Текст книги "Последняя семья"

Автор книги: Джон Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

Джон Рэмси Миллер
Последняя семья

Глава 1

Одинокий ястреб распластал крылья в невидимом потоке, лениво кружась в голубом океане неба. Спокойно, как спящая женщина, лежали горные склоны, вспыхивая желтизной и зеленью под горячими пальцами солнца. Лежал еще в долинах туман. Желтой лентой змеилась среди деревьев тропа, и глаза ястреба заметили на ней движение. Там, где тропа выбегала на прогалину, сновали крапинки желтого, голубого и белого. Ребятишки.

Скауты младшего отряда бежали по тропинке к скале, размерами и формой напоминавшей парусную шхуну, гранитный корабль, потерявший мачты и уходящий под воду. Мальчикам дали наказ дойти группой до Корабельной Скалы и подождать вожатых, которые шли следом, ведя отстающих. Над тропой на двенадцать футов косо торчала массивная каменная круча – идеальное место для засады. Мальчишки высыпали на дорожку, ведущую к скале, и затормозили, увидев человека. Он стоял привалившись спиной к каменной стене и скрестив на груди руки. Незнакомец был одет в форму цвета хаки, на лице – зеркальные солнечные очки. Рыжие волосы и того же цвета усы. Когда ребята приблизились, мужчина произнес:

– Привет бойскаутам!

– Мы «волчата»[1]1
  Бойскаутами традиционно называют скаутов средних, а «волчатами» – младших отрядов. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], – уточнил кто-то из малышей. – А вы лесничий?

– Так и есть, – с улыбкой сказал незнакомец. – Рон меня зовут. Нравится вам в моем лесу?

– Да, – убежденно ответили мальчишки.

– А вы знаете, чем отличается белый дуб от красного?

Молчание.

Незнакомец протянул ребятам два больших листа.

– Смотрите, у одного кончик острый, у другого – закругленный. Если вот этот, с острым концом, держать за черенок, он похож на язычок пламени. Огонь – красный, стало быть, это лист красного дуба. А у белого листок мягче и очертаниями похож на рожок с мороженым, а он белый.

Парнишка, который стоял ближе остальных, взял листья, остальные сгрудились вокруг и, заглядывая ему через плечо, ждали своей очереди.

– Предлагаю небольшую проверку. Вы спуститесь обратно по тропе и отыщете для меня по одному листу каждого вида. Кто первым обернется – получит наградной значок лесничего.

Воодушевленные такой перспективой, ребята повернулись и бросились наперегонки.

– Эй! – окликнул их человек в зеркальных очках. – Который из вас Джордж Ли?

Мальчишки с воплями мчались вниз по тропе. Только рыжий парнишка, услышав оклик, остановился и повернулся к лесничему. Тот присел на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. На мальчика из зеркальных очков глянуло его отражение.

– Твой папа попросил меня отвести тебя к нему. Он привез тебе какое-то походное снаряжение и ждет нас на автостоянке. – Незнакомец смотрел вслед скаутам, пока они не скрылись из виду. Тогда он открыл коричневую бутылочку и вылил немного прозрачной жидкости на носовой платок.

– Он назвал вам пароль? – спросил Джордж.

– Он велел сказать тебе... – Незнакомец нагнулся и приблизил губы к уху Джорджа. – Обдурили!

Джордж попытался вырваться, убежать, но мужчина обхватил его одной рукой, а другой зажал рот. Мальчик задергался. Платок заглушил его крики.

* * *

Когда подошли вместе с отставшими Рут Тайпет, вожатая отряда, и Сара Родэйл, ее помощница, ребята выстроились на скале на фоне сверкающего неба, словно победоносная армия, воинственно размахивая палками и сучьями – трофеями, захваченными у леса.

– Повелитель мух! – шепнула на ходу Сара. – Как ты думаешь, они собираются напасть?

