Текст книги "Легенда о Сигурде и Гудрун"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

Отец предполагал, что, в то время как гибель сына или сыновей Атли – это, по всей вероятности, очень древняя составляющая легенды, изначально с местью Гудрун она никак не связана. Та форма, в которой она вплетена в сюжет (утверждал отец), – это практически наверняка преимущественно скандинавская доработка, завершающая собою долгий процесс. Очень может быть, что в «первоисточнике» «Песни об Атли» она отсутствовала – и не кто иной, как автор «Песни об Атли» ввел ее в повествование и вплел в основную тему мести.

Отец допускал, что в ранней версии истории сразу за сценой тризны описывалась раздача Гудрун золота. В таком случае это было бы естественным образом воспринято как умелое притворство: она делает вид, что весела и смирилась с происходящим, и раздает богатые дары, дабы усыпить подозрения. Тогда Атли, «ничего не подозревая» – потому что для подозрений оснований нет, – ложится в постель пьяным (это один из древнейших элементов истории, см. Приложение А, с. 374–375). Но когда возник мотив убийства детей, его неизбежно пришлось вводить по ходу тризны. Строфы, о которых шла речь выше, были сохранены, но вписались не слишком удачно («Зачем эта раздача золота? Почему Атли оказался настолько глуп?»).

В своей «Песни о Гудрун» мой отец измыслил хорошее средство исправить ситуацию: Атли теряет сознание от ужаса, и слуги относят его в постель (148–149).

Автор «Речей Атли» здесь внезапно возвращается к традиции, согласно которой у Хёгни был сын, который и отомстил Атли, и утверждает (чему вторят и сага, и Снорри), будто этот сын, прежде в песни не упомянутый, посодействовал Гудрун в убийстве. Как и следовало ожидать, в «Песни о Гудрун» этому мотиву места не нашлось.

152–154.

Эпизод, в котором Гудрун сжигает дом, заимствован из «Песни об Атли»: см. комментарий к 93–112.

156.

Строки 5–8 практически повторяют последние строки «Песни о Вёльсунгах» (IX.82), а также завершают собою «Песнь о Гудрун» (строфа 165) перед тем, как поэт обратится к слушателям с прощальными словами.

157–165.

В рукописи отец отметил карандашом, что весь финал песни, начиная от строфы 157, должен быть опущен: сохранить следовало только последнюю строфу за номером 166. Однако в рукописи неровными линиями обозначено, что удалению подлежат строфы только до 164, так что последние четыре строки строфы 156 таковы же, как и последние четыре строки строфы 165 сразу за ней.

159–165.

Стихи, вложенные в уста Гудрун, сидящей на берегу моря, подсказаны поздней эддической песнью «Guðrúnarhvöt» («Подстрекательство Гудрун»), однако близкого соответствия между ними нет. Вторая часть этой краткой песни представляет собою один из нескольких «Плачей Гудрун» и повествует в том числе и о ее горе в связи с последними событиями северной легенды, которые в отцовских поэмах, согласно авторскому замыслу, опущены.

В «Подстрекательстве Гудрун» героиня рассказывает, что попыталась утопиться в море, но волны вынесли ее на берег (как в «Песни о Гудрун», 158), и история ее не закончилась. На раннем этапе в тему Нифлунгов, восприимчивую к разнообразным добавлениям, была вплетена совершенно отдельная и очень древняя готская легенда. В этой легенде речь шла о смерти остроготского короля Эрманариха (см. комментарий к 86) от руки двух братьев, мстящих за убийство сестры; причем сестра именем Сванхильд (Svanhildr)стала женой Эрманариха и дочерью Сигурда и Гудрун, а ее братья (Хамдир и Сёрли) – сыновьями Гудрун от третьего и последнего брака с загадочным конунгом Йонакром.

Ранее в «Песни о Гудрун», когда Гуннар пел о древних деяниях готов (86), он упоминал Йормунрека (Эрманариха); и это само по себе демонстрирует, что отец отсекал готскую легенду от своей песни о Нифлунгах и помещал Йормунрека в исторический контекст – поскольку исторический Эрманарих скончался примерно за шестьдесят лет до Гундахари (Гуннара), короля бургундов.

Лишь в «Подстрекательстве Гудрун» содержится единственная в скандинавской литературе ссылка на обстоятельства гибели Гудрун (она добровольно взошла на погребальный костер). Но в «Песни о Гудрун» она стенает и сетует и вновь бросается в волны, и на сей раз море ее принимает.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ А
КРАТКИЙ РАССКАЗ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЛЕГЕНДЫ

В обеих «Песнях» мой отец использовал выражение «бургундскийие владыкаи» – главным образом по отношению к Гуннару, или к Гуннару и Хёгни (которые именуются также Гьюкингами и Нифлунгами). В комментариях к «Песни о Вёльсунгах» (VII.15) я объяснял, что этнонимом «бургунд» (Borgund)отец обязан одному-единственному примеру в «Песни об Атли»: титул vin Borgunda– «владыка бургундов» употреблен там по отношению к Гуннару, но нигде более во всей древнескандинавской литературе Гуннара бургундом не называют. В этом именовании заключен один из основных элементов легенды.

Бургунды по происхождению – восточногерманское племя, выходцы из Скандинавии; свое имя они оставили Борнхольму (древнеисландский Borgunda holm– «остров бургундов»), острову в Балтийском море к юго-востоку от южной оконечности Швеции. В древнеанглийском стихотворении «Видсид» они поименованы вместе с восточными готами (остроготами) и гуннами: «Аттила правил гуннами, Эрманарих готами, Гивика бургундами», что можно воспринимать как воспоминание о тех временах, когда бургунды все еще жили в «Восточной Германии»; но они переселились на запад, в бассейн Рейна – именно там их постигло несчастье.

В начале V века бургунды обосновались в Галлии, в королевстве на западном берегу Рейна с центром в Вормсе (к югу от Франкфурта). В 435 году под предводительством своего короля Гундахари бургунды, по всей видимости, нуждаясь в новых землях, двинулись на запад; однако были разгромлены римским полководцем Аэцием и запросили мира. Два года спустя, в 437 году, бургундам нанесли сокрушительное поражение гунны: в этой битве пали сам Гундахари и немало его подданных. Принято считать, будто римлянин Аэций, чьей изначальной целью было защищать Галлию от посягательств варваров, призвал гуннов уничтожить бургундское королевство Вормс. Нет никаких оснований полагать, будто в этой битве гуннов возглавлял Аттила.

Однако прирейнские бургунды отнюдь не были полностью уничтожены в 437 году: в письменных источниках содержатся сведения о том, что в 443 году уцелевшим было позволено поселиться на правах федератов в области Савойя. Любопытные свидетельства о них обнаруживаются в сочинениях Сидония Аполлинария, утонченного галло-римского аристократа, имперского политика и поэта. Он родился в Лионе около 430 года, а в зрелые годы стал епископом Клермона, главного города Оверни. В письмах он составил картину нравов и образа жизни экзотического общества Южной Галлии в V веке.

Но в глазах брезгливого Сидония грубые бургунды были отвратительны, а их культура не представляла ни малейшего интереса. В сатирической поэме Сидоний комично жаловался на то, что вынужден находиться среди длинноволосых варваров (которые в нем души не чаяли) и поневоле терпеть германскую речь: с кислой миной хвалить песни прожорливых бургундов, этих великанов семи футов ростом, которые умащают волосы прогорклым маслом и воняют луком. Засим мы ничего не узнаем от него о песнях, которые пели современники Гундахари и Аттилы – разве лишь то, что его собственная муза бежала прочь от этого шума и гвалта.

То, что бургунды сберегли свои традиции, невзирая на всю грандиозность трагедии 437 года, следует из бургундской правды, составленной королем Гундобадом не позже начала VI века, где перечислены имена родовых королей: это Гивика, Гундомар, Гислахари, Гундахари. Все эти имена фигурируют в поздних легендах, хотя нельзя утверждать доподлинно, какие отношения связывали их в историческом контексте. Гундахари (Gundahari) – это Гуннар (Gunnarr) (vin Borgunda)на древнеисландском. То же имя фигурирует в древнеанглийской поэзии в очень непохожей, но в конечном счете тождественной форме Гудхере (Guðhere):в стихотворении «Видсид» певец рассказывает, что, когда он был «у бургундов»:

 
me þær Guðhere forgeaf glædlicne maððum
songes to leane; næs þæt sæne cyning.
 

(«там Гудхере подарил мне великолепный драгоценный камень в награду за песню: то был неленивый король» [35]35
  В стихотворном переводе на русский язык В. Тихомирова этот фрагмент звучит так:
…богатства добрые, от Гудхере мне наградойза песнопенье: не скупился владыка… – Примеч. пер.

[Закрыть]). В германской традиции его зовут Гунтер (Gunther).

Имя Гивика (Gibica,в форме Gifica)в древнеанглийском стихотворении «Видсид» носит правитель бургундов, а также и правители готов и гуннов, как я уже упоминал выше. В древнеисландском это имя в результате регулярного фонетического сдвига превратилось в Гьюки (Gjúki) – это отец Гуннара; в немецкой традиции появляется форма Gibeche– это опять-таки отец Гунтера. Однако (особенно в свете помещения Гивики в стихотворение «Видсид») очень может быть, что в истории он – прославленный древний основоположник рода.

«Несложно понять, – писал Р. У. Чемберс в своем издании «Видсида» (1912), – почему история падения Гундахари и его людей в битве против гуннов представляла интерес не только для бургундов, но и для всех их соседей, пока, с течением веков, не стала известна по всей Германии от края до края. Восемь веков спустя после знаменитой битвы о Гундахари еще помнили от Исландии до Австрии».

С этим мнением отец не вполне соглашался. В заметках к лекциям, в первую очередь посвященных осведомленности древнеанглийских поэтов в том, что касалось легенды о Вёльсунгах, он писал: «История Гудхере – это история крушения вслед за триумфом, – причем крушения внезапного, а вовсе не постепенного упадка, – история нежданного и полного разгрома в великой битве. А еще это – падение народа, который уже прославился своей отважной предприимчивостью и немало растревожил западные области своим вторжением и созданием крупной державы в Вормсе. Легко себе представить, как поражение, нанесенное Аэцием какими-то двумя годами раньше, обретет драматический размах и войдет в легенду как разгром, учиненный гуннами (даже если в историческом контексте они никак не связаны, что вполне возможно).

Гудхере, доблестный и великодушный даритель злата уже в «Видсиде», по всей видимости, был весьма прославлен.Просто гибель, без предшествующей славы, не сподвигла бы певца к восхищению и сожалению. Однако мы, вероятно, не слишком ошибемся, предположив, что в сказании был какой-то еще элемент (довольно ранний), помимо несчастья как такового, что наделил его и огнем, и жизнью – причем на века. Что это было, мы вряд ли догадаемся. Золото? Не исключено, что именно золото либо добыча некоего сокровища (что еще позже отождествили с каким-нибудь прославленным в легендах золотым кладом) были включены в сюжет, чтобы объяснить нападение Аттилы. Аттила (когда легенда или историческая правда не на его стороне) изображается как человек жадный и алчный. Может быть, именно так Гудхере и оказался связан с самымзнаменитым сокровищем, драконьим кладом Сигемунда [в древнеанглийском] или Сигурда [в древнеисландском]».

Мой отец вовсе не подразумевал, что исторический Аттила возглавил нападение на бургундов в 437 году: подтверждений этому нет. На его взгляд, «Аттила появился в истории на ранней стадии лишь благодаря мифическому, или драматическому, упрощению и усилению значимости битвы, в которой погиб Гудхере. И стал неотъемлемой ее частью». В VIII веке ломбардский историк Павел Диакон (монах из Монтекассино) знал Аттилу как врага. Исходя из его рассказа складывается впечатление, что к тому моменту в традиции закрепилась следующая версия: Гундахари не погиб в своем собственном городе Вормсе, а выступил маршем на восток навстречу Аттиле. Этот элемент неизменно присутствует в легенде во всех ее формах.

При том что в германской легенде исполинская фигура Аттилы производит впечатление весьма внушительное, нет никаких оснований в данной книге излагать историю самого знаменитого из варварских королей, что неизбежно подразумевает необходимость вдаваться в политические и военные тонкости (зачастую маловразумительные) его отношений с разрушенной Римской империей. Действительно, относительно развития легенды в скандинавской традиции можно сказать, что обстоятельства смерти Аттилы имеют значение куда большее, нежели обстоятельства жизни. В то же время, думается мне, не стоит совсем закрывать глаза на поразительно яркий образ этого страшного тирана и разрушителя, дошедший до нас спустя более пятнадцати веков (какой разительный контраст с Гундахари, о чьих личных качествах мы вообще ничего не знаем!).

Нашими сведениями мы обязаны образованному и знающему историку по имени Приск Панийский (Панион – город во Фракии). От его пространного труда на греческом языке «Византийская история и деяния Аттилы», как ни прискорбно, сохранились лишь фрагменты, но один из таких фрагментов содержит рассказ о путешествии автора в Венгрию в составе небольшой дипломатической миссии, отправленной к Аттиле из Константинополя, столицы Восточной империи, летом 449 года. Аттила принял римских послов в своей ставке – деревушке, представляющей собою скопление деревянных построек, – посреди обширной равнины, где взгляд не различал ни камня, ни дерева. Так что Приск не только внимательно наблюдал за пиром, на котором главенствовал Аттила, равно как и за многим другим, но и охарактеризовал его подробно и точно, как если бы вел дневник и заносил в него все, что видел. В этом уникальном рассказе о варварском пиршестве в героическую эпоху Приск описывает причудливую нескончаемую церемонию, в ходе которой Аттила пил за каждого из гостей по очереди, и роскошное угощение, подаваемое на серебряных блюдах (все – награбленная в бою добыча, равно как и серебряные и золотые чаши) – по контрасту с немудреной простотой самого Аттилы, который пил из деревянной чаши и ел только мясо с деревянной тарелки. Автор повествует и об увеселениях: были там певцы, что славили великие подвиги Аттилы; были там и сумасшедший, и карлик-фигляр: их выходкам смеялись все, но только не Аттила – тот просидел все это время в мрачном молчании. Но когда в залу вошел его младший сын Эрнак, Приск заметил, что Аттила поглядел на отрока «смягчившимся взглядом» и погладил его по лицу. Приск попросил объяснения у своего соседа-гунна, и тот ответил, что прорицатели напророчили Аттиле: род его падет, но будет восстановлен этим сыном. Разгул затянулся далеко за полночь, но римляне благоразумно удалились задолго до конца пирушки.

В труде историка готов VI века по имени Иордан содержится описание внешности Аттилы: оно напрямую заимствовано из Приска, хотя оригинал утрачен. Аттила был невысок ростом, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами-бусинками; с приплюснутым носом, смуглокожий; его всклокоченную бороду чуть тронула седина. «Он был горделив поступью, метал взоры туда и сюда и самими телодвижениями обнаруживал высоко вознесённое своё могущество» [36]36
  Сочинение Иордана «О происхождении и деяниях гетов» цитируется в переводе Е. Ч. Скржинской. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Для глобального развития легенды крайне важно великое событие 451 года – самая знаменитая битва той эпохи. В том году Аттила во главе огромной армии двинулся на запад к Рейну и в силу неясной причины атаковал Галлию. Гунны уничтожили власть остроготов на востоке еще в IV веке, и Аттила правил громадной разношерстной державой, так же как некогда готы при Эрманарихе (см. комментарии к «Песни о Гудрун», строфа 86, с. 347–348). В его империи, равно как и в его армии, было немало восточногерманских племен; а теперь к войску присоединились остроготы под началом короля Валамера, гепиды под началом Ардариха, а также руги, туринги и воины других племен. Против них ненадежным союзом выступили визиготы (западные готы) Толосы (Тулузы) под началом престарелого короля Теодориха, римский полководец Аэций, бургунды из своих новообретенных владений в Савойе, франки и даже некоторое количество саксон. Сражение вошло в историю как битва на Каталаунских, или Мавриакских, полях (равнина в Шампани); она произошла в окрестностях города Труа (в ста милях к юго-востоку от Парижа).

О ходе битвы известно крайне мало. Иордан, который писал век спустя, сообщает, что это была «bellum atrox, multiplex, immane, pertinax» («битва лютая, переменная, зверская, упорная»), В числе множества убитых оказался и король визиготов Теодорих. Сражение продолжалось и ночью; Аттила отступил в свой лагерь, загодя укрепленный по периметру повозками. Согласно Иордану, он сложил огромный погребальный костер из конских седел, в который намеревался броситься, прежде чем его постигнет сокрушительное поражение.

Но решающего нападения так и не последовало. Союз, созданный против Аттилы, распался. Согласно Иордану, Аэция снова встревожила неминуемая перспектива полного уничтожения гуннов. Больше всего он страшился мощи визиготского королевства на юге Франции с центром в Тулузе; и, невзирая на рвение молодого короля визиготов Торисмунда отомстить гуннам за погибшего в битве отца, Аэций посоветовал ему вернуться в Тулузу, чтобы в его отсутствие братья не захватили трон. Торисмунд «воспринял этот совет не двусмысленно»: визиготы покинули поле боя, и Аттила сумел спастись из Галлии.

В 452 году, после великой битвы, Аттила перешел через Альпы и с северо – востока вторгся в Италию. Города северной итальянской равнины были не только разграблены гуннами, но в ряде случаев их в буквальном смысле сровняли с землей. Аквилея на побережье Адриатики, один из главных городов северной Италии – крепость и огромный торговый центр, – была уничтожена полностью: спустя век, когда о ней писал Иордан, следов от Аквилеи почти не осталось. Патавий постигла та же участь, и хотя, в отличие от Аквилеи, город возродился снова, примечательно, что в Падуе от римского периода не сохранилось ничего.

Однако Аттила так и не перешел Апеннины, чтобы двинуться к Риму. В силу неясных причин он вернулся в Венгрию; а в следующем, 453 году, умер. История его смерти известна из сочинения Иордана; однако Иордан специально оговаривает, что опирается на труды Приска, так что в его исторической точности сомневаться не приходится.

В 453 году Аттила к своим многочисленным женам («innumerabiles uxores», цитируя Иордана: гунны практиковали многобрачие) добавил еще одну Ею стала замечательной красоты девушка по имени Ильдико (принято считать, что имя, возможно, свидетельствует о ее германском происхождении – это уменьшительная форма от Хильдили от любого другого имени, заканчивающегося на – hild;возможно, она была бургундкой). На свадебном пиру Аттила напился допьяна и взошел на ложе «отяжеленный вином и сном»; и там, пока он лежал на спине, у него приключилось сильное кровотечение из носа, и кровь, изливаясь через горло, задушила его. Ближе к вечеру того же дня слуги взломали двери и обнаружили, что Аттила мертв и весь в крови, но «без какого бы то ни было ранения», а новобрачная рыдает, закрыв лицо покрывалом.

Иордан описывает погребение Аттилы, явно все еще близко следуя утраченному тексту Ириска. Тело вождя поместили в шелковом шатре среди степей; отборнейшие всадники гуннов объезжали шатер кругом, «наподобие цирковых ристаний»; а о подвигах его рассказывалось в погребальных песнопениях. После бурных проявлений скорби и ликования гунны захоронили тело под покровом ночи, заключив в гробы из золота, серебра и железа, вместе с отобранным у врагов оружием и многими сокровищами; а затем, «чтобы предотвратить человеческое любопытство перед столь великими богатствами», те, кто совершали погребение, были убиты, Точно так же, после смерти Алариха, короля визиготов в 410 году, пленников заставили изменить течение реки Бузенто в Калабрии, а затем, после того как короля погребли в русле и воды вернулись в прежнее положение, все они были преданы смерти.

Однако фигура Аттилы восстала из могилы – и в последующие века принимала самые разные обличия. В латиноговорящей среде он вошел в так называемую церковную мифологию и стал Flagellum Dei,бичом Божьим, Господней волей призванным покарать грешный мир. В землях Германии существовали две контрастные традиции: Аттила предстает в двойном свете – это щедрый покровитель и одновременно чудовищный враг. Нетрудно понять, как так вышло. На Каталаунских полях произошло грандиозное столкновение между многими германскими народами. Как я уже говорил, в войске Аттилы были представители бессчетных восточногерманских племен, покоренных гуннами, – в частности, остроготы, – и для них Аттила был великим королем и верховным правителем, которому присягали на верность их собственные короли. Собственно говоря, само имя «Аттила» похоже на уменьшительную форму готского слова atta– «отец». В южногерманской (верхненемецкоязычной) традиции Аттила, чье имя с ходом времени в результате фонетических изменений превратилось в «Этцель» (Etzel), – это благой и добрый правитель, гостеприимный, слабый, совершенно непохожий на исторического Аттилу.

Но в северных землях его легендарный образ восходил к представлениям враждебного стана; оттуда, неведомо какими путями, скандинавы заимствовали своего безжалостного и алчного короля Атли (Atli),убившего бургундов ради клада Нибелунгов.

История смерти Аттилы в пересказе Иордана на основе сочинения Ириска – это, несомненно, исторический факт; обстоятельства этой кончины были известны Чосеру более девятисот лет спустя. Для Чосерова подлого Продавца Индульгенций смерть Аттилы – это всего-навсего байка, иллюстрирующая вред пьянства:

 
Возьмем Аттилу: был он знаменит,
А умер смертью жалкою, позорной.
Расквасив нос, своей он кровью черной
В тяжелом сне до смерти изошел.
Для полководца горшее из зол —
Затменье пьяное… [37]37
  «Рассказ Продавца Индульгенций» из «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера цитируется в переводе И. Кашкина. – Примеч. пер.


[Закрыть]
 

Однако хронист по имени Марцеллин Комит, писавший в Константинополе примерно в то же время, что и Иордан, знал и другую версию: под покровом ночи женщина заколола Аттилу кинжалом. Очень вероятно, что эта версия возникла одновременно с сообщением об истинном положении дел – ибо она напрашивалась сама собою.

В коротких заметках на эту тему мой отец набросал свое представление о дальнейшей эволюции бургундской легенды – с момента, когда утвердилась версия о том, будто Аттилу убила его молодая жена. Для такого поступка необходим мотив, а какой мотив более убедителен, нежели месть за погибших отца или родичей невесты? Аттила воспринимался как предводитель гуннов в кровавой расправе над бургундами в 437 году (см. с. 370); убийство Аттилы явилось местью за умерщвление Гундахари и его народа. Была Ильдико бургундкой или нет, но в силу своей роли в развертывающейся драме ею неизбежно стала. А мстит она за брата, Гундахари.

Таким образом, все основные элементы истории бургундов здесь представлены. Гундахари-Гуннар, vin Borgunda,сражен Аттилой-Атли, и за это Аттила убит в собственной постелиженщиной. Эта женщина – Гудрун. А вот откуда взялось золото,это, конечно, совсем другой вопрос.