Текст книги "Спаситель мира"

Автор книги: Джон Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 13

Эмили меня поместили в спальню но не в отдельную а в общую. Забрали одежду пачку Бенсон энд Хэджис цветные карандаши бумажник в котором лежала твоя фотография и отвели в спальню с застеленными клеенкой кроватями. На одной лежал плотно завернутый в одеяло мужчина. Кто это? спросил я но мне велели заткнуться. Высокие темнокожие красавицы-медсестры правой рукой гладили по головке а левой отвешивали подзатыльники. Что это за школа? спросил я. Что здесь изучают? Это летняя школа Уильям ответили медсестры. Посмотри в окно! Я подошел к окну и увидел пухлые белые облака желтые листья свое отражение и паруса на реке увидел все что полагалось видеть. Да все вижу! сказал им я. Умница! ответили медсестры. Наша школа высоко-высоко из окон видно далеко-далеко поэтому ее название в переводе с испанского означает Прекрасный вид. Ты счастливчик что к нам попал! Они погладили меня по головке и закрыли дверь. Мне не нравится что школа высоко! шепнул я. И что видно далеко тоже. Зачем мне это? Увы медсестры уже скрылись в коридоре.

Мужчина в одеяле меня не заметил. Он хрипел жевал губы и вопил что хочет встать с кровати и вылизать каждую медсестру. Раз в день медсестры по две или по три заглядывали к нам в спальню перекладывали его на другую кровать и протирали клеенку губкой. Мужчина успокаивался едва медсестры к нему прикасались выпячивал слюнявые губы и вздыхал. Его тело было по-девичьи мягким. Вместо штанов на него надевали рубашку с длинными рукавами и звали Малышом. Получив новое одеяло Малыш заливался смехом и мочился от радости. Медсестры улыбались в ответ снимали с него рубашку комкали промокали его голую промежность и уходили закрыв за собой дверь. Кто-то сказал мне что раньше Малыш служил в полиции.

Когда выдали карандаши я начал рисовать тебя но к тому времени забыл как ты выглядишь. Не смейся Эмили! Читать стало трудно во-первых из-за лекарств а во-вторых отдельные слова искажались до неузнаваемости. Например слово «слон» иногда читалось как «гром» а иногда как «морг» «свет» порой превращалось в «кот» «верх» в «низ» «юг» в «север» и так далее. Время измерялось не часами а градусами я определял его по льду на Ист-Ривер. Когда выдали бумагу я написал тебе письмо и не одно а семь подряд. Ты их получила? Нет вряд ли мне же сказали что ты переехала а еще что тебе тридцать восемь лет.

Примерно в то же время начались игры с температурой. Я смотрел по телевизору летнюю Олимпиаду когда мне назначил свидание доктор которого я прежде не видел. Выяснилось что его фамилия Фляйсиг а имя Апокалипсис. Он отвел меня в класс и устроил индивидуальное занятие. Эмили тот класс поразительно напоминал комнату отдыха но без телевизоров и настольных игр. В центре стоял стол каким-то образом соединенный с диванчиком. Доктор вежливо попросил меня сесть или лечь на диванчик и стал повышать мой температурный уровень. Откуда я это знаю? Во-первых чувствовал во-вторых следил за изменениями по часам. Сперва Фляйсиг добавил несколько градусов потом несколько десятков и наконец целых шестьдесят градусов Цельсия. Интересно почему Цельсия? Как думаешь Эмили?

Как самочувствие Уилл? любезно осведомился Фляйсиг. Хорошо доктор только сейчас мне немного жарко. Какие препараты тебе дают? Чесоточный порошок ой простите доктор геодон. И как по-твоему геодон действует? По-моему да но сейчас мне так жарко что дышу с трудом. Ладно Уилл попробую тебе помочь. Ощущение жара один из побочных эффектов геодона. Если хочешь в качестве дополнительного препарата пропишу рисперидон. Думаю от него тебе полегчает вот только прием рисперидона иногда приводит к ожирению. Будет очень жаль ты же такой симпатяга! Ну что скажешь амиго?

