападении гуннов на готов и древние имена, закрепившиеся в поэтической традиции.

Касательно этих имен: Ангантюр – это один из готских королей, а название Dúnheiðrдля места великой битвы, по-видимому, содержит в себе скандинавский элемент Dúna,т. е. Дунай. «Берег Данпара» в прежней песне Гуннара («Песнь о Вёльсунгах», VII.14) и «Данпарские стены» в настоящей строфе восходят к древнеисландскому Danparstaðir,сохранившемуся готскому названию реки Днепр. Касательно его употребления в «Песни об Атли» отец отмечал в лекции, что топоним – «это, вероятно, отголосок воспоминания о могуществе и великолепии готов в древние дни еще до падения Эрманариха».

87.

Сневар поименован в «Речах Атли» как один из сыновей Хёгни (комментарий к 59).

91.

В оригинале употреблено архаичное слово «ruth» – «печаль, сожаление».

93–112.

Эта часть повествования «Песни» совершенно независима от древнескандинавских источников. Атли, будучи освобожден, посылает за подкреплением (93), в то время как Нифлунги стерегут вход в чертог (95) – и в этом проявляется немецкая традиция легенды, пусть и под сильным влиянием древнеанглийского поэтического фрагмента, известного как «Битва в Финнсбурге» (который сам по себе с легендой о Нифлунгах никоим образом не связан). Рядом со строфами 96–99 можно поставить начало «Битвы в Финнсбурге» (в переводе Алана Блисса текст цитируется по книге Дж. Р. Р. Толкина «Finn and Hengest», ed. Bliss, 1982, p. 147):

«…крыши горят».

Молвил Хнэф, воинственный молодой конунг: «И не заря это с востока, и не дракон сюда летит, и не крыши горят; нет, заклятые враги приближаются в полном вооружении. Птицы кричат, волк скулит; копье звенит, щит отвечает древку. Теперь, когда сияет эта луна, блуждая за облаками, злые дела начинаются – те, что приведут к горькому итогу эту хорошо известную вражду в народе. Пробуждайтесь же, мои воины! Хватайте кольчуги, задумайтесь о деяниях доблести, держитесь гордо, будьте решительны!» [31]31
  В каноническом переводе В. Тихомирова на русский язык отрывок звучит так:
«…то не крыши горят ли?»Юный тогда измолвил муж-воеводитель:«То не восток светается, то не змей подлетает,то не крыши горят на хоромах высоковерхие,то враги напустились, птицы свищут,бренчат кольчуги, щит копью отвечаети рожны звенят; вот луна просияла,под облаками текущая, – вот злые козни подымаются —обернется им ненависть новой пагубой.Вы вставайте, воины, просыпайтесь,сражайтесь мужи, о дружине порадейте,поспешайте в сражение, неустрашимые, бейтесь!» – Примеч. пер.

[Закрыть]

В «Песни» говорится, что битва длилась пять дней (102); то же самое утверждается и в «Битве в Финнсбурге».

Любопытно, что в конспектах лекции по «Песни о нибелунгах» отец написал: «сравнить с Финнсбургом» напротив своей ссылки на эпизод, в котором Хаген (Хёгни) и его могучий соратник шпильман Фолькер всю ночь охраняли двери в спальный покой, где расположились бургунды, и различили в темноте блеск шлемов. Он также писал о древнеанглийской поэме в «Finn and Hengest» (см. вышеупомянутое издание, с. 27): «Эпизод начинается с того, что “молодой конунг” издалека замечает: враги идут в наступление; вот так же в “Песни о нибелунгах” блестят шлемы, когда враги атакуют спальный покой».

Немецкая традиция присутствует и в эпизоде с поджиганием чертога, в котором осаждены Нифлунги. Но в «Песни о нибелунгах» и в норвежской «Саге о Тидреке», основанной на северогерманских преданиях и песнях, мотивация здесь совсем иная. Именно Кримхильда (Гудрун скандинавской легенды) является инициатором приглашения братьев в Гунланд, чтобы отомстить Гунтеру и Хагену (Гуннару и Хёгни) за убийство Зигфрида (Сигурда). Именно Кримхильда дает приказ предать огню чертог, в котором спят Нибелунги; в то время как в «Песни о Гудрун» к поджогу подстрекает некто Бейти, советник Атли (105). Однако описание того, как попавшие в ловушку воины пьют кровь убитых (109), заимствовано из «Песни о нибелунгах».

В финале «Песни об Атли», уже после убийства Атли и детей Гудрун поджигает дом; то же происходит в конце «Песни о Гудрун» (153).

105.

Имя Бейти заимствовано из «Речей Атли», где он – управляющий при Атли (см. комментарий к 118–131).

112.