– Не делай резких движений, и, даст Бог, нас пропустят, не сняв скальпы, – сказала Рут и добавила: – И не касайся их одежды, если у тебя аллергия на ядовитый плющ. – Рут была аллергиком и сразу же поняла, что мальчишки сходили с тропы и перемазались этой гадостью с ног до головы.

Рут остановилась свериться с компасом, хотя тропа была всего одна. Пусть отставшие «волчата» немного передохнут.

Обе женщины, завзятые скауты, были одеты в форму вожатых: короткие штаны, форменные чулки до колен и летние рубашки с короткими рукавами; на погонах у них красовались широкие желтые шевроны, на рубашках по всей груди нашиты разноцветные лоскуты. У Рут, бесспорного лидера шестого отряда, лоскутов было на четыре больше, чем у Сары.

– Вы ведете себя как последние кретины, – заявил Энди Тайпет и рухнул на землю, привалив свою упитанную тушу к упавшему дереву.

– Вы ведете фебя как пофедние клетины, – передразнил его кто-то из ребят.

Сын Рут, Энди, один задерживал обеих вожатых и еще двух малышей, что побаивались далеко отходить от взрослых. Толстый и ленивый, он то и дело присаживался у дороги, и всем приходилось ждать, пока он отдышится. В конце концов самых непоседливых сорванцов пришлось отпустить к Корабельной Скале одних. Рут и в вожатые-то подалась, чтобы Энди не превратился в оплывшего увальня, каким был его отец.

В поход отправились пятнадцать мальчишек от семи до девяти лет. На эту утреннюю прогулку дети не взяли даже рюкзаков. Выше за скалой тропа становилась по-настоящему крутой, а в нескольких местах довольно-таки опасной. Дети могли оступиться, поскользнуться и упасть. Вот почему им велели ждать у скалы. Взрослые отставали не надолго. Не больше чем на пять минут быстрой ходьбы.

На вершине «волчат» поджидали матери и даже два папаши с палатками, спальными мешками, теплой одеждой, справочными руководствами для скаутов и провизией. Рут несла рюкзак с самым необходимым. Среди множества полезных вещей в рюкзаке была аптечка «скорой помощи» с сывороткой против змеиных укусов и бинтами, яблоки – по одному на каждого ребенка, фонарики, три фляги, запасные батарейки, шерстяные одеяла из аварийного комплекта НАСА и репеллент против насекомых. На ремне у Рут висел массивный нож со всеми мыслимыми приспособлениями, включая ложку и лезвие с пилой, способное в считанные секунды расправиться с веткой толщиной со взрослого удава.

– Десять минут, ребята, – объявила Рут. – Если хотите отойти по нужде, пожалуйста, сделайте это сейчас. Предлагаю отдохнуть, прежде чем мы двинемся дальше. Посидите спокойно, поговорите. Наслаждайтесь великолепием природы.

Обе женщины сели, а мальчишки разбились на группки и принялись носиться вокруг, словно вырвавшиеся на волю горностаи. Синие костюмы и желтые галстуки, казалось, мелькали повсюду.

– На этом склоне ничего не вырастет несколько лет, – смеясь, сказала Сара.

– По моим подсчетам, мы прошли около мили. От этой скалы еще две мили ходу. Всего получается шесть часов, – подытожила Рут и бросила взгляд на упавшее дерево, возле которого, изображая смертельную усталость, валялся ее сын. – Не представляю, как мне расшевелить Энди. Может, привязать к палке его завтрак и размахивать у него перед носом?

– Да ладно, куда спешить? – успокоила ее Сара. – Зато остальные могут идти не спеша и наслаждаться прогулкой.

– Наверху, примерно через полмили, смотровая площадка, – сообщила Рут. – Ну и вид же там, скажу я тебе! Просто дух захватывает. – Сара еще ни разу не ходила по этому маршруту, Рут же знала в Смоки буквально каждую тропку. Те маршруты, по которым ей пройти не довелось, она изучала по картам и путеводителям. – Там есть ограждение, но нам придется смотреть в оба, чтобы они не подходили слишком близко к краю. Как представлю, что кто-нибудь из них подберется к обрыву, так меня холодный пот прошибает. У меня самой голова кружится и мурашки по спине, когда смотрю вниз с этой верхотуры.

Рут поднялась и дунула в стальной свисток, висевший у нее на груди. Мальчишки со всех сторон стали подтягиваться обратно к месту стоянки.

– Я еще не отдохнул, – заныл Энди. – Что мы будем есть?

– Ягоды и коренья, – ответила Рут. Она думала приберечь яблоки на крайний случай. Если устраивать привал, будет потерян целый час. Предполагалось, что утренний поход избавит мальчишек от избытка энергии и поможет нагулять аппетит к обеду.

– Еще чего! – возмутился Энди.

– Эндрю, если на вопрос в такой форме дать ответ «еще чего», получится согласие. Значит, ты только что заявил, что ничуть не возражаешь против кореньев и ягод. По-моему, ты должен радоваться, что я не сказала «коренья и личинки».

– Будешь лопать червяков! – встрял Тедд и Барнс. Тедди так натянул кепку на голову, что уши у него торчали чуть ли не под прямым углом к голове. Голубые глаза за толстыми линзами очков казались огромными, словно теннисные мячи. – Или кошачьи какашки, – добавил он ехидно.

Энди попытался лягнуть Тедди ногой в видавшей виды кроссовке, но ему явно недоставало проворства.

– Он говорит, что я ем кошачьи какашки! – наябедничал сын матери.

– Но ты ведь их не ешь, правда? – внесла ясность Рут. – Ну что, все в сборе? – спросила она, поднимаясь.

Несколько лет назад Рут начала толстеть, но потом стала ходить в походы и следить за своим питанием. Теперь на ее полных загорелых ногах рельефно выделялись мышцы. Если муж и сыновья предпочитали сидеть на диване перед телевизором, то сама Рут проводила все свободное время в гараже, превращенном в гимнастический зал.

Рут попыталась пересчитать детские головы, которые ни на секунду не оставались неподвижными.

– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь... – Она прервала счет и вскинула руку с двумя поднятыми пальцами: – Тихо! А ну-ка, что это такое?

– Что это за знак? – пришла на помощь Сара.

– Акела! Волк! – завопили мальчишки. В воздухе замелькали маленькие руки с выставленными пальцами, изображающими букву "V".

– А что он означает? Ну-ка все вместе!

– Ш-шшшшшшш... – раздался звук, напоминающий утечку газа в продырявленном баллоне.

– Отлично. – Рут снова принялась считать по головам. – Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать.

– Четырнадцать? – переспросила Сара. – Кого не хватает?

– Кто потерялся? – крикнула Рут и повернулась кругом, обшаривая глазами лес, выискивая желтое или синее пятно на зеленом, коричневом и сером фоне.

– Раз, два, три, четыре... – тыкая в воздух пальцем считала Сара. – О Господи, кого недостает?

Дети завертели головами.

– Джорджа, – сказал кто-то.

– Джордж! – истошно завопила Рут. – Джордж Ли!

– Он, наверное, ушел с тем лесником, – предположил Тимоти Бучана, лучший друг Джорджа. – Только кепку свою забыл. – Мальчик указал на сине-желтую фуражку, которая валялась у камня.

– С каким лесником? – вскинулась Сара.

– Ну, был тут один. Он спросил Джорджа Ли, – объяснил Тимоти.

Рут захлестнула паника. Ей пришлось сделать над собой громадное усилие, чтобы не выказать страха перед Сарой и детьми.

– Ага, – продолжал Тимоти. – Джорджа Ли. И еще он обещал подарить нам наградной значок за листья... как там его... белого дуба.

– О чем ты говоришь? – закричала Рут.

– Как он выглядел? – спросила Сара.

– Здоровый такой, – сказал Тимоти.

– Еще у него был пистолет, – встрял другой парнишка. – Настоящий, как у ковбоя. Серебряный с черной рукояткой и серебряными нашлепками.

– В кобуре, – добавил темнокожий мальчик. На верхней губе негритенка блеснула влажная полоска. Мальчик вытер нос рукавом и внимательно осмотрел свой импровизированный носовой платок.

– И ковбойские сапоги! – выкрикнул кто-то.

– Но без шпор, – уточнил другой.

– Где он? Когда приходил? – спросила Сара.

– Он уже был здесь, когда мы поднялись, – ответил Тимоти.

– И на нем была форма? – допытывалась Рут.

– Да, – подтвердил Тимоти. – Коричневая. С медведем Смоки на фуражке. И еще очки, в которых все отражается.

– Он высокий, как Майкл Джордан, – добавил кто-то из детей.

– Чернокожий? Как Майкл Джордан? – уточнила Рут.

– Нет, он лесник. С рыжей бородой.

– Черных лесничих не бывает, – авторитетно заявил кто-то.

– Бывают! – возмутился негритенок. – Есть афроамериканцы лесничие, и полицейские, и ковбои. И солдаты, если хочешь знать!

– И неправда! Они бывают только поварами и уборщиками.

– Куда они пошли? – нетерпеливо прервала спор Рут.

– Вон туда! – Несколько скаутов показали на уходящую вверх тропу.

– Ну ладно, не стоит паниковать, – решила Рут. – Он назвал Джорджа по имени и знал наш маршрут. И потом – форма. Должно быть, дома что-то случилось. Всякое бывает.

– А его отец?.. – начала Сара.

– Правительственный чиновник, безусловно, сумеет разыскать сына, если возникнет такая необходимость. Он все-таки из УО УБН.

– УО?

– Ударный отряд. Подразделение Управления по борьбе с наркотиками или что-то в этом роде, – пояснила Рут. – Я побегу вперед, а вы догоняйте.

– Мы не можем быстро идти, – заскулил Энди. – У меня болят ноги. Я устал и есть хочу. У меня голова кружится.

Скауты развеселились. Кто-то заныл, передразнивая Энди:

– Я жи-ирный. У меня в голове опи-илки. Я глу-упый.

– Ну, ну! – вмешалась Сара. – Команда мы или нет? Один за всех и все за одного, иначе мы не отряд.

Но ее педагогический запал пропал зря.

– Ладно, – сказала Рут, поднимая рюкзак. – Тогда оставайся здесь на всю ночь. Иди своим темпом. И помни, медведь почти никогда не нападает на человека, если тот притворится мертвым. Ты только лежи, как сейчас у этого дерева, и закрой глаза. И не подглядывай, даже если он тебя укусит.

– Шестой отряд – построиться! – скомандовала Сара.

– Да ну вас! – Энди вскочил на ноги.

Когда скауты построились, Рут была уже далеко.

* * *

Человек в форме лесничего остановился на смотровой площадке и положил безвольное тело Джорджа Ли на оградительный барьер – каменную стену в фут шириной, выложенную между двумя скалами. Несколько секунд мужчина смотрел вниз, наслаждаясь великолепием природы, потом поднял камень размером с кокосовый орех, положил его на бортик рядом с головой Джорджа и быстрым движением столкнул вниз. Секунд через пять каньон отозвался гулким эхом – камень приземлился на скалы внизу. Мужчина перевел взгляд на ребенка. Лицо его выражало равнодушное любопытство; так смотрят на чужую машину незнакомой марки. Мужчина снял шляпу и очки и вытер лоб носовым платком.

– Извини, Джордж. Лично к тебе у меня нет претензий.

Он подсунул руки под тело и вывернул его за барьер.

Что-то мелькнуло между деревьями, окаймляющими тропу. Вожатая скаутов. Он глянул, нет ли кого за ней, но бежавшая к нему женщина была одна. Мужчина быстро вынул из кармана металлическую трубку с нарезным концом и навинтил ее на ствол черного автоматического пистолета, который извлек из правого голенища.

Весь путь до смотровой площадки Рут пробежала без единой остановки. При виде человека, который стоял, опираясь о каменный бортик, и разглядывал ее через плечо, она похолодела. Мужчина был один. Рут попыталась улыбнуться, но губы ее не слушались.

– Сэр, вы тот лесничий, который увел Джорджа Ли? – Эти слова она почти выкрикнула. «А может, Джордж где-нибудь в лесу, пошел по нужде? Или ушел вперед?»

Мужчина выпрямился, его лицо смягчилось улыбкой. Правую руку он держал за спиной, левую – на бортике ограждения. Странно, что даже в таком тенистом месте он был в солнечных очках.

«Все в порядке, он парковый служащий». Рут огляделась, по-прежнему надеясь увидеть мальчика.

Она преодолела последние десять футов, отделяющие ее от незнакомца, и протянула ему правую руку.

– Я чуть с ума не сошла...

И тут она увидела пистолет.

Глава 2

Город Нэшвилл в штате Теннеси был построен на холме, господствующем над рекой Кумберленд. Он начинался с форта Нэшборо, копия которого, восстановленная вместе с крепостными валами, стоит как приманка для туристов несколькими кварталами ниже главной достопримечательности города – оригинала Гранд-Оль-Опри. Это здание, в свою очередь, стоит на несколько кварталов ниже здания федерального суда. Там и расположилось Управление по борьбе с наркотиками, поделив один этаж здания с федеральной прокуратурой.

Спецагент Рейни Ли пришел в УБН сразу после окончания колледжа и уже четыре года возглавлял его ударный отряд. УО был элитным подразделением УБН, и людей вроде Рейни Ли привлекал покрывающий его плащ секретности. Когда Рейни начал службу в УБН, управление только что сформировали, объединив несколько отделов департамента юстиции. При своих шести футах пяти дюймах Ли был самым высоким агентом в управлении, и к сорока восьми годам его фигура бывшего баскетболиста обросла лишними шестьюдесятью фунтами.

Когда позвонили из конторы шерифа и сообщили, что сын Рейни пропал, предположительно похищен, Ли реквизировал служебный самолет управления и через девяносто минут был в горах на месте происшествия. Он даже не переоделся, сменил только туфли на сапоги, которые на всякий случай возил в багажнике машины.

У Корабельной Скалы, где в последний раз видели мальчика и вожатую скаутов, уже находились сорок человек из поискового отряда. Две ищейки и некрупная немецкая овчарка, возбужденно приплясывая на месте, путали нейлоновые поводки. Помощник шерифа дал собакам понюхать скаутскую шапочку Джорджа. Через несколько секунд собаки, побегав широкими кругами, потянули проводника вверх по тропе.

Ищеек держали на поводках, а овчарку спустили, и она бросилась вперед. Ищейки рвались вверх по тропе, временами едва не волоча проводника по растущим на обочине кустам, и через полмили остановились рядом с овчаркой. Та стояла на задних лапах, положив передние на ограждение смотровой площадки, и лаяла на небо. Ищейки пробежали было еще пару метров вверх по тропе, потом резко повернули, соглашаясь с овчаркой, и сели у ног проводника.

Вдруг овчарка отскочила от ограждения, обнюхала большое коричневое пятно в траве у тропинки и понеслась к лесу. Через несколько мгновений собака застыла на месте и снова громко залаяла. Спасатели подбежали к животному. Рейни выхватил пистолет.

Рут Тайпет лежала на спине, мертвые глаза глядели в небо. В опавшей листве ясно обозначилась дорожка, по которой ее волокли. Единственная пуля вошла в лоб над левым глазом и вышла через затылок.

Рейни повернулся и бросился бегом назад, на смотровую площадку, где, удерживая ищеек, ждал проводник. Рейни перегнулся через ограждение, но разглядеть ничего не сумел – смотровая площадка находилась на козырьке скалы над сплошной каменной стеной.

– Все верно, она учуяла мальчика, – подтвердил проводник.

У Рейни упало сердце.

Тощий помощник шерифа опоясался тросом с крюком на конце, закрепил крюк на дереве напротив ограждения и почти горизонтально завис над обрывом. Он оглядел огромные валуны, сгрудившиеся у основания стены, и заметил что-то яркое, разбрызганное по камням широким кругом. Пустая оболочка того, кто еще недавно звался Джорджем Ли, виднелась в середине пятна темно-синей точкой.

– Я сочувствую вашему горю, сэр, – сказал помощник шерифа. – Нам придется спуститься вниз.

– Может быть, вам лучше вернуться в лагерь? – осторожно предложил шериф. – Мы поднимем его сами. Вы больше ничем не можете помочь.

Рейни Ли добрался до тела одним из первых. Увидев месиво на зазубренных камнях и плоских плитах, он опустился на ближайший валун, раскрыл рот и целую вечность, как показалось спасателям и помощникам шерифа, не издавал ни звука. Потом крик опустился до порога слышимости, и это был крик пожираемого живьем зверя.

* * *

Дорис Ли сидела на кухне и думала о муже.

После похорон дочери Рейни стал непривычно молчаливым. Прошло уже три месяца, но сколько Дорис ни умоляла, он так и не поговорил ни со священником, ни с психологом. Сама она делала все возможное. Беседовала со своим духовником, ходила и к психоаналитику, рекомендованному управлением, и в епископальную церковь на еженедельные собрания группы поддержки родителей, потерявших детей. И еще она ежедневно выпивала полстакана водки, чтобы снять нервное напряжение, хотя и собиралась вскоре это прекратить. Ей не нравилось, что Рейни, и без того не слишком религиозный, стал всерьез роптать на Бога.

Сейчас она думала о муже и о Джордже. Из-за серии несчастных случаев, унесших жизни родных нескольких сотрудников УБН, Рейни не хотел отпускать Джорджа в поход, но Дорис настояла. От других осиротевших родителей из группы поддержки она знала, что безрассудный страх и желание уберечь уцелевших детей от всевозможных бед обкрадывают ребенка, лишают его полноценного детства. Нельзя запереть малыша дома и навсегда оградить от жизни. Они и так фактически держат Джорджа под домашним арестом. До сегодняшнего дня, до той минуты, когда мальчик сел в фургончик Рут и укатил, либо Дорис, либо Рейни не спускали с сына глаз ни на минуту, когда он был не в школе. Потому что слишком много смертей было за последние два-три года. Несчастные случаи с детьми. С женами старых сослуживцев Рейни. После гибели Элеонор, несомненно случайной, в Рейни что-то сломалось. Что-то изменилось в самой его сути. Будто в его теле поселился кто-то другой.

Дорис терпеть не могла, когда Рейни опаздывал. У нее в духовке стояли рябчики, которые будут готовы через несколько минут, но Рейни, казалось, даже уже опаздывая, не мог заставить себя поторопиться домой. Им обоим нужно время, чтобы оправиться после пережитого ужаса.

У Дорис перед глазами снова замелькали ставшие наваждением картины. Ее дочурка выбегает из гаража... Одежда Элеонор охвачена пламенем... Рейни катает ее по траве... Лоскуты слезающей кожи... Реанимационная палата... Крики девочки, не утихающие ни днем, ни ночью. И глаза Рейни, сидящего у ее постели. Он держал руки на коленях, потому что на Элеонор не осталось живого места, которого можно было бы коснуться. От этих образов у Дорис пресеклось дыхание.

Она встала, оправила юбку, смахнула слезы и налила себе рюмку водки. Вообще-то сегодня она уже выпила достаточно, но Джордж будет до завтра в горах, а ей необходимо отогнать от себя страшное видение – вздувшееся лицо Элеонор на фоне белой больничной простыни, будто зажаренное на обед людоеду. Дорис остервенело опрокинула рюмку, выпила одним глотком прозрачную жидкость и ухватилась за край раковины, когда водка обожгла горло и пищевод. Дорис перевела дыхание и решила, что надо скорее завязывать с выпивкой.

Рейни вот-вот проведет крупную облаву. Эта операция должна поставить точку в расследовании, которое он ведет вот уже два года. Тогда напряжение спадет, и она бросит пить. А пока им предстоит пережить уик-энд. Завтра вернется Джордж, наверняка весь в ядовитом плюще, на который у него страшная аллергия, и они постараются наконец начать нормальную жизнь.

Они оправятся от боли утраты. Не полностью, конечно, но как-то ведь нужно жить дальше. Ради Джорджа. И может быть, когда-нибудь у них родятся другие дети. «Но мы никогда тебя не забудем, Элеонор. Мы очень любим тебя, малышка, очень-очень!» Да, очень. Дорис сделала еще один глоток, на этот раз прямо из бутылки. Тут она услышала, как на подъездной дорожке остановился «чероки». Дорис убрала бутылку в буфет, достала из холодильника ломтик лимона и сунула в рот вместе с кожурой, чтобы перебить запах алкоголя.

Она услышала, как хлопнула входная дверь, потом до нее донесся звук знакомых шагов. Сейчас откроется дверца стенного шкафа, Рейни повесит кобуру и куртку, а потом... «Странно, – подумала она. – Он не стал открывать шкаф».

Дорис откинула со лба волосы и заставила себя улыбнуться.

– Рейни? Это ты, милый? – прощебетала она и почувствовала, что настроение у нее поднялось, насколько это вообще было возможно.

Рейни вошел в кухню прямо в сапогах. «Батюшки! Какие грязные! Ох уж эти мужчины!»

– Рейни, хочешь мартини? Обед будет готов через несколько минут. – Она перевела взгляд на его лицо и с тихим всхлипом втянула в себя воздух.

Лицо Рейни выглядело так, словно его вылепили из сырого теста. Губы скривились, челюсть дрожала. Выражение лица и невидящий взгляд яснее слов сказали Дорис, что на мужа обрушилась какая-то катастрофа. Казалось, самый воздух вокруг него наэлектризован и зловеще темен. Оставалось только гадать, рухнет Рейни на пол или пробьет кулаком стену.

– Мама? – ахнула Дорис. Ее мать перенесла удар, и давление у нее уже несколько месяцев скакало вниз-вверх, как на качелях.

Рейни сел на табурет и уставился в пол.

– О Господи, но не твоя же мать? – воскликнула Дорис.

Мать Рейни пребывала в добром здравии, но с кем еще могло случиться непоправимое? Отцов они оба похоронили давным-давно.

– Сядь, – сказал Рейни совершенно безжизненным голосом. Его плечи заходили ходуном, по щекам ручьем потекли слезы. Дорис положила руку мужу на плечо, погладила. Мышцы Рейни под ее рукой были напряжены, словно стальные канаты.

– Я не могу поверить... просто не знаю, как сказать...

– О чем сказать? Рейни, ты меня пугаешь!

– Джордж, – выдавил он между всхлипами и зарыдал в голос: – О Боже мой!

– Что с Джорджем?

– Погиб. Он...

Занавес, которым водка окутала сознание Дорис, сорвало, словно ураганом. Дорис завыла так пронзительно, что их сосед, отставной полицейский Тед Брум, в одной майке и боксерских трусах, но с пистолетом в руке, влетел в кухню и так резко затормозил, что линолеум заскрежетал под босыми пятками. На него глядели две пары глаз, ничего не видящие из-за слез.

– Простите, я думал, это насильник, – смущенно извинился Брум. Выглядел он ужасно нелепо – лицо как морда английского бульдога, грудь колесом, руки чересчур длинные, ноги чересчур тонкие, с безобразно выпирающими венами.

– Все в порядке, Рейни?

– Нет. Джорджа нет.

– В походе? Люди, он же вернется в воскресенье! Мальчику полезно немного проветриться.

– Он умер! – взвизгнула Дорис. – Они оба умерли!

Глаза Дорис закатились, и будто какой-то невидимый колдун выдернул скелет из ее тела. Брум бросился к ней, выронив пистолет. Рейни не шелохнулся, даже не поглядел в ее сторону. Он как будто не сознавал, что его жена лежит на полу в глубоком обмороке. Тед поднял Дорис, словно спящего ребенка; ее руки и ноги висели как плети. Брошенный пистолет валялся на сверкающе-белом кафельном полу, и Рейни завороженно уставился на него, будто ждал, что пистолет вот-вот завертится на месте, а из дула польется музыка.

– Положить ее на кушетку?

Рейни поднял голову и посмотрел на Теда затуманенными глазами.

– Наверное, лучше в постель.

– Может, позвонить доктору? – предложил Тед. – Или священнику?

– Она ходит к епископальному священнику. Ходжес его фамилия. – Рейни встал и уткнулся в окно. За окном, на ветке сидели две малиновки и наблюдали за ним, склонив головки набок и переступая лапками.

– В какой церкви он служит? – не отставал Тед.

– В какой-то... – безучастно произнес Рейни.

Птицы пытались решить, можно ли им подлететь за зерном, которое насыпала для них Дорис, или Рейни бросится на них сквозь стекло.

– Ты как, Рейни? То есть я хотел сказать, могу ли я что-нибудь для тебя сделать? Хоть что-нибудь?

– Я не...

– Что произошло?

– Произошло?

– С Джорджем?

– Убит.

– Убит? Но он же в походе – я сам видел, как он уходил!

Рейни повернулся лицом к старому полицейскому. Глаза Рейни были мокры от слез, но казались мертвыми, словно стеклянные.

– Я должен уехать, распорядиться по поводу моего мальчика. Он приедет... часа через два.

– Может, вам с Дорис лучше поехать вместе? Она же мать, она захочет...

– Джордж упал на скалы. Его собирали черпаками. Никто никогда больше не увидит нашего сына, потому что от него ничего не осталось. – Рейни зажмурил глаза. – Боже, как бы я хотел... не видеть этого. Господи Иисусе, кто же мог так поступить с моим мальчиком?

– Я позову сюда Мэри и поеду с тобой. Поведу машину.

– Останься здесь за меня. Я позвоню проповеднику из офиса. Мне нужно уйти. Я... я просто не могу оставаться сейчас здесь. Пожалуйста...

– О чем тут говорить, Рейни? Мы поможем всем, чем сумеем. Что за вонь? – Тед повернулся к плите, сунул руки в кухонные рукавицы и открыл дверцу духовки. Кухня тут же наполнилась едким дымом. Пока Тед извлекал из духовки обугленных рябчиков, Рейни встал и вышел.

* * *

Спецагент Рейни Ли барахтался в сновидении со стенами из яичного белка, занавесями из облаков. Бесплотный, словно колечко сигарного дыма, он выплыл из дома на вечерний воздух, «чероки» поглотил его невесомое тело, и... Рейни обнаружил, что стоит в вестибюле управления. Лифт выбросил его, словно Иону, на нужном этаже, и... он очнулся в кабинете со стаканом бурбона в руке. Рейни осознал, что взгляд его прикован к столу, точнее, к стоящей на нем фотографии в серебряной рамке. Две счастливые детские рожицы рядом с Дорис. Васильковые глаза и щербатая улыбка Элеонор; веснушчатая физиономия и лукавая усмешка Джорджа. Рейни казалось, что они вот-вот оживут. Он больше не плакал. Он достал из кобуры свой «смит-вессон», сунул ствол в рот и взвел курок. По языку растекся характерный привкус ружейного масла. Тут решимость покинула Рейни. Он привалился к спинке стула – живой и разочарованный. Положив пистолет на стол, выдвинул ящик и нашел в глубине за папками вторую пинту бурбона. Бутылка поможет ему набраться мужества. А там – короткая прогулка на крышу, минута под вечерним небом, и он уже среди звезд. Упиваясь этой мыслью, Рейни отвинтил пробку и наклонил бутылку над чашкой с надписью «Папина кофейная».