Кто амиго? не понял я. Ты конечно улыбнулся Фляйсиг. Уильям Генри Хеллер эсквайр. Ну как изменим схему медикаментозного лечения? Я не ответил и поплотнее закрыл глаза и рот. Помимо этого я ничего сделать не в силах. Во всем мире жарче становится… Слышал о глобальном потеплении? О чем простите? разлепив веки переспросил я. Так ни о чем. Фляйсиг откашлялся понизил мой температурный уровень до обычного и выписал рецепт на кремовом рецептурном бланке. Ладно амиго мио посмотрим как на тебя подействует рисперидон! Фляйсиг вызвал медсестер велел отвести меня обратно в спальню только он опоздал чудо уже случилось.

Мир проник в мое тело а мое тело погрузилось в глубины мира. Мир живет внутри меня Эмили. Ничего подобного я прежде не испытывал. Я чувствовал потепление даже в самые холодные дни и видел как от жары запотевают окна. В чем заключалось чудо? В том что я не превратился в овощ и услышал зов. Например Малыш видел все то же самое только он даже срать самостоятельно разучился а я поднимался открывал дверь и брел в комнату отдыха. А сейчас Эмили раскрою тебе настоящий секрет. Окно над унитазом не запирали! Пролезть через такое маленькое я не мог зато мог дотянуться до карниза где зимой иногда лежал снег. Когда потепление чувствовалось особенно остро я лепил снежки и старался понизить температуру. Снежки получались как маленькие стальные шарики которые продают в Чайнатауне помнишь? И температура действительно понижалась. Минувший январь был самым холодным за последние годы так написали в Нью-Йорк дейли ньюс.

В октябре меня впервые назвали Ершом. Прозвище придумал тяжело больной парень который корчил из себя здорового хотя даже говорил медленно и тихо. Ты хоть раз слышал это слово печальным голосом спросил он а сам смотрел не на меня а в сторону. Я покачал головой а этот чудик кивнул и сделал лицо как на похоронах. Ёрш европейская пресноводная рыба. Ну вроде карпа и карася только мелкая и колючая. Я упорно молчал. Вскоре чудик забыл о моем существовании и начал плевать в медсестер. На следующий день я подошел к нему и поинтересовался почему он назвал меня Ершом. Помню чудик задумался и ответил далеко не сразу. Ёрш рыбешка мелкая никчемная. В отличие от карпа или карася для еды почти не годится.

Однажды к нам в спальню вошли сразу все медсестры и включили сразу все лампы. Я зарылся лицом в клеенку свет был нестерпимо ярким. Малыш сел на кровати и вытянул руки думая что его переоденут в чистую рубашку однако медсестры прошагали мимо. Никто не свистел и не улыбался. Они встали около моей кровати и зацокали языками.

Эй куда вы! закричал Малыш. Я здесь ваш Малыш здесь! По его щекам тек гной но никто и бровью не повел. Меня вытащили из постели словно карандаш из коробки умыли причесали переодели в обычную рубашку и вельветовые брюки. Сестры завязали мне шнурки на кроссовках аккуратно заправили рубашку в брюки и ущипнули за щеки чтобы я хоть отдаленно напоминал теплокровное. Прощай Малыш! с чувством проговорил я. Приглядывай за моими красавицами! Все захохотали. Уилл ты от нас еще не уходишь! К тебе посетитель Кто кто? допытывался я но они дружно покачали головами. Никаких вопросов и возражений Роберт ты наш Редфорд!

В комнате для посетителей работал телевизор. Она курила сигарету Ньюпорт сжимая ее тремя пожелтевшими от никотина пальцами. Жива-здорова только волосы чересчур отросли. Я не сразу понял пришла ли она навестить меня или собирается остаться. Тебе нужно постричься заявил я а она засмеялась. Я знала что ты так скажешь! Садись Уилл! Я смотрел на нее во все глаза. Ты рад меня видеть?

Ты говорила что меня отправят в школу напомнил я. В школу Виолет! Уилл ты был очень болен покачала головой она опасно болен. Да ты сам знаешь! Сейчас если хочешь можем это обсудить. По словам доктора Фляйсига тебе уже лучше. По словам доктора Фляйсига? Я огляделся по сторонам в поисках камер. Да именно улыбнулась Виолет. Я лучезарно улыбнулся в ответ. Виолет а по-твоему мне лучше? Уилл я не доктор. Ты… Ты выглядишь… она осеклась. В чем дело? Как я выгляжу Виолет? Она потупилась и начала внимательно изучать стол. Доктор Фляйсиг искусственно повышает мой температурный уровень пожаловался я. Градусами меня пичкает! Виолет промолчала. Зачем ты пришла? Она потянулась к пепельнице в которой лежала наполовину выкуренная сигарета разгладила ее пальцем и стала искать спички Увы в комнате для посетителей спичек не оказалось.

Уилл пожалуйста присядь на минутку… Du hast mir so gefehlt... [4]

[Закрыть] He говори со мной на этом языке! перебил я. Он мертвый он давно не существует. Мисс Хеллер вытащите меня отсюда! Сами же понимаете каково здесь! Подпишите бумаги вышлите им чек… Виолет я не донес на тебя. Пока не донес! Она в изнеможении закрыла глаза. Уилл либо эта школа либо тюрьма. Тюрьма! Ты хочешь в тюрьму? Да! с жаром кивнул я. Ты знаешь что я сидела в тюрьме? Конечно знаешь я ведь рассказала тебе все как есть. Ты что-нибудь помнишь?

Изображение на телеэкране неожиданно изменило цвет. Уилл я знаю ты меня слышал. Пожалуйста ответь! Да мам помню. Рассказать об этом доктору Фляйсигу? Виолет посмотрела на меня и поджала губы. Нет Уилл не надо. Если расскажешь тебя домой не отпустят.

Знаешь что Виолет? Катись к черту! заорал я. Ты упекла меня сюда! Сперва мне Череп и Кость сказали а потом я сам увидел все по телевизору в комнате отдыха. Катись к черту Виолет! Не надо не плачь! Мисс Хеллер у вас лицо расслаивается! Завтра ко мне приедет папа а не какая-то гнилолицая сучка! Мы будем смотреть Подводную Одиссею команды Кусто. А вы мисс Хеллер на просмотр не приглашены. Вы же ссыхаетесь! Вы не моя мать! У вас отслаивающееся от костей лицо и больная психика. Вы мне противны мисс Хеллер! Вы высохшая оболочка музейный экспонат древнеегипетская мумия кошки! Ваши внутренности замурованы отдельно в каком-то допотопном сосуде. Ни видеть ни слышать вас не желаю убирайтесь отсюда! Уилл не надо не говори так… прошептала она. Спасибо что навестила меня Виолет! крикнул я. Обо мне не беспокойся у меня есть план на будущее. Всего хорошего мисс Хеллер! Я каждый день молю Бога о вашем выздоровлении.

Вскоре после этого наступили Плоские времена. Температура неуклонно повышалась. Я не мог ни подняться с постели ни даже сесть. Мир становился плоским как блин или как ароматическая свеча на приборной панели машины. Все вокруг превратилось в бумагу. Однажды ночью я проснулся с бумагой во рту в голубой бумажной сорочке на застланной бумагой кровати. Когда в спальню вошли медсестры я показал пальцем на рот. Деточка это не бумага а лекарство. Будь умницей проглоти! Я показал на кровать Малыша. Это не бумага Уилл а ширма. Она отделяет личное пространство. Разве не здорово иметь личное пространство? Малыш умирал но об этом они умолчали. Я показал на свою рубашку но они успокоили Да дурачок это действительно бумага точнее одноразовая сорочка из ярко-синей целлюлозы.

Так я понял что случится дальше. Я должен был стать новым Малышом! Меня полностью устраивал прежний Малыш но тем утром меня произвели в должность потому что занимавший ее скончался и с почетом переложили на должностное место. Как исполнять обязанности Малыша я знал потому что почти год провел в наблюдателях. Эмили ты меня слушаешь? Где ты Эмили? Угадай что я скажу дальше? Тебя сделали новым Малышом Уилл! Это ужасно. Это просто ужасно… Уилл я тебя люблю!

Школа расплющивалась и расплывалась пока не стала самой широкой на земле. Потолки задевали мое лицо но было не столько больно столько трудно видеть. Движение в школе не прекратилось например медсестры по-прежнему сновали из палаты в палату. Как же они не сталкивались как не калечили друг друга? На моем теле появились складки живот распух от конфетти и я боялся касаться воды. Медсестры аппаратура и каталки напоминали микробов на приборном стекле микроскопа большого белого микроскопа к которому приник большой голубой глаз. Эмили ты слушаешь? Однажды я увидел как доктор Хреннинг не знаю может его так звали в шутку порвался пополам словно старая открытка. Доктор Членнинг проговорил я если ищете нижнюю часть туловища она ушла под койку! Нет сейчас мне лекарства лучше не принимать не лезет а живот распух от конфетти. Ой простите я хотел сказать спасибо за эти изумительные пилюльки! Доктор Дряннинг я вам так благодарен! Пожалуйста дайте еще! Бумажные таблетки бумажные карты бумажные бланки… Моя кровать настоящий конверт в котором таится любовное письмо тонко пахнущее духами точнее туалетной водой точнее о-де-писсуаром. Эмили я как настоящее письмо мог бы отправиться к тебе по почте но ты вернула бы меня отправителю. Не вернула бы? Тогда другой вопрос ты прочла бы письмо до конца? Уделила бы ему должное внимание? Вникла бы в суть? Знаешь что это за туннель? Единственный в мире туннель любви ты в курсе? Эмили ты поняла бы суть письма? Ты меня слушаешь? Да слышу что слушаешь слышу как дышишь! Слышу и могу не спрашивать жива ты превратилась ли в микроб или в мумию. Эмили я влюблен! Ты только помоги мне немного. Пожалуйста разденься и раздвинь ноги!

ГЛАВА 14

– Простите! – шепнула Виолет. Уже кварталов пять они ехали в абсолютной тишине, которую Виолет не могла выносить больше ни секунды. Лучше бы Латиф злился! Она ведь уже видела, как он злится… Впрочем, в упорном нежелании смотреть в ее сторону не чувствовалось ни злости, ни обиды, ни недовольства. «Он боится меня! – догадалась Виолет, чувствуя, как начинает мерзко сосать под ложечкой. – Гадает, что я выкину в следующий раз». Она коснулась плеча Латифа и извинилась снова. – Простите, детектив! Я правда решила, что те девочки…

– Не стоит извиняться, мисс Хеллер! – проговорил Латиф так мягко, что Виолет искренне удивилась. – Жаль только, что, увидев их, вы не положились на меня, а предпочли действовать самостоятельно. Но я вполне понимаю ваше волнение и тревогу.

Виолет смерила его пристальным взглядом.

– Я решила, что детей вам не поймать: травма-то, похоже, серьезная.

– Тут вы правы, я чувствовал себя не лучшим образом, да и настоящих беглецов однажды уже упустил. – Ехавшая впереди машина внезапно остановилась, и Латиф нажал на тормоза.

Ну что тут ответишь? Виолет промолчала. Неприятное ощущение постепенно проходило. Да, Латиф по-прежнему прятал глаза, но, видимо, ему следовало дать еще немного времени.

– Детектив, как вы себя чувствуете? Получше?

– Намного лучше, мисс Хеллер! Спасибо, что спросили!

– Правда? Если потеряете сознание, машина сорвется с пирса, и мы оба утонем.

– Ни за что! – улыбнулся Латиф. – Я слишком люблю эту машину.

– Так вы на меня не сердитесь?

– Я же везу вас домой, так?

Виолет покраснела, но Латиф по-прежнему на нее не смотрел и ничего не заметил.

– Детектив, может, не стоит везти меня домой? Не лучше ли…

– Патрульные в метрополитен отправлены, дорожная полиция оповещена, словесные портреты детей разосланы во все участки. Пока беглецов не увидят снова, ничего полезного я сделать не смогу. – На сей раз Латиф улыбнулся своим мыслям. – Поверьте на слово, но бесцельное катание по городу порой съедает половину рабочего дня.

– Хотите сказать, бесцельное катание истеричных мамаш?

– Ну, мисс Хеллер, вы не истеричка! – Латиф всмотрелся в капот машины впереди. – По крайней мере сейчас. И я не бесцельно вас катаю, а я везу домой.

Благодарность переполняла Виолет. Ей даже захотелось поцеловать детективу руку. «Что делать? – думала она, дыша судорожно и часто, как влюбленная школьница. – Как справиться с этим чувством?»

– Есть еще кое-что! – не сдержавшись, выпалила она. – Касательно Уилла…

– В чем дело? – Детектив наконец удостоил ее взглядом.

Виолет возилась с ремнем безопасности, желая выиграть немного времени.

– Я молчала об этом, потому что думала… – Она запнулась. – Думала, вы не захотите меня понять.

Латиф сбавил скорость и сосредоточил внимание на Виолет.

– Мисс Хеллер, я хочу, я очень стараюсь вас понять.

Почти целый квартал остался позади, пока Виолет собиралась с мыслями и решала, с чего начать.

– Раз уж Уилл разыскал Эмили… Точнее, раз уж она с ним сбежала, хочу рассказать о его отношении к этой проблеме.

«Ниссан» поехал еще медленнее.

– К какой именно проблеме?

Виолет сковала робость.

– О его отношении к девочкам.

– Точнее, к сексу?

– Не совсем. – Виолет откашлялась. – Сравнивая Уилла с другими мальчишками, должна сказать, что девочками он особо не интересовался. По крайней мере, мне так кажется. Он точно не видел отличий…

«Господи, почему я мямлю? – недоумевала Виолет. – Почему строю из себя ханжу?»

– В смысле, не видел отличий? – переспросил Латиф.

– Нет, как и все дети, он осознавал, что люди разные, например, что мы с вами разные… – Виолет замялась, испугавшись, что невольно оскорбила Латифа, но он лишь кивнул, мол, давайте дальше. – Осознавать осознавал, но на группы не делил. Он просто рассматривал каждого как человека, как личность. Вы понимаете, о чем я?

– Думаю, да, – неуверенно ответил Латиф.

– Когда Уилл был маленьким, мы с Алексом особо об этом не беспокоились, но когда сыну исполнилось одиннадцать или двенадцать, заволновались. Я понимала, что уделяю ему слишком много внимания, отношусь, как к собственности, и рано или поздно это может сказаться. – Виолет хохотнула. – Ричард без обиняков заявлял: «Ида, ты делаешь из мальчишки гомика!» Он очень любил это повторять. Поэтому, когда Уилл впервые привел к нам Эмили, я вздохнула с облегчением. Во-первых, девушка, во-вторых, красивая, хоть и настоящая оторва…

– Вас наверняка удивило, что инициативу проявила девушка? – предположил Латиф.

– Нисколько. Уилл всегда нравился девчонкам. – Виолет остановилась, понимая, как прозвучали ее слова, и подождала, пока не пропадет желание оправдываться. – Их привлекало его равнодушие. При девочках он никогда не нервничал, не смущался, потому что пока ничего от них не хотел. А девчонки принимали это за уверенность… – Она пожала плечами. – Впрочем, думаю, определенная уверенность присутствовала: Уилл с младых ногтей умел добиваться своего.

– Например?

«Ты хотела об этом рассказать, так рассказывай!» – велела себе Виолет, но сама снова сползла на эвфемизмы и полуправду, утаивание и замалчивание, скорее по привычке, чем по какой-то конкретной причине.

– После смерти Алекса я долго не могла прийти в себя и решила: пару месяцев Уиллу лучше пожить в другом месте. Проще всего было отправить его к деду, но незадолго до этого они сильно повздорили. Как я уже говорила, порой Ричард становился просто невыносимым. Я напрямик спросила сына, уживется ли он с дедушкой, поладят ли они. Помню, Уилл сделал скучное лицо и кивнул: да, мол, поладим, котом прикинусь.

– Как это? – нахмурился Латиф.

– Я задала Уиллу тот же вопрос, а он выпучил глаза и громко сказал: «Мяу!» – Виолет пожала плечами. – Встретив свекра пару месяцев спустя, я выяснила, что целых три недели Уилл только и делал, что мяукал.

Латиф шумно вдохнул, но не сказал ни слова, и Виолет показалось, что он засмеется.

– Это вы хотели мне сообщить?

– За несколько месяцев до знакомства с Эмили я испытала настоящий шок – в первый и единственный раз обнаружила у сына эротический журнал. Вполне безобидный, по-моему, «Плейбой»… Он лежал открытым за дверью в его комнату. Помню, увидев его, я засмеялась – «Ну вот, теперь Ричард заткнется!» – подняла и машинально перелистала. Легкое чувство вины перед Уиллом тут же сменилось очередным шоком: журнальные девушки были изувечены, у них отсутствовали… нет, не то, что вы решили! В основном – руки и ноги, изредка – головы: Уилл аккуратно вырезал их и, как впоследствии выяснилось, клеил в свои комиксы к телам супергероев, потому что из-за болезни рисовал все хуже и хуже. – Виолет взглянула на Латифа, пытаясь расшифровать выражение его лица. Детектив пристально смотрел на улицу. «Какая разница, что он думает! – одернула себя Виолет. – Назад уже не повернешь, поздно!» – Когда Уилл пришел домой, я спросила его про картинки. Мы сидели на его кровати, между нами лежал раскрытый «Плейбой», но сына это ничуть не смущало. Он рассказывал, что задали на дом, что ел на обед, как добирался из школы, и машинально листал журнал, точно какой-нибудь «Нэшнл джеографик». Я слушала, не представляя, как реагировать. С памятной ночи в гостиной Ричарда я все сильнее ощущала свою беспомощность. Иногда сын вел себя нормально, совсем как раньше, иногда – просто ужасно. Что бы я ни делала, помочь не получалось. Болезнь Уилла заставила меня осознать собственную никчемность! – Латиф покачал головой, но Виолет едва обратила на него внимание. – Я снова затосковала по Алексу: он бы сумел поговорить с Уиллом! А я… я сидела и смотрела на профиль сына, такой нежный, совсем детский, и пыталась оценить, как это… проанализировать ситуацию. Только анализировать было нечего. Мой тринадцатилетний сын описывал свой день в школе, механически листая растерзанный «Плейбой». Я уже решила, что журнал не имеет для него особого значения – так, цветной журнал, у нас таких много, – когда увидела страницу, разительно отличавшуюся от других. Ее вырвали из журнала, изуродовали, а потом вернули на место. Уилл перестал трещать о школе и посмотрел на страницу… – Виолет задумалась. – С лукавой улыбкой. Так подростки улыбаются, когда разглядывают снимки с казарменным порно. «Уилл, что там за фотография?» – спросила я, чувствуя себя полной идиоткой. Он расхохотался и, подняв снимок повыше, продемонстрировал мне.

В салоне воцарилось молчание: Виолет сделала паузу, а деликатный Латиф сосредоточенно поправлял зеркало заднего обзора. «Не торопит, терпеливый стал! – про себя отметила Виолет. – Совсем как я с Уиллом! Небось тоже гадает, как себя со мной вести».

– Фотография занимала целую страницу, наверное, даже разворот, но из-за манипуляций Уилла, я толком не разобрала. По-моему, девушка выходила из воды, а снимали ее на морском побережье… Уилл закрасил черным маркером всю воду, если это впрямь была вода, а небо покрыл сотнями пузырьков или колечек. Впоследствии я выяснила, что это градусы.

– Градусы?

– Значки градусов, ну, ими температуру обозначают.

Латиф поджал губы и ничего не ответил.

– Во всем журнале лишь ту фотографию Уилл не использовал как сырье для комиксов – у девушки присутствовали все части тела, зато он изрезал ее в бахрому. Вероятно, бритвой, только не представляю, где он взял бритву. В доме ни одной не было, я даже нож для хлеба хранила в запирающемся ящике. Лица у девушки не осталось: посредине глубокий прокол, а от него, подобно трещинам на разбитом стекле, расползались порезы. По крайней мере я подумала именно об этом…

Латиф уже собрался задать вопрос, но снова промолчал.

– Уилл протянул картинку мне, чтобы я как следует рассмотрела. От дыры в лице девушки расходились волнистые линии – получилось наподобие солнца или светящегося нимба, ну, знаете, как у святых… Мне вспомнился портрет Папы Римского, который я видела в детстве. – Виолет сделала паузу и старательно рылась в памяти. – Грудь и живот девушки покрывала черная сеть.

Латиф кашлянув в кулак.

– А как насчет ее гениталий, мисс Хеллер? Ваш сын их отрезал?

– Нет, Уилл ей ничего не отрезал. Он взял фрагмент другой фотографии – руку с ярко-синими ногтями – и наклеил сверху. Именно рука ужаснула меня больше всего, она не закрывала лобок девушки, а точно росла из него. Когда я поинтересовалась, в чем смысл, лицо Уилла стало совершенно бесстрастным. «Это проблема, Виолет», – заявил он. Я попросила объяснить, но он лишь головой покачал. У меня аж в глазах потемнело! Помню, я силилась сказать хоть что-нибудь, только бы скрыть свое отвращение. «Ну а в чем тут смысл?» – Я ткнула в искромсанное лицо девушки. Уилл захохотал. Он раскачивался взад-вперед, бормотал, совсем как в гостиной Ричарда той ужасной ночью. «В чем тут смысл, Виолет? – переспросил он и снова захохотал. – Сейчас объясню. Это решение проблемы!» – Виолет остановилась, чтобы успокоиться, и, глянув на Латифа, догадалась: на продолжение он не рассчитывает. Продолжение, разумеется, имелось, но вполне могло подождать.

– Мисс Хеллер, почему вы не упомянули это раньше?

– Я и сейчас говорю об этом только из-за Эмили.

Пока Виолет рассказывала об инциденте с «Плейбоем», машина подъехала к ее дому и остановилась у входа. Мягкий свет в фойе действовал угнетающе. Когда Латиф заговорил, Виолет восприняла это как отсрочку смертной казни.

– Я чего-то не понимаю, – после бесконечно долгой паузы признался он. – Зачем Эмили сбежала с вашим сыном во второй раз? Чего она от него хочет?

Не сводя глаз с фойе, Виолет обдумала вопрос и почувствовала, что отвечать не желает.

– Она влюблена в него. Разве этого недостаточно?

– Мисс Хеллер, вы же сами знаете, что нет! – Улыбка Латифа получилась такой грустной, что Виолет стало стыдно. Она кивнула, закрыла глаза и зябко поежилась. Сейчас она поднимется в пустую темную квартиру и будет ждать новостей. Неделями, как всегда терпеливо и безропотно… Виолет не сдержалась, и из груди вырвался всхлип, ружейным выстрелом сотрясший спертый воздух салона. Латиф вздрогнул и схватил ее за руку.

– В чем дело, мисс Хеллер? Проводить вас до квартиры?

– Детектив, я должна рассказать вам кое-что еще, – выдавила из себя Виолет. – Кое-что об Уилле.

Латиф откинулся на спинку сиденья. «Ну, выкладывай, – велела себе Виолет. – Не испытывай его терпение!»

– За пару недель до инцидента на Юнион-сквер я вернулась с работы и сразу прошла в кухню, решив заняться ужином. Из соседней комнаты доносились голоса Уилла и Эмили, но я не удивилась: в то время она часто ужинала у нас. Вдруг воцарилась тишина, такая, что я невольно обратила внимание, а потом на кухне появилась Эмили, одна, без Уилла. «Ида, мне хотелось бы задать вопрос», – церемонно начала она. Я улыбнулась и жестом показала на стул, садись, мол. Разумеется, я знала, что речь пойдет об Уилле – о чем нам еще говорить? – только ее вопрос застал меня врасплох. Помню, Эмили долго молчала, и я уже собралась поинтересоваться, что лучше приготовить на ужин, когда она выпалила: «Почему он ко мне не прикасается?» Она именно выпалила, куда громче, чем рассчитывала, потому что в следующую секунду раздосадованно поджала губы. Я не ответила, и она повторила вопрос, на сей раз тише и спокойнее. Я понятия не имела, как реагировать, поэтому ограничилась какой-то банальностью. «Уилл считает меня красивой! – запальчиво проговорила она, точно бросая мне вызов. – Он сам так сказал!»

Пальцы Латифа беспокойно забарабанили по рулю.

– Продолжайте! – глядя прямо перед собой, попросил детектив. «Он думает, что знает, чем все кончится», – догадалась Виолет.

– Я посмотрела на Эмили, пытаясь увидеть то, что видел в ней Уилл, и у меня неожиданно получилось. Впервые со дня нашего знакомства я почувствовала к ней нежность и симпатию. «Эмили, – начала я, – ты же понимаешь, что Уилл особенный?» Я действительно использовала это дурацкое напыщенное слово! «Я знаю, что он болен», – тихо ответила она. «Это я и имела в виду», – кивнула я. Мы долго молчали, буравя друг друга взглядами. «Чудесная девушка! – думала я. – Проницательная, умеет четко выражать свои мысли и рассуждает, как взрослая женщина». – Виолет осеклась, проводила взглядом такси и, не дожидаясь подсказки Латифа, продолжила: – Разумеется, тут я ошиблась: несмотря на благоразумие, Эмили была подростком, эгоисткой, как все пятнадцатилетние девчонки. «Чувствую, до чего ему трудно, – прошептала она. – До чего трудно просто разговаривать». Я кивнула, очарованная девушкой и ее словами, только потом она выдала нечто, перевернувшее все с ног на голову.

– Что именно?

– Эмили заявила, что мой сын признался ей в любви. Дескать, учитывая его состояние, это не могло не быть правдой. «Я прочла книгу о шизофрении, – точно по секрету сообщила она. – Шизофреники никогда не лгут, Ида. Они просто не способны!» – Виолет повернулась к Латифу, ожидая какой-то реакции. Если он не понял сути рассказа или не захочет ответить, тяжесть одиночества станет невыносимой… Виолет не представляла, что случится при подобном раскладе.

– Боюсь, тут я с ней не согласен, – наконец проговорил Латиф. – Все на свете лгут.

Виолет едва не засмеялась – таким огромным было облегчение.

– Надеюсь, вы не включаете в это число меня?

– Я провожу вас до квартиры, – буркнул Латиф, распахивая дверцу со своей стороны. Его лицо казалось маленьким и апатичным.

Виолет даже не пошевелилась.

– В тот день Эмили сказала еще одну вещь, на которую я тогда не обратила внимания, потому что и без того была сильно расстроена.

– Что именно? – спросил Латиф, выставив одну ногу на обочину.

Виолет тяжело вздохнула: выхода не осталось.

– Уилл назвал Эмили своей любимой проблемой.