«Нужда Нифлунгов». Слово «Нужда» написано с заглавной буквы, поскольку фраза повторяет последние слова «Песни о нибелунгах»: «Здесь история завершается: это была der Nibelunge nôt» [32]32
  В русском переводе Ю. Корнеева эта строка звучит так: «Про гибель нибелунгов мы окончили рассказ». – Примеч. пер.


[Закрыть]. Слово nôt,по происхождению аналогичное английскому need– «нужда», подразумевает отчаянное положение и гибель Нибелунгов.

113–116.

То, как Атли обходится со скованным Гуннаром на глазах у Гудрун и одновременно насмехается над нею, говоря о том, что Сигурд ныне отомщен, не представлено ни в эддических песнях, ни в «Саге о Вёльсунгах». Но именно это и послужит мотивом для «нещадной ненависти» Гудрун (133) и для ее безумной жестокости после того, как убиты ее братья: она требует сохранить братьям жизнь (116), заклиная «Эрпом и Эйтилем» (и в 120 «ради малых чад наших»).

114.

«Месть Будлунга»: месть Атли, сына Будли.

118–131.

В «Песни об Атли» Гуннар, будучи спрошен, выкупит ли он золотом свою жизнь, отвечает: «Пусть сердце Хёгни в руке моей будет». Вместо того вырезают сердце у некоего «трусливого Хьялли» и подают его Гуннару; Гуннар же догадывается, что это не сердце Хёгни, поскольку оно дрожит. Однако никаких объяснений тому, зачем совершена подмена, не дается. Затем вырезают сердце у Хёгни, и Гуннар убеждается, что ему не солгали: сердце не дрогнуло. В «Речах Атли» вырезать сердце Хёгни приказывает сам Атли, но Бейти, управляющий Атли, предлагает взять вместо пленника повара и свинопаса Хьялли и пощадить Хёгни. Визжащий Хьялли схвачен, но Хёгни заступается за него, говоря, что не в силах выносить шум и что предпочтет сам сыграть в эту игру до конца. Тогда Хьялли освобождают, но убивают Хёгни; про историю с двумя сердцами не упоминается.

В саге довольно неуклюже совмещены обе эти версии: Атли распоряжается вырезать сердце Хёгни, советник Атли предлагает Хьялли в качестве замены, Хёгни вступается за раба. Тогда Атли говорит Гуннару, что тот сможет выкупить свою жизнь, рассказав, где спрятано сокровище; Гуннар отвечает, что сперва должен видеть сердце Хёгни; так что Хьялли снова схвачен – и у него вырезают сердце. Далее сюжет развивается точно так же, как в «Песни об Атли».

В «Песни о Гудрун» источники объединены более умело: Гуннар требует, чтобы ему показали сердце Хёгни, как в «Песни об Атли», но объясняется и предшествующее покушение на свинопаса Хьялли (121): «Ведуны ж велели / внять совету» (то есть велели Атли остеречься), из опасения перед гневом королевы. Хёгни за Хьялли не заступается, но лишь выражает свое недовольство по поводу визга; и отсрочки свинопасу не дают.

120.

«Про троллий нрав его / твердят недаром!» Атли, по всей видимости, ссылается на слова Гуннара (118) касательно Хёгни и золота: «не поступится правом / до последнего вздоха».

122.

В оригинале использовано архаичное выражение «Woe worth the wiles» – т. е. «Проклятье уловкам»; ср. «Woe worth the while» в «Песни о Вёльсунгах» IX.29 и комментарий к этой фразе.

124. В оригинале употреблено архаичное слово «liever» – «предпочтительнее, желаннее».

128–130.

В «Песни об Атли», когда Гуннару принесли сердце Хёгни, он объявил: «Был жив он – сомненье меня донимало, / нет его больше – нет и сомненья: / останется в Рейне раздора металл, – / в реке быстроводной асов богатство! / Пусть в водах сверкают вальские кольца, / а не на руках отпрысков гуннских!»

О том, что сокровища действительно были утоплены в Рейне, в «Песни об Атли» не говорится (в отличие от «Песни», 130, строка 5, «приняла пучина их»), В результате возникло мнение, согласно которому Гуннар всего лишь имел в виду, что предпочел бы видеть золото на дне Рейна, лишь бы им не украшали себя гунны. Мой отец эту версию решительно отвергал, принимая в расчет следующее: синтаксис отрывка; утверждение Снорри Стурлусона в «Младшей Эдде» о том, что «прежде чем выехать из дома, они [Гуннар и Хёгни] спрятали золото, наследство Фафнира, в Рейне, и с тех пор так и не нашли того золота»; и ссылки в «Песни о нибелунгах» на то, что сокровище было утоплено в Рейне. Отец считал, что, когда легенда перекочевала на север, она, по всей вероятности, уже включала в себя этот элемент.

Также отец отмечал, что ответ на вопрос, какая разница, жив Хёгни или мертв, если золото все равно покоится на дне Рейна, состоит в следующем: только Хёгни был посвящен в тайну, в какой именно части великой реки погребено сокровище. Так в «Саге о Вёльсунгах» Гуннар говорит: «Теперь я один знаю, где скрыто золото, и Хёгни тебе не скажет»; а согласно Снорри, «с тех пор так и не нашли того золота». «Наверняка его бы выловили, если бы только знали, где искать», – писал мой отец. Тем не менее, он полагал, что этот эпизод – поздняя вставка (как говорил он сам, «театрально-драматическая») и не вполне согласуется с мотивом рейнского золота. Подробнее см. комментарий к 148–150.

130.

Строки 5–8: сравните со строками ближе к концу «Беовульфа», 3166–3168:

 
forleton eorla gestreon eorðan healdan,
gold on greote, þær hit nu gen lifað
ealdum swa unnyt, swa hit æror was.
 
 
…вернулось в землю наследие древних,
и будет золото лежать под спудом
вовек, как и прежде, от смертных скрытое [33]33
  Текст «Беовульфа» приводится в каноническом переводе В. Тихомирова, близко соответствующем аллитерационному переводу Дж. Р. Р. Толкина на современный английский язык. – Примеч. пер.


[Закрыть].
 

(Из аллитерационного перевода «Беовульфа», выполненного моим отцом, строки 3137–3182).

132–140. В «Речах Атли» говорится, что Гуннар в змеином рве играл на арфе ногами; то же самое повторяет и Снорри. Эта идея, по всей видимости, подсказана тем, что пленник был скован, как сообщается в «Песни об Атли» (и в «Песни», 113). В «Песни», основанной на «Песни об Атли», Гуннар играет руками. Остальные детали этого эпизода в «Песни» восходят к саге: Гудрун послала брату арфу (135), Гуннар усыпил змей своей музыкой (136) и наконец был ужален до смерти громадной гадюкой (139).

141–147.

В эддических песнях огромные погребальные костры не упоминаются, однако в обеих песнях повествуется о том, как Гудрун отомстила Атли. Тот же самый чудовищный мотив фигурирует в греческом легендарии: Овидий рассказывает в «Метаморфозах» о Прокне, которая во имя мести убила своего сына Итиса и накормила мясом ребенка своего мужа Терея, царя Фракии.

142.

Строки 5–8 практически в точности повторяют первую строфу песни, в которой речь шла о погребальном костре Сигурда и Брюнхильд.

148–150.

Я уже упоминал о том, что мой отец «в порядке гипотезы объяснял состояние “Песни об Атли” переработкой песни более ранней: переработкой, что сама подверглась “усовершенствованиям”, дополнениям, повреждениям и хаотическим перестановкам». Он полагал, что «эпизод Хёгни – Хьялли» (см. комментарий к 118–131) и месть Гудрун Атли через их общих детей – это поздние добавления «автора “Песни об Атли”», внесенные в песнь более раннюю в ходе ее переделки.

Заключительная часть «Песни об Атли», неизменно представляющая трудность для интерпретации в том, что касается языковых подробностей, не вполне вразумительна как с точки зрения логики, так и психологии. Вот что мы имеем: Гудрун выходит навстречу Атли, когда тот возвращается после убийства Гуннара в змеином рве, приглашает мужа на пир, подавая золотой кубок (см. «Песнь», строфа 145), потчует собравшихся питьем и снедью, прислуживает Атли – а затем возвещает с чудовищной прямотой, что она сделала и что именно происходит. В палатах раздаются вопль ужаса и рыдания, но Гудрун не плачет: «она рассыпала золото, дарила челяди червонные кольца <…>. Атли, ничего не подозревая, напился допьяна; оружия при нем не было, и Гудрун он не остерегался» [34]34
  В переводе А. Корсуна этот фрагмент звучит так: «золото сеяла лебяжьебелая, / челяди кольца дарила червонные <…>, / Атли беспечный пьян был от пива, / меча не схватил, не противился Гудрун». – Примеч. пер.


[Закрыть](эта последняя фраза – отцовский перевод исландского глагола, значение которого здесь неясно). Далее Гудрун убивает Атли в его же собственной постели – и поджигает дом.

«Зачем эта раздача золота, – писал мой отец, – если Гудрун не нуждается ни в помощи, ни в одолжении, да и вправе ли на них рассчитывать убийца княжичей, которая сама призналась в своем преступлении? Почему Атли оказался настолько глуп и не заподозрил об истинных намерениях Гудрун